Текст книги "Никогда не подсматривай (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Дом уже был совсем близко. Я глубоко вздохнула. Нужно приготовиться к новой сцене, на этот раз в присутствии родителей. Алиенор наверняка все выложит, сгорая от праведного гнева.
Войдя в дом, я почти столкнулась с мамой, которая окинула меня внимательным взглядом и должно быть отметила мое состояние как не совсем обычное.
– Что случилось, милая? – спросила она.
– Ничего, – я помотала головой, старательно пряча глаза, – ничего, мамочка. Просто мне захотелось вернуться домой.
– Хорошо, – сказала мама, – нет ничего страшного в том, что тебе надоела прогулка. На улице слишком сыро после дождя.
Я кивнула и попыталась прорваться к лестнице. Мама остановила меня новым вопросом:
– Где Нора и месье Гранден?
– Они уже подъезжают, – ответила я, не сомневаясь, что это правда.
Что им там делать? Разве что, Алиенор еще не весь пар выпустила и ругает Грандена на чем свет стоит.
– Сюзон, гостиная направо, – предупредила меня родительница.
После чего мне пришлось покорно топать в указанном направлении.
Алиенор с гостем вернулись минут через пять. Сестрица была мрачнее тучи, а Гранден достаточно раздражен, чтобы сломать первое, что подвернется ему под руку.
– Как прогулка? – осведомился у них отец.
– Отлично, – отозвалась Алиенор, отыскав меня глазами.
Из ее взгляда я поняла, что главное впереди. Однако, она промолчала о грандиозной ссоре, которая произошла. Что ж, это радует. Впрочем, чему я радуюсь, глупая? Позже, когда гость уйдет, она возьмется за меня всерьез. Ох! Я тяжело вздохнула.
– Все в порядке, Сюзон? – тут же поинтересовался папа.
– Да, – поспешила я его заверить.
Мама завела с Гранденом беседу, в которую постепенно включился и отец. Сперва гость отвечал сухо и односложно, но потом все-таки разговорился. Алиенор молчала и кидала в мою сторону угрожающие взгляды. Я слишком хорошо знала им цену.
Я конечно в разговорах участия не принимала и в переглядки с сестрой играть не хотела. Сидела у окна и вытягивала длинные нити из узорчатой салфетки, лежащей на маленьком столике. Она была затейливо вышита заботливой рукой Анны. Бедная Анна! За каких-нибудь полтора часа я смотала ее салфетку в клубок. На столе лежал лишь уродливо скомканный комок материи со стянутым узором и безобразными дырами. Подошедшая мама мягко разжала мои руки и тихо проговорила:
– Достаточно, милая. Пойдем, пора пить чай.
Всеобщее приглашение разумеется пролетело мимо моих ушей. Но это никого не удивляло.
За столом Алиенор разговорилась, на время забыв, что злится на меня. В беседу втянулся даже робкий Эрнест, предпочитающий помалкивать в присутствии жены. Только я молчала, глядя на дно чайной чашки. Единственное, что отличало это чаепитие от любого другого, было мое внимание. Обычно, я не прислушиваюсь к разговорам, занятая своими мыслями. А тут в голове было пусто и я от нечего делать слушала, о чем беседуют остальные. Тему как обычно нашла мама. А так как ее интересуют лишь дворцовые интриги и большая политика, то естественно она завела разговор именно об этом.
Я выслушала немало дворцовых сплетен, преимущественно о людях, существование которых никогда меня не интересовало. Не скажу, чтоб это было особенно скучно, но все эти истории почему-то были очень похожи. Я уже хотела отвлечься и подумать о чем-нибудь другом, как вдруг мама завела речь о куда более знакомом лице. Я просто глаза вытаращила, глядя на нее ошеломленным взглядом. Она говорила о Денизе! Матерь Божья! Моя мама, давно не бывающая при дворе, знала о Денизе такое, о чем я, находившаяся с ней бок о бок в дружеских отношениях и понятия не имела.
Остальные заметили мое изумление. Отец спросил:
– Сюзон, что такое?
– Дениза Лагранж? – повторила я.
Алиенор приподняла брови:
– Да, а что случилось?
– Я ведь очень хорошо ее знала. А это впервые слышу.
Мама хмыкнула:
– Сюзон, детка, ты никого не удивила.
– Вы с ней разговаривали? – поинтересовалась сестрица.
– Конечно.
– О чем?
Я пожала плечами. Разве все упомнишь!
Разумеется, родные не нашли ничего лучше, как засмеяться. Им это показалось очень забавным. Гранден тоже присоединился к ним. Почему бы и нет? Я сдвинула брови и отвернулась от них. Почему я должна все помнить?
Допив чай, все вернулись в гостиную. Сидя рядом со мной, Алиенор снисходительно проговорила, обращаясь к гостю:
– Сюзон очень рассеянна. Мы давно к этому привыкли. Просто удивительно, что сегодня она хоть на что-то обратила внимание. Обычно, она витает в облаках. Сюзон, ты меня слышишь?
– Очень хорошо, – зловеще прошипела я, – спасибо, сестричка, за исчерпывающий доклад. Ты уверена, что ничего не упустила из виду?
Вряд ли, Алиенор могло это понравиться. Она тут же вспомнила о своем плохом настроении.
– Не начинай снова, – предупредила она тихо.
– Это к тебе относится. Нора. Ты начинаешь, а вовсе не я.
Гневно посмотрев на меня, она тряхнула головой и громко сказала:
– Скучно, правда? Сюзон, сыграй что-нибудь.
Мне захотелось ее стукнуть. Я только скрипнула зубами.
Родных захватила эта идея. Ну, еще бы.
– Да, милая, – улыбнулась мама, – сыграй, пожалуйста.
– Что-нибудь веселое, – добавил отец, подмигнув мне.
– Похоронный марш? – буркнула я себе под нос.
Никто этого не услышал.
– Хорошая мысль, – сказал и Эрнест, поймав гневный взгляд жены.
Я выслушала их всех по очереди, а после отозвалась:
– Не могу. У меня пальцы дрожат. Видите? – и я растопырила пальцы, которые на самом деле не думали дрожать.
Алиенор мне очень захотелось посоветовать поиграть самой, если уж ей так хочется музыки.
Папа хмыкнул, покосившись в сторону гостя. Мама закусила губу. А Алиенор разозлилась еще больше. Она сдвинула брови так, что на переносице образовалась маленькая складочка. Ох, и достанется мне сегодня!
Погрозив мне втихомолку кулаком, Алиенор демонстративно зевнула, прикрыв рот ладонью. Гранден тут же поднялся со своего места и начал церемонию прощания. Я видела, что мама была сердита на сестрицу за этот жест, но не могла ей посочувствовать. Зевок Алиенор был единственным ценным жестом из всех, которые она сделала за сегодняшний день.
Когда Гранден откланялся и ушел, я встала со своего места и заявила, что устала и хочу спать.
– Она хочет спать! – громкогласно воскликнула Алиенор, – утомилась, бедненькая.
– Прекрати, Нора, – сердито сказала мама, – Сюзон не виновата в твоем скверном настроении.
– Ты так думаешь? – скептически заметила та.
Махнув рукой, она продолжала:
– Скверное настроение в нашей семье прощается только Сюзон. Бедная, несчастная девочка! Носитесь с ней словно курица с яйцом. А она только и знает, что скандалы раздувать.
– Нельзя же так, Нора, – укоризненно сказал Эрнест.
И совершенно напрасно.
– Что-о? – протянула сестрица, – ты-то что вмешиваешься? Это наши семейные дела, к которым ты никакого отношения не имеешь.
Эрнест поник.
– Нора! – гневно прикрикнул отец, – достаточно на сегодня. Иди спать. Все идите спать. Уже поздно.
И вид у него при этом был очень решительный, словно еще немного – и он вытолкает всех нас вон в шею. Никто не стал с ним спорить. Мы поднялись со своих мест и, пожелав друг другу спокойной ночи, вышли и разошлись по своим комнатам.
8 глава. Вызов на дуэль
Я легла в постель и тут в дверь решительно постучали. Зная, кто это, я лишь приподнялась на локте и сказала:
– Входи, Нора.
Сестрица вошла, мягко прикрыв за собой дверь. Она пересекла комнату и села на край постели.
– Сейчас тебе от меня не отвертеться, сестренка, – проговорила Алиенор, – я хочу знать, в чем дело, и я это узнаю, даже если тресну. В конце концов, я имею на это право.
– Треснуть? – осведомилась я.
– Объясни мне, что все это значит. Ты поставила меня в дурацкое положение.
– Нет, это ты поставила меня в дурацкое положение! – я рывком села на постели, откинув со лба волосы, – и не просто в дурацкое, а в ужасное и безвыходное. Ты, со своим длинным языком!
– Нечего на меня кричать, – обиделась Алиенор, – фурия какая-то, а не девушка. На прогулке ты вела себя просто отвратительно.
– Зато ты была образцом для подражания, – не смолчала я.
– Хватит спорить. Хватит, я устала от шума!
Я возвела глаза к потолку. Она устала от шума, видите ли! А сама вопит за четверых.
– Ответь мне на один вопрос, Сюзон. Только честно.
– На один? – уточнила я, – ладно. Какой вопрос?
– Ты любишь месье Грандена?
О, Господи! Ну, сколько можно! Я тяжело вздохнула.
– Нет.
– Нет? Но… но это невозможно!
– Почему? – удивилась я, – что здесь такого особенного?
– Особенного, – повторила сестрица с непередаваемой интонацией, зачем-то покосилась в угол и наконец взорвалась:
– Ты понимаешь, что ты натворила? Из-за тебя я наговорила Бог знает чего этому несчастному человеку! Я была уверена, что ты от него без ума.
– Боже мой! – отозвалась я в том же духе, – с какой это стати ты была в этом так уверена? Я ни слова об этом не сказала, напротив, сколько раз я повторяла, что не выношу его! Думаешь, это означает нечто противоположное?
– Не кричи, – отрезала она и противореча себе, рявкнула, – ты его боишься, а не выносишь!
– Тише, – зашипела я, – мама услышит.
– Ну, и пусть слышит, – она все же сбавила тон, но так и полыхала от злости.
– Я хочу знать, в чем дело, Сюзон! Чем это он тебя так напугал?
– Не знаю, – брякнула я первое, что пришло в голову.
Разумеется, я знала. Но говорить сестре не собиралась. Тем более, что где-то в глубине души очень опасалась, что она мне не поверит и побежит за доктором. У Сюзон опять приступ! Ох, допекут они меня своей заботой!
– Не знаешь? Как это, не знаешь?!
– Не знаю, и все, – упрямо стояла я на своем, – как увижу его, так и трясусь от страха.
– Не морочь мне голову! – завопила Алиенор.
– Тсс, – прижала я палец к губам.
– Что за бред! – кипятилась сестрица, – ты думаешь, я в это поверю?
Я пожала плечами:
– Не знаю. Но это правда.
– Не верю. Это полнейшая чушь. У тебя богатая фантазия, тут я согласна. Но даже с ее помощью нельзя до такого додуматься. Людей не боятся без причины. Гранден причинил тебе какое-нибудь зло?
– Нет, – я мотнула головой.
– Он обидел тебя?
– Нет.
– Может быть, он был не слишком деликатен? Ну, ты понимаешь, позволил себе какую-нибудь вольность?
При мысли об этом я содрогнулась.
– Нет.
– Тогда в чем дело? В чем, черт бы тебя побрал, дело?
– В антипатии, – сообщила я ей с невинным видом.
– Я убью тебя, – пообещала мне Алиенор, – Господи, дай мне терпенья! Упрямая ослица. Я твоя сестра и не желаю тебе зла, понимаешь, Сюзон? Никто в этом доме не желает тебе зла.
– Только каждый понимает слово «добро» по-своему.
– Мы хотим, чтобы ты была счастлива.
– Может, следовало сначала меня спросить?
– Ну, конечно! Ты предпочитаешь чувствовать себя бедной, несчастненькой, никому не нужной сироткой! Вся в тетю Камиллу.
Очень хотелось обозвать ее дурой, но я сдержалась. Не потому, что пожалела ее. Алиенор ни за что не останется в долгу, и мы больше не будем способны ни на что другое, кроме ругани. Судя по опыту, это затянется часа на три, не меньше. А мне очень хотелось спать.
– Ты просто не умеешь быть счастливой! – разорялась сестрица.
– Я умею, но только не с Гранденом.
– Готова биться об заклад, – она кинула на меня гневный взгляд, – тоже самое ты скажешь о любом другом претенденте на твою руку. А, чтоб тебя!
Подскочив на ноги, Алиенор вылетела за дверь, образовав вокруг небольшой смерч.
Я проводила ее взглядом и легла поудобнее. Неужели, она права? Нет, это совсем не так. Я никогда не считала замужество несчастьем. С философским спокойствием понимала, что рано или поздно это случится, что все девушки выходят замуж и тому подобное. Но, честно говоря, никогда не представляла в роли мужа кого-то конкретного. Так просто, муж – некая абстрактная фигура мужского пола. Я даже контуры с трудом различала, твердо зная лишь одно: он не должен быть слишком высоким, но и не низеньким. Так, чтобы мне не пришлось бы вставать на табурет, чтобы разглядеть его лицо. Ну, а еще, пожалуй, не толстым. Это вовсе не потому, что я не выношу толстых, нет. Просто представьте себе тощую, заморенную низкорослую крошку рядом с таким. На такую пару все будут показывать пальцами. Ну, и не слишком старым, наверное. Вот и все.
Я закрыла глаза и в который раз попыталась представить себе своего будущего мужа. Просто так, к примеру. Я делала это иногда, чтобы при случае определиться. Хотя понимала, что это глупо. Всегда может случиться так, что твой идеал – это одно, а идеал твоего идеала – совсем другое, и вовсе не ты.
Итак, попробуем. Он должен быть выше меня на голову, светлый шатен, почти блондин, голубые глаза, тонкий профиль… Стоп, стоп, стоп! Кого это мне напоминает этот образ? Кто-то очень знакомый. Нахмурившись, я попыталась вспомнить и что вы думаете, вспомнила. Это же муж Элизы. Точнее, бывший муж, то есть, вдовец. Мамочка! Спятила я, что ли? Уж об этом и думать нечего. Если я была твердо уверена, что меня никогда не отдадут замуж за бедного, примерно на сто процентов, то вероятность того, что мне позволят выйти замуж за вдовца равнялась не то, что нулю, а нечто куда меньшему. Это просто невозможно, вот и все. К тому же, меня даже нельзя сравнивать с Элизой. Она-то была настоящей красавицей. После такой, как она мужчина никогда не глянет на кого-то худшего. А меня еще и разглядеть нужно. И вообще, все это глупости.
Хватит об этом думать. Всякий раз, когда я пытаюсь вспомнить, как выглядела Элиза до смерти, перед глазами встает опухший труп с лицом, засиженным мухами. Не лучшее видение, особенно перед сном. Память у меня была отличная, я тут же припомнила отвратительный, неприятный запах и по инерции зажала рукой нос. Убрала руку и принюхалась. Неприятный запах? Кстати о неприятных запахах. Тот запах и в подметки не годится к тому, чем здесь так ужасно пахнет. Жуть. Какая-то обволакивающая гадость, проникающая в ноздри, рот, глаза и уши.
Я закашлялась и вскочила на ноги. Сегодня я очень туго соображаю. Значить это могло только одно. Задав нос двумя пальцами, я вышла в коридор. Огляделась по сторонам, отмечая тишину и темноту. Судя по всему, запах еще не привлек ничьего внимания.
Я побежала по коридору, жмурясь от разъедающего глаза странного дыма. Что он опять учудил, Господи? Такого я что-то не припомню. Распахнув дверь отцовского кабинета, воскликнула:
– Папа, что ты делаешь?
Комната была заполнена дымом, имеющий слегка желтоватый оттенок, на полу валялись осколки разбитой колбы. Отец, кашляя и чихая, сражался с окном, никак не желающим поддаваться.
Наконец, ему это удалось. Он оглянулся на меня и сказал:
– А, Сюзон.
– Ты опять, папа, – укорила я его, – ведь мы же задохнемся. Что это за гадость?
– Не обращай внимания, детка, – отозвался отец, – сейчас сквознячком все вытянет.
Мне очень хотелось в это верить.
– Прекрасно, – я закашлялась.
– Мама не проснулась? – спросил он с тревогой.
– Пока нет, – я покачала головой, – если ты не будешь продолжать в том же духе.
– Нет, – он почти оскорбился, – совершенно исключено. Произошла случайная реакция. Не думаю, чтоб это повторилось.
Я оглядела стол и находящиеся на нем предметы. Ну, ну. Впрочем, я вовсе не подозреваю его во лжи. Он даже прав, если подумать. Это не повторится, разумеется, нет. Будет другое. И еще неизвестно, что предпочтительнее. Пожалуй, я бы выбрала что-то знакомое.
– Хочешь устроить еще один пожар, папа? Нужно быть осторожнее.
Отец кивнул, соглашаясь со мной.
– Все в порядке, Сюзон. Ничего страшного.
Он всегда так говорит. Уверена, если вдруг дом начнет рушиться нам на головы, отец скажет: «Да не волнуйтесь вы так! Все в порядке, ничего страшного».
– А этот дым не ядовитый? – решила все-таки уточнить я.
– Нет, конечно. Если только не вдыхать его достаточно долго.
Успокоил.
– Достаточно долго – это сколько? – насторожилась я.
– Ну… часа два, – отец озабоченно хмурился.
– Точно?
– Не беспокойся, Сюзон, я цел и невредим. Тебе лучше пойти спать.
– А ты?
– Я еще немного поработаю.
– Может быть, завтра? – предположила я.
Отец оглядел результат рук своих с долей обреченности.
– Да, ты права. Здесь следует немного прибрать, а потом уже я пойду спать.
Зная, что уборка может затянуться до утра, так и не начавшись, я не стала доверять его словам и предложила:
– Я помогу тебе.
– Помоги, – согласился он и сунул мне в руки несколько пробирок, – подержи, только не разбей.
– Не разобью, – пообещала я, зная по опыту, что это может быть опасно.
Как-то я уже разбила одну из пробирок, и вытекшая из нее жидкость воспламенилась, изуродовав ковер и изрядный кусок моего платья.
Кивнув головой, я перехватила пробирки покрепче. Держала их до тех пор, пока отец не закончил убирать на столе. Потом он по одному забрал у меня препараты и убрал их в шкаф.
Тем временем, неприятный запах почти исчез. Мы с отцом оглядели комнату, переглянулись между собой и облегченно вздохнули.
– Вроде бы все, – сказал папа.
Я не успела кивнуть в ответ.
Распахнулась дверь и на пороге возникла мама.
– Что это такое? – гневно осведомилась она, – вы решили отравить нас в постелях? Хорошенькое дело! Как тебе не стыдно, Шарль! – она перевела взгляд на бедного папу, – чему ты учишь Сюзон? Девушке ни к чему увлекаться химией. То за гадость ты пролил?
Мама всегда все знает, просто удивительно.
– Так, пустяки, – он махнул рукой, – почти не пахнет. Стоило ли поднимать такой шум!
– В коридор выйди, – посоветовала ему мама, – сколько еще это может продолжаться!
Я вышла за дверь, пока родители выясняли отношения и поняла, что мама права. В коридоре было невыносимо. Сквозняк выгнал запах из кабинета и заполнил все остальные помещения.
– Нужно открыть окно в конце коридора, – предложил отец, выходя за мной и принюхиваясь.
– Нужно прекратить эти бессмысленные опыты, – отрезала мама, – пока не сжил нас со свету. Когда-нибудь что-нибудь непременно взорвется.
– Ну что ты, Каро, я очень осторожен.
– Я это давно заметила, – съязвила она, – лучше бы ты писал стихи. Они не прожигают дыры в коврах и креслах, не оставляют на столах отвратительные пятна, не поджигают шторы и не вызывают приступов удушья. Правда, толку не было бы ни от одного, ни от другого.
Отец не стал возражать, лишь кивнул, зная по опыту, что это куда безопаснее. Мама тем временем открыла окно в конце коридора и отправила меня спать. Я не возражала, хотя эта история немало меня повеселила.
Утро следующего дня было ясным и солнечным. В такое утро кажется, что с тобой не может случиться ничего плохого. На душе покой и радость. Ее ничто не омрачало до самого вечера, все были веселы и приветливы, никто не ссорился, а главное, Гранден не наносил нам визита. Это очень повысило мое настроение.
Он не давал о себе знать целую неделю. Я уже начала думать, что он передумал на мне жениться, точнее говоря, тешила себя надеждой. Как же это было бы замечательно! Я настолько осмелела, что решила прокатиться верхом и получила от прогулки ни с чем не сравнимое удовольствие.
Но в один отвратительный день все изменилось. Приехал Гранден и заперся вместе с отцом в его кабинете. Они не выходили около двух часов. Я вся извелась от тревоги и нехорошего предчувствия. Бродила под дверью и кусала пальцы, пока Алиенор не взяла меня под руку и не отвела в сторону.
– Ты ведешь себя как ребенок, – сказала она, – пора взрослеть. Надеюсь, ты не подслушивала?
– Нора! – возмутилась я, – как ты можешь так думать! Тем более, там все равно ничего не слышно.
Сестрица рассмеялась.
– Откуда же ты тогда это знаешь? Ну ладно, ладно, не подслушивала. Сюзон, тебе пора избавляться от глупых иллюзий.
– Например?
– Например, что все в жизни будет так, как в романе, – съязвила она.
– Я не читаю романов, – отозвалась я, – это ты их читаешь.
– Опять ты споришь! Да, я читаю романы. Ну и что в этом плохого? Если бы ты их читала тоже, то перестала бы воспринимать жизнь столь трагично. Не стоит считать, что наступил конец света. Чего это ты так напугалась?
– Ничего, – буркнула я.
– Как ты думаешь, что они обсуждают? – Алиенор хитро посмотрела на меня.
– Не знаю.
– А ты подумай. Для того тебе и голова дана. Лично я считаю, что они обговаривают день свадьбы.
Я не выдержала, развернулась и ушла к себе.
Прошло еще полчаса и Гранден наконец ушел. Я услышала, как отъезжает его экипаж, сидя на подоконнике. Проводила его взглядом, полная мрачных предчувствий. И они начали сбываться с катастрофической быстротой.
Итак, отец пришел ко мне, сел на стул, кашлянул и подозвал меня к себе. Я посмотрела на его озабоченное лицо и судорожно вздохнула. Мне показалось, что я воспринимаю жизнь недостаточно трагично. Следовало избавиться лишь от одной иллюзии: что все в жизни заканчивается хорошо. Не все, далеко не все.
– Сюзон, – начал отец, сцепив руки, лежащие на столе, – мне нужно с тобой серьезно поговорить.
– Да, папа, – тоскливо отозвалась я.
– Приезжал месье Гранден.
Я кивнула, подтверждая очевидное.
– Он сказал мне нечто не очень приятное.
– Вот как? – я приподняла брови, – он обидел тебя, папа?
– Нет, дело не в этом. Но он открыл мне глаза на то, что я слишком плохо знаю свою дочь.
– Что ты хочешь этим сказать? – не поняла я.
– А ты не знаешь?
– Понятия не имею, – я пожала плечами и поймала его взгляд.
Отец смотрел на меня внимательно, слишком внимательно и пытливо, будто пытался увидеть, что у меня внутри. У меня похолодели руки. Что мог сказать ему Гранден? Неужели… неужели, правду?
– Я все больше убеждаюсь в том, что тебя не следовало посылать на службу, – наконец сказал он.
Я тоже так думала, но ничего не ответила. Конечно, не следовало. Какие мучения пришлось претерпеть принцессе в процессе общения со мной! Нехорошо так измываться над венценосными особами.
– У тебя появились знакомства, которые… их, конечно, нельзя назвать нежелательными, но все-таки мы, твои родители должны знать, по крайней мере, о том, с кем ты знакома и…, – отец запнулся, по-видимому, запутавшись.
Я тоже не совсем поняла смысл сказанного. О каких знакомствах идет речь? Марселла? Дениза? Сама принцесса? Это же смешно!
– И если уж ты… э-э-э… у тебя появился знакомый, которого ты отличаешь ото всех других, то могла бы сказать об этом нам и не ставить нас в дурацкое положение.
– Папочка, я не понимаю, о чем ты говоришь, – в недоумении заключила я, – какое еще знакомство? Что ты имеешь в виду?
Отец помялся, но все же сказал:
– У тебя есть знакомый, которому ты небезразлична, Сюзон.
– Кто? – немедленно спросила я, – я его знаю?
– Именно это я и хотел бы узнать.
– Может быть, будет проще, если ты расскажешь мне все по порядку?
– Может быть, – легко согласился отец, – я уже запутался.
– Я тоже, – признала я, – но что же случилось?
– Один человек, с которым ты без сомнения знакома, вызвал на дуэль твоего жениха.
От услышанного я едва не свалилась со стула. На дуэль?! Господи Боже мой! Де ла Рош! Зачем? Он с ума сошел! Я ничего не понимаю. Почему он это сделал, во имя всех святых?
– Теперь ты знаешь, о ком я говорю?
Я опустила голову и промолчала. Если б я ответила «да», это было б менее красноречиво. Отец разумеется сразу все понял.
– Сюзон, мы с мамой тебе не враги и не будем выдавать тебя замуж против воли. Но ты должна была все нам рассказать. Ты же вела себя так странно… Что же теперь делать? Месье Гранден не собирается от тебя отказываться. Он принял вызов. Неужели, ты хочешь, чтобы пролилась кровь?
Я помотала головой. Конечно, я этого не хочу. Мне не нужно, чтобы из-за меня проливалась кровь, равно как и из-за кого-нибудь другого. Но я все равно не понимаю, почему Гранден приплел меня к этому делу. У де ла Роша есть более веская причина для вызова на дуэль, и он не мог не сказать об этом. Или все-таки не сказал? Да нет, это выглядело бы полнейшим идиотством.
– Ну, и что теперь делать? – спросила я, посмотрев на папу.
Отец сокрушенно покачал головой.
– Сюзон, этот вопрос волнует меня чрезвычайно. Но мы ничего не можем сделать. Что вообще можно сделать в этом случае?
– Но ты сам сказал: прольется кровь или хуже, кого-нибудь убьют. Так нельзя!
Он неопределенно пожал плечами.
– Я понимаю, дорогая.
– А я не понимаю! Всегда есть какой-нибудь выход. Ну, подумай, папочка, прошу тебя!
– Нельзя отклонять вызов на дуэль, Сюзон. Это стало бы позором.
– Какая ерунда! – воскликнула я, – да, папа, а что, месье Гранден сказал, что его вызвали на дуэль именно из-за меня? Так прямо и сказал?
– Ну, не прямо, но дал понять, что ты играешь во всем этом не последнюю роль.
– Дева Мария! – вырвалось у меня, – это ложь!
– Он так сказал. Полагаю, он не стал бы такое придумывать. Сюзон, прошу тебя, подумай.
– О чем?
– Нужно что-то делать, Сюзон.
– Я уже полчаса тебе об этом твержу. Что делать?
– Поговори с Гранденом, объясни ему все. И еще, будет очень неплохо, если ты побеседуешь заодно и с тем молодым человеком, который… В общем, ты меня поняла.
Я кивнула.
– Но учти, я этого не говорил, – предупредил отец, – мне еще с Каро придется объясняться, а это не из легких.
– Ладно.
Он встал и вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я машинально проследила за тем, как он это сделал. Потерла лоб рукой. Господи, ну и положеньице! И что мне теперь делать? Последовать совету отца? Но все-таки, почему Гранден не назвал настоящей причины? О-о, идиотка! Ну, конечно, он ее не назвал! Еще бы он ее назвал! Как бы это выглядело в таком случае? «Месье, меня вызвали на дуэль из-за того, что некоторое время назад я придушил жену этого человека». Конечно, он так бы и сказал! Дура. Но зачем приплел меня? Мало ли, из-за чего его могут вызвать на дуэль! Причин тысячи. И я удивляюсь, что этого до сих пор еще никто не сделал. Конечно, он приплел к этому делу меня, потому что все знает. Он догадался о том, что я видела и решил отомстить. Негодяй!
Я довольно долго сидела на стуле не замечая, как летит время и держась пальцами за виски. У меня зверски разболелась голова от столь оптимистичных мыслей. Нужно была встать и позвать Анну, чтобы она принесла мне необходимое лекарство, но для этого пришлось бы встать, подойти к двери и все такое. А мне просто не хотелось шевелиться. Как все-таки некоторые люди жестоки и эгоистичны. Мало им собственных проблем. Так они еще и вмешивают в них посторонних. Гранден и сам мог разобраться с этим, так нет, меня припомнил. И мне теперь предстоит не больше, не меньше, как остановить дуэль. Никогда ничем подобным не занималась и просто не знаю, что делается в таких случаях. Ну, не умею я этого делать. Лучше скажи, что ты умеешь, это выйдет куда короче. Гораздо короче. Не займет и минуты. Ох, ну почему я такая эгоистка!
Дверь приоткрылась и в комнату заглянула Алиенор.
– Можно? – спросила она.
– Нельзя, – отрезала я, прекрасно зная, что она все равно зайдет.
И в самом деле, сестрица вошла и села напротив, разглядывая мою персону с интересом. Потом произнесла:
– Честно говоря, не ожидала от тебя, сестричка. Это на тебя не похоже. Из-за меня никто не сражался на дуэли. Надо же, как романтично!
– Романтично? – отозвалась я с изумлением, – странное у тебя представление о романтике, Нора. Что ты нашла в этом романтичного? Лично я ничего не вижу, абсолютно. Глупость какая-то, идиотизм!
– Не надо кричать, а то подумают, будто я тебя бью, – сестрица пододвинулась ко мне поближе, – как это тебе удалось? Расскажи, мне безумно интересно.
– Ох, – ответила я, – можно подумать, я только и мечтаю о том, как бы из-за меня устраивались всевозможные дуэли. А мне этого не нужно совершенно.
– Только представь, умереть с именем прекрасной дамы на устах, – протянула Алиенор и было непонятно, шутит она или нет.
Я посмотрела на нее, как на опасную сумасшедшую. Мне всегда казалось, что в такие минуты люди думают совершенно о другом. А если и о даме, из-за которой все это произошло, то несколько в ином контексте.
– Ты это серьезно? – спросила я.
– Не сердись, – она слегка погладила меня по плечу, – не надо нервничать. Не думаю, что дело дойдет до смертельного исхода. Но если и так… Интересно, за чью же жизнь ты опасаешься? Полагаю, не за Грандена, верно?
– Отстань, – проворчала я, не собираясь ее просвещать.
– Я не знаю, как владеет шпагой твой неизвестный обожатель, но за Грандена ручаюсь. Ему нет равных.
Вот так новость! Я уставилась на нее, не в силах произнести ни слова. Дело начинало обрастать все более неприятными подробностями. Теперь оказывается, что Грандену этот вызов совсем нестрашен. Что он легко справится с де ла Рошем. Но зачем тогда было поднимать такой шум?
– Они будут сражаться на шпагах? – задала я вопрос, совершенно не тот, который намеревалась задать.
– Почем мне знать! Но стреляет он тоже прекрасно.
– А ты откуда знаешь?
– У меня есть уши, в отличие от тебя, и я слушаю. За плечами Грандена уже семь дуэлей.
– И многих он убил?
– Троих.
– Меня это не удивляет, – мрачно припечатала я, – ведь ему убить кого-нибудь все равно, что муху прихлопнуть.
– Ну и мнение, – Алиенор покачала головой, – не слишком лестно для счастливой невесты. Впрочем, совсем забыла, ты не счастливая невеста. Ты злющая и истеричная невеста. Полагаю, будешь в восторге, если его убьют.
– Я не хочу, чтобы вообще кого-то убивали! – вскричала я, – и нечего надо мной издеваться! Если я терпеть не могу Грандена, это не значит, что я последняя дура!
– Иногда именно это оно и значит, – хмыкнула сестрица, – не понимаю, как можно добровольно отказываться от такого блестящего молодого человека.
– Если он такой блестящий, то пусть стоит в парке и освещает его, – сердито съязвила я, борясь с желанием треснуть Алиенор по темечку.
Она засмеялась, но быстро прекратила это делать, заметив выражение моего лица.
– Успокойся, успокойся, – поспешно сказала она, – это было глупо, признаю. Мне очень жаль, что это произошло. Я имею в виду эту злосчастную дуэль. Хочешь совет?
– Я уже наслушалась, – процедила я сквозь зубы.
– Перестань, – обиделась Алиенор, – я серьезно. Ты хочешь, чтобы дуэль состоялась?
– Конечно, нет!
– Тогда поговори с этим человеком, убеди его отказаться.
– Отказаться? Но ведь это же позор! Так папа сказал.
– Позор, если отказывается тот, кого вызывали. А если тот, кто вызывает, то это значит, что он передумал и решил, что дело можно решить миром. Поговори с ним.
– Я не могу с ним поговорить, – вздохнула я.
– Господи, почему? – удивилась Алиенор.
Поговорить с де ла Рошем? Господи, как она это себе представляет? Легко сказать, поговори с ним! Я же ничего о нем не знаю. Я даже не знаю, где он живет. Впрочем, это я знаю. Но если честно, совсем не помню туда дорогу. В тот момент я не ставила перед собой задачи запоминать. Боже, моя рассеянность меня погубит!
