Текст книги "Мелани (СИ)"

Автор книги: Екатерина Невская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

Тем не менее, на крыльце между декоративными столбиками была торжественно натянута красная ленточка, и Катрин вряд ли решилась бы её перерезать.

Заметив сомневающийся взгляд девушки, Проникация Тик набрала в лёгкие воздуха и заговорила:

– Дорогая Катрин!

"Эдак её перекосило!" – подумали все собравшиеся.

– Вчера ты наконец-то закончила ученичество и стала самостоятельной ведьмой. Одна из главных вещей для ведьмы – её жилище...

– Это она называет жилищем? – пробурчала нянюшка Ягг.

Катрин усмехнулась. Мисс Тик слегка смутилась, но тут же откашлялась и продолжила:

– Поэтому сегодня мы передаём тебе этот замечательный дом, ранее принадлежавшей настоящей мастерице своего дела.

На этой фразе скривилась от сдерживаемого смеха даже матушка Ветровоск. Что же до нянюшки, то она в своих попытках сдержаться раздулась до устрашающих размеров.

– Мы все надеемся, – продолжала невозмутимая Проникация Тик, – что здесь ты найдёшь всё, что тебе нужно, и даже больше. С новосельем тебя!

Поздравления никто не услышал – обе ведьмы и Катрин едва не рухнули от смеха, создав такой шум, что у ехидной ведьмознатки зазвенело в ушах.

– Всё, – выдавила матушка Ветровоск, – и даже больше. Разрази меня гром, если хоть одна живая душа знает, что вообще находится в этой лачуге.

– Эсме, осторожно, – предупредила нянюшка Ягг, – ты так воешь, что это недоразумение вот-вот развалится. А-а-а-ха-ха!

– Гита, ты воешь сильнее,– заметила матушка.

– Я меж тем могу остаться без дома, – напомнила Катрин.

Одна лишь мисс Тик спокойно стояла и криво ухмылялась. В конце концов, её вид подействовал на остальных ведьм: Катрин вытерла слёзы, матушка поправила шляпу, нянюшка развела руками.

– В общем, Катрин, прими, – подвела итог матушка.

– И мучайся, – беззаботно вставила нянюшка.

– Гита! – возмутилась бывшая наставница.

– Ой, прошу прощения, – исправилась нянюшка, – и радуйся.

– Нянюшка! – укоризненно воскликнула Катрин.

– Что ж вы такие привередливые! – всплеснула руками жизнерадостная ведьма. – Прими. И смирись.

Новоиспечённая ведьма ответила поклоном – единственно возможным выражением чувств среди себе подобных. У неё на языке крутилось много разных слов по поводу свежеприобретённого жилища вперемешку со словами благодарности всем, кто её учил, и только поклон мог выразить всё это более-менее цензурно. Матушка Ветровоск и нянюшка Ягг переглянулись, отмечая про себя сдержанность бывшей ученицы, а Проникация Тик отчаянно захлопала в ладоши. Среди нормальных людей это считалось бы проявлением радости, но именно она умела каким-то невообразимым образом любое своё действие превращать в намёк на банкет. Впрочем, ведьмознатке не суждено было с размахом отметить новоселье Катрин – отмечать в этом доме никто не решился. Даже символически перерезать ленточку не стали, потому как опасались, что вместе с ней перережется и паутина, склеивающая стены и потолок.

Через три дня Катрин окончательно собрала и перевезла все свои вещи в новый дом. Его внутренний осмотр подтвердил все опасения: действительно новым он был пару веков назад, да и то совсем недолго, сейчас же он даже не выглядел как новый, а местами вообще никак не выглядел, хотя и должен был. Свою фамилию мадам Аскетти оправдывала с лихвой: мало того, что дом стоял в самой глубине леса, так ещё и целой в нём сохранилась лишь одна комната, в которой она и прожила последние десять лет своей жизни. В остальных комнатах и даже в крыше тут и там зияли прорехи, а то уже и выросли молодые деревца. Мебели и посуды, конечно же, практически не было. Единственной радостью в этом доме был набор склянок для изготовления зелий, особенно любовного характера. Эти зелья были настолько популярными, что рецепт их изготовления прочно засел у юной ведьмы в голове. К тому же, у неё сохранилась толстая тетрадь с переписанными матушкиными рецептами, так что раритетный набор можно было сразу пустить в дело. А уж когда рядом со склянками обнаружились неплохой змеевик и перегонный куб в неплохом состоянии, Катрин поняла: на самом деле, этот дом – золотое дно, не оценённое по достоинству только из-за отсутствия капитального ремонта. Для оценки возможностей перегонного куба и прочих находок девушка решила пригласить нянюшку Ягг, а вот для капитального ремонта – всех, благодаря кому ей достался этот дом: Скота Возчика, Ткача, Кровельщика, остальных артистов и особенно Церна.

Следы Церна обнаружились только к концу недели. Он сидел около кузницы в безнадёжно помятом кителе и с выражением тоски и безысходности на лице. Его братья и даже некоторые их жёны сидели или лежали неподалёку, страдая тем же загадочным недугом.

– Привет, Церн, – поздоровалась Катрин.

Молодой муж поморщился.

– Привет, Катрин. Рад тебя видеть, только говори потише.

– Нянюшка Ягг говорила тебе, чтобы ты тортом никого не угощал? – Катрин явно проигнорировала последнюю фразу.

– Говорила, – кивнул головой Церн.

– Так что ж ты не предупредил? – атмосфера накалялась.

– Слушай, – парень хлопнул себя по лбу, из-за чего его голова чуть не разлетелась на куски, – забыл!

– Понимаю, не до того было, – съязвила Катрин, – но раз уж ты такой склеротик, то ты мне и поможешь с ремонтом дома.

– А чё я-то сразу?! – возмутился Смит. – Это Лайонел мне анекдоты травил, вот из головы и вылетело.

Один из средних братьев приподнялся на локте и хриплым голосом возразил:

– Нормально! Вообще-то это Гальта их травил!

– А Возчик со своим ансамблем, значит, сухими из воды выйдут? – попытался взвалить вину на других Гальта Смит, самый трезвый из всех братьев по причине самой строгой жены.

– В общем, Церн, бери всех, – махнула рукой Катрин.

Сидевшая неподалёку ворона заглянула в глаза младшего Смита и ободряюще каркнула. "Сама, честное слово!" – позже говорила по этому поводу Катрин, но ей никто не верил, потому как её считали ответственной за поведение едва ли не всех птиц Овцепиков. Поскольку Церн уже несколько лет боялся птиц, он с протяжным стоном согласился.

Уже на следующий день в доме мадам Аскетти закипела работа. Церн лихо разбирал гнилые полы, Скот Возчик с важным видом осматривал перекрытия, Кровельщик снимал оконные рамы, а Гальта Смит засел на крыше. Остальные беспорядочно сновали туда-сюда и пытались сообразить, с чего вообще начать ремонт столь прогнившей рухляди. Жёны братьев Смит, включая Рамону, разбрелись по комнатам и начали рассматривать горы хлама, оставшиеся после предыдущей владелицы. Наконец, все сошлись в едином мнении.

– Катрин, это неремонтопригодно, – говорили в один голос парни, – проще сломать это всё и построить что-то новое.

– Для жизни это не подходит, – вторили им девушки, – весь дом – один сплошной хламовник, а ничего полезного даже близко нет.

Однако, Катрин только пожимала плечами.

– Вот видите дом тётушки Вемпер? Агнесса Нитт уже сто лет как получила новый, но там почему-то до сих пор никто не живёт. Посмотрите, как он построен, – говорила она.

– Но я-то только женился, мне бы своим жильём заняться, – стонал Церн.

– Строительство – лучшее лекарство от склероза, – парировала Катрин.

– Да говорю же, Гальта меня отвлёк! – не унимался парень.

– А ещё строительство дисциплинирует и учит концентрировать внимание, – отвечала юная ведьма.

– Так-то оно так, – раздался голос Возчика, – но я-то тебя не угощал тортом.

– Вдобавок ко всему строительство вмиг развивает честность.

– Но ты же на меня и так уже осу натравила! – не соглашался худрук ансамбля.

– Но на них-то нет, – Катрин показала рукой на остальных танцоров, – а ведь, поди, вместе всё придумывали.

Скот Возчик покраснел и сник, весь ансамбль опустил головы.

Через несколько дней работы возобновились. Стены, как выяснилось, были не такими уж хлипкими, под грудами старых вещей и слоем пыли местами обнаружились вполне приличные полы, а рамы были поломаны только в двух окнах. А вот с крышей возникли сложности: то решето с элементами леса, под которым жила мадам Аскетти, годилось только для созерцания звёздного неба. В дождливую или снежную погоду такая крыша была равносильна её полному отсутствию.

– Да, крыша тут явно поехала, – мрачно заметил Лайонел Смит.

– Не то слово! – согласился его брат, Гордо Смит-младший. – Теперь я понимаю, почему старуха жила только в одной комнате – в другие она просто не могла пробраться из-за снега.

– Так-то оно так, – подключился Возчик, – только вот откуда на полах столько пыли, раз тут постоянно то снег, то вода?

– Я слышала, – со знанием дела заявила Рамона, – что ведьмы специально себе делают бардак и состаривают дом, для солидности.

– Чуть-чуть не помешает, – улыбнулся Лайонел, опытный строитель, – но, в основном, снаружи. Зачем при такой крыше делать ковёр из пыли – чтобы сорвать черепицу своим чихом, что ли?

– Видать, местами так и было, – рассмеялся Возчик.

– А остальное деревья держат, – добавил Гальта.

– АААПЧХИ! – раздалось от Церна.

Вслед за этим крыша громко треснула, и на пол упала сухая ветка. Рамона охнула, братья переглянулась.

– Насчёт деревьев я бы не был так уверен, – подытожил Лайонел.

Церн густо покраснел и сразу же скрылся на крыше. В течение следующей недели вся ремонтная бригада занималась только ею, за исключением Гальты Смита, приводившего в порядок оконные рамы, и девушек, занимавшихся уборкой. Казавшийся безнадёжной рухлядью дом на глазах стал преображаться, принимая очертания солидного особняка.

– Ох, и надоело мне это всё! – внезапно воскликнул Кровельщик, неспешно забивая гвоздь.

– Не трави душу, – простонал Возчик, – если бы Ткач не затянул свои частушки, а ты не запутался в ремне его гармошки, ничего бы не было.

– Молчал бы! – огрызнулся Ткач. – Во-первых, у меня не гармошка, а аккордеон. Во-вторых, ты б хоть подумал, кого на сцену зовёшь. Так нет же – "золотой состав хочу" да "танцора нормального хочу"! Вот и дотанцевались...

– Ох, как мне всё надоело, – снова взвыл Кровельщик.

– Да не ной ты! – оторвался от оконных рам Гальта Смит. – Хочешь, я тебе руку сломаю? Больничный гарантирован.

– Себе сломай, – бросил Кровельщик.

– Нет, а серьёзно, – обернулся Возчик, – пара травм – и мы свободны.

Хитрая улыбка расплылась по его лицу, чёрные глаза загорелись.

– Ткач, ну-ка двинь мне в глаз.

– Ты серьёзно? – выпрямился Ткач. – В прошлый раз на гулянке я тебе двинул, так ты потом меня чуть не прибил, на дерево от тебя залезать пришлось.

– Ну и дубина же ты! – разозлился Скот. – В тот раз ты мне двинул, потому что по пьяной лавочке хотел у меня парадные сапоги отобрать, вот и пришлось от тебя отмахиваться. А здесь-то для дела надо. Бей давай, тебе говорят!

Ткач, рослый сильный детина, размахнулся и от всей души ударил худрука ансамбля кулаком в левый глаз. Тот проявил задатки заправского мазохиста: с воплями "Ох, хорошо!" и "Знатный синяк будет!" принялся кататься по траве. Братья Смит и остальные танцоры не отставали: половина из них прыгнула ласточкой с крыши и теперь дружно завывала, вторая половина уронила на себя оконные рамы, кирпичи из дымохода или штабель досок и лишь уныло кряхтела. В конце концов Скот Возчик оглядел придирчивым взглядом здорового глаза получившуюся команду инвалидов и заявил:

– Отлично! Пошли покажемся.

Постанывая на ходу, хромающая бригада отправилась к Катрин, которая приладила себе гамак меж двух деревьев неподалёку. По пути они старались создавать максимально возможный шум, посему ничуть не удивились, когда обнаружили юную ведьму на середине пути.

– Привет, ребята, – взмахнула она рукой.

– Ох, Катрин, привет, – завыл Возчик, показывая на лиловый заплывший глаз. – Смотри, что со мной приключилось.

– Не слушай этого симулянта, – проковылял вперёд Кровельщик, – сам специально на доску напоролся, а теперь жалуется. Я вот вообще с крыши упал.

– Как же, упал он! – укоризненно заявил Гальта Смит. – Полчаса высматривал, откуда легче упасть, а сверзился с таким стуком, что я оконную раму на себя опрокинул.

– Ага, на себя, – обиженно прогудел Церн. – На себя любой дурак опрокинет, а на меня-то зачем? Я теперь с такими синяками да шишками неделю работать не смогу, а ещё руку вывихнул. Брат, называется.

– Так, всем тихо! – объявила Катрин, ехидно посмеиваясь. – Ушибленные направо, с вывихами – налево, вывихнуто-ушибленные – стойте как стояли.

Толпа разбрелась на три небольших скопления. Катрин подошла к работникам с вывихами, закатала рукава и принялась вправлять конечности, приговаривая:

– Ничего тут и не было, иди назад... Не вой, Церн, оно у тебя так и было. А у тебя, Гордо, вообще ещё лучше, чем раньше – не понимаю, чем ты недоволен... Кровельщик, с этой крыши бесполезно падать, в следующий раз попробуй сигануть с нянюшкиного дома... Ну и дела... Вроде всё, ребята, больничный вам не полагается.

– Катрин! – окликнули девушку, едва она закончила лечебные процедуры.

Она оглянулась и увидела Шона Ягга, облачённого почтальоном. Раскрасневшийся парень пробирался через лес к бывшему дому мадам Аскетти. В руках он нёс большой конверт со штампом королевской почты Анк-Морпорка и кучей марок со всех сторон.

– Тебе письмо, – выпалил Шон, протягивая начинающей ведьме загадочный конверт.

Катрин взяла его в руки и стала пристально разглядывать.

– Так-так... Почта Анк-Морпорка, почтовое отделение Охулана – видимо, там письмо потерялось. А, вот, нашли и отправили в Сто Гелит – самим в Ланкр тащиться было недосуг. Сто Гелит, само собой, тоже поставил штамп, и, наконец, руку приложил и Ланкр. Та-а-ак... Симус Ветровоск, Эрл Ветровоск... Кто ж так криво пишет? Ладно, чем там всё кончается? Ройлен Траймон-младший, Элизабет Экклз, дочь – Катрин. Ого, вот это поворот! Будем разбираться. Спасибо, Шон!

Шон Ягг дотронулся до форменной фуражки и отправился обратно. Разочарованные строители тем временем осматривали недавно вывихнутые руки и ноги и понимали, что теперь они полностью здоровы. В скором времени к ним присоединились их коллеги с ушибами и подбитыми глазами: мази, запас которых Катрин держала неподалёку от стройки, давали такой быстрый эффект, что всё заживало, как на собаке. Вот и глаз Возчика уже раздосадовано смотрел на мир, точнее, на Ткача. Тот, в свою очередь, с недоумением рассматривал свои кулаки – неужто силу потерял? Потом немного подумал и с облегчением выдохнул: сила-то осталась, просто хитрости как не было, так и нет.

– Вот и всё, – радостно подытожила девушка в чёрном платье, – вы все здоровы. Будьте осторожнее.

– Спасибо, Катрин, – раздался хор печальных мужских голосов. – Что бы мы без тебя делали.

– Уж точно вы бы меньше работали, – заявила ведьма, – вам надо немного отдохнуть.

В итоге хоровое пение сделало то, что не удалось тяжёлым травмам: молодые строители были распущены по домам на два дня. По возвращении оказалось, что каждый так сильно хотел побыстрее закончить работу, что дом был уже практически готов. Оставалось лишь покрасить пару стен, доделать оконные рамы и закончить крышу, а внутри и вовсе был идеальный порядок. Отдохнувшие артисты и семейство Смит принялись за дело с воодушевлением и сделали даже больше – вполне исправный дымоход оказался полностью обновлённым руками Лайонела Смита.

Спустя месяц дом Катрин Ветровоск стал одним из самых роскошных ведьминских жилищ в Овцепикских горах, уступая разве что особняку нянюшки Ягг в столице Ланкра. Когда отремонтировали два этажа и перестелили крышу, под ней нашёлся ещё один этаж, который, естественно, тоже был отремонтирован. Массовых травм больше не случалось, работа шла быстро, поэтому заселиться в новое жилище удалось ещё до осени.

Вспоминая добрым словом своё ученичество, Катрин постаралась обустроиться с максимальным комфортом. Перво-наперво народный ансамбль "Моррис" выкосил две удобные тропинки: от её дома до хижины матушки и от её дома до столицы Ланкра. Вдоль каждой из этих тропинок аккуратно стояли столбики со стрелками, указывающими направление – времени, конечно, такое чудо дизайна отняло много, зато можно было не вздрагивать от мысли о необходимости обновлять зарубки на деревьях, чуть только снег припорошит дорогу. Правда, эти тропинки молодой ведьме приходилось самостоятельно обновлять летом и расчищать зимой, но это она поняла уже значительно позже. Ещё Катрин забрала себе добытый Церном в Крулле шар – невзирая за скепсис матушки Ветровоск, он оказался удобной вещью. Ведьмы Овцепикских гор для наблюдения пользовались, по большей части, блюдцами с водой, матушка и вовсе принципиально смотрела только через них, но её ученице почему-то хотелось дышать, отчего вода жутко рябила и не давала ничего разглядеть. Поговаривают, что однажды матушка наблюдала за неким купцом полчаса, при этом вода ни разу не зарябила. Катрин могла поручиться только за двенадцать минут с четвертью, но всё равно недоумевала, как можно не дышать столько времени. Шар же снимал все проблемы, главное, чтобы не запылился. Единственный его минус заключался в том, что он передавал не только изображение, но и особо едкие запахи, так что, пока матушка спокойно наслаждалась картинкой, юная ведьма чихала и отплёвывалась. "Вот и для чего в этот момент дышать, если всё равно дышишь всякой дрянью?" – неоднократно спрашивала наставница, но ответ "Всё равно ж задохнусь, так хоть с удовольствием" её всякий раз раздражал.

Шар девушка пристроила на каминной полке, ещё выше повесила часы. Как и полагается ведьме, хотела выбрать самые древние, но с одним условием: без боя и кукушки. Не то чтобы в Ланкре не умели делать часы, просто и то, и другое напоминало звуки нашествия врагов, причём, в случае неудачной кукушки, ещё и нетрезвых. А душа молодой Ветровоск, почувствовавшая лёгкий бриз независимости, настойчиво требовала тишины.

За той самой тишиной Катрин направилась в лавку Эдварда. Тот был лучшим часовщиком Ланкра и ещё немалой части Овцепикских гор, за свои золотые руки получив прозвище Волшебник Времени. С юных лет он пошёл в подмастерья к старому часовщику из Сто Гелита и за каких-то четыре года научился искусству ремонта. Ещё через десять лет Эдвард начал создавать свои шедевры, а потом вернулся в Ланкр и открыл небольшую лавочку, в которой можно было найти настенные, напольные, наручные и любые другие часы, а сломанные ходики именно здесь обретали вторую жизнь.

Иными словами, со своей проблемой молодая ведьма могла прийти только к Эдварду, благо, его лавка находилась на главной улице столицы, недалеко от дома нянюшки Ягг. Скрипнула невысокая деревянная дверь, звякнул колокольчик – и вот Катрин уже рассматривает тикающую братию на бревенчатых стенах.

– Здравствуйте, госпожа Ветровоск, – привлёк её внимание Эдвард. – Ищете часы в новый дом?

– Здравствуй, Эдвард. Ты прав: мне нужны часы, но немного необычные. Старинные, без боя и кукушки.

– Так не бывает, – растерянно ответил мастер, – старинные часы ведь для чего нужны были? Графов там пугать до полусмерти, убийц наёмных и прочий сброд. Так что в них кукушка самая забористая, а уж бьют – заслушаешься! Такие часы без звука – что укипаловка без градуса: сам себе не купишь, да и не нужны никому.

Катрин на мгновение задумалась.

– Чем же мне украсить новый интерьер?

– Раз интерьер новый, то и часы должны быть новыми, – резонно ответил Эдвард. – У меня как раз есть одна поделка – надёжная, удобная, а, главное, патриотичная.

С этими словами мастер нырнул под прилавок и принялся чем-то шуршать и грохотать. В это время позади Катрин зазвонил дверной колокольчик, и в лавку Эдварда вошли ещё двое посетителей. Они спорили на ходу.

– Эсме, не думаешь же ты отказать девочке в такой мелочи? – прощебетал голос нянюшки Ягг. – Она достаточно умна, чтобы разобраться без нашей помощи.

– Гита, я должна быть уверена, – отрезала матушка Ветровоск, – поэтому она возьмёт только те часы, которые я ей подобрала, и никаких других.

– Ты несправедлива к ней, – покачала головой нянюшка.

– Отнюдь, – промолвила матушка. Всем вокруг показалось, что в этот момент стены покрылись инеем.

Тем временем Эдвард закончил рыться на полках и извлёк круглые плоские часы около полуметра в диаметре с гербом Ланкра посередине. На светло-коричневом фоне выведенные чёрной тушью цифры буквально бросались в глаза, а крупные резные стрелки можно было увидеть даже из Охулана.

– Самые тихие часы в королевстве! – гордо произнёс мастер Эдвард. – Никакой кукушки, не бьют – сами видите, бить тут нечему – даже стрелки не скрипят!

– Отличная работа, Эдвард, – протянула из-за плеча Катрин матушка Ветровоск, – я возьму эти часы.

– Да, госпожа Ветровоск, – испуганно закивал головой часовщик.

– Нет, Эдвард, я возьму эти часы, – твёрдо заявила Катрин, глядя на матушку в упор.

– Да, госпожа Ветровоск, – совсем растерялся мастер, переводя взгляд с одной ведьмы на другую.

– Матушка, но дом теперь мой, и я могу выбрать себе что угодно, – принялась спорить Катрин.

– Эти часы мои, и это не обсуждается, – закрыла тему пожилая ведьма. – Тебе нужны другие.

– Может быть, сейчас я уже в состоянии понять, что мне нужно?! – взорвалась девушка.

– Когда-нибудь, разумеется, будешь. Но не сейчас, – парировала матушка. – Пока что у меня есть для тебя неплохие часы, надеюсь, ты их примешь. А ты, Эдвард, всё-таки заверни мне эти.

Последнюю фразу матушка буквально выкрикнула. Эдвард вышел из оцепенения и принялся проворно заворачивать спорные часы в бумагу. Через пару минут они были в руках необычной клиентки.

– Благодарю, Эдвард, – кивнула матушка, направляясь к выходу.

– Да-да, всего хорошего, госпожа Ветровоск и госпожа Ветровоск, – затараторил вслед часовщик.

Матушка сдержала своё слово и взамен часов Эдварда прислала ей массивный свёрток со старинными ходиками – то, что и нужно было в таком доме. Итак, Катрин приладила крупные резные часы над камином в гостиной. Ей не верилось, что они, такие величественные и древние, действительно не бьют, и внутри у них не прячется внушительных размеров кукушка, способная чуть свет завопить, словно отряд разбойников. То ли матушка слукавила, то ли Эдвард ошибся – ночь покажет.

Ведьма отошла от камина и взглянула на часы издалека. Потом подошла снова, посмотрела справа, слева, снизу – всё бы хорошо, но...

– Что-то они мне напоминают, – с подозрением в голосе буркнула она.

Как ни странно, ни этой ночью, ни следующей они не издали ни звука. "Матушка действительно знает толк в старинных вещах", – подумала Катрин, высматривая на улице сову. Та коротко ухнула и слетела на подоконник третьего этажа, прямо к изголовью кровати. Приманив птицу, девушка приняла удобную позу и закрыла глаза. Сейчас можно расслабиться и полетать. Она давно мечтала увидеть весь Диск глазами птицы, когда никто не будет отвлекать, когда с утра не надо будет идти собирать травы, а всю ночь можно будет провести в своё удовольствие. Она хотела ощутить свободу в полной мере, и теперь ей это удалось. Сова расправила крылья, взмыла в небо и понеслась навстречу ветру.

Катрин гнала сову всё дальше и дальше, в закатные огни, к Пупу, а, быть может, и ещё дальше – через Пуп к Краю. Она не знала, как далеко удастся улететь, но перед глазами простирался лес, над головой сияли звёзды, а впереди манили к себе горы. Сова то опускалась в поисках пищи, то вновь взмывала к облакам, не ощущая ни тревог, ни сомнений. Все эти дали были словно созданы для неё...

– БУМ! Чпок... Дилинь-дилинь-дилинь, – внезапно раздалось в мозгу птицы.

Катрин чудом заставила себя не запаниковать, в то время как её тело на кровати чуть не подпрыгнуло. Она оглядела совершенно дикие леса на предмет источника шума. Бесполезно: звук явно шёл из дома.

– БУМ! Чпок... Дилинь-дилинь-дилинь, – раздалось снова.

Сова бросила взгляд вниз: буквально в трёх метрах впереди мерцал столб, обозначающий точку невозврата для Заимствующих овцепикцев. С этой стороны столб был самым отдалённым – до Пупа оставалась всего какая-то пара километров. Усилием воли Катрин заставила птицу заложить такой вираж, что даже голова закружилась, но столб перестал приближаться.

– БУМ! Чпок... Дилинь-дилинь-дилинь, – напомнил о себе звук.

Ведьма поспешила домой, ориентируясь только по памяти птицы. Грохот и звон не давали покоя, с каждым взмахом крыльев становясь только громче. Наверное, около её особняка уже собрались все жители Дурного Зада, как минимум, а то и Ближние Выселки тоже сбежались.

– БУМ! Чпок... Дилинь-дилинь-дилинь.

Удивительно, но королевство мирно спало, даже около свежеотремонтированного дома никого не было. Сова влетела в открытое окно и приземлилась на подоконник. Катрин резко села в постели, пытаясь отдышаться и сообразить, откуда идёт звук. Наконец, до неё дошло: это часы! Те самые, которые мерно тикали три дня подряд, вдруг прорвало на четвёртые сутки. Причём прорвало качественно: было не до подсчётов, но пробили они никак не меньше пятидесяти раз.

Чувствуя, что этот звук скоро поднимет на ноги весь лес и преодолевая желание полететь, Катрин подбежала к часам и попыталась открыть их. Внезапно они замолкли, лишь из окошка для кукушки выскочила резная деревянная фигурка волшебника, постучала Катрин по лбу и басовито осведомилась:

– Ку-ку?

– Ку-ку, приятель, ты совершенно прав, – ответила ему девушка.

Волшебник укоризненно посмотрел перед собой и снова скрылся в окошке. Медленным шагом Катрин вернулась на свежий воздух, держа в руках два блюдца – с едой и питьём для совы. Опасливо глядя на недальновидную ведьму, птица спорхнула с подоконника и принялась поглощать припасы. Хозяйка дома тем временем села на ступеньки крыльца, пытаясь справиться с дыханием. Свобода могла обойтись ей слишком дорого.

***

В хижине матушки Ветровоск было необычайно многолюдно – к ней на чашку чая одновременно заглянули нянюшка Ягг и Катрин. Тем не менее, во время чаепития не было слышно ни разговоров, ни смеха: опытные ведьмы с любопытством наблюдали за своей младшей коллегой, в то время как та откашливалась, изучала потолок, сосредоточенно жевала печенье, морщила лоб – словом, явно хотела спросить что-то важное и прикидывала риски.

Нянюшка Ягг не выдержала первой.

– А как идут дела у нашей младшенькой? – добродушно поинтересовалась она. – Говорят, ты окончательно переселилась в дом старой мадам Аскетти.

Юная ведьма поперхнулась чаем.

– Нор... кхе-кхе... мально, нянюшка. Кха-кха... дом – высший класс, – выдавила она, одновременно показывая руками, насколько удачно вышел дом.

– Я так и знала – братья Смит не подведут, – заявила нянюшка, – а уж наш ансамбль – прирождённые строители.

– Станешь строителем под чутким руководством, – пробормотала матушка Ветровоск. – Но привело тебя сюда не это.

Катрин чуть было снова не поперхнулась, но вовремя сдержала порывы организма и смекнула: лучше выяснить всё здесь и сейчас, чем потом, будучи прижатой к стене.

– Матушка, – неуверенно начала она, отхлёбывая из чашки, – я бы хотела спросить тебя о часах.

– А что с ними? – мягко уточнила матушка. Нянюшка насторожилась.

– Видишь ли, – попыталась объяснить Катрин, – ты говорила, что они не издают звуков. Сначала так и было, но вчера они чуть не перебудили всё королевство!

Брови матушки взметнулись вверх, она резко опустила чашку на блюдце, едва не пробив стол. Нянюшка всплеснула руками и выплеснула чай, но вовремя ухитрилась поймать его обратно в чашку.

– Что-то не так? – растерялась Катрин, переводя взгляд то на одну ведьму, то на другую.

– О боги! – Гита Ягг совладала с чаем и с голосом. – Ты всё-таки это сделала?

– О чём ты, нянюшка? – невинно прощебетала девушка. – Ничего я не делала, никого не трогала, спала.

– Ничего не делала? – со стальными нотками в голосе переспросила матушка.

– Н-ничего, – покачала головой Катрин.

– Ты, Эсме, хоть бы врать её научила между делом, – усмехнулась нянюшка.

Матушка Ветровоск поднялась со стула, встала во весь рост, поправила шляпу и рявкнула:

– Если ничего не делать, эти часы никогда не будут бить! Ты, верно, не заметила, но они всё время висели в твоей комнате и ни разу не ударили!

Тут Катрин поняла, почему часы показались ей настолько знакомыми: несколько лет они висели в той комнате матушкиной хижины, где жили ученицы. Но и впрямь – они ни разу не били, не говоря уж о том, что деревянный волшебник в них всё это время находился в беспросветном отпуске. Девушка призналась самой себе, что окончательно запуталась, а соврать больше не удастся.

– Да, я действительно на днях несколько переборщила кое с чем, – призналась она, – но при чём тут эти бешеные часы?

– Они называются часами Заимствователя, – объяснила матушка. – Если при Заимствовании ты не надеешься на себя, то просто вешаешь их в своём доме – они устроят хороший концерт, когда ты приблизишься к точке невозврата или начнёшь терять себя.

– А ещё говорят, – добавила нянюшка, – что их создатель хотел, чтобы кукушка спрашивала у такого болвана, дорога ли ему жизнь, но так и не придумал, на каком языке. Спрашивает?

– Гита, это полная чушь, – ответила матушка.

– Матушка, – снова обратилась Катрин, пока ведьмы не принялись спорить, – а ты знала вот про это?

Она протянула лист, присланный из Анк-Морпорка. На него было аккуратно перенесено генеалогическое древо из архива Незримого университета.

– Догадывалась, – матушка расправила лист и разложила его на столе.

– Как не догадаться! – воскликнула нянюшка, разглядывая переплетения родственных линий. – Вся суть Ветровосков – это голубые глаза, жуткое везение и доброе сердце, скрывающееся за желанием кого-нибудь убить. У нашей Катрин всё это есть, не так ли, Эсме?

– Истинно так, – кивнула матушка, – особенно везение.

Катрин выяснила всё, что хотела. Кроме того, она смутилась и покраснела до корней волос – пожалуй, не надо было так уж подробно рассказывать о своих подвигах. Выждав момент, когда её наставница вышла проверить ульи, она торопливо попрощалась с нянюшкой Ягг и постаралась уйти незаметно. Девушка бесшумно проскользнула к выходу, однако в дверях хижины матушка Ветровоск обернулась и спросила:

– Волшебник до сих пор бьёт прямо в лоб?

– Ещё как! – с жаром ответила Катрин.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга в упор, затем матушка с расстановкой произнесла:

– Тогда я надеюсь, что ты учтёшь это на будущее.

Катрин улыбнулась, пробормотала "Спасибо за урок" и зашагала в сторону дома по утоптанной братьями Смит тропинке. Матушка вернулась в хижину.

– Скверно, что у неё пока нет практики, – подытожила она всю беседу.

Нянюшка только махнула рукой и усмехнулась.

– Практика, Эсме, никуда от неё не денется. Поговаривают, что юная Рамона Смит вот-вот родит первенца, и я готова поставить пинту пива на то, кто будет принимать роды.