Текст книги "Солдат Пешкин и компания"

Автор книги: Ефим Чеповецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Ефим Чеповецкий
Солдат Пешкин и компания

НЕПОСЕДА, МЯКИШ И НЕТАК
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
без которой эта история не имела бы начала

Знаешь ли ты, для чего в школах на дверях каждого класса висят таблички: «1-й «А», «3-й «Б» или, скажем, «10-й «В»?

Я думаю, это для того, чтобы ученики первых классов не ходили в десятый, а десятого – в первый. Впрочем, кто со мной не согласен – пусть поднимет руку и скажет, что думает он.

Так вот, в одной школе была комната, на дверях которой не было написано ни «1-й класс», ни «3-й», ни «Учительская», а висела табличка, на которой разноцветные буквы как бы сами говорили: МАСТЕРСКАЯ «УМЕЛЫЕ РУКИ»

Как раз тут вы могли бы встретить ребят и первого и десятого классов, потому что, если верить слухам, которые на переменках ходили и бегали по школе, комната эта считалась самой интересной. Там на столах и полочках стояли самодельные машины, грозно рычали тряпичные львы и прямо в рот просились глиняные фрукты. А на самой верхней полке, в трюме парусного фрегата, жили три мальчика. Они были совсем как живые, и единственное, что отличало их от настоящих, – это то, что они были ненастоящие. Правда, сами они считали себя живыми и настоящими, но об этом никто не знал.

Все три мальчика были игрушечные. Один был сделан из тонких пружинок. Руки из пружинок, ноги из пружинок и даже ежик на голове – из пружинистых волосков. Конечно, этот мальчик никогда не мог находиться в покое. Подумайте сами, ведь он был сплошной пружинкой! Бывало, начнет прыгать через прыгалку, а остановиться не может – пружинки не дают. Ну, а усидеть на месте и подавно не проси.

Пришлось его так и назвать: НЕПОСЕДОЙ.

И была у него своя собственная песенка, которую он пел даже тогда, когда его не просили. Вот она:

Сама, сама под ножки

Бежит, бежит дорожка.

Бегу, лечу – везде хочу поспеть!

Я рад побыть на месте,

Но как могу я, если

Не в силах я на месте усидеть?

И ножки из пружинок,

И ручки из пружинок -

На солнышке сверкают, как огни…

Сама, сама под ножки

Бежит, бежит дорожка…

Попробуй Непоседу догони!

Второй мальчик был совсем другой. Он был сделан из пластилина. Круглый, толстый и очень нежный. В морозный день каменел так, что рук не разнять. А в жару становился мягким и липким – ног от пола не отодрать. Да и связываться с ним не смей – увязнешь. И до того ленив, что слова не вытянешь.

Но уж если скажет, то обязательно умное, потому что времени на размышления у него было более чем достаточно. Бывало, придумает что-нибудь интересное, захочет об этом сказать:

– Эй, ребя, а что я зна…

– Что, что? – спросят его.

– Э-э-э… а-а-а… по-осле скажу, – и зевнет напоследок. Сплошной мякиш какой-то. Так и прозвали его: МЯКИШЕМ.

И у него была своя песенка – песенка-зевалка. Но пел он ее редко, в перерывах между сном, когда переворачивался с боку на бок. Послушайте, какая она:

Заболят бока – на спину

Повернусь я не спеша,

Ведь спина из пластилина,

Как подушка, хороша.

Помечтать люблю я очень,

В промежутках – позевать,

И одним я озабочен:

Был бы день короче ночи,

Чтобы мог подольше я дрема-а-ать.

А третий мальчик был не похож ни на первого, ни на второго. И все потому, что был сделан из очень твердого сучковатого дерева, которое не всякая пила возьмет. Весь какой-то неотесанный, угловатый, брови всегда нахмурены, и все делал не так, все – наоборот. Скажут ему: «Сядь!» – он встает. Скажут «Иди!» – он стоит. Если хорошо – говорит «плохо», если плохо – говорит «хорошо», и всегда любил приговаривать «не так» да «не так».

Так и прозвали его: НЕТАКОМ. Лучше не придумаешь, сколько ни думай.

Конечно, и у него была своя песенка – песенка-наоборотка, и пел он ее своим деревянным, трескучим голосом всегда невпопад, чаще всего, когда другие спали. Послушайте и ее:

До чего смешной народ -

Все везде наоборот:

За столом сидят, едят,

Почему-то ночью спят,

По траве и мостовой

Ходят кверху головой.

Кто ж к порядку призовет?

Все везде наоборот.

Только раки ходят верно -

Ходят задом наперед.

Вот!

Хотя мальчики не умели ни читать, ни писать, все же неучами их назвать нельзя было: ведь они имели дело только с образованными людьми – учениками третьего класса!

Правда, считать игрушечные мальчики умели только от двух до пяти, потому что меньше «двойки» и больше «пятерки» в этой школе никому не ставили. Зато они отлично знали, как устроена рогатка, отчего в дневниках вместо «двоек» бывают дырки и почему в арифметические задачки, туда, где стоит решение, попадают самые разлапистые и хвостатые кляксы. Все это они знали потому, что у ребят от них никаких секретов не было. Уж кто-кто, а игрушечные мальчики умели держать язык за зубами.

ГЛАВА ВТОРАЯ
Приключения начинаются.

Как-то утром, когда жаркое июньское солнце заглянуло в комнату и разбудило игрушечных мальчиков, они не узнали школы. Произошло что-то непонятное: из коридоров не доносились крики, в классах не хлопали крышки парт, ни одна дверь не прищемляла девчоночьих кос и ни одна чернильница… Впрочем, это уже неважно. Важно то, что всю школу заполнила тишина, необычная и непонятная.

– Что, что? Что случилось? – в испуге запрыгал Непоседа. – Может, братцы, я оглох? Или мне в уши попала вата?… Нетак, а ну загляни-ка!… Да не в нос, а в ухо, сюда…

– Там дырка, – пробурчал Нетак, ковырнув пальцем в ухе приятеля. – А должна быть вата!

– Ты меня слышишь? – закричал Непоседа.

– Нет.

– Почему?

– Не хочу.

– А ну скажи «А»!

– «Б», – сказал Нетак и высунул язык.

– Но я же все слышу, – обрадовался Непоседа и бросился целовать деревянного друга. – Это, наверное, ребята перестали в коридорах бузить.

– Нет, не перестали! – рассердился Нетак, потому что сам был отчаянным шалуном.

Мякиш тоже хотел что-то сказать, но передумал, а поскольку рот уже был открыт – зевнул. Не пропадать же работе!

Все стало ясно, как только открылась дверь и в комнате показались щетка и тряпка, а следом за ними вошла уборщица тетя Глаша. Они всегда ходили вместе, потому что без тети Глаши ни щетка, ни тряпка ничего не хотели делать.

Старая уборщица была женщиной строгой, дисциплину и порядок уважала больше всего. Никто из учеников не помнит, чтобы тетя Глаша скакала по партам или стреляла из рогатки, никто не видел у нее на лбу или под носом чернил. Сама же она сторожу дяде Егору говорила: «Будь я здесь директором школы, все эти мурзилки-мазилки ходили бы у меня как шелковые, как по тетрадочке в косую линеечку!…» Да что говорить, тетя Глаша отлично видела все, кроме паутины на стенах.

Так вот. Поставила она в угол свою старую, облысевшую щетку, распахнула окна, двери и сказала:

– Ну, слава богу, уехали!

– Кто уехал? – спросили мальчики.

– Тетя Глаша посмотрела на полочку, где жили малыши.

– Ах, это вы! – вздохнула она. – Уехали, уехали ребята в лагерь. А вас, бедняжек, оставили. О-хо-хо! – и, взяв в руки Непоседу, щеткой прочистила его пружинки.

Нетака она протирать на стала – взяла его в руки и тут же бросила, потому что в палец засела заноза.

– Ну и шершавый! – покачав головой, сказала она и принялась выбивать пыль из парусов старого фрегата.

– А как же мы? Как же мы? – кричал Непоседа. – Это нечестно: уехать в лагерь и не взять нас с собой! Они не имели права! Ведь мы совсем незаконченные!…

Тетя Глаша не видела, законченные они человечки или незаконченные. Но это была чистая правда.

Посудите сами. У Непоседы не хватало одного винтика, который должен был скреплять между собой пружинки рук и ног. Поэтому на его железном животе, как раз там, где у школьников бывают пряжки от поясов, виднелась дырка с резьбой. Конечно, без такого важного винтика всякий Непоседа за лето может совсем разболтаться.

А деревянный Нетак?

Этот был весь из одних сучков и задоринок – просто неотесанный мальчишка. К нему нужно было как следует приложить руки и отшлифовать. Ну, а Мякиша и вовсе оставили недолепленным. Одного уха не хватало, правая нога короче левой.

– Что же тут поделаешь! – приговаривала старая уборщица, переставляя мальчиков с места на место, чтобы тряпкой получше продраить палубу фрегата. – Каковы мастера, такова и работа!

Мякиша тетя Глаша разглядывала дольше других, потому что на его животе были нацарапаны какие-то слова. Уборщица повертела пластилинового толстяка перед глазами, а затем прочитала вслух: РАБОТА ПЕТИ МАМИНА-ПАПИНА. РУКАМИ НЕ ТРО…

Больше на животе ничего не поместилось, поэтому «…ГАТЬ» залезло на спину.

Тетя Глаша поставила Мякиша на место и сама у себя спросила:

– Это кто же такой Мамин-Папин?… Не тот ли самый Петя, которого в лагерь не отпустили? Ну и странная же у него фамилия: Мамин-Папин! Стало быть, по папочке он Мамин, а по мамочке – Папин! – объяснила сама себе тетя Глаша и, вздохнув, добавила: – Несчастный ребенок!

«Несчастный ребенок»? С этим Непоседа, Мякиш и Нетак никак не хотели согласиться.

Какой же он несчастный, если его каждый день в школу привозили на папиной машине! Завтраки ему с собой давали такие большие, что они занимали весь портфель и тетради приходилось привязывать сверху. Съедать такие завтраки было нелегко, но, по мнению Мякиша, это не такая уж беда. Он-то всегда с завистью поглядывал на Петины бутерброды и куриные ножки, которые торчали из портфеля…

Так они думали о Пете, пока с шумом не упала на пол тети Глашина щетка. Тут они вспомнили, что сами покинуты, забыты в пустынной, пыльной и душной комнате. Оставлены незаконченными человечками. Надо было прежде позаботиться о себе.

– Что же нам теперь делать? – спросил Мякиш.

– Бежать! – звякнул Непоседа.

– А ку-уда?

– В пионерский лагерь, к ребятам!

– Куда? – переспросил Нетак и, поднявшись на носки своих башмаков, посмотрел на улицу.

Непоседа и Мякиш сделали то же самое. Теперь все трое молчали и думали: «Бежать? Самим?… Но как же так?»

Ведь всю свою жизнь они прожили в этой комнате, и что делалось там – во дворе, на улице, в большом шумном городе, – они не знали.

Тетя Глаша все еще продолжала уборку: она подметала пол, вытирала подоконники и заодно тщательно перемывала косточки школьным шалунам. Она любила поворчать, но все же была женщиной сердечной и незлой. Игрушечные мальчики знали это и считали, что ее доброе сердце сделано не иначе как из пластилина. Однако при ней бежать не решались. Они подождали, пока тетя Глаша закончила работу, взяла щетку и тряпку, вышла из комнаты, закрыла дверь на ключ, дважды повернув его в замке, и лишь потом…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,
из которой вы узнаете, что было потом, и о том, как началось путешествие наших героев

– В поход! Вперед! – нетерпеливо заорал Непоседа и побежал. – За мной, друзья!

– А может, не стоит… – протянул Мякиш. – Ведь в дороге поспа-а-ать не-е-е… – И он зевнул так, что подбородок приклеился к шее.

– Тебе бы только дрыхнуть! – возмутился Нетак и помог Мякишу закрыть рот.

Тут все трое перегнулись через борт фрегата и посмотрели вниз. Да, легко сказать «вперед», а как сойти с верхней полки? Как выйти из комнаты, двери которой дважды заперты на ключ? Этого никто из них не знал.

Но нет таких положений, из которых нельзя найти выхода. Непоседа почесал свои волосы-пружинки, звонко хлопнул себя по лбу, хитро подмигнул и показал на старого паука, который снимал угол с ними по соседству. Жирный паук спал в гамаке из собственной паутины и переваривал завтрак.

– Есть выход! – сказал Непоседа. – Надо разбудить его! Ну-ка, братцы, крикнем что есть силы! Раз, два, три!

И все трое закричали и затопали по палубе своего фрегата.

Паук заворчал, зашевелился и сказал своим липким, тягучим голосом:

– Эй, там! Чего расшумелись! Вы мне всех мух распугаете!

– Простите! – вежливо расшаркался Непоседа. – Мы не знали, что вы отдыхаете.

– «Не знали»! – сердито пробурчал паук и хотел перевернуться на другой бок.

Но Непоседа снова вежливо сказал:

– Разрешите, уважаемый сосед, задать вам всего один-единственный вопрос!

– Какой еще вопрос?

– Верно ли говорят, что ваша паутина самая прочная в мире?

– Еще бы! – пробасил паук. – Ее даже тети Глашина щетка не берет!

– Клюнуло! – шепнул друзьям Непоседа и тут же крикнул: – Ой, что-то не верится!

– Да как ты смеешь говорить такие слова?

Голос и вид у паука стали такими грозными, что игрушечные мальчики не на шутку перепугались.

– Н-не в-верится, – дрожа всеми пружинками, храбро сказал Непоседа. – Не-е имели счастья убедиться в этом.

– Хотите убедиться?

– М-мы бы с удовольствием. Е-если вам нетрудно, то протяните свою паутину от нашей полки до окна, а м-мы по ней пройдем. Если не порвется – значит, самая прочная. И мы всем, всем на свете об этом расскажем!

Паук, довольный словами Непоседы, почесал сразу тремя лапами затылок и ловко вывалился из гамака…

По старой паутинке он взобрался на полочку и тотчас же начал тянуть новую паутинку к раскрытому окну.

Добравшись до него, он протрубил:

– Ну, валяйте! – и, присев на подоконник, гордо скрестил на груди семь лап (восьмую он потерял в схватке с воробьем, который по ошибке как-то залетел в их комнату). – И не таких великанов выдерживала моя паутина!

Мальчикам только это и нужно было.

Вооружившись лепестками от самодельной розы, которая валялась тут же на полке, и балансируя ими, как цирковые канатоходцы веерами, они пошли по паутине.

Впрочем, не у всех это выходило гладко. Непоседа и Нетак могли хоть танцевать на этом канате – у них подошвы были твердые, а вот увесистому Мякишу паутина врезалась в пластилиновые тапочки и не отпускала их. Застрял Мякиш на середине пути. Хорошо, что паутина могла растягиваться. Непоседа и Нетак добрались до окна и стали тащить ее к себе и тянули до тех пор, пока Мякиш не оказался на подоконнике.

– Ну как? – спросил паук.

– Отличная паутина! – развел руками Непоседа. – На «пятерку»!

– Гы! – довольно усмехнулся паук. – Теперь платите по мухе за переправу.

– Даже по две, – согласился Непоседа. – Только прежде мы спустимся вниз.

Не успел паук спросить: «Куда?» – как все трое полетели вниз, прямо во двор, и шлепнулись на землю. Хорошо, что упали на мягкую песочную горку.

– Эй, эй! – крикнул паук. – А кто платить будет?

– Деньги получишь в четверг на большой перемене! – крикнул Нетак.

– С тебя еще причитается! – добавил Непоседа. – Ведь мы всем расскажем, что прочней твоей паутины и глупей тебя во всем мире не найти… Ура! Путешествие продолжается! – И он потянул друзей вперед.

Но тронуться с места им не удалось: Мякиш держал их, как якорь.

– Ты что? – спросил Нетак.

– Я-то ничего, но вот… – И Мякиш указал на свои ноги.

Правая нога от падения сплющилась и стала еще короче, чем была.

– Полторы ноги, – почесав затылок, сказал Непоседа. – С такими разными ногами далеко не уйдешь.

– Далеко не уйду! – всхлипнул Мякиш.

– Без мастера не обойтись, – скрипнул Нетак.

– Не обойтись! – плакал Мякиш.

– Стой! – подпрыгнул Непоседа. – А ведь твой мастер – Петя! Он же в городе, никуда не поехал!

– К Пе-ете! – радостно запищал Мякиш. Он хоть и был изуродован по Петиной милости, но все же был предан ему всем своим пластилиновым сердцем. – К Пете!

И даже Нетак, который всем и всегда возражал, крикнул:

– К Пете!

И путешественники побежали к воротам.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ,
из которой вы узнаете, какие препятствия встали на пути к Пете

– Стой! – крикнул вдруг Нетак. – Нужно ходить не так – нужно ходить строем!

Это предложение всем понравилось. Непоседа скомандовал:

– Становись! – и тут же добавил: – Чур, я первый! Я – командир!

– Нет, не так, – сказал Нетак. – Я – первый!

Только Мякишу было все равно, где стоять. Но как же все-таки построиться? Непоседа знал, что Нетака не перетакать. Он почесал за ухом и сказал:

– Ладно, становись первым, а я пойду последним.

И они построились. Первым стал Нетак, в затылок ему – Мякиш, а последним – Непоседа.

– Пошли! – раздалась команда. – Вперед!

Нетак, конечно, пошел назад, Непоседа – вперед, и ни тпру ни ну, ни назад ни вперед!

– Ах! – вскрикнул Непоседа.

– Ох! – вздохнул Нетак.

– Эх! – пропищал Мякиш.

Произошло то, что происходит всегда, когда в строю находятся непоседы, мякиши и нетаки. Металлический и деревянный столкнулись с пластилиновым другом и так прилипли к нему, что не смогли сдвинуться с места. Добрых полчаса отклеивались они от Мякиша: одну руку оторвут – другая пристанет, одну ногу отклеят – другая увязнет. И пока все трое отклеивались друг от друга, Мякишу так намяли бока, что он даже на себя стал не похож – какая-то бесформенная картошка.

– Иди, Мякиш, последним, а я буду вторым, – сказал Непоседа, вправляя на свое место вывихнутую в свалке руку-пружинку.

– Нет, я буду вторым! – заупрямился Нетак.

Непоседе этого только и надо было. Он стал первым и начал командовать:

– Левой, правой! Раз, два! Раз, два!…

И путешественники наконец двинулись в путь.

Правда, Нетак все время нарушал команду: он ходил не левой-правой, а правой-левой и при этом приговаривал: «Два, раз! Два, раз!»

Пока солнце пекло, Мякиш все время отставал. Тапочки его то и дело прилипали к земле, отрывались, и ему приходилось возвращаться и подбирать их. Хорошо, что солнце спряталось за тучку, подул прохладный ветерок, и Мякиш перестал таять и прилипать ко всему, что встречалось в пути.

Непоседа и Нетак тоже чувствовали себя инвалидами. У Непоседы ослабли винтики, ему приходилось все время придерживать свои вихляющие ноги, а Нетаку – остерегаться, чтобы не зацепиться за кого-нибудь своими сучками и заусенцами.

Трудно жить на земле незаконченным игрушкам!

Им поскорее хотелось встретиться со своими мастерами. Умелые руки сделают все необходимое, отремонтируют их, и они станут выносливыми, красивыми, прыгучими и сильными.

От этих мыслей на душе у человечков стало радостно и весело. Маршируя, они прошли школьный двор и очутились на большой шумной улице. Для них это был новый, неизвестный еще мир.

По широкой мостовой катили разноцветные автобусы, сломя голову мчались легковые автомобили и мотороллеры, грозно мигали светофоры, а по тротуарам ходили толпы людей и бегали вихрастые сорванцы с футбольными мячами под мышками.

Непоседа, Мякиш и Нетак бодро шагали вперед, а идти помогала веселая песенка, которая сама пришла им на ум:

Идет дорога длинная,

Не кончится никак,

Шагает пластилиновый,

Наш Мякиш пластилиновый,

А впереди Нетак.

Но все же получается

Немножечко не так,

Поскольку выясняется,

Не первым, выясняется -

Вторым идет Нетак.

А первый, выясняется,

Умчался далеко,

Поскольку догоняется,

Поскольку догоняется

Он очень не легко.

За ним устанешь следовать,

Пружинка – чемпион,

Ведь это Непоседа ведь,

Ведь это Непоседа ведь,

Ужасный ветрогон.

Высокие дома смотрели на людей широкими глазами витрин, а когда солнце выглядывало из-за белых облаков, витрины сверкали так, как будто за каждой из них зажигалось свое собственное солнце.

А ведь каждая витрина была кладовой чудес, гляди не наглядишься: барабаны, гармошки, часы, удочки, дудки, рогалики с маком… всего не перечесть. Было тут от чего глазам разбежаться. Даже Мякиш забыл о своей короткой ноге, из-за которой сильно хромал. Не вспоминал он и о Пете.

Непоседа не пропускал ни одной витрины, если видел в ней велосипеды, самокаты и роликовые коньки. Мякиш прилипал к стеклам, за которыми стояли мягкие кресла и диваны, а Нетак сопел и возмущался, почему не продают горячее мороженое, соленые конфеты, мягкие сухари и сани на колесах.

То и дело приходилось им останавливаться. А впереди, на углу большой площади, сияла и звала к себе вывеска магазина детских игрушек. К ней и направились Непоседа, Мякиш и Нетак.

Но здесь нам придется на время оставить наших путешественников и поближе познакомиться с Петей, который по папочке Мамин, а по мамочке Папин, с тем самым Петей, который неизвестно почему не поехал в пионерский лагерь.

ГЛАВА ПЯТАЯ
Петя, мама, папа и капризит

Оказывается, Петя был тяжело болен. Он упорно отказывался от сорок пятой ложки супа, от четвертой котлеты, от третьей куриной ножки. А от манной каши, которую ему трижды в день подавала сама мама, он даже отбивался ногами.

Ни один доктор не мог определить Петиной болезни, а мама уверяла, что у Петеньки новая, еще никому не известная болезнь, причем в самой тяжелой форме. Только одна домработница Дуся давно определила его болезнь. Она сказала, что у Пети обыкновенный капризит, да еще с выбрыками.

У Пети был жесткий постельный режим, который состоял из четырех пуховых подушек и двух одеял верблюжьей шерсти. Лечили его тридцатью сортами сдобных булочек и всевозможными сладкими кашами. От этого щеки больного розовым тестом растекались по наволочке и сам он напоминал пятую подушку.

Конечно, простым способом так раскормить человека нельзя было. Тут применялись особые новейшие средства.

Дело в том, что Петин папа был известным в городе изобретателем. Поэтому дома по распоряжению мамы он совершенно бесплатно конструировал прекрасные автоматы, которые сами кормили Петю. Самокормящие автоматы!

У постели больного как раз стояла одна такая машина. Это была новейшая папина конструкция. На ее белой крышке большими буквами было написано «ПУП». При расшифровке это слово обозначало: «Полуавтомат Усиленного Питания».

Машина считалась полуавтоматом, потому что подавала пищу в неразжеванном виде. Множество всяких рубильников, переключателей и колесиков говорило о ее сложности. По измерительным приборам, которые шевелили стрелками, всегда можно было узнать количество каши, ее температуру, сладость. Была и такая стрелка, которая заранее показывала, что дадут на третье блюдо. Кроме того, во время кормления машина на кастрюлях и бутылках исполняла «Чижикпыжик».

Но самым главным орудием в этом механизме были три длинных никелированных рычага, похожих на руки. На конце одного рычага была закреплена столовая ложка, на конце другого – вилка, на конце третьего – литровая чашка. Автомат приводился в движение пылесосом и стиральной машиной. Пете не нужно было даже поднимать головы и открывать рта – все делалось само. Бедный Петя!

Вам, наверное, хотелось бы знать, почему так печально сложилась Петина судьба? Отчего и когда он заболел этой ужасной болезнью?

Расскажем по порядку. Возьмем простую азбуку и по пунктам А,Б,В… изложим Петину биографию.

А) Первые шаги

Честно говоря, до трех лет Петя ходить не мог. Ему не разрешали. Ножки могут погнуться, и ребенок на всю жизнь останется кривоногим. Но зато уже с четырех лет он был отличным наездником. Каждый день перед завтраком, обедом и ужином он совершал верховую прогулку. Как только на стол ставили дымящуюся тарелку каши, папа или дедушка надевали красную уздечку с колокольчиками и становились на четвереньки. Петя смело садился верхом.

– Но-о! – кричал он и молотил пятками своего скакуна. – Но-о, миленькие!

Мама тоже подбадривала коней:

– Еще кружок! Еще! Смотрите, ребенок цветет от счастья!…

Петино «Дай!» и «Хочу!» стало в доме законом. Петя ездил верхом на ком хотел и когда хотел.

Б) Кормление

– Главное в жизни – питание, – говорила мама. – От рыбы – ум, от каши

– сила, от масла – ловкость! Еда – лучшее средство от болезней!

Поэтому мама завела специальную библиотеку по вопросам кормления ребенка. На полках стояли толстые книги с вкусными названиями:

СТО КАШ ДЛЯ ПЕТЬ И МАШ.

КОМПОТЫ ДЛЯ СУББОТЫ.

СЕМЬ БЕД – ОДИН ОБЕД

и ДОРОГА ЛОЖКА К ОБЕДУ.

В квартире жили киска, по прозвищу Сосиска, и пес породы эрдель, по имени Сардель. Имена эти они получили потому, что кошкин хвост напоминал Пете сосиску, а куцый и толстый хвост собаки – сардельку.

В) Петина азбука

Пришло время обучать Петю азбуке. К этому торжественному дню мама готовилась очень старательно. Разрезная азбука и азбука в кубиках были спрятаны в шкаф. Какие могут быть игры во время еды?

Три ночи просидела семья за сочинением специальной «питательной» азбуки.

В воскресенье за завтраком приступили к первому уроку.

Пете показали букву «А» и хором говорили: «Ам!» Петя открывал рот, чтобы тоже сказать «Ам», а ему в рот всовывали ложку с кашей. Подносили ко рту булку и хором кричали: «Бэ-э-э!» Давали на закуску грушу и гоготали, словно гуси: «Ге-ге-ге!»

Поэтому, когда Петя впервые поехал в школу и учительница в классе спросила: «Дети, кто из вас уже выучил азбуку?» – Петя Мамин-Папин встал и пропел:

Ам

Булка

Вилка

Груша

Дыню

Ел,

Жаркое кушал,

Землянику

И

Картошку,

Лук,

Морковочки

Немножко,

Огурцы и

Помидоры

Рыбу,

Сало,

Теста горы… -

и так до самой последней буквы «Я».

Г) Усатые слова

Петино здоровье оберегалось всеми средствами медицины. Каждое утро ему ставили сразу два градусника (под правую и левую руку) и разглядывали язык через увеличительное стекло.

Когда же припадки капризита были очень сильными, Петя требовал немедленно доставить ему домой живого слона.

Мама тотчас же посылала папу в зоопарк за слоном, но папа всегда возвращался с пустыми руками.

Врачи и профессора стали в доме Маминых-Папиных ежедневными гостями. Они заставляли Петю высовывать язык, говорить «э-э-э», дышать, не дышать, а потом разводили руками, терли лбы и произносили непонятные слова, которые кончались на «ини» и «ус».

Врачи приходили так часто, что, как только в коридоре раздавался звонок, у Пети язык сам высовывался наружу и изо рта вырывалось громкое «э-э-э».

Конечно, мама чтобы не ударить лицом в грязь перед врачами, сама начала изучать язык, на котором пишутся лекарства. Для этого она собрала все рецепты, склеила их в книжечку, и получился учебник.

Потом, зажмурив глаза, она ходила по комнате и бормотала разные слова. Скоро она свободно стала разговаривать на чисто докторском языке.

Когда врач прописывал Пете капли для аппетита, то мама бойко добавляла:

– И манус кашус по три разини в денини!

Когда для успокоения Петиных нервов доктор выписывал новое лекарство, мама тоже добавляла:

– И спатус в кроватус на подушатус!

Когда же врач говорил, что Петя выглядит очень хорошо, мама вздыхала и говорила:

– Сынус Петюс не естус пирогини-творогини и куринус супус!…

С помощью докторского языка мама легко связалась со всеми поликлиниками и звонила туда до тех пор, пока домой однажды не прибыла специальная лечебная комиссия для выяснения маминого здоровья.

Петю комиссия выслушивать не захотела и, пожав плечами, уехала. Мама целиком перешла на докторский язык. То и дело слышались ее команды: «Полейтус кактус!», «Сваритини компотини!» или чтонибудь в этом роде.

Пете очень нравился мамин докторский язык, особенно слова, которые кончались на «ус». Он называл их усатыми словами.

И вот, несмотря на все меры, Пете легче не становилось. От его капризита страдала вся квартира, вся семья и даже киска Сосиска и эрдель Сардель.

Д) Несколько слов о дедушке

С того дня как Петин дедушка оставил работу и перешел на пенсию, мама полностью перевела его на Петин режим. Манную кашу они ели вместе: ложку – дедушка, ложку – Петя (иначе Петя и за стол не садился). Спать их укладывали в одно время, играли они вместе и, наказанные, рядом стояли в углу.

А с тех пор как Петя пошел в школу, на плечи дедушки взвалили все внешкольные обязанности внука, начиная от выковыривания мух из невыливайки и кончая собиранием металлолома.

В собирании металлолома дедушка отставал. Петя взял повышенное обязательство – собрать две тонны. Тонну железа дедушка уже почти собрал, и на его совести лежала еще одна тонна с небольшим хвостиком.

Больше всех жалела Петю домработница Дуся. Она не раз говорила, что у ребенка пироги уже пошли в ноги, а каша лезет из ушей, на что мама отвечала: «Полные дети спокойнее худых – им трудно ходить на голове, поэтому в доме всегда бывает больше порядка».

Тетя Дуся, которая была отличной кухаркой, махала рукой и говорила:

– Каши с вами не сваришь!

Да, мама в доме была полновластной хозяйкой. Не зря же она носила фамилию – Папина, а папа был – Мамин…

Теперь, когда с помощью азбуки мы разобрались в Петиной биографии, продолжим рассказ.