Текст книги "Купол над бедой (СИ)"
Автор книги: Эгерт Аусиньш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 63 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]
В общем, с куполом получилось крайне неудобно. По-хорошему, едва снег сошел окончательно, стоило отложить все дела и пройти через лес наугад, но я не решилась – столкновение с магами саалан в мои планы не входило, и даже объяснения с местными были бы совсем лишними. Да и голова была занята предстоящим летом.
Мои новые знакомые хотели организовать летний лагерь для обмена опытом и идеями. Эгерт, периодически интересовавшийся, как у меня дела, обещал помочь с интересными лекторами, которых так просто в крае не послушаешь. Анархисты меня слегка сторонились, но если предложить им дополнение к их программам, которые они и так ведут по качалкам, маскируя под лекции о здоровом питании и правильном режиме дня, они не откажутся. Пособие "зеленых" по экотеррору и "кухня анархиста" устарели лет двадцать назад, и мирному подполью не помешают более новые и действенные приемы и схемы, ну не кретины же они, чтобы отказываться от новых знаний на халяву. Место под лагерь мои друзья уже присмотрели совсем недалеко от Заходского.
Май у Дейвина начался вполне позитивно, с теплого выходного дня и хорошего звонка прямо с утра.
– Дэн, привет, я тебя хотел звать купаться.
– Женька, мы не купаемся в открытой воде.
– Религия не позволяет?
– Нет, просто около столицы море холодное, а на Ддайг и на Кэл-Алар, это где князь живет, в воде всегда есть кто-то ядовитый.
– Но тут-то нету никого ядовитого, и вода теплая. Ну, условно теплая, не Турция, конечно... попробуешь? Вдруг тебе понравится?
– Ну поехали.
Он отложил коммуникатор и поставил портал. Женька и бровью не повел, увидев его в коридоре, протянул руку для приветствия и кивком пригласил в гостиную, на полу которой было разложено...
– Женька, что это? – не удержался он от вопроса.
– Это? – хмыкнул Ревский. – Два пенковых коврика, лежать, два полотенца, вытираться, джезва, варить кофе, банка с кофе, банка с сахаром, две кружки, пшеничные сухари, сгущенка, сухофрукты. А, и твои плавки. Мои уже на мне.
– Это одежда? – переспросил пораженный граф, разглядывая клочок ткани размером с шейный платок. – Ты серьезно?
– Ну да, для купания, – невозмутимо ответил ему донор.
– И больше ничего? – уточнил да Айгит. – Ты собираешься остаться только в этом?
Евгений вздохнул.
– Дэн, если ты решишь купаться в штанах и ботинках, ты удивишь народ гораздо больше, поверь. Кстати, раз уж ты тут и ты мне обещал. Давай перечисляй, что на тебе надето. И кстати, снимай это все к чертовой матери, все равно сейчас будешь переодеваться, я тебе положил шорты и футболку. Вернемся и оденешься, а пока – нечего народ пугать.
Дейвин оглядел себя.
– Женька, на мне не весь комплект. Брайт, верхний плащ, я оставил в замке.
– В плюс двадцать три? – фыркнул Ревский. – Молодец, что догадался. Рассказывай про остальное.
Дейвин смущенно улыбнулся и начал. Расстегнув крючки облегающей и короткой сааланской национальной куртки, он снял ее и положил на диван.
– Это эннар. Он шьется точно по человеку. Им невозможно поменяться, нижнее можно попросить, а это нет. Его носят и мужчины, и женщины.
Евгений внимательно рассмотрел куртку тонкой шерсти очень плотной крутки, сотканной из ниток двух цветов: уток был одного цвета, а основа – другого. На первый взгляд ткань казалась однотонной, но при внимательном рассмотрении переливалась оттенками двух разных цветов, объединяющихся в третий. Подкладки у куртки не было.
Дейвин дождался окончания исследования его эннара и продолжил демонстрацию: снял следующий предмет и положил его поверх куртки.
– Это грисс, ты про него уже спрашивал. Грисс носят и мужчины, и женщины. Женский грисс имеет шнуровку на спине, чтобы подтянуть по телу точно, мужскому для этого хватает двух пар завязок.
Рубашка Дейвина не имела застежек, и он снял ее через голову, развязав завязку ворота на плече.
– Это люйнэ – сорочка, рубашка, нижнее платье, то, что надевают под грисс. Длина зависит от твоего желания и удобства. У мужчин завязка на плече, у женщин спереди.
– Дэн?
– Что, мне остановиться? – Дейвин надеялся, что у Женьки проснется совесть или по крайней мере жалость: при всей близости отношений с донором все это было как-то уж очень откровенно. Но не совесть и не жалость обеспечили ему передышку, а Женькино любопытство и желание записать все точно.
– Временно. Вы используете какие-нибудь ткани, кроме шерстяных?
– Да, парусину. Но она не годна для одежды, слишком жесткая.
– Мнда. Сочувствую. Продолжай, пожалуйста. На диване плавки, футболка и шорты, это все тебе, кроксы под столом, они новые, размер твой, сорок четвертый.
– Хорошо. Это брог... броги. Обувь. Они на завязке вокруг ноги, видишь?
– Вижу, и двойная мягкая стелька над подошвой.
– Тройная. Между ними шерсть.
– Ага, спасибо, что сказал. Другая обувь у вас бывает?
Дейвин обрадовался передышке и, так и не одевшись, начал рассказывать про обувь для ритуальных танцев, айси, и про мелины – расшитые сапожки на жесткой подошве для праздничных и приемных дней. Женька слушал очень внимательно, потом кивнул на ноги Дейвину:
– А это у тебя носки или чулки?
– Окрэй? – переспросил граф, нагибаясь, чтобы снять указанный предмет одежды. – Они до колена. Женские выше колена.
Евгений кивнул, записывая.
– Так, и последнее. Ваши национальные шаровары как называются?
Дейвин, возражая, покачал головой.
– Я видел шаровары, Женька. Они шире. А это – жойс. Женщины тоже носят броги и окрэй, но вместо жойс у них гэльта, широкая юбка в складку, она надевается внахлест и завязывается на левом боку. Хотя женщины часто носят и жойс. Мужчины гэльта не носят никогда. Есть еще один вид одежды: верхнее платье, фаллин. Мужской фаллин – одежда досточтимых. Они бывают подлиннее, для их внутренних ритуалов, и покороче, рабочие. Короткие носят с жойс, конечно. Жойс затягиваются шнуром, и он завязывается вокруг пояса, вот тут, видишь? Их тоже снимать?
Спрашивая, граф, еще надеялся увернуться от невыносимо неловкой для любого сааланца ситуации, но надеждам его не суждено было уцелеть. Евгений терпеливо повторил:
– Я же положил тебе футболку и шорты и сказал, что в национальном на пляж ехать не стоит.
Дейвин собрался с духом и снял жойс – и немедленно услышал:
– Ох, Дэн... Я не спрашиваю, как называется то, что на тебе осталось. Я просто прошу тебя не носить это никогда, хотя бы пока ты тут.
Сааланец пожал плечами с еле скрываемой досадой:
– Так и называется – нательное, декреп. Ты хочешь сказать, что эта часть одежды может выглядеть лучше?
Донор и друг смотрел на него с сочувствием, вызывающим еще большую досаду и даже раздражение.
– Дэн, не только может, но и должна. Что угодно из местного белья будет выглядеть лучше, чем это.
– Да? Может, покажешь? – Дейвин, устав от этой чрезмерной открытости, начал злиться.
– Да, конечно, смотри. – Евгений снял футболку и штаны и остался в чем-то очень облегающем, ярком и открытом – на взгляд сааланца. Но действительно, это нательное выглядело лучше. И в отличие от Дейвина, Женьку нагота ничуть не смущала. Граф наконец не выдержал.
– Слушай, ты меня в постель приглашаешь, издеваешься надо мной или... в чем смысл происходящего?
Евгений, ничуть не смущаясь сценой, задумчиво почесал бровь.
– Значит, так, Дэн. Вот футболка и шорты. Я их приготовил тебе надеть. Под шорты наденешь плавки, вот эти, которым ты удивлялся. У меня было новое белье тебе переодеться, я уже упаковал. Давай я расскажу, как это все надевать и носить. А потом поговорим обо всем остальном.
Через четверть часа дополнительного стыда и мучений они, наконец, выехали. По дороге на пляж Дейвин узнал о местных нравах нечто, до конца его шокировавшее, а на пляже еще и применил знание под настойчивым руководством друга. Он с честью выдержал испытание, хотя оно потребовало всей его выдержки. По пути назад он спросил Женьку, зачем тот так с ним поступил. И тогда Евгений ему рассказал – и что это было, и зачем, и причем тут этикет, и почему это так же важно уметь в Новом мире, как владеть мечом в Аль Ас Саалан. А потом резюмировал:
– А вот о том, как рассказывать об этом наместнику, думай, пожалуйста, сам.
Дейвин додумался всего-то за неделю. И уместил опыт в одну фразу.
– Мой князь, Новый мир жесток. Когда тут рвутся бить морду, это значит, что еще надеются договориться. То, что им не нравится или их не касается, они предпочитают не замечать. Если ты хочешь передать секретное письмо здесь, его лучше доверить обнаженному человеку и пустить его ясным днем идти по городу: все отвернутся, так они понимают вежливость. И чем меньше им нравится то, что они видят, тем меньше они будут смотреть в эту сторону.
Димитри не стал даже спрашивать, как его вассал это выяснил. У графа на лице было написано, что новое знание стоило ему дорого. Как-нибудь потом расскажет.
– Ну что же, Дейвин. Постараемся им понравиться, вдруг они все-таки согласятся на нас посмотреть.
Из новых приобретений этого апреля – барышня из шестого класса не скажу какой школы Санкт-Петербурга, ушедшая из дома в пятницу и привезенная нам в воскресенье вечером. На улице, для справки, в тот день было плюс три с ветром и дождем. Что можно было делать двое суток в районе Московской площади в такой колотун, когда дома, на проспекте Ветеранов, внезапно трезвая мама и горячий чай – непонятно совершенно. Тем более неясно, как эта любительница приключений ни на оборотня не нарвалась, ни на глаза Святой страже не попалась...Доставили ее, однако, не они в Приозерск, а некие случайные шоферюги на газелях к нам в Корытово. В общем, загадочная история. Как бы там ни было, мы уже месяц ждем результатов запроса в опеку и ИДН-ОППН. Очень не хочется писать в администрацию наместника. Скольян да Онгай, конечно, может все решить, но неужели в отсутствие пинка от саалан ни одна структура в крае не работает? Родни в Московии у нашей приключенки нет, зато есть родня в Израиле и в Минске, все извещены, кто первый отзовется, туда и будем оформлять. Ну или Московия отпишется о сиротских местах в образовательные учреждения. Обратно в край от нас выдачи нет.
Из блога «Школа на коленке», 06.05.2019.
Новость о том, что наместник объявил набор в отряды самообороны, Полина прочла во Пскове после рабочего дня. Ее это вывело из равновесия до такой степени, что она не последовала собственному правилу: писать в блог Аугментины только из города, а в свой рабочий – только из Пскова. Она была настолько зла, что пренебрегла элементарной безопасностью: вместо городских айпи любая следилка показала бы псковский адрес. Перелогиниваясь, она тихо и монотонно говорила: «Повылезли, мать вашу, благодетели, век бы вас не видеть, да чтоб вам так же кто-нибудь добро причинил, уродам...» – дальше было совсем нецензурно, зато весьма разнообразно и изобретательно, все полторы минуты, потраченные на смену аккаунта, без повторений и пауз. К ее счастью, слышать это было некому, кроме нее самой.
Открыв окно для нового поста и выдохнув, она порадовала читателей на ночь глядя старой греческой притчей о разбойнике, который был совестлив и дал кусок хлеба людям, ограбленным им до нитки. В притче один ограбленный взял подаяние и умер, потому что данного разбойником было недостаточно, чтобы выжить. А другой подаяния не взял и позаботился о себе сам, и поэтому выжил. Послание притчи было очевидно: благодеяниями чужаков пользоваться не стоит, лучше справляться самим.
Дейвин, найдя этот пост поутру, восхищенно покачал головой и показал местным коллегам. Коллеги были искренне огорчены: это разрушило сложившуюся у них красивую версию. Они были уверены, что Аугментина приезжает в город изредка, живя где-то в другом месте, и пишет о городе только во время визитов. Безопасники были уже готовы начать вычислять ее среди курсировавших по краю торговцев и наемных специалистов – и тут такая неприятность, стройная гипотеза рухнула: получается, что новости она узнает регулярно и может писать вообще откуда угодно. Сейчас вот корытовский лагерь беженцев, неделю назад был Питер, а еще через неделю – да хоть Олонец. Так что привезти Аугментину князю в подарочной упаковке не получилось. Выслушав это, князь даже улыбнулся, хотя за день устал до предела, и сказал, что если сложится, он будет рад знакомству. Дейвин кивнул и подумал, что он, пожалуй, тоже был бы рад познакомиться.
Лиска Рыжий хвост, она же Алиса Медуница, тоже прокомментировала создание отрядов самообороны в своем блоге. Юмор у нее был попроще, зато доходчивее для более приземленных людей, не привычных ко всякой зауми. Она уже и так была в розыске как автор "манифеста убитого города" – программного документа, прямо призывавшего уничтожать саалан физически, – но продолжала активно провоцировать конфликты местных с имперской властью. Ее блоги доставляли неудобств не меньше, чем две новых угрозы: инородная фауна и незнакомая, но вполне ощутимая радиация.
На новость о формировании отрядов самообороны Лиска отреагировала короткой заметкой: мол, исторически "самооборона" – это от людей. А эти, пришлые, хотят защищать город от каких-то зомби-мутантов. Так что пусть прекращают делать вид, что умные, и честно пишут, что ищут санитаров в ветконтроль. Бобиков чипировать и стерилизовать, пусть и страхолюдного вида.
Дейвин, когда ему показали очередное творение "этой рыжей козы", хмыкнул и поинтересовался, как долго ее планируют ловить и когда выяснят, наконец, судьбу засады у квартиры ее родителей? И не пора ли ему забирать приданных для усиления местных мальчиков, раз за все время эта неуловимая девка так и не попыталась ни в свой дом наведаться, ни семейное гнездо посетить. Коллеги в ответ только вздохнули. Местные мальчики пропали с концами, как и парни Эмергова, попытавшиеся побеседовать с Лиской. Признаваться в этом графу безопасникам было неловко.
Полина запись Алисы тоже видела. Прочитала, поморщилась и закрыла окно браузера. Ей было понятно и то, что барышню все-таки понесло по кочкам, и то, что дальше лучше не будет. И что заниматься этим никто не станет, тоже было очевидно. Так что, решила она, помогать уже поздно и нечем, да никто и не просил.
В тот день местные друзья и коллеги Дейвина в первый раз за все время общения пригласили его к общему столу. Застолье показалось сааланцу странноватым – трапеза была одновременно походной, траурной и праздничной. Ему рассказали, что в этот день город отмечает годовщину победы в огромной войне, в которой участвовал край, и сказали, что эта годовщина семьдесят третья. Дейвин отметил себе на будущее внимательно изучить тему, а вслух сказал только, что если война помнится столько лет, победа в ней наверняка далась дорого и была предметом гордости. Судя по тому, как отреагировали коллеги, он угадал. Вина на столе не было, был местный жуткий напиток, водка. На вид это было неотличимо от воды, а на вкус – как горячий лед. Опьянение после него было таким же странным: холодным, рассудочным и злым.
Разговоры за столом пошли вполне соответствующие: про работу, причем про самые неприятные ее части. Дейвин неожиданно для себя рассказал, что князя, как коллеги и предупреждали, действительно нагрузили Озерным краем против его ожиданий. И добавил, что они все рассчитывали уже собирать вещи и отправляться домой, и тут на тебе. А потом еще посетовал на то, что дома тоже ситуация присмотра требует очень настоятельно, и жена, конечно, справится, но это же не дело.
Ему в ответ излили душу про "придурка да Шайни", который при Гаранте выглядел прилично, а потом сорвался с цепи и наворотил невесть чего, и упомянули нормальных людей, которые давно у Эмергова, а присутствующие, как последние идиоты со своим благородством, в этих развалинах без света и горячей воды, и половину ежедневного необходимого их семьям приходится покупать у, прости господи, каких-то панков.
Он посочувствовал коллегам, сказав, что понимает их сложности и что необходимость работать между двумя законами и двумя системами правил никому не добавляла ни радости, ни сил.
Ему в ответ выразили сочувствие по поводу хлопот с Сопротивлением, которые только начинаются. И отдельно добавили, что "мирное" Сопротивление тоже те еще пряники: у боевиков воплей до неба, но пока только один теракт, и тот пшиком кончился, "ты же тут сидишь". Выпили и за его успех в той дурацкой истории. Морщась после очередной стопки, усатый капитан сказал: "Кстати, крутое у тебя оружие, парень, респект", – и вернулся к теме мирного крыла Сопротивления, а именно к тому, что ребятки Аугментины на той неделе за какие-то провинности двоих своих втихую прикончили, и фиг ведь докажешь.
Когда разливали по последней, у всех присутствующих одновременно квакнули коммуникаторы. Дейвин посмотрел в свой и очень задумчиво сказал: "Какое у вас интересное понимание пшиков... только убитых на месте шестнадцать человек". Все очень быстро распрощались и разъехались по разным местам разгребать одно и то же чрезвычайное происшествие.
Москва, 9 мая – РИА Новости. Теракт в Озерном крае: по крайней мере 16 человек погибли, 7 ранено. В Санкт-Петербурге грузовой автомобиль врезался в толпу людей, выходивших из храма Потока после службы. Точное количество жертв на данный момент не известно. Среди погибших есть как гости края, так и местные жители. За рулем фуры-рефрижератора находился житель Ленинградской области. Он задержан и дает показания, но пока представители власти его имя не назвали.
Быстро просмотрев фотографии с сайта новостей, я улыбнулась и подумала, что Эгерт был прав. Это действительно работающая стратегия. Несмотря на то, что маги саалан остановили грузовик и даже смогли задержать водителя живым. Что бы он ни рассказал, все равно будет одиночкой, хотя пацанчики Эмергова уже взяли на себя ответственность за акцию. И их успеху я слегка завидовала – шум вышел, что надо, на весь город. И жаль, что их человека повязали живьем, им стоит подумать, как избежать подобных эксцессов в будущем. Теперь оставалось выполнить завет Аугментины и выстроить независимые от папы Эгерта цепочки как финансирования, так и покупки и доставки оружия. Не грузовиками едиными. Да и из ветконтроля получится хорошая цель.
Когда живогородцев после приснопамятной акции в защиту Дворцовой площади собрали повестками на беседу с легатом, они готовились к худшему: это было сделано слишком скоро и чересчур официально. Все участники февральского визита к наместнику получили повестки в Адмиралтейство через полицию. Потом, в разговорах между собой, они постепенно выяснили, что ни один из вызванных на эту беседу не надеялся вернуться домой. Но встреча прошла совершенно вразрез с их ожиданиями.
После разговора они спросили Димитри, почему о городе, его нуждах и перспективах он говорит именно с ними, а не с официальной администрацией и мэрией. Он им ответил: "Защищать площадь от того, что вы сочли поруганием, пришли вы, а не они. А они даже не предупредили меня о том, что мой выбор неприемлем для города, хотя должны были. Значит, вам город дороже, чем им, вы знаете и любите его больше. Поэтому и дела города я буду обсуждать в первую очередь с вами, а не с ними". И как сказал, так и сделал. Так что они пересмеивались между собой, раз за разом напоминая друг другу, как первый раз ждали, что после этой встречи их всех сложат в один овраг. Но все равно пошли. Шутки на эту тему были смешными почти два месяца, пока Димитри не вернулся обратно уже полноправным главой края. И тот их нечаянный выбор – идти к тому, от кого можно не вернуться, вымывшись и в чистом, – в начале марта в городе был сам по себе почти подвигом, но как-то вошел в обиход. Из-за этого сложившегося обычая участники Живого Города выглядели на фоне всех остальных горожан щеголевато и даже несколько пафосно. Димитри не показывал, что как-то замечает это, но после возвращения он поставил встречу с ними перед официальной пресс-конференцией. Это было, фактически, официальное признание наместником Живого Города не просто существующим явлением, а значимым и ценным партнером по делам и задачам в крае.
Конечно, после вчерашнего следовало выразить наместнику соболезнования: шестнадцать человек потерять, лично давно знакомых и, видимо, ценных, раз они здесь с ним – это серьезное горе. Личное в том числе. Разумеется, все нужные слова были сказаны. На лице Димитри, услышавшего соболезнования от местных жителей, соотечественник которых вчера убил его людей, отразились сложные чувства: удивление, задумчивость и даже озадаченность. Так же задумчиво и озадаченно он сказал "спасибо". После чего перешел сразу к делу, как он обычно и поступал.
В этот раз наместник показал собравшимся фотографию из зарубежной поездки и спросил, правильно ли он опознал вот этот экспонат из эрмитажного альбома. Естественно, сразу сказать никто не смог – фото на коммуникатор никогда не бывает достаточно четким, – но похоже было очень. Князь сказал, что владелец это честно приобрел на аукционе и что на его, Димитри, взгляд, пожар в Эрмитаже маскировал хищения. Потом добавил, что провернуть хищения в таких масштабах было бы невозможно без участия местных. Прямое заявление, за этим последовавшее, выглядело вполне программным. Князь сказал, что для возвращения достояния в край он со своей стороны готов сделать все, но признался, что отследить появление эрмитажных вещей (он так и сказал – "вещей") на аукционах и в каталогах частных коллекций не сможет. По крайней мере, без помощи специалистов. Что-то он сумел вытрясти из местных саалан – и князь показал рукой в правое крыло здания: "Вон там пять комнат, разбирайтесь". И, пока собравшиеся не пришли в себя, задал вопрос, ставший гвоздем вечера: "Кстати, у кого-нибудь есть идеи, куда это все теперь девать?".
Вечером, после пресс-конференции и еще двух часов утомительной текучки в Адмиралтействе князь и Дейвин приходили в себя в апартаментах князя. Димитри пошутил:
– Ты слышал? На тебя в обиде друзья тех семерых. Говорят, что ты над ними поглумился.
Дейвин искренне огорчился:
– Я не понял, что их так обидело... Я всего лишь хотел соблюсти их традиции и постарался дать семьям и друзьям возможность достойно провести погребальный обряд... надо будет спросить Евгения, что я все-таки сделал не так... – горестно махнул рукой и допил все, что было в кубке.
Димитри рассмеялся:
– Их лучше обижать почаще, может быть, хотя бы это заставит их задуматься над тем, что следует делать, а что нет. Кстати, Дейвин, ты уже можешь мне сказать – вот те твои семеро и этот вчерашний один, это одна и та же пьевра? И если одна и та же, то где у нее сердце?
Дейвин думал долго, с десяток вдохов. Потом уверенно сказал:
– Похоже, разные, мой князь. И они вот-вот подерутся.
Князь заинтересованно развернулся от окна, к которому успел подойти:
– Да? Так, может быть, им помочь?
Дейвин на некоторое время опять впал в задумчивость. Князь успел снова повернуться к окну, начать прикидывать скорость движения по небу одной особенно крупной звезды и даже прийти к каким-то выводам, когда да Айгит наконец ответил ему.
– Я бы не стал вмешиваться. Пусть сперва покажут себя нам во всей красе.
Димитри, не поворачивая головы от окна, кивнул:
– Хорошо, Дейвин. Пусть подерутся сами.
Утром наместник вызвал мальчишку с набережной, Стаса, к себе в кабинет и объявил ему: "Ты едешь в Москву. Формально – учиться экстерном, курс уже оплачен, реально – на месте разбираться в схемах торговли живым товаром, не отправленным в метрополию через портал". Посмотрев на растерянного вассала, князь снизошел до объяснений: он счел, что выгоднее оплатить подростку экстернат, чем ждать два с лишним года, пока он доучится. Стас развел руками: тогда, мол, ему нужен еще и паспорт. Димитри наклонил голову – не понял, объясняй. После четверти часа маханий руками, сопровождаемых разнообразными "как бы", "типа" и "вроде как", терпение Димитри кончилось. Он позвонил муниципалам, задал нужные вопросы и услышал, что те слова, которых у Стаса не нашлось, звучат как "фактическая эмансипация подростка по факту наличия самостоятельного легального постоянного источника дохода". И что да, паспорт нужен, и все законно, причиной для получения паспорта и всего набора прав стала "полная финансовая независимость подростка от родителей" – то есть положенное денежное содержание от князя.
Димитри завершил разговор и посмотрел на Стаса так, что тот попятился.
– Погоди, я тебя еще не отпускал.
– А я никуда не иду. – Юноша был сама независимость. Если не приглядываться, конечно. Приглядевшись, можно было увидеть, что сквозь независимость светятся тревога и смущение.
– Хорошо. Теперь ты, ты сам, рассказывай мне, чем эта сделка отличается от покупки тебя в собственность. И почему против этого твои родители не возражают, а против отъезда твоей сестры в Аль Ас Саалан возражали и ты, и они.
Стас открыл рот, потом закрыл и снова открыл:
– Ну ты сказал. То трудовой контракт, а то траффикинг.
– Что? – не понял князь
Пацан поморщился:
– Ну рабство, рабство. У нас называется так. А про отличия... Ты мой работодатель, у меня с тобой трудовой контракт по обоюдному согласию, за полный соцпакет и денежную компенсацию рабочего времени, четыре часа в день, все по закону. А Ксюху забрали, не спрашивая. Что там за условия – еще поди узнай, для этого ее сперва найти надо, и уж понятно, что ей никто ни школу не оплатит, ни тем более ее работу. Она – объект траффикинга, или рабыня, одно другого не лучше. А я – нормальный наемный работник.
Князь кивнул:
– Хорошо. Ты объяснил это мне, значит, объяснишь и любому спросившему. Завтра едете в Москву, с тобой едут двое, Гейр и Дэлис. Отчитываться будешь письменно раз в неделю, если что-то найдете, то иначе. Иди собирайся и перед поездом не забудь попрощаться с родителями, едешь надолго. Им скажешь, что отправлен доучиваться в Москву, больше ничего не говори, оттуда напишешь.
Князь убрал Стаса из края, закономерно подозревая, что парень сильно рискует, болтаясь тут с его кольцом. Уж если вчерашнее произошло, то до идеи резать своих, имеющих дела с пришлыми, это их Сопротивление додумается в лучшем случае к следующей полной луне, а в худшем – может быть, и через час. Кроме того, подростку выявлять нелегальные схемы легче, его никто не принимает всерьез. Дэлис, конечно, не Дейвин и не Асана, но она не даст в обиду ни Гейра, ни Стаса, на нее можно положиться.
Она у них хорошенькая, как кукла. Не Барби, а другие, дорогие коллекционные... шарнирные куклы, вот. На эльфа похожа, не на сааланку, а на нормального эльфа, большеглазая такая, тоненькая. Но под противочумным костюмом, который она надела еще в машине, этого не было видно. Это на их странице ВКонтакте видно, я смотрел уже. Решительности в ней столько, что с запасом хватило бы на наместника и на обоих его заместителей. Правда, из них никто не присутствовал, были какие-то другие их мужики, приехавшие на место выхода двух фавнов и трех собак одновременно с иммунологами. Тварей пристрелили, место оцепили, в штаб позвонили, машина прибыла в течение десяти минут. Трупы начинают разлагаться через четверть часа, а пробы брать нужно с еще целых.
Вот в этом самом противочумном костюме, темно-зеленом с голубеньким, она и пошла к оборотню. Метр шестьдесят пять деловитого спокойствия и пятьдесят килограммов медицинского цинизма высокой концентрации.
Полицейский попытался ее притормозить – погодите, мол, мы еще не уверены, что он умер. Может пошевелиться.
А она в переговорное устройство и отвечает:
– Ну значит, вы выстрелите.
Ей полиция хором:
– А если он вас укусит?
А она им:
– Ну значит, выстрелите в меня тоже.
И вот тогда кто-то из сааланцев ее и спрашивает:
– А зачем вы к нему собираетесь подходить?
Она сперва попыталась сказать что вот, надо же взять слюну, соскоб оттуда, соскоб отсюда, а потом махнула рукой и полицейского, лося здорового, ну не как сааланцы, но все равно, пытается плечом подвинуть.
И тут ей сааланец заявляет:
– Но для этого совсем не надо к нему подходить! Это вовсе не обязательно! Надо просто поднести к нему сосуд!
И ты представляешь, я вижу, как пробирка плывет по воздуху прямо к этой туше, а за ней пипетка, и пипетка сама набирается этой жижей с туши, и в пробирку содержимое сливает! А потом второй раз, и третий. И шпатели-банки, вся эта хрень, так же туда-сюда летало и приходило прямо в руки девочке-иммунологу, а она забирала и составляла в контейнер. И потом с контейнером уехала. Точнее, ее увезли, она в салоне машины сидела, а водитель в кабине, с поднятыми стеклом. Они уехали, а мы остались фотографировать, как полиция трупы жжет. Обычно жгли, с керосином. Но в материал это все не войдет, конечно.
Из внутреннего чата Фонтанки.Ру, 15 мая 2019 года.
В середине июня Димитри, уже наместник, снова проводил инспекцию сосновоборского защитного купола. Он уже знал, что сама идея эксперимента на ЛАЭС была ошибкой. Вряд ли маги, что бы они ни делали на станции, могли себе представить, что их действия приведут к аварии, так дорого стоившей краю и империи в целом. К счастью, они не пренебрегли традиционным правилом и, прежде чем начать, изолировали станцию и прилегающую территорию стандартным для саалан способом. Собирались ли они напрямую вмешиваться в работу реактора или намеревались попытаться использовать выделяемую им энергию для подпитки заклинаний, теперь было неважно. Формирование купола перед началом работы – обычная практика, этому учили всех владеющих Даром. И конечно, сплетая заклятие, знакомое с детства, маги не предполагали, что останутся внутри навсегда. Именно эта предосторожность погубила их и спасла город и край.
Когда произошла авария, почти все, что взрыв выбросил из реактора, осталось внутри периметра, перекрытого куполом. Его завязали на Источники, мощные неисчерпаемые месторождения магической энергии. После взрыва они погасли, за ними следом должна была исчезнуть и защита, но за считанные десятки минут, остававшиеся у магов на станции, они успели найти какие-то другие резервы. По рисунку и из логики событий Димитри предположил, что часть этого резерва предоставили магам люди, бывшие рядом с ними. Причем, похоже, они сделали это осознанно и добровольно. Если бы не их общий выбор, радиация накрыла бы и окрестности станции, и весь Финский залив, и сердце края, Санкт-Петербург, и Зеленогорск. Могли пострадать Приморск и Усть-Луга.
