Текст книги "Свобода в подарок (СИ)"
Автор книги: Екатерина Кариди
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
* * *
Игнат позвонил другу не сразу, только после того, как накормил женщину успокоительным и отправил немного поспать. Потом специально вышел на лестничную клетку, чтобы та не слышала.
– Вадик, давай, вызванивай Надьку.
– Что случилось? – встревожено отозвался тот.
– Алка чуть свет сорвалась к Глебу, а он ее выставил.
– Ой ё…
– Вот и я говорю.
– Ладно, сейчас.
– И прикрой меня.
– Понял, – потом добавил. – Знаешь, Алку, конечно, жалко, но я куда больше Надьке сочувствую.
– Не знаю, брат. не знаю… Быстрее давай.
* * *
Двигаясь по дому Глеба в сторону кухни, Даша отмечала про себя подчеркнутую аскетичность обстановки. Мужской минимализм. Это притом что снаружи вся усадьба носила явные следы перестроечного модерна. Сам собой вырвался вопрос:
– Глеб, а ты недавно этот дом купил?
Тот странно глянул на нее.
– Ну если не хочешь, можешь не отвечать.
– А почему ты так решила?
– Ну… Изнутри твое, а снаружи не твое, – наморщила носик она.
Он хмыкнул, негромко рассмеялся, сделавшись на миг близким и понятным.
– Молодец, наблюдательная.
Даша покраснела от удовольствия. Мало же ей надо, ему достаточно чуть-чуть похвалить, как она уже млеет от счастья.
Кухня оказалась просторная, светлая и тоже мужская. Никаких корзиночек, слюнявчиков и прочих пусечек. Это навеяло некоторые мысли на тему отсутствия в доме хозяйки. Но спрашивать не стала, рано демонстрировать так явно свой интерес. У них и отношений-то нет. Даше вспомнилась старая добрая фраза:
"Секс еще не повод для знакомства"
И отчего-то стало смешно. А он заметил и щелкнул ее по носу.
Заглянул в кастрюльку, покачал головой:
– Овсянка остыла.
– Ой, я все равно не люблю овсянку, – махнула рукой Даша. – Можно чаю с бутербродами?
Он подошел вплотную, взял ее лицо в ладони и строго сказал:
– По утрам надо есть кашу. Поняла?
– Эээ…
– Я прослежу.
– Глеб…?
– Но сегодня, так и быть, можешь попить чаю. А вообще, привыкай. Я буду контролировать все, что ты ешь.
Это называется выпасть в осадок. Глеб будет контролировать все что она ест?
– Но почему? – вырвалось у нее.
– Потому что отныне я несу за тебя ответственность.
Вот теперь она точно выпала в осадок. Однако долго впадать в прострацию ей не дали. Чайник вскипел. Глеб выложил из холодильника масло, сливовый джем, сыр. Даша стала намазывать бутерброды, потом спохватилась:
– А тебе мазать?
– Мазать, – ответил и усмехнулся.
Потом сел рядом, уткнувшись носом в скрещенные ладони. Молчал несколько секунд, глядя, как она управляется, потом сказал:
– А ты умеешь выжидать.
Стрельнула в него глазками, протягивая бутерброд. Мужчина продолжил:
– Что при твоем природном любопытстве и непосредственности даже странно.
Она пожала плечами, улыбаясь:
– Уж какая есть.
– Хорошо, давай знакомиться.
Даша отложила нож, вытерла руки салфеткой и вопросительно уставилась на него. Мужчина, чуть склонив голову, представился:
– Адуховский Глеб Витальевич, – потом помедлил и добавил, – в прошлом вооруженные силы, ныне писатель. И прочая, и прочая, и прочая.
– Очень приятно, Малинина Дарья Сергеевна, – приняла важную позу и добавила, – истфак.
Мужчина улыбнулся, скрестив руки на груди. Потом спросил:
– Даша, где твои родители?
О, как все серьезно…
– Их сейчас нет в городе. Они у брата в Питере. Вернутся к началу сентября.
– Понятно, – кивнул Глеб. – И поэтому ты одна в этой глуши.
– Ну… да.
– Что ж, будем считать, что у нас две недели каникул, – пробормотал он, проведя рукой по волосам, и встал.
Как-то настрой на завтрак смазался, но есть хотелось. Даша взяла бутерброд, куснула его и проговорила:
– Давно хочу спросить, почему Марта никогда не лает?
Глеб повернулся к ней, странно улыбнулся.
– Лает. Но только в исключительных случаях.
– А, понятно, дрессировка.
– Воспитание, – парировал мужчина.
– Кто тебе звонил?
Он на мгновение изменился в лице, потом непроницаемая маска скрыла эмоции.
– Зачем это тебе?
– Простое любопытство, – равнодушно пожала плечами Даша.
На самом деле, именно то, что он собирался скрыть от нее, кто звонил утром, и отчего он вернулся сам не свой, и было самым интересным.
– Не имеет значения. Это не повторится, – сухо ответил Глеб и, сев рядом, принялся за завтрак.
Какое-то время ели молча. Даша вяло жевала и думала, что пора бы и честь знать. Домой пора, значится. А то в гостях хорошо, но честной девушке негоже злоупотреблять радушием хозяина. Впрочем, задумчивого Глеба сию минуту трудно было назвать радушным хозяином.
Чай был допит, чашки вымыты. Она сказала:
– Спасибо большое, Глеб. Я поду домой.
Глеб встал, подошел вплотную, снял с ее головы полотенце, коснулся рукой волос, поправляя. И вызвал при этом неконтролируемую волну томления. Даша начала задыхаться, ругая себя последними словами за несдержанность. А он смотрел ей в глаза, потом сказал:
– Ты еще не поняла?
– Ч-чтто?
– Теперь ты моя.
– Как это…?
– Я отпускал тебя вчера. Ты сама сделала свой выбор.
К такому Даша оказалась не готова. Как-то быстро все набирало обороты.
– Я не думала что…
– Что это серьезно? Даша, – строго проговорил он. – Я не мальчик. И если говорю, что отныне несу за тебя ответственность, значит, так оно и есть.
Даше показалось, что ей выговорили как ребенку. Почему-то стало стыдно.
– Извини, – пролепетала она.
– Извинения приняты.
И почему он все время как-то умудряется доказывать свое превосходство?! Заставляет ее почувствовать себя беспомощной и зависимой. Но защищенной.
Однако некая мысль не давала ей покоя.
– А в каком качестве ты будешь нести за меня ответственность?
Он прищурился вглядываясь в ее лицо:
– А в каком ты хочешь?
– Я… не знаю, – честно ответила Даша.
Глеб прижал ее к себе, обхватив ладонью голову, зарывшись пальцами в чуть влажные русые волосы. Даше стало так хорошо, она затихла у него на груди. Услышала голос, чуть рокочущий низкими тонами:
– Честная моя девочка. Сама поймешь.
Сама? Ну ладно… То есть, свобода у нее осталась?
А потом еще один вопрос родился:
– Глеб, а ты лепить меня будешь?
– Буду, – ответил он. – Но сначала перенесем ко мне твои вещи.
Даша вздохнула, подумав, что все слишком быстро, но почему-то возражать не хотелось. Да и халат банный надо сменить на что-то более приличное. И лоток коту захватить!
Надо же, как у нее благодаря Бруту личная жизнь поменялась…
глава 6
Надежда приехала примерно через час. Молчаливая и злая как черт. Алла к моменту ее приезда уже проснулась и сидела, скрючившись на диване.
– Это был последний раз, – сказала и ушла с Игнатом на кухню, тот хотел поговорить.
Алла осталась силеть на диване, бесчувственно глядя в одну точку.
– Надя, она сейчас подавлена, ты… – начал Игнат.
Он чувствовал определенную вину в этой дурацкой ситуации. В конце концов, это именно он помог Алке познакомиться с Глебом. Но кто же мог тогда подумать, что так все сложится?
– Сама знаю. У тебя курить есть?
Молча вытащил заначенную специально для гостей пачку сигарет, протянул ей.
– Господи, как я с ней устала, – проговорила она, затянувшись.
– Понимаю, но…
Он хотел сказать, что больше никто за Алку в таком состоянии не возьмется. Она в последнее время всех достала.
– Надя, мне ехать пора. Вадька с утра прикрыл, но к обеду надо попасть на работу кровь из носу.
Женщина кивнула. Выкурив сигарету в две затяжки, задавила бычок в раковине и выбросила в ведро. После развернулась и пошла в гостиную, Игнат за ней следом. Первое, что увидел, была Алка, метнувшаяся от стола к дивану.
Игнат нахмурился. Что она делала? Последнее время в ее поступках вообще прослеживалось отсутствие логики. Точнее собственная непонятная логика, от которой за версту отдавало маниакально-депрессивным психозом. Опять какую-то глупость задумала, на роже написано. Сумасшедшая…
Надежда мотнула головой, Алла послушно пошла на выход. Закрыв за ними дверь, Игнат пошел к столу. Так и есть, рылась в его телефоне.
Надо предупредить Глеба.
Но сию минуту пришлось отвечать на гневный звонок начальства, перезванивать Вадику, мчаться на работу. А потом за суетой и запаркой с очередными отчетами просто вылетело из головы.
* * *
По дороге к себе домой Надя хмуро молчала, Алла тоже сидела тихо, смотрела в окно, сжавшаяся, нахохленная и какая-то потухшая. Одного взгляда на нее достаточно, чтобы понять, у человека горе, вселенская скорбь. И ведь рука не повернется эту жертву наказывать!
Как бы не так.
Алкины манипуляторские штучки Надя давно изучила в совершенстве. Если не получалось добиться нормальным путем, в ход шли любые уловки. Вот как сейчас. Захотелось вдруг спросить по-бабьи, по простому:
– Какого лешего ты потащилась к нему? Объясни.
Молчание в ответ.
– Отвечай, когда я тебя спрашиваю.
– Хотела видеть, – буркнула Алка.
– Увидела?
– Да, – проговорила тихо.
– Довольна?
Та вдруг резко развернулась к ней лицом и крикнула, сжав кулачки:
– Нет!
– Не. Ори, – глаза Нади загорелись нехорошим огнем.
– Прости, – сникла та, залепетала. – Я… Я больше не буду… Я… Он не мог так со мной поступить! После того, что у нас было!
– Что у вас с ним было? Ответь. Не смей отворачиваться!
Снова молчание в ответ.
Надя отвернулась, поморщившись от досады. В очередной раз копаться во всем этом дерьме придется ей. Потому что больше некому. Сейчас она просто чувствовала усталость, не физическую, нервную.
– Еще хоть одна такая выходка, и я откажусь от тебя. И больше за тебя никто не возьмется, – негромко произнесла она.
– Прости. Больше не повторится.
Свежо предание. Умудренная опытом Надежда знала, что означает этот погруженный в себя взгляд.
– У него кто-то был. И я знаю, кто.
Надя закатила глаза:
– И слава Богу! Я очень рада, что у Глеба наконец кто-то появился.
Губы у Аллы затряслись, она скривилась как ребенок:
– Вам всем плевать на меня…
– Слушай, ты! – терпению Нади пришел конец.
Это уже ни в какие ворота не лезло! Они только и делали, что носились с ней, как с писаной торбой.
– Прости! – всхлипнула Алла и спрятала лицо в ладонях.
– Это был твой последний фортель, – повторила она больше для себя, понимая, что в который раз проявляет преступное мягкосердечие.
* * *
За своими вещами Даша хотела сходить сама. Вообще, идея переезда казалась ей поспешной и не совсем уместной. К чему так торопиться? Но Глеб молча давил авторитетом. Сказал один раз, а дальше просто хмуро поторапливал. И вроде надо бы воспротивиться, но ведь ничего плохого он от нее не требовал. Наоборот, заботу проявлял. Может, немного чрезмерную, это было как-то необычно, но вызывало улыбку.
После Глебовых хором собственная совковая дачка показалась Даше крохотной. Но это был ее дом, ее крепость. Здесь она чувствовала себя уверенно, а там… Там был он, такой непонятный, авторитарный и удивительный. Вспоминая его утреннюю нежность, Даше хотелось закрыть глаза и раствориться в ощущениях.
Но закрыть глаза не удавалось, Глеб стоял над душой и ждал, пока она соберется.
– Жуткий тип, – проворчала она про себя.
– Ты что-то сказала? – ровно, негромко, со смыслом.
– Тебе послышалось, – буркнула в ответ.
Тот прижал ее к себе, поцеловал в лоб и строго проговорил:
– Не слышу извинений.
Она покачала головой, потом уткнулась в его грудь и спросила:
– Как ты умудряешься слышать то, что я говорю про себя?
– Мне не надо слышать, я знаю. Ну? Где твои извинения?
– Извини, – Даша не могла скрыть улыбку.
– Так-то лучше, – все тот же ровный голос, только смех в глазах.
– Ты все-таки… – хотелось сказать «жуткий», но Даша, хитро прищурившись, проговорила, – прав.
Он ничего не ответил, только невесомо погладил ее по лицу кончиками пальцев. Прикрыв глаза, будто стремился запомнить на ощупь.
– Все-таки он странный, – мелькнула мысль у Даши, а после растворилась и исчезла, потому Глеб ее поцеловал.
* * *
С подготовкой к великому переселению народов, как она называла свой и Брута переезд в роскошный до по соседству, наконец было закончено. Даша даже удивилась, как быстро они управились. Впрочем, чему удивляться, этот жуткий тиран все время стоял рядом и руководил. И как-то умудрялся делать это молча.
– Представляю, каким он был командиром, – все это время думала она, искоса поглядывая в сторону невозмутимого Глеба. – Наверняка, его приказам подчинялись беспрекословно. Достаточно слово сказать – и все летали выше польских аэропланов. Хотя, нет! О чем я? Ему даже не нужно было ничего озвучивать, все и так по глазам понятно.
Еще в первый момент, как только увидела его лицо, Даша обратила на это внимание. Взгляд его властный, неумолимый, не терпящий неподчинения. Взгляд хищной птицы, следящий за добычей. Лицо, жесткое, носящее печать огромной силы и ума. Что и говорить, недоброе лицо. А в сочетании с его манерой говорить, ровным тоном лаконично цедить слова, подавляя при этом волю собеседника, складывался образ далеко не однозначный. Флер таинственности, закрытость. Странное и неожиданное увлечение скульптурой. Сразу приходили на память образы хмурых киношных суперзлодеев. Тех, что с невозмутимым видом потрошат жертвы на экране, идя к своей цели по их окровавленным трупам.
Очередной быстрый взгляд в его сторону. Глеб стоял спиной, глядя в окошко. Явно заждался. Интересно, почему ему так важно поскорее перетащить ее к себе?
– К себе в логово, – мрачно усмехнулась своим мыслям Даша. – Где он будет лепить из тебя идеальную бетонную болванку.
Ну, с болванкой это она погорячилась. Статуи, вернее, то, что она видела, было необычным, но не болванка. Точно не болванка. Было интересно посмотреть на конечный результат его работы. Тут же всплыли мысли, как он касался, фиксировал. И как осматривал котенка. Его руки. Его невероятная нежность.
Странно и неоднозначно. Потому что не вязалась эта нежность с тем общим впечатлением, что Глеб оставлял. Это все равно что лев, которому положено есть кровавое мясо, переключится вдруг на вареный шпинат. Ощущение какой-то неправильности.
– Глупости, – сказала она себе. – Что с того, что у него лицо как топор, это еще не означает, что он должен быть монстром. Да он и не монстр, он очень добрый и заботливый. Ну, может, немного перегибает палку со своим желанием все контролировать, но это терпимо. Во всяком случае, пока.
– Закончила? – услышала она негромкий ровный голос Глеба.
– Да, – ответила, выпрямляясь и убирая рукой волосы со лба.
– Долго. Тебе надо научиться собираться быстрее.
Брови Даши взлетели вверх. Она не считала его монстром? Это была ошибка! Монстр натуральный. И этот монстр еще поучал ее менторским тоном:
– Две маленькие сумки собирала почти час. Суетишься, много бесцельных лишних движений.
– Глеб… – так и хотелось сказать ей, что воспитывать он будет свою жену или собаку.
Но тут опять вспомнились его странная убежденность, что он несет за нее ответственность. Осталось только прокряхтеть что-то невнятное и последовать за ним, подавляя в себе желание высказаться нелицеприятно.
Мужчина уже пошел вперед, подхватив ее сумки, а Даше досталось со всеми почестями транспортировать кошачий туалет. У калитки Глеб оглянулся, пока она одной рукой запирала дверь, держа в другой Брутячий лоток. Даша могла поклясться, что в его издевательском взгляде проглядывал смех. Фыркнула и отвернулась.
– Не потеряй богатство по дороге, – проговорил он и двинулся с ее сумками вдоль забора к своим воротам.
Так и хотелось запустить лотком этому жуткому типу в спину, но Даша сопя пошла следом.
– Ты что-то сказала? – спросил он, не оборачиваясь.
– Нет! – буркнула она.
– И правильно, – невозмутимо ответил, отпирая ворота.
Захотелось подколоть, слишком уж уверенно и невозмутимо он себя чувствовал.
– А скажите-ка, Глеб Витальевич, зачем одному человеку такое хозяйство?
Он резко обернулся:
– На «вы» будешь обращаться ко мне, когда я скажу.
– Хорошо, – удивилась Даша такой перемене.
Будто небо потемнело, а ее холодом обдало. Глеб, словно почувствовал, что она в замешательстве, подошел, погладил по щеке, успокаивая:
– Ну, что ты в дверях застряла? Заходи.
Вроде и голос почти не изменился, а все снова стало нормальным. И небо ясное, и солнце светит. Тепло.
Даша вздохнула и пошла рядом.
Эмоциональное управление, так она могла бы охарактеризовать про себя то, как легко манипулирует ею этот мужчина. Так, словно в точности знает, какая на что будет у нее реакция. Над этим определенно надо подумать, обещала она себе.
Но не теперь. Потому что стоило ей зайти следом за ним в холл дома, как сумки тут же отправились в угол, кошачий лоток туда же, а сам Глеб, подхватив Дашу на руки – в большую ванную на первом этаже. Там он поставил ее на пол и, прижав пальцы к губам, тем самым пресекая все возможные вопросы, стал раздевать. Это было неожиданно, но от неожиданности волна возбуждения охватила девушку еще быстрее. С губ сорвался легкий, еле слышный стон.
– Тшшшш, моя девочка, – прошептал он, оглаживая ее ставшее вдруг безвольным тело. – Тебя надо вымыть. Вывозилась в пыли вся.
Ей хотелось возразить, что в ее доме вовсе не так много пыли, как он хочет сказать, но тут он поставил ее под душ теплый и стал намыливать. И глаза сами собой закрылись. Забылось раздражение, то, что он так и не разделся сам, и теперь наверняка вымокнет. Осталось только невероятное ощущение теплой воды и его рук на теле.
– Умница, – услышала она как сквозь сон.
– Угу, – только и смогла выдавить из себя потом.
После того, как вымыл, Глеб завернул ее в большой банный халат и, легко шлепнув по попке, отправил в кухню со словами:
– Иди. Если хочешь, приготовь чего-нибудь, пока я помоюсь. Желательно тебе поесть перед тем, как мы займемся лепкой.
Ох, она и забыла… Действительно, поесть не мешало бы. Она слышала о некоторых гениях от искусства, могут творить сутками, забывая о еде. Да и ему поесть надо, утренних-то бутербродов ненадолго хватит.
Однако, что же ему готовить? Спросить, что ли?
– Глеб, – вернулась она в ванную. – Тебе чего готовить?
И осеклась. Глеб, стоявший у открытой душевой кабины, успел почти полностью раздеться. Увидел ее, сверкнул глазами:
– Выйди, – проговорил негромко.
Даша вылетела из ванной пулей.
Его тело. Она вспомнила, что так и не видела его раздетым. Теперь понятно, почему он этого не хотел. Шрамы, много шрамов по всему торсу, по рукам, ногам. Даша не видела причин стесняться, но Глеба это явно напрягало. Настолько, что он пришел в бешенство.
В очередной раз поразившись, насколько непредсказуемым может быть его поведения, тихо ушла в кухню. Постояла несколько секунд в растерянности, не зная, чем себя занять.
Готовить. Надо что-то приготовить. Но что? Что…
Яичницу. Никто еще не был против яичницы.
Убедив себя, что реагировать на всякие недоразумения глупо, она занялась готовкой. В холодильнике нашлось все нужное. Яйца, помидоры, зелень и бекон. Жарила она на чистом сливочном масле. Как папа любит, он всегда говорил, что…
Даша вздрогнула и чуть не подскочила от неожиданности. Глеб неслышно подошел сзади и обнял ее за плечи. Выдохнула, обернулась. Улыбается. Как ни чем не бывало.
– Вкусно пахнет, – сказал и стащил кусочек бекона.
От его похвалы и хорошего настроения Даше сделалось весело.
– Садись, будем кушать.
Она ужа раскладывала аппетитно пахнущую яичницу по тарелкам. Немного себе и побольше Глебу. Мужика кормить надо, так папа говорит.
Надо сказать, что вид у Глеба, взиравшего, как она готовит стряпню, был рабовладельческий. Он смотрел, сложив руки на груди, дождался, пока стол будет окончательно сервирован, а тарелки расставлены. Потом поманил Дашу к себе и, когда та подошла вплотную, усадил на колени.
– Испугалась? – спросил, зарываясь в ее волосы.
– Нет, – соврала она.
– Испугалась, – проворил тихо, куснув за плечо.
– Ну, может чуть-чуть… – ей хотелось ежиться и тереться об него, выпрашивая ласку.
– Никогда не бойся меня, – проговорил и пододвинул ближе свою тарелку.
А потом стал кормить ее как ребенка. Хотела воспротивиться, он шикнул:
– Ты должна научиться доверять мне.
Даша удивленно приподняла бровь. Он поднес вилку к ее губам и сказал:
– Закрой глаза.
Ей стало смешно, глупости какие. Но Глеб, похоже, свое пожелание глупостью не считал, потому что с серьезным видом ждал, пока она не подчинится. Дурдом.
Закрыла.
– Открой рот, – шепот у самого уха.
Кожа мгновенно покрылась мурашками. Рот сам собой послушно открылся. За что и была вознаграждена кусочком яичницы и поцелуем. Вышло ужасно эротично. В итоге, Даша даже и не заметила, как съела всю Глебову порцию. И только под конец, когда он шепнул ей:
– Умница, можешь открывать глаза, – поняла, сколько съела.
– А… я же лопну! – взвизгнула.
– Не лопнешь, – спокойно проговорил рабовладелец, принимаясь за ее порцию.
– Глеб, но тебе же этого мало будет, – забеспокоилась она.
– Достаточно, – ровным тоном ответил тот. – А тебе нужно хорошо подкрепиться.
– Я, – сказала она, указав на него пальцем. – Растолстею.
– Нет. Потому что с сегодняшнего дня мы займемся твоей физической подготовкой.
Даша застыла с открытым ртом.
И заставит же. Она нисколько не сомневалась в этом.
Боже, куда она попала?!
Однако странный поздний завтрак, он же ранний обед закончился. Чаю он ей не дал, заставил выпить сок. И ворчания ее будто слышал.
Потом Глеб ушел наверх, оставив Дашу прибираться в кухне. Что ж, наводить чистоту в такой кухне одно удовольствие. И вдруг… прямо как озарение. А где живность?
Она крикнув снизу:
– Глеб, где Марта и Брут? Их что-то не видно.
– В саду, – услышала и успокоилась.
Глеб был чем-то занят наверху и все не спускался. Даша закончила прибираться, подумала, чего бы еще такое поделать, телевизор включать не хотелось. Села на подоконник и тихонько запела, глядя в сад.
Телефон, стоявший в дальнем углу большой столешницы, зазвонил внезапно. Она даже подпрыгнула, хотя зуммер был совсем тихий. Сначала не хотела отвечать, пусть себе звонит. Но отбиваться на том конце, по-видимому, не собирались, потому что гудки шли и шли. А Глеб не появлялся. Даша подняла трубку, проговорила:
– Да, слушаю.
А в ответ тишина.
Она несколько раз спросила, кто это и что передать Глебу, но оттуда слышалось только молчание. И сдавленное дыхание. Внезапно в кухне возник Глеб. Замер настороженно на пороге.
– Кто?
– Не знаю, Глеб, там молчат.
Глеб резко помрачнел, мгновенно оказываясь рядом. Даша протянула ему трубку, но на том конце успели отбиться.
– Случилось что-то? – спросила Даша.
Он не ответил, отошел, повернувшись спиной. Стало как-то тревожно.
– Ничего не случилось, – негромко проговорил Глеб, потом добавил, не оборачиваясь. – Пошли.
Только по его виду ей было понятно, что звонок этот был не просто так.
глава 7
Сегодняшний сеанс позирования оказался для Даши еще труднее. Если в прошлый раз Глеб устраивал ее на довольно больших по плоскости опорах, то в этот раз опоры сменились тонкими стальными подставками с кожаными подушечками на концах. Таки е ей приходилось видеть на выступлениях цирковых эквилибристов. Размещал он ее долго, терпеливо дожидаясь, пока она устроится на этих подставках удобнее, а потом опять фиксировал.
А после того, как зафиксировал, начал рисовать. Что он там рисовал, Даше видно не было, только слышно шорох угля по бумаге. Держать свое тело было довольно утомительно. Да еще и он требовательным голосом заставлял подтянуться, стоило ей расслабиться и немного провиснуть. Но больше всего досаждало, что приходится лежать лицом вниз.
Стало даже немного тоскливо.
– Глеб, – заныла она. – Я совсем ничего не вижу.
– А что ты хотела бы видеть? – спросил он спустя короткое время, в течение которого слышался звук черкающего по бумаге угля.
– Тебя, – ответила она, подумав.
– Меня? – голос потеплел. – Потерпи еще минуту. Я сейчас закончу.
– Мммм, – тихонько простонала она.
– Сейчас.
Даша услышала шелест листов, понимая, что он отложил в сторону эскизы. А потом Глеб аккуратно снял ее, бережно отнес в кресло. Уселся, посадив ее на колени, совсем как ребенка, успокаивал:
– Ну вот и все. Умница. Устала, девочка.
Она и впрямь устала, но он был так заботлив, так нежно ее поглаживал, разминая затекшие мышцы, что Даша даже не возмущалась. Ей снова было в его объятиях хорошо и покойно. Она закрыла глаза и… кажется, задремала.
* * *
Доверчивость ребенка, живая непосредственность, любознательность маленького шустрого зверька. И непреодолимая привлекательность юной, целомудренной женщины. Глеб не отрываясь смотрел на спящее сокровище в своих руках. Ради того, чтобы сохранить эти хрупкие отношения, он готов переступать через свое я.
Девочка ворвалась в его жизнь, ломая стереотипы, перекраивая под себя, и даже не поняла этого. Она имеет над ним колоссальную власть. В ее беззащитной доверчивости скрыта великая сила, делающая из него покорного раба. Хорошо, что она не осознает этого, иначе превратила бы его жизнь в кошмар.
Продолжал невесомо поглаживать Дашу по волосам, а в голове вертелись невеселые мысли. Он старше почти на пятнадцать лет, девочка почти ребенок рядом с ним. Их разделяет и разница поколений, и бэкграунд. Глеб видел, как легко ей было общаться с Игнатом, который ближе по возрасту, да что греха таить, и по характеру. Чуть не умер от ревности, глядя на них.
Рука непроизвольно сжалась на ее талии, крепче притягивая к себе.
Глеб понимал, что не может ее потерять. От той свежести и дыхания жизни, что она ему дарила, сам становился живее и моложе. С ней он мог забывать. Она делала его свободным.
– Но ты привел ее сюда, – напомнила мысль, приковывая взгляд к платформе с креплениями, на которых Даша еще недавно была распята, как бабочка на булавке.
– Это… я никогда не причиню ей вреда, – ответил он себе.
И это была правда. Во всяком случае, Глеб был в себе уверен.
Мысли сменились тревогой.
Телефонный звонок. Что это было? Опять происки Аллы или что-то вроде привета из прошлого? И то, и другое вносило тревогу в его внезапно приобретенный мир. Счастье, которое уже не чаял получить от жизни. А сейчас оно мирно посапывало у него на руках.
Мысли оформились четко. Мир надо сберечь.
Глеб очень аккуратно пересадил Дашу в кресло, а сам встал и тихо вышел. Нужно кое-что проверить.
* * *
Спать в кресле плохо тем, что затекает шея. Хорошо еще, спала она недолго. Но, проснувшись и не обнаружив Глеба рядом, Даша нахмурилась в недоумении. Как это ее угораздило.
Они работали над эскизами к статуе, вернее, это он работал, а она тупо висела на подпорках. Вообще-то, Даша никогда еще не видела, как выглядит в такой позе со стороны. Снимков ей Глеб не показывал, наброски тоже. Стало любопытно.
Из глубокого кресла пришлось выбираться в два приема, мышцы со сна плохо слушались. Выбралась, потерла шею, осматриваясь. Ага! Вот они, эскизы.
Глеб оставил их на полу там, где сидел. Пока его нет, надо глянуть. Интересно же…
Но стоило ей сделать несколько шагов в ту сторону, как в дверном проеме немедленно возник Глеб.
– Проснулась?
Ей хотелось сказать, что это как бы очевидно, но Даша кивнула и потянулась взять с пола один из набросков.
– Нет, – четко и раздельно произнес Глеб.
– Что? – не поняла Даша и стала выпрямляться.
Он вошел, подходя вплотную, взял ее за обе руки, чуть сжал пальчики и назидательно проговорил:
– Смотреть нельзя.
– Почему? – она с недоумением уставилась на Глеба.
Он неуловимо улыбнулся одними глазами, а потом строго свел брови.
– Не готово, потому что.
Понятно, все гении от искусства трепетно-ранимые.
Она пожала плечами:
– Хорошо, не буду.
Глеб обнял ее, прижал лбом к своему плечу, покачивая, как ребенка.
– Кушать пойдем?
И тут Даша вдруг поняла, что ужасно проголодалась.
– Да, – протянула она и, спохватившись, добавила, – Но если я буду столько есть…
– Не растолстеешь, – успокоил ее Глеб. – Я прослежу.
Хотела возмутиться, проследит он. Но, вообще-то, ситуация уже стала ее веселить.
– А котик мой что делает?
– Спит.
– Где?
Глеб вздохнул.
– На спине у Марты.
Тут Даша прыснула, представив неудовольствие собаки, и побежала в сад, искать Брута.
* * *
Он смотрел вслед. Потом подобрал все эскизы, сложил и унес за стеллаж.
Не нужно ей видеть, что там нарисовано.
Те несколько звонков, что Глеб сделал, пока Даша спала, не помогли прояснить ситуацию. Ему на домашний звонили с незнакомого номера. Ошиблись? Пранкеры?
Он не делал секрета из того, что уехал пожить в деревню, но с другой стороны, об этом знает не так уж много народа. Кому надо было звонить ему сюда, на домашний? Если все его контакты на мобильном.
Может, этому и есть логическое объяснение, но он нутром чуял неприятности. Обращаться к ребятам не хотел, лишнее.
Уже запирая мастерскую, подумал, что неплохо было бы вечером вывезти Дашу проветриться куда-нибудь.
* * *
Однако все планы на вечер пошли псу под хвост. У Брута случилось расстройство. Неизвестно, что съел этот мелкий пушистый злодей, но рвало и несло его самым злодейским образом. И главное, все мимо кассы.
Даша причитала и бегала за котом с тряпкой, Марта мученически закатывала глаза. Глеб был в восторге. Кошмар.
Но шутки шутками, а бедняжка так вымотался, что к ночи лежал как тряпочка. Грустненький, понурый. У Даши просто сердце кровью обливалось. Котика, конечно же, прокормили лекарствами. Но чтобы душа ее была спокойна, Глеб предложил завтра с утра свозить кота в ветеринарку. За что удостоился искренней благодарности. А он от этой благодарности растаял, и все как-то незаметно перетекло в горячую страсть.
И так и горело, горело… почти до самого утра.
А утром они поехали в город.
* * *
Ветеринарный врач, к которому они обратились, оказался старым другом Глеба, потому их и приняли за час до начала рабочего дня. Грозно мявкавший и шипевший на всех Брут был осмотрен тщательнейшим образом. Анализы всяческие, лекарства и прочее, и прочее. В общей сложности это все заняло почти два часа. В итоге кота признали здоровым, на него завели карточку и выписали паспорт. Теперь он звался Марк Юний Брут Малинин.
Все то время, пока занимались Брутом, Марта стоически просидела в коридоре, ожидая, пока придет ее очередь. Даша настояла, чтобы собаку тоже посмотрели на предмет инфекции. Глеб не возражал, в ее словах был резон.
Заполняя документы после осмотра, врач все искоса поглядывал на Дашу, а когда закончил, выразительно глянул на Глеба. Тот правильно понял, что имелось в виду.
– Даша, подожди меня снаружи. Я скоро.
Отчего не подождать, понятно, что они хотят поговорить о чем-то своем.
– Хорошо, – улыбнулась Даша и вышла, держа кота на руках и поглаживая, чтобы не выдирался.
Мужчины проводили ее взглядом. Потом доктор спросил:
– Твоя?
– Моя, – с видимым удовлетворением проговорил Глеб, прикрывая глаза.
Доктор чуть вздернул брови.
– Она знает?
Глеб резко качнул головой:
