Текст книги "Алракцитовое сердце. Том II (СИ)"

Автор книги: Екатерина Годвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц)

Голем покачал головой:

– Благодарю, капитан. Но так не пойдет. Дело посредничества и отлагательства не терпит.

– За дело твое не знаю, но Ритшоф, если его от тарелки отвлечь – точно не стерпит, – хмыкнул капитан. – И правильно сделает. Ежели все лезть с прошениями и жалобами будут, когда захотят – не то что поесть не дадут: насмерть затопчут.

– Я не проситель. И вынужден настаивать, – невозмутимо сказал Голем.

– Да откуда ж ты такой нахал?! – Один из мужчин привстал с лавки, но капитан толкнул его обратно.

– Ни к чему затевать ссору, Менжек, – сказал капитан, выразительно указав взглядом на Джибанда. – Гляди-ка, каков самородок! Небось подкову пальцами согнешь? А с рожей что – никак медведя заборол?

Джибанд переминался с ноги на ногу, не зная, что и на что отвечать.

– Вы, что ль, на службу к епископу желаете наняться, чтоб на паром попасть? – спросил капитан. – Может, и выгорит. Только спешка вам во вред: подходящего времени дождитесь.

– Подкову и я пальцами согну, – сказал Голем. В голосе его Деян уловил плохо скрытое торжество: возможность, не вступая в драку, показать силу подвернулась удачно. – А хочешь, штык твой в узел завяжу?

– Да ну? – все так же лениво удивился капитан; звучало и впрямь дико.

– Если завяжу – проведешь к командиру? – не отставал Голем. – Не смогу – все, только ты меня и видел.

– По рукам.

Капитан отсоединил от прислоненного к стене ружья длинный нож с треугольным лезвием и протянул чародею, и тот в следующее мгновение небрежным движением пальцев согнул клинок посередине.

Капитан ахнул.

– Покажи это командиру и доложи обо мне. – Голем вложил получившийся железный узел в капитанскую руку. – Даю слово: дурного епископу не желаю. Дело важное, и мне не хотелось бы…

Он не стал произносить угрозу вслух, но все и так было понятно.

– Сержант Менжек! – Капитан, не сводя напряженного взгляда с Голема, сунул сержанту испорченный штык. – Ступай, доложи обо всем Ритшофу.

– Да что докладывать-то? – Менжек растеряно посмотрел на капитана.

– Что видел, то и доложи!

– Скажи, что с ними желает говорить Рибен Ригич. – Чародей неприятно улыбнулся. – Старожский Голем.

– IV –

Менжек исчез за дверью, скрывавшейся за занавесью по правую сторону от стола, и вскоре вернулся, чтобы поманить чародея за собой. Деян отступил было в сторону, намереваясь остаться снаружи, но Голем подтолкнул его к двери.

– Ты чего? Идем!

– Я с епископами болтать не обучен, – проворчал Деян, неохотно подчиняясь. Голем среди солдат и важных шишек был в своей стихии, тогда как он чувствовал себя лишним в этих разговорах, на этом постоялом дворе, да вообще в этом городе.

За дверью оказалась отдельная комната, где благородные господа – наверняка за дополнительную плату – могли отобедать в тишине и спокойствии.

Господ в комнате обнаружилось трое. Во главе стола на кресле с высокой резной спинкой сидел пожилой мужчина, почти старик, чье лицо казалось белым пятном на фоне роскошных черных одежд, по которым несложно было угадать в нем Его Превосходительство Андрия, епископа Зареченского. Два офицера, сидящих в таких же несуразных креслах с разных сторон на почтительном расстоянии от епископа, чем-то неуловимо походили друг на друга, хотя во внешности их не было ничего общего. Тот, что в чине полковника, был почти лыс и широк в плечах, крупный нос нависал над брезгливо сжатыми губами; сидел полковник вполоборота, неловко отставив ногу, перебинтованную в голени поверх штанов. Второй офицер в чине майора, худосочный мужчина с тонкими чертами овального лица и острым подбородком, был с виду на два десятка лет моложе; он носил длинные волосы, перехваченные в двух местах лентой, и короткую бородку. На рукавах мундиров обоих офицеров чернели повязки с вышитыми серебристой нитью амблигонами.

– Использовать чужое имя… – недовольным тоном начал лысый, но прежде, чем он успел закончить, Голем бросил на стол фляжку и поднял руку.

Раздался звук, словно лопнула туго натянутая ткань; фляжка, ударившись о стол между тарелками и кружками, отскочила и зависла на высоте локтя над столешницей, окруженная полупрозрачной золотой сферой из множества неизвестных Деяну слов и знаков. Внутри, пронзая флягу, светился тот же символ, что был выгравирован на ее боку – похожие на дерево ветвистые рога; объем придал странному изображению неожиданно грозный вид.

Лысый отшатнулся от стола, тогда как его молодой спутник, напротив, подался вперед. Осторожно, точно боясь напугать дикое животное, он коснулся сферы кончиками пальцев, но яркий разряд заставил его отдернуть руку.

– Вы!.. – Его взгляд обратился на Голема и возвышавшегося позади Джибанда. –Невозможно! Но это… Тут не может быть ошибки…

Лицо молодого майора исказил благоговейный ужас, и следом он сделал то, чего Деян никак не ожидал: порывисто встал с кресла и опустился перед Големом на одно колено.

– Прошу простить за неподобающую встречу, милорд.

Он низко поклонился сперва в сторону Голема, прижав к груди сжатую в кулак ладонь; затем поклонился и Джибанду. Радости в его голосе было немного, но почтения и страха хватило бы, чтобы вогнать в краску любого обычного человека. Но только не Голема.

– Понимаешь теперь, чего я ожидал, Деян? – со смешком в голосе спросил чародей. – А ваш старик-староста мне вместо этого: «Пожалуйте лучше в хлев!»

– Нижайше прошу простить невежество простых людей! – Молодой офицер склонился еще ниже, едва не утыкаясь лбом в пол. – Они не могли знать…

– Прекрати юродствовать, Ян, – нарочито-спокойным тоном одернул его старший. – Это какое-то недоразумение.

Тот вздрогнул и сдавленно зашептал, не поднимая головы:

– Прошу вас, мастер Варк! Печать старого Круга невозможно подделать или подчинить другому. Это подлинник.

– Мы не можем быть уверены, – прошипел старший. Его лысина покрылась блестящими бисеринами пота.

– Нет, – горячо возразил молодой, – нет, мастер, мне ли не знать: у деда была такая же… И я видел портрет. Вы тоже, вспомните… Ну же, прошу вас! Нужно выразить почтение: он ведь мастер Круга.

Возмущение на лице лысого «мастера Варка» сменилось недоверием и тревогой; он явно не привык, чтобы ему перечили, и был достаточно умен, чтобы почувствовать за возражением вескую причину, но принимать услышанное на веру не хотел. Выражать почтение к незнакомцу ему претило, к тому же мешала поврежденная нога; и все же, когда он хорошенько разглядел Джибанда, упрямо сжатые губы дрогнули. Неохотно и медленно, будто что-то его держало, «мастер Варк» стал вставать.

– Не нужно, господа. – Голема его намерение вполне удовлетворило. – Хватит церемоний. Я тоже рад вас видеть. – Радости в голосе чародея было не больше, чем у всех остальных.

– Как и я. Встаньте! – сказал Джибанд. Деян невольно повернулся к нему и вздрогнул; большого труда стоило не выказать изумления. Он знал, что Голем учил великана не только колдовству, но и притворству, – и все же видеть результаты этих уроков оказалось неожиданно. В рокочущем голосе Джибанда сейчас слышалось княжеское достоинство и властность, и даже стоял он иначе, чем обычно, выпрямившись во весь рост и расправив плечи.

– Мое имя вы знаете. Назовите ваши, – приказал Голем.

Молодой офицер поднялся с пола и, пятясь, вернулся к столу, но сесть не решился.

– Брат Ян Бервен к Вашим услугам, милорд. – Он еще раз поклонился.

– Варк Ритшоф, командор Южной ложи Братства Раскаявшихся, – лысый чародей чуть склонил голову. – Мы сопровождаем Его Преподобное Превосходительство Андрия, епископа Зареченского, – епископу он адресовал поклон куда более почтительный, – ко двору Его Величества Вимила по поручению…

– Да-да, сопровождаете, – перебил епископ, до того молча наблюдавший. Голос у него оказался по-молодецки звонкий. – И, может быть, наконец соблаговолите объяснить, что здесь происходит?

– Ваше Высокопреосвященство, Ян предполагает, этот человек – тот, за кого себя выдает, – тихо сказал Ритшоф, склонившись к епископу. – И, как бы меня ни изумляла такая возможность, боюсь, в настоящий момент лучше с этим согласиться.

– Интересно. – Епископ, прищурившись, снова посмотрел на Голема и небрежным движением отряхнул крошки с бороды. Во его взгляде не было страха: только любопытство. – Рибен Ригич, князь Старожский. Вы хорошо выглядите для того, кто умер три столетия назад.

– Быть может, это оттого, что я не знал, что умер, – сказал Голем, выходя вперед. – Три столетия? – все-таки переспросил он чуть погодя.

Вряд ли он ожидал услышать намного меньшую цифру, и все же одно дело – предполагать, другое – знать… Епископ заметил его замешательство: на старческом лице промелькнуло удовлетворение.

– Двести семьдесят восемь лет, если летописи не врут и в этом, – сказал епископ, протягивая ладонью вниз руку с массивным священническим перстнем. Похожий, только попроще, был и у Тероша Хадема, пока тот не потерял его где-то – или только сказал, что потерял, а сам убрал подальше, поскольку странный обычай лобзать вместо живой руки холодное железо в Спокоище не прижился; кто-то даже полагал подобное унизительным. Деян напрягся, ожидая вспышки чародейского гнева, но Голем лишь покачал головой:

– Я не исповедую вашей веры, отец Андрий.

– Конечно, не исповедуешь. Ты дал жизнь омерзительному гомункулу супротив воли Господней. Ты еретик. Само твое нахождение здесь – ересь! – сказал епископ, возвысив голос. И вдруг как-то по-детски хихикнул. – Но ты достаточно могущественен, чтобы не беспокоиться о каре людской, верно?

– А вам не откажешь в проницательности, – с усмешкой сказал Голем. – Чего не скажешь о хороших манерах.

– Осуждение из уст еретика – похвала для меня, – самодовольно усмехнулся в ответ епископ. – Ну, хватит тратить время. Говорите, милорд Ригич: что вам от нас нужно?

Голем выдвинул из-за стола свободное кресло и сел. В наступившей тишине было слышно, как разом выдохнули Варк Ритшоф и Ян Бервен, слушавшие обмен «любезностями» с побелевшими лицами. На морщинистом лице епископа тоже промелькнула тень облегчения, и Деян подумал, что тот не так бесстрашен и глуп, как кажется: просто-напросто ему необходимо было выставить себя верным служителем Господним перед подчиненными ему чародеями.

Менжек у двери вжимался в стену ни жив ни мертв. Только «омерзительный гомункулус» Джибанд стоял как стоял, гордо расправив плечи.

Деян нашел в себе силы благодарно кивнуть, когда тот придвинул ему еще одно свободное кресло:

– Садись. Разговор будет долгим.

В неживых глазах великана не отражалось ни обиды, ни гнева. Сам он сесть не мог, даже если хотел: его веса не выдержала бы тут никакая мебель.

– Пожалуй, так, – хмыкнул Голем, скрестив руки на груди. – У меня столько вопросов, что даже не знаю, с какого начать…

Остатки недоеденной снеди на тарелках пахли раздражающе вкусно. Деян сел, сожалея о том, что не остался в общей зале. Голем не посчитал нужным его представить, и никто не обращался к нему, но неприязненные взгляды епископа и настороженные – обоих чародеев заставляли его ощущать себя кем-то вроде собаки, без спросу пролезшей в чужой дом в обеденный час.

И все же, когда Менжек в наступившей тишине украдкой выскользнул за дверь, Деян не последовал его примеру: что-то удерживало. Предчувствие неприятностей, какое донимало его весь день, или, может быть, простое любопытство.

– V –

– Милорд? – осипшим от волнения голосом окликнул Голема Ян Бервен, поскольку тот, в свойственной ему манере, будто бы забыл о своих собеседниках.

Голем резко повернулся к молодому майору.

– Влад Бервен?.. – сказал он с вопросом в голосе.

– Мой единокровный дед по отцу, милорд, – ответил Бервен с коротким поклоном.

– Он?..

– Умер, когда меня еще не было на свете, милорд. Его брат и мой двоюродный дед, герцог Кжер Бервен, занял место Влада в Круге; он и воспитывал меня, пока старые раны не свели его в могилу. – В голосе Бервена послышалась грусть. – На его рассказах о битвах я вырос. Он очень уважал вас, милорд.

– Кжер Мрачный, меня? А мне всегда казалось, он терпеть меня не мог… – со странной интонацией сказал Голем. – Но что случилось с Владом?

– Погиб в начале Торговых Войн, милорд. – Ян Бервен снова поклонился.

– Да прекрати ты кланяться, как припадочный! – Тревога и раздражение Голема наконец прорвались наружу. – Что еще за войны?!

– Так их стали называть после завершения… Простите, милорд, я не уверен, что… – Бервен растерянно взглянул на Ритшофа, но тот пожал плечами: «Делай, что хочешь».

– Говори! – рыкнул Голем. – Всё. По. Порядку!

– Простите. – Бервен сглотнул и заговорил по-ученому бегло. – Серьезный конфликт, положивший начало столетью Торговых войн, произошел на восьмидесятом году правления Императора Радислава Важича, спустя четыре года после вашей смер… вашего исчезновения, вскоре после того, как на Островах от старческих хворей скончался Первый Король Мирг Бон Керрер. Перед тем от неизвестной болезни скончался его наследник; некоторые видели в том руку недоброжелателей с Алракьера. А средний сын погиб от рук урбоабов еще на вашей памяти, милорд; хавбагские историки указывают, что именно вам выпало отомстить за него…

– Не от рук урбоабов, – резко сказал Голем. – Дикари подожгли его корабль, а он, спасаясь от огня, бросился в воду и утонул, потому как гордость хавбагского морехода не позволила этому дураку выучиться плавать. Дальше!

– После кончины Первого Короля престол занял младший сын Мирга, Харун, – вспыльчивый воин, жаждущий славы.

– Я без тебя помню, что за бестолочью был Харун. Дальше!

– Он нарушил волю отца и разом отменил большую часть существовавших льгот для нарьяжских торговцев. К тому времени при дворе Императора Радислава уже господствовала партия войны; под давлением высшего общества Империя вторглась на Острова. Сперва объединенные силы Дарбата поддержали наше вторжение, но когда войска хавбагов, казалось, уже потерпели сокрушительное поражение, четыре из пяти Великих Домов Дарбата повернули оружие против нас. В то же время Бадэй атаковал границы Империи с юга. Харун Мирг Керрер пал в битве, но его сын, Асвер Харун Керрер, Асвер Одноглазый, сумел договориться с Великими Домами и ценой огромных уступок отстоял формальную независимость Островов. В ослабленной войной Империи начались внутренние беспорядки, и только лишь то, что Бадэй и дарбатцы сцепились друг с другом, позволило избежать ее немедленного и окончательного уничтожения. Однако к концу столетия Нарьяжская Империя, как и Содружество хавбагов, все равно распалась. Наши южные провинции отошли к Бадэю, северные объявили независимость. На сто шестидесятом году правления Радислав отрекся от престола и добровольно принял смерть от собственного меча. Но старшая дочь Радислава и ее супруг, князь Дарун Выйский, продолжили борьбу; после десятилетия кровопролитных войн им удалось восстановить власть в границах от Каменного Берега до Миона. Объединенные земли получили название Великого Княжества Дарвенского. Династия Важичей-Выйских правит ими до нынешнего времени: великий князь Вимил – правнук князя Даруна и дочери Радислава. Мы служим ему, как наши отцы служили его предкам, – закончил Бервен.

Торжественная нота прозвучала фальшиво.

– Это вся история? – спросил Голем. – Ты ничего не исказил, не преуменьшил, не приукрасил? Ни о чем не умолчал?

– Нет, милорд.

– Да, милорд, – сказал вдруг Ритшоф с плохо скрытым злорадством. – Поводом к войне и ее оправданием послужила Ваша смерть. То есть Ваше якобы убийство. Для обеих сторон: ведь среди хавбагов вы были даже более уважаемы, чем в Империи; настолько, что кое-кто по сей день сомневается – на чьей тогда вы были стороне? Да что там: хавбаги до сих пор поклоняются вам, как богу! «Хранителю», как они называют своих идолов… Вы единственный чужеземец, удостоенный от этих еретиков подобной «почести».

Гроза снаружи набирала силу; вся харчевня, казалось, содрогнулась от близкого удара грома.

– Продолжай, – сказал Голем. – Не отвлекаясь на рассуждения про ересь.

Деян не мог видеть его лица, но заметил, как побледнел наблюдавший за чародеем Бервен.

– Насколько известно простым солдатам вроде меня, изучавшим историю по собственному почину, – Ритшоф усмехнулся, – первоначально все в Империи ожидали вашего скорого возвращения, полагая, что вас отвлекли некие тайные дела. Но позже команду вашего корабля допросили повторно, и выяснилось, что корабль пристал к Алракьеру без вас на борту, и последний раз живым вас видели на Островах. Однако в глазах хавбагов это было ложью: слишком многие наблюдали ваше отплытие, и среди них утвердилось мнение, что это нарьяжцы уничтожили вас за то, что не смогли склонить к войне… Как очевидно теперь, ложью было и то, и другое: вы живы или, во всяком случае, кажетесь таковым – чего не скажешь о сотне тысяч тех, кто сложил головы в попытке отомстить за вас. Думаю, не ошибусь, если предположу, что избранным из числа членов Малого Круга и другим ваших приближенным была известна правда – но никто из них не пожелал донести ее до других! – пророкотал Ритшоф. – По окончании Торговых Войн и эпохи смуты при подписании мирового соглашения между Великим Княжеством Дарвенским и Островами было особо оговорено, что прежние обвинения признаются ошибочными: сошлись на том, что, выполняя некое тайное поручение Императора Радислава, вы воспользовались для отбытия с островов ненадежным судном и погибли в море; Император был уже мертв и не мог ни подтвердить, ни опровергнуть это утверждение. Именно оно преподносится как истина в тех книгах, где до сих встречается ваше имя, а таких немного: вас, как и других прославленных героев времен Империи, не принято вспоминать. Зато в начале Смутного времени ваша известность наделала немало бед! Иногда бунты происходили якобы от вашего имени; самые отчаянные из предводителей бунтовщиков даже пытались выдать себя за вас. Многим ли есть дело до разоблачений и доказательств? Об именных печатях Малого Круга мало кому известно, и еще меньше людей хоть единожды видели их своими глазами. – Ритшоф указал на по-прежнему вращавшуюся над столом флягу. – Обманщиков казнили безо всякой жалости – но их дело продолжали новые подлецы, и вновь получали от невежественных бедняг поддержку. А те, кто знал правду и мог бы остановить это бессмысленное смертоубийство, предпочитали молчать… У них, надо полагать, были причины. И у вас, не сомневаюсь, были причины исчезнуть тогда и есть причины объявиться теперь. Но, видите ли, мои предки были простыми людьми, не якшались с еретиками, не выслуживались, не выпрашивали наград и титулов у самовлюбленных вельмож. – Сердитый взгляд Ритшофа на миг метнулся к Бервену. – Однако и моя семья заплатила кровью за грязные тайны Малого Круга; и я знать не желаю ни ваших причин, ни вас! Больше мне сказать вам нечего. Если вы желаете знать больше – почему бы вам не расспросить обо всем гроссмейстера ен’Гарбдада? Он видел Смутное время своими глазами и был вашим близким соратником. Говорите с ним!

– Непременно. Благодарю за совет, господин Ритшоф, – негромко сказал Голем. В этот миг в сравнении с источающим гнев и возмущение Ритшофом он казался очень спокойным. – Известно ли вам что-нибудь о дальнейшей судьбе моей жены? Нирима ен’Гарбадада? Других жителей Старого Рога?

– Вскоре после того, как вас объявили погибшим, ваши владения с согласия Вашей супруги отошли Императору: это все, что мне известно.

– А что Марфус Дваржич, Председатель Круга?

– Умер, – лаконично ответил Ритшоф. – За год до начала Торговых Войн. Насчет его смерти ходило много пересудов, но безусловно только то, что она способствовала дальнейшему упадку.

– Малый и Большой Круги существуют в нынешнее время?

– В последний раз господа из Малого Круга встречались четверть века назад, чтобы опять переругаться друг с другом. Никто не объявлял о запрете подобных собраний, но разумным людям они не интересны. – Ритшоф дернул головой, словно отгонял надоедливое насекомое. – После всех ужасов Смутного времени чародеи утратили людское доверие; только лишь тем, кто принят в Братство Раскаявшихся и несет благословение Отца Небесного, дозволено состоять на государственной службе. Опасные реформистские идеи были отринуты. Люди Дарвенского княжества вновь стали жить согласно традициям и…

– Я заметил, – перебил Голем. – «Братство Раскаявшихся» – был такой орден фанатиков при Церкви Небесного Судии, если мне не изменяет память. Теперь он набрал силу и вы, так пониманию, состоите в нем. Что ж… Снегопады и заморозки, из-за которых через год по всему Заречью будет голод, ваших рук дело?

Повисшая тишина была оглушающей. Ритшоф, до того хоть как-то сдерживавшийся, заскрипел зубами от злости:

– Иногда и лучше совершают ошибки, – выплюнул он.

– «Никто не совершенен», как говорят еретики с Островов, – посчитал нужным вмешаться Его Высокопреподобие Андрий. До того епископ только молча наблюдал и слушал – очень внимательно слушал, – потому Деян заключил, что тот совсем не глуп.

– Архиепископ Цербрейский совершил ошибку, требуя от Братства замедлить продвижение врага любой ценой, – с нарочитым сожалением в голосе продолжил Андрий. – Как и те неразумные братья, кто с досадной поспешностью исполнил его волю, несмотря на возражения гроссмейстера ен’Гарбдада. К сожалению, потребовалось время, чтобы исправить то, что еще можно было исправить… Варк, Ян и другие внесли свой вклад в восстановление погоды. Ваши намеки оскорбительны для них. И для меня. Не думаете же вы всерьез, что я мог желать разрушить свою епархию?!

– Откуда мне знать; бросить-то вы ее смогли, – заметил Голем.

– Оставьте насмешки при себе, князь. – Епископ натянуто улыбнулся. – Нам было приказано уехать. Каждому из нас жаль оставлять чад и братьев, но мы покидаем поле боя, чтобы продолжить борьбу.

– Да неужели?

– А что, если и нет? – прошипел Ритшоф, в запале забывший уже и о почтительности к епископу. – Сопровождать Его Высокопреподобие Андрия мне было приказано самим гроссмейстером ен’Гарбдадом, но я рад этому! Я шел с войсками с первого дня, четырежды был ранен, пролил бочонок крови; с меня довольно! Расплачиваться головой за чужую глупость я не желаю. Пусть гроссмейстер потворствует глупцу в короне и сражается так, как полагает нужным. Без меня! Пусть меня назовут трусом, но я не намерен погибать бессмысленной смертью, когда моя жизнь еще может послужить Отцу Небесному и правому делу. Смейся, смейся, Рибен-Миротворец! Смейся, сколько тебе угодно: пусть я трус, и пусть мне до смерти стыдиться этого, но лучше буду жить трусом, чем напрасно умру дураком!

– Не похоже, чтобы вы были трусом, – неожиданно мягко сказал Голем. – Положение дарвенской армии в самом деле настолько тяжелое?

– Утрать я веру в чудеса Господни, сказал бы, что оно безнадежное, – признал Ритшоф.

– Объясните. И покажите, где мне искать Венжара. – Голем откуда-то достал Кенекову карту и, отодвинув посуду, расстелил на столе. – Мне сказали, он занял оборону на Красных холмах в излучине, но, признаюсь, не могу понять смысл такого решения.

Ритшоф взглядом спросил у епископа позволения и склонился над картой.

– Вас информировали верно. Здесь основные наши позиции. – Толстый палец Ритшофа лег на бумагу на правом берегу Остора, величайшей из дарвенских рек. – Все готово для отступления за Остор, но король Вимил не велит отступать, и Святейший Патриарх его поддерживает – потому гроссмейстер вынужден подчиниться. Барон Бергич в конце лета разделил силы: его солдаты разгуливают по всему южному зареченскому плоскогорью. – К ужасу Деяна, палец Ритшофа прошел совсем близко от Медвежьего Спокоища. – Но оставшегося войска хватит, чтобы опрокинуть нас в Остор… Они могли бы попытаться переправиться южнее Нелова, чтобы в обход нас нанести быстрый удар на столицу, но Бергич не настолько глуп, как надеется наш король, и не оставит большое вражеское войско хозяйничать у себя в тылу. Он желает уничтожить нас, подавить всякое будущее сопротивление – и постепенно стягивает силы для штурма. Наши войска измотаны, Братство потеряло лучших бойцов. Даже гроссмейстер ен’Гарбдад признает: вероятнее всего, штурм увенчается успехом; Бергич, взбираясь наверх, понесет огромные потери, но нам не удержать его. А когда он погонит нас, мы потеряем еще больше… Если же милостью Господней нам удастся отбиться – лишь вопрос времени, когда он соберет оставшиеся отряды и предпримет следующую попытку. Своевременное отступление не убавило бы его превосходства в силах, но дало бы нам необходимую передышку. Однако король упрям. И гроссмейстер ен’Гарбдад упрям: не сумев переубедить Его Величество, он согласился с самоубийственным планом и намерен умереть на Красных Холмах, раз уж таковы приказы. Время на исходе: гроссмейстер уверен, что штурма следует ожидать в ближайшие дни.

Пока Ритшоф показывал и говорил, ненависть на его лице сменилась мрачной сосредоточенностью.

– Никто не вправе осудить Его Величество Вимила за его непримиримость в борьбе с еретиками Бергича и стремление скорее дать решающий бой, но я не могу не сожалеть о скорой и напрасной гибели сотен братьев, – сказал он Голему с неподдельной горечью в голосе. – В запрещенных сейчас хрониках Империи говорится: до того, как стать послом, вы были великим воином; если так, то вы можете понять мою скорбь.

– Но кто начал это? – спросил Голем.

– Это?..

– Войну, полковник Ритшоф, – со вздохом сказал Голем. – Бунт поднял барон Бергич: но не из-за того ведь, что изнемогал от скуки. Мало вашему князю Вимилу было объявить себя королем: чего он пожелал еще? Отнять у баронов и ту власть, какая у них еше оставалась? Еще поднять налоги? Но жадность – грех; не так ли, полковник? Когда Бергич решил, что дешевле один раз потратиться на войну, чем до смерти оплачивать содержание многочисленных королевских фавориток, он просто-напросто был рассудителен.

Ритшоф вновь побагровел, но епископ Андрий безо всякого стеснения сально прыснул в кулак.

– Король Вимил был почти что рад бунту, – продолжал Голем. – Ему и его приближенным позарез была нужна война, чтобы скрыть прошлые расходы, и победа в войне, чтобы вконец обобрать строптивого барона и за счет того пополнить казну, которую он, правитель глупый и бесчестный, промотал на ежедневные пирушки, балы и подарки для своих женщин и намерен проматывать и впредь. Так о нем говорят солдаты; солдаты на отдыхе всегда много болтают, но в этом случае, мне кажется, они не ошибаются. А вам, полковник Варк Ритшоф?

Ритшоф прорычал нечто невразумительное.

– Насколько мне известно, – Голем пристально взглянул на полковника, – поначалу дарвенское войско вместе с Братством Раскаявшихся по руководством гроссмейстера ен’Гарбдада упорно наступало, не считаясь с потерями, и почти добилось желаемого, но в конечном счете бергичевцы и их союзники отбросили вас назад и погнали до самого Остора. Поредевшие, обескровленные, измотанные беспорядочным наступлением дарвенские войска терпели поражение за поражением. И это закономерно; я бы даже сказал, справедливо.

– Ничего подобного. – Лицо Ритшофа побагровело. – Они сумели переломить ход компании по воле случая, воспользовавшись нечестивой помощью дикарей и еретиков-наемников с островов!

– Случая ли? – насмешливо спросил Голем. – Вы называете их еретиками, но, похоже, в этом противостоянии ваш Господь, поборник справедливости, на их стороне.

– Вы!.. – Ритшоф вскочил, позабыв о раненой ноге, но тотчас со сдавленным стоном вынужден был навалиться на стол. – Еще слово, и я…

– Варк! Сядь! – Епископ хлопнул ладонью по столу. – Правда на нашей стороне. Но барон Бергич в могуществе обошел князя Вимила, а этот воскресший еретик – обойдет тебя. Господь посылает нам испытания: прими же их с честью.

– Простите, отец. – Ритшоф тяжело опустился в кресло. – Гнев лишает меня разума.

– Разве воскрешение – не чудо Господне? – подал голос Бервен, чем заслужил уже два раскаленных от ярости взгляда – от Ритшофа и епископа.

– Как уже говорил Рибен, мы не были мертвы, – сказал Джибанд, решивший вмешаться прежде, чем Голем разозлит полковника еще больше и начнется-таки драка, после которой от постоялого двора наверняка остались бы одни щепки.

– Но где же тогда?.. – спросил Бервен.

– Блуждали за краем мира, господин Ян; были химерами среди химер, – вкрадчиво сказал великан. Подняв голову, Деян увидел, что тот улыбается уцелевшей половиной лица.

– Я бы рассказал подробнее, – продолжил Джибанд, – но вам не кажется, что сейчас не слишком подходящее время?

– Вы правы. – Бервен, смутившись, отвернулся – но недостаточно быстро, чтобы скрыть мелькнувшее на лице разочарование. Он наверняка хотел услышать какую-нибудь фантастическую и, без сомнения, героическую историю, – и даже будущий нагоняй от Ритшофа не мог сдержать его любопытства.

– Для лжи и ереси не может быть подходящего времени, – отрезал епископ, уставившись на Голема из-под нахмуренных бровей. – Мы выслушали более чем достаточно ваших насмешек и богохульства, князь. Скажите, наконец, что вам от нас нужно – и разойдемся с миром.

– Пожалуй, я тоже услышал достаточно. – Голем спокойно встретил его взгляд. – Благодарю за сведения, господа. Кроме этого, мне нужен эскорт, чтобы без помех и задержек лично приветствовать досточтимого гроссмейстера ен’Гарбдада; а также средства, чтобы обеспечить моих людей всем необходимым: не хотелось бы реквизировать провизию силой.

– Все ваши расходы будут списаны как необходимые для нужд епархии: я напишу соответствующее распоряжение, – не переставая буравить чародея взглядом, сказал епископ. – Капитан Альбут и половина его отряда будут сопровождать вас. Это все?

– И порцию «вдовьих слез», – после короткого размышления добавил Голем.

– Мастер!.. – Джибанд на миг забыл о притворстве, но Голем не обратил на его протестующий возглас ни малейшего внимания.

– Если, конечно, она у вас найдется. – Голем поочередно взглянул на Ритшофа и Бервена.

– Господь не одобряет нечестивых чар, которые убивает создателя, – сквозь зубы проговорил Ритшоф. – Подобное недопустимо в честной битве. Никто из Братьев… Ян?! – Только теперь он заметил, что молодой чародей от его слов залился краской.

– Возможно, мой проступок не достоин снисхождения, мастер Варк, – пробормотал Бервен. – Но это семейная традиция.

– Ян! Глупый щенок! – Ритшоф сверкнул глазами. – То, что ты гордишься породой, не делает тебя умнее.

С некоторым удивлением Деян расслышал в его словах, кроме гнева, неподдельное сожаление. Варк Ритшоф непоколебимо верил в доктрину своего Братства; быть может, и король Вимил верил, что самим Господом ему дано право обирать вассалов и пировать, пока другие голодают…