Текст книги "Солдат Пешкин и компания"

Автор книги: Ефим Чеповецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
О том, как крот оказал офицеру медвежью услугу

Все это время черный офицер лежал разобранный под забором и ничем не мог себе помочь. Голова чертыхалась, ругалась и наконец утихомирилась.

Вдруг земля зашевелилась, и снизу что-то начало толкать и подбрасывать. Наконец почва прорвалась, комья земли полетели в разные стороны, и на поверхности появились две когтистые лапы и усатый нос. Офицерская голова откатилась в сторону, а рядом раздался чей-то бас:

– Темная ночь!… Удрал дождевик, кирпич ему на пути!

Эти слова сказал крот и наполовину высунулся из норы.

«Почему «темная ночь», когда вокруг так светло? – подумала офицерская голова. – А впрочем, какая разница, что думает о солнечной погоде этот зверь. Раз он черный, то мне не стоит его бояться». И голова сказала:

– Приветствую черного брата!

– Это что еще за родственники у меня объявились? – спросил крот, разнюхивая воздух.

– Ты черный, и я черный, – сказала голова.

– И ты под землей живешь?

– Нет, не живу под землей, но сейчас я готов сквозь землю провалиться.

– Ага, наверное, от тебя тоже жирный червяк сбежал?

– Зачем – червяк, у меня конь сбежал! Понимаешь?

– Стал бы я из-за коня переживать! – усмехнулся крот. – Вот червяк-дождевик – это стоящая вещь!… Сейчас поймаю его! – И крот начал опускаться вниз.

– Тьфу! – плюнула офицерская голова, но тут же закричала. – Стой, стой, погоди! Не лезь в свою нору!

– А зачем я тебе понадобился? – остановился крот.

– Я доблестный офицер шахматного короля Смоля! Слыхал ли ты о таком?

– Как не слыхать?! Слыхал. Когда под Колиным домом ходы свои рыл, мне мыши про его разбойные дела рассказывали. Старый мошенник!

Офицеру очень не понравились слова крота, но все же он произнес:

– Помоги мне! Ты разве не видишь, что я на три части разобран?

Крот о своей слепоте умолчал и спросил:

– И часто это с вашим братом случается?

– На войне все бывает. Может и на сто частей разорвать.

– Что же я должен с тобой делать?

– Собрать, свинтить.

– Ладно, сейчас, – проворчал крот.

Потом стал щупать вокруг себя землю. Нашел все три части, сгреб их и начал свинчивать.

– Я доложу королю Смолю о твоей услуге, и он тебя щедро наградит! пообещал офицер.

– Обойдемся без его щедрости, – сказал крот, колдуя над офицером. Потом усмехнулся: – Все в порядке, воюй дальше!

Офицер встал и почувствовал что-то неладное. Голова вроде была на месте, ноги тоже, а вот в середине было не так, как прежде: все внутренности переместились. То, что раньше было вверху, теперь внизу, и наоборот.

– Что ты со мной натворил?! – закричал офицер.

– Что сделал, того не переделаю. Я слепой – с меня взятки гладки! – и полез в нору.

– Стой, стой, старая землечерпалка! Погоди, это тебе так не пройдет! – Офицер бросился было вслед за кротом, но остановился, потому что в животе сильно заурчало.

Крот знал, что делал. Ощупав туловище офицера, он определил, где плечи, где живот, а потом к животу приладил голову, а к плечам тяжелую свинцовую подставку.

Теперь у офицера все время было желание стать вниз головой, потому что фигура его была перевернута и сердце уходило в пятки.

В таком виде он и пошел разыскивать своих солдат. Однако солдаты сами обнаружили своего офицера. Целый час они болтались без дела. Из-за укрытия они видели Новичка, который неотступно следовал за Пешкиным и Машей-Ромашей. Но ведь им не было приказано следить за Пешкиным, и они решили немного отдохнуть и перекинуться в кости. Они б и продолжали бездельничать, если бы на них неожиданно не наскочил взбесившийся черный конь.

Обнаружив, что конь без седока, солдаты поймали его, уселись на него верхом и поехали на розыски офицера. Поэтому им и удалось первым обнаружить его.

– Где вы шатались, чертовы деревяшки, тура вам в бок? Аш-шесть, Эф-восемь! – выругался офицер на шахматном языке. – Пешкин уже был у меня в руках, а вы куда-то исчезли!

Он открыл было рот, чтобы еще что-то сказать, но в перевернутом туловище так заурчало, что конь испугался и стал на дыбы. Солдаты свалились на землю, потом вскочили на нога и доложили, что готовы в любую минуту принять бой – была бы только команда.

Поскольку воевать было не с кем, офицер спросил:

– Где Новичок?

– Находится в разведке, – доложили солдаты. – Мы видели, как он бежал за Пешкиным и его солдатами.

– Бежал, говорите?! Ах вы, ротозеи! Так ведь Новичок может перебежать к нашему противнику, изменить своему королю! Он же недостаточно черный!

– Так точно, – сказали солдаты. – Мы до этого не додумались.

– Хватит! – рявкнул офицер и стал вниз головой. Так ему было легче. Потом снова перевернулся на ноги и вскочил на коня. – Вперед! За мной! Мы должны немедленно поймать Новичка!

Офицер поскакал в сторону, где рос куст малины, а солдаты побежали следом за ним.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
О том, как Новичок попал в сети паука Лапонога

Новичок все шел и шел, по временам раздвигая густую траву. Он хотел еще разок взглянуть на Машу-Ромашу. Колючие шипы кустарника царапали его лицо и тело. Гвоздь, торчащий из пня, сорвал с него черную кожицу, и на этом месте появился белый шрам. Вдруг он услышал могучий гуд: «Гу-у-у! Жж-у-у!»

Новичок поднял голову и увидел большого шмеля, пойманного паутиной.

Шмель гудел натужно, как трактор, который пытается сдвинуть с места тяжелый прицеп. Но паутина его не отпускала.

– Куууда леззэешь! Куууда! – загудел шмель, когда Новичок очутился рядом с паутиной. – Увяззнешь! Увязззнешь!

Шмель предупреждал деревянного солдата, но тот не слушал его. Он упрямо продирался вперед, пока не запутался в цепких нитях паутины. Зато теперь он видел мышеловку и пленника, который чирикал и бил клювом в проволочную решетку. Мышеловка была густо опутана паутиной, и, если бы даже дверца ее была открыта, вырваться из нее все равно было бы невозможно.

Птенец был совсем молодым, и, хотя он беззаботно чирикал, Новичок понял, что положение его очень опасно. Ему стало жаль беднягу. Сам он начал рвать паутину, но чем больше вертелся, тем больше запутывался. Деревянное сердце солдата стучало, как колотушка, а на лбу выступили капельки древесной смолы.

– Увяззз! Увяззз! – гудел шмель. – Вот сколько сегодня несчастий из-за птенца! Глупый Пыжжж! Иш-шь, садит героем да поглядывает по сторонам!…

И Пыжик действительно чувствовал себя героем дня. Еще бы! Все вокруг хлопочут, волнуются, говорят только о нем. Телеграф Лапонога продолжал слать телеграммы во все концы сада. Паутина тряслась и звенела от перегрузки. Гусеницы распечатали эту весть на свежих листиках. Это был специальный выпуск газеты «Зеленый листок», которую расхватывали и жевали все насекомые. Пыжик был в центре внимания и, забыв о грозящей ему опасности, гордился своей славой. Он даже начал храбро почирикивать: «Чив-чив! Чив-чив!» Дескать, вот я каков!

– Пой, пой, дуралей! – потирая лапы, говорил паук Лапоног. – Теперь твоя песенка спета! Придет кот Василий, и мы с ним закатим знаменитый пир, какого не знавал еще этот сад. – И паук одну за другой слал депеши коту Василию.

Но кот Василий не отзывался и не появлялся в саду. Он уже давно был бы здесь, если бы сам временно не попал в переплет, в плен, из которого выбрался чудом.

Но об этом после.

Паук Лапоног, подсчитывая жертвы, ползал по своим владениям и наткнулся на Новичка.

– Это еще что за чурбан?! – заорал он. – Вон отсюда! Только место зря занимаешь! Сюда угодила бы парочка жирных мух… Вон! Вон!

Но Новичок уже перестал бороться с паутиной – устал. Если бы он и вырвался, то сейчас, первым делом, бросился бы выручать Пыжика. Он твердо решил не возвращаться к королю Смолю. Но пока что обессиленный сосновый солдат висел на паутине и ожидал своей участи. Здесь и застали его офицер и солдаты. Они стояли в укрытии и гадали, зачем Новичок забрался в паутину.

– Он это сделал умышленно! – проскрипел офицер. – Он просто удирал от нас. Он нарочно залез в паутину, чтоб мы не могли к нему подойти. Но мы его выудим, вырвем оттуда! Вперед!…

Они бросились к Новичку, но… Здесь мы вынуждены приостановить рассказ и вернуться в дом, чтобы узнать, что произошло на шахматной доске во дворце короля Смоля и по какой причине задержался кот Василий.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
О том, какой бал закатил король Смоль, и чем он закончился

Во дворце короля Смоля бал был в полном разгаре. Король не сомневался в победе и веселился вовсю. Танцующие пары так лихо отплясывали на шахматном паркете, что из чернильниц вылетали фонтаны брызг. Королева не пропускала ни одного танца. Бесстрашные офицеры подходили к ее величеству и с поклоном, вежливо приглашали на очередной танец.

– Гранд плиссе, рахада вальсэ! – говорили они.

И королева, как всегда, отвечала:

– Гардэ ля моль, тура да мозоль!

А потом кружилась со своим кавалером.

Сам король Смоль хватал гостей за руки и пел:

Е-два, Е-четыре,

Станем дружно,

Круг пошире!

Эф-шесть, Эф-семь,

Будет весело нам всем!

И фигуры танцевали до упаду. Когда же всех пригласили к столу, который был не чем иным, как Колиным пеналом, гости начали произносить громкие хвалебные речи, прославляя мудрого, храброго короля Смоля и мужество его жены королевы. Ораторы превозносили небывалую в истории шахматных войн хитрость короля. Они разбирали сложные комбинации, зашиты, вилки, которых и в помине не было, а неправильные ходы Пети Петушкова считали вершиной шахматной науки.

Когда ораторы смолкали, гости хором кричали королевской чете:

– Физкульт-гура! Физкульт-тура!

Придворные подхалимы договорились до того, что заявляли, будто все удачные атаки и военные комбинации мудрый король придумал своей собственной деревянной головой.

Веселье продолжалось, и гости уже кричали:

– Да здравствует славная победа!…

Но в штабе генерала не дремали. Разведка работала четко. Генерал по-своему собирался чествовать своего противника, черного короля. Фейерверк из пушек и массовая атака – чем не подарок для зазнавшегося вояки Смоля?!

Война есть война, и праздновать на ней положено только достойные победы. Но если в мирные дни запрещено нарушать покой веселящихся, то на войне это дозволено.

Штабные офицеры генерала с трудом разобрались в запутанной ситуации, которую создали на доске Коля и Петя, и предложили план наступления.

Когда из генеральских тур дали залп по дворцу и солдаты начали атаковать королевскую охрану, в зале началась паника. Гости бегали из угла в угол и прятались друг другу за спины.

– Спокойно! Спокойно! – кричал король Смоль. – Танцуйте и веселитесь! Ничего страшного не может произойти, наши доблестные войска надежно охраняют мои покои. Генерал не может сейчас начать наступления, потому что отправил в дальний поход своего самого храброго солдата Пешкина и еще двух солдат! – И тут он раскрыл перед всеми свой план, рассказал о том, что вслед за ними послал верхового офицера и трех черных воинов, которые уже давно, наверное, покончили с солдатами противника.

Когда же снова загремели генеральские туры и послышалось «ура», суматоха во дворце еще больше усилилась.

Гости в панике сталкивались друг с другом деревянными головами, отчего в комнате стоял беспрерывный треск. Черные офицеры, которые еще недавно бесстрашно танцевали вальсы и польки, сейчас все, как один, прятались за юбку королевы. Король Смоль забрался за Колин пенал и боялся высунуть оттуда свою корону.

Плохо пришлось бы королю Смолю и его армии, если бы именно в это время не явились Коля и Петя. Они уже успели помириться и собирались продолжать партию. Но фигуры на доске были в страшном беспорядке.

– Видишь, к чему приводит нечестная игра! – сказал Коля.

– Ладно, я же дал слово, что больше не буду ошибаться! – Петя никогда не употреблял слово «мошенничать».

Когда же игроки попытались продолжать партию, то выяснилось, что многих фигур не хватает.

– Что же это значит?! Даже Пешкина нет! – удивился Коля. – А ну, выворачивай карманы!

Петя вывернул все карманы наизнанку. На столе образовалась гора всяких вещей. Тут были и гвозди, и части от металлического конструктора, и акварельные краски, и два грецких ореха, и старый билет в кино, и спичечная коробка с майским жуком, и почерневшая от времени конфета-тянучка, и лента от пишущей машинки, и почтовые марки, но шахматных фигур не было.

– Ну что, нашел? – спросил Петя.

– Эх, – почесал в затылке Коля. – Но где же все-таки Пешкин, где конь, офицер и новый солдат, которого я сам недавно сделал?…

Ребята обшарили все углы, даже на шкафу искали, но недостающих фигур нище не было. Тогда они пошли в столовую. Искали там.

– Послушай, где мышеловка? – спросил Коля.

– Что я, мышей ловлю, что ты у меня спрашиваешь? – обиделся Петя.

– Стой, стой, стой! – спохватился Коля. – Знаю, чья это работа! Знаю, кто мои фигуры всегда закатывает!…

Кот Василий в это время находился на кухне. Может, он давно нашел бы нужное средство, чтобы открыть мышеловку, но обжора наткнулся на помойное ведро и в нем обнаружил щучьи головы – остатки обеда. Василий не мог пройти мимо этой находки. В его зубах хрустели рыбьи кости, а сам он думал о том, что в брюхе еще найдется место и для птенца.

Когда на кухне появились Коля и Петя, Василий спокойно домурлыкивал вторую щучью голову. За этой работой и застали его игроки.

– А ну признавайтесь, ваше мурлычество, чьи проделки? – спросил Коля, склонившись над обжорой.

Но тот даже не соизволил ответить, только облизнулся и выгнул спину дугой.

– Не признаешься? – закричал Коля. – А я все по твоим глазам вижу, шкода!

– Давай-ка я с ним поговорю, я с котами ловко справляюсь, – предложил Петя. – Сейчас проведу следствие, а потом вынесу приговор.

Но Коля знал, как Петя обращается с котами, и не захотел поручать ему этого дела. Он сам схватил Ваську за шиворот, потрепал, бросил в чулан и захлопнул дверь:

– Вот посидишь тут, пока фигуры не найдутся, тогда будешь знать, как отмалчиваться!

Васька взвыл, а потом голос его приглушила закрытая дверь.

– Нарисуем недостающие фигуры на бумаге и будем продолжать, – сказал Коля.

Петя согласился, и игра была продолжена.

А между тем из чулана все громче неслись вопли Василия. Кот метался в своей тюрьме и искал выход.

– Рыбья кость! Мышиные уши! – ругался он. – Если я тут просижу еще полчаса, кто-нибудь выпустит Пыжика… Ай-яй-яй, пропадет такой обед! Такой Пыжик! Ай-яй-яй!… И он бросался на дверь чулана, царапая ее когтями.

Но Коля и Петя зажали уши и продолжали игру.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Как подчиненные короля Смоля судили Новичка

С помощью коня офицеру и солдатам удалось вырвать Новичка из паутины. Они оттащили его подальше от мышеловки под широкие листья лопуха.

– Будем судить по всем правилам! – сказал офицер. – Именем короля! Я буду прокурором, вы, – он указал на солдат, – судьями, а конь – защитником.

Солдаты дружно рявкнули:

– Слушвашвысблаг! – что значило: «Слушаемся, ваше высокоблагородие!»

Конь в знак согласия щелкнул копытами и тряхнул гривой. Затем офицер спрятался за кочку, напустил на себя великую важность и, выйдя оттуда, сказал басом:

– Встать, суд идет!

Солдаты взяли руки по швам, а конь заржал.

– Нечего ржать! – крикнул офицер. – Это вам не комедия, а королевский суд. И потом нас может услышать Пешкин. – Он пугливо посмотрел по сторонам и кивнул головой судьям: – Продолжайте!

Но солдаты стояли «смирно» и молчали. Тогда офицер махнул рукой и взял слово сам:

– Именем короля Смоля судится солдат Новичок за измену присяге!

– Но я ведь ничего такого не сделал! – хотел оправдаться Новичок.

– Как это – ничего?! Вместо того чтобы доложить мне, где находится противник, ты бежал за ним. Ты хотел сдаться в плен и перейти на его сторону. Но тебе мешал черный цвет, и ты начал стирать с себя нашу благородную черную краску. Посмотрите, на его груди белая полоса!

Новичок прикрыл рукой шрам. Только сейчас он заметил, что от него откололась щепочка и обнажила белое сосновое дерево. Это случилось тогда, когда он бежал за Машей и Пешкиным.

– Доказательство налицо, и оправдания тебе нет!… Ваше слово, судьи! – сказал офицер и ткнул солдатов кулаками в бока. – Говорите: какую придумаем казнь?

– Рррасстрелять! – рявкнули хором судьи.

– Затоптать! – сказал защитник конь.

– Нет, нет! – замахал руками офицер. – Это не казнь для соснового солдата. Я придумал штуку пострашнее. Мы эту щепку расколем! Да, да, расколем на четыре части, чтобы его и склеить нельзя было…

Солдаты разбежались в разные стороны искать орудие для казни.

Именно в это время Пешкин со своими солдатами и Маша-Ромаша подошли к мышеловке.

– Здесь Пыжик! Спасите его! – взмолилась Маша.

– Затем мы сюда и шли, – сказал Пешкин, разглядывая мышеловку, опутанную паутиной.

Но вдруг листья на кусте затряслись, и сверху послышалось громкое шмелиное жужжание:

– Я вижжу, вижжу! Ужже осудят!

– Кого там еще судят? – оглянулся Пешкин.

Но Маша успела уже все заметить.

– Скорее! Скорее! Смотрите, что они с ним делают! – крикнула она и потащила Пешкина к месту казни.

– Да это, никак, вояки короля Смоля?! – удивился Пешкин. – И Новичок тут?! Э-э, да они его вроде хотят расколоть?!

Офицер и конь с двух сторон держали Новичка, а солдаты тащили к ним старый заржавленный перочинный нож.

– Нет, я этого так не оставлю! – решительно сказал Пешкин. – Пока кота Василия нет, надо выручать беднягу!

– Вот я им сейчас задам! – закричала Маша и хотела туда бежать, но Пешкин преградил ей дорогу.

– Нет уж! Воевать – дело мужское, солдатское! – и скомандовал: – Солдаты, вперед! В атаку!

Но Маша была из тех девочек, которые не боятся драк и, если нужно, могут за себя постоять и дать сдачи. Она сказала так:

– Девочки на войне бывают медицинскими сестрами. Если кого-нибудь из вас поцарапают или ранят, я перевяжу!

Пешкин ничего не сказал, потому что ему хотелось, чтобы Маша была радом.

– Делают свое черное дело! – зло прошептал он. – А ведь их-то четверо: офицер, конь и двое солдат!… Да, голыми руками их не возьмешь!…

– А я знаю, а я что-то знаю! – сказала Маша-Ромаша. – Тут недалеко стоит какая-то пушка и копье рядом лежит. Пойдемте я покажу.

То, что Маша назвала «какой-то пушкой», оказалось Калиной чернильницей-невыливайкой, а копье – простой ручкой с заржавевшим от времени пером. Видно, Коля когда-то здесь потерял их. Трава выросла, стала густой, и найти их он не смог.

– Так это же учебные орудия моего Коли Пыжикова! – сказал Пешкин. Мы их применим против нашего врага. Как говорится: «Где смекалка и сноровка, там и палка что винтовка!…»

Пешкин наклонил невыливайку и заглянул в нее.

– Это отличная крупнокалиберная пушка-гаубица! Заряжена отличными чернилами! Сейчас как шарарахнем по врагу – за год не отмоются! – и покатил чернильницу на позицию.

Маша, взяв ручку наперевес, словно это было копье, подражая Пешкину, сказала:

– Пригодится эта ручка, тоже остренькая штучка!

Когда пушка-невыливайка была установлена и жерло ее направлено на врага, Пешкин предложил:

– А что, ребята, если мы им десант в тыл забросим, а?

– Отличная мысль!

– Здорово придумано! Только как мы туда перелетам, если у нас ни истребителей, ни бомбовозов нет?

– Все будет, – сказал Пешкин и зашептал что-то на ухо Маше-Ромаше.

Она захлопала в ладоши и куда-то исчезла. Не прошло и минуты, как она вернулась назад, ведя на поводках двух майских жуков.

– Чем не бомбовозы?! – сказал Пешкин. – А ну-ка, братцы, хватай жуков за лапы!

Солдаты выполнили приказание, а Маша и Пешкин начали щекотать жуков под крыльями, как будто заводили моторы. Жуки загудели и взвились в воздух. Таким образом, десант из двух солдат был заброшен в тыл противника.

Пешкин скомандовал:

– Приготовиться к бою!

– А как же мы будем стрелять из чернильницы, если она невыливайка? Из нее ведь ни одной капельки не выльется! – воскликнула Маша.

– Эх, Маша ты Ромаша! – покачал головой Пешкин. – Сразу видно, что ты плохо знакома со школьными принадлежностями. Где ты видела невыливайку, чтобы из нее не проливались чернила? Все зависит от того, какому ученику она в руки попадет. У иного школьника из невыливайки выливается вдвое больше чернил, чем может поместиться.

Даже учителя удивляются! А вот, говорят, есть ученики, у которых простые чернильницы ни капли не проронят. Правда, я таких учеников еще не встречал…

В это время до них донесся голос офицера:

– Именем короля…

Это он отдавал приказание казнить Новичка.

– Скорей, скорей! – затопала ножками Маша. – Стреляй!

Пешкин схватил тяжелый сучок и крикнул:

– Орудие, слушай мою команду! Прицел – Е-четыре, трубка – Цэ-восемь! Огонь! – и изо всех сил ударил сучком в дно невыливайки. Раздался звон, и в расположение противника полетела густая струя чернил.

– Ой! Ой! Спасайте! – послышалось с той стороны.

– Прямое попадание, – скромно сказал Пешкин.

– Ура! – захлопала в ладоши Мали и принялась скакать на одной ноге.

Тотчас же «ура» послышалось с противоположной стороны.

– Наш десант действует! – сказал Пешкин и, схватив Колину ручку, бросился вперед, выкрикивая: – За мной, в атаку! Вперед!

Маша побежала следом за Пешкиным. Когда они примчались к месту расправы с Новичком, то офицера, коня и двух черных солдат уже не было. Они позорно бежали, бросив свою жертву.

Новичок стоял на пеньке, и у его ног лежал обломок ножа, которым собирались его расколоть на четыре части.

Он был цел и невредим, хотя и ранен чернильным снарядом в лоб и в нос. Но это было не страшно. Такие ранения можно встретить у многих учеников. И ничего – живут.

Новичок был готов ко всему. Но теперь ему не страшно было умирать. Перед ним была красавица Маша.

Новичок поднялся на нога, смело посмотрел в глаза Пешкину и сказал:

– Ну, теперь я готов.

– К чему ты готов? – спросила Маша.

– Я готов умереть, ведь я ваш враг, я – черный солдат!

– Черный, говоришь? – улыбнулся Пешкин. – Это дело поправимое, – и толкнул Новичка в дождевую лужицу.

Вода в ней сразу потемнела. Когда Новичок вылез из воды, он стал совершенно неузнаваем. Черная акварельная краска смылась, и тело его приобрело цвет соснового дерева. Конечно, он еще не стал таким, как Пешкин и другое генеральские солдаты, но черным он уже тоже не был.

– Браво! Браво! – радостно захлопала Маша в ладоши и, осмотрев Новичка с головы до ног, сказала: – Знаете, этот цвет вам больше к лицу!

Новичок опустил глаза и хотел поблагодарить Машу, но Пешкин опередил его:

– Не время. Впереди опасное дело!

И они пошли вперед.

Маша держала за руки Пешкина и Новичка, а солдаты сзади несли Колину ручку, оружие, которое могло пригодиться в новом деле.

Новичок был счастлив. Он знал, что на его лбу и носу чернильные пятна, но это не смущало его. Может быть, по ним Маша догадается, что он поэт. Ведь все начинающие поэты пишут стихи чернилами, а старые печатают на машинке. Он крепко сжимал руку девочки и думал о том дне, когда сможет подарить ей свои первые стихи.