Текст книги "Дротнинг (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 13 страниц)
Рука, которую Харальд когда-то покалечил на допросе, тут же заныла.
– Я хотела получить лучшего жениха на всем Севере, – сипло объявила Асвейг.
И вгляделась в лицо Гейрульфа, окаменевшее после ее слов. Подумала с горечью – так будет лучше и для тебя. Быстрей забудешь…
– Но Ёрмунгардсон не смотрел на прочих баб, – все так же сипло продолжила Асвейг. – Только на свою жену. Поэтому я решила расчистить себе путь. Обернула дротнинг волчицей, и после этого пришла сюда. К Ёрмунгардсону.
Гейрульф, стоявший перед помостом, скривился, будто хлебнул кислого. Но ничего не сказал.
Чего он ждет, пролетело в уме у Асвейг Подбирает слова? Или тянет время? Дает еще немного пожить…
– А ко мне зачем подсела? – бросил наконец Гейрульф, обрывая ее мысли.
– Потому что в Йорингарде у меня ничего не вышло, а в Упсалу я опоздала. – Асвейг вскинула голову, на короткий миг снова ощутив себя дочерью конунга. Наперекор всему – и своим словам, позорным для себя, и насмешливо-враждебным взглядам тех, кто смотрел снизу. Сглотнув, объявила: – Когда я пришла сюда, Ёрмунгардсон уже выбрал себе новую жену. Мою сестру Труди. И я, огорчившись, решила утешиться с тобой. Вот и все.
Она смолкла, посмотрела через плечо на Свальда. Потребовала:
– Души. Да побыстрей!
А затем вдохнула полной грудью воздух. Жадно, напоследок.
Утешиться она захотела, зло подумал Гейрульф, не сводя глаз с девки. Была б у него возможность, он бы ее утешил. Особенно после того, что услышал. Слезами бы она у него умылась…
Вот только Асвейг этого дня не переживет. А спрашивать больше не о чем.
Свальд, стоявший за спиной у Асвейг, угрюмо смотрел на Гейрульфа. Бабьему приказу ярл значения не придал. И ждал, что скажет тот, кому конунг позволил говорить.
Асвейг, в отличие от ярла, на Гейрульфа больше не смотрела. Уставилась в небо, затянутое серой хмарью. Лицо ее казалось спокойным. Только дышала девка часто – так, что налитая грудь ходила ходуном. Поблескивало серебряное шитье, темно-зеленый шелк льнул к телу, натягиваясь на округлостях…
Гейрульф тоже жадно глотнул воздуха. Уронил вдруг, не отводя взгляда от Асвейг:
– Ты когда-то сказал, конунг Харальд, что я спас твою жену. А вместе с ней спас всех тех, кто погнался за дротнинг, когда ведьма, вселившись в рабыню, навела на них чары. Так верни мне свой долг, конунг… отдай одну жизнь за другую!
Свальд зло оскалился. Зато Асвейг снова взглянула на Гейрульфа.
И посмотрела даже лучше, чем на свадебном пиру – когда подошла к столу и уставилась на него заворожено, с легкой тоской. Сейчас девка глядела с ужасом и восхищением, точно любовалась им напоследок. И что бы там эта Астрид-Асвейг не говорила, но подошла-то она к нему…
Нож взяла у него!
– Подари мне жизнь Асвейг Гунирсдоттир – в уплату за жизнь и честь Сванхильд Кейлевсдоттир! – выкрикнул Гейрульф, уже шалея от дурной удали, какой не испытывал давно, с самой юности. – Или твоя дротнинг не стоит жизни какой-то ведьмы, которая даже убежать от твоих людей не смогла?
Свальд, оскалившись еще сильней, рявкнул:
– Да ты ополоумел! Смеешь равнять…
– Ты и сам там был, ярл Свальд! – заорал Гейрульф.
И подумал бешено, с яростью, какой давно не ощущал – не уступлю! Тут же оперся ладонью о помост, у которого с этой стороны не было ступенек. Одним махом запрыгнул наверх.
Его никто не успел остановить, слишком быстро все произошло. А Гейрульф, уже выпрямляясь, крикнул, надсаживая горло:
– Ты тоже был среди тех, кто гнался тогда за дротнинг, ярл! Выходит, я и твою жизнь спас!
Свальд задохнулся от ярости, но концов веревки, наброшенной на шею Асвейг, не выпустил. Конунг Харальд перехватил секиру, небрежно опертую о настил, уже двумя руками. Сказал громко, размеренно:
– Проси что хочешь, Гейрульф – драккар под свою руку, серебро… но только не это. Я не оставлю в живых девку, которая обрекла моего щенка на смерть. А жену на волчью шкуру!
Конунг смолк – и одно мгновенье Гейрульф тоже молчал, глядя ему в глаза, горевшие серебром. Потом, когда боль заскребла по вискам уже невыносимо, проходясь внутри головы острым лезвием, отвел взгляд. Уставился на грудь Ёрмунгардсона, прикрытую простой рубахой, объявил:
– Я свою награду выбрал, конунг. Отдай мне девку! И больше ты о ней никогда не услышишь. Я увезу ее далеко отсюда. Ты сам сказал, что в этих краях есть и другие ведьмы. Значит, умрет Асвейг или нет, но всем придется опасаться колдовства по-прежнему. Ее смерть ничего не решит! А что до твоей мести за жену… так ведь дротнинг снова обернулась бабой! Жива, и по всем повадкам стала прежней! Окажи мне милость – подари эту девку!
– Нет, – равнодушно уронил конунг. – Сходи к фьорду, Гейрульф. Искупайся в воде – она еще холодная, и голову тебе остудит. Бъерн…
Харальд посмотрел в сторону, на стоявшего возле ведьм молодого хирдмана. А Гейрульф, вдруг сообразив, какой приказ конунг сейчас отдаст, крикнул:
– Раз так… вызываю тебя на хольмганг, Харальд Ёрмунгардсон! За то, что ты бесчестно поступаешь с моей невестой, с Асвейг Гунирсдоттир!
Вот так, бесшабашно, хоть и с горечью, подумал Гейрульф. Следом в уме мелькнуло– значит, и мне этого дня тоже не пережить!
Харальд молчал, разглядывая воина. Зато Свальд зло отозвался:
– Ведьму спасти хочешь? Да какая она тебе невеста!
– Какая она невеста, я сам решу! – ответил Гейрульф. – Желанная или по случаю взятая, но моя!
Не отступлю, решил он следом, коротко, быстро выдыхая. Уже не десятилетний сосунок, чтобы сначала кукарекать, а потом, когда смертью запахнет, бледнеть и пятиться…
Внизу, перед помостом, тихо, молча стояло войско. Никто не кричал, подбадривая.
Но и свиста пополам с издевками не было слышно. Угрюмо смотрели мужики, когда-то служившие вместе с Гейрульфом в войске Гудрема Кровавой Секиры. С деланным равнодушием глядели воины, прежде воевавшие под рукой старых ярлов Сивербе. А те немногие, кто с самого начала дрался в хирде Ёрмунгардсона, тогда еще ярла, хмуро озирались, на всякий случай высматривая в толпе своих…
– Вспомни обычай, конунг! – крикнул Гейрульф. – Если моя невеста натворила что-то, то спросить за это ты должен с меня! Но не лезть к чужой бабе без спросу!
А затем он быстро шагнул к Асвейг, на ходу выхватывая нож, подвешенный к поясу – тот самый, который подал ей недавно на свадебном пиру. Подцепил концом лезвия веревку на девичьей шее и резанул.
Движение вышло чересчур поспешным, острие ножа раскроило кожу на подбородке Асвейг. Но охнуть она не успела, потому что Гейрульф уже отловил ее связанные запястья и дернул за собой, отступая к концу помоста. Подальше от Свальда с Харальдом.
От рывка Асвейг налетела на Гейрульфа всем телом, ткнувшись носом ему в грудь. Тут же прошептала:
– Зря.
И крутнулась на месте, выдернув связанные запястья из его пальцев. Потом метнулась назад, к Свальду, хрипло выкрикнув:
– Не слушайте его, он околдован! Я навела на него чары… те же чары, что Труди Гунирсдоттир навела на конунга Харальда! Но после моей смерти они спадут!
Следом, уже развернувшись к воротам, Асвейг бросила в толпу:
– И я ему не невеста! Дочь конунга Гунира никогда не примет брачной чаши от простого воина!
Она только договорила – и Свальд сразу же сгреб ее за волосы, попятив к себе. Но перед тем, как выгнуться назад, запрокидываясь к ярлу, девка встретилась с Гейрульфом взглядом.
Темно-голубые глаза Асвейг, когда-то бывшие зелеными – Гейрульф это помнил – сейчас горели звездами. От слез. Хотя еще пару мгновений назад глаза у нее были сухими.
Ведьма соврала, решил Харальд, глядя на все это. Гейрульф на околдованного не походил. Двигался он быстро, а языком молол и того быстрей. К тому же стоял в толпе до последнего, пока Асвейг не накинули на шею удавку. Только после этого, не выдержав, кинулся ее спасать. И сейчас конунгова дочка лжет, чтобы спасти простого воина.
Лучше бы с самого начала думала о нем, а не о колдовстве, мелькнуло у Харальда. А теперь вызов на хольмганг уже прозвучал. И его слышали все.
Над плечом едва слышно зашипела змея, Харальд раздраженно дернул плечом. Нутро снова скрутило, да так, что губы мгновенно пересохли – от предвкушения драки и чужой плоти под лезвием секиры. Перед глазами тут же встало видение, в котором на животе Гейрульфа появился багрово-алый разруб, из которого сразу полезли петли кишок. А изогнутое лезвие секиры, пройдясь по телу, походило на красный смеющийся рот…
Нет, зло подумал Харальд. Надо выбить из рук дурня меч и оглушить его. К тому времени, когда Гейрульф очнется, ведьму уже успеют придушить. А там видно будет. Если Гейрульф не захочет забыть Асвейг, значит, умрет – или уйдет из войска. Но если эта блажь у мужика пройдет, то люди будут думать, что его и впрямь околдовали. Хоть за это ведьме спасибо.
Гейрульф, стоявший в четырех шагах от Харальда, уже выхватил меч. Обреченно блеснул глазами, но сказал неожиданно ровно:
– Отпусти мою невесту, ярл Свальд. Убежать она не убежит, а пока хольмганг не закончен, никто не имеет права ее касаться. Иначе мне придется отложить драку с конунгом и потребовать хольмганга у тебя. И я буду в своем праве. Ну?
– Так требуй! – угрюмо ответил Свальд.
А потом еще сильнее дернул Асвейг за волосы, заставив ее выгнуться ивовой веткой. Харальд, нахмурившись, проворчал:
– Хватит, Свальд. Отпусти.
Ярл Огерсон, зло выдохнув, оттолкнул Асвейг в сторону. Та сделала шаг, едва не упав.
И сипло уронила, глядя на Гейрульфа:
– Не делай этого. Я тебе никто, а умирать ради ведьмы…
– Молчи, – буркнул мужик, уже начавший дышать быстро и часто, прочищая легкие перед боем. Потом взглянул на Харальда, спросил: – Сразимся перед помостом? Только твою дротнинг лучше бы отослать в женский дом, конунг Харальд. Сейчас насмотрится, потом скинет дитя. А ты и в этом Асвейг обвинишь!
Дротнинг, мелькнуло у Харальда. В следующее мгновенье он уже крутанулся на помосте, оглядывая край толпы. В уме стрелой вдруг пролетело – а ведь прозевал, мимо ушей пропустил слова Гейрульф. Как он там сказал о Сванхильд? Жива, и по всем повадкам стала прежней?
А прежняя Сванхильд вечно лезла не в свое дело. Совалась ему под руку со своей жалостью…
И только потом, уже вдогонку, по сознанию Харальда хлестнула мысль – да Хель с ней, с этой жалостью! Главное, она очнулась. И даже сюда добралась, несмотря на раны? Выходит, даже мыслит, как прежде?
Не изменилась!
А затем Харальд разглядел маленький отряд, стоявший сзади – там, где он не мог заметить его прежде, у него за спиной, справа от ряда столов. В десяти шагах от помоста, совсем рядом…
По толпе словно прошлась волна. Люди оборачивались вслед за конунгом.
Может, хоть дротнинг его смягчит, без особой надежды подумал Гейрульф, глядя на то, как Харальд рывком разворачивается. Первого намека конунг не понял, пришлось сказать ему напрямую.
Змея над плечом Харальда недовольно мотнулась, словно гадюка, что вот-вот укусит. Но шипенья Гейрульф не услышал. Следом отыскал взглядом Болли, державшего на руках Сванхильд…
Дротнинг тоже смотрела на помост. Под синим платком лицо ее было бледным, белее снега. И глаза в полукружьях голубоватых теней казались огромными.
Асвейг тоже обернулась. Взглянула на ту, кого обрекла когда-то на волчью шкуру.
Спаси Гейрульфа, безмолвно взмолилась ведьма, уставившись на жену Харальда.
Пусть хоть он живет – и помнит. Все в войске говорили, что жена конунга добра до глупости, вечно жалеет тех, кого не следует жалеть…
Спаси его, стучало у Асвейг в уме. Потому что против Харальда Гейрульфу не выстоять!
Когда Асвейг, ставшая теперь пышнотелой грудастой девахой, крикнула с помоста про чары, Забава резко выдохнула. Подумала смятенно – чары? Так Харальд был околдован? Правда ли?
Но следом она вспомнила про Красаву. То, что Харальд и от нее не отказался, в опочивальню к себе приводил…
Не в первый раз его так околдовывают, мелькнула у Забавы разъяренная мысль. Ведьме веры нет, она соврет и глазом не моргнет. Может, Асвейг уже заметила, кто подошел к помосту. Или почуяла как-то. А теперь брешет про чары, чтобы жену Ёрмунгардсона утешить – да Гейрульфа от беды сберечь!
Вот мужика и впрямь жаль, решила Забава тут же. Если чар не было, выходит, Гейрульф ради девки красивой на смерть идет. Только девка эта о Харальде мечтала, не о нем.
И все же…
Не годиться невинного вместе с виновным губить, вдруг осознала Забава. Но сказать она ничего не успела, потому что Гейрульф на помосте обмолвился о ней, и Харальд сразу же развернулся. Глянул свысока голубовато-серебряным взором…
Змея над его плечом мотнулась и застыла, точно изготовившись укусить.
Они смотрели друг на друга пару мгновений, не больше. Сердце Забавы рвалось на две части – одна ненавидела, а другая желала, чтобы он сбежал с помоста, подошел, слово сказал. О Гейрульфе она вспомнила не сразу. А когда открыла рот, чтобы попросить для мужика пощады, Харальд вдруг взял да отвернулся.
И Забава сжалась на руках у Болли.
Прежняя, ликующе подумал Харальд, снова разворачиваясь к воротам. С раной, но явилась туда, где кого-то казнят. Только бледная как смерть, и…
И молчит, изумленно осознал он.
Однако на лице его изумление не отразилось, и на своих людей Харальд посмотрел так же спокойно, холодно, как перед этим на Сванхильд. Только в уме водопадом полетели мысли.
Почему жена молчит? Раз добралась сюда, значит, может говорить. Неужели научилась сдерживать свою жалость? Наконец-то?
И все же лицо у нее было такое, словно она вот-вот закричит. Потрясенное.
Измученное.
Пора заканчивать с ведьмами, тут же решил Харальд. Иначе Сванхильд может не выдержать и вмешаться. Разумней всего приказать, чтобы ее унесли в женский дом. Но что будет, если Сванхильд начнет кричать и трепыхаться на руках у Болли? Ей и так досталось, ее надо поберечь…
И поскорей с ней поговорить, тут же мелькнуло у Харальда. Рассказать то, что можно рассказать. Интересно, что она уже знает? Про свадьбу, про Труди – что?
А еще надо разобраться с Кейлевом. Каким местом он думал, когда притащил сюда Сванхильд? Вместо того, чтобы послать весточку, как ему было велено?
Но сначала – ведьмы.
Харальд повернул голову. Глянул на Гейрульфа, замершего поодаль, перед трупами Брегги и Труди. Мужик в ответ посмотрел равнодушно – но на лице его, неподвижном, спокойном, уже проступила обреченность.
Асвейг, успевшая обернуться к Сванхильд, тоже быстро взглянула на Харальда. Глаза ведьмы блестели от слез, по одной щеке неторопливо ползла мокрая дорожка.
И бешено, яро в уме у Харальда вдруг пролетело – сделаю тебе дар, жена! Такой, что понравится больше шелков и золота…
– Не годится конунгу нарушать свое слово! – рявкнул он, перекрывая гул негромких разговоров, повисший над толпой.
Люди, смотревшие в сторону Сванхильд, обернулись к помосту.
– И поразмыслив, я решил свое слово сберечь! – крикнул Харальд, не жалея легких. – Чтобы потом, когда я снова пообещаю свою милость, никто из вас не боялся обмана!
Воины стояли тихо, все разговоры примолкли. Где-то за частоколом отдаленно, всполошено закаркали вороны.
– Однако на волю Асвейг я не отпущу! – так же громко продолжил Харальд. – Ведьма будет сидеть взаперти, с ошейником на шее…
– Тут клетка есть, – буркнул Свальд, хмуро смотревший на брата. – Кейлев приволок в крепость.
Сказано было тихо, но Харальд его расслышал. И рявкнул:
– А для надежности ведьма посидит пока в клетке! Потом, когда мы отправимся в поход, я высажу ее и Гейрульфа на дальних берегах!
Однако до тех пор я еще успею посмотреть девке в глаза, тут же мелькнуло у Харальда. Как той поварихе, у которой появилось третье веко – после чего на все вопросы она отвечала послушно, не запираясь. Времени хватит и на то, чтобы опробовать свой взгляд на паре рабов. Посмотреть, что он делает с людьми, насколько они послушны после этого…
– Но если ты по-прежнему хочешь хольмганга, Гейрульф, – громко бросил Харальд, посмотрев на мужика в упор, – то я здесь. И жду только тебя!
Тот чуть приподнял брови. Сказал, возвысив голос, неспешно роняя слова – и видно было, как он изо всех сил сдерживается, чтобы не выглядеть слишком обрадованным:
– Благодарю тебя за сдержанное слово, конунг Харальд! И за твою великую милость!
Но теперь нам незачем драться. Всегда и везде я буду помнить твою честность. И пока я в твоем войске, вернее человека у тебя не будет!
Харальд едва заметно кивнул. Приказал, уже отворачиваясь от Гейрульфа:
– Сигурд, отведи Асвейг к стражникам. Пусть пока постоит под присмотром. И приведи Исгерд…
– Нет! – неожиданно проорал кто-то из толпы.
Вопль прилетел слева. Харальд посмотрел в ту сторону, разглядел Убби, вокруг которого уже расступились люди…
Хирдман, поймав его взгляд, зашагал к помосту. Воины проворно уступали ему дорогу. Смотрели уже с угрюмым азартом. Казнь понемногу становилась развлечением, конунг на возвышении казался спокойным, ярл Свальд глядел разъяренно, трупы задушенных ведьм ожить не пытались – а те бабы, что еще были живы, стояли смирно в окружении стражников. Закричи дротнинг, и вовсе вышла бы потеха. Но она молчала.
Молчал и Харальд – до тех пор, пока хирдман не подошел поближе. Уронил, когда мужику оставалось до помоста шага четыре, не больше:
– Хочешь мне что-то сказать, Убби?
Хирдман, до этого с ненавистью смотревший на Асвейг, угрюмо зыркнул в ответ.
Следом остановился и крикнул:
– Нет, мне тебе нечего сказать, конунг Харальд! Ты свое слово дал, ты его выполнил. Тут все по-честному! Но если ты не хочешь драться с Гейрульфом, потому что задолжал ему за дротнинг – то хочу я! Эту ведьму нельзя отпускать! Она еще вернется, чтобы отомстить нам за сестер. И многие тогда накроются волчьими шкурами! А все потому, что Гейрульф решил урвать для себя конунгову дочку!
В последних словах все и спрятано, мелькнуло у Харальда. Дочь конунга, которую взял себе Убби, мертва, а конунгову девку, которую захотел Гейрульф, помиловали…
И Харальд уже открыл рот, чтобы заткнуть хирдмана, но тут Убби заорал:
– Жаль, что наш конунг теперь связан своим словом! Зато меня ничего не держит! Поэтому я говорю при всех – эта ведьма враг каждому из нас! И она должна сдохнуть! Если ты мужик, Гейрульф, и штаны носишь не для обмана, а потому, что в них кое-что болтается, то выйдешь со мной драться! Если победа будет за мной, то девка, которую ты получил от конунга, достанется мне! И умрет, как ей положено! А если победишь ты, то в землю закопают меня! Но пусть знают все, что нынче я буду биться за все наше войско! За каждого из вас! И за то, чтобы исполнилась воля конунга… а он приговорил эту ведьму к смерти!
Убби, замолчав, оглянулся. Прошелся взглядом по лицам людей. Тишина, наступившая после его слов, казалась до странности звенящей.
Теперь это не запретишь, быстро подумал Харальд. Речь идет о ведьме, которую должны были придушить по его же приказу. И придушили бы, не вмешайся Гейрульф. Все– таки надо было прикончить Убби сразу…
Где-то вдали опять каркнули вороны. Гейрульф громко бросил:
– Зря ты приплел сюда войско, Убби. В бою, на который ты меня зовешь, каждый будет биться за свое. И ты это знаешь! Я буду драться за свою невесту, а ты за память о Рагнхильд. Не держи людей за дураков, и защитником их не прикидывайся. Но чтобы все было по-честному, я возьму меч в левую руку…
– Нет! – рявкнул Убби. – Требую эйнвинги! На ножах, до смерти! Свяжем правые кулаки вместе – и так сравняем силы! А потом пусть норны решают, за кем правда, а кому пора сдохнуть! Откажешься, и все запомнят тебя как нидинга, человека без чести!
– Эйнвинги так эйнвинги, – проворчал Гейрульф.
Харальд чуть сдвинул брови. Пропал Гейрульф, мелькнуло у него. Убби уже привык орудовать одной левой, а у Гейрульфа такой сноровки нет. Да еще на ножах. Это будет не эйнвинги, а убийство. Но убийство быстрое.
Он вдруг подосадовал, что решил устроить публичную казнь. Захотелось показать людям, что волчьи ведьмы не так опасны, и умирают так же легко, как люди. А еще хотелось чтобы по всем здешним краям прошел слух – ведьм, полезших к нему, ждет позорная смерть. После которой они попадут в Хельхейм, к его же тетке. И даже после смерти им суждено быть во власти рода Локи…
Люди вокруг Убби уже расступались, образуя круг, который все ширился и ширился. На лицах был жадный, злой интерес. Гейрульф, вложив меч в ножны, спрыгнул с помоста.
Харальд тем временем шагнул назад. Оглянулся на воина, замершего рядом со ступенями – и краем глаза зацепил при этом бледное лицо Сванхильд, сейчас смотревшей куда-то в сторону пожарища. Негромко уронил:
– Передай Кейлеву, что я приказал отнести дротнинг в женский дом. Насмотрелась, хватит.
Мужик, кивнув, отступил. А потом, с ходу опершись коленом о стол, стоявший за помостом, перемахнул через столешницу. И метнулся между лавок туда, где стоял Кейлев.
