Текст книги "Купол над бедой (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
Князю предстояла еще одна непростая задача – найти среди досточтимых конфидента, который не слишком бы пытался наставлять его в вопросах общения с местными. После всего, что тут натворил маркиз да Шайни с легкой руки консультантов из Академии, князь их мнению не очень доверял. Были, правда, и те, кто делал в Новом мире свою работу и не рвался взять больше власти, чем уже имел. Среди этих внимание Димитри привлек досточтимый Айдиш, брат-воспитатель, один из немногих саалан, постоянно живших в Новом мире с первой экспедиции, не пытаясь вернуться назад, за звезды, даже на пятерку дней. Он не поленился не только выучить язык, но и отучился в здешних университетах и получил настоящее образование воспитателя. У него было уже два местных диплома специалиста.
Досточтимый Айдиш хотел остаться в Новом мире вовсе не из-за страха наказания за ошибки, он имел какие-то свои резоны. Так что когда князь предложил ему выполнять свою работу дальше так, как он ее увидит, и там, где найдет, Айдиш выглядел почти счастливым. Был доволен и Димитри: он одним движением решил сразу несколько неудобных вопросов. Во-первых, наконец получил надежного конфидента для себя и своей команды. Приехав в край как легат, Димитри считал более правильным для себя и своих сделать дело, а уж потом, вернувшись домой, говорить о том, чему им всем случилось стать свидетелями и участниками, с досточтимыми. Теперь ему и его людям нужен был кто-то, разбирающийся в местных реалиях достаточно, чтобы оказать нужную поддержку, и умеющий не лезть под руку. Айдиш был как раз таким человеком. Он не имел привычки советовать князю, какие решения ему следует принимать, когда и как, и оказался достаточно тактичным и участливым. Во-вторых, Айдиш знал о местных и об их правилах и обычаях, пожалуй, больше, чем все, с кем Димитри уже пришлось иметь дело. Даже граф да Онгай оказался менее осведомлен. И в-третьих, такой конфидент всегда подскажет, где можно настоять на своем в разговоре с достопочтенным Вейлином, а где лучше не провоцировать ссору. И пока эти качества Айдиша работали на интересы наместника, ему было совершенно неважно, какое родовое имя носил досточтимый до принятия обетов и где он добыл местный паспорт.
Поняв, что князь не намерен предъявлять конфиденту счет за все ошибки Академии, Айдиш окончательно обрадовался и принял условия Димитри, присягнув ему как наместнику и заверив, что обеты Академии обеспечивают достаточно лояльности ставленнику императора от любого из досточтимых, и он не может и не должен быть исключением.
На следующий день после завершения формальностей и подтверждения их у достопочтенного, Айдиш пришел к Димитри сам, принес толстую папку и плюхнул на стол. В папке был план программы спасения детей с улицы, и он весил почти килограмм. В нем было все печальное разнообразие причин, уносящих жизни маленьких горожан, и небольшой список мер защиты детей, принимаемых местными жителями из тех, кто не опустил руки. Этому миру явно не хватало кое-чего, к чему князь привык у себя на родине, и это нечем и некем было заменить. В грустный перечень не входила перспектива появления инородной фауны в городе: эта опасность возникла только на днях, и не была отражена в докладе, подготовленном еще три недели назад для следующего наместника, которого Айдиш ждал – и вот, дождался. Князь, представив себе уличных детей, покусанных оборотнями не до смерти, а заодно и дальнейшее развитие событий, с четверть часа унимал головокружение и тошноту.
Разумеется, сложив полученное от местных и областных саалан и извлеченное из доклада, наместник подготовил распоряжение досточтимым как можно быстрее обеспечить надежную защиту всех детей города от возможных контактов с фауной. Требовалась жесткая профилактика беспризорности и безнадзорности. Наместник приказал организовать патрули Святой стражи и делать все возможное, чтобы на улице не было ни одного ребенка без взрослого. Всех детей, изъятых с улицы, Димитри велел привозить в Приозерск, в безопасное место – резиденцию наместника, – и только после этого разбираться.
Приоритетные условия, созданные этой программе, наделали хлопот даже князю, экстренно освободившему для найденышей одно из зданий резиденции, на сааланский манер называемое «крылом замка» и представляющее собой отдельно стоящий корпус рядом с донжоном. Что уж говорить о досточтимых и достопочтенных, которым пришлось потесниться. В из ничего образовавшейся школе внезапно оказалось почти полсотни детей в возрасте от четырех до четырнадцати, потерянных родителями, найденных на улице, ушедших из дома и просто заблудившихся. Досточтимые были растеряны: братьев-воспитателей в колонии не направляли, их еще нужно было вызывать из столицы и Города-Над-Морем. Димитри решил: набирайте пока местных воспитателей, они лучше знают, что делать с этими детьми. Все не могли уехать, ищите.
На портале администрации появилось два объявления, первое гласило: "Все малолетние потеряшки в Приозерске, приезжайте с документами на них и забирайте, у вас на это есть неделя, через неделю начинаем оформлять всех оставшихся в интернат". Второе сообщало о вакансиях для воспитателей и педагогов для школы-интерната.
На утреннем совещании, совмещенном с общим завтраком, Димитри вдруг задал вопрос:
– Айдиш, а что такое вообще их местная школа?
Айдиш, задумавшись, безотчетно поднес руки почти к подбородку, потом опомнился и аккуратно положил кончики пальцев на край стола. Димитри понял, что тема, видимо, сложнее, чем казалось, и решил ему помочь:
– Я понял, что они там учат детей, но некоторые мелочи мне показались странными. Это ведь совсем не то, что при монастырях, хоть и похоже, да?
– Да, князь, – по-свойски ответил Айдиш. – Совсем непохоже.
Это не было фамильярностью, досточтимый был просто очень занят: он собирал по всей голове слова, чтобы дать князю развернутое и понятное объяснение разницы. Выпрямившись и приложив ладони к лицу, монах собирался с мыслями. Димитри ждал, помешивая чай в чашке. Айдиш подумал и начал с главного.
– Эти школы не заменяют детям семьи. Дети возвращаются после занятий в дом к родителям каждый вечер. И еще примерно четверть года дети не учатся, а остаются дома. Чтобы побыть только с родными.
Димитри уронил ложку.
– Здесь совсем другое отношение к детям, пресветлый князь. – Айдиш счел, что для первого раза довольно, если продолжение потребуется, Димитри скажет об этом сам.
Асана, скучавшая над чашкой с кофе, темой не заинтересовалась вовсе. Она полюбовалась небом в окно, последила взглядом за птицами, потом вернулась мыслями к присутствующим:
– Мой князь, я еду смотреть, как защищен периметр зоны отчуждения. И помогу местным организовать оборону.
Димитри рассеянно кивнул:
– Да, Асана, конечно.
Дейвин, сославшись на визит в город к местным коллегам, стоявший в плане, поднялся одновременно с ней и вышел из общего зала. Димитри посмотрел на своего конфидента:
– К тебе или ко мне?
Айдиш улыбнулся:
– Если ты хочешь поговорить без помех, то ко мне. Если хочешь не упустить дела дня, то к тебе.
Пошли в итоге к Айдишу. На растерзание визитерам и приглашенным князь оставил Иджена, своего секретаря.
Выходя от конфидента через час, Димитри сказал:
– Я тебя выпущу отсюда только мертвый. Потому что в Исанисе ты с этим всем не доживешь до заката, если откроешь рот. И достопочтенному тоже не рассказывай. Или рассказывай так, чтобы он скорей заснул, чем понял. Начинай делать здесь школу для магов. Очень быстро делай, прямо тут, в замке. И познакомь меня со своими местными собратьями по цеху. Я хочу видеть этих людей.
Но вышло так, что желание князя первыми успели выполнить живогородцы: они устроили ему визит в городскую школу через своих знакомых педагогов. На первый взгляд, эти дети ничем не отличались от его товарищей по школе в Исюрмере, вот только магами они не были. И учились в условиях, в которых Димитри, будь его воля, не оставил бы детей ни на день. Но эти дети, не маги и даже не будущие гвардейцы или моряки, утверждали, что сейчас уже ничего, потому что светло, и одежда нужна не такая толстая, как зимой, писать почти не мешает. Их учителя уверенно говорили: «Им нормально – значит, и нам нормально». На переменах они бегали, не глядя вокруг, и орали так, что у него звенело в ушах, но взрослые только улыбались – мол, греются. Он в своем отрочестве имел бы за такой способ согреться не меньше пяти дней постоянно горячей задницы и спины. Но эти воспитатели утверждали, что они добиваются порядка, когда им надо, не применяя силу. Он не видел ни розги, ни плетки в классах – а дети, начиная урок, дружно вставали, приветствуя преподавателя, и молчали, пока взрослый не разрешал им говорить. И были заинтересованы тем, что им рассказывали и показывали. Им было важно правильно решить задачу, правильно выполнить упражнение, сделать лучше, и даже помочь сделать лучше товарищу по классу они тоже хотели – и делали это.
Наместника не представляли им, даже не приглашали зайти в класс, чтобы не создавать лишних помех детям, но оставили двери в классы открытыми, чтобы он, проходя, мог увидеть и услышать все, что ему будет доступно.
Нет, эти дети не были ангелами: князь видел рядом со школой арку входа во двор, в которой мостовая не была видна из-за окурков, читал надписи бранными словами на стенах в этой арке. По пути в Адмиралтейство он заметил, как ученики и ученицы старших классов заигрывают друг с другом в такой форме, что ему, пирату и кавалеру двора, стало не по себе. Но они всю зиму приходили сюда, в это здание без воды и света, учиться. Такие как есть. И их учителя приходили сюда, чтобы их учить, потому что дети их ждали. И были еще их родители, которые каждый день встречали их вечером, не тяготясь ими, и добывали им не только еду на день, но и тетради, и книги, и все необходимое для учебы.
Встречу с педагогами края Димитри поручил организовать да Онгаю – тот, по крайней мере, был им уже известен. Князь помнил свои попытки еще в чине легата собрать Живой Город на встречу самостоятельно и заметил, что во второй раз они были напуганы даже больше, чем в первый. Усвоив за февраль и март, что жители Озерного края склонны к резким решениям, когда нервничают, он решил не провоцировать лишнюю напряженность и поручил графу быть хозяином встречи. Сам он тоже пришел как гость, чтобы быть в равном положении с интересными ему людьми. Фуршет был совершенно обычным – вино и фрукты с Ддайг, печенье из Эстонии, оттуда же сыр и рыба, шоколад и яблочная пастила из Московии. Но гости слегка растерялись и, прежде чем подойти к столам, долго стояли и беседовали, не замечая расставленных блюд и бокалов. Видно было, что люди голодны давно и привычно – по тому, как аккуратно и понемногу они пили вино, как вдумчиво пробовали новые фрукты, как долго присматривались к угощению, прежде чем выбрать себе что-то. Видно было и то, что это их совершенно не смущает, как не смущает изношенная одежда и обувь, привычный холод и отсутствие воды в доступе. Интересовало их другое: где брать рабочие тетради на следующий год, как заменять пришедшие в негодность учебники, что использовать вместо вышедших из строя и изношенных наглядных пособий. И как сохранить интерес детей к занятиям. Первый раз услышав этот вопрос, заданный вовсе не ему, Димитри чуть не уронил бокал, но быстро притерпелся, хоть и продолжив удивляться. В его представлениях, это ученик должен был учителю. И прийти готовым к уроку, и быть жаждущим знаний настолько, чтобы претерпеть любое обращение и справиться с любым заданием. Но по эту сторону звезд сааланский маг со своими представлениями оставался в меньшинстве. Он было задумался, хорошо ли это, но потом вспомнил себя и свои отношения с учителями – а ведь он считал, что любил свою школу и интересовался знаниями, – и припомнил, как подростки, которых он видел здесь, на перемене обсуждали решение какой-то сложной математической задачи в таких выражениях, что покраснела бы и палубная доска. И понял, что они правы, а он нет. И значит, он и должен остаться в меньшинстве, поскольку это их земля и их правила. Иначе... он не стал продолжать мысль.
После этой встречи он вызвал да Онгая, выдал ему счет и сказал:
– Граф, начни с еды для школьников и их учителей. А продолжи, пожалуй, вот чем. Устрой в каждой действующей школе возможность переночевать для всех учителей и учеников.
Граф прижал кулак к груди и пошел выполнять.
Восстановление инфраструктуры края требовало таких затрат, что у Димитри при взгляде на цифры от экономического консультанта шевелились волосы на затылке. Еда для детей и их воспитателей на этом фоне терялась, но не переставала существовать. И внутренних резервов в крае не было. Разрешать свободную торговлю или, как это здесь называли, «снимать санкции» с края соседи не спешили, и, значит, взять в долг у купцов или ростовщиков Димитри не мог. Гуманитарная помощь, о которой он попросил по рекомендации местных советников, не покрывала всех нужд, хотя и снимала часть головной боли. Что он смог, он вынул из своих доходов от Ддайг и Кэл-Алар, что-то выделили по требованию его вассалы. Некоторые, узнав о бедственном положении людей Нового мира, дали даже больше, чем он просил.
Покупать за рубежом семенной фонд тоже не было смысла: оказалось, что все семена одноразовые. Растения, выращенные из них, плодоносили один раз и отказывались воспроизводиться из семян и клубней, полученных с посева. К счастью князя, его предупредили раньше, чем он запланировал траты. Такой подлости он даже предположить не мог, но приходилось считаться и с этим.
И тогда Димитри сделал самое, на его взгляд, очевидное, устроив своим решением переполох в столице: он ввел новый налог на пользование межмировыми порталами, планируя хотя бы какие-то постоянные поступления на восстановление края. Причем он еще раз воспользовался помощью своего экономического советника и усложнил привычную схему, взимая разные деньги с разных путешественников и грузов.
Магистр было бросился с жалобами к императору, но тот лишь спросил, мол, не потому ли он так возмущен князем, что хотел бы сам успеть первым и не ограничиться пожертвованиями за передачу писем и иную помощь? Главе Академии не осталось ничего другого, как посоветовать достопочтенному Озерного края внимательнее следить за наместником, которому приходят в голову столь нечестивые идеи. Достопочтенный пообещал, разумеется, но напомнил, что на его людях – купол и все, с ним связанное, в том числе и история его появления. Поэтому, конечно, он сделает все возможное и приложит все усилия, чтобы князь, а вслед за ним и весь край, правильно понимал Путь, однако быстрых результатов не обещает, и если они нужны, то, возможно, дознаватель Святой стражи в сопровождении братьев и сестер хранителей будет лучшим выбором. Разумеется, отправлять отряд Святой стражи в край магистр не стал: открытый конфликт с князем в его планы не входил.
Дейвин напросился на конфиденцию, как он сам выразился, «со странным вопросом». Когда он пришел, Айдиш был так погружен во что-то в сети, что вовремя не вылез, не сумел оторваться.
– Что это такое ты читаешь, досточтимый? – осведомился Дейвин.
Айдиш молча подвинулся и позволил ему заглянуть в монитор. Дейвин заглянул – и замер в восхищении. Такое же точно чувство, только сильнее, он пережил, когда мать впервые привела его в свою оружейную комнату. Только в этот раз граф видел не оружие. Если бы он листал тетрадь, а не смотрел в светящийся экран, в этой тетради нашлось бы все на свете: стихосложение и боевая магия, летописи и исследовательские дневники, детские сказки и наблюдения за луной и звездами. И все это было играми и игрушками для детей. Простыми, понятными почти сразу и позволяющими занять время и голову на недели и даже годы вперед навыками и умениями, запоминающимися без слез, быстро и навсегда. Страница называлась "Школа на коленке".
– Чье это? – выдохнул Дейвин.
Айдиш посмотрел на него так, как будто это он пришел на конфиденцию к Дейвину – и был понят абсолютно и принят полностью.
– Моей коллеги, Полины. Она работает в корытовском лагере для уезжающих в Московию из края.
Дейвин тихонько вздохнул про себя: Корытово было далековато от Приозерска, и саалан там не жаловали.
– Айдиш, так умеет только она? Или даже нет – эти игры собирает кто-нибудь, кроме нее?
– Да, конечно. У нее коллекция самая разнообразная, но не самая полная. Есть те, кто собирает только математику, у других коллекции задач по... э... в общем, тебе будет интересно. Есть третьи, они собирают курьезы о цветах и животных, есть четвертые, у них истории из старых летописей. И так далее. Мне удобнее брать игры и затеи из ее блога, тут все и сразу. Если бы не эти ее заметки, дети давно бы разнесли пол-замка, и я бы не справился с ними даже с помощью местных коллег, потому что их слишком мало. А так – мы даже дружим.
– Спасибо, досточтимый. Ты обнадежил и обрадовал меня. Я пойду.
– Но Дейвин, а конфиденция? И твой вопрос?
– А конфиденция уже была, и ты только что дал мне и ответ, и утешение, и надежду. Спасибо, не буду тебя отвлекать.
Дейвин шел на конфиденцию с грустью, а уходил с радостной уверенностью. Он уже не чувствовал себя одиноким, найдя здесь Евгения, Женьку, друга и советчика в сложных мелочах, от которых так много зависит, но знать, что круг можно расширить, было очень приятно. Принципиального существования возможности было достаточно, чтобы не пытаться ею воспользоваться, да и служебные заботы не оставили бы для этого времени. Но не будь ее, дружба с Женькой не была бы настолько свободной и легкой.
В тот дурацкий май Дейвин едва обнаружил эту возможность и за утренним кофе после вчерашней конфиденции был доволен и весел. Он жевал какую-то плюшку, намазывая ее вареньем, слушал, как Айдиш рассказывает князю о том блоге, который вчера показывал ему, кивал, поддакивал и думал о своем.
Вдруг Айдиш, прервав рассказ, сказал:
– А вот бы ее оттуда, из Корытово, к нам сюда.
Дейвин, уже освоивший местный юмор, не удержался:
– Такой бы пастью да меду хапнуть, как сказал медведь, увидав бегемота. Айдиш, она с тобой даже не поздоровается, а если поздоровается, побежит мыть руки, потому что по записям видно, что терпит она нас с очень большим трудом.
Айдиш оживился:
– А вот и поздоровается!
Дейвин усмехнулся:
– На что поспорим?
Айдиш пожал плечами:
– Ну, давай на коньяк.
Дейвин сразу согласился:
– Идет! На какой срок закладываемся?
Айдиш, потянулся за коммуникатором:
– Ты уже проиграл, смотри. Видишь комментарий от Айдара под записью? Ну так это я, Зарифов Айдар Юнусович по местным документам. Мы с Полиной полную седмицу лет знакомы лично, встречались на университетских чтениях. И все это время переписываемся.
Дейвин пожал плечами почти с удовольствием. Не каждый день удается своего же конфидента заманить спорить на заклад.
– Ты меня сделал, да. Коньяк с меня.
Айдиш улыбнулся:
– А закуска с меня, я слегка сжульничал.
Князь тоже был доволен – день в кои-то веки начинался хорошо:
– А интересные тут женщины. Аугментина, которую ты нашел, Дейвин, и Полина эта твоя, Айдиш. И все эти их учителя. И даже Лиска Рыжий хвост. Она, конечно, площадной шут, но не пустое место. И ведь они не одни такие в крае. Было бы интересно как-нибудь с ними поговорить... Или с другими такими же...
Мы ждали, что Вьеза побудет и уедет, но нет. Нам в усиление еще пятерых таких же придали. Три девки и два пацана, чтобы «грустно не было», так и сказали. Ну, парни вообще без вопросов, хоть сейчас в Терминаторе снимай. Девицы не хуже. Только две с ними проблемы. Во-первых, мы им не смогли объяснить, почему табельное оружие нужно сдавать, когда ты не на службе. Во-вторых, они никак не могут усвоить, что оружие на дежурстве должно быть при тебе, особенно когда в регионе объявлена особая обстановка. Они его дома положили и так держат. В сейфах, как положено. А при себе носят ключ от сейфа. И хоть ты убейся. Когда стрельбы объявили – принесли, и все хорошо себя показали, так что точно умеют. Ну ничего. Капитан сказал, что он им «Обитель зла» покажет. Может, поймут, почему в зомби лучше стрелять без предупреждения и издалека, не вступая в бой лицом к лицу, как эти чудики считают правильным.
Запись с личной страницы фейсбука от 28.04.2019, имя пользователя скрыто по требованию УВД края.
Когда в апреле появились первые заболевшие и сотрудники Института гриппа вызвались исследовать заразу, по совету директора этого заведения Димитри подписал указ о создании Центра по исследованиям особо опасной ксенофауны. Инородность оборотней местные выяснили примерно через неделю после получения первых образцов. Их ученые назвали метод «секвенирование ДНК». Метод позволил достоверно определить, что четвероногие твари были чем угодно, но не заболевшими собаками. И заразившиеся от них люди тоже несли в себе отпечаток следа чужого мира. Беседы с учеными, взявшими руководство над исследованиями, были занимательны и интересны, но Димитри что-то настораживало. Весь его опыт придворной жизни и взаимодействия с Академией подсказывал, что открытость – открытостью, но исследования стоит держать под контролем и не выпускать биологические образцы из края. Это его мнение подтвердил и куратор института с Литейного – мол, знаем мы этих буржуев, сейчас как приедут! И хорошо, если приедут! Могут и по почте списаться! Как взяток да обещаний раздадут! А потом вывезут все ценное, исследуют у себя и будут торговать втридорога с краем, да еще отговариваться экономической блокадой, объясняя, почему никак нельзя спасти людей. Так что Димитри подписал и второй указ: любая попытка вывезти биологические образцы из края без разрешения, подписанного им лично, отныне считалась государственной изменой. Зимние казни сыграли ему на руку: выяснять, насколько он всерьез, сотрудники института не стали.
И тогда, как князя и предупреждали, началось. Поняв, что тайно добыть образцы не выйдет, ученые со всего мира завалили Центр заявками на разрешение участвовать в исследованиях. Самые заинтересованные сопровождали заявки очень рискованными обещаниями, на любых условиях прося о возможности возиться в заразной слизи и рассматривать в микроскоп неведомую, но смертельно опасную дрянь. Было даже два или три заявления на получение гражданства края. Временами Димитри казалось, что он слышит не о научной работе, а о дележе придворных должностей, разве что вместо отсылок к заслугам предков здесь упоминали количество опубликованных работ и делили не золото, а порядок упоминания в списке авторов.
Впрочем, непосредственная польза от исследований тоже была. По свидетельствам, люди превращались в чудовищ в течение суток, соприкоснувшись с оборотнями, как довольно быстро стали называть несобак, или с оставленными ими следами – лужицами слизи. Собаки, кошки и крысы, прикасавшиеся к субстанции, не заболевали вовсе. Сперва предположили, что это потому что не было непосредственного контакта, однако людям хватало нескольких капель, попавших на кожу. Поэтому с величайшей осторожностью и множеством оговорок Димитри сообщили, что, скорее всего, эпидемии мутаций среди домашних животных не будет. Разумеется, эксперименты были продолжены, но за ними уже стояло желание знать точно, что опасности для скота и питомцев нет, а не реальная необходимость выявить риски. А вот зверей, живущих по другую сторону моря, пытались заразить совсем с иными целями. И наконец у ученых получилось: зеленая макака заболела так же быстро, как и человек, с легкостью разорвала кавказскую овчарку и сожрала ее. Димитри было жаль и мартышку, и собаку, но выбора не оставалось. Ученым была нужна кровь этой когда-то симпатичной малышки и ее родственников, они хотели достать из нее лекарство для людей. Проверять его действенность тоже планировалось на обезьянах, а не на людях. Сперва пробовали добыть это лекарство из зараженного человека, специально пойманного живым, но ничего не вышло: тонкие иглы ломались об его вены, а из разрезов вместо крови вытекло нечто непригодное к использованию и немедленно затвердело, после чего начало испаряться, превращаясь в синевато-серую пыль. Впрочем, монстр все равно пригодился: из эксперимента люди узнали, что он очень боится воды, а при температуре ниже плюс пяти впадает в спячку.
Димитри, опять же с оговорками и попытками стучать по дереву, оберегая себя от чужого колдовства, пообещали, что если все сложится, то что-то пригодное к использованию появится, но не раньше следующей весны. И это значило, что ремонтные бригады и их сопровождение по-прежнему станут рисковать жизнями, входя в очередной подвал. Новости из города напоминали сводку боевых действий, и Димитри приказал оказывать всякую помощь отрядам самообороны, стихийно формирующимся из жильцов на юге, вплоть до помощи с оружием. На Литейном возмущались и жаловались Дейвину, мол, доиграетесь, тот пожимал плечами и отвечал, что взрослый человек без оружия – это недоразумение, и лучше живой потенциальный враг, чем голодное чудовище, только что бывшее соседом. Ну а Лиска Рыжий хвост и ее безумные последователи все равно найдут, из чего сделать бомбы для их священной борьбы за свободу. Уж если им хватает ума ставить растяжки в подвалах жилых домов, где работают ремонтники, то остается только надеяться, что хотя бы часть этих придурков по неосторожности попадется фауне на обед.
К майским праздникам я окончательно обустроилась в городе. Брошенного жилья было вполне достаточно, чтобы оборудовать несколько точек под разные цели: и пару мест, где я якобы живу, в противоположных районах города, и явочные квартирки, и склады под разные нужды и задачи. А вот место, где я обитала по-настоящему, я не показывала никому. Незачем.
Задолго до оккупации, во время обязательного родственного визита к двоюродной тетке матери я обнаружила Источник на кухне обычной коммунальной квартиры. Маскировался он под текущий кран. Старенькая одинокая тетя Лида, к которой мы и приезжали, живущая с котом в двух смежных комнатах на Галерной, скончалась за несколько лет до Вторжения. Комнаты, путем странных внутрисемейных обменов и перераспределений, оказались оформлены на каких-то дальних свойственников. Связываться со своими мне не хотелось, так что я приобрела их по поддельному паспорту и никому об этом не сказала. Позже та личность, на которую я сделала документы, зажила своей жизнью, обзавелась проверяемым прошлым и выкупила всю квартиру. Я тогда не думала, что это место мне зачем-то понадобится, но пусть будет, чего бы нет, собственность в Питере лишней не бывает. Да и Источник без присмотра оставлять не хотелось. Вот и пригодилось в хозяйстве.
Источник был настолько мал, что заметить его удавалось, только подойдя почти вплотную. Капает себе кран и капает. Свойство такое у старых советских кранов с двумя рукоятками. Неотъемлемое. И отсутствие воды и света ему в том не помеха.
Включенная холодная вода ударила в раковину тугой струей, наплевав на законы физики, говорящие, что водопровод безнадежно сломан. Я перетащила на кухню стиральную машину из ванны, подключила ее при помощи нехороших слов, за которые от матери досталось бы по губам, и заодно запитала от Источника. Получился почти вечный двигатель – машинка всасывает и греет воду, потому что берет на это энергию из самой воды, которую потребляет. Красота же! Жаль только, не похвастаешься, в сеть фоточки не выложишь... Но для мытья воды так нагреть можно, просто слив ее не в канализацию, а в ведро. В городе, получающем воду "с колес" седьмой месяц, возможность вымыться – бонус покруче многих представимых. Собственный Источник пригодился мне и еще для одной цели – перезаряжать кристаллы. Я клала камни в дуршлаг, ставила под струю воды на ночь и к утру имела вполне годные переносные батарейки. Надолго их не хватало, но как временный вариант они вполне годились.
Свою квартиру я не показывала и не рассказывала о ней. Особо не осторожничала, но и в сеть из этого места не вылезала никогда, о каком бы срочном деле ни шла речь. И, как результат – идя по с детства знакомым проходным дворам могла не опасаться встретить тут вдруг хотя бы и тех же пацанчиков Эмергова, мстящих мне за честь, поруганную грубой правдой жизни в виде скринов их смелых обещаний, которые слишком часто исчезали из пабликов после очередного факапа.
Как ни весело было выяснять отношения со смешными московскими ребятами и покусывать при возможности саалан, оставалось одно дело, висевшее на мне с того самого дня, как вернулись Источники. Мне надо было посмотреть своими глазами на купол, построенный дорогими гостями над ЛАЭС и прилегающими территориями. Судя по тому, что говорили о станции и земле вокруг сотрудники Росатома, – обычным зрением он не фиксировался, а значит, определяли проникновение только по счетчикам. Кто бы ни ставил купол, на аварию он среагировал очень оперативно: говорили, что Сосновый Бор пострадал больше от паники, чем от радиации. Жить там запретили, как и гулять по лесу в зоне отчуждения, и собирать грибы и ягоды. После возвращения Источников дорогие гости запитали свою конструкцию напрямую от них, и это техническое решение было как минимум любопытным. А у меня никак не получалось добраться до сердца закрытой территории – купола.
Свою машину я оставила в Хельсинки. Я была в розыске, но мешало не это: край по-прежнему оставался в блокаде, за прошедший год она стала только жестче. И, значит, просто приехать на заправку и залить полный бак оказывалось невозможным. То есть возможным, но не на каждой заправке, а светить мордой лишний раз мне категорически не хотелось. Можно было бы попытаться провернуть с автомобилем тот же трюк, что я устроила со стиральной машиной, разве что запитать его не от стационарного Источника, а от кристаллов – именно так дорогие гости поддерживали купол конец осени и почти всю зиму, – но оценив риски, от этой идеи я со вздохом отказалась. Любая проверка документов в присутствии "технического специалиста от саалан" – и я попалась. Как ни прячь концы, такой автомобиль фонит достаточно, чтобы вызвать у мага желание провести углубленный досмотр. Я уже почти было нашла, как добраться до Соснового Бора через юг, но тут возникла вся эта история с заразными тварями, и поездку пришлось снова отменить.
