Текст книги "Тихоня для шалопая (СИ)"
Автор книги: Екатерина Котлярова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)
Глава 67
Артём
Что-то щелкнуло в моей груди, после слов Бэмби. После её откровения, на которое решится не каждый. Малышка вновь удивила меня. Такая нежная, ранимая, стеснительная, краснеющая от каждого моего прикосновения, она оказалась сильнее многих. В разы решительнее.
Почти две недели Соня не проявляется в школе. Краем уха слышал, что она заболела.
В среду, как обычно, отправляю сообщение с коротким текстом и жду её больше часа на лавочке у подъезда. Всматриваюсь в поворот, из-за которого должна появиться девчонка. Жду её, как преданный щенок. Выкуриваю сигарету за сигаретой, пока не начинает тошнить. Пока во рту не остаётся мерзкий привкус горечи. Не понятно от чего – от сигаретного дыма или от того, что не вижу знакомой фигуры во дворе.
Соня так и не приходит. И я чувствую чёртово отчаяние. Отчаяние от того, что я её теряю.
Набираю номер, но Бэмби не отвечает. Ни единого раза.
Бешусь. Хочу разнести всё вокруг. Десятки раз порываюсь поехать к ней, но не знаю адреса. Зачем? Что скажу? Что сделаю, когда увижу? Не имею понятия. Знаю только одно – мне просто жизненно необходимо её увидеть. Увидеть в её глазах все те чувства, о которых она мне говорила. Убедиться, увериться в том, что она не соврала.
– Бать, – обращаюсь к отцу, когда сталкиваюсь с ним на кухне, – скажи адрес Ефимовой.
– Зачем? – напрягается батя, не донося чашку кофе до рта.
– Соня болеет, хочу наведать, – даже не вру. – Мы с ней занимаемся дополнительно математикой.
– Кстати, о Соне, – батя скрещивает руки на груди. – Я говорил с Катей. Она мне рассказала о вашем разговоре.
– Кто бы сомневался, – закатываю глаза.
– Не смей играть с чувствами девочки.
Поздно, батя. Уже поздно.
Я уже причинил ей боль, но только удовольствия от этого не приносит. И я хочу с ней поговорить. Хотя понятия не имею, что ей сказать. Просто хочу увидеть.
– Ладно, не стану, – пожимаю плечами. – Скажи адрес, – прошу ещё раз.
– Нет, – батя качает головой. – Тебе не стоит ехать к ней, Артём. Адрес я тебе не дам.
– Ок, – покидаю кухню, не слушаю горячих речей отца мне в спину.
Знаю, что он мне ничего не скажет.
Адрес вычисляю элементарно, взяв батин телефон, пока он был в душе. Нашёл через навигатор место, куда чаще всего он ездит последнее время. На следующий день поехал по этому адресу.
Обшарив три подъезда и половину почтовых ящиков, нашёл номер квартиры Бэмби.
Девчонка открывает дверь и тут же испуганно пятится, когда меня замечает.
– Ты что здесь делаешь? – тихий голосок, по которому я чертовски сильно соскучился.
– Сегодня среда. У нас сегодня занятие.
А ещё мне безумно тебя не хватало, малышка, но я тебе не готов в этом признаться. Не сейчас.
Одним взглядом пытаюсь охватить всю Бэмби. С ног в смешных шерстяных носках до головы с растрёпанными светлыми волосами. Взъерошенная и смешная, но пизд*цки милая и какая-то… родная до щемящей нежности в груди.
Соня одета в короткие синие шортики, которые подчёркивают длинные стройные ножки, и белую майку, которая облегает каждый изгиб её тела. Подчеркивает тонкую талию, идеальный животик и маленькую грудь, со сжавшимися сосочкам.
Моя идеальная Бэмби.
Настолько охр*нительная, что не верится, что настоящая.
И всё. Для меня исчезает весь окружающий мир.
Остаётся только она. Бэмби. С широко распахнутыми зелёными глазищами и быстро вздымающейся от переполнявших эмоций грудью.
Шагаю к ней, стремясь оказаться близко как можно быстрее.
Опускаю подбородок на макушку девчонки и с блаженством втягиваю запах её волос. Глаза закрываются. Бл*ть. Как же мне её не хватало. Я даже не осознавал это настолько остро.
Я не видел её двенадцать дней. Двенадцать чертовых дней, а меня сейчас трясёт. Трясёт от её близости. От запаха нежного. Неповторимого. От дыхания едва заметного в районе груди. От тепла её хрупкого тела.
– Почему ты не брала трубку? – не могу не задать этот вопрос.
– Меня отверг парень, который мне нравится. Мне нужно время, чтобы это принять, – шепчет виновато.
– Бэмби, я… – хочу оправдаться, извиниться, сказать какую-то романтичную хрень, только бы она меня не отталкивала от себя. Да я бл*ть сам не знаю чего от неё хочу. Понятия не имею. И это бл*ть бесит. Потом что с появлением этой девчонки в моей жизни я не могу разобраться в себе. В чувствах, которые меня обуревают, стоит Соне появиться в поле моего зрения. Да даже когда её рядом нет, она мне везде чудится. Её лицо, фигура, глаза и чёртов запах. Охр*нительный и неповторимый запах девчонки.
– Тем, прошу, не надо ничего говорить. Прошу… – маленькие ладошки упираются в грудную клетку и пытаются отодвинуть меня.
Бл*ть. Бэмби, прошу, не отталкивай меня. Только не сейчас.
Приподнимаю по-детски округлое личико двумя пальцами. Рассматриваю аккуратный вздернутый покрасневший носик, бледные впалые щёки, пухлые губы. Заглядываю в зелёные омуты. И меня уносит. Единственная мысль в голове – поцеловать. Вспомнить вкус этих охр*нительных, сладких губ.
Провожу пальцем по нижней, вспоминая их мягкость. Пытаясь запечатлеть в памяти их нежность.
Губами прижимаюсь к её рту. Ловлю её изумленный выдох. Бэмби всхлипывает. Чувствую её слёзы, которые градом начинают скатываться по лицу.
Девчонка отворачивается. Губами проезжаюсь по нежной шейке. Впервые пробую её кожу на вкус. Тут её запах ещё ярче. Вкуснее. Зрачки уходят под веки.
– Тёма, прекрати, – просит жалобно, будто ей противны мои прикосновения.
И я снова начинаю злиться. На себя, что стал зависим от этой девчонки. На неё, за то, что она так необходима мне.
– Прекрати играть с моим чувствами, Тём. Прошу тебя, Артём.
Громкие всхлипы, которые рвут сердце на части. Ещё хуже осознавать, что причина её слёз – я.
Мудак. Каждый чёртов раз довожу девчонку до слёз. И с каждым разом всё тяжелее переносить её тихие всхлипы.
Пальцами стираю прозрачные солёные капли с её щёк. Смотрю в зелёные глаза, полные обиды, страха и боли.
Впиваюсь в пухлые губы поцелуем. Моя Бэмби. Моя девчонка. Только моя.
Как? Как я бл*ть могу оставить тебя в покое, когда знаю вкус твоих губ? Когда узнал, как ты можешь выгибаться в моих руках, подаваясь ближе. Когда я бл*ть знаю, что ты меня любишь. Любишь так, как меня никто не любил. Просто так. Несмотря на то, что я веду с тобой как полный кретин. Конченный мудак.
Ты даже не знаешь, Бэмби, что я даже вспомнить не могу, когда слышал эти слова в последний раз в свой адрес. Если слышал.
Невозможно оставить ту, что вызывает бурю таких эмоций в груди. Не могу оставить тебя, потому что чувствую острую необходимость видеть тебя каждый день, слышать голос, чувствовать твой запах. Потому что я влип по уши. Влюбился впервые в жизни. В тебя, моя Бэмби. И чертовски сильно боюсь этих чувств. Настолько сильно, что когда осознаю их, в этот момент, когда целую любимые губы, сбегаю. Сбегаю, даже не обувшись.
Сажусь на лестнице между третьим и четвёртым этажом и обуваюсь. Роняю голову на колени и рычу от отчаяния. Что мне бл*ть делать?
Глава 68
Екатерина
Три недели. Ровно три недели я живу будто в сказке. Даже боюсь верить, что всё это не волшебный сон, который растворится с приходом рассвета. Не игра моего подсознания, которое жаждет любви, заботы и ласки.
Сегодня Гриша задерживается на работе, поэтому еду домой одна, непрестанно улыбаясь, когда на телефон приходили сообщения с милым содержанием от моего любимого мужчины.
Сильно удивляюсь, когда вижу на лавочке у подъезда Леру, которая с щенячьим видом смотрит на меня. Прохожу мимо, делая вид, что её не заметила. Хотя сердце в груди вдруг обрывается и начинает стучать быстрее.
Ведь я скучала по ней. Очень сильно скучала. И мне её не хватало. Практически каждый день что-то напоминало о ней. А воспоминаний связанных с Лерой у меня было море.
Я не могла рассказать Соне обо всех своих переживаниях. Рассказать о том, что боюсь, что в скором времени Гриша потеряет ко мне интерес. Найдёт себе ту женщину, которая будет соответствовать ему по статусу. Ту, что будет умнее и сдержаннее. То, что у Гриши есть сеть автосервисов по всему городу, меня вовсе не обрадовало. Наоборот. Когда мужчина случайно об этом обмолвился, я почувствовала, что пропасть, между нами стала ещё больше.
Да, всё сейчас было идеально, как и у всех в начале конфетно-букетного периода. Но я никогда не была фантазёркой или мечтательницей. Я здраво смотрела со стороны на себя и на Гришу – слишком разные. Он отец, владелец сети автосервисов и старше меня на шестнадцать лет. А я… Я сопливая третьекурсница, у которой даже не хватает денег на съём квартиры, чтобы съехать с сестрой от предателя-отца.
И по заведённой традиции, я жду, что после длительного периода затишья, наступит чёрная полоса в жизни.
– Катюша, – Лера вскакивает со скамейки и хватает меня за руку, – подожди, пожалуйста.
Останавливаюсь и смотрю на ладонь на своей руке, как на ядовитую гадюку.
– Чего ты хочешь? – устало спрашиваю, не поднимая глаз.
– Мы можем поговорить, пожалуйста? – наконец-то, убирает руку с моего запястья, пытается заглянуть щенячьим взглядом мне в глаза.
– Не думаю, что нам есть, что обсуждать. Я тебе уже всё сказала, Лера, – говорю твёрдо, наконец-то, не боясь её обидеть.
– Катюша, прошу тебя. Пожалуйста, – в глазах девушки закипают слёзы. – Мне очень нужно.
– Я пойду, – говорю непреклонно, качаю головой и иду в сторону подъезда.
– Я подала заявление на Серёжу. Его задержали, – останавливаюсь, будто на стену налетаю.
– Что? – глаза распахиваются, и я оборачиваюсь к Лере, которая переминается с ноги на ногу. – Ты серьёзно?
Девушка кивает и начинает плакать, руками закрывая лицо.
– Он меня изнасиловал, – всхлипывает так жалобно и отчаянно, что у меня сжимается сердце от боли за неё.
Это же моя Лерка. Моя Рапунцель. Моя подруга, которую я продолжала любить, несмотря на её предательство. Мягкотелая и бесхребетная Катя.
В два шага оказываюсь возле неё и заключаю в крепкие объятия. Поглаживаю мягко по голове.
– Тише, моя хорошая. Тише. Пойдём домой, – приобнимаю её за плечи и веду в подъезд.
Чувствую, как она дрожит всем телом.
Сразу же виду её на кухню и усаживаю за стол.
– Что случилось, Лера? – спрашиваю испуганно.
– После той вечеринки перед новым годом, когда он тебя под машину толкнул, я хотела с ним расстаться и порвать все отношения. Я долго не решалась ему сказать, потому что он… Я любила его и закрывала глаза на все его выкрутасы. Серёжа всегда был резким и властным и мне это нравилось. До определённого момента. Пока он меня чуть не задушил вовремя секса. Раньше он тоже шею мою сжимал, – хватается рукой за шею, где ясно видны следы от пальцев. – Но никогда не переходил грань.
– Зачем? – задаю интересующий вопрос. – Разве может нравиться грубое отношение?
– Да, – кивает согласно головой. – Мне нравилось. Когда он сжимал мою шею вовремя секса, из-за нехватки воздуха оргазм казался особенно ярким. Но один раз всё зашло слишком далеко. Он сжал с силой шею, я пыталась разжать пальцы, а потом потеряла сознание. Он извинялся, а я впервые по-настоящему сильно испугалась.
– Почему сразу не ушла, Лера?
– Потому что он… он был так нежен и ласков, что я не смогла. Не смогла я ему сказать, что не хочу с ним встречаться. Потому что я люблю его.
– Любишь? – я обожгла пальцы, наливая воду в чашку.
– Любила, – поспешила исправиться Лера.
– А ещё он был впервые очень нежным и ласковым со мной. Заботливым. Устроил романтический ужин, кольцо подарил. Я себя чувствовала такой счастливой, как никогда раньше. А потом это повторилось снова. Он опять меня придушил. Только на этот раз не извинялся. Сказал, чтобы я его поблагодарила за то, что жива осталась. А когда я истерику устроила, он мне пощёчину дал, губу разбил.
– Вот сволочь! – сжимаю кулаки. Как я сразу не разглядела, что Серёжа такой урод?
– Я от него съехала к маме на следующий день.
– Вы с ним вместе жили? И как долго? – обида кольнула грудь.
– Да. Катюша, я понимаю, что это… Кать, я влюбилась в него сразу, как увидела. Я когда увидела его, сразу же забыла о Сене. О своей наивной детской влюблённости. Тут всё было по-серьёзному. По-взрослому.
Лучше бы не забывала ты Сеню. Хороший и заботливый парень, который никогда бы на тебя руку не поднял.
– А мне сказать? Нет? Или нужно было провернуть всю эту хренотень с таблетками, чтобы втереться в его доверие? – стискиваю зубы.
– Кать, ты не понимаешь…
– Да! Не понимаю! – вспылила я, не имея больше сил держать в себе обиду на неё. – Не понимаю, Лера, и никогда в жизни не смогу понять. Да, мы с тобой перестали общаться, потому что твои интересы стали совершенно иными. Ты с чего-то решила, что я должна учиться за тебя, пока ты отрываешься в клубах. Я закрыла на это глаза. Молча проглотила обиду. Но потом ты снова втираешься мне в доверие. Мне вновь кажется, что у нас отношения, как в школе. И я верю тебе. А всё оказывается ложью. Плевать, что ты спала с моим парнем за спиной. Бывает. Ладно, ты в него влюбилась. Но то, что ты подсыпала что-то в стакан, даже не зная толком что, это ничем не оправдать. Даже не знаю, стоит ли упоминать, что зная, что я хочу лишиться невинности с любимым мужчиной, ты согласилась снять это на камеру и слить в интернет?
– Боже, – руками закрывает лицо. – Катюша, я знаю, что мне нет оправдания. И я даже не буду ничего пытаться тебе объяснить. Просто знай, что я сожалею обо всём. Но когда ты влюблён в кого-то без памяти, то ты теряешь голову.
Качаю головой. Мне не понять. Сложно понять человека, у которого другие убеждения и взгляды на жизнь. Как бы сильно я не любила Гришу, я бы никогда в жизни не совершила такую подлость. Ни за что в жизни не стала бы подставлять другого человека. И уж тем более подсыпать какую-то гадость ему в напиток.
– Ладно, допустим, – отворачиваюсь. – Так что случилось всё же у тебя?
– В общем, я жила у мамы. Серёжа меня нашёл. Я ушла в магазин, а он сидит на кухне и с мамой разговаривает. Серёжа умеет очаровывать, ты же знаешь. И мама была им очарована. Убедил, что мы просто поссорились. Снова попросил у меня прощения, убедил, что всё было ошибкой. Поклялся, что такого больше не случится. И я, дура такая, поверила ему. Вернулась с ним на съёмную квартиру. И там… там он…
Руки Леры начинают дрожать. Девушка всхлипывает. Подхожу к ней и сажусь рядом, крепко обнимая. Прижимая её голову к своей груди.
– Он связал меня. Привязал к кровати. И взял на сухую. В попу.
– Что? – я ахаю.
– Разорвал меня. Бил по лицу. Душил. Я думала, что всё, умру. Он меня не отвязывал от кровати неделю. Кормил раз в день. Ходит заставлял в утку. И всё это время, по несколько раз в день насильничал.
Мне становится плохо. Тошнота подкатывает к горлу и мне кажется, что меня сейчас вырвет.
– И как ты… как ты смогла вырваться?
– Он ушёл надолго. Я сумела развязать верёвки и убежать. Сразу пошла к участковому. У меня сняли побои. Знаю, что его арестовали.
– А суд будет?
– Да, – быстрый ответ, и девушка отводит глаза.
– Когда?
– Ммм… через неделю. Ой, а это мне чай? – пальцем указывает на чашку.
Хмурюсь, потому что мне кажется, что Лера переводит тему. Быть может, я уже себя накручиваю? Не станет же она врать мне о таком?
– Да, пей на здоровье, – ставлю чашку на стол перед ней.
– Спасибо, – охватывает чашку руками и делает глоток. – А у тебя как дела? Всё хорошо?
– Вроде бы, – дергаю плечом.
– Что с отношениями? Встретила кого-нибудь?
– Извини, но с тобой этого обсуждать я не хочу, – улыбаюсь извиняюще.
– А мама как? Вылечилась? – вижу, что ей обидно.
– Мама умерла.
– О Боже. Мне так жаль. Но как же так? – стандартная фраза, которую я слышу постоянно, когда вынуждена сообщать эту новость. Зубы сводит.
– Рак мозга не всегда удаётся побороть, – кусаю щёки изнутри, сдерживая слёзы. – Подсознательно я это понимала, хоть и гнала от себя эти мысли.
– Мне так жаль, – качает головой.
Беру пустую чашку и иду в раковине, чтобы чем-то заняться и спрятать свои слёзы от Леры.
– Ещё хочешь чай?
– Нет. Спасибо. Слушай, я сейчас своим телефоном не пользуюсь, его Серёжа разбил, и он в ремонте. Можно я с твоего позвоню маме?
– Да, конечно. На подоконнике лежит. Он без пароля.
– Спасибо, – девушка берёт телефон и уходит в ванную.
Домываю посуду, вытираю руки и сажусь за стол. В голове прокручиваю разговор с Лерой. В голове что-то не укладывается. Не могу поверить, что Серёжа настолько неуравновешен.
– Спасибо большое. От мамы привет, – улыбаюсь натянуто и киваю. – Катюша, мне уже пора бежать домой. Мама ждёт. Волнуется за меня.
– Ладно, – пожимаю плечами и с трудом сдерживаю облегчённый вздох.
Нет ничего хуже в общении, чем встретить человека, который некогда был твоим другом, с которым вы рассорились вдрызг, а сейчас вынуждены улыбаться друг другу и искать темы для разговоров.
Я понимаю, что скучала по другой Лере, той, что осталась в моих воспоминаниях. Там мы были другими. А сейчас… сейчас я убедилась, что наши пути разошлись окончательно.
Провожаю Леру и иду в комнату к Соне. Сестренка почему-то не вышла сегодня меня встретить. Соня спит, свернувшись клубочком и укрывшись одеялом по шею. Трогаю лоб, проверяя температуру.
Сонечка говорит, что Артём не предпринимает никаких попыток приблизиться к ней. На все мои уговоры отказаться от занятий с ним, Соня махала рукой. Улыбалась ласково и обещала, что всё будет хорошо. Но моё сердце подсказывало, что что-то не так. Соня была слишком грустной последние две недели. И я видела её красные глаза. Хоть она и говорила, что это всё из-за болезни, я ей не верила. Я была уверена, что это всё из-за Артёма.
Погладила её по светлым волосам. Я не позволю ему тебя обидеть, Сонечка. И сделаю всё, чтобы от него защитить. Даже если вдруг мне придётся пойти на обман.
Глава 69
Соня
Как бы мне не хотелось оставаться дома подольше, в понедельник пришлось выходить в школу.
Всю дорогу до школы меня трясло, что не укрылось от внимательного взгляда сестры, которая стояла рядом со мной в забитом под завязку автобусе.
– Сонь, ты чего так сильно напряжена? Болит что-то?
– Не хочу в школу, – призналась я, кусая губы.
– Из-за Артёма, да? – рукой обхватывает моё запястье.
Отрицательно машу головой. Слишком интенсивно, что выдаёт меня с головой. Катя поджимает сурово губы.
– Сонь, не лги мне. Думаешь, я слепая? Думаешь, ничего не вижу? Ты вторую неделю ходишь, как в воду опущенная. И Артём как побитый щенок ходит. И торт в холодильнике, чай, шоколад. Это ведь он принёс, я права?
– Да, – я поникла. – Он приходил.
– Что случилось, Сонечка? Ты же знаешь, что можешь мне доверять, – гладит меня по щеке, подушечками пальцев, как это делала наша мама.
– Ничего особенного, – улыбаюсь натянуто, стараясь нацепить максимально счастливое выражение на лицо.
Не могу я никому рассказать о том дне. Слишком стыдно.
– Ладно, – вижу, что Катя обиделась. – Но я тебя предупреждала, что связываться с ним тебе не стоит.
Сестра отворачивается и до самой школы молчит, обиженно дуя губы.
И только в вестибюле, целует в щёку и быстро говорит на ухо:
– Ты знаешь, что я всегда рядом и готова тебя выслушать.
Смотрю вслед сестре, не замечая ничего вокруг. И поэтому вздрагиваю, когда на плечо мне опускается рука.
– Привет, – улыбается мне Марк, заглядывая в лицо. – Извини, не хотел тебя напугать. Думал, что ты меня заметила. Рад тебя видеть.
Не могу не улыбнуться этому обаятельному парню в ответ:
– Привет, Марк. И я рада тебя видеть.
– Тебя долго не было. Болела? – помогает мне снять куртку, удерживая в одной руке мой рюкзак.
– Ангина была. Сейчас уже всё хорошо. Здорова и почти готова к новой учебной неделе.
– Я рад, – кивает серьёзно.
Парень смотрит внимательно, что меня смущает. Почти таким взглядом на меня смотрел Артём, каждый раз, когда собирался поцеловать.
Совершенно неожиданно, Марк поднимает руку и пальцами проводит по моей щеке. Горячие пальцы скользят медленно, лаская кожу. От удивления и растерянности, не могу ничего поделать. Стою в ступоре и смотрю широко распахнутыми глазами в карие глаза одноклассника.
– Какое-то пёрышко, – голос у парня становится ниже, чем обычно. – Ты знаешь, что ты красивая? – спрашивает, улыбаясь уголком губ. С какой-то нежностью. Лаской.
– Спасибо, – растерянно. – Марк, – отмираю и пытаюсь отойти, но парень не позволяет. Кладёт руку мне на талию и притягивает меня к своей груди. Носом утыкаюсь в его кожу на шее, которая пахнет чем-то цитрусовым. – Марк, пусти, пожалуйста.
– Сейчас, – парень губами прижался к моему лбу и отошёл, сжав кулаки и тяжело дыша. – Прости, – извиняется, улыбаясь грустно.
– Марк, я…
Не могу подобрать слов. Парень смотрит на меня с надеждой, а потом выдыхает, сутулит плечи и горько улыбается.
– Почему ангелы всегда достаются подонкам, которые их не ценят? – едва слышу его голос из-за смеха первоклашек, которых ведут в класс.
Марк закидывает мой рюкзак себе на плечо, вешает куртки на вешалку и поворачивается ко мне с открытой, искренней улыбкой. На его лице не вижу ни единого следа тех эмоций, что были всего полминуты назад.
– Пойдём учиться, принцесса? – спрашивает бодро.
– Не хочется, но нужно, – вздыхаю я тяжело.
– Выше нос, – смеётся парень, щелкая пальцами по кончику моего носа. – В субботу вечеринка будет. Отдохнем, оторвемся по полной. Ты валентинками запаслась уже?
– А мне особо некому дарить, – пожимаю плечами. – Кроме тебя, Маши и Артёма я ни с кем даже не разговаривала. Проболела долго. Не было даже времени сблизиться с кем-то.
– Не переживай, – парень положил руку мне на плечо, – уверен, что время ещё есть.
Улыбаюсь благодарно. Он абсолютно прав. Время есть.
– Кстати… насчёт Маши. Сонь, лучше держись от неё подальше, – парень поглаживает меня по плечу пальцами.
– Почему? – хмурюсь в недоумении. – Она ведь дружелюбная очень. Хорошая. И помочь всегда готова.
– Святая наивность, – Марк качает головой, улыбаясь ласково. – Не все люди такие, какими хотят показаться. Я знаю её с первого класса. И поверь, она далеко не ангел. Тем более, сейчас у неё появилась причина тебя не любить.
– Ладно, – я не могу до конца поверить словам парня, ведь Маша всегда так дружелюбна и улыбчива. Что она может сделать?
– Там Цербер твой стоит, – ухмыляется Марк, склоняясь к моему уху.
Оборачиваюсь слишком резко и лбом ударяю Марка в нос. Парень глухо стонет и рукой хватается за нос, из которого тут же от удара пошла кровь.
– Марк, миленький, прости, – начинаю лепетать испуганно, трясущимися руками пытаясь достать из сумки, которая до сих пор весит на плече одноклассника, пачку салфеток. – Сейчас.
– Тише, принцесса, – Марк смеётся, наблюдая за моим мельтешением, перехватывая мои руки и забирая салфетки. – Всё нормально.
Парень разрывает салфетку на две части, скручивает и вставляет в ноздри.
– Глянь, какой красавчик, – гундосит он, забавно скашивая глаза. – С боевыми ранениями.
Смеюсь заливисто и облегченно выдыхаю.
– Марк, ты чудесный, – говорю в сердцах, крепко обнимая его. – Прости, что не моуг ответить тебе взаимностью.
– Сердцу не прикажешь, Соня. Я всё понимаю. Не переживай по этому поводу. Надеюсь, что мы сможем стать хорошими друзьями.
– Я буду только этому рада, – улыбаюсь, смаргивая неуместные слёзы.
Украдкой, как бы невзначай, поворачиваю голову и кидаю взгляд на Тему, который стоит у окна, опершись бедрами о подоконник и скрестив руки на груди. Смотрит на меня, не сводя глаз, не моргая. Эмоции разобрать не могу. Бесстрастная маска. И только сжатые кулаки выдают его напряжение.
Ловит мой взгляд.
Отворачиваюсь резко, хлестанув хвостом по лицу.
– Пойдём в класс? – вскидываю глаза на Марка, который шарит взглядом по моему лицу, считывая каждую эмоцию. – Звонок через три минуты.
Парень молча кивает и кидает взгляд на Артёма. Щурится. Играет желваками. И открывает передо мной дверь в кабинет, без слов приглашая внутрь.
Сажусь за свою четвёртую парту, которая на удивление пуста. Окидываю взглядом класс и замечаю, что Маша пересела к Паше.
Машу ей рукой, когда она оборачивается и кидает на меня быстрый взгляд. Она только усмехается и отворачивается к Паше. У меня чувство дежавю. Ведь точно так же четыре недели назад Тёма что-то шептал на ухо Паше.
Прикусываю губу до боли и утыкаюсь взглядом в парту. Что я успела ей сделать?
Со звонком на урок в кабинет уверенной ленивой походкой заходит Артём. Даже не замешкавшись ни на минуту, парень идёт к моей парте и садится на соседний стул.
– Привет, Бэмби, – смотря на доску, даже не поворачивая в мою сторону голову, здоровается едва слышно. Чтобы никто кроме меня не услышал.
– Привет, Артём, – вспыхиваю жаркой краской.
И больше ни единого слова до конца урока. Только один раз мизинцем правой руки проводит по моему запястью, которое покоится на столе. Будто невзначай. Но это незамысловатое движение, заставляет сердце подскочить в горло. Забиться оглушающим стуком в ушах.
И так повторяется каждый урок. И мне уже кажется, что я пропиталась его запахом. А кожа превратилась в оголенный провод, который вспыхнет, стоит ещё хоть раз случайно его коснуться. Спросить, чего он добивается, смелости не хватает. И я так же молчу, кидая косые взгляды на любимый профиль. Засматриваюсь на его губы, сильную шею, на которой чётко выделяется кадык. Которого хочется коснуться губами.
Едва раздаётся звонок с шестого урока, я запихиваю вещи без разбора в рюкзак и сбегаю домой. А потом, не выдержав, в автобусе, сидя у окна и прижавшись к нему пылающим лбом, набираю ему сообщение:
«Чего ты добиваешься, Тема?»
«Тебя».
Одно единственное слово. Воздуха катастрофически не хватает. В глазах всё плывет, и пальцы разжимаются, позволяя телефону упасть на рюкзак.
Тебя. Тебя. Тебя.
Набатом бьётся в голове. Боже. Это какая-то пытка. То, что он ничего не говорит, практически не касается меня, но находится так близко, что даже руку тянуть не нужно, чтобы его коснуться, ещё хуже, чем когда он целовал меня. Потому что каждое мгновение, каждую минуту, я хочу прижаться к нему ближе. Обнять. Почувствовать тепло его тела. Его сильные руки на талии, которые будут прижимать меня ближе. Ещё ближе к его телу. А ещё уткнуться носиком в его белую толстовку, которая так вкусно пахнет. Хнычу тихо, понимая, что снова ковыряю рану, которая даже корочкой не затянулась. Снова мучаю себя мечтами, воспоминаниями. Тешу глупыми надеждами, что у нас есть будущее.
Ведь Артём чётко и ясно дал мне понять, что я ему не нужна. Вот только... Только непонятно его поведение. Почему? Почему он теперь не оставит меня в покое. Не насмехается над влюбленной дурой, а просто незримой тенью следует повсюду?
«Артём, прошу тебя, прекрати играть с моими чувствами. Я понимаю, что для тебя это лишь глупая забава, игра, месть ненавистной учительнице, которая к тому же оказалась любимой женщиной твоего отца. Но для меня это вовсе не игра. И не шутки».
«Я не шучу, Соня».
И снова малоинформативный ответ. Качаю головой и кусаю губы до крови. Только я твёрдо решила держаться от него подальше, как он практически не дает мне шанса избегать его.
Блокирую телефон и включаю любимую песню, шёпотом подпевая. Пальцем на запотевшем стекле вывожу узоры.
Мама когда-то сказала, что любовь иногда бывает хуже раковой опухоли. Она разрастается с невообразимой скоростью. И иногда наступает момент, когда бороться с ней уже поздно. Настолько прочно селится это чувство в сердце, в душе. И если эта любовь злокачественная, то она постепенно убивает изнутри. Изощрённо. День за днём. Час за часом. И нет от неё лекарства.
Тогда я не предала значения её словам. А потом, после её смерти, пришло осознание – мама любила папу именно так. Для неё папа был личным богом. Даже больше, чем смыслом жизни. Он был всем. Она шутила, что её любовь доброкачественная опухоль. Сидит себе в сердце и не истощает её организм.
Она ведь понимала. Понимала, что её любовь была зависимостью. И подсознательно боялась того, что папа уйдёт к другой женщине. Подсознательно знала, что он слаб духом и при первой настоящей трудности, будет искать утешения на стороне. И ведь вполне возможно, что она сама создала психосоматическую программу на самоуничтожение. Подсознательно. Того не осознавая разумом. Чтобы убедиться в своих догадках. Разочароваться. И возненавидеть.
Как же страшно любить настолько сильно! А ещё ужаснее осознавать, что я до боли в груди, до дрожи в каждой клеточке своего тела настолько же сильно полюбила Артёма.
