Текст книги "Сказочные повести. Выпуск пятый"
Автор книги: Ефим Чеповецкий
Соавторы: Георгий Балл,Владимир Муравьев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Торопун-Карапун шагнул в темноту и не оглянулся. Он был уверен, что мы пойдем за ним. И мы пошли.
Мы шли без дороги. Вокруг нас, как мошки, вились рыбки-светлячки.
– Вот он, здесь! – крикнул Морской Конек.
Мы увидели огромный камень, поросший мхом. Торопун-Карапун с удивлением посмотрел на меня.
– Как же вы подняли тогда этот камень? – спросил он.
– Наверно, со страху, – сказал я.
Торопун-Карапун потер руки и подступил к камню. Мы все попятились. Вдруг сейчас с воем и визгом вырвутся страхи? Торопун-Карапун чуть побледнел, шумно вздохнул и навалился на камень плечом.
– Э-э-э-э! Тащите, если там что-нибудь есть! – прохрипел он. – Не бойтесь, я удержу.
Мы заглянули под камень. И ничего не увидели. Да и в темноте трудно было что-либо разглядеть.
– Ищите! – крикнул Торопун-Карапун глухим от натуга голосом.
Мы залезли под камень. Я стал щупать рукой. Стенки камня, мокрые и скользкие, нависли надо мной. Морской Конек нырнул под камень и тут же выскочил.
– Есть! Нашел! – крикнул он, размахивая маленьким мешочком.
Я удивился: такой маленький! А тогда, давно, в те давние времена, он мне казался большим и тяжелым.
– А ну посмотрите, что там, – сказала Ложка, на всякий случай отодвигаясь.
Торопун-Карапун опустил камень и облегченно вздохнул. Мы сели вокруг мешка. Рыбки-светлячки неслышно приблизились к нам.
– Я сам его развяжу, – громко сказал Торопун-Карапун. – А вы чуточку отойдите… Ото! Какая крепкая веревка.
– Это мне бабушка тогда дала, – сказал я.
– Слышите? – прошептала Ложка. – Вы послушайте только.
Мы нагнулись над мешком.
– Что это?
– Ой-ей-ей!..
– Там огонек горит!
– Ой, смотрите! Медведь идет…
Скрип… Скрип… Скрип… Скрип…
– Медведь на гору поднимается…
– Когда я был маленький, то очень боялся этой сказки.
– Какой?
– Про хромого медведя.
Скрип… Скрип…
На липовой ноге,
На березовой клюке.
Все села спят.
Все деревни спят,
Одна баба не спит,
На моей коже сидит,
Мою шерстку прядет,
Мое мясо варит…
– А вон дальше, где огонек горит, там маленький черный дом, видите?
– Да, видим.
– На крыше там трава растет. Шевелится трава. Это ЕГО дом.
– Филина, да?
– А чего это трава шевелится?
– Ветер, наверное.
«Ау-чи-ко-о-о! Гра-у-у! Э-у! Э-у!»
– А это что?
– Птица какая-нибудь.
«Ле-го-рр! Жик! Жик! Чжи!»
«Курш-ш-ш-ш! Курш-ш-ш-ш!»
– Скорей завяжите мешок! – крикнула Ложка. – Ой, матушки!
Торопун-Карапун взял веревку и начал перевязывать мешок. И тут вдруг раздалось:
– Ух-ух! Хо-хо-хо-хо… Меня выпустили! Меня выпустили!
Темные крылья ударили меня по лицу.
– Это Филин! Филин! – закричал я.
Но было поздно. Филин выпорхнул из мешка и улетел. И кругом опять стихло.
Торопун-Карапун отвалил камень. Морской Конек с мешком нырнул под камень, тут же выскочил, и Торопун-Карапун опустил камень.
– Пусть там лежит, – сказал Торопун-Карапун. – Только надо написать на камне, чтоб его никогда никто не трогал.
– Я сейчас позову рыбку-карандашик, – сказал Морской Конек. – Эй! Рыбка-карандашик!
Приплыла Рыбка-карандашик.
– Напиши, пожалуйста, рыбка-карандашик, чтобы малыши никогда не трогали этот камень, – сказал Торопун-Карапун.
– И чтоб большие, которые стали маленькими, – сказал я, – тоже никогда не трогали этот камень.
Мы подумали вместе, и вот что написала рыба-карандашик:
Дорогие малыши и взрослые, которые стали маленькими!
Под этим камнем лежит мешок. А в мешке живут страхи: ползучие, летучие и скрипучие. И пока вы не стронете камень, не развяжете мешок, вы можете ничего не бояться!
«Ух-ух! У-ух-ух!» – раздалось вдалеке.
Это кричал Филин.
– Ну ничего, – погрозил Торопун-Карапун. – Он еще нам попадется.
По дороге к Шоколадному городкуС рассветом мы двинулись в путь. Как только мы поднялись из ущелья, удивительная картина предстала перед нами. Вдалеке сияли шоколадным блеском башни, остроконечные крыши домов и крепостная стена Шоколадного городка. Шоколадный городок был совсем уже недалеко.
И вдруг Торопун-Карапун приказал всем остановиться.
– А где же Цыпленок?
Действительно, Цыпленка не было с нами.
– Может, он потерялся?
– Как – потерялся? – вскричал Морской Конек. – Он еще ночью отправился в Шоколадный городок. Он, наверное, давно уже там. Он сказал мне, что так велел Торопун-Карапун.
– Я велел?! – удивился Торопун-Карапун. – Ну и хитрец! Ну и обжора! Раньше всех захотел попасть в Шоколадный городок!
Все же он был рад, что Цыпленок не пропал.
– Он все там съест, – забеспокоилась Ложка. – И стенки эти шоколадные… И городок-то весь осиротит – по стеночке разберет.
– Пойдемте скорее! – сказал Торопун-Карапун. – А то правда, как бы беды не вышло. Зря мы оставили наших лошадок-тунцов.
– Больше они не пригодятся, – сказал Морской Конек. – Дальше-то у нас дорога хорошая – шоколадное шоссе. А другой дороги нет к городку. Со всех сторон Шоколадного городка – Мармеладовое болото. Самое непроходимое болото в мире – ведь никто не сможет съесть столько мармелада. Нет, Шоколадный городок неприступен, к нему только одна дорога. Вот она. Идемте же скорее!
Мы встали на шоссе. И такое это оказалось прекрасное шоколадное шоссе – само заскользило, заскользило, и мы понеслись к воротам Шоколадного городка.
Великолепное ощущение шоколадного простора окружало нас. А какие там были прекрасные запахи! Я вдруг представил себя совсем маленьким, таким маленьким, каким был очень давно, еще до войны. И я сосу маленькую конфетку – называется «Коровка». И какой-то тоже маленький мальчишка подбегает ко мне и нахально, прямо изо рта, вырывает тянучку. Сует себе в рот и убегает. Пока я сообразил, что произошло, он уже далеко убежал.
Вот когда мне было обидно. Я тогда заплакал. Так я и потерял мою конфету, а уж дососать оставалось совсем немножко, совсем тощенькой, худенькой была моя «Коровка». И вот теперь, когда я стал взрослым дяденькой и у меня под ногами шуршит шоколадное шоссе, а совсем рядом вздыхает огромное Мармеладовое болото, мне все еще хочется поймать того мальчишку. Поймать и отнять у него мою конфету.
Шоссе круто взяло вверх, и мы подкатили к огромным шоколадным воротам. Здесь шоссе затормозило, и мы остановились. Над воротами мы прочитали надпись, сделанную, наверное, недавно белым ванильным кремом: «Дорогой Торопун-Карапун и его друзья! Добро пожаловать в наш прекрасный Шоколадный городок!»
– Ну вот и все, – сказал Морской Конек. – Мне пора. Дальше вы уж сами.
– Спасибо! – кивнул головой Торопун-Карапун. – И передавай привет Ослику!
Морской Конек крутанул хвостом:
– Счастливо! – и стал быстро удаляться.
– Море берет свое, – глубокомысленно сказала Ложка. – Конек-то он конек, а все же морской…
Не успела она договорить, как шоколадные ворота заскрипели, отворились, и шоколадное шоссе бережно понесло нас в Шоколадный городок.
Часть третья
Шоколадный городок и Ташино
Знакомство с Шоколадным городкомУх, какие сладости окружали нас в Шоколадном городке!
Мы жили в огромном десятиярусном торте. Наверху, на крыше торта, круглый год цвели кремовые розы. Нам были отведены в торте три лучшие комнаты-люкс на третьем этаже, как повернешь на лестнице направо.
В комнате встретил нас – кто бы вы думали? – Цыпленок. Оказывается, он давно уже был тут и от скуки съел два шоколадных стола, миндальный стул с орехами и ножку от миндального дивана.
Но еще было довольно много хорошей мебели: сдобные кресла, диваны и кровати из пирожных буше с зефиром да еще два бисквитно-фруктовых телевизора, установленных в гостиной и в отдельной особенно сладкой комнате.
В этой сравнительно маленькой комнате, стены которой были заглазированы помадкой и фруктами, под самым потолком кружился ветер из сахарной пудры. И все время играла тихая музыка: тра-ля-ля! тра-ля-ля-ля!
В этой комнате поселили меня с Солдатиком. А рядом жили Торопун-Карапун, Цыпленок и Ложка. Самая большая бисквитно-миндальная комната была нашей гостиной.
Первые два дня мы ликовали, наслаждаясь сладостями, которые окружали нас. Все можно было съесть. Ешь хоть целый шоколадный стол! Пожалуйста. Никто не будет ругать. А утром принесут новый стол – точно такой же. Каждое утро шоколадные человечки приносили нам новую мебель взамен той, что мы съедали за день.
Но вернусь к началу и расскажу о событиях по порядку – так, как они происходили день за днем.
Первый день.
Я проснулся в Шоколадном городке. Солдатик уже не спал и чистил ружье.
– Ты завтракал? – спросил я.
– Да, – ответил он. – Я полизал стенку.
Тогда я тоже подошел и несколько раз лизнул стенку, стараясь ухватить кусочек фруктовых обоев.
Потом, убирая постель, я нечаянно откусил край подушки! Ох, как это было восхитительно вкусно! Этот краешек так и растаял у меня во рту! Мне захотелось съесть всю подушку. Тогда у меня еще три останется, подумал я.
В этот момент шоколадная дверь гостиной открылась, и вошел шоколадный человечек. На голове у него была золотистая шляпа, похожая на корзиночку с фруктами.
Он отвесил низкий поклон и шоколадным голосом произнес:
– Доброе утро. Как спали-почивали – на бочку или на спинке? Мягка ли была зефирная подушечка? Не морщилась ли сливочная простыночка? Не мял ли бочок слоеный матрасик? Не давило ли кремовое одеяльце?
Второй день.
Я уже знаю названия некоторых улиц. Наш торт-дворец находится на Бисквитной улице. Если пройти от дворца направо, на углу кондитерского магазина Песочная улица. По ней я прошел вниз к набережной реки. Река эта была странного малинового цвета и медленно катила свои воды. По ступеням набережной, сделанным из миндального печенья, я спустился к самой реке. Я протянул руку к воде. Но это оказалась не вода, нет, а прекрасное малиновое варенье!
Я побоялся измазать лицо в малиновом варенье, как это уже случалось в детстве, и повернул назад. Возвращался я новым путем и немного заблудился. Я попал на Кремовую улицу, где дома были ниже, с подслеповатыми окнами из леденцов. Впереди дорогу мне преграждал забор. Я попробовал перелезть через забор. И увидел, что он сделан из трехслойного мармелада. Тогда я попросту проел большую дыру в заборе.
Я пролез в дыру. За забором была шоколадно-конфетная свалка – валялись шоколадные двери, куски карамельных труб, поломанные шоколадные рамы, куски леденцов и огромная гора чего-то коричнево-лилового. Я подошел, копнул и увидел, что это какавелла.
И тогда я вспомнил. Это было давно, там, в моем детстве, в детской колонии.
Я вспоминаю свое детствоДетская колония… Динь-бом! – звонила церковь в маленьком городке Ташино.
Детская колония – зима, сугробы.
Вторую зиму ходим мы через сугробы по узенькой тропинке. По очень узенькой тропинке. Мы сами ее пробиваем каждое утро. Мы идем через лес.
Мы идем по сугробам. Мы идем через лес по сугробам в городок Ташино.
Там, в городке Ташино, мы учимся в школе и нас кормят. Нас кормят, а мы голодны. Мы хотим есть. Мы всегда, всегда, постоянно хотим есть.
И вот однажды в детскую колонию прислали какавеллу.
Вы, наверное, не знаете, что это такое?
И мы не знали, что это такое, и мы по очереди бегали в кухню. А там в большой чан, вмазанный в плиту, сыпали, сыпали из мешка хрупкие, мягкие коричневые скорлупки, и они кипели в котле, и воздух делался тяжелым от запаха какао. В этот день нам выдали по куску сахара, и каждый бросил этот кусок в лиловато-коричневый напиток, и мы пили что-то очень похожее на какао. На домашнее, довоенное какао. В этот вечер мы вышли из столовой шумные, будто опьянели. Шагая по занесенной снегом тропе, не мерзли.
Мы толкались, играли в снежки; с криком и смехом мы бросились к столу в раздевалке, где обычно почтальон оставлял письма. Мне письма не было. Мне давно не было писем. А Витя получил. Получил и перестал смеяться. И дал прочитать мне. Оно так и впечаталось в мою память, – очень коротенькое письмо, написанное нетвердым, мальчишечьим почерком.
«Витя, твой отец, а мой боевой командир, ранен в бою, и я тоже ранен, и мы лежим в одном госпитале. Напиши скорее письмо. Остаюсь – юнга Шура, сын флота».
Витя глядел на письмо, будто оно было длинным и он никак не мог дочитать его до конца. От Шуры это было уже не первое письмо. В одном из них он даже прислал свою фотокарточку.
Витя долго смотрел на письмо, и я понял, что он придумывал что-то. Что-то очень важное.
Он подошел к своей кровати, над которой висела фотокарточка юнги Шуры. Снял карточку со стены и положил в карман куртки.
– Ты что? – забеспокоился я. – Зачем ты?!
– Какавелла, какавелла… – говорил Витя с досадой. – Набухались этой какавеллой!
– Ну и что? Вкусно же!
– Они там, на фронте, воюют, – не слушая меня, говорил Витя, – и пушки стреляют, и фашистские корабли в воздух летят-взрываются… Я не могу больше! Бежим, а? Бежим на фронт!
– Опять поймают и в колонию отправят!
– Это мы глупые были. А теперь у нас вот это письмо будет и фотография – как пропуск. Понимаешь? Как пропуск. К отцу, мол, едем. И к Шурику.
– Я с тобой! – закричал я. – Ведь мы же поклялись как братья!
– Тогда вот что, – сказал Витя тихо и решительно. – Тогда начнем собирать на дорогу: от каждой еды – хоть по корочке…
В Шоколадном городке(продолжение)
Третий день.
Шоколадный городок украшается. Через несколько дней состоится парад и праздник в честь Шоколадного Солнца.
Здесь все очень полюбили Торопуна-Карапуна: ведь он мальчик, а победил всю армию Бим-Борин-Бима. Когда он выходит на улицу, из всех домов ему выносят в красивых песочных вазах орешки в сахаре, миндаль, облитый шоколадом, яблоки, но не настоящие, а из марципана.
Четвертый день.
Сегодня меня разбудили крики торговца. Я выглянул в окно: шоколадный человек шел по улице, поднимая над головой огромную конфету. Он кричал:
– Покупайте новую конфету «Торопун-Карапун»! Покупайте новую конфету!
Внутри «Торопуна-Карапуна» орешки, облитые джемом из красной и белой смородины! Эта конфета так и тает во рту! Покупайте «Торопуна-Карапуна»!
Пятый день.
Когда я проснулся, под потолком неслышно кружился ветер из сахарной пудры. И все время играла тихая музыка: тра-ля-ля! тра-ля-ля-ля!
О-о! Что сегодня мне съесть? Может быть, люстру с потолка? Мысли у меня были тягучими, как малиновое варенье. А что, если попробовать съесть окно? Ведь оно сделано из конфеток-леденцов. Нет, лучше я три раза лизну стенку, потом встану на стул и попробую выковырнуть цукаты из верхнего бордюра.
Я поднялся. Но стенку не стал лизать. Подумаешь, стенка. Я поставил стул, залез… и чуть не упал. Кто-то уже отъел кусочек ножки у стула. Кто? Конечно, Цыпленок. Мало ему мебели в гостиной. Безобразие!
Надо ему сказать, чтоб он не трогал здесь мебель. Все стулья в комнате были чуть-чуть надкусаны. Ел бы уж все до конца. Тогда бы хоть заменили новыми.
Я расстроился. Я рассердился и от раздражения вцепился в свою кровать. Она была из прекрасного пирожного буше. Когда-то в детстве я его очень любил. А теперь я жевал кровать без всякого удовольствия. Хотя, правда, немного успокоился.
Вдруг шоколадная дверь в мою комнату быстро распахнулась. Вошел человечек в золотистой шляпе с фруктами.
– Как вы спали? – спросил он шоколадным голосом. – Мягка ли была зефирная подушечка?..
Он каждый день говорит это, и я просто не знаю, что ему отвечать.
Шестой день.
Сегодня Управляющий в золотистой шляпе после обычного приветствия попросил Торопуна-Карапуна подняться на четвертый этаж.
– О милый мальчик! – шоколадно запел Управляющий. – Там ждут тебя самые сладкие пирожные и конфеты, какие только есть в нашем городке!
– Но мне и здесь хватает сладостей, – смутился наш капитан.
– О, разве можно сравнить! – еще нежнее заговорил человечек в золотистой шляпе.
– Но я тут не один, – возразил Торопун-Карапун.
– Твои друзья будут навещать тебя!
Тут Управляющий хлопнул в ладоши, и на этот звук в комнату вбежали шоколадные человечки. Они окружили Торопуна-Карапуна и стали его нежно подталкивать к дверям.
– Я не хочу. Не сердитесь, но я не хочу… – просил он.
– Кушать, кушать, кушать, – тихонечко шептали человечки, уводя его по лестнице.
Торопун-Карапун был вежливый мальчик, он не решался грубо говорить с такими добрыми и ласковыми людьми. А те все кружились около него, уводили вверх по лестнице и напевали:
Что вкусней всего на свете?
Шоколад, шоколад.
Ешьте, взрослые и дети,
Шоколад, шоколад.
Шоколадно Солнце светит!
Шоколад! Всякий рад!
Вам заменит все на свете
Шоколад, шоколад!
Седьмой день.
Праздник в честь Шоколадного Солнца состоится завтра.
Ложка целый день спит. А Цыпленок целый день ест. Он съел оба наших телевизора, и теперь по вечерам нам нечего смотреть.
Мы собрались у Торопуна-Карапуна на четвертом этаже. И как только мы расселись на шоколадных стульях, Торопун-Карапун сказал:
– Друзья, нас не хотят отпускать отсюда.
– Как?! – воскликнула Ложка. – Оставить на веки вечные?
– Да. Ко мне приходил Управляющий и уговаривал остаться. Чего он только не обещал! Слова его были сладко-шоколадные, и он рассыпался передо мной сахарным горошком. Он упрашивал, называл «милым мальчиком», говорил: «Все дети любят сладкое».
– А ты, Торопун-Карапун, что ответил? – спросил я.
– Мы конечно, любим сладкое. Но нам надо идти дальше.
– Точно! – гаркнул Солдатик.
– Ну, а Управляющий? – спросила Ложка.
– Он говорил, что я мог бы защищать Шоколадный городок. Но я отказался. Ведь никто на них не нападает. Тогда Управляющий крикнул: «Клянусь тысячами цукатиков, вы никуда не уйдете отсюда, если побываете на празднике! На празднике вас ждет сюрприз».
– Ой, я очень хочу сюрприз! – пискнул Цыпленок. – Ура!
– Нет, не «ура», – твердо сказал Торопун-Карапун. – Какие бы сладости нам еще ни предлагали, а мы пойдем дальше, дальше по карте.
По темной лестнице. Я вспоминаю кузнечикаВосьмой день.
Раннее утро. Звучит музыка. Толпы шоколадных человечков устремляются на дворцовую площадь.
Шоколадная дверь моей комнаты с шумом распахивается, и на пороге появляется Управляющий в золотистой шляпе с фруктами.
Управляющий отвешивает низкий поклон:
– Доброе утро! Как спали-почевали – на бочку или на спинке? Мягка ли была зефирная подушечка? Не давило ли кремовое одеяльце?
– Нет, – пробормотал я.
Он поклонился еще ниже:
– Разрешите поздравить вас с нашим общим праздником в честь Шоколадного Солнца.
– Я вас тоже поздравляю, – сказал я.
– Идите за мной, – кивнул он. – Я проведу вас самым коротким путем.
Мы вышли в коридор. Там уже стояли Цыпленок, Ложка и Солдатик. Слева неожиданно раздвинулась стенка, открылся темный проход, и мы стали подниматься по лестнице. Мы шли гуськом – впереди Управляющий, за ним я. Цыпленок, Солдатик и Ложка. Управляющий поднимался быстро, и мы еле поспевали за ним. Трудно было дышать. Пахло испорченными пирожными и прокисшим вареньем. Я задыхался, кружилась голова.
И вдруг я вспомнил. Когда я был маленьким и жил в детской колонии, ко мне пришел Кузнечик. Как раз в тот день мы с Витей назначили срок побега: через три дня в среду.
У нас уже было собрано немного хлеба, и еще Витя решил продать свою куртку из верблюжьей шерсти. Она была хоть и старенькая, но теплая. И мы отправились на ташинский рынок.
Мы уверенно вошли в ворога и остановились, удивленные: воскресный рынок был почти пуст. Возле стоек, занесенных снегом, кое-где маячили бабы, закрученные в платки. Одна продавала варенец в стаканах. И поверх каждой порции – желто-коричневая пенка. Витя замедлил шаг, достал курточку.
– Меняешь? – тотчас спросила женщина.
– Да.
Женщина сняла варежку, пощупала шерсть:
– Старая. Ну, берите по стакану, кушайте.
– Мы на хлеб меняем, – сказал Витя.
– Тю-у-у! Где ж его взять? – едва разжимая замерзшие губы, ответила женщина.
И мы пошли дальше. Мы долго бродили по рынку – мы ждали, когда принесут продавать хлеб, – до самой темноты ждали. Я замерз. Сырой февральский ветер забрался под мое старенькое пальто и не уходил оттуда до самого дома.
Даже у печки я не мог отогреться. Я раньше всех забрался в постель, свернулся, обхватив колени руками. Медленно, медленно входило в меня тепло, глаза мои слипались, мысли начало сносить в сторону…
И вот тогда пришел ко мне Зеленый Кузнечик. Он пришел и сказал:
«Идем, я тебе покажу».
«Что?»
«Тсс! Не говори так громко, – сказал Кузнечик. – Идем, я тебе покажу, где можно достать хлеб».
«А где?»
«Идем! Идем!» – Он быстро поскакал, и его трудно было увидеть в зеленой траве.
«Эй! Эй! Погоди! – Трава била меня по коленям. – Эй! Я сейчас упаду».
«Что ты так медленно ползешь?» – кричал Кузнечик.
«У меня почему-то нога… они не идут… Мне больно… – И я понял, что не могу ступать. Я наклонился, и в этот момент огромный цветок ударил меня в лицо. Я упал. – Эй! Я упал!»
«Я вижу. – Передо мной, совсем радом, стоял Кузнечик и жалостливо на меня смотрел. – Тут уж совсем недалеко», – сказал он.
Я с трудом поднялся.
«Вон, – показал Кузнечик, – видишь, Ташино. А на окраине, вон там, за прудом, – ваша столовая».
«Далеко», – сказал я.
«А я тебе покажу короткую тропинку».
«Наверно, я сломал ногу».
«Да нет, ты просто ушибся. Идем скорее!»
Я пошел вслед за Кузнечиком. Но почему-то очень быстро темнело. Я уж не видел Кузнечика, а только слышал, как он цокал ножками.
«Эй! Эй!»
Передо мной поднимался забор.
«Вот и пришли», – услышал я снизу голос Кузнечика.
«Но это не похоже на нашу столовую. Где же калитка? И где ребята?»
«Мы пришли другим путем. Этот забор с другой стороны столовой».
«Как здесь плохо пахнет».
«Свалка тут. Да ты не обращай внимания. Иди».
Я пошел по тропинке вдоль забора. Тропинка становилась все уже и уже.
С одной стороны тянулся забор, а с другой была черная пропасть. Я все время прижимался руками к забору:
«Эй! Где же калитка? Эй!»
Никто не ответил.
Полезу через забор, решил я. И уцепился за доску. Я начал подтягиваться и опять больно ударился коленкой. Еще немножко! Чуть бы подтянуться… Ну, еще хоть чуточку… Хоть ка… Доска заскрипела, и я вместе с ней рухнул вниз…
– Он никак не проснется, – услышал я знакомый голос. Это был голос Вити. – Ты горячий, – сказал мне Витя. – Простыл, что ли?
А я был рад, что проснулся. И я подумал, как хорошо, что можно проснуться. Можно проснуться, когда тебе страшно. Можно проснуться, когда ты летишь в пропасть. Можно всегда проснуться…
