Текст книги "Купол над бедой (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
Позже на первичный слой защиты досточтимые, поспешившие к месту гибели своих коллег, наложили еще не один слой заклятий, и сейчас внешний купол виделся князю многослойным переплетением цветных нитей, произвольно меняющих свое положение, истончающихся, рвущихся и появляющихся вновь. Внутри было ничуть не лучше: прямо в воздухе плавали обрывки и ошметки того, из чего и сплеталась магическая защита. Досточтимым Академии, занятым работами вокруг ЛАЭС, можно было бы посочувствовать, если бы они не разгребали последствия ошибки своих коллег. Слова магов Академии про общие дело и горе звучали очень красиво, но Димитри знал, насколько неохотно его люди соглашались помогать досточтимым, несмотря на возможность получить хорошую и интересную практику. Причины такого отношения его людей к досточтимым князю тоже были хорошо известны. И то, что Димитри пришел в край легатом, давало им возможность в марте отказывать магам Академии с легким сердцем. Мол, вот будет следующий наместник, его и попросите, а мы тут временно и у нас другая задача.
Теперь эта головная боль и все хлопоты, связанные с обеспечением безопасности своих и местных, оказалась частью длинного списка задач князя. Своего решения относительно обслуживания купола он не изменил и подтвердил достопочтенному, что обеспечением безопасности в зоне бедствия должны заниматься маги Академии. Но все равно он снова и снова пересматривал оцифрованные видеозаписи ядерных взрывов и размышлял, перебирая варианты возможного развития событий в тот осенний день на станции, все еще длящийся для оставшихся под куполом. Он пытался найти вариант решения проблемы, отложенной ценой их жизней, и не находил его.
03 Дни одинокой луны
Первое лето у наместника и у его первого заместителя получилось сумбурным и скомканным: слишком много дел требовали пристального внимания обоих. Да и летом оно было лишь по названию: после жаркого мая все три светлых месяца сааланцы кутались в плащи и снимали свои национальные перчатки только в помещении. Димитри уже почти привык спать на конфиденциях и в самолете, Дейвин с утра до ночи инструктировал недомагов, присланных в помощь местным специалистам. Юноши и девушки, еще не получившие колец, ездили по краю с биологами и собирали образцы тканей и следов фауны, заодно обеспечивая безопасность участников. И, конечно, публиковали свои подвиги в социальных сетях, быстро осваивая местные технологии и привыкая к тому, что для жителей края все чудеса гостей из-за звезд так же обыденны, как смартфон или летательный аппарат. Их земные партнеры, видя перед собой очередного безусого юнца или девицу, которой место за партой или дома за уроками, каждый раз злились на беспечность администрации, приславшей в зону катастрофы еще одну деточку. И не стеснялись высказывать свои чувства. Но твердя правила техники безопасности, все-таки работали, постепенно смиряясь с мыслью, что у саалан грамотным техническим специалистом может быть и подросток. Князь только вздыхал, удивляясь предвзятости местных, и напоминал себе, что они, несмотря на свою косность, уже привыкли сперва к присутствию саалан в крае, потом к «чужим технологиям», вере и обычаю, и наконец, притерпелись даже к последствиям аварии. Значит, привыкнут и уважать недомагов, несмотря на их юный возраст. Пока важнее было то, что местные не видели в прибывших врагов и причиной внезапного доверия оказалось именно предвзятое отношение к детям, свойственное всему Новому миру.
Кроме общей для людей Земли косности и предвзятости, у жителей края были и другие недостатки. Порой Димитри казалось, что местные шевелятся только когда на них пристально смотрят. Единственное, что они в этом году сделали на редкость быстро и дружно, – эвакуировали людей, остававшихся в районах вокруг станции. Теперь уже из-за оборотней. Обо всем остальном приходилось напоминать, и не по разу. На одной из встреч в Европе партнер по переговорам, швейцарец, сказал ему, что это общая черта всех славян. Князь не показал удивления, но оно было большим и неприятным: обвиняя саалан в высокомерии к жителям края, европейцы вели себя точно так же высокомерно чуть не с большей частью мира – и не видели в этом проблемы.
Кончилась зима, почти прошла весна, европейские чиновники и аристократы занялись важными делами – точнее, ушли на каникулы под видом деловых поездок, – и наместник уделил внимания повседневным заботам пострадавшей столицы края. Каждый новый день откусывал еще чуть-чуть ночи, все предсказатели погоды – и местные, и мелкомаги Димитри – перестали грозиться снегом, и князь еще раз спросил городскую администрацию, что с водопроводом. До следующей зимы оставалось два десятка недель, не больше. А колодцы тут встречались только в деревнях, и то не всюду. Горожане привыкли, что вода сама приходит в дом, настолько чистая, что ее можно пить без обработки, и значит, водопровод был им необходим. Но в середине мая оборотня застрелили уже в черте города, и перед смертью он успел искусать сантехника, проверявшего в подвале трубы. И задача вернуть воду в город из сложной начала превращаться в почти нереальную. Без вооруженного сопровождения идти в подвалы городских многоэтажек работяги отказывались наотрез, а стражи порядка тоже не мечтали быть сожранными или понадкусанными фауной. Требовалось что-то сделать, чтобы город не опустел совсем.
Дейвин ехал с донором из Приозерска в Санкт-Петербург на его машине. Он уже не первый раз был за рулем – просто накатывал часы перед сдачей экзамена на права – и чувствовал себя достаточно уверенно, чтобы в пути говорить на довольно нервную тему. Евгений спросил, почему при всей свободе нравов саалан Дейвин предпочитает одиночество и ничего не делает, чтобы приобрести других близких друзей или подруг. Может быть, он задал вопрос не в тех формулировках, а может, Дейвин не так понял его слова, но он ответил не совсем о том, о чем был вопрос.
– Женька, со своими мне ничего не светит, пока я рядом с князем. На меня просто никто не посмотрит там, где есть он.
Ревский улыбнулся:
– Дэн, хватит себя заживо хоронить... Ой, прости. Я хотел сказать, что это правится в два счета.
– Да я-то прощу, тем более в приватном разговоре, – неодобрительно произнес граф. – Женька, я тебе не первый раз говорю, что для наших такие шутки – уже некромантия, а это серьезное обвинение. Поэтому впредь, пожалуйста, выбирай другие сравнения. Но давай вернемся к теме. Мне кажется, пользоваться иллюзиями, чтобы привлечь женщину, неблагородно.
– А это смотря какие иллюзии, – в голосе донора послышалось что-то вроде усмешки. – Я тебе покажу пару фокусов из местного набора, и хотя иллюзиями в твоем понимании их не назовешь, работают они не хуже.
– Ты правда надеешься этим что-нибудь изменить? – Дейвин перестроился в правый ряд. – Давай остановимся, я хочу договорить, глядя на тебя, а не на дорогу.
– Дэн, это моя работа, в конце концов, – чуть удивленно отозвался Ревский. – Не надеюсь, а знаю, что изменю. Но не понимаю, как, прокопавшись в моем сознании несколько часов, ты ухитрился это игнорировать. Вот тут прижмись и останавливайся.
– Хорошо, давай я сам попробую вспомнить, – вздохнул граф и принялся рыться в памяти. Ничего утешительного не находилось, как назло.
– Ну и что ты замолк? – послышалось справа.
– Женя, я запутался, – признался сааланец. – Насыщенные цвета мне противопоказаны по цветотипу, но показаны по росту, и что делать?
– Во-первых, давай выйдем и подышим. В-вторых, Дэн, пожалуйста, забудь слово "цветотип", если ты не намерен им ругаться. Как это трогательно видеть каждый раз: ты взял все, что было у меня в голове, но применить на практике можешь хорошо если одну десятую. И извини, но гардероб придется изменить.
– Что, весь? – Дейвин выглядел по меньшей мере озадаченным.
Евгений кивнул. На лице у него было написано сочувствие. Очень много сочувствия.
– Ты, кажется, пытаешься всю свою романтичность выразить в цветовой гамме.
– Мою – что? – поразился сааланец. – Ты назвал это романтичностью? Серьезно?
– Вполне, – кивнул Евгений. – Глядя на твой костюм, можно вспомнить воду Ладоги, мокрые камни и мокрые ивы, вечернее небо и ночной туман. Но только пока одежда на вешалке. А стоит тебе в нее одеться, и эффект получается обратный. Вот ты передо мной стоишь, и я вижу неприятного чувака в чем-то тускло-пыльном. И он гораздо более неприятен, чем известный мне Дэн. Если ты хочешь производить приятное впечатление, то твоя судьба – чистые цвета. Можешь даже носить темные, насколько ваш этикет это позволяет, но не выбирай сложные, если речь идет об одежде. А всю эту тонкую романтику с неуловимыми оттенками лучше держать в раме на стене кабинета.
Дейвин молча кивнул. Евгений продолжал, с удовольствием щурясь на солнце.
– Я знаю, что вы стараетесь не носить гладкие ткани, но пусть на тебе будет мелкий узор, а идеальной была бы ткань с выработкой. И чем незаметнее выработка, тем лучше. Да, вот еще что. Жойс на тебе должны сидеть очень плотно, чтобы не крали рост. Вы все равно кроите прямо от бедра, так что узкими они не будут. И когда будешь заказывать новое, попроси удлинить каждый эннар и даже любой грисс примерно на ладонь от привычного. По возможности заменяй их... Черт, опять забыл. Не записал и забыл, как зовут этот ваш жилет для фехтования и жарких дней.
– Челек? – уточнил Дейвин. – Хорошо. Он должен быть светлым?
– Да, конечно. Шейный платок носи навыпуск, поверх рубашки. Он у тебя дополнительный яркий акцент. Смотри, как надо завязывать, чтобы работал на твои цели.
Евгений уверенно взялся за шейный платок Дейвина и завязал его другим узлом, продолжая говорить:
– Цвета рубашек у тебя должны быть ярко-светлые, так, чтобы они казались белыми под курткой, но не были белыми на самом деле.
– Экая дерзость, – граф качнул головой почти с осуждением.
– А что делать? – хмыкнул Ревский. – Дерзких любят. Хочешь внимания – будь дерзким внешне. Тем более что твоему характеру это вполне соответствует. И кстати, завтра мы с тобой едем к визажисту, учить тебя краситься.
– Я умею, спасибо, – не удержался граф. – А вот вы тут все, кажется, нет. Местных мужчин я ни разу не видел в мейке, а то, что нашел в видео, меня не устроило.
– Дэн, – вздохнул Евгений. – То, что ты выбрал сам, не годится. И, кстати, манера наносить мейк тоже... Ну... Не очень удачная. И ради всего святого, прекращай пользоваться тем, чем пользуешься сейчас. И больше там не покупай. Мейк не моя специализация, поэтому давай съездим к профи и тебе подберут необходимый комплект. С визажистом можно обсудить, чего именно ты хочешь добиться, и подобрать соответствующие варианты. Будешь пользоваться вниманием не хуже князя. Я сказал, я сделаю.
– А если князь у тебя закажет консультацию? – Дейвин слегка скептически глянул на донора.
– Ну, значит, будете одинаково хороши для своих, – легко ответил Ревский. – Здешние-то от вас и так в обморок падают... Тебя сменить за рулем?
– Нет, – граф качнул головой и повернул ключ зажигания. – Я не устал, просто озадачен.
Незадолго до праздника летнего солнцестояния Димитри нашел время применить свои расширенные полномочия. Зимой, когда он приехал в край легатом, достопочтенный заявил, что ЛАЭС – дело Академии, она справляется с ним хорошо, купол стоит, и вот нечего светской власти им мешать делать их работу. Князь тогда считал, что его пребывание в крае ограничится несколькими месяцами. Он охотно согласился с досточтимыми и не только не стал настаивать на допуске светских магов к станции, но и отказал магам Академии в помощи, за которой они пришли уже весной. Впрочем, задачу они решили – как и обычно. Что бы ни творилось на самой станции, в Сосновом Бору повышения уровня радиации не было, и только оборотни помешали поднять вопрос о возможности вернуть жителей на отчужденные территории. Князь ждал этого если не весной, то осенью. Но это было до возвращения князя в Озерный край с печатью наместника. Сейчас волей императора Димитри не только полностью отвечал за край, но и мог диктовать свои условия. Вот он и заявил достопочтенному, что светским магам тоже стоит тщательно исследовать ЛАЭС и оба купола – внешний и внутренний, над «невзорвавшимся реактором», как назвали увиденное на станции местные еще зимой.
Какие-то европейские крючкотворы, надзиравшие за правильностью использования сил, оживлявших реактор, побывали на станции почти сразу после аварии. Они пробыли там всего несколько часов, засняли все на камеры, поудивлялись и спешно покинули край, потребовав перед отлетом предоставить им все отчеты спасателей и служб, занимавшихся ликвидацией последствий аварии. И как раз к июню Димитри получил их официальное заключение, из которого следовало, что в аварии виноват персонал станции, недостаточно тщательно соблюдавший технику безопасности. Причем свой замечательный вывод они сделали из того, что запрошенные ими данные им никто не спешил предоставлять, поскольку оставшимся в живых сотрудникам станции было не до европейских комиссий, а исследования досточтимых местным ученым ничем бы не помогли. Сперва эти бумаги попали к Димитри, и он не отказал себе в удовольствии отнести их достопочтенному и попросить прочитать вывод при нем. Достопочтенный, дочитав, ошарашенно посмотрел на князя: "Это переходит всякие границы. Мы не знаем, что там случилось, а они уже виноватых назначили!" Димитри философски пожал плечами: "Именно".
Так что, раскидав дела одного из дней по другим, настолько же загруженным, князь поехал в Сосновый Бор, осмотреть все внимательно сперва обычным, а потом и магическим зрением. Достопочтенный пытался было возражать, но наместник напомнил ему об условиях, на которых принял край, и эмиссар Академии был вынужден отступить. Димитри не сомневался, что достопочтенный найдет способ отплатить за обиду, но отступать не собирался.
Впрочем, увиденное на месте аварии сильно не порадовало князя и его команду. Академия не особо распространялась о том, какую задачу решали маги, работавшие на станции. Он примерно предполагал, что могли делать досточтимые: разговоры вполголоса о какой-то особой чистой энергии из Нового мира давно ходили по метрополии. И казалось логичным, что маги решили хотя бы проверить, можно ли ее использовать в заклинаниях вместо Источников. Сперва князь принял молчание магов Академии за попытку скрыть суть эксперимента, но из того, о чем говорили, а скорее, из того, о чем и как умалчивали досточтимые, понял, что группа, работавшая на станции, состояла из личных вассалов да Шайни, и поэтому отчитывалась перед достопочтенным очень условно и формально. Поэтому и сказать, что пошло не так, никто не мог: данных просто не было. Димитри решил, что тайну аварии хранит купол – вместе с теми, кто стал ее причиной. И, пригласив из-за звезд нескольких знакомых придворных магов, попросил помочь своим вассалам, получившим поручение заниматься этой задачей. Те, кому он доверял наравне со своими людьми, занимались Искусством ради самого Искусства и удовлетворения собственного любопытства, принадлежали к славным и древним семьям и были не особенно дружны с Академией. Получив от князя гарантии сохранения разработок в секрете, первыми приехали Ардеран и Иденай. Димитри сам отвез их в Гатчину, познакомил с такими же теоретиками из местных ученых и оставил искать общий язык во всех смыслах.
Так и получилось, что к ЛАЭС поехала довольно разношерстная компания: сам Димитри, его маги, Дейвин со своими самыми толковыми студентами, знакомые князя, по стечению обстоятельств ставшие независимыми экспертами из столицы Аль Ас Саалан, специалисты из местных, с которыми князь свел столичных математиков и философов, руководство спасательных служб и, разумеется, досточтимые, занимавшиеся куполом все это время, в качестве экскурсоводов.
Первый раз они остановились у внешнего периметра. После возвращения Источников досточтимые построили дополнительный защитный купол примерно в километре от самой станции. Он обеспечивал безопасность на случай, если не выдержит тот, что накрывал непосредственно место аварии. Для магов он выглядел как радужная чаша, опрокинутая на станцию. А человек, не владеющий Искусством, в солнечный день вообще ничего заметить не мог, не столкнувшись с пружинящей преградой посреди поля. Только увидев капли дождя, стекающие с невидимой полусферы, можно было догадаться о ее существовании.
Изначально считалось, что единственная цель купола – удержать выброс внутри периметра. Когда выяснилось, что фауна не имеет никакого отношения к земным животным, саалан сперва решили, что это чуждое лезет со станции. Но тщательная проверка показала, что оба купола совершенно непроницаемы, как им и положено. Откуда берутся оборотни, пока оставалось загадкой, но выходили они откуда-то из зоны отчуждения.
Визитеры чуть замешкались у купола, ожидая, пока досточтимые откроют проход, и князь услышал за спиной тихий, но очень эмоциональный разговор между приглашенным им магом и местным ученым. Речь шла о каком-то эксперименте.
– Я ведь тебе, обалдую, пять раз показал...
– Сам ты недоумок, раз свое же рассчитать не можешь, сделать и обезьяна в состоянии.
– Да? Вот вернемся – повтори процедуру сам!
Димитри улыбнулся про себя: процесс установления связей пошел. Высоколобые умники, начав разговаривать, или найдут какой-то общий язык, или разругаются вдрызг. Со своей стороны князь сделал, что мог, – позволил знакомству состояться.
Еще зимой внутренний купол произвел на наместника сложное впечатление. Его обучали прежде всего как боевого мага, так что он привык к смерти в самом разном ее обличии. Но вид купола над ЛАЭС озадачил даже его.
Местные, работавшие на ликвидации станции, в итоге сошлись на формулировке "на станции непроизошел взрыв". Она была ужасна с точки зрения языка, но точно отражала суть: взрыв на станции случился, но не состоялся. Он начался, но не развился и не закончился – маги его заморозили. Выглядело это жутковато даже для привычного ко всему князя. В машинном зале замерли в воздухе разлетающиеся на куски стержни, кусочки урана и металлические фрагменты, перегретый пар поднимал крышу и никак не мог сбросить ее. Небывалая, невиданная для саалан мощь, разбуженная магией, но не являющаяся ею, дремала, готовая завершить начатое. Пробудись она вновь – и море, дышащее в двух шагах отсюда, умерло бы вместе с городами, лесами и реками края. Но страх вызывало не это. Начиная эксперимент, маги накрыли станцию куполом для безопасности живущих вокруг. Никто не думал о беде, для саалан это была часть обычной практики, ведь заклинания могут выходить из-под контроля даже у самых опытных магов, чему свидетельствовали мертвые поля, образовавшиеся вокруг обиталищ горе-колдунов, переоценивших свои силы. Маги не первый раз работали на ЛАЭС, не первый раз сплетали нити и закрепляли их, но в том октябре предосторожность оказалась спасительной. Никто не знал, в какой момент пропали Источники и почему во время эксперимента на станции выбрали действовать именно так. Точно удалось установить только одно: купол строился и собирался из драгоценных камней, принесенных для работы, и жизней людей, оказавшихся на станции. Они все так и остались вплавленными в него, не живые и не мертвые. И не могли продолжить свой путь в Вечность, пока их общее дело не окажется завершено.
Не надо было владеть Искусством, чтобы увидеть их, оставшихся на станции. Для местных, как Димитри уже успел убедиться, это выражение означало, что люди похоронены там, где погибли. И реальность, в которой герои продолжали жить какой-то непонятной нежизнью и умирать несмертью, для специалистов Земли любого уровня оказывалась шоком. Впрочем, маги саалан тоже пугались, взглянув на купол Зрением.
Досточтимые разливались соловьями, проводя одновременную экскурсию и для местных, и для магов. Большую часть того, что они рассказывали, Димитри уже и слышал, и читал в их отчетах. Заскучал не только он: Дейвин поймал его взгляд и жестом показал, мол, я тут прогуляюсь. Димитри кивнул и продолжил слушать. Ему предстояло присутствовать при всех формальностях инспекции зоны бедствия, а потом его ждало очередное совершенно бессмысленное, на его взгляд, совещание о надежности купола из любимых местными.
Наместник императора Аль Ас Саалан в Озерном крае, князь Кэл-Аларский и вице-император Ддайг Димитри да Гридах сегодня во время специальной инспекции совершил плановый осмотр места аварии в Сосновом Бору. Также он принял участие в совещании служб, ответственных за работу в аварийной зоне. На этом совещании он заверил администрацию края в надежности и безопасности купола, установленного саалан. Наместник подтвердил обязательства саалан по поддержанию и укреплению мер безопасности, подчеркнул необходимость расследования причин не только силами местных специалистов, но и при участии империи Белого Ветра, поскольку их специалисты находились во время аварии на станции. Господин наместник выразил надежду найти верное решение в этой непростой ситуации и пообещал краю помощь и поддержку империи.
18.06.2019, информация на портале администрации империи в крае.
Дейвин решил начать с осмотра края внешнего периметра. У него не было какой-то конкретной цели, он и Зрением-то почти не пользовался. В любом случае маг собирался вернуться на станцию один, чтобы без помех сосредоточиться и разглядеть детали. И для начала ему хотелось понимать хотя бы примерное количество необходимых действий. Графа считали занудой и говорили, что без предварительного плана он и ложку в руку не возьмет, но он просто не любил ходить два раза, если можно обойтись одним.
Граф мысленно представил карту и прикинул, откуда бы он смотрел на ЛАЭС, будь он местным, решившим сделать красивые фотографии для социальных сетей. Кивнув гвардейцам, чтобы не дергались, он взял ближайшую машину и поехал на пирс в устье соседней речушки. Должно быть, до аварии этот пирс использовали как причал для яхт. Сейчас он был пустым и голым. ЛАЭС отсюда была хорошо видна. Для смотрящего магическим зрением купол выглядел как мыльный пузырь. Если кто-то стоял здесь в момент аварии, он мог видеть все, что было на станции. Окажись тут маг, картина была бы еще более полной. Дейвин подошел к самому краю бетонной плиты, посмотрел в воду под ногами, потом снова на станцию – сперва глазами, затем Зрением. Повернулся, не меняя режим обзора, и заметил какой-то странный отблеск в камнях, обрамляющих пирс. Подойдя к нужному месту, наклонился и поднял что-то. Находка оказалась медальоном на стальной цепочке, сделанным из осколка железа шириной в два пальца и длиной с треть ладони. Рядом с ним совершенно точно колдовали год или около того назад, следы заклятий въелись в металл настолько глубоко, что не истаяли и не пропали за прошедшее время. Но создан он был не колдовством. Довольно давно, почти восемьдесят местных коротких лет назад, этот осколок был частью чего-то большого и смертоносного. И это большое, перед тем как распасться и даже после, забирало жизни у врагов этой земли. Потом железо лежало в глинистой заболоченной почве, пока его не нашли и не обработали вновь. Маг посмотрел обычным зрением и прочитал гравировку: "Это было недавно, это было давно". Под фразой были пять параллельных линий и между ними какие-то смешные значки, похожие на флажки. Похоже, в Новом мире появился неучтенный фактор. Очередной.
Маг уже возвращался, когда Асана кинула ему Зовом забавный, на ее взгляд, эпизод. Дело было в полицейском участке. Кто-то из гвардейцев помогал местным регистрировать имеющееся на руках у населения оружие. Отряды внутриквартальной самообороны формировались из местных, и стоило хотя бы понимать, что у них есть, а чего не хватает. Вот Асана и услышала, как ее подчиненный говорит своему собеседнику, невидимому и неслышимому с той точки, где она стояла: "Ахха, регистрируем... Говорите, вы с Дачного проспекта, да? И много народу? А-а... Какое самое высокое здание? Ммм... Послушайте, а вам пулемет точно не нужен?" Но развлекли ее не слова: что может быть странного в предложении оружия людям, вынужденным обороняться от враждебных животных? Насмешило ее выражение лица сопровождавшего ее начальника отдела. Полиция не могла защитить людей ни с помощью империи, ни самостоятельно, но, похоже, идея свободного владения оружием их беспокоила куда больше, чем оборотни в кустах и подвалах. Картинку, переданную Зовом, Асана сопроводила коротким сообщением: "Ты хотел знать, что такое "сложные щщи" – ну вот, смотри". Тем вечером Дейвин долго допытывался у нее, как отличать на слух те щи, которые еда, от тех, которые выражение лица. Выяснить связь он уже даже не пробовал.
А с утра на него свалился Евгений и попытался вытащить гулять, но Дейвин, нагулявшийся досыта за предыдущий день, не проявил энтузиазма, да и погода испортилась, и разговор внезапно свернул на тему цвета одежды и его социального значения. Дейвин решил было объяснить все в три фразы, но Женька умел быть не менее въедливым, чем он сам.
– Подожди, Дэн, я записываю. Сколько цветов может носить купец?
– Женька, купцов не бывает. Это не сословие. Бывают люди, занимающиеся торговлей. Это не влияет на статус и знатность. В основном не влияет. Тебе удобно писать, держа блокнот на колене?
Женька, не поднимая головы от блокнота, согласился:
– Тогда рассказывай сначала. Рабы, крестьяне, ремесленники, дальше?.. Да, вполне удобно, спасибо.
Дейвин обреченно вздохнул и поправил уже увлекшегося донора:
– Рабы тоже не сословие. Это невезение, оно временное. Сословия – это крестьяне, представители общин, и ремесленники, представители цехов. А дальше дворяне. Смертные, мелкомаги, младшие и старшие, или внелетние маги, как я или Асана.
– А наместник? – Евгений взял чашку, принюхался. – Из чего этот чай, Дэн? Чем-то напоминает ройбуш.
– Не наместник, а князь, Женька. Он тоже внелетний маг. Наместник – это его работа. А титул у него княжеский. А чай из Хаата, это... Ну... – Дейвин почесал бровь, определяя. – В общем, они считают, что у них страна.
– А по количеству земли вы дворянское достоинство не измеряете? – поинтересовался Ревский, продолжая писать.
Дейвин пожал плечами, подвинув блюдце с лимоном поближе к Женьке. Хаатский чай был сладким сам по себе, некоторым он казался даже слишком сладким.
– А зачем? Размер земельной собственности зависит от возможности за ней уследить.
– И правда, незачем, – согласился Женька. – А с цветами что? О, лимончик, спасибо.
Дейвин кивнул и принялся диктовать:
– Рабы – нет права на цветную одежду. Крестьяне и ремесленники носят один цвет. Одна община или цех – один цвет. Смертные дворяне носят два цвета или три, если есть дети-маги. Мелкомаги носят три цвета или четыре, если есть земли рядом со столицей. Недомаги носят гербовые цвета родителей, которым наследуют, не более двух. Младшие маги имеют право на три цвета. Внелетние носят четыре, пять или шесть цветов, зависит от размера владений и их удаленности от столицы. Маги и недомаги Академии носят все оттенки серого, но он не цвет. Император носит белый.
– Сочетать цвета можно? – уточнил Евгений.
– Можно и даже желательно, но маги стараются не злоупотреблять этим. От работы в Потоке глаза быстро начинают болеть, если смотришь на яркое.
Ревский сочувственно посмотрел на графа:
– Так вот откуда твоя любовь к сложным и приглушенным цветам... Как же ты здесь будешь, когда электроснабжение восстановится?
– Сначала надо его восстановить, – вздохнул маг. – Хочешь посмотреть на наш зимний сад? У князя свой, туда никому нельзя, а у остальных общий, и в него вход свободный.
Растяжки в подвалах в Автово были явно делом боевиков. Полина попросила на работе выходной и приехала в город кое-что проверить. Ее самые скверные ожидания оправдались: лаборатория не уцелела вместе со всей бригадой химиков. В районе резко стало кисло. Плюясь про себя на внезапные параллели своих интересов с действиями власти, она поехала к мужикам на Славу. Разговор вышел на редкость мрачный. Она хотела «найти этих недоумков и в глаза им посмотреть», но сама понимала, что это эмоции и вопрос уже стоит не так. Выслушав ее, Виталик, или Витыч, как его звали байкеры, сказал:
– Если не Алисин выводок отметился, то ребята Эмергова, больше в городе никого достаточно долбанутого для такого нет.
– Не эмерговские точно, – поморщилась Полина. – Не их стиль. Заметь, они даже ответственность за это на себя не взяли. Москва вообще не заикнулась о том, что они в курсе событий.
– Поля, тогда с девочкой надо что-то решать, она становится проблемой.
Полина вздохнула.
– Ребята из боевого крыла хотят умереть за город, в отличие от нас. Мы-то планируем в этом городе жить... сколько получится. И только потом, может быть, умирать, если жить не дадут. Они, видишь, сразу перешли к последнему пункту нашей программы. При такой постановке вопроса косяки неизбежны.
Витыч нехорошо усмехнулся:
– Знаешь, следующий такой косяк – и я им сам помогу.
– Вот нам только внутренней склоки в Сопротивлении не хватало, – покривилась Полина. – То-то сааланцы порадуются... И эмерговским подарок будет.
– Ну Поля, ну а как? – хмыкнул Виталик. – Ты уж определись, что ли.
– Да не надо им помогать, они сами справятся. А мешать тем более не надо, проблем не оберешься.
– Ну хорошо, а хочешь-то ты теперь чего?
Классический байкерский вопрос вызвал у Полины взрыв раздражения.
– Я хочу мирного сосуществования крыльев Сопротивления. Понимаешь? Мирного!
– Ну хорошо, – вздохнул анархист. – Я встречусь, поговорю. Но ты понимаешь, что если это не решить, накладки будут неизбежны?
– Да понимаю... – поморщилась Полина. – Будем отчасти предупреждать, отчасти уворачиваться. Но нужно им как-то донести, что кроме них тут еще и мы есть. И у нас есть свои планы. Не всегда совместимые со взрывами в жилых кварталах.
На этот раз Виталик нашел меня сам. Я не считала, что растяжки в подвалах были ошибкой, ведь они появлялись аккурат перед рейдами ветконтроля, и если рейд отменили и вместо коллаборационистов пришли хозяева, в том не моя вина. И не того парня, который эту растяжку ставил. А может, не парня, а девочки. Я даже не знала, кто в том районе мог быть, в этом и состоит вся идея безлидерного вооруженного сопротивления. Но мой собеседник думал иначе. Из его слов получалось, что ребята, взявшие и творчески переработавшие инструкции из моих текстов, мешали его людям. И, в отличие от меня, для него случайные жертвы были не только строчкой в криминальной хронике. Я, выслушав его, сказала:
