Текст книги "Дротнинг (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 13 страниц)
Она чуть привстала. Уцепилась за подлокотники и передвинула стул подальше от Свальда. Правду говорил конунг Харальд – для бабьей руки здешняя утварь была тяжеловата…
Но Неждана дернула так, что только ножки по полу стукнули.
Свальд резко развернулся и уставился на воинов, сидевших за ближними столами.
– Отведай хлеба и эля, ярл Свальд, – сладко сказала Неждана. – За тем, как пекся хлеб, приглядывала Кейлевсдоттир. Эль варила я. Он на меду, крепкий.
Ярл, не глядя, протянул руку к блюду с пирогами. Ухватил кусок, со злостью откусил. Но перед тем, как хлебнуть эля, опять посмотрел на Неждану.
Взгляд бледно-голубых глаз был недобрым.
Харальд какое-то время молчал. Жевал пышные ломти хлеба с начинкой, запивал элем, поглядывая на Забаву. Слушал то, что говорил Свальд своей жене. Договориться с ней брату не удалось…
Придется ему потерпеть до завтра, пролетело в уме у Харальда. А следом он бросил:
– Значит, ты желаешь послушать о красавицах из Упсалы, Забава? Об этих девках я могу рассказать тебе многое. Только наедине, не прилюдно. Может, выйдем ненадолго? Твой хлеб с элем я уже отведал. Самое время побеседовать!
Опять за руку схватится, с невольной дрожью подумала Забава. Или целовать начнет…
Она торопливо, почти испуганно покачала головой. Заявила:
– Наедине мы поговорим послезавтра, конунг Харальд. Поутру, на причале, перед тем, как ты уплывешь из Хааленсваге. Все равно нам надо условиться о сыне. Он, когда вырастет, захочет повидать отца. Мне придется прислать его к тебе, как только он возмужает.
Говорливая стала, с неудовольствием подумал Харальд.
И вдруг вспомнил, как гадал в прежние времена – какой была бы Сванхильд, довелись ей жить с родной матерью? Вот теперь, похоже, он это узнает. Девчонка обжилась, выучила язык и набралась смелости после встреч с богами. Победы меняют всех, он это знал по себе. К тому же в памяти у нее остались дни, проведенные в волчьей шкуре…
– А может, завтра я не на причал сойду, а перед тобой встану женихом, Кейлевсдотир? – с ухмылкой спросил Харальд.
– Впрочем, если ты желаешь, чтобы о девках из Упсалы мы поговорили уже на брачном ложе – быть по сему. Хочешь, взамен я расскажу тебе о том, как ходил на юг до самого Византа?
Сванхильд тут же обернулась к нему. Рот у нее приоткрылся, взгляд на мгновенье стал живым, доверчивым – совсем как у прежней Сванхильд. Но следом она сердито поджала губы. Отчеканила:
– Я с радостью выслушаю все, что расскажет мне такой доблестный конунг.
Харальд хмыкнул. Сказал вкрадчиво:
– А ты приветлива с гостями, Кейлевсдоттир. Хорошая из тебя выйдет дротнинг! Что ж, слушай. Было это четыре года назад. Я тогда решил сходить на далекий остров в теплых морях. Местные именовали его Сидилия…
Сердце у Забавы замирало, пока она слушала Харальда. А когда он заговорил об огне, что струей летел по воздуху с византских кораблей, внутри потек ужас.
Что за народ эти мужики, с горечью подумала она. Нет чтобы жить в своих краях, мирно ловя рыбу. Но нет, тянет их в эти дальние походы да чужие края!
Рабыни тем временем уставили столы блюдами с угощением – рыбой копченой и соленой, мясом вареным и жареным, тушенной прошлогодней репой, густо посыпанной молодым зеленым луком. Принесли на смену ладожским пирогам, которые быстро закончились, хрустящие овсяные хлебцы, испеченные третьего дня. Чаши быстро пустели, и рабыни щедро наливали эль, вновь и вновь забегая в зал с полными кувшинами…
Как только Харальд договорил, мужики за столами торопливо выкрикнули здравницу – за здоровье конунга, победителя упсальских колдунов. И Харальд быстро встал. Уронил, посмотрев на Забаву сверху вниз:
– Сиди, Кейлевсдоттир. Ты в тяжести, к тому же набегалась за день…
Опекает, как дите малое, подумала Забава. Стоило пустить его за стол, как он тут же начал отдавать приказы. Привык везде быть хозяином!
Она вскочила, поспешно сдвинув стул, чтобы Харальд не успел с этим помочь. Пригубила медового эля, настоянного на травах. Потом села, покосилась на него – и наконец решилась. Спросила негромко:
– Как поживает Гейрульф, конунг Харальд?
– До сих пор ты разговаривала так, словно видишь меня впервые, хозяйка Хааленсваге – насмешливо заметил Харальд. – Прости, что спрашиваю – но откуда ты знаешь простого мужика из моего войска? Видела его где-то? Может, тогда и меня заметила? Возле этого Гейрульфа, хотя бы краем глаза?
Забава нахмурилась. Ляпнула вдруг, не подумав:
– У скальдов спроси. Они тебе расскажут, где мы встречались и виделись!
Харальд засмеялся, режуще блеснув глазами. Затем неторопливо сказал:
– Когда я покидал Упсалу, Гейрульф уже начинал садиться. Но к Асвейг его пока не пускают. И сторожат на всякий случай. Думаю, после нашей свадьбы я пошлю весточку в Упсалу. Прикажу, чтобы Гейрульфа с ведьмой отправили на одном из моих драккаров в дальние края. Если, конечно, я встану со своего брачного ложа довольным!
Забава, не ответив, выдернула из ножен, спрятанных под платьем, короткий клинок. Потянулась к поросячьему боку, стоявшему перед ней. Лезвие, наточенное Кейлевом, раскроило запеченную корку ровно, без лохмотьев…
Он все такой же, пронеслось у нее в уме. Грозит чужими жизнями да посмеивается.
Она изменилась, подумал Харальд.
И молча подтолкнул к бывшей жене пустое блюдо, которое поставила перед ним рабыня. Попросил с улыбкой:
– Отрежь и мне кусок, Кейлевсдоттир. Уважь гостя.
А потом Харальд откинулся на спинку стула, не сводя глаз со Сванхильд. Та помедлила, но все же потянулась к запеченному боку.
Ей подходит то имя, что я для нее выбрал, вдруг мелькнуло у Харальда. Битва лебедя. Движения тонких рук быстрые, точные – как взмахи лебединого крыла. И наклон головы лебединый. Грубую накидку девчонка сбросила, пока он рассказывал байки про свой южный поход. Теперь изгиб ее шеи прятал только платок. Увести бы Сванхильд отсюда. Содрать с нее все тряпье. И чтобы охала, смотрела затуманено, как прежде…
Сколько времени он с ней не тешился? Считай, почти полтора месяца!
Харальд вцепился в разлапистые подлокотники. Услышал, как под пальцами хрустнуло Подумал зло – сейчас нельзя.
Будет лучше, если Сванхильд вернется к нему сама. Выполняя свое обещанье, по-честному…
По-доброму.
Пусть здешних псов увезли в Йорингард, он отыщет ее по запаху. Или использует драконий взгляд – и пожелает что-нибудь простенькое, чтобы не задеть Сванхильд. К примеру, прикажет, чтобы рядом с ней вырос куст. Если его взгляд дотянется до места, где затаилась девчонка, то там вскинутся ветви…
Сил на это хватит с избытком, пролетело в уме у Харальда.
По дороге сюда, перед Каттегатом, уже после Йотунхейма, ему попалась пара чужих кораблей. Он не стал их жалеть. Волчье колдовство, вычерпанное им из Нари, сына Сигюн, не заглушило того странного голода, что леденил нутро после Упсалы. Зато побоище, устроенное на кораблях, сразу насытило…
Если не удастся найти Сванхильд, решил Харальд следом, то прогуляюсь до ограды. И поговорю с ней уже по-другому. Главное, ей самой не грозить, чтобы не разбудить силу сына…
Еще через пару мгновений Сванхильд, даже не повернув головы, пододвинула к нему полную тарелку.
Подлокотники под пальцами Харальда хрустнули уже громче. Но звук утонул в треске пламени, горевшего в очаге.
Воины выкрикивали здравницы одну за другой, голоса их звучали все развязней, все громче. Только Харальд после слов о Гейрульфе сидел молча. Неторопливо отрезал от мяса на тарелке мелкие ломтики, швырял их в рот. Опрокидывал чаши после чужих здравниц, но сам их не произносил.
Ярл Свальд тоже помалкивал.
И Забаве от этого было не по себе. Тревожно становилось, тоскливо, даже холодно… хотя сзади, от очага, шло тепло.
Она сидела молча до тех пор, пока один из воинов за ближним столом не захрапел, уронив голову на руки. Потом подозвала бабу, несшую кувшин с элем. Велела передать рабам, чтобы те закатили в зал бочку с элем. А рабыням приказала идти в рабий дом, и запереться там на ночь, да нос наружу не высовывать.
Следом Забава встала. Объявила, посмотрев на Харальда:
– Оставайся, если хочешь, доблестный конунг…
Он недовольно сверкнул глазами – и внутри у Забавы что-то пугливо екнуло. Но закончила она, не позволив голосу дрогнуть:
– Я ухожу, чтобы не проспать зарю. Мне утром выходить рано. А ты, конунг Харальд, можешь не торопиться. Для тебя мы приготовили хозяйскую опочивальню, дорогу туда ты знаешь. Ярл Свальд может переночевать в покое напротив. Воины, которым не хватит лавок в зале, пусть идут в мужской дом, он все равно пустует. Отец, Болли, время уже позднее. Пойдемте спать. Нида, мы с тобой ляжем вместе, в одной опочивальне.
Неждана вскочила с места прежде, чем Забава договорила. Кейлев с Болли переглянулись. Старик едва заметно кивнул, затем мужики встали.
– Конунг Харальд, – быстро сказала Забава.
И посмотрела в лицо, на котором горели серебряно-голубые глаза. Помедлила. Захотелось вдруг коснуться впалых щек, покрытых короткой щетиной – лишь кончиками пальцев, на одно мгновенье…
А потом перед глазами мелькнула Труди – неотвратимым возмездием, положенным наказанием. И Забава выпалила, ощутив, как предательски защипало глаза:
– Надеюсь, вы с ярлом Свальдом сдержите свое слово до конца?
Свальд хмуро кивнул, не глядя на Неждану. Харальд уронил:
– Я не пойду ломать дверь в твою опочивальню – если ты об этом, Кейлевсдоттир.
Понятливый какой, мелькнуло у Забавы.
Затем она развернулась, и зашагала вслед за Болли с Кейлевом.
Как только Сванхильд исчезла в распахнутых дверях зала, Свальд угрюмо спросил:
– Ну что, пойдем спать? Или устроимся тут, у очага? Эль, как я понимаю, сейчас притащат Целую бочку…
– Подождем, – негромко сказал Харальд.
И посмотрел в сторону выхода. Буркнул чуть погодя, когда трое немолодых рабов закатили в зал бочку эля:
– Скажи нашим про мужской дом, Свальд. Пусть до утра сидят здесь, к драккару не спускаются. А то как бы не свалились с лестницы…
Ярл поднялся, прошелся вдоль столов, перебрасываясь словами с подвыпившими мужиками. Уже вернулся к брату, когда в зал вдруг вошел Кейлев.
Харальд при его появлении едва заметно усмехнулся. Спросил негромко, как только старик дошагал до хозяйского стола:
– Хочешь мне что-то сказать, Кейлев?
– Многое, – быстро ответил тот.
И торопливо обошел вокруг стола. Опустился на стул, на котором прежде сидела Сванхильд, пробормотал, глядя на мужиков в зале:
– Но сначала я хочу поблагодарить тебя, конунг Харальд. За то, что подарил мне дочь, которая может беседовать с богами. А иногда даже возражать им…
Свальд фыркнул, у Харальда дернулся вверх край рта.
– Что, так тяжко приходится? – вполголоса поинтересовался он.
И отхлебнул эля.
– Ничего, я справляюсь, – сдержано отозвался Кейлев. – Хотя нелегко, когда не можешь приказать своей дочери, как простой бабе. Однако в трудные времена Сванхильд вспомнила о своих родичах – то есть о моих парнях. И ты, конунг Харальд, без нее остался бы во власти ведьмы. Поэтому я пошел за Сванхильд, когда она захотела сбежать из Упсалы. Не бросать же свою дочь одну?
– Но второй раз она не сбежит, Кейлев, – уронил Харальд.
Старик нахмурился. Ответил рассудительно:
– Само собой, нет. К тому же я знаю, что Сванхильд не найти лучшего мужа, чем ты, конунг Харальд. А потому хочу предупредить – там, в Упсале, я отыскал цепь, которая делает человека невидимым…
– Мне это известно, – оборвал его Харальд. – Труди на допросе говорила, что спрятала цепь в сундуке. Я полез ее искать, когда руки дошли – но узнал, что ты обыскал сундуки Труди раньше меня. А когда Сванхильд заговорила про прятки, стало ясно, в чьих руках сейчас цепь…
Старик молча склонил голову Свальд вскинул брови, но промолчал.
– Это я тебе прощаю, Кейлев, – тихо проговорил Харальд. – Может, и хорошо, что так вышло. Теперь Сванхильд надеется на то, что цепь ее спрячет А не будь цепи, она могла придумать что-нибудь поглупей и поопаснее пряток. Но если завтра я не найду Сванхильд, то приду к ней, уже не тратя время на детские забавы и бабьи капризы. И тогда тебе лучше не стоять на моем пути. Ты все понял?
– Я бы сказал наоборот, – тихо заметил Кейлев. – Мне лучше встать, но так, чтобы не до смерти. А лишь до бабьего испуга.
Свальд издал долгое «ха», Харальд ухмыльнулся. Уронил:
– Ну, можно и так. А про лестницу ты зачем ей рассказал? Научил бабу, как не пускать мужа в дом… я для этого тебе показывал камни-замки?
– Тут я не при чем, – проворчал Кейлев. – Она сама их разглядела. Я же говорю, конунг – нелегко с ней. Пойду, пожалуй. А то Сванхильд думает, что я сейчас в соседней опочивальне вместе с Болли сплю. Как бы не заметила чего.
Он встал и зашагал к выходу. Харальд, глядя ему в спину, снова отхлебнул эля.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Кому искать, кому бежать
Ночью Забаве не спалось. Лишь под утро она провалилась в тревожную дрему – но тут на другом конце поместья пропел петух.
Крик его, приглушенный дерном на крыше, прозвучал в опочивальне тихо, чуть слышно. Однако Забава этот крик услышала и вскочила. Кинулась умываться, одеваться – все в темноте, на ощупь…
Неждана, лежавшая без сна на другом краю ложа, поднялась вслед за Забавой. Пошла в угол для умывания, не разжигая света, тоже взялась за кувшин.
– Спала бы еще, – вполголоса обронила Забава, уже затягивая шнурки на сапогах.
– Мне нынче не до сна, – прошептала в ответ Неждана. И плеснула себе в лицо водой.
– А так выйду, хоть вслед тебе гляну, Твердятишна. Да попрошу Мокошь-матушку, чтобы помогла нам сегодня.
Как на битву провожает, мелькнуло у Забавы. И опять по батюшке называет. Стало быть – тревожится. А ведь здесь, в Хааленсваге, Неждана уже начала кликать ее по имени…
Она подавила вздох. Затем схватила накидку, отодвинула засов на двери и выглянула наружу.
Тьму за порогом рассеивал светильник, стоявший на полке в самом конце прохода. За ночь тюлений жир в нем почти выгорел, но дрожащий язычок пламени высвечивал достаточно, чтобы понять – ее никто не караулил. В опочивальне, куда ушли Болли с отцом, было тихо. В двух других опочивальнях тоже…
И Забава метнулась к выходу.
Между длинными облаками, что исполосовали небо на востоке, еще только начали разгораться ручьи розового сияния, когда Сванхильд вышла из главного дома. И быстро зашагала, почти побежала к воротам поместья. Вслед за ней из двери появилась Нида…
Харальд, лежавший на крыше главного дома, коснулся плеча Свальда.
– Вижу, – тихо выдохнул брат, тоже растянувшийся на скате, поросшем травой.
Затем конунг с ярлом замерли, глядя на беглых жен. Те дошли до ворот – где
Сванхильд зачем-то обняла Ниду. А потом торопливо зашагала по дороге, уходившей в сторону мелких, каменистых полей.
– Это у них так принято? – проворчал Свальд. – Друг дружку обнимать, отбившись от мужних рук?
– Спросишь у своей, как увидишь, – прошептал Харальд. – Мне другое не нравится…
– Что именно? – буркнул Свальд, глядя на Ниду, стоявшую в воротах.
– Сванхильд могла уйти из поместья тайно, – уронил Харальд. – Могла надеть цепь еще в опочивальне. И тайком перелезть через ограду – чтобы я побегал потом по Хааленсваге, выискивая ее следы. Но она ушла через ворота. Напоказ. Хотя могла бы догадаться, что я не оставлю дом, где она спит, без присмотра.
– Может, Сванхильд сама хочет, чтобы ты ее нашел, – заметил негромко Свальд. – Передумала за ночь, вот и оставила след.
Харальд усмехнулся, не сводя глаз с крохотной фигурки на дороге. Возразил:
– Нет. Тут дело касается и твоей жены – так что Сванхильд просто так не уступит. Я о другом думаю… в первый раз я отыскал Сванхильд без всяких собак. Один, в темноте, по следу. Если она вспомнит об этом, то догадается – или уже догадалась, что нюх у меня получше, чем у людей.
Свальд пожал плечами.
– Что с того…
– Как сказала Кейлев, с ней сейчас нелегко, – перебил его Харальд. – Если он прав, то Сванхильд не будет прятаться по лесам и оврагам. А вернется назад, в Хааленсваге. Наденет цепь и придет обратно тем же путем, что ушла. Здесь, в поместье, полно ее следов, тут на каждом углу пахнет новой хозяйкой. Она затаится у меня под носом…
– Тебя это словно забавляет, – негромко заметил Свальд.
Харальд снова усмехнулся. Вполголоса бросил:
– Я сегодня сыграю с ней в хнефатафль, брат. Если выиграю, то к вечеру она опять будет моей, причем выполняя свое же слово. Как тут не забавляться?
Свальд помрачнел. Подумал, глядя в сторону Ниды, замершей в распахнутых воротах – а эта просто сказала нет…
Ничего, решил ярл, стискивая зубы. К ночи Сванхильд будет занята с Харальдом. Вот тогда и настанет время снова поговорить с Нидой. Но уже по-другому!
Травяные крыши Хааленсваге, увенчанные резными головами диковинных зверей, наконец исчезли из виду. И Забава, еще немного пройдя по дороге, спрыгнула в первую же канавку, что промыли вешние воды. Пригнулась, хотя рядом никого не было. Как знать, вдруг Харальд еще и видит дальше обычного человека?
Ничего, пронеслось в уме у Забавы, пока она вытаскивала из-под одежды узелок с цепью. Самый хитрый лис на своей же хитрости ловится…
Она торопливо затянула на шее завязки цепи, сделанные из кожи, похожей на змеиную. Следом глянула на руку – и не увидела ее. Потом быстро зашагала по дну канавки, не выбираясь на дорогу.
До обеда многое надо было успеть.
Жизнь в поместье текла своим чередом.
Нида, постояв в воротах, вернулась к главному дому. Снова выскочила, неся в охапке какое-то тряпье, и побежала к бане. Затем из главного дома вышли Кейлев с Болли. Старик рявкнул, озираясь:
– Сванхильд! Нида!
Ему никто не ответил, и оба мужика поспешно зашагали в сторону кухни. После них раб-пастух выгнал за ворота коровье стадо. Немолодая рабыня повела на выпас овец с козами, хромой парнишка – шестерку невысоких лошадок, которых в поместье держали для полевых работ.
А Харальд продолжал лежать на травянистом скате крыши. Смотрел на ворота, безмолвно желая время от времени – хочу увидеть Сванхильд. Или Забаву из Ладоги…
Ее, одним словом!
Но ничего не происходило. То ли драконья сила не помогала с теми, кого не видело око, то ли именно в тот миг, когда он произносил эти слова про себя – Сванхильд у ворот не было.
Растянувшийся рядом Свальд, отследив взглядом ушедшую Ниду, перекатился на спину. Потом запахнул полы плаща из тонкой некрашеной шерсти и захрапел. Даже дождик, начавший накрапывать перед обедом, ярла не разбудил.
Но стоило Харальду прикоснуться к плечу Свальда, как тот сразу проснулся. Уже садясь, разлепил опухшие веки, пристально глянул на брата…
А Харальд встал. Повернулся туда, где за тучами пряталось солнце, подумал – сначала надо проверить поместье. Вдруг Сванхильд на самом деле спряталась здесь? Как-никак, вернуться она могла не только через ворота!
В следующий миг небо над его головой уже качнулось. Змей вытянулся в струнку над правым плечом – и взметнулся ветер, поднимая Харальда над крышей.
Накрапывавший дождь тут же ливанул сильней, посек лицо мелкой капелью. Выцвели тучи, повисли над землей снежными сугробами. А потом небо глянуло на него одним огромным белесым глазом…
Внизу, на скате крыши, сверкнула оставленная секира. Следом полыхнуло алым лицо Свальда, запрокинутое к небу. Между домами поместья, теперь густо-серыми, загорелись красными метками фигурки людей. Знакомо затрещал ворот рубахи…
А по коже Харальда, дымно клубясь, потекла чернота.
Он поднимался вверх до тех пор, пока поместье не стало походить на расстеленный под ним широченный плащ. Затем подумал – хватит. И повис в небе. Проговорил шипяще, глядя вниз:
– В десяти шагах от того места, где спряталась сейчас Сванхильд Кейлевсдоттир, или Забава из Ладоги – пусть прорастет береза. В рост человека, не меньше!
Змей над плечом, зашипев, тут же дернулся вправо. И его развернуло в воздухе. Харальд, не отрываясь, смотрел на мелкие дома. Но выглядело поместье так же, как перед этим. Нигде не взметнулась крона дерева, нигде ничего не появилось…
Для верности он еще немного выждал. Потом сделал над Хааленсваге пару кругов, повторяя все те же слова.
И снова – ничего.
Хотя силы у него были. Шевелились в плоти невидимыми змеями, распирали все тело уверенной, злой мощью. Даже шрам на брюхе от этого сладко зудел. Силы были…
Не было только Сванхильд!
Эта мысль налетела, стегнув наотмашь, и Харальд рванулся вниз. Приземлился на скате, подхватил секиру. Затем кубарем скатился с крыши и метнулся к воротам.
Свальд, не говоря ни слова, побежал следом.
Сзади, от пятачка перед лестницей, что-то крикнул Кейлев, наконец-то увидевший своего конунга. Но Харальд не ответил и не остановился.
Внутри сейчас кипела ярость пополам с азартом. Времени на поиски осталось не так много – от обеда до заката. Если он найдет Сванхильд, то она ляжет на его ложе сама, без принуждения, без угроз. Ради этого стоило побегать…
В ушах по-разбойному свистнул ветер. Время от времени две колеи, пробитые в каменистой земле, уходили из-под ног, и Харальд просто летел над дорогой, распластавшись в долгом прыжке. Смотрел на бегу туда, где в последний раз видел крохотный силуэт Сванхильд – на далекий поворот дороги, уходившей к лесу.
Добежав до него, Харальд остановился. Присел, оперся о землю одной рукой, и резко пригнулся. Лицо, теперь походившее на черную морду, повисло в ладони от колеи. Харальд втянул ноздрями воздух…
И быстро двинулся, перебираясь правее. Растянул в ухмылке тонкие черные губы.
Ее запах остался тут.
С этого места Харальд уже не бежал, а шел, через каждые три шага останавливаясь и наклоняясь над дорогой. Запах Сванхильд, свежий, отдающий рябиновой корой и сушеными яблоками, вел его за собой.
Через некоторое время Харальда догнал Свальд. Проворчал, быстро выдыхая:
– Стало быть, она все-таки не стала прятаться в поместье?
– Нет, – глуховато уронил Харальд. – Ничего, найду.
Он снова наклонился. А когда выпрямился, вдруг подумал – но ведь можно и по– другому…
На то, чтобы оттолкнуться от дороги и снова взлететь, у него ушло не больше мгновенья. Харальд крутнулся, оказавшись в воздухе. Прошипел:
– Пусть земля, на которую ступала Сванхильд, окрасится красным!
По колее мгновенно пролегла цепочка красных пятнышек. В пяти шагах от Свальда она свернула вправо, в неглубокую канавку. Прошлась по ее дну кривой чертой, перетекла на край дальнего поля…
А потом устремилась обратно к поместью – нитью земляничин, в стороне от дороги.
Стало быть, Сванхильд все-таки вернулась в Хааленсваге?
К поместью Забава вышла кружным путем. Прошагала, задыхаясь от спешки, по полям, добралась до невысокой, ей по грудь, стены. Перебралась на ту сторону, ступив ногой в щель между неровными камнями…
Неподалеку стояла баня – и Забава метнулась к ней. Потопталась перед дверью, затем кинулась к сараям. Покрутилась между ними, оставляя следы на тот случай, если Харальд будет искать ее нюхом, а не драконьим даром.
Лишь у псарни Забава задержалась. Крысеныш, с вечера сидевший взаперти, почуял хозяйку, когда она проходила мимо. Сразу залаял, заскребся внутри…
– Потерпи, – прошептала Забава.
А следом, не удержавшись, шагнула к двери псарни. И вдруг вспомнила, как Харальд когда-то привел ее сюда, чтобы подарить щенка. Сам его выбрал – для полонянки из чужих краев, привезенной ему на потеху.
Дышать почему-то стало тяжело. И ладонь сама собой коснулась двери, словно цепляясь за воспоминания…
Но затем пальцы сжались в кулак. Да так, что ногти скребнули по доскам.
На дары Харальд всегда был щедр, с горечью подумала Забава. От щенка до драккара – ничего не жалел. И баб, что были до нее, одевал в шелка и золото. Только потом, когда они умирали, золото возвращалось в его сундук. Тот самый, что стоял в хозяйской опочивальне – наготове для следующей бабы.
У него всегда все было наготове для следующей…
Забава сердито пригнула голову – но все-таки вздохнула. И пообещала псу, уже отступая от двери:
– Неждана зайдет попозже. Накормит тебя и воды даст. Завтра побегаешь вволю, Крысеныш.
А потом Забава зашагала дальше. Обошла вокруг мужского дома, запутывая следы, оттуда направилась на зады поместья, к пустой овчарне. Вошла в нее – и сразу кинулась в дальний угол.
Под охапкой прошлогоднего сена, небрежно брошенной в углу, валялись старые опорки (сапоги без верхней части) одной из здешних рабынь. А еще лежало скрученное в узел тряпье. Все это заботливо припрятала здесь Неждана, уже после того, как овец угнали на пастбище…
Забава, раскидав по сену вещи из узла, скинула с себя все до нитки. Затем торопливо переоделась в чужую одежду, горько пахнущую кислым потом и старой солониной. Замотала голову грязной тряпицей, найденной в тряпье. Сняла сапоги, сунула ногу в разношенный опорок…
И сразу ощутила, как болтается в нем ступня.
Как бы с ноги не слетела обувка-то, тревожно подумала Забава. Да еще на ходу. Вдруг увидит кто?
Она напихала в опорки сена, обулась. Покончив с переодеванием, связала в узел все снятое. И, прихватив узел с собой, побежала к лестнице, спускавшейся во фьорд.
На пятачке у неглубокой расщелины, откуда начиналась ступени, стояли воины из хирда Харальда. Забава, невидимой тенью скользнув рядом с ними, расслышала их разговор. Мужики обсуждали, найдет ли конунг свою жену до заката. Лишь один считал, что не отыщет. Но говорил этот единственный мужик лениво, с ухмылкой, словно потешаясь.
Посмотрим, упрямо подумала Забава. Следом покружилась вокруг воинов и зашагала к главному залу.
Ближе к обеду тут пройдет не один десяток мужиков из хирда Харальда, мелькнуло у Забавы на ходу Их сапоги сотрут с земли все запахи. Затопчут все следы. Даже если Харальд сможет унюхать знакомый запах сквозь чужую обувку, здесь он ее потеряет…
Она свернула влево за шаг до дверей зала. Потом заторопилась к обрывистым скалам, которыми заканчивалось поместье с той стороны. Но проходя мимо кухни, вдруг уловила запах мясной похлебки – и живот у нее сразу подвело от голода. Даже дитенок внутри возбужденно шевельнулся.
Сама виновата, пристыжено решила Забава, быстро погладив округлость живота. Надо было вчера, после всего сказанного, раздобыть себе еды. Хоть кусок хлеба из-за стола утащить!
Вот только Харальд на пиру следил за ней краем глаза. Не кусочничать же на глазах у него?
Забава ускорила шаг, торопясь уйти от запахов. Подумала, разворачиваясь туда, где на краю поместья бил родник – лишь бы все вышло. Только бы Неждана поджидала ее там, где условлено…
Опрокинутые на бок бочки, расставленные по краю неглубокой расщелины, Забава разглядела еще издали.
Кадки были те самые, засольные, которые она вчера осматривала. Из первой торчал бабий зад, укрытый серым подолом – какая-то рабыня, встав на колени, терла стенки изнутри. Еще одна баба окатывала водой соседнюю бочку.
А у третьей бочки, самой большой из всех, что имелись в поместье, стояла Неждана. По подолу у колен протянулась мокрая полоса – похоже, тоже успела слазить в бочку да помыть.
Забава, дойдя до расщелины, бросила взгляд на родник. Вода, пробивавшаяся внизу из скал, плескалась в чаше из валунов, потом текла по дну расщелины – и тонкой лентой срывалась с ее края. Летела к фьорду, распустив по ветру хвост из серебристых капель.
И взгляд Забавы тоже скользнул от родника к фьорду. Следом ее уколола тревожная мысль – лишь бы Харальд отца о помощи не попросил. Впрочем, вряд ли Мировой Змей денно и нощно следит за бабами на скалах…
Она торопливо обошла расщелину, подступила к Неждане сзади, со спины. И прикоснулась к ее плечу.
В ответ Неждана чуть заметно кивнула. Но оборачиваться не стала. Громко приказала:
– Заканчивай, Свисса. Грюна, принеси воды. Поможешь Свиссе ополоснуть стенки – и покатим бочки к коптильне. Я не могу торчать здесь до обеда, у меня есть и другие дела.
Словно соглашаясь с ней, с неба вдруг начал накрапывать дождик. Грюна, ловко ступая по деревянной лесенке, уходившей в расщелину, спустилась за водой.
А Забава, пригнувшись, нырнула в большую бочку, рядом с которой стояла Неждана. Села внутри так, что немалых размеров днище оказалось по левую руку от нее. Ноги согнула, потом уперлась спиной и ступнями в округлые стенки бочки.
Узел с одеждой Забава примостила меж раздвинутых колен. Потом завозилась, пытаясь натянуть накидку пониже. Уж больно мокрыми да холодными казались на ощупь стенки бочки.
Но куцая накидка, взятая у одной из рабынь, прикрыла лишь поясницу. И Забава уж в который раз подумала, что осенью, когда шерсть у овец подрастет, надо будет справить здешним бабам одежку потеплей. Холсты, что лежали в кладовой Хааленсваге, и шерсть с весенней стрижки ушли в уплату двум мужикам, присматривавшим за поместьем зимой…
Голова Грюны мелькнула над краем расщелины, и Забава изготовилась. Уперлась в доски еще и ладонями, подумала быстро – может, воткнуть в стенку нож, чтобы держаться за него, когда бочка покатится? Все удобней…
Слишком рискованно, решила она тут же. И замерла, затаив дыхание.
Над близким морем кричали чайки, рядом слышался плеск воды. Накрапывал дождик, капли его постукивали по дощатому своду над головой, нагоняя тревогу…
Грюна со Свиссой наконец ополоснули последнюю кадку, и Неждана сразу приказала:
– Свисса, Грюна, покатите свои бочки за мной. За ведрами и крышками вернемся потом. Не отставайте!
Затем Неждана налегла на дощатый свод, под которым затаилась Забава. Бочка вздрогнула – и с шумом покатилась по камням.
Первый оборот дался Забаве легко. На короткий миг, когда бочка неспешно повернулась, и она словно нырнула головой вниз – ее охватило странное ощущение. Какое бывало в детстве, когда прыгнешь с обрывчика в Ладогу.
Но уже пятый оборот принес ей приступ тошноты. И Забава внезапно обрадовалась тому, что с утра ничего не ела. Подумала, сглатывая слюну – ладно хоть дите непростое. Лечит и бережет. Носи она обычного ребятенка, наверно, родила бы прямо здесь. Хоть и рано еще, шестой месяц только сроку…
Забава прерывисто вздохнула, еще крепче уперлась в доски. К тому времени, когда бочка докатилась до кухни, руки и ноги у нее начали подрагивать от усталости.
И все же Забава держалась. Упиралась в доски изо всех сил, даже умудрялась посматривать наружу. Правда, на то, чтобы вглядываться в лица людей, мелькавших в стороне, сил уже не хватало.
Бочки наконец докатились до коптильни, сложенной из дерна и укрытой травяной крышей. Потом рабыни вместе с Нежданой по очереди закатили бочки внутрь. Поставили их в ряд у земляной стены и вышли.
Забава, как только дверь коптильни захлопнулась, осторожно приподнялась. Уселась на днище, сложив ноги калачиком, уперлась затылком в стенку бочки – и глубоко задышала, отгоняя тошноту.
Она почти пришла в себя, когда Неждана вернулась вместе с одной из рабынь, чтобы прикрыть бочки крышками. Над головой у Забавы грохотнул дощатый круг, ложась в паз, продолбленный в досках.
