Текст книги "Мелани (СИ)"

Автор книги: Екатерина Невская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)

– А Рамона вообще только начала учиться – куда её-то понесло? – недоумевала Маграт.

– Предлагаю обеих лишить подданства Ланкра, – твёрдо произнёс Веренс.

– Это никогда не помешает, – покачала головой королева, – но это лишь формальности. Как поживает матушка?

– Держится, – улыбнулась нянюшка, – на днях Проникация Тик пыталась прислать ей новую ученицу, так Эсме не спустила обеих с лестницы только из-за её отсутствия. Я вот специально пристроила к порогу три ступеньки для таких случаев!

Последние слова прозвучали с особой гордостью. Маграт поспешила вернуть тему в прежнее русло:

– А что же ученица?

– Ну, знаешь, как всегда, – отмахнулась нянюшка, – Проникация любит миловидных девочек, но порой забывает, что они должны иметь задатки ведьмы. В общем, она сама ею занялась. Что же до Эсме, то я зайду к ней нынче вечером.

С этими словами приземистая пухлая ведьма поклонилась королю и вышла из замка. На столе осталась совершенно пустая бутылка.

Матушка Ветровоск, пока её судьба обсуждалась на самом высоком государственном уровне, не теряла времени даром: она закрыла глаза и мысленно представила Катрин. Она отлично знала про этот способ напомнить о себе, но не думала, что когда-нибудь придётся применить его. Вызов – так это называлось – мог помочь даже утратившему память или попавшему в беду человеку вспомнить, кто и где его ждёт. Говорили, правда, что несчастный мог при этом рехнуться окончательно, но матушка решила, что это не самая плохая альтернатива, и вновь представила Катрин.

В этот момент Смерть обходил бесконечные ряды стеллажей с жизнеизмерителями – именными песочными часами, песок в которых отмерял жизнь человека. Гигантская фигура в чёрном балахоне остановилась около стеллажа с буквой "В", чуть провела костлявой рукой вдоль одного из рядов и выхватила один из приборов. В пустых глазницах черепа, заменявшего лицо, сверкнули синие огоньки, извечная ухмылка расширилась.

– ЭСМЕРАЛЬДА ВЕТРОВОСК, – прочитал Смерть имя на жизнеизмерителе. Голос его прозвучал на всю комнату низким, тяжёлым рокотом.

Песка в верхней колбе совершенно не осталось. Смерть пристально посмотрел внутрь, затем постучал по нижней колбе пальцем – песок заструился в обратную сторону, снизу вверх, немного заполнив пустоту верхней колбы.

– ПИСК! – раздался возмущённый голосок.

На стеллаже сидел Смерть Крыс – маленький крысиный скелетик, также затянутый в чёрный балахон. Сейчас он абсолютно не понимал действий хозяина.

– Я УЖЕ БЫЛ ТАМ СЕГОДНЯ, – ответил Смерть, – ЭТО ОЧЕНЬ, КАК БЫ СКАЗАТЬ, ТРУДНЫЙ КЛИЕНТ.

– ПИСК? – полюбопытствовал Смерть Крыс.

– ЧТО "НУ И"? – прогрохотал Мрачный Жнец. – МЫ ДОГОВОРИЛИСЬ, ЧТО Я ДАМ ЕЙ ОТСРОЧКУ, ПОКА ЕЁ СТАРШАЯ УЧЕНИЦА НЕ СТАНЕТ ВЕДЬМОЙ. НЕ ДОЛЬШЕ ГОДА, ПРЕДУПРЕЖДАЯ ТВОЙ ВОПРОС.

– ПИСК! ПИСК! – не унимался маленький собеседник, указывая крохотной косой куда-то вдаль.

Смерть на мгновение задумался.

– ДА, ПРЕДСТАВЬ СЕБЕ, Я ЗНАЮ, ЧТО ОНА УЛЕТЕЛА СОБИРАТЬ КРИСТАЛЛ ДОЛГОЛЕТИЯ. И, МЕЖДУ ПРОЧИМ, ВПОЛНЕ МОЖЕТ УСПЕТЬ.

– ПИСК, – покачал головой скелет.

– ЗРЯ.

Рядом стояли другие песочные часы под той же фамилией. В приборе, названном в честь Лили Ветровоск, песок был на исходе, а в жизнеизмерителе с надписью "Катрин Т. Э. ф.У. Ш. де Щ. Э. Ветровоск", напротив, его оставалось много.

– ПИСК! ПИСК! – продолжал рассуждать Смерть Крыс.

– НЕТ, ДРУЖИЩЕ, ЭТО НЕ ПРОСТО УЧЕНИЦА, – с расстановкой ответил Смерть. – ОНА ТОЖЕ ВЕТРОВОСК.

– ПИСК? – недоумённо завертел головой Смерть Крыс, впечатав лезвие косы в длинную вереницу букв после имени Катрин. Траймон-Экклз фон Убервальд Шноббс де Щеботан Этсетера – так (или примерно так) выглядела бы родная фамилия девушки, если бы была вписана хотя бы в один её документ. Но по причине крайней несговорчивости родственников с каждой стороны фамилию так и не смогли озвучить регистраторше в Анк-Морпорке.

Этот вопрос на какое-то время поставил хозяина комнаты в тупик. Он попытался ответить, тщательно подбирая слова, но вырвалось их только три:

– ГЕНЕАЛОГИЯ – МУТНОЕ ДЕЛО.

– ПИСК! ПИСК! – задиристо пропищал собеседник.

Смерть скрестил руки на груди.

– СТАВЛЮ НЕДЕЛЬНЫЙ ОТПУСК, ЧТО ОНА УСПЕЕТ.

Смерть Крыс издал типично крысиное хихиканье и быстро удалился, предчувствуя скорый отдых.

У Мелани в этот день было не всё в порядке с головой: она ходила по особняку и пыталась что-то вспомнить. Это коварное нечто упорно не желало вспоминаться, в последний момент прячась в самый тёмный уголок мозга. Девушка пыталась напевать песни, крутить в руках разные предметы, даже причёску сделала другую – бесполезно: ничего не пришло на ум. Более того, она даже была не вполне уверена, что именно должно было туда прийти. Что-то забыла вчера сделать? Что-то надо будет сделать завтра? Быть может, кого-то навестить? Или, чего доброго, появилась какая-нибудь работа по профессии? Мелани отчаянно затрясла головой – так всё равно ничего не вспомнить. Чем больше напрягаешь память, тем больше ерунды посещает мозг.

За этими муками лучшую подругу и застала Рикелла, шедшая на запах свежеприготовленного завтрака.

– Доброе утро, Мэл! – крикнула она и вдруг застыла, как вкопанная. – Что это у тебя с волосами?

– Пучок, – пожала плечами Мелани, – что-то с ним не так?

– Это, скорее, с тобой не так, – выразительно произнесла Рикелла, – всю жизнь держала волосы свободными, а тут на тебе!

– Волосы-то ладно, – отмахнулась девушка, – мне вот отчего-то кажется, что я какая-то не такая, как раньше.

– Всё, приплыли! – постучала по лбу высокая брюнетка. – Это у тебя от скорой свадьбы, что ли, крыша поехала?

– Да не знаю я, – буркнула Мелани, – вот ты мне и скажи: я такая же, как была?

– Точно такая же, – уверенно заявила Рикелла, – две руки, две ноги и куриные моз...

– Чего?! – возмутилась русая девушка.

– Да ничего, ничего. Я хотела сказать, что всё осталось, как и было.

Как было – значит, как было. Любого нормального человека вполне устроил бы такой ответ, но Мелани по-прежнему казалось что-то смутное. Поэтому она решила узнать всё наверняка и обратилась к старейшему жильцу дома, каковым был дворецкий Луиджи. Сколько ему лет, никто уже точно не знал, но все наперебой утверждали, что он жил в этом доме ещё в юные годы родителей Мелани и знает всё про семью Уэзерс. Этому можно было поверить: низенький сухопарый старичок, которого за походку и возраст ласково называли хромым Иджи, выглядел не только современником родителей Мелани, но и ровесником самого родового дома. При этом сознание бессменного дворецкого год за годом оставалось удивительно ясным.

Этим и решила воспользоваться недоверчивая девушка. Одним солнечным летним утром она подкараулила его и вкрадчиво спросила:

– Слушай, Иджи... Ты знаешь, кто я такая?

Реакция оказалась неожиданной: старик побледнел и опустил глаза.

– Госпожа Уэзерс, Вы про полкило рыбы, да? – обречённо проскрипел он. – Каюсь, каюсь, я взял – внучата в деревне голодают совсем...

– Да нет же, – замахала руками ошарашенная Мелани, – я не о том спрашиваю. Я спрашиваю, знаешь ли ты, кто я такая?

– Ах, да-да, госпожа Уэзерс, – затараторил Иджи, – лампа случайно разбилась, да и поменяли ведь уже.

– Иджи, ну при чём тут это? – изумилась Мелани, соображая, что ещё ей предстоит услышать. – Я же совсем о другом...

– Нет, – перебил вдруг дворецкий, – вот цветы на клумбе – это не я. Это всё наш шалопай, младший садовник – у него зазноба в городе, вот он и своровал немного. Вы уж строго не судите, любовь у парня.

– Так, – Мелани пришла в отчаяние, – любовь – это хорошо, срезал и срезал, там незаметно. Новая лампа выглядит куда лучше старой. Полкило рыбы можешь себе оставить, да и внучат сюда перевози. Только ответь мне на простой вопрос: кто я, ради всех богов, такая есть?

– А, так это дело немудрёное! – просиял хромой Иджи. – Вы Мелани Уэзерс, а больше и некому жить тут. Ваши родители славными учёными были, пока за Край не свалились.

Девушка поблагодарила за подробный ответ и отправилась к себе. В её голове засели две мысли. Первая – за Край явно свалились чьи-то чужие родители. Крулльские исследователи только и делали, что выясняли пол, возраст и биографию Великого А"Туина, вот и летали вверх тормашками чуть ли не каждый месяц. Только делали они это исключительно по одному, засмотревшись или оступившись, а вот чтобы выпала целая семья – такое даже присниться не могло. И Мелани отказывалась верить в свою принадлежность к столь растяпистому семейству.

Вторая же мысль была ещё проще: на всём Диске фраза "Знаешь ли ты, кто я такая?", даже произнесённая самым дружелюбным тоном, вызывает дрожь в коленках и заставляет в чём-то признаваться.

Может быть, ей пришли бы в голову ещё какие-то мысли, но в дверь осторожно постучал дворецкий.

– Госпожа Уэзерс, – начал он, – тут такое дело...

– Что случилось, Иджи? – подняла глаза Мелани. – Внуки уже приехали?

– Да не в них проблема, – отмахнулся хромой Иджи. – Вас срочно вызывают в конференц-зал замка мудрецов. Говорят, что по работе.

Мелани резко нахмурилась, но через мгновение вновь просияла.

– Ах, да, я же ещё и работаю! – воскликнула она.

До замка мудрецов по крулльским меркам было рукой подать – всего полчаса пешком по лугам через три деревни. Зная это, девушка не слишком торопилась в процессе сборов – нашла самое нарядное платье, сумочку в тон, подходящую косметику и даже распустила пучок и навертела сложнейшую причёску. И то ухитрилась уложиться в час с небольшим – вот что работа с людьми делает даже в расслабленном Крулле.

К удивлению Мелани, во дворе её дома стояла белая карета, разукрашенная золотыми гербами и вензелями. Присмотревшись, она обнаружила, что вензеля на самом деле состоят из маленьких черепашек, пробирочек и очков. "Личный транспорт хранителя замка мудрецов", – смекнула девушка.

– Добрый день, госпожа Уэзерс. Вас ждут в замке мудрецов, – подтвердил её мысли кучер. Про себя же подумал: "За одним заедешь, за второй заедешь, пока проснутся, пока час собираться будут – к ночи, глядишь, и до замка доедешь. И всё за один аванс и без вредности!"

О вредных условиях труда кучеров в научных учреждениях Мелани не знала, потому спокойно разместилась в карете и тут же изумилась: здесь же сидел Джорджио. Фрак, галстук-бабочка, закрученные кверху усы, начищенные до блеска ботинки – чем не юный граф? Очевидно, кучер уже не первый час проводил в ожидании. Однако, в этот момент он гнал изо всех сил, пытаясь выполнить указание хозяйки здешних мест и успеть до полудня. Иными словами, сей энтузиаст всерьёз собирался проделать весь путь до замка по лугам через три деревни за восемь с половиной минут. Хорошо хоть, в Крулле давным-давно изобрели механических лошадей.

До замка мудрецов молодые люди и впрямь доехали быстро. Механические лошади были в полном порядке, а вот кучер так отдувался и утирал лицо платком, как будто на особо трудных участках сам толкал карету сзади для пущей скорости.

– Успел, – задыхаясь, выдавил он. – Азар, проводи людей.

– Прошу за мной, – внезапно появился один из замковых дворецких.

Мелани и Джорджио последовали за ним в замок. Их встретил необычайно просторный холл и широкая мраморная лестница, но ничего разглядеть не удалось: дворецкий жутко торопился и каждую секунду приговаривал:

– Госпожа Уэзерс, господин Кьяссо, прошу прощения, но мы, так сказать, немного опаздываем, нам бы самую малость поторопиться. Конференц-зал находится на втором этаже, тут недалеко, прошу вас, проходите.

В конференц-зале можно было играть в футбол и устраивать симфонические концерты одновременно, не опасаясь помешать друг другу. Он был круглым, просторным и светлым, вдоль стен тянулись многочисленные ложи и вычурные балконы, пол был устлан бордовыми коврами, а в центре стоял круглый стол. Правда, на самом деле ковры прикрывали скрипучие полы, но об этом не знал никто, кроме хранителей. За столом уже сидели пятеро чрезвычайно серьёзных учёных в костюмах с гербами Крулла на груди. За их спинами стояла хозяйка здешних мест, гордо оглядывая зал, а особенно десяток развесистых люстр под высоким потолком. Когда Мелани и Джорджио показались в дверях, взгляды всех учёных устремились на них. Первый деятель науки был невысоким и грузным, он смотрел удивлённо и постоянно краснел. Второй – напротив, был худым, как жердь, с тонкими длинными руками, едва взглянул в сторону двери и побледнел. Третий был подтянутым и спортивным, бросил лишь надменный взгляд. Четвёртый – самый молодой – смотрел исподлобья и едва мог унять дрожь в руках. Пятый же учёный беззастенчиво спал и не смотрел ни на кого вообще.

Мелани и Джорджио подошли к круглому столу и сели напротив них. Хозяйка вышла из-за спин молодых людей, встала посередине роскошного зала и торжественно заговорила:

– Уважаемые господа учёные! Сегодня мы собрались по важнейшему поводу: собран отличный батискаф, и теперь мы можем наблюдать за мимикой Великого А'Туина... нет, Джорджио, не спрашивай меня, зачем. Фундаментальная наука живёт ради искусства, а не ради пользы. Так вот, пятеро лучших учёных Крулла изъявили желание спуститься на этом батискафе за Край Диска и провести там целых два месяца. Сейчас я назову каждого из этих храбрецов.

Мелани и Джорджио переглянулись. Девушка еле сдерживала зевоту, на лице юноши обосновалась скептическая ухмылка. Хозяйка прокашлялась и заговорила вновь:

– Это Аркт Лассар, астрозоолог в четвёртом поколении. Его теоретические знания бесценны.

Пухлый учёный приподнялся на стуле. Ухмылка на лице Джорджио расплылась шире.

– Это Альфредо Диларио. Его отец участвовал в строительстве батискафа.

Во весь рост вытянулся худой. Мелани едва не поперхнулась.

– Это Эмиль Эркино. Прирождённый лидер и изобретатель.

Спортивный тип лишь слегка кивнул головой.

– Это Дарр Арнос, самый молодой сотрудник своей лаборатории. Вундеркинд, этим всё сказано.

Вундеркинд поднялся на нетвёрдых ногах, обвёл весь зал мутным взглядом и сел обратно. Влюблённые чуть не прыснули.

– А это Абд Декост, руководитель работ по строительству батискафа. Господин Арнос, разбудите, пожалуйста, начальника.

Юный гений со всей силы дал спящему детине под рёбра.

– Хр-р-р... А? Что? – замотал головой пятый учёный.

Седовласая женщина вздохнула, выпила воды и продолжила:

– А это наш специалист по соблюдению режима Джорджио Кьяссо. Господин Кьяссо, расскажите, как должны готовиться к столь важной миссии наши добровольцы.

Джорджио встал, ещё раз оглядел всех учёных и принялся чеканить голосом сержанта гвардии:

– Всем добровольцам следует соблюдать жёсткий распорядок дня и режим питания. Для начала, нужно есть только растительную пищу – Великий А'Туин презирает хищников.

От этой фразы Аркт внезапно нахмурился и помрачнел.

– Далее, регулярные физические нагрузки – залог успешной экспедиции.

Первый учёный стал мрачнее тучи, но вместе с ним погрустнел и Альфредо.

– Потом, ясно дело, железная дисциплина – тренировки, распорядок, никаких пропусков, гулянок, энтих... как их... кутежей.

На этот раз отреагировал Эмиль – его неожиданно перекосило.

– Никакой вам укипаловки... извиняйте, никакого алкоголя.

Дарр печально вздохнул и пригладил волосы трясущимися пальцами.

– Ну и наконец, – Джорджио склонился над задремавшим Абдом и завопил во весь голос, – постоянная концентрация внимания!

Начальник вздрогнул и выпучил глаза. Специалист по режиму сел на своё место и пробормотал:

– Вот энто я загнул.

Хозяйка снова обвела взглядом присутствующих, широко улыбнулась и спросила:

– Что скажете, господа?

– А можно отказаться? – раздался нестройный хор голосов.

– Нет, – отрезала женщина. – Кто сюда пришёл, тот уже одной ногой в батискафе. Вам это ещё понравится, уж будьте уверены. Для этого я пригласила Мелани, она хорошо разбирается в декоре. Ну что, Мелани, что бы нам придумать для батискафа?

Мелани встала с места. По правде говоря, меньше всего на свете она представляла себе, как выглядит батискаф изнутри, сколько внутри места и чем там должны заниматься люди. Но два садовника в поместье не зря ели свой хлеб. Во все времена и во всех уголках Диска декораторы использовали один и тот же принцип: не знаешь, что делать – предложи цветы. Их можно вписать куда угодно, они поднимают настроение и подходят всем, независимо от пола, возраста и рода занятий. Словом, Мелани решилась.

– Ну, можно разукрасить всё цветочками в стаканчиках.

– Только не надо о стаканчиках, – жалобно произнёс Дарр. – Навевают не те мысли.

– Хорошо, – согласилась девушка, – тогда цветочками в горшочках.

– Нет, и в горшочках не надо, – решительно заявил Аркт. – С таким режимом питания любые горшочки вызовут у меня депрессию.

– Кого набрали – алкоголик со стаканами, горшочек энтот депрессивный, – буркнул Джорджио.

Мелани поскребла в затылке.

– Ладно, и горшочков не будет – просто весёлые букеты.

– Видать, только они и будут весёлыми во всей этой конторе, – возмутился на этот раз Эмиль.

Не дожидаясь реакции дистрофичного Альфредо и сонного Абда, Мелани резко побагровела. Лицо её приняло настолько зверское выражение, что хозяйка здешних мест решила вмешаться.

– Остановимся на обычных нейтральных цветах – например, розах, – примирительно воскликнула она.

Все пожали плечами. Обои с розочками – что может быть оригинальнее! Особенно в исследовательском батискафе с измученными учёными, которые уже сами пожалели, что ввязались в такую авантюру. От такой перспективы по залу пронёсся дружный вздох.

– Ладно, – хлопнул в ладоши Джорджио, – раз никто не возражает, завтра приступим к тренировкам.

– А я соберу художников, и мы займёмся батискафом, – улыбнулась Мелани.

Учёные хором загудели и быстро ретировались, лишь хозяйка здешних мест заметила их красные лица и выпученные глаза.

Вызов редко получается с первого раза. Честно говоря, даже со второго, третьего и прочих разов он мало у кого получается. У Катрин Ветровоск, к примеру, он не получался никогда: она сосредотачивалась, пыталась представить Шона Ягга, от натуги краснела и вся надувалась, но в результате бедолага только икал, как заведённый. Само собой, вспомнить того, кто так над ним издевается, он в это время уже не мог. Король Веренс порой вздрагивал, заслышав Шоновы мучения, но благородно закрывал на это глаза до тех пор, пока парень прилежно нёс службу. Всё решил случай: Шон сопровождал важных гостей и начал было трубить марш, объявляя об их прибытии. На беду, юная Ветровоск в этот момент решила попрактиковать Вызов. Когда несчастный сержант принялся икать прямо в трубу, гости начали кататься по полу со смеху, а король Веренс чуть не надорвал живот. Ещё неделю после этого икали уже все сообща, кто-то даже впал в истерику, потом вроде само рассосалось. Но с тех пор Катрин строго-настрого запретили практиковать Вызов на людях.

У матушки Ветровоск Вызов получался всегда. Она могла сидеть, сосредоточившись, около суток, пока нужный человек не вспомнит всю её биографию, даже если отродясь таковой не знал. Сейчас для этого было самое время: медленно опускался вечер, потрескивали поленья в камине, вокруг ни души. Сидя в кресле около огня, матушка закрыла глаза и отчётливо представила фигуру ученицы.

***

Последние несколько дней Мелани одолевало смутное беспокойство. Она спросила всех в округе, кто она такая – естественно, получила ответ, что Мелани Уэзерс, а больше быть ей некем.

– Уэзерс, – бурчала под нос девушка, – Уэзерс. Короткая какая-то фамилия.

Волнение невесты передалось и Джорджио, да так сильно, что его соседи смогли увидеть дивную картину: ленивый доселе юноша вдруг начал выполнять невесть откуда взятые физические упражнения. Однажды дошло до того, что он решил завербоваться в армию – насилу отговорили.

Если бы это были единичные случаи, ничего бы не произошло – местные жители на своём веку повидали и не такое. Тем не менее, события развивались, и крулльцы уже были не на шутку обеспокоены: самая красивая молодая пара страны, похоже, тронулась рассудком. Джорджио, имевший всегда привычки юного отпрыска богатой семьи, от отдельных физических упражнений перешёл к полноценным занятиям спортом, вздумал драться с местными хулиганами, а уж в армию и вовсе пробовал уйти с завидной регулярностью. Правда, из военкомата его всякий раз выгоняли по состоянию здоровья: "Больно умный – к службе негоден", – вот что писала медкомиссия в карте Джорджио, отправляя его восвояси. Более того – он начал пить местную бормотуху, почему-то называя её заграничным словом "укипаловка". И едва избежал скандала, вместо своей невесты Мелани прилюдно засмотревшись на её подругу Рикеллу.

Мелани тогда тоже была хороша – ей бы расстроиться или оскорбиться, а она даже бровью не повела. Чуть позже, конечно, сообразила сделать кислое лицо, но от того лица все чуть со смеху не упали. В целом же она всерьёз увлеклась философией и подолгу размышляла над тем, кто она такая. Вроде все знали, что она Мелани Уэзерс, а её всё сомнения одолевали – а не врут ли они все, часом? В её голове прочно засела мысль, что она вроде как кто-то другой, но эта же самая мысль любезно забыла сказать, кто же именно.

Этот вопрос тревожил и хозяйку здешних мест. Она однажды побеседовала об этом с Мелани и Джорджио в своём замке, но ничего вразумительного так и не добилась.

– Скажи мне, милое дитя, почему ты думаешь, что ты – это кто-то другой? – ласково спрашивала она.

– Кажется, – отвечала Мелани, – что-то такое вспоминается.

– Что именно? – продолжала хозяйка.

– А вот это уже не вспоминается, – растерянно докладывала девушка.

Хозяйка попробовала зайти с другой стороны:

– Но ведь что-то говорит тебе о том, что ты – это не ты?

Мелани нахмурилась, почесала голову и выдала:

– Нет, я это я. Кто ж я ещё, по-вашему – Джорджио, что ли? Другое дело, что подозреваю я, что зовут меня как-то не так и нахожусь я не там, где надо. Так-то оно, может, и ничего, но ведь, выходит, где-то я должна находиться, а меня там нет, верно ведь?

Пожилая женщина на мгновение задумалась, отчего глаза её резко сощурились. Затем она обратилась к Джорджио:

– Ну а ты-то почему милитаристом стал?

– Чё? – не понял юноша.

– В армию уйти почему захотел? – начала закипать хозяйка.

– Так а чё? Служить охота! – повеселел Джорджио.

– Тьфу на вас! – вконец рассвирепела женщина. – На обоих! Хватит меня позорить! Я из-за вас даже науку стала развивать, нашла этих пятерых разгильдяев, но вас и это не интересует! Завтра же начнём шить вам свадебные наряды – может, хоть это вас образумит.

Пошив свадебного платья для Мелани превратился в детективную историю. Сначала швея обыскала все лавки и рынки Крулла в поисках подходящих тканей, но во всей стране их почему-то не оказалось. Вдобавок незадачливую женщину кто-то ограбил, так что к хозяйке она вернулась без тканей и без денег. Чуть позже, когда её дочь выходила замуж в восхитительном платье из лучших материалов, она утверждала, что купила всё на свои сбережения, а ткани к тому времени уже вовсю были в продаже. Бывает же такое – кратковременный дефицит. Замуж всем срочно захотелось.

Потом новая швея нашла-таки ткани, но не успела и стежка сделать, как кто-то их забрал и в добровольно-принудительном порядке обменял на чёрные. Все очевидцы в один голос утверждали, что этот человек был очень похож на Мелани, но никто не мог взять в толк, зачем ей понадобилось чёрное платье. В результате очевидцев объявили нетрезвыми, но хозяйка здешних мест крепко задумалась.

В конце концов, когда платье было уже почти готово, кто-то вылил на него традиционный крулльский напиток ядовито-зелёного цвета, известный своей абсолютной несмываемостью. Но тут уже долго искать злодея не пришлось: одна из подмастерьев созналась, что проходила мимо с кружкой и нечаянно споткнулась о коробку. Швея ругалась так, что перекрикивала шум Краепада, но с четвёртой попытки платье было-таки готово.

С костюмом для Джорджио сложилась ещё более запутанная ситуация: швея трижды покупала для классических чёрных фрака и брюк лучшую ткань, но всякий раз она куда-то девалась. У Мелани и Рикеллы между тем появлялись чёрные платья какого-то северного фасона. Тогда никто не почувствовал связи между этими событиями, поскольку у хозяйки здешних мест и швеи было твёрдое убеждение, что дворянки не умеют шить. А уж Джорджио не умеет шить и подавно – какое там, если он даже нитку в иголку вставляет не с той стороны, да ещё у него это получается! Потом, правда, жалуется, что иголки пошли какие-то бракованные, но факт остаётся фактом. Иными словами, никто из троицы молодых людей не умел обращаться с ниткой, иголкой и материалами уже по праву своего рождения.

На четвёртый раз ткань никуда не делась, и швея с чистой совестью закончила работу над костюмом. Она оставила его на манекене, осмотрела со всех сторон и заключила:

– Красавец!

Хорошенько отдохнув в выходные, женщина пришла в мастерскую и истошно закричала: вместо великолепных чёрных брюк на манекене сидели штаны сугубо защитных цветов. Все помощницы наперебой утверждали, что они тут ни при чём – выходные же были, да и с брезентом цвета хаки никто из них отродясь не работал. Тогда выведенная из себя мастерица направилась к хозяйке здешних мест и заявила, чтобы её перевели из одноэтажной деревянной пристройки в замок, а иначе невозможно работать. Та поначалу разозлилась и чуть было снова не сменила швею, но, увидев брезентовые штаны, пошла ей навстречу и перевела всю мастерскую на восьмой этаж одной из башен. Только тогда свадебные наряды удалось полностью закончить, а заодно и улучшить спортивную подготовку швей. Теперь свадьба Мелани и Джорджио стала вопросом ближайших дней.

***

Матушка Ветровоск знала, что Вызов срабатывает не с первого раза, особенно на больших расстояниях. Она не имела представления, где находятся её ученицы, но для неё сейчас любое расстояние, выходящее за пределы Ланкра, было большим.

Катрин училась у матушки без малого семь лет, ей оставалось лишь два месяца, чтобы выйти в свободное плавание. За это время она освоила ведьминское искусство настолько хорошо, что ей всегда хватало ума не применять то, в чём она не уверена. Взять, например, зелья и настойки – в них она была уверена, как в самой себе. С самого начала обучения она ненавидела манипуляции с травами и склянками лютой ненавистью, именно поэтому матушка каждое утро выводила её на природу – за ингредиентами. Служба в Страже Анк-Морпорка делала своё дело – с ранним подъёмом трудностей не было. Но полдня искать и собирать травы в позе цапли на водопое – это было слишком. К тому же, каждый корешок надо было ещё и обработать так, как велит рецепт. Лень варить? Сварится гадость. Забудешь высушить? Беги к стекольщику и плотнику за новыми окнами. Насыпешь сушёной травы, а нужно было свежей? Это уже не к стекольщику, а к кровельщику. А поскольку матушкина хижина могла развалиться от любого неосторожного чиха, рецепты надо было соблюдать со всей тщательностью.

Самыми популярными зельями в Овцепиках были любовные и от насморка. С первыми мучений особых не было. Ведь каков смысл любовного зелья? Заставить пару влюблённых молодых людей пойти и самостоятельно решить свои проблемы. И если без красивой склянки им это не удавалось – что ж, надо было обеспечить их склянкой. Налить в неё можно было, в сущности, что угодно.

Что же до зелий от насморка, то с ними приходилось попотеть: шестнадцать разных ингредиентов и не самый простой рецепт. Эту сушёную, ту свежую, вон ту варёную, эту пожевать, перемешать, сказать "Тьфу"...

– А растереть? – уже на автомате слышался в голове голос матушки.

Ах, да. И растереть. Теперь можно и дальше готовить. Почему нельзя было растереть всё сразу, знает только автор рецепта, но уже ничего не объяснит за давностию лет, а посему – растирать надо было именно после "тьфу" и ни минутой позже.

С другой стороны, сбор трав и приготовление зелий традиционно делали учениц более внимательными, выносливыми и миролюбивыми – ведь если в первые два месяца практики никого не убьёшь, потом никто не найдёт способа даже разозлить. Весь Ланкр знал: вспыльчивая ведьма – плохая травница.

Принимать роды Катрин тоже постепенно научилась. Начала с малого – заставила себя сохранять вертикальное положение, а дальше само пошло. Для закрепления навыков ученица была отправлена на пару месяцев в Ломоть, под контроль и чуткий присмотр госпожи Господиеси. Та ведьмой не была, но об акушерстве знала всё, а об её тяжёлом характере разве что стихи не слагали. По стечению обстоятельств, самые первые роды Катрин увидела как раз под её присмотром – тогда девушку пришлось доставлять обратно на повозке. Но прошло время, обзавелись потомством все козы, кошки и мыши, и юная ведьма вновь отправилась постигать акушерское искусство. Вернулась она настоящим мастером: в конце концов, в этом нет ничего сложного, а титановый посох однозначно крепче деревянного дрына, особенно в руках опытной наставницы.

Когда Катрин усилием воли освоила-таки и Вызов, матушка решила научить её снимать боль. Задача эта, надо сказать, относилась к разряду особо хитрых. Это вам не суставы вправлять – ремесло костоправа, конечно, тоже требовало сноровки, но суставы у всех одни и те же, а боль у каждого своя. По закону сохранения-всего-подряд-на-Диске, просто убрать её было нельзя – ведь если где-то что-то исчезло, где-то ещё что-то должно было появиться. Всё бы ничего, но по другому закону – круговорота садомазохизма в природе – взамен исчезнувшей боли не могло появиться ничего, кроме неё же. Иными словами, если в Ланкре у кого-то ни с того ни с сего перестала болеть сломанная нога, то где-нибудь в Очудноземье кого-то скрутит приступ ревматизма.

Вот сломанная нога и подложила ученице свинью. Когда она пришла навестить травмированного садовода Джо из Дальних Выселок, у него как раз была сломана нога. Житейское дело: чинил себе крышу, а в это время его жена гоняла по саду сковородкой нашкодившего гуся. Несчастный гусь, почуяв неминуемую гибель, пошёл ва-банк: задел крылом лестницу, на которой стоял Джо, из-за чего та покорно рухнула. В итоге садовод сломал ногу в двух местах и прикусил язык, жена отвлеклась от гуся и поволокла пострадавшего в дом, а расчётливая птица с улыбкой на лице перебралась к соседям. Однако пернатый не слишком-то и выгадал: соседи семьи Джо как раз в это время думали о печёном гусе и прикидывали, кто бы мог им его продать.

Впрочем, ногу-то Джо и впрямь сломал знатно, а вот язык прикусил плохо, поскольку вся деревня уже знала, что стараниями матушки Ветровоск травмированная конечность совершенно не болит. Вот это и интересовало Катрин – ей требовалось лишь забрать накопившуюся боль, выпустить в воздух, землю или реку, оставить всё остальное как было и вернуться.