Текст книги "Недотрога (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бунькова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 4. Не будите меня в будни
Я проснулась на вершине блаженства. Часы показывали шесть утра. Тело еще самую капельку побаливало со вчерашнего дня, по-прежнему кружилась голова и почему-то немного чесалась коленка, но настроение зато было отличное! Сегодня я собиралась воротить горы. И начать решила с гимнастики. Долой лень, да здравствует здоровый образ жизни!
И-раз, и-два, и наклон, и приседание. Самой не верится: я встала в шесть утра и делаю гимнастику. Да я просто титан! И-три, и-четыре, отжимания и прыжки. Сейчас вот еще накрашусь на все сто и оденусь как следует. Боже, что это за красавица смотрит на меня из зеркала? Девушка, ваша талия идеальна, ваши ноги умопомрачительны, ваши глаза сияют, а губы сводят с ума. Сегодня каждый встречный должен падать ниц пред вами и, поскуливая от наслаждения, целовать подол вашего платья. Вы, словно богиня, светитесь изнутри чистой силой. Уииии, я полна энергии! На кого бы ее излить? Пойду к новеньким попристаю. А то что-то им слишком сладко живется. Ни тебе головомоек, ни неожиданных проверок.
– Подъем! – возопила я в семь утра, войдя в ближайшую комнату новенького. Это оказался Диметрий. После моего вопля он подскочил и встал по стойке «смирно», лишь на мгновение запутавшись в широкой шелковой пижаме – наверное, в армии когда-то служил. Причем встал не он один. По утренней моде все нормальные мужики поднимаются вместе со своим маленьким другом. Смешно. Была б на моем месте Маришка, непременно подошла бы и подрынькала, чтоб закачалось.
– Что-то случилось? – испуганно спросил Дима, окончательно проснувшись.
– Утренняя проверочка, – заявила я. – Перечисли-ка мне все глаголы для обозначения бытия и небытия в мальвийском языке.
– А… э… – замялся Диметрий.
– Понятно. Плохо занимаемся, уважаемый, плохо. Такое поведение недостойно представителя лучшего гарема во всех девяти королевствах нашего континента, – затараторила я с выражениями завзятого ярмарочного крикуна. – Если до завтра ты не выучишь глаголы, то… расскажешь всем про свой первый раз. В подробностях. И честно.
Судя по вытянувшемуся лицу, я попала в точку, и к вечеру глаголы будут выучены. Оставалось закрепить результат.
– А сейчас в наказание марш на утреннюю пробежку!
Бедняга принялся собираться. Напоследок я грозно сверкнула на него глазами и гордо удалилась, незаметно подхихикивая.
К следующей комнате я, наоборот, подкрадывалась тихо. И правильно сделала, иначе бы не увидела во всей красе эту смешную и вместе с тем возмутительную картину. В комнате Бьо собрались все четыре имевшихся в гареме оборотня. Они лежали на кровати в позе ложечек, тесно прижавшись друг к другу мохнатыми телами. Пушистые руки-лапки обнимали плечи соседей, носики утыкались в теплую шерсть. Два лиса, волчонок и песец уютно посапывали, весьма довольные жизнью. Бьо был с краю, и ему некого было обнимать, но он все равно счастливо улыбался во сне. И, как обычно, все четверо были голыми.
– Что за…? – начала я, даже не зная, как все это назвать. Бьо, похоже, услышал мой возглас, сладко зевнул и захлопал ресницами. Потом увидел меня, испуганно тявкнул и попытался отползти, но лишь вжался мохнатой задницей в такое же пушистое тельце за своей спиной.
– Эй, ребятки, – я громко похлопала в ладоши. Оборотни недовольно задвигали ушами и зашевелились. – Объясниться не хотите?
– Так ведь холодно, госпожа Мериме. Вот мы в стайку и сбились, – попытался объясниться Бьо, трогательно поджав «лапки» к груди. Братья-лисята испуганно таращились на меня из-за его спины, пристыженно прижав уши. Волчонок распластался на пузе и прикрыл лапами нос. Он единственный умел полностью перевоплощаться. Зоопарк, а не гарем, честное слово!
– Даже если так, я вам сколько раз говорила: носите штаны! Вот что я должна была подумать, увидев вас в такой позе, а? – сурово уставилась я на них с высоты своего небольшого роста. – Марш все на пробежку в наказание!
Оборотни уныло двинулись на выход.
– Стоп, – сказала я. Они остановились и оглянулись. – А штаны кто надевать будет?
– Мы все равно уже наказаны. Какая разница? – попытался возразить Бьо. Вот ведь наглый песец.
– Не оденетесь, еще раз накажу. Эксгибиционисты хреновы, – возмутилась я. Еще какие-то пушные шавки мне будут указывать, как их наказывать. Я им устрою террор. Они мне тапочки по утрам в зубах приносить будут!
В следующую комнату я тоже решила прокрасться по-тихому. Это была комната хэрширонца. Открыв дверь и заглянув в приятный полумрак комнаты (шторы были плотно задернуты), я увидела лишь чистоту и порядок. Кровать была заправлена, вещи прибраны. Странно. Где же он сам?
Я сделала шаг внутрь и чуть не подвернула ногу, наступив каблуком на что-то мягкое и… живое. Хэрширонец издал нечеловеческий вой, перебудивший, пожалуй, полгарема, и подскочил на метр вверх. Его хвост все еще был под моей ногой, и в результате мы оба упали. Я просто приземлилась на пятую точку, а он налетел на острый угол каминной решетки.
– Прости, пожалуйста, – взмолилась я, услышав его жалобное поскуливание, и зажгла светильник, чтобы оценить масштаб катастрофы. Но все оказалось не так уж страшно. Хвост я ему, конечно, отдавила, но не сломала. А об решетку он просто разбил коленку. Ничего, вот мы сейчас найдем бальзамчик в наборе первой помощи, прижжем, перевяжем, и все будет хорошо. Как говорится, до свадьбы заживет.
Я усадила страдальца на кровать, закатала порванную штанину и принялась смазывать ранку уголком смоченного в бальзаме платочка. Хэрширонец морщился и шипел, баюкая в руках травмированный кончик хвоста. При его большом росте и внушительном телосложении это выглядело немного комично. Но, как я давно заметила, все представители хвостатой фауны крайне болезненно реагируют на травмы пятой конечности, и мне было его очень-очень жалко.
– Потерпи, родной, совсем чуть-чуть осталось, – сказала я, дуя на ранку. – Ты уже большой мальчик, можешь и не шипеть. А зачем ты, кстати, в темноте сидел?
– Ничего не в темноте, – загудел хэрширонец, щуря на меня свои кошачьи глаза. – Было довольно светло. А сейчас, пожалуй, даже чересчур ярко.
Он недовольно покосился на зажженный светильник.
– Ты не переносишь яркий свет? – уточнила я. Хэрширонец кивнул. – Ладно, будем знать. Все, готово.
Я чмокнула его в пострадавшую коленку и раскатала штанину.
– Прости за этот инцидент, Ягир. Честное слово, я нечаянно, – покаялась я. – И уже ухожу.
Я вышла, и свет за моей спиной снова погас. Блин, вот я неуклюжая.
В комнату к эльфу я заглянула куда осторожнее. Эльсиниэль разметался по подушкам, запутавшись в шелковом покрывале. Золотой цвет убранства комнаты ему безумно шел, да и солнечные лучи здорово горели на его длинных, ухоженных волосах.
Оглянувшись, не видит ли кто, я на цыпочках подкралась к нему и замерла в восхищении. Какая нежная кожа, какие изящные черты лица, какие длинные пальцы. А ногти на них – вообще отпад: ровные, блестящие, без единой заусенки. На шее трогательно пульсировала едва заметная венка, на ресницах горели солнечные искры. А какие у него восхитительные ушки! Эльсиниэль, знал бы ты, как я хочу тебя потискать! Даже имя твое звучит, как песня: Эль-си-ни-эль. Я тащусь от эльфов. Жаль, нельзя нанять такого, чтобы просто все время был рядом. Просыпаешься – а он рядом, смотрит на тебя и улыбается. Идешь на работу, а он вместе с тобой, и коллеги слюнками истекают от зависти. Идешь в туалет… так, стоп. Это лишнее.
Я полюбовалась пару минут этим зрелищем, вздохнула и решила его не будить. Пусть спит, сладкий мой. Когда он спит, он вдвойне прекрасен.
Я двинулась дальше. Комната дроу была совсем рядом. Я заглянула туда и обомлела: в окружении сотни блестящих побрякушек, в шикарном белом платье, изящно дополненном алмазным колье и затейливой прической, сидел перед трельяжем дроу и красил губы в нежный розовый цвет. Я закрыла дверь. Помотала головой. Брр, и привидится же такое. Что там Мариша говорила про подмешанный мне дурман? Похоже, я еще не отошла от него. Сделаем-ка глубокий вдох и начнем все сначала. Я открыла дверь. В комнате по-прежнему сидел дроу в подвенечном платье, посылая зеркалу воздушные поцелуи.
– Эрай-Лан? – спросила я у видения, желая убедиться, что не сошла с ума. Дроу заметил меня, выронил кисточку и вскочил. Пару мгновений он стоял, не двигаясь, и только открывал и закрывал рот. Потом вдруг метнулся в мою сторону.
Я испугалась, что сейчас он меня ударит, и отскочила влево, но дроу только закрыл дверь, прижавшись к ней спиной. Затем посмотрел на меня с каким-то умоляющим выражением лица.
– Желаю услышать твое объяснение, – осторожно сказала я. Было совершенно ясно, что я не псих, но пока не ясно, псих ли дроу. Мало ли, вдруг он сценку репетирует.
– Вы все не так поняли, – Эрай склонился надо мной, схватив меня за плечи, и заглянул в глаза в поисках понимания. Приятный мужской баритон словно бы исходил из другого мира и абсолютно не вязался с картинкой. – Это не то, чем кажется!
– Да уж лучше б мне это только казалось, – сказала я, ощупывая вышитый драгоценными камнями корсет, смотревшийся на мужской фигуре диковато.
– Я… я просто… Ах, – он закрыл лицо ладонями на мгновение, потом помахал руками в воздухе, зажмурившись и набрав воздуха. Сказать, что это было комично – значит, ничего не сказать. – Садитесь, я сейчас все объясню.
Он усадил меня на кровать и сам сел рядом, чуть развернувшись ко мне. Из его высокой, но плохо закрепленной прически при этом выпал волнистый локон, и дроу чисто женским движением отбросил его. Вблизи он представлял собой еще более странное зрелище: на ресницы для пышности были наклеены фрагменты черных перьев, из корсета топорщился шарф, засунутый туда для объема, а сам корсет, не рассчитанный на мужские формы, был подрезан под мышками. Правда, в области талии затянут по всем правилам. Если б я так затягивалась, то не смогла бы не то что есть, но даже дышать нормально.
– Я люблю женщин, – начал дроу. – Я очень люблю женщин. Я восхищаюсь вами: вашим телом, вашей красотой, манерами, голосами, милыми привычками. Мне нравятся все виды женского рукоделия, книги для женщин, женская одежда. Я люблю любое проявление женственности.
– То есть, ты завидуешь женщинам и хотел бы сменить пол?
– Нет, все не так, – помотал головой он, теряя шпильки из разваливающейся прически. – Мне нравится быть мужчиной. Потому что только мужчина может наслаждаться женщиной. Понимаете?
– Это я понимаю. Но все эти вещи…
– Не обращайте внимания. Я примеряю все это на себя только потому, что у меня нет возможности примерить все на настоящую девушку. Вот если бы вы согласились иногда быть объектом моего восхищения… – он с надеждой заглянул мне в глаза.
Хм. Побыть живой куклой? Такого мне еще ни разу не предлагали.
– Ну, может быть, я когда-нибудь зайду, – осторожно сказала я. Вообще-то, не стоило потакать такому странному фетишу, но я с детства любила, когда меня красили и причесывали, а тут такая удача. Может, и правда как-нибудь зайду. Тем более, что у него тут так много всяких разных вещичек, на которые мне обычно жалко денег.
– Блеск! – он радостно вскочил и закружился по комнате. Юбка подлетела, открыв моему взору кружевные чулки на подвязках и туфли на высоком каблуке. Мрак. Деточка, не делай так больше.
– Ты бы хоть двери подпирал чем-нибудь, – посоветовала я: закрываться в гареме было не принято, и замков на дверях не было.
– А, подпирай не подпирай, вечером обязательно кто-нибудь вломится, – махнул рукой дроу, откидывая с лица свои шикарные волосы. – Зато по утрам все спят, вот я и развлекаюсь.
– Понятно, – сказала я, поднимаясь и направляясь к выходу. – Ты давай, смывай косметику и переодевайся, а то на завтрак опоздаешь.
– Ага, – радостно улыбнулся дроу и помахал мне пальчиками.
Оставалась последняя комната. Комната Дэна.
Я подошла к двери, взялась за ручку и замерла в нерешительности. А что, если он не то подумает? В прошлый раз я так же пришла к нему без предупреждения. Продолжать наше тесное общение я не собиралась, так что случись ему понять меня превратно, объяснение будет довольно неловким. Во мне боролись женская стыдливость и нереализованный энтузиазм руководителя. Помявшись пару мгновений, я все-таки отпустила ручку, и в то же мгновение дверь открылась, и Дэн едва не врезался в меня.
– Д-доброе утро, – пробормотал он.
– Ага, доброе, – ответила я, ощутив, как шея и щеки наливаются жаром. Дэн тряхнул обросшей шевелюрой (кстати, надо бы отправить его к цирюльнику) и искоса глянул на меня, ожидая, что я заговорю первой.
– А, – очухалась я, сообразив, что надо бы как-то объясниться. – Я провожу утреннюю проверку. Не впустишь в комнату?
Дэн посторонился, пропуская меня. Я вошла и оглянулась. Не могу сказать, что все было в порядке, но и жаловаться было особо не на что. Если только на небрежно брошенные на спинку стула рубашку и брюки, но покажите мне человека, который вечером после долгого дня аккуратно укладывает снятую одежду в корзину – я вручу этому человеку медаль. Сказать по правде, у меня в комнате царил куда больший бардак, чем у Дэна. Правда, у него и вещей поменьше.
– Как твои занятия?
– Да неплохо. Вроде начинает получаться, – пожал плечами демон.
– Мышцы не болят?
– Болят, как без этого, – улыбнулся Дэн. – Но мне даже нравится.
– Хорошо. А с другими ребятами как? Общаешься?
– Ну так, познакомился кое с кем, – снова пожал плечами Дэн, привалившись к косяку. Я почувствовала себя не в своей тарелке, так как в нашем разговоре не было ни особого смысла, ни цели. Пора его заканчивать.
– Хорошо. Вижу, у тебя все в порядке. Скоро будет завтрак, так что мне пора. Если что-то понадобится, обращайся.
– Конечно.
– До свиданья. В смысле, до завтрака.
– Ага.
И я вышла из его комнаты. Чувствуя. Себя. Полной. Дурой.
Утро прошло без особых происшествий. Правда, когда я вышла проверить, насколько качественно исполняется наказание внеочередным кроссом, то обнаружила, что ребята нашли в саду закрытый для купания пруд и с гоготом закидывали в него друг друга, раскачивая за руки и за ноги. Ох уж эти мужчины. Я не стала вмешиваться и проводить репрессии. Зачем? В этом пруду придворный маг с разрешения Ее Величества разводит пресноводных электрических скатов. Они еще маленькие и убить не могут, но территорию свою защищают так, что чужому мало не покажется. Приятно наказывать людей чужими руками. Или ластами. Кстати, что там за конечности у скатов? Наверное, все-таки плавники.
После обеда в гареме воцарилось веселое оживление: сегодня в южном саду проводился ежегодный вечер поцелуев. Мероприятие было не обязательным, но мои мальчики считали своим долгом разбавить романтически настроенные женские стайки и сделать процесс еще более притягательным. Новеньких быстро посвятили в суть дела, и вечером в гареме было пусто.
Я тоже собиралась пойти на праздник, но лишь за тем, чтобы составить компанию Марише. Когда солнечный свет стал не таким жарким, мы уселись на ее балконе, с которого был великолепный вид на садовый лабиринт. У нас было хорошее вино и отличное настроение: как раз, чтобы вдоволь повеселиться, наблюдая за людьми внизу.
Суть игры была простой: как только входишь в лабиринт, на теле появляется магическая метка в виде маленького сердечка. Ты бродишь по лабиринту, пока не встретишь кого-нибудь. Встреченный тобой человек должен поцеловать тебя в эту метку, а ты, соответственно, должен поцеловать его. В лабиринт можно зайти кому угодно – горничным, гостям, придворным – но только один раз. Игра закончится ровно в тот момент, как ты, не встретив нового партнера, покинешь лабиринт. И все бы ничего, только никогда не знаешь, кого встретишь и куда придется целовать. Вообще-то, заклинание было настроено довольно безобидно, и обычно расставляло метки на видимых частях тела: на лице, руках, реже – ногах. Еще реже метка оказывалась на плечах, животе или спине, и потому все-таки стоило надевать на праздник что-нибудь с разрезами или с возможностью приподнять, закатать, снять и так далее. Но случались и забавные казусы. Как-то пару лет назад, например, сердечко появилось на левой ягодице старой графини – а ей на тот момент стукнуло семьдесят пять – и посол Мальвы, пожелавший принять участие в игре, долго бегал от нее по залам дворца. Правда, ему все-таки пришлось сдаться, так как в случае, если стихийно сложившаяся пара отказывалась от поцелуя и расходилась, метка начинала гореть и жгла хозяина тем сильнее, чем дальше он отходил от партнера или чем дольше оттягивал момент.
Мы с Маришей потягивали вино и смеялись, наблюдая за забавными сценками. Мы были единственными наблюдателями, так как на балкон больше никого не пускали, а живая изгородь была слишком высокой, чтобы люди со стороны могли что-либо разглядеть. Мы хихикали, наблюдая, как конюх целует дворецкого в нос или как две сестры-близняшки пытаются отыскать метки на телах друг друга примерно тем же способом, каким ловят блох.
– Как твои успехи на любовном фронте? – вдруг спросила Мариша.
– Никак, – помрачнела я, недовольная переводом разговора на эту тему. Настроение сразу испортилось.
– Да? А выглядишь так, словно вчера что-то было.
– Эмм. Это не считается. Я просто проверяла свою теорию. И мне не понравился результат.
– Вроде бы не врешь, но твое тело говорит о другом, – чуть пьяно улыбнулась Мариша, покачивая бокалом. – Сегодня ночью кто-то отлично провел время.
– Ну, может быть. Мне снился… приятный сон, – смутилась я.
– Да? – Мариша тут же оживилась и подалась вперед. – Расскажи!
– Нет, что ты, – я отшатнулась. – Я никогда о таких вещах не рассказываю.
– Жадина, – надула губки Мариша, посмотрела на лабиринт, а потом вдруг хлопнула в ладоши и предложила: – А давай сходим вниз, а? Тряхнем стариной, подруга! Когда ты еще так повеселишься.
– Мариш, ну я уже давно не подросток, – попыталась отвертеться я.
– Ты хоть одного подростка там видишь?
– Да. Твою дочь – Теврел. И твою младшую дочь, Лисинду, кстати, тоже там видела. Правда, она чмокнула в щеку одного из моих подопечных и, счастливая, убежала из лабиринта.
– Вот маленькая негодяйка, – рассмеялась Мариша. – Ну пойдем. Подумаешь, пару раз кого-нибудь чмокнешь. Приятно и ни к чему не обязывает. Пойдем!
Мариша потянула меня за запястье, и я нехотя поплелась за ней: все равно ведь не отстанет. А если буду сопротивляться, может и приказать. Не люблю, когда Мариша пытается сделать мне приятно. У нее всегда получается с точностью до наоборот.
В лабиринт мы вошли вместе, не сообразив, что моментально стали парочкой. Мариша посмотрела на меня и рассмеялась:
– У тебя сердечко на верхней губе, – осведомила она меня.
– А у тебя на нижней.
– Да мы идеальная пара, – снова рассмеялась Мариша, притянула меня к себе и приникла прохладными влажными губами со вкусом вина. Меня такие вещи совершенно не заводили. Поцеловать Маришу было примерно тем же самым, что и чмокнуть свою руку, например. Приятно и нисколько не смущает.
– У-у, недотрога, – погрозила мне пальчиком Мариша. – И когда ты уже растаешь, а? Ладно. Я направо, ты налево.
И она вприпрыжку скрылась за поворотом. Человеку тридцать пять лет, а она скачет как савраска. Мне б такую прыть, хоть я ее и младше. Я побрела в другую сторону. Почти сразу мне встретился первый претендент, и, оглядев его, я ощутила, как мое чувство прекрасного подперло могучими плечами тяжеленную планку настроения и рывком приподняло ее до нормы и даже чуть выше. Моим партнером оказался эльфийский посол. Он галантно поклонился мне и чуть расстегнул воротник, позволяя осмотреть себя в поисках метки. У меня аж слюнки потекли при виде этого эротичного зрелища. Не мужчина, а божество во плоти. Маленькое розовое сердечко отыскалось за правым ухом, и я с удовольствием чмокнула его туда, не упустив возможности обнять очаровашку: когда еще представится такой случай. Мужчина улыбнулся, взял меня за подбородок и поцеловал у основания шеи. На мгновение я ощутила неземной аромат и прикосновение его волос. Стайка волнующих мурашек пробежала по спине и ягодицам. А потом мы разошлись. Какая большая жаль. Я бы не отказалась повторить.
Вторым партнером оказалась одна из горничных. Мы улыбнулись друг другу, так как давно работали вместе. Я поцеловала ее в уголок глаза, она меня – в запястье. Я свернула налево. И…
Лабиринт предложил мне выход. Как? Игра уже закончилась? Но я только-только начала входить во вкус. Хочу еще одного эльфа! Где мои приключения, господин Лабиринт? Я оглянулась в поисках поворота, и он тут же отыскался. Говорят, это нехорошо, и если лабиринт предлагает тебе выход, лучше им воспользоваться. Но с другой стороны, если есть и другой путь, то считается, что лабиринт дает тебе право выбора. И я, естественно, выбрала продолжение игры.
Зря. Лабиринт злорадно увел меня куда-то в темные дебри. Очень долго я бродила по нему, не встречая вообще никого. Желание найти себе приключение сменилось желанием выбраться, наконец, и покушать: где-то там, за пределами лабиринта стояли длинные столы, заваленные всякими вкусностями, а я тут спортивной ходьбой занимаюсь. Несколько раз я пыталась пролезть сквозь изгородь, чтобы выйти к людям, но она была слишком густой, и я рисковала намертво в ней застрять, зацепившись платьем, что было бы уже совсем печально. Я представила себя зависшей в широком, цепком кусте: голова уже на этой стороне, а попа еще торчит на той. Воображение на этом не остановилось и пририсовало мелкого и лысого старичка с большим пивным животом и волосатыми пальцами. Старичок довольно шарил похотливыми ручонками по моей беззащитной попе и никак не мог пристроиться, чтобы начать уже прелюбодеяние, потому что я застряла слишком высоко для его роста. Брр. Фантазия, ты наказана. Нечего меня так пугать, я уже поняла, что лезть через кусты чревато последствиями.
Через полчаса я совершенно точно заблудилась, правда, пугаться пока было нечего, так как вокруг слышались довольные смешки и обрывки разговоров. Было очень обидно, что им там весело, а я словно бы забралась в потайной ход, который закрылся за мной и отрезал от остального мира. Впрочем, в этом не было ничего страшного. Просто лабиринт решил меня слегка наказать. А может, и не слегка: за следующим поворотом я встретила принцессу Теврел.
Просила приключений? Получи и распишись. Принцесса-суккуб смерила меня хищным взглядом и криво улыбнулась. Я почувствовала, как у меня предательски задрожали коленки и похолодела спина. Я непроизвольно сделала шаг назад и уперлась спиной в куст. Вообще-то, стоило сделать реверанс, но меня одолел нервный паралич. Теврел первая изволила исполнить едва заметное приветствие в виде наклона головы, и я по инерции повторила ее движение, отмирая. Со мной такое часто бывает: когда я нервничаю, то не могу двигаться, пока меня не вернут к жизни простым и понятным движением вроде поклона или подмигивания.
Принцесса была в очень откровенном платье: вырез спереди спускался ниже пупка, да и сзади вдоль позвоночника ткань не сходилась, открывая обзор на ложбинку между ягодицами. Чуть выше этой ложбинки, на крестце аккуратно расположилось сердечко. Осторожно, чтобы не ляпнуть лишнего, я сообщила принцессе о местонахождении метки и опустилась на колени.
– Руки, – скомандовала принцесса. Я подняла руки: принцесса имела такое же право отдавать мне приказы, как и ее мать. Но в отличие от Мариши, с принцессой я поспорить не могла. Теврел повернулась ко мне спиной и положила мои ладони себе на бедра – туда, где начинались боковые разрезы юбки.
– Возьми меня за ягодицы, – велела она. Я послушно исполнила приказ, обнаружив, что принцесса явилась сюда без белья. Я, конечно, не приверженец однополой любви, но многое бы отдала за то, чтобы на месте Теврел была ее мать. Будучи прекрасно осведомленной о наклонностях принцессы, я паниковала в ожидании приказа, идущего в разрез с моими представлениями об играх и удовольствии. – А теперь сожми.
Я сжала пальцы.
– Сильнее.
Я послушалась.
– Еще сильнее!
Я впилась ногтями.
– Да-а, – протянула принцесса довольно. Всего-то? – Теперь целуй.
Я осторожно чмокнула сердечко, и оно растаяло.
– Твоя очередь, – сказала принцесса, поворачиваясь. Я опять ощутила леденящую волну. Теврел бесцеремонно взяла меня за волосы, качнула мою голову в одну сторону, в другую, осматривая шею и плечи, осмотрела руки, задрала мне юбку и осмотрела ноги. Потом дернула за шнуровку, одним сильным движением испортив хороший корсет, сорвала его с меня. Хорошо хоть, платье не стала портить, просто спустила с плеч, и оно повисло у меня на бедрах. Теврел обхватила меня ладонями за бока, и я впервые пожалела, что уродилась некрупной, потому что в руках принцессы чувствовала себя хрупкой куклой. Но принцесса только один раз провела большими пальцами по моей груди, приложилась влажным поцелуем к ямке, а потом выпустила меня, развернулась и ушла. Я осела на землю, облегченно выдыхая. Пронесло. Все-таки хорошо, что Теврел любит мужчин. А то не миновать бы мне продолжения.
Все еще дрожащими руками я вернула платье на место, перевязала его под грудью лентой, добытой из прически – авось, все решат, что так и было задумано – и двинулась дальше на подгибающихся ногах. Не прошло и пары минут, как я нос к носу столкнулась с Дэном. Тот радостно ощерился и показал язык с сердечком: видно предыдущий его партнер (или партнерша) сразу заметил новую метку, и демон уже знал о ней, когда встретил меня.
– Ты в курсе, что у тебя метка на обеих губах? На верхней начинается, на нижней заканчивается, – обрадовал меня он. – Знаешь, что это означает?
И не дожидаясь ответа, демон прижал меня к упругим веткам живой изгороди и скользнул коленом между бедер, зафиксировав таким нехитрым способом. После Теврел я уже не могла чему-либо сопротивляться, и его глубокий, страстный поцелуй смял и уничтожил остатки моего самообладания. Да мне вообще было все равно. Целуй меня, сладкий мой, обнимай и тискай. После Теврел ты для меня как любимая мягкая игрушка для напуганного малыша. Когда наши губы разошлись, Дэн как-то странно посмотрел на меня, еще раз невесомо чмокнул и исчез за поворотом.
Я глубоко вздохнула, собираясь с силами, и двинулась на поиски выхода. Но не тут-то было. Через пару развилок меня нашел… песец. Как показывает практика, песец всегда подкрадывается неожиданно. Он был совершенно голый и нисколько не смущался этого. Как же, такой железный повод не носить одежды: встречным же трудно искать метки под ней. Тем более, в шерсти.
Бьо сразу чмокнул меня в лоб. Хорошая метка, хоть раздеваться не пришлось. А вот мне пришлось потрудиться: в пушистой шерсти метку было трудно отыскать. В отличие от настоящих пушных животных, шерсть у оборотней была не такая густая, и в ней все-таки видно было метки, но Бьо провел не одну приятную минутку, пока я устало перебирала его мех.
Черт бы побрал этот лабиринт. Я оказалась тем самым везунчиком, которому второй раз за всю историю игры предстояло поцеловать партнера в ягодицу. Да что за проклятие? Чуть не сгорая от стыда, я снова встала на колени и, внутренне содрогаясь, чмокнула Бьо в пушистый зад. Тот довольно тявкнул и умчался на поиски дальнейших приключений. Ну все, теперь-то мне можно выйти?
Слава всем богам, свернув за угол, я увидела вдалеке выход и устремилась к нему со скоростью напуганной лани. В результате я почти сразу налетела на своего последнего партнера, которым оказался Ягир. Э, судьба, ты что, издеваешься? Или где-то там пьяные боги решили прикольнуться? Если это так, уважаемые боги, то с вас приличный кусок счастья в качестве компенсации за доставленные неудобства.
Но я недооценила коварство высших сил. Промучавшись добрых пять минут в поисках метки на видных местах, мы оба принялись осматривать области, закрытые одеждой, то и дело закатывая рукава, задирая подол или штанины. Обеих меток нигде не наблюдалось. Чертовщина какая-то.
– А может, лабиринт посчитал, что мы уже вышли? – предположил хэрширонец, оглядываясь на светлеющий вдалеке выход.
– Вряд ли.
– Тогда, боюсь, нам придется раздеться, – сказал Ягир.
– У меня другое предложение, – ответила я. – Давай мы пойдем сейчас в разные стороны. Если меток нет, ничего не произойдет, и можно будет просто уйти. А если есть, мы их сразу почувствуем и узнаем, где они находятся.
– Согласен.
И мы разошлись в разные стороны. Сначала ничего не происходило, а потом меня словно оса ужалила. Развернувшись, я поспешила в обратную сторону, морщась от сильного жжения. Встретившись, мы одновременно сказали:
– Боюсь, тебе это не понравится.
– Боюсь, вам это не понравится.
Мы помолчали пару секунд. А потом я сказала:
– Ты первый.
Ягир молча показал пальцем себе между ног. Судьба. Ты скотина. Если раньше я думала, что ты прикалываешься, то сейчас ты откровенно издеваешься. Никогда в жизни еще я не прикасалась губами к мужскому органу размножения. Да я после такого буду считать себя грязной портовой шлюхой. Я бы снова впала в транс, но метка, пылающая огнем, мне не позволила.
– А у тебя? – спросил он, мужественно стараясь не морщиться от непрекращающегося жжения.
– На внутренней стороне левой ягодицы, – густо покраснев, ответила я.
– Ну, и кто первый? – спросил он, предоставляя мне право выбора. Кажется, он тоже был смущен. Впрочем, слово «тоже» тут неприменимо. Скорее так: он был немного смущен, а красноте моего лица не хватало только свистка для чайника.
– Давай, я, – пришлось мне все-таки ответить.
А зачем тянуть? Сделать это все равно придется, иначе жжение и зуд никак не унять. Я не представляю себе, как жить с ощущением, что оса-садистка занимается любовью с моей задницей. Я в третий раз за сегодняшний день встала на колени. Но именно сейчас мне это показалось самым унизительным. Да, фантазия, сейчас твой выход. Не стесняйся, пририсуй вокруг столики портового бара, пьяных матросов, их обрюзгших капитанов и боцманов с гнилыми зубами. Не забудь приукрасить клубами едкого табачного дыма и блевотиной. А мне добавь двадцать килограмм лишнего веса и сифилитические шанкры во всех нежных местах. Вот, правильно. Теперь мой выход.
– Закрой глаза, пожалуйста, – попросила я.
Ягир послушно закрыл глаза и приспустил штаны. Ситуация была не слишком романтичная, и «промаркированный» орган был еще мягким. Сердечко уместилось примерно на середине. Собрав всю волю в кулак, я приказала сознанию поваляться в отключке пару секунд и быстро чмокнула его, практически клюнула: может, благодаря непродолжительности действа моя совесть сочтет меня не портовой шлюхой, а хотя бы похотливой аристократкой? Нет, совесть возмущенно объявила мне анафему. Тем временем хэрширонец облегченно выдохнул и тут же вернул штаны на место. Я сразу поднялась с колен. Как будто это могло что-то изменить. В моей памяти я навечно останусь стоять на коленях, а фантазия-садистка будет примерять на место хэрширонца каждого встреченного мною мужчину.
