Текст книги "Никогда не подсматривай (СИ)"
Автор книги: Екатерина Бэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
2 глава. Приезд сестры
Ночью я внезапно проснулась с сильно бьющемся сердцем и непреодолимым желанием завизжать. Села на постели и, тяжело дыша, пыталась подавить в себе это желание. Мне приснился ужасный сон. Будто бы я вновь в той комнате, стою перед шкафом и умираю от страха. А моя рука тянется к ручке, и я не могу ее остановить. Когда до нее осталась пара дюймов, дверь вдруг распахнулась и передо мной возникла Элиза. Но не та красавица, каковой она была при жизни. Нет, эта Элиза могла вызывать лишь ужас. Посиневшее, одутловатое лицо, бессмысленные, выпученные глаза, как у рыбы, полураскрытый рот и высунутый язык. Я отшатнулась и завизжала. И проснулась. Боже мой!
– Оставь меня в покое, – пролепетала я заплетающимся языком, – пожалуйста, оставь меня в покое. Я ничего тебе не сделала. О Господи, сделай что-нибудь. Заставь ее уйти.
Зажмурившись, я шептала про себя молитву в надежде, что мне станет легче. И помогло. Я в самом деле, почувствовала себя гораздо лучше. Приоткрыла глаза и перевела дух. Кажется, все. Это просто кошмар. Неудивительно, что он мне приснился после того, что я пережила.
Уже куда отважнее я окинула взглядом комнату и едва не заорала. Элиза стояла у окна, вся в белом и протягивала ко мне руки. Вжавшись спиной в изголовье кровати, я больно стукнулась головой о перекладину да так, что искры из глаз посыпались. Уговаривая себя не визжать, я вновь взглянула в щель между пальцами. Конечно, это была не Элиза. Всего лишь, луна и портьера, колыхающаяся на ветру. Я забыла закрыть окно.
Я обозвала себя идиоткой, соскочила с кровати и подбежала к окну. Захлопнула его, задернула шторы и вернулась в постель. Нервы никуда не годятся. А к ним еще и завидное воображение.
Я натянула одеяло на голову и закрыла глаза, пытаясь заснуть.
Прошло два дня, на протяжение которых я была как на иголках, ожидая чего-то ужасного. Я совершенно вымоталась от напряжения и снов, повторяющихся каждую ночь с завидной регулярностью. Я довела себя до такого состояния, что, если кто-нибудь неожиданно дотронулся бы до меня, завизжала бы на весь Лувр и подпрыгнула до потолка. Я ждала хоть чего-нибудь, но ничего не происходило. Не было никакого шума, никакой суматохи. Все было по-прежнему, словно ничего не произошло. Неужели, найденный труп не произвел никакого впечатления? Можно подумать, что в коридорах Лувра каждый день находят горы трупов и все так привыкли к этому, что и не удивляются. Подумаешь, еще один труп! Кто бы сомневался!
Меня это возмутило. Нельзя сказать, что я всегда была поборницей порядка, но такого вопиющего безобразия снести не могу. Убили женщину, и притом, красивую женщину. И ее до сих пор никто не хватился?
А может быть ее уже нашли, но я ничего не слышала. Такое вполне возможно. Возможно? Наверняка нашли. Можно подумать, я когда-нибудь что-то слышала. Но, впрочем, все это время я очень старалась хоть что-нибудь услышать. Либо Элизу не нашли, либо все дело в моей рассеянности.
Спросить у кого-нибудь, находили ли в последнее время какой-нибудь труп, я не могла. Поэтому, мне пришлось переходить к более решительным действиям. Я долго колебалась, раздираемая любопытством и страхом, но все-таки решилась. Сделать это было нужно. Даже необходимо. Кто знает, почему Элиза снится мне каждую ночь. Может быть, именно потому, что ее не нашли. Любой труп должен быть предан земле и обрести успокоение.
Когда я подходила к комнате, путь до которой навеки запечатлелся в памяти, колени у меня тряслись, ноги заплетались, а сердце стучало как сумасшедшее. Остановившись у двери, я приложила ухо к замочной скважине, надеясь уловить хоть какой-нибудь звук и броситься бежать без оглядки. Все, что угодно, лишь бы не видеть того, что в шкафу. В тот момент меня напугала бы даже крыса, шебуршащаяся в своей норе.
Однако, за дверью было тихо. Хотя я так надеялась, что все окажется наоборот. В глубине души, конечно, потому что я шла посмотреть на труп, а не на входную дверь.
Затаив дыхание, я потянула на себя ручку двери. Тихий скрип ее резанул по нервам, которые сейчас были словно натянутые струны. Вздрогнув, я заглянула вовнутрь.
В комнате никого не было. Там было пусто и тихо. Это меня немного успокоило, хоть и не до конца. Зато кое-что другое, напротив, сильно встревожило. Неприятно даже вспоминать об этом, но придется.
Запах. Отвратительный, чуть сладковатый, приторный запах, бьющий в нос. Он был тошнотворен. И меня сразу затошнило. Я достала платок, спрыснутый духами и зажала им нос. Это помогло мало, но все же запах стал не столь ощутим.
Я вошла в комнату, оставив дверь полуоткрытой, обеспечив себе путь к отступлению. Правда, я пока не знала, от чего мне следует убегать. Но предчувствие говорило мне, что это будет нелишним.
Устыдившись собственной слабости, я решительно подошла к шкафу. Сердце стучало уже где-то в голове, непонятным образом переместившись туда из грудной клетки. Память услужливо подкинула воспоминание: все это я уже видела. Во сне. Да, именно. Сейчас осталось только протянуть руку. Меня затрясло. Я поспешно спрятала руки за спину и открыла дверь ногой, подцепив ее снизу носком туфельки.
Запах стал таким невыносимым, что у меня все поплыло перед глазами. Мне не нужно было даже смотреть, я уже знала, что Элиза здесь, в шкафу. Она и была там.
Мерзкий запах, казалось, пропитал все вокруг, даже мое платье. Я тут же захлопнула дверцу, тем более, что вид трупа доконал меня окончательно. Особенно, жирные черные мухи, обосновавшиеся на лице Элизы, вернее, на том, что когда-то было ее лицом.
Я судорожно хватала ртом воздух, чувствуя себя словно рыба, выброшенная на песок. Потом завизжала и вылетела из комнаты. Помчалась по коридору со всех ног, зажав ладонями уши и зажмурившись. Остановилась лишь тогда, когда налетела на стену и больно ушиблась.
Удар привел меня в чувство. Я потерла лоб, потом несколько раз вдохнула и выдохнула, очищая легкие от "того" запаха, вернее, от воспоминания о нем. Потом тщательно вытерла руки платком и выкинула его в угол.
Господи, это ужасно! Это просто кошмар какой-то. Я не хочу это видеть, не хочу смотреть, хочу поскорее забыть. Но как? У меня всегда была хорошая память. Я помню все до мельчайших деталей. Нет, но почему ее никто не ищет? Это неправильно. Так не должно быть. Вряд ли, Элиза была одинока. У нее непременно есть родные: отец, мать, муж, дети, наконец. Где они? Им что же, неинтересно, куда подевалась Элиза? Быть того не может. Наверняка ее ищут, но до меня, рассеянной, эти слухи не дошли. Хотя должны были. Дениза и Марселла это непременно услышали бы и обязательно мне передали. Они мне все сплетни невзирая на то, хочу ли я их слушать или нет.
Значит, Элизу не ищут. Почему? Мысль о том, что она сирота, я отмела сразу. Она не тот человек. Тогда… Что же тогда? Я напрягла извилины и выдала еще одну идею. Ее не ищут потому, что еще не пришло время. Элизы не хватились. Некоторое время она должна быть вне дома. А это значит, что ее скоро начнут искать. Для меня главное – не пропустить этот момент.
Еще какое-то время я думала, как это осуществить. Очень просто. Нужно побродить среди людей и послушать их разговоры. Вдруг кто-то упомянет в беседе имя Элизы. Только вот, где мне найти этих людей, да еще и в большом количестве? Ну конечно, на королевском приеме. Ближайший прием в среду, то есть, на следующей неделе, через четыре дня. Господи, за эти четыре дня я совсем изведусь! Ни о чем другом думать просто не могу.
Однако, все оказалось не так плохо, как я думала. Меня навестила Алиенор.
Обнявшись и расцеловавшись, мы вышли во двор. На сестрице было бежевое платье, гармонирующее с ее глазами и вообще очень ей шедшее. А фасон был самым модным в этом сезоне. Оглядев ее, я восхищенно протянула:
– Какое платье, Нора!
Она небрежно махнула рукой:
– Эрнест очень щедр.
Забыла упомянуть, что так зовут ее мужа.
– Но это неважно, – Алиенор подхватила меня под руку, – как ты? Справляешься со своими обязанностями?
Мне было трудно ответить на этот вопрос. И я просто пожала плечами. Сестра засмеялась.
– Понятно. Отец попросил меня поинтересоваться твоим здоровьем, но я вижу, что ты в добром здравии. А мама, ты же ее знаешь, велела выспросить о полезных знакомствах, которые ты завела.
– Полезных? – я задумалась.
Наверное, это очень глупо, но я не знала, кого из моих знакомых можно назвать "полезными". И что вообще это такое. А главное, как этим можно воспользоваться.
– Я как-то не думала об этом.
– Уж можешь мне поверить, я это знаю, – Алиенор огляделась и добавила, – давай сядем сюда.
Мы направились к скамье под сенью какого-то раскидистого дерева. Я не разбираюсь в породах, да и не все ли равно. Дерево оно и есть дерево.
– Мамочка все еще думает, что ты возьмешься за ум и исправишься, – продолжала сестра, – а мы с отцом устали ее убеждать в том, что слово "исправление" к тебе совершенно не подходит. Единственное, что ты можешь сделать – это абсолютно изменить свой характер, а это невозможно. Поэтому, не будем больше об этом говорить, хорошо?
Я кивнула головой, соглашаясь с ней.
– Надеюсь, тебе здесь нравится, и ты не скучаешь.
– Нет, – отозвалась я, – хотя иногда мне хочется домой. Но в остальном, все неплохо. Я почти привыкла.
Алиенор кивнула.
– Уверена, здесь очень интересно и ты узнаешь много нового, – предположила она.
Я вспомнила об убийстве и подумала, что сказанное вполне подходит к этой ситуации. Уж обычной ее никак не назовешь. Другое дело, что такого я предпочла бы не узнавать, даже если б умирала от скуки.
– Я рада, что ты смогла наконец вырваться из домашней рутины и общаешься с людьми, – продолжала Алиенор, – ведь дома ты только и делала, что бродила где-то в полном одиночестве.
Я не стала ее разочаровывать, сообщив, что сейчас делаю то же самое. Я не испытывала особого желания общаться с людьми, мне нравится одиночество. В разумных пределах.
– И потом, тебе скоро пора будет выходить замуж, – в раздумье проговорила сестра, – мне бы не хотелось, чтоб ты пошла по моим стопам.
– Замуж? – повторила я, – я как-то об этом не думала. И потом, я никого не знаю настолько хорошо, чтобы выйти за него замуж.
Алиенор хмыкнула:
– Я знала Эрнеста и того меньше. Но ты права. Мы не должны идти на поводу у родителей и выходить замуж с закрытыми глазами. А потом маяться всю жизнь, – она вздохнула, – нужно искать такого человека, на которого по крайней мере было приятно смотреть.
Я посмотрела на нее с сожалением. Бедная Алиенор!
– Да, я согласна с тобой. Но внешность – это еще не главное.
– Это тоже правильно. Нужны еще деньги.
– И характер, – добавила я.
– Что? – сестра приподняла брови, – причем тут характер?
– Это должен быть человек, с которым приятно общаться, – пояснила я.
– Мне все равно, с кем общаться.
– А мне – нет.
– Прости, я совсем забыла, что ты – это не я. У тебя трудности с общением. Но это оттого, что ты еще слишком молода.
– Мне шестнадцать лет, – возразила я.
– Ну и что, ты хочешь сказать, что ты взрослая?
– Разве нет?
Алиенор улыбнулась:
– Я тоже так думала.
Я стала с ней спорить, потому что считала, что мой возраст вполне достаточен для того, чтобы характер успел сформироваться. И потом, я была уверена, что мои представления о жизни незыблемы и будут такими всегда.
Но Алиенор не поддержала спора, она только улыбалась и качала головой. А потом перевела разговор на другую тему.
– Ты даже не спросишь о новостях, Сюзон?
– Какие новости? – немного запальчиво отозвалась я.
– Отец познакомился с таким же чудаком, как и он сам. Теперь они проводят свои опыты вместе. В последний раз чуть было не подожгли дом.
Мне стало смешно.
– Кто это?
– Маркиз де Брейль. Ты его не знаешь. Эксцентричный человек, который курит трубку, а его пальцы постоянно в каких-то пятнах от той чепухи, которой они занимаются. Ты же помнишь, как отец облил чем-то свою рубашку, и она потом расползлась.
– Это была соляная кислота, – пояснила я.
– Неважно, что это было, важно, что рубашку пришлось выбросить. А этот ужасный запах!
– Что они делают?
– Я не разбираюсь в этих опытах, – Алиенор пожала плечами, – тебе это было бы интересно.
Мне уже было интересно, но я знала, что из Алиенор бесполезно что-либо выпытывать, когда она этого не понимает.
В это время я услышала чьи-то шаги и повернула голову. Ох, лучше бы я этого не делала! Сперва я окаменела, как будто увидела Медузу Горгону. А потом меня словно окунули в кипяток, а потом сразу же в ледяную воду. Сердце остановилось на секунду, а после забилось с новой силой, в десять раз быстрее.
Потому что к нам подходил Гастон.
Алиенор уже улыбалась и протягивала ему руку:
– Месье Гранден! Вы тут? Рада вас видеть?
Он поклонился:
– Добрый день, мадам Д'Эврэ. Я тоже не ожидал вас увидеть здесь в это время.
Я едва не завопила: "Ты знаешь это чудовище??!"
– Я навещаю сестру, месье Гранден. Кстати, познакомьтесь, моя сестра – Сюзанна де ла Фонтэн, – Алиенор указала на меня, – Сюзон, это месье Гранден.
Я хотела встать, но у меня отказали ноги. Они дрожали, как желе. Поэтому, в ответ я только кивнула.
– О Господи! – ахнула Алиенор, – тебе плохо, Сюзон? Вид у тебя такой, словно ты сейчас упадешь в обморок.
Это было не так уж далеко до истины. Она заботливо меня поддержала. Месье Гранден тоже встревожился:
– Быть может, вам помочь дойти до дому, мадемуазель де ла Фонтэн?
– О да! – с энтузиазмом поддержала это предложение Алиенор, помогая мне встать, – это очень любезно с вашей стороны, месье Гранден.
Но не успел он протянуть ко мне руку, как я подпрыгнула и отскочила назад:
– Нет! – это было похоже на вопль, так что все вздрогнули, – нет, я пойду сама! Со мной все в порядке.
Не передать, какой ужас я испытывала при мысли, что этот человек прикоснется ко мне теми самыми руками, которыми он не так давно душил Элизу. Меня передернуло.
Алиенор смотрела на меня с изумлением. Я поняла, что должно быть выгляжу ужасно, хуже не придумать, и поспешно сказала:
– Прошу прощения. Я неважно себя чувствую. Простите. Я пойду к себе.
И я почти побежала по дорожке, боясь оглянуться и убедиться, что они идут за мной.
Меня всю трясло. Я словно опять пережила ту страшную сцену в комнате. Меня даже начало подташнивать. Такого страха я еще никогда и ни перед кем не испытывала.
У себя в комнате я поплотнее закрыла дверь, выпила почти всю воду из графина и забилась в самый дальний угол. От этого кошмарного человека я была готова бежать на край света и еще дальше. Он внушал мне дикий страх, ужас, меня от него трясло, колотило и подбрасывало.
Я всегда думала, что тогда, в комнате, будь она неладна, видела Грандена в первый и последний раз, словно он был чем-то сверхъестественным, каким-то пришельцем из потустороннего мира. Но это все оттого, что я живу в придуманном мною же мире, где все подчиняется моим законам. А настоящий мир на него, увы, не похож.
С трудом обрела я способность здраво мыслить и начала обдумывать сложившуюся ситуацию. Во-первых и самых главных, я не должна слишком явно выказывать истинные чувства. Ведь Грандена я могу увидеть еще не раз (Господи помилуй!), и, если я постоянно буду пребывать в полуобморочном состоянии, это не может не обратить на себя внимания. Нужно быть поосторожнее. Нужно держать себя в руках. Я должна это суметь, иначе, о Господи, какой ужас, иначе он может догадаться. Ой, нет, только не это! Боже, если он узнает, он и меня убьет. Задушит, как Элизу. А потом по моему лицу будут ползать эти мерзкие твари. Ой, нет, пожалуйста, не надо!
Я обхватила себя руками. Господи, но я не хочу умирать. Брр! Какая ужасная мысль! "Раз не хочешь, тогда держи себя в руках, дуреха", – словно сказал мне кто-то со стороны, – "а то вид у тебя такой красноречивый, что и слов никаких не надо. Все на лбу написано".
В это время в дверь постучали. Не знаю, что на меня нашло, но я вдруг вообразила, что за нею стоит Гранден, уже обо всем догадавшийся, мрачный и неумолимый, словно смерть.
Я задрожала и ойкнула, зажав рот ладонью.
Нужно куда-то спрятаться. Но куда? Под кровать. Нет, там слишком пыльно. Или в шкаф? Дверца ужасно скрипит. В окно, да, точно, в окно, оно узкое, но я пролезу. Куда вот только деваться потом?
– Сюзон! – услышала я голос родной сестрички Алиенор и испытала огромное облегчение, – ты здорова?
– Да! – я была готова броситься ей на шею.
Я отперла дверь. Алиенор вошла вовнутрь и крепко взяла меня под руку.
– Что с тобой, Сюзон? Я не узнаю тебя. Ты не здорова?
– Я здорова, – ответила я, – не знаю, что со мной случилось. Наверное, от переутомления.
– Что? Переутомление? У тебя? Ты же здесь не землю копаешь. Боже мой, переутомление! Не смеши. Признайся лучше, что ты была смущена.
Я изумленно вытаращила глаза. Страх и смущение совершенно разные вещи. Спутать их невозможно. Но Алиенор стояла на своем.
– Ничего страшного в этом нет. Месье Гранден – очень привлекательный мужчина, и я не вижу ничего противоестественного в том, что он мог тебе понравиться.
– Мог мне… что?!
– Какое возмущение! Какой праведный гнев! Перестань, Сюзон, я ведь не вчера родилась. Знаешь, мужчины могут иногда нравиться. А иногда в них можно даже влюбиться. Просто потерять голову.
– Ты в своем уме, Нора? – резко отозвалась я.
– Да ты совсем еще ребенок, – искренне развеселившись, сестра отпустила меня и села на стул, – допускаю, в первый раз это всегда страшно. Непривычно, потому что раньше с тобой этого не происходило. Но ведь все бывает впервые, поэтому не надо делать трагедию на пустом месте, Сюзон.
– Бредни, – фыркнула я, – что ты еще выдумаешь? Мне этого и в голову не пришло бы.
– Ну конечно, не пришло бы! Сюзон, не надо водить меня за нос. Тебе понравился Гранден, ты смутилась и убежала. Я это так понимаю.
Такое объяснение моим страхам мне и не снилось. Я в растерянности захлопала глазами, не зная, как переубедить Алиенор.
– Но это же неправильно, Нора.
Она расхохоталась:
– Ну хорошо, хорошо. Он тебе противен, ты его терпеть не можешь.
Мне захотелось ее стукнуть.
– Да, вот именно. Единственная разумная вещь, которую я слышала от тебя в последнее время.
– О-хо-хо! Признайся честно, Сюзон, месье Гранден привлекателен?
Не зная, какими словами еще ее убеждать, я тупо смотрела на сестру. Привлекателен ли Гранден? Да какая разница, в самом деле! Причем тут его привлекательность, если он – убийца? Если в первую очередь я всегда вижу руки, эти руки на шее женщины, сжимающие ее тесным кольцом. Руки вместо лица.
Меня пробрала дрожь.
– Дитя! – Алиенор потрепала меня по плечу, – подумай об этом на досуге. Потому что, ты ему определенно понравилась.
– О Господи! – вырвалось у меня, – что ты говоришь? Он заинтересовался мной? Ужас!
Сестра засмеялась:
– Ну конечно, глупенькая. Ты ведь такая хорошенькая.
Боже, все пропало! Он догадался. Он обо всем догадался, иначе откуда интерес ко мне. Мне конец. Теперь он и меня убьет. Господи! Мне захотелось реветь, и я стиснула зубы.
– Дорогая моя, я не знала, что такая чувствительная. Только не плачь, ладно? По-моему, все идет отлично. Я даже тебе немного завидую.
– Не стоит, – мрачно сказала я, – я его бо… он мне абсолютно не нравится.
Я прикусила язык. Едва не проболталась. Алиенор нельзя говорить об истинном положении вещей. Ни в коем случае. Она не поверит, а если и поверит, то побежит у Грандена спрашивать, правда ли это. А то, я не знаю свою сестру. Именно так она и поступит. Нет, пусть лучше думает все, что ей будет угодно.
– Хорошо, – сдерживая смех, кивнула Алиенор, – не будем больше об этом.
Она сдержала свое слово и все оставшееся время мы провели, болтая о каких-то пустяках.
– Пришло письмо от тетушки Розалии, – сообщила она между делом.
– От тетушки Розалии? – повторила я, слегка придя в себя.
– Ну да. Ты ведь знаешь, что она в третий раз вышла замуж, – тут сестрица хихикнула, – кстати, я ею просто восхищаюсь. В таком возрасте выйти замуж – это гениально! Не каждому удается такое провернуть. Хотя, конечно, выглядит она прекрасно. Ни за что не подумаешь, глядя на нее, что ей уже тридцать девять. Я бы дала ей от силы лет двадцать пять. И это при том, что я знаю ее настоящий возраст.
Я припомнила эту достойную женщину, правда, смутно, поскольку она бывала у нас года два назад. В самом деле, Алиенор права, тете Розалии ни за что не дашь ее настоящий возраст. Тогда она выглядела, как молодая женщина, вышедшая замуж впервые и сияющая от счастья. А ей на самом деле почти сорок! Подумать только, сорок лет! Это же почти старуха. В этом возрасте у людей появляются внуки и жизнь можно считать прожитой.
– Что притихла? – спросила сестра.
– Вспоминала, как она выглядит.
Алиенор рассмеялась.
– Да, чего еще от тебя ждать. Никакого почтения к родственникам. Впрочем, справедливости ради следует признать, что и к остальным представителям человечества тоже. Кем же надо быть, чтобы ты обратила на него внимание! Наверное, двухголовым чудовищем. Сюзон, ты бы заметила двухголовое чудовище?
– Если оно подойдет ко мне достаточно близко, – отпарировала я.
И мы вместе расхохотались, позабыв о своих распрях. Не надо думать, что мы с ней постоянно ссоримся. Не часто. Но вот спорим постоянно. А если не спорим, то подшучиваем друг над другом. Алиенор была бы замечательной сестрой, если бы только иногда не раздражала меня до такой степени, что хотелось ее стукнуть.
– Ты бы слышала, что говорила мама, когда прочла письмо тети, – продолжала сестрица, – начала ворчать: "Старая дура! Все еще воображает, что ей восемнадцать! Пора бы уже и поумнеть. Трех дочерей выдала замуж, два внука на подходе, а все порхает как мотылек". Представляешь нашу мамочку, когда она говорит: старая дура? С таким видом! Я едва не умерла от смеха. Какая разница, сколько лет тете Розалии? Если на нее обращают внимание мужчины, то она еще в самом соку. Ведь не под дулом же пистолета она заставила на себе жениться этого Стефана. Да! Совсем забыла! Знаешь, сколько ему лет?
Я покачала головой. Откуда мне знать такие вещи? Ведь я не читала это замечательное письмо.
– Тридцать два, – торжествующе провозгласила Алиенор, – всего тридцать два, представляешь? Он моложе ее на семь лет. Вот это, я скажу тебе, штука!
– У тетушки большое состояние, – осторожно напомнила я.
– Глупости, – фыркнула сестра, – у этого Стефана оно еще больше. Не надо искать во всем только меркантильную основу. Совсем не в этом дело. Тетя Розалия очень красива. Правда, ростом не вышла. Совсем как ты. Вы ведь с ней почти одинаковы?
Я пожала плечами. Никогда не примерялась к тете специально, чтобы проверить это.
– Маму это совсем добило. Ходит и бормочет, какое коленце отколола ее старшая сестричка. Позор рода де Сен-Мартен.
Мы переглянулись и прыснули.
– Какие еще новости? – спросила сама себя Алиенор, – да, тетя Камилла снова заболела какой-то неизлечимой смертельной болезнью. Никто не знает, как она называется, включая ее домашнего врача.
– Как, опять? – удивилась я, – в прошлый раз, кажется, она обнаружила у себя признаки бубонной чумы.
– Правильно, – захихикала сестрица, – но дяде Арнольду и доктору удалось убедить ее, что это всего лишь обыкновенная простуда. Бывает, что симптомы похожи.
– Не вижу ничего общего.
– Ну, это ты не видишь. А тетя Камилла нашла. Она-то лучше всех разбирается в собственных хворях.
– Она уже переписала завещание? – съязвила я.
Моя другая тетя, кузина отца всякий раз, как находила у себя очередную смертельную болезнь, начинала переписывать завещание и раздавать родственникам предсмертные поручения, непременно всех прощая и благословляя. Это было очень забавно и являлось предметом для шуток всей семьи. Конечно, многие скажут, что грех смеяться над такими вещами. Согласна. Если б тетя Камилла действительно заболела чем-то серьезным, это никого бы не развеселило. Но единственная болячка, от которой она в самом деле страдает, это мигрень и повышенная вредность. На самом деле, причина в том, что тетя обожает быть в центре внимания и лучшего способа, как постоянно болеть, не нашла. Способ, конечно, действенный. В первый раз над ней носились все без исключения. Но со временем это стало приедаться. Мама, например, в прошлый раз отправила ей письмо с рецептом какого-то лекарства, истинной панацеей ото всех болячек. Тетушка Камилла обожает пробовать разнообразные лекарства, и тот факт, что ни от одного ей еще не становилось по-настоящему плохо, говорит о том, что у нее лошадиное здоровье. Так вот, тетя, разумеется, попробовала на себе мамин рецепт и позабыла про чуму. Неудивительно, ведь это оказалось слабительное. Тут не только о болезнях забудешь, но и о том, как тебя зовут.
– Что еще новенького? – уже с нескрываемым любопытством спросила я.
– Ничего. Ничего забавного, хочу сказать. Так, различные пустяки. Кузина Марианна выходит замуж. Уже третий месяц все никак выйти не может. Родители никак не договорятся о дне свадьбы. Снова назначили новый. Не пойму, почему они делают из этого такую проблему.
– А что говорит сама Марианна?
– Не знаю, я с ней не разговаривала. Наверное, ей не до того. Помню собственную свадьбу. Я была столь подавлена, что мне ни до чего не было дела. Я не замечала, идет ли время или стоит на месте.
– Почему ты думаешь, что Марианна расстроена?
– А какой еще она может быть, если ее мужу сорок восемь лет? Я, правда, его не видела, может быть, он не похож на старый пень, но это мало что меняет.
Я прыснула.
– Не смешно, – вздохнула Алиенор, – кто знает, каким будет твой муж? Или ты думаешь, что он будет похож на Аполлона?
– И не нужно на Аполлона, – отозвалась я, – я сама далеко не Венера, так что глупо требовать от жизни слишком многого.
Сестра расхохоталась так, что едва не свалилась со стула.
– Обожаю твое чувство юмора, – выдавила она из себя, когда смогла, – особенно, когда ты прохаживаешься по поводу своей внешности. Интересно, почему ты считаешь, что женщина красива лишь тогда, когда у нее пышные формы и высокий рост? И она обязательно должна быть блондинкой?
– Ненавижу рыжих, – мрачно сказала я.
– Это твое субъективное мнение. Надеюсь, твой муж не будет рыжим. Может быть, тогда твоя ненависть к нему будет более приглушенной.
– Да в твоих же романах, которые ты так обожаешь читать, все героини именно такие! – возмущенно заявила я.
– Откуда ты знаешь? – хитро прищурилась Алиенор, – ты ведь их терпеть не можешь? Все ясно. Почитываешь тайком, когда никто не видит.
– Я пыталась, – призналась я, – честно пыталась прочесть, но не осилила больше десяти страниц.
Сестра вновь начала потешаться, сегодня у нее было замечательное настроение. Тем более, что она нашла повод для шуток. Как обычно, этим поводом в который раз оказалась я.
– Вот, что я тебе скажу, – Алиенор немного посерьезнела и повернулась ко мне, – ты очень хорошенькая девушка. Говорю это не потому, что ты – моя сестра, а потому, что это правда. Красота – это нечто неуловимое и ее нельзя зафиксировать и подогнать под обычные рамки. Нет эталона красоты. Не спорю, Венера красива. Но равняться на нее глупо. К примеру, я тоже не обладаю пышными формами. А при дворе многие считают меня красивой.
– Ты красивая, – согласилась я.
– Ты тоже красивая.
Я презрительно сморщила нос.
– Вижу, тебя мои слова не убеждают. Что ж, может быть, мнение противоположного пола сумеет это сделать. Скажи, тебя часто приглашают на танцы?
– Чаще, чем мне этого хочется.
– О, удивила! Для тебя один раз – это уже много. Значит, часто? И о чем же это говорит? Что молчишь? Наверное, ты думаешь, что это говорит о человеческой вредности. Люди видят, что ты не хочешь танцевать и именно поэтому тебя и приглашают. Так? – Алиенор захихикала.
– Не знаю, что они там думают, – я нахмурилась, – не спрашивала.
– Ты еще слишком молодая и глупая, – подвела итог сестрица, – и думаешь много. Не о том, о чем нужно.
– А о чем нужно?
– Ну уж не о том, о чем думаешь ты. На свете столько интересных вещей, а ты сознательно от них уклоняешься. Поверь, Сюзон, у тебя еще будет время уйти в себя. А пока есть возможность, нужно брать от жизни все.
Я пожала плечами. Мне вовсе не нужно было все. Мне нужно было только то, что я хочу. Главное, следует сперва сформулировать то, что же я действительно хочу. Как-то запутанно получилось.
– Ладно, не буду тебя мучить, – хмыкнула Алиенор, – поступай так, как считаешь нужным. Полагаю, тебе хватает нотаций и без меня.
Это верно. Мне их хватало с лихвой. При случае я могла бы с кем-нибудь поделиться. К сожалению, никто не хотел взваливать на себя такую подозрительно заманчивую ношу.
– Что ж, полагаю, мне пора, – сестрица встала, – у меня еще куча дел, а я и не начинала ими заниматься. Счастливо оставаться, Сюзон, – она наклонилась и поцеловала меня в щеку, – поменьше думай и побольше ешь. А то, стала такая прозрачная, что сквозь тебя скоро с легкостью можно будет разглядеть все детали интерьера.
Я фыркнула.
– Я не морю себя голодом, как ты вероятно подумала.
– Глядя на тебя, этого не скажешь.
После того, как я передала приветы родителям, Эрнесту, а также дяде, двум теткам и многочисленным кузенам, Алиенор ушла.
Наверное, я сама виновата в том, что сестра подумала, будто я смутилась. Нечего вести себя так глупо. Если уж решила никому не говорить об этом, то держи себя в руках. В другой раз она подумает, что у меня не все дома.
