Текст книги "Мелани (СИ)"

Автор книги: Екатерина Невская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Кошка в этот день была чрезвычайно склонна к логике. Она рассудила, что мудрецы Крулла, владевшие замком, вряд ли держали кристалл долголетия в обсерватории, а уж тем более на складе. Старик Сочинилли, написавший гримуар об артефактах, сказал, что кристалл доверили этим самым мудрецам, следовательно, в гарнизонной башне его тоже искать не стоило. Оставалась только башня хозяев – а гарнизон на всякий случай квартировал в этом же крыле замка.

Кошка осторожно двинулась в сторону башни с апартаментами. Ей предстояло преодолеть пять этажей с комнатами самого разного назначения, при этом постараться заглянуть в каждую и не попасться на глаза Лили. Конечно, она сейчас была занята смотром учёных, но никто не поручился бы, что она не вернётся в замок в любой момент, разыскивая какой-нибудь свой любимый свисток. Не то чтобы матушкина сестра так уж сильно не любила кошек, просто распознать в животном Заимствователя она смогла бы наверняка. Дальше не случилось бы ничего хорошего: сделавшая относительно удачную карьеру феи-крёстной Лили, находясь в добром расположении духа, могла бы попытаться два сознания совместить. В конце концов, Кот в сапогах у неё уже где-то жил. В дурном же настроении любительница сказок могла и вовсе заблокировать лишнее сознание в теле кошки. Для пушистой второй вариант был бы лучше, а вот Катрин не устраивал ни один. Поэтому она решила как можно меньше обращать на себя внимание.

Впрочем, совсем уж без внимания она не осталась: на втором этаже рыжеволосая девушка в белом переднике заметила её и выставила блюдечко с молоком. Кошка подошла к горничной и принялась есть – подкрепиться никогда не помешает. Правда, при этом она едва не поперхнулась, когда из-за поворота внезапно выбежала строгого вида женщина в таком же переднике и выкрикнула, чеканя каждое слово:

– Ну и как ты это сделаешь?

Кошка недовольно оглянулась – чего ради так кричать, если не режут, не нападают, исправно платят и не слишком строго смотрят? Впрочем, рыжеволосую горничную ничего не смутило – наоборот, шум только улучшил её настроение.

– А я сбегу, – заливисто рассмеялась та, – сбегу с Рейеном.

– С кем? – покосилась на неё старшая коллега.

– Ах, с Рейеном, – отмахнулась девушка, – он старшина в нашей охране. И тоже хочет сбежать отсюда. Далеко. В Анк-Морпорк или ещё дальше.

– Тьфу! – презрительно скривилась старшая. – Не стоит тратить время на дезертира – скользкие они. Да и как сбежишь отсюда?

Молодая горничная посмотрела по сторонам и вполголоса затараторила:

– Так же, как полгода назад сбежала Лиона. Она ведь в дыру в стене пролезла около башни обсерватории. Говорят, там сто лет назад ещё обвал был, но это ж замок мудрецов, а мудрецам этим вечно не до хозяйства – стена плющом поросла, да и ладно. Но лаз там есть, точно говорю.

– Эх, наивная ты, – пожала плечами женщина. – Как знаешь, впрочем.

Кошка юркнула за поворот, пробежала по коридору, заглядывая во все комнаты. Высокие потолки, суровые каменные стены, а вдоль них жёсткие деревянные скамейки, кое-где длинные массивные столы и везде высокие узкие окна – мудрецы Крулла были явно не по части эстетики. Единственное, что радовало глаз – двери нигде не закрывались. Очевидно, Лили Ветровоск сильно доверяла гарнизону королевской армии, охранявшему замок.

Кошка прошла ещё два поворота, затем поднялась по винтовой лестнице на второй этаж. Церн и Рамона в это время оставили Катрин в ельнике и отправились в ближайшую деревню на поиски молока. Идти было недалеко, но уже через десять метров влюблённых обуяли мрачные мысли.

– Лишь бы ничего не случилось, – философски произнёс парень.

– Да там и случиться-то толком нечему, – отмахнулась его спутница, – ну кошка и кошка, не шляпу же она нахлобучила сверху. Тем более, и шляпы-то нет.

– Но ведь Катрин говорила, что хозяйка умеет животным мысли внушать, – не унимался Церн.

– Говорить говорила, да только зачем ей это сейчас нужно? – успокаивала Рамона. – Ты бы на её месте стал каждой кошке мысли внушать?

Церн нахмурился.

– Да я до сих пор удивляюсь, кто мне внушил отрастить такие дурацкие усы! И волосы так к черепу пригладить, что не отдерёшь, не сняв скальпа! Нет, Катрин там явно надо быть поаккуратнее.

Рамона посмеялась, но согласилась. Молодые люди подходили к маленькой деревушке, где их до сих пор считали Рикеллой и Джорджио, и каждая старушка была просто обязана следить за жизнью хотя бы последнего. Старушек этих там хватало, поскольку в любой сказке в деревенском домике жила чья-то бабушка, матушка или просто престарелая фея. А Лили Ветровоск обожала сказки, и деревни создавала почти что пряничными, штук на тридцать аккуратных миловидных домов, соединялись которые прямыми узкими улочками и старательно выстриженными газонами. Этот посёлок не был исключением.

Из ближайшего пряничного домика выбежала пухлая добродушная бабуля с голубыми глазами, носом картошкой и румянцем на щеках, одетая в традиционный крулльский расшитый кафтан и длинную плотную юбку. Она подбежала к Церну и залепетала тоненьким голоском:

– Джорджио, здравствуй, дорогой! Рикелла, девочка, здравствуй и ты. А где же Мелани? Как её здоровье? Я слышала, она захворала перед свадьбой.

Церн лихорадочно вращал глазами, не зная, что ответить на этот словесный поток.

– Приболела... Приболела, – шептала ему Рамона, но он так напряжённо думал, что не слышал её.

В конце концов она не выдержала и толкнула его локтем под рёбра, да так сильно, что у парня на миг перехватило дыхание.

– Кхе... Ой, простите, – быстро собрался Церн, – приболела она, энто да. Я и сам, видите, как кашляю.

– Молочка бы нам свежего, – добавила Рамона.

– Ай-яй-яй, это всегда пожалуйста, – засуетилась старушка, приглашая неразлучную парочку в дом, – для милой Мелани не жалко. Да и у тебя, Джорджио, взаправду кашель нехороший.

– Я не удивлён, – буркнул Церн, покашиваясь на Рамону.

Уже через пятнадцать минут они шли обратно к замку. Рамона сжимала в руках горшок с молоком, прикрытый блюдцем. Как сей продукт появлялся в местных деревнях, толком не знал никто. Конечно, теоретически каждая хозяйка держала коров, но все они были настолько сказочными, блестящими и аккуратными, что трудно было вообразить их применение по назначению. Не иначе, молоко местные жители брали из рукомойников.

Рамона и Церн подошли к замку, налили в блюдце немного молока и присели под кустом. Солнце уже начало припекать, учёные на стадионе выполняли какие-то ритмичные упражнения, благородные леди прогуливались туда-сюда, туда-сюда, туда...

– Чего спим? – фигура Катрин внезапно появилась перед молодыми людьми, стряхивая с себя еловые иголки. – Лили уже закончила с дистрофиками.

– Откуда ты появилась? – испуганно воскликнула влюблённая пара.

Катрин проследила, чтобы кошка нашла молоко, и ответила:

– С другой стороны замка есть первоклассный ход, причём не только для кошки. Говорят, какая-то Лиона сбежала через этот ход полгода назад. Я посмотрела – ширина вроде приличная и застрявших не наблюдается.

– Хорошо, а кристалл-то нашла? – поторопила Рамона.

– Нашла, – ответила Катрин. – В особняке нарисую дорогу.

В обеденном зале особняка Уэзерс кипела работа: Катрин расстелила на столе огромный лист пергамента, достала железное перо и невыливайку и принялась чертить. За время изображения всех этажей замка со всеми комнатами и поворотами потенциальная жена юного аристократа употребила ряд выражений, которые хозяйке здешних мест явно не приглянулись бы. В частности, если верить народным приметам, изготовитель невыливайки должен был мучиться от икоты и горящих ушей не менее получаса, а потом заполучить в подарок набор сантехники, ничуть не уступающий несчастной чернильнице. Производитель пера явно был точной копией своего изделия, что же до мастера, выпустившего вечно рвущийся пергамент, то он должен был в самые ответственные моменты своей жизни пользоваться только этой продукцией.

Словом, в процессе черчения досталось всем. Когда был упомянут архитектор, отчисленный, по всей видимости, с первого курса кулинарного техникума, покраснел даже Церн. Но чертёж удалось-таки закончить.

– Уф, всё, – огласила Катрин, отдуваясь, – идите дорогу смотреть.

Церн с Рамоной подошли к столу и взглянули на получившееся художество. На первый взгляд, всё выглядело неплохо, если не считать кляксы, прорехи и потёртости.

– Где ты научилась так чертить? – изумилась Рамона.

– У матушки, – гордо ответила Катрин, передавая план Церну.

– Не знала, что она умеет чертить, – Рамона пожала плечами.

– Вообще-то, у неё изготовление лекарств обозначено кучей схем, – пояснила Катрин, – вот и пришлось их все перерисовывать – поневоле чертить научишься.

Церн тем временем разбирался с картой замка Лили.

– Так, энто значит, я иду по энтой вот стрелке сюда... А тут чё такое?

– А? Где? Ерунда, это клякса, – махнула рукой Катрин.

– Понял. Прохожу мимо той комнаты, попадаю куда-то. Энто чё, комната пыток?

– Где? А, тут! Нет, это пергамент порвался.

– Уф, а я-то даже вздрогнул. Ну лады, иду я по коридору, дохожу до завала какого-то... У них там крыша обвалилась или как?

– Где? Да нет же, это невыливайка потекла, что ты пристал!

– Да уж, чертишь ты и правда как матушка, – усмехнулся Церн.

– Ничуть не хуже, – поспешно добавила Рамона.

Катрин фыркнула и закончила:

– И вот тут находится комната с кристаллом.

– И всё? – залихватски удивился Церн. – Только и делов!

– Всё-то всё, – уточнила Катрин, – да вот одна незадача: в замок лезть придётся ночью.

– Ночью? – судорожно сглотнул Церн.

– Ночью! – хором заявили девушки.

– Тогда это должна быть очень хорошая ночь.

***

В эту ночь гарнизон отмечал день рождения командира, поэтому никто не услышал шороха плюща, сопровождавшегося яростным шёпотом: «Да как же драпала эта Лиона?!»

Едва пробравшись в замок, Церн понял, что припозднился: гарнизон явно выпил все запасы спиртного и готов был погрузиться в сон, выставив перед тем более-менее трезвых караульных. А количество голосов говорило о том, что спиртного было не так и много: либо праздник был так себе, либо командиры при подсчёте запасов сильно промахнулись.

Церн не стал задерживаться в коридоре около башни обсерватории – рванул сразу в холл, оттуда в другой коридор, а там уже вверх по узкой каменной винтовой лестнице с выщербленными ступенями. Расстояния между этажами замка были колоссальными, но ланкрец на одном дыхании взмыл на лестничную площадку, отмеченную Катрин на карте. Только здесь он перевёл дух и огляделся: вглубь вело три коридора, причём лишь один из них был широким, освещённым и ухоженным, два же других представляли собой тёмные ответвления с низкими сводами. Причина такого контраста была банальной: вдоль широкого коридора шли двери в гостевые покои, где порой останавливались крулльские учёные на время своих слётов, а в узких коридорах было лишь несколько помещений с вёдрами и швабрами. Все эти вещи навевали на мудрецов Крулла ужас, поэтому при строительстве замка они даже не подумали, что к швабрам тоже надо как-то подбираться.

Церн посмотрел карту: нужная дверь находилась в самом узком коридоре. Он вошёл в него, но не успел и пары шагов ступить, как попал ногой во что-то мягкое. "Гуляш, – тут же опознал юноша, – жалко, мало". Но, как известно, гуляш не приходит один, и вместе с ним Цернова нога намертво застряла в кастрюле. По непостижимым законам Вселенной, именно сейчас размер именно этой посудины совпал с размером ноги диверсанта и даже оказался чуть меньше.

– Бум... Бом... Дзинь... БОММ! – разлетались по погружённым в тишину этажам звуки отчаянной борьбы овцепикского сержанта с непокорной кастрюлей.

За несколько секунд до этого в паре кварталов от замка один из жителей Крулла набрал в лёгкие воздуха и что есть мочи крикнул:

– Йа-а-а-ау!

В двух районах задрожали стены и зазвенела посуда. Раздосадованные закончившимся спиртным и дежурством солдаты переглянулись.

– Слышь, Роб, наверху как будто кастрюлей кто-то громыхает, – неуверенно сказал один.

– Так это Билл там гуляш оставил, – махнул рукой его напарник, – я же говорил, нечего продукты бросать где попало.

– Но громыхает-то кто? – не унимался боец.

– Йа-а-а-а-а! – стены снова содрогнулись.

– Не слышишь, что ли? – раздражённо бросил опытный Роб. – Это Сумасшедший Менестрель распевается. От его воплей что только не громыхает! Видал я даже, как горгулью с постамента сорвало, а ты заладил – кастрюля, кастрюля...

Молодой солдат пожал плечами и задремал.

Сумасшедшего Менестреля стоит упомянуть отдельно. Родился он здесь же, в Крулле, став результатом смешения кровей крулльской женщины и клатчского воина. Впрочем, последний был не вполне клатчским, а именно состоял в Клатчском иностранном легионе и сам не мог поручиться за своё точное происхождение. От него юный Менестрель унаследовал родовое имя, которое ни один круллец не мог выговорить, а в архивных книгах оно занимало три листа. В похожую ситуацию в своё время попала Катрин, когда её родные не смогли решить вопрос с фамилией девочки. Тогда во всех документах ей проставили галочку в виде буквы "W", и она долго время представлялась как Катрин В. Сумасшедшему Менестрелю повезло меньше: особо дотошная паспортистка раз за разом полностью переносила его имя во все официальные бумаги. Когда высокий темноволосый мальчик проявил страсть к пению, его знакомые вздохнули с облегчением, залечили сломанные языки и стали звать его просто Менестрелем. Но тут же возникли проблемы: юноша непотребно себя вёл, носил аляповатые очки, пел невесть что, размахивая кудрями, а то и визжал так, что кони падали. Вдобавок ко всему, он освоил игру на барабанной установке и мог не только петь, но и греметь на весь район. За всё это однажды его прозвали Сумасшедшим Менестрелем и махнули рукой. Впрочем, крулльским девушкам нравилось. Что же до прочих, то они упорно предлагали барду переехать в Анк-Морпорк, потому что таким, как он, там самое место. Он бы так и поступил, если бы не был столь теплолюбивым.

Будучи ещё благородным Джорджио, Церн говорил о нём примерно так: "Сейчас сломаю ему... это... чем вообще можно издавать такие звуки?!" Но именно сейчас Смит был ему благодарен: если бы не прозвучавшее на весь район надсадное "йа-а-а-ау", злополучная кастрюля из-под гуляша подняла бы по тревоге весь гарнизон. Пока же Менестрель распевался, северный диверсант ловко взмахнул ногой и умудрился-таки стряхнуть с себя ловушку. При этом посудина отрикошетила от стены, вылетела на лестничную площадку и, звонко лязгая, запрыгала вниз по каменным ступеням. От такого грохота юноша вжался в стену и постарался не дышать, но тут его настигла другая напасть: на лестнице раздались шаги караульного. Тот собрался с силами после праздника, немного протрезвел от воплей местного барда и решил-таки совершить обход замка. Пошатываясь на нетвёрдых ногах и дыша перегаром на восковую свечу в трясущейся правой руке, капрал местного гарнизона упрямо поднимался по раздваивающимся ступеням и поглядывал в сторону коридора, в котором прятался Смит. Сержант армии Ланкра с детства был не робкого десятка, но тут уж и у него затряслись поджилки и застучали зубы – от такого зрелища, как пьяный крулльский военный, и не такие люди бросались наутёк! Он зажмурился и практически слился со стеной...

– Бум-м-м-м-м, – запела с лестничного пролёта кастрюля.

Капрал пошатнулся и рухнул на каменные ступени – он никак не ожидал того, что во время планового обхода из хозяйственного коридора на него сама собой выскочит ёмкость с гуляшом, весело проскачет навстречу и угодит прямо в лоб.

– Н... не... непорядок, – заплетающимся языком промямлил боец и погрозил кастрюле пальцем. Она в ответ ехидно сверкнула свеженачищенной ручкой.

На этом сознание капрала взбунтовалось и покинуло его на пару-тройку часов. Заметив это, Церн отлип от стены, шагнул вглубь коридора и рванул на себя первую попавшуюся дверь – к его удивлению, она оказалась весьма хлипкой и вдобавок незапертой. "Не то, что соседняя, – пронеслось в его голове, – вот уж действительно дверь так дверь, даже братец Гордо с наковальней никогда не вышибал такие с первого раза". За дверью скрывалось крохотное подсобное помещение, в котором, помимо пыли, паутины и клочков бумаги, хранился лишь некий массивный пузатый предмет.

– Вот он! – прошептал парень, потирая руки.

Не тратя времени на раздумья, он сунул предмет в заранее припасённый мешок из-под зерна и побежал к выходу.

Путь назад показался ему гораздо короче, невзирая на то, что возвращался он по той же самой карте. Правда, пришлось постараться, чтобы на узкой лестнице обогнуть невезучего капрала, а потом с особой осторожностью обойти стороной боевую кастрюлю. Сделав это, он кубарем скатился по лестнице, преодолел коридор и выбежал в холл. Там он оглянулся по сторонам – не протрезвел ли ещё кто-то? – и побежал дальше, до коридора, ведущего к башне обсерватории. Удивительно, но даже лаз для миниатюрной Лионы показался ему гораздо просторнее, чем раньше. Всю дорогу, невзирая на скорость, Церн старался передвигаться как можно тише, но правая нога иногда издавала предательские чавкающие звуки, а порой даже оставляла смазанные следы. Только на лужайке около замка он наконец-то отчистил ботинок от гуляша и перевёл дыхание. Мешок с пузатым предметом оставлял приятное чувство гордости.

Естественно, поутру Церн уже сидел в особняке Уэзерс, взахлёб рассказывая восхищённой Рамоне о своих приключениях.

– Вот так всё и случилось. В итоге чуть не поседел там, пока энтого в лоб не ударило! – закончил он повествование.

Юноша принялся было показывать свои виски с пробивающейся героической сединой, но Рамона поинтересовалась делом:

– Ну а кристалл-то ты принёс?

– А как же! – Смит выпятил грудь, развязал мешок из-под зерна и выложил его содержимое на стол.

Повисла неловкая пауза, длившаяся, как показалось Церну, часов пять. В конце концов, у Рамоны прорезался голос.

– Это что такое? – ехидно поинтересовалась она.

– Ну энтот... кристалл, – ответил Церн, показывая на массивный круглый предмет.

Рамона, обычно не столь эмоциональная, расхохоталась на весь особняк. На её смех из соседней комнаты вышла Катрин.

– Что случилось? – спросила она, посмотрев на Церна. – Зачем нам этот шар?

– Сами просили кристалл принести! – недоумевал парень.

– Ты... видишь разницу... между... кристаллом... и... шаром? – выдавила Рамона, плача и заикаясь от смеха.

– Где ты его взял? – уточнила Катрин.

– Там, где ты мне нарисовала! – возмутился Церн.

– Да не могла я такого нарисовать, – развела руками Катрин, – я вообще там этого шара не видела.

Ребята расстелили на столе чертёж и принялись смотреть. Замок Лили Ветровоск был изображён сверху донизу чёрной тушью, каждая комната была на своём месте.

– Ты должен был идти вот так, – вела пальцем по карте Катрин.

– Я так и шёл, – прогудел Церн.

– Потом должен был свернуть направо, в узкий коридор, дойти до буфета и зайти в комнату напротив.

– Ну да, я так и сделал! Там была маленькая комнатка, а в ней энтот шар.

– Ты же говорила, что кристалл находится в большом зале, – удивилась Рамона.

Катрин наморщила лоб и задумалась: что-то явно не клеилось.

– Точно направо свернул? – уточнила она.

– Само собой, – обиделся Церн, – чё я, идиёт, что ли? Направо, значит, повернул, а потом сюда.

– Чего-о-о?! – вскрикнула Рамона, увидев, куда показывает Смит. – Это же кладовка напротив ватерклозета! Буфет гораздо дальше!

– Ой, Церн, – веселилась Катрин, – я всё, конечно, понимаю, но перепутать буфет с сортиром...

– Поторопился, – с предательской улыбкой ответил тот.

Девушки только вздохнули и развели руками.

***

Наутро все слуги в замке были подняты по тревоге: хозяйка обнаружила, что кто-то украл её хрустальный шар для наблюдения за событиями. Дворецкий, пять горничных, две поварихи и солдаты обыскали все закоулки замка в поисках странного предмета, но всё было тщетно. Лили Ветровоск впервые на своём веку видела столь нелепую кражу: по её данным, единственной ведьмой в этих краях была она сама. Даже если бы завелась ещё одна, ей вполне хватило бы обычного блюдца с водой, необязательно пробираться в замок местной хозяйки и красть магический инвентарь. Ну а чтобы просто зазвездить кому-нибудь по темени, достаточно было взять любой булыжник – в горах этого добра полно.

В конце концов, Лили решила, что либо кто-то украл шар по ошибке, либо в окрестностях намечается самое дурацкое убийство десятилетия. Тем не менее, она решила перенести в другое место кристалл долголетия – вдруг шар расколется о чью-то чугунную голову или кто-то опять ошибётся!

– По крайней мере, у нас есть шар, – рассуждала Рамона, – он тоже в хозяйстве пригодится.

– Штука хорошая, хоть и не кристалл, – согласилась Катрин. – Можно посмотреть, чем занята Лили.

Две ученицы ведьмы поставили хрустальный шар перед собой и вгляделись в него. В это время Лили как раз несла кристалл по коридору.

– Гляди-ка! – воскликнула Рамона. – Кажись, догадалась.

– Молодец, ничего не скажешь, – похвалила Катрин, – только куда она его принесёт?

Лили Ветровоск свернула направо и приблизилась к буфету.

– Туда же, где стоял шар, – констатировала Рамона.

– Ха! – воскликнул Церн, стоявший сзади. – А хозяйка-то не дура! Если вор видел, что в комнате ничего не осталось, он туда больше не сунется.

– Теперь Лили стала запирать двери, – поведала темноволосая ведьма, глядя в шар.

– Плохо, – покачал головой Церн.

– Но поправимо, – добавила Катрин. – Раз она запирает двери, значит, у кого-то есть от них ключи.

– У неё и есть, – буркнул Церн. – Держит их, небось, у себя под подушкой.

– У неё-то само собой, – возразила Катрин, – только не больно-то ты поспишь с ключами под подушкой – звенят сильно. К тому же, не будет же она вскакивать от любого шороха где-то в дальней комнате, дабы проверить, что там. Она у нас хозяйка, то есть поспать любит. А раз так, то ключи навесят на кого-нибудь из гарнизона, чтобы он с ними наперевес совершал занудные обходы. Не знаю, как у них тут, но когда я служила в Страже, ключами обычно заведовал тот, кому больше нечем было заняться, а именно самый молодой новобранец. Такие ещё и самые пугливые вдобавок.

– Хо-хо, – довольно потёр руки Церн, – раз так, то мы эту каморку враз откроем!

– А вот и он, – не отрываясь от шара, произнесла Рамона, – не такой уж и хлюпик.

В пространстве шара возник старшина, похожий на пару небольших шкафов, стоящих вплотную друг к другу. Он огляделся по сторонам и подал хозяйке увесистую связку ключей.

– Зачем тут такой детина, если дверь можно плевком перешибить? – всплеснул руками Церн. – Не одну же несчастную связку охранять.

– Нет, гляди, – подняла вдруг руку Подпруга, – не в ту же комнату она несёт, а в соседнюю. Как раз напротив буфета.

– Точно, – задумалась Катрин, – и этот молодчик ей дверь открывает.

Церн схватился за голову.

– Видал я там такую дверь, – объяснил он, – даже на вид тяжёлая. Одному мне не справиться.

– Тогда проберёмся втроём, – предложила Катрин.

– Ну да, – фыркнул Церн, – и поднимем такой шум, что даже глухие посмотреть вылезут. Та Лиона, что делала ноги через дыру, наверное, перед тем месяца три ничего не ела. Чтобы без проблем пролезть в эту нору для скелета, надо, чтоб кто-то поблизости очень уж сильно шумел.

– Шумел? А это идея! – усмехнулась Катрин.

– Уж не думаешь ли ты сама вопить? – удивилась Рамона.

– Зачем? Всего лишь навсего надо пойти к этому местному певуну и уговорить его устроить репетицию в это время.

С этими словами Катрин встала и вышла из комнаты. Рамона и Церн ещё долго смотрели друг на друга, прежде чем в унисон пробурчали:

– Всего лишь навсего...

***

– Какой кошмар! – возмущалась Катрин, рассматривая свою одежду. – Хозяйка явно позаботилась о том, чтобы я никуда не сбежала, не рискуя помереть со стыда.

– А что не так? – не понимала Рамона.

– Видишь ли, – Катрин указала на гардероб, – из одежды у меня есть только вот эта ночная рубашка, которую тут зовут платьем, такая же в рюшечках, которую называют парадным платьем, и такая же в горох. Как я в этом к барду пойду?

Рамона пожала плечами.

– Иди как есть.

– Как есть можно только в окрестных деревнях вышагивать. А это богема.

– Кто?

– Богема. Ну, знаешь, когда человек витает в облаках и ведёт примерно такой же образ жизни, как мы с Церном здесь.

– Да? – Рамона выпучила глаза. – А я думала, это у вас амнезия, а это вон чего – богема! Даже звучит как болячка. Тогда тем более иди как есть: сама от этой богемы вылечилась, может, и певуна исцелишь.

Катрин ещё раз окинула взглядом одежду и поняла, что с Рамоной придётся согласиться. В конце концов, на его концерты приходили ещё и не в таком виде, а в Ланкре его бы и вовсе не так поняли. Поэтому она смело надела ночную рубашку в горох и отправилась на встречу с богемой.

Эта самая богема проживала у самого Краепада в доме, который едва держался, чтобы не упасть за Край. Очевидно, что Менестрель по матери происходил из рода рыбаков: жилище было собрано из разнообразных даров моря и выкрашено мелом. Для солидности на заднем дворе валялся крупный ржавый якорь. Тем не менее, со временем в доме появились и атрибуты творчества: рядом с якорем красовались два порванных барабана и один сломанный микрофон, а засохшие водоросли на козырьке крыши были собраны в скрипичный ключ.

Катрин подошла к аляповатому строению и трижды ударила кулаком в хлипкую деревянную дверь.

– Менестрель! – позвала она. – Эй, Менестрель!

– Кто там ещё? – неожиданно хрипло откликнулся юноша.

– Мелани Уэзерс, – ответила Катрин. – Выходи, поговорить нужно.

На пороге показался долговязый Менестрель, злобно сверкая чёрными глазами. Он оглядел гостью с головы до ног и прохрипел:

– Чем обязан?

– Слушай, приятель, – начала девушка, подступаясь к деликатной теме, – нам с Джорджио и ещё некоторым людям очень нравится, как ты поёшь, а твои репетиции – те и вовсе завораживают. Не мог бы ты порепетировать сегодня вечерком? Тебе, небось, так и так это нужно.

Бард фыркнул и скривился.

– Я очень рад, конечно, – ехидно ответил он, – но ты не заметила, что я сорвал голос? Связки – дело тонкое.

– Ох, как жаль! – помрачнела Катрин. – Мы с нашими гостями так на тебя надеялись. Но я могу приготовить тебе убойную микстуру – вмиг вылечит. Тогда споёшь?

– Неси свою бурду, – махнул рукой Менестрель. – Поможет – посмотрим.

Поутру Катрин и Рамона вышли в поле и огляделись. Мягкий климат Крулла давал жизнь, казалось, тысячам разных видов растений, которые свободно росли рядом и на вид были одно причудливее другого. Одним словом, тут было из чего выбрать: Катрин из-за долгой практики считалась несколько лучшей травницей, чем Рамона, но зато последнюю называли более везучей.

– Мы же даже не знаем местных трав, – удивлялась Рамона, глядя в поле.

– Не волнуйся, Рэм, – махнула рукой Катрин, – за редким исключением, везде растёт примерно одно и то же.

– А если это редкое исключение попадётся нам?

– Тут-то бард точно запоёт. Ну, или покончит жизнь самоубийством. Одно из двух.

– Но хуже точно не будет? – Рамона даже выпучила глаза.

– Куда хуже-то? – поинтересовалась Катрин. – Так он петь не может, по-другому не может – разницы никакой.

Девушки бросили философствовать и принялись искать травы, хотя бы отдалённо похожие на ланкрские. На вид они были совершенно другими: тёплый климат Крулла способствовал росту трав и буйству красок, в отличие от суровых Овцепиков, где всё пробившееся было либо низеньким, невзрачным и везучим, либо уж сразу сосной. Словом, юным ведьмам надо было что-то выбрать, и муки выбора давались нелегко.

– На вид вроде ничего, но сок уж больно жгучий, – посетовала Рамона на миловидную травку с четырьмя вьющимися жёлтыми листиками.

– Давай сюда, – загорелась идеей Катрин, – от жгучей он только громче запоёт.

– Вот ещё розовенькая есть, – Рамона сорвала стебель с круглым ярко-розовым цветком, потрогала его и с визгом отдёрнула палец.

– Что, тоже жжётся? – спросила Катрин.

– Колется, – простонала Рамона.

– Это ещё лучше! – раздался возглас на всё поле. – Эту можно даже не варить.

С горем пополам молодые травницы выбрали нужное количество неизвестной растительности и отправились её варить. Собранные для зелья травы поражали своим разнообразием: были и жёлтые кучерявые листья, и ярко-зелёные с зубчиками, наподобие крапивы, и круглые розовые цветы, и скромные бледно-фиолетовые побеги. Всё это кололось, жгло, воняло и даже гудело настолько, что Катрин озаботилась подходящей посудой.

– Стенки у котла больно тонкие, – задумчиво посетовала она, – как бы наше зелье не прожгло его насквозь.

– Да уж, – согласилась Рамона. – Я вообще не уверена, стоит ли из этого варить.

– Стоит! Неважно, что сварится, главное – убедить нашего певуна, что именно от этого у него прочистится глотка, – уверенности Катрин было не занимать.

– Совсем как матушка, – хмыкнул за спиной Церн.

– Да что вы так волнуетесь? – пожала плечами Катрин. – Ну если котёл совсем уж расплавится – выльем всё и ещё из чего-нибудь сварим, время пока есть.

От этих слов все вздохнули с облегчением и постарались не думать о том, какой вред природе Крулла нанесёт эта отрава, если её придётся-таки выливать. Эксперимент длился час с небольшим. В течение этого времени девушки посматривали, не прожгло ли зелье котёл, прикидывали, помешать ли прутиком или лучше сразу чем-нибудь железным, и обсуждали, стоит ли убежать или, может, ещё и не взорвётся. В конце концов Катрин сняла кипящее зелье с огня и дала ему остыть. Оно вышло достаточно жидким, тёмно-зелёным и, главное, не особо вонючим. Из этого следовало, что, с некоторой долей вероятности, его всё-таки можно было выпить.

Оставалось определить эту самую долю.

– Ну что? – из-за плеча поинтересовалась Рамона.

– На вид полная гадость, – скривился Церн.

– Так это же лекарство, – одёрнула его Катрин, – а не укипаловка. По крайней мере, должно быть лекарством... Но точно, что не укипаловка.

Церн только рукой махнул.

– Ничего вы не понимаете в лекарствах. В таких случаях укипаловка только и лечит, особенно если её много. И с сорванным голосом запоёшь, как энтот... филин.

Девушки не выдержали и прыснули. Церн уставился на них недоумённым взглядом.

– Как филин, я и сама могу, – пояснила Рамона, – да что толку. А от укипаловки весь Ланкр, что ни скажи, только и твердит: "угу" да "угу". Потом ещё удивляются, на что это они согласились.

– Никакой укипаловки, пока зелье не попробуем, – провозгласила Катрин.

Всё, что приготовлено, должно быть опробовано – таково правило любой уважающей себя ведьмы, имеющей дело с зельями, настойками, отварами и прочими жидкостями, а также мазями и даже некоторыми порошками. С самого начала обучения матушка Ветровоск вдалбливала своей ученице эту прописную истину. Нельзя применять новый состав, пока не станет ясно его действие. Конечно, ей-то было легко говорить, ведь все более-менее новые ингредиенты в Ланкре закончились лет за двести до её рождения, а известные с определённым успехом могли нейтрализовать друг друга. Да и то Катрин однажды удалось приготовить любовное зелье с неожиданным эффектом чесотки. Вроде бы всё давно описано – и вдруг такая оплошность! Матушка тогда помогла пострадавшим, не теряя хвалёного самообладания, но на одну парочку было любо-дорого посмотреть. А всё дело было в том, что юная ведьма не разобрала почерк своей наставницы и насыпала одного порошка в котёл гораздо больше, чем было нужно. Итог налицо: несчастные влюблённые очень уж хотели побыть тет-а-тет, но в своём уединении могли разве что почесать друг друга. Даже нянюшка Ягг разводила руками – эффект очень специфический, невзирая на то, что общее дело сблизило пары даже похлеще чистого любовного зелья.