Текст книги "Сказочные повести. Выпуск пятый"

Автор книги: Ефим Чеповецкий

Соавторы: Георгий Балл,Владимир Муравьев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)

Остров поднимается из воды

– Скоро кончится шторм! Кончится шторм! – зашумели рыбки.

– Давайте включим телевизор, – предложил Морской Конек. – И посмотрим, как поднимается остров из воды.

– Как поднимается остров из воды, – откликнулись рыбки.

– А кто умеет включать телевизор? – спросил Морской Конек. – Ослик умеет, но он не будет.

– Почему он не будет? – удивился я.

– У него на это есть свои причины, – прошептал Морской Конек и сочувственно вздохнул. – Он не хочет смотреть на остров, потому что на острове живет кое-кто, кого бы он не хотел сейчас видеть. И, пожалуйста, если можно, не спрашивайте его об этом.

– Но кто же нам тогда включит телевизор? – зашумели рыбки.

Рыбки уставились на меня. Наверное, потому, что я был здесь самый старший. Но я не знал этого телевизора – боялся, что начну включать и что-нибудь испорчу, и тут меня выручил Торопун-Карапун.

– Давайте я включу, – сказал он и поднялся с кресла. – У нас дома такой же.

Торопун-Карапун покрутил одно колесико, покрутил другое, и на голубом экране появилось голубое небо, а потом синее море. Море уже было спокойным, шторм кончился.

– Сейчас! Сейчас! – зашумели рыбки.

В море показалась точка. Она стала расти и превратилась в человечка.

– Главный Управитель, – сказал Морской Конек. – Он всегда первый выходит.

И мы увидели, что в руках Главного Управителя была тоненькая веревочка. Он чихнул, дернул за веревочку и…. появился остров – с дворцом и тысячами башен, с городами, полями, лесами и со всеми жителями. И было видно на голубом экране, как человечки чистили улицы, собирали морские звезды. Из морских звезд они составляли разноцветные букеты и украшали свои дома.

Во дворце зажгли свет. И в большом зале дворца накрыли стол. За стол сели Бим-Борин-Бим, по левую руку – Главный Управитель, а по правую руку – Принцесса. Как только появилась Принцесса, кто-то тихо вздохнул. Мы оглянулись. Это вздохнул маленький Ослик, – мы даже не заметили, когда он вошел в комнату.

– Ой, как я хочу есть! – вдруг пропищал Цыпленок.

И мы тоже почувствовали, что проголодались за день.

– А у меня есть кок, – сказал Торопун-Карапун и кивнул на меня. И впервые за все наше путешествие он отдал мне приказ: – Пожалуйста, приготовьте нам ужин.

– А из чего? – спросил я.

Ослик с трудом оторвался от телевизора.

– Я сейчас принесу морскую капусту, – сказал он. – Из нее можно сварить что угодно.

Вместе с Осликом я пошел на огород. Мы стали собирать морскую капусту.

– Ты помнишь, – сказал вдруг Ослик, и глаза его немного повеселели, – ты помнишь, как в твоей комнате мы построили себе домик под большим обеденным столом?

– Да, да! – подхватил я. – Это был отличный просторный дом, и главное – никто не знал, что мы живем там! Ты висел на одной его стене – помнишь? – я прикрепил коврик булавками к скатерти; а кукла в красных сапожках… то есть, прости. Принцесса сидела на перекладине у противоположной стены… Помнишь, тетя Наташа называла ее Принцесса.

– Я не хочу сейчас о ней говорить, – покачал головой Ослик. – Лучше поговорим о твоем папе. Да, так вот, когда вошел твой папа, – вспомнил Ослик, – он очень удивился, что тебя нет в комнате, – шубка висит, а тебя нет. И сел к столу…

– И его ноги в сапогах, – перебил я, – оказались в нашем домике. И мы затаились и боялись рассмеяться.

– Я очень любил твоего папу, – вздохнул Ослик. – А помнишь, как мы ждали его по вечерам, летом, на даче?

– Да, да. Мы жили тогда возле озера, а на том берегу жили разбойники, – сказал я. – А папе надо было обогнуть почти все озеро. Я очень волновался.

– Может, там и не было разбойников, – сказал Ослик. – Может, мама говорила тебе так, чтобы ты не убегал далеко?

– А ведь ты, пожалуй, прав! – засмеялся я. – Какие там разбойники! Мы с тобой были очень маленькими тогда и доверчивыми.

– Да, да, – кивнул Ослик.

– Смотрите-ка, они беседуют! – услышал я вдруг голос Цыпленка. Он глядел в окно. Пух на его голове и животике стоял дыбом от злости. – Они хотят уморить нас голодом!

– Сейчас, сейчас! – заволновался я. – Простите, друзья.

Я схватил целую охапку морской капусты, притащил ее на кухню. Там с помощью Ложки я приготовил целую гору капустных котлет. Они были немножко солеными. Только это не потому, что я перестарался, а потому, что вода в море соленая.

Мы поставили котлеты на стол и сели ужинать, продолжая смотреть телевизор. Там, во дворце, подавали какие-то удивительные яства. А мы не завидовали и уплетали котлеты с большим аппетитом.

Скоро на нашем столе не осталось ни одной маленькой, ни одной даже крошечной котлетки.

– Тра-та-та! Тра-та-та! Та-та-та-та! – затрубили во дворце.

– Это значит – надо ложиться спать, – сказал Морской Конек. – Это значит – утро вечера мудренее.

Сражение

Утром я проснулся оттого, что у меня в ногах завозился Цыпленок. Я открыл глаза и увидел, что я еще в домике Ослика. Но хозяина не было.

Торопун-Карапун сидел и смотрел телевизор. Рядом с ним примостились рыбки.

– Доброе утро! – сказал я шепотом. – А где Солдатик? Где Ложка?

– Солдатик охраняет дом, а Ложка еще спит, – тоже шепотом ответил Торопун-Карапун. – И во дворце все спят.

Я оделся и сел радом с Торопуном-Карапуном. И во дворце, и на всем острове никто еще не просыпался.

– Я хочу ее увидеть… – прошептал Торопун-Карапун.

Вдруг во дворце открылась маленькая калитка, и вышла Принцесса. Она побежала по улице прямо к морю. Зачерпнула рукой воду, вымыла свое белое лицо и осталась стоять у берега. Она тихо запела:

 
Ты заря ль моя, зорюшка,
Солнышко восхожее,
Ай люди-полюли,
ой восхожее!
 

От звука ее голоса в руках у нее появлялись цветы.

 
Ай, желтые,
Люди, розовые,
Полюли, голубые,
Ой, красные!
 

Принцесса помахала цветами и бросила их в воду:

– Ай люли-полюли, ой, плывите!..

Из воды показался Ослик.

– Ну, чего ты упрямишься? – сказала она. – Почему ты не идешь на берег?

– Не хочу, – качнул головой Ослик. – Мне отсюда слышно. Спой еще песню тети Наташи.

– Про солнышко?

– Ага…

– А ты подойди поближе.

– Вот еще…

– Ты всегда был упрямым Осликом. Помнишь, сколько раз раньше я просила тебя: сойди, пожалуйста, с коврика, будем играть вместе на полу. А ты не хотел.

– Потому что ты важничала. Подумаешь, Прынцесса в красных сапожках. Не люблю, когда важничают.

– Не Прынцесса, а Принцесса. И вовсе я не важничаю.

Ослик упрямо помотал головой.

– Ну хорошо, хорошо. Я спою тебе песенку тети Наташи про солнышко.

И Принцесса сняла с головы красный платочек, распустила русую косу с голубыми ленточками и тихонько запела:

 
Ах ты солнышко восхожее,
Высоко всходило,
Далеко светило,
Через лес да поле,
Через сине море.
Ай-лейлен-ка,
Сполеленка,
Сине море…
 

– Ослик, выходи из сине моря, выходи на берег. Помнишь, как тетя Наташа говорила: «Что ты, малышка, закручинился?» Это она про тебя говорила, когда ты еще висел на коврике. Не упрямься, приходи скакать на бережок. Ну, подними же свое розовое копытце! Выходи!

Ослик вздохнул.

– Я ж на тебя не кричу, – просила Принцесса, – я ж тебя ласково зову. Ослик! Глупенький-Глупышкин… Самый глупый Ослик на свете!

Глаза Принцессы заблестели от слез. На экране телевизора замелькали какие-то пятна и полоски.

– Телевизор! Телевизор испортился! – закричали рыбки.

– Я сейчас исправлю, – сказал Торопун-Карапун.

Он так волновался, что перепутал колесики. Но вот наконец он повернул нужное колесико, мы все прильнули к экрану и увидели, как Ослик, переступая копытцами, приближается к берегу, на котором стоит Принцесса. Торопун-Карапун улыбался. Он был рад за маленького Ослика и Принцессу. И мы все тоже были очень рады.

И вдруг над дворцом разнеслось:

– Бам-тарам-барам!

– Бум-турум-бурум!

От каждого звука трубы рождался солдатик. Он брал ружье и бежал строиться около дворца. Солдат становилось все больше и больше. Из дворцового окна высунулся сам Бим-Борин-Бим с трубой. Он громко трубил. И солдат становилось еще больше. Они запрудили дворцовую площадь и соседние улицы. На солдат смотрели Принцесса и Ослик.

– Ой, солдаты! – вскрикнула Принцесса. – Это за тобой! Бим-Борин-Бим идет на тебя войной. Но я-то ничего не знала. Я, честное слово, ничего не знала. Ты мне веришь, Ослик?

Ослик ничего не сказал. Повернулся и опять скрылся в море.

Принцесса заплакала.

Солдаты уже построились. Впереди встал сам Бим-Борин-Бим. Он вытащил из ножен саблю, взмахнул ею, и солдаты двинулись к морю.

– А ну, песню! – скомандовал Бим-Борин-Бим.

Солдаты грянули песню:

 
Будем в ратниках ходить!
Эй-я! Ой-я!
Будем головы рубить!
Эй-я! Ой-я!
 

И в такт песне Бим-Борин-Бим размахивал трубой и саблей. А на берету сидела Принцесса и плакала, закрыв руками лицо.

– НУ, СЕЙЧАС Я ИМ ПОКАЖУ! – крикнул вдруг Торопун-Карапун. – СЕЙЧАС ОНИ УВИДЯТ ОСЛИКА. Я ИМ ПОКАЖУ ТАКОГО ОСЛИКА!

Торопун-Карапун выбежал из дома. Выбежал и вдруг… Что это такое? Я едва узнал Торопуна-Карапуна – он вырос и стал огромным, как Гулливер, даже еще больше! Голова его упиралась в облака, а весь остров под ним, поля и леса, дворец и солдаты стали маленькими-маленькими, даже трудно их было разглядеть.

Я очень разволновался. Я вспомнил вдруг Ташино из далекого моего детства, вспомнил друга Витю и наш ночной разговор у горящей печки… Но вспоминать было некогда, потому что Торопун-Карапун, размахивая руками, двинулся на войско Бим-Борин-Бима.

– Уходите отсюда! – загремел он, и от голоса его содрогнулся весь остров.

Я никогда не видел, как Торопун-Карапун сердится. А сейчас он сердился. Солдаты бросали ружья и превращались в звуки, только очень жалобные звуки:

 
Бем – пропал солдатик,
Тем – пропал второй,
Рум – третий,
Эрум-турум-бурум —
четвертый, пятый, шестой…
 

– Ура! – крикнули Ложка и Цыпленок. Оказывается. Ложка уже проснулась, и они оба тоже смотрели телевизор.

– Я вам не позволю обижать Ослика! – гремел над морем голос Торопуна-Карапуна. – Оставьте Ослика и Принцессу в покое навсегда!

И от этого страшного голоса Бим-Борин-Бим выронил свою трубу и саблю.

Торопун-Карапун дунул, и труба и сабля покатились в море. А в окне дворца появилось испуганное лицо Главного Управителя. Он дернул за веревочку, и весь остров ушел вглубь.

Остались только на воде цветы – те цветы, что бросила Принцесса. Желтые. Розовые. Голубые. Красные.

Но скоро их тоже не стало видно, потому что ветер прогнал их. И телевизор погас.

Веселье в доме у Ослика

Торопун-Карапун еще не успел возвратиться в домик Ослика, а там уж набилось полно народа: рыбки всевозможных окрасок, рачки и, конечно. Морской Конек.

– Рассаживайтесь! Рассаживайтесь! – командовал Морской Конек так, точно это был его собственный дом. – Сейчас он придет, наш славный победитель.

Но вошел Ослик. Он грустно посмотрел на то, что творилось в его доме, и ничего не сказал. Ничего не сказал, даже когда Морской Конек, чтоб лучше видеть, стал ногами на его постель, а на его подушке устроилась большая толстая каракатица. А на столе разлеглись рыбки-бониты; в чернильнице сидел небольшой осьминог, в его любимом кресле развалилась медуза, а на этажерке прыгала рыбка-губан.

– Ну, ты доволен? – кричал Морской Конек, подскакивая на кровати. – Как Торопун-Карапун здорово их, а? Он как крикнул, а они как затряслись! Ой, ха-ха! А ты чего молчишь, Ослик?

– Он потерял голову от счастья, – смеялись рыбки.

В это время дверь открылась, и вошел Торопун-Карапун. И мы все: и я, и Ложка, и Солдатик, и все рыбки, и, конечно же. Морской Конек – закричали:

– Ура-а-а!

Я смотрел на Торопуна-Карапуна. Он смущенно улыбался.

– Ура-а-а! Ура-а-а!

– Да бросьте вы в самом деле, – пробормотал Торопун-Карапун, стараясь незаметно пробраться в угол.

– Он победам Бим-Борин-Бима! – уже не кричал, а хрипел Морской Конек.

– Йе-го-го-го!

– Да что вы раскричались, – сконфуженно проговорил Торопун-Карапун, – я и не воевал. Я просто сказал, чтоб они уходили и не обижали Ослика.

– Йе-го-го-го! – ржал Морской Конек, как настоящий большой конь, и подскакивал на кровати.

– Хватит в конце концов! – начал сердиться Торопун-Карапун. – И потом, нам уже пора в путь.

И сразу наступила тишина. Я смотрел на Торопуна-Карапуна и думал: какой он все-таки хороший мальчик. Не всякий взрослый сумеет так вести себя.

– Нет, – сказал Морской Конек, – нет, Торопун-Карапун, мы так не отпустим вас. Мы покажем вам самое прекрасное, что есть в нашем сказочном море! – И он крикнул рыбкам: – А что в море самое прекрасное?

– Да, что самое прекрасное? – откликнулась с этажерки рыбка-губан и хлопнула хвостом. – Городок все хвалят. Шоколадный все хвалят.

– А далеко ли городок? – спросил Морской Конек.

– Он под лесом-лесом-лесом, под зелененьким, – запела рыбка-губан.

– А хорош ли городок?

– Хорош! Хорош! – зашумели рыбки.

А рыбка-губан с поклоном сказала:

– Просим вас, дорогой Торопун-Карапун, посетить наш Шоколадный городок.

– Просим! Просим! – закричали рыбки и тоже поклонились. – Уж не обидьте, пожалуйста! Уважьте, уважьте!

Торопун-Карапун поглядел на меня, я – на него, и мы без слов поняли друг друга. Я достал из нагрудного кармана сложенную вчетверо карту, а Торопун-Карапун карандашом обвел на ней точку, под которой было написано: «Шоколадный городок».

– Мы принимаем приглашение! – весело сказал он. – Спасибо!

– Ура! – отозвались рыбки. – Ура-а-а!

Рыбка-губан подпрыгнула от радости до потолка и запела:

 
А кто у нас лебедин?
Торопуша-лебедин!
Карапуша-лебедин!
 

И тут наша Ложка расхрабрилась, оттолкнула рыбок и пошла вприсядку:

 
Эх, калина, ты, малина,
Черная смородина…
И-и-их!
 

– Эх! – Рыбка-тубан рванула на себе чешую так, что чешуйки полетели серебряными блестками, и прыгнула с этажерки на пол да стала выделывать кренделя – и чечетку отбивать, и пошла вприсядку, и через голову, и плавниками хлопала, да еще подпевала:

 
Березничек кустовой,
Осинничек листовой…
 

И мы хлопали в ладоши, отбивая ногами.

 
Там-да-ритата-там!
Там-да-рим-пам-па-пам!
 

И пошло веселье, пошла гулянка на всю ночь.

Мы расстаемся с Осликом

Рано утром, когда еще только светало, из дома шумной компанией вывалились медузы, рыбки и Морской Конек.

– Ну чего? Давайте прощаться, – сказал Морской Конек.

Рыбка-губан все притопывала и пришлепывала хвостиком.

– Приезжайте еще, дорогие гости, – говорила она. – Попоем вместе. Ох и певуньи у нас есть, прямо заслушаешься! Это медузы не поют, больше поесть любят, а рыбки-то ох как славно поют!

– А у нас тоже в деревне… Э-э-э-ха-ха! – смеялась Ложка. – Три-та-тушки, три-та-та! И-и-их!

– Собирайтесь! Собирайтесь! – торопил Морской Конек. – Дорога не ближняя.

– Да ты погоди! – смеялась Ложка. – Не суетись ты, господи боже мой!

Ослик тоже вышел нас провожать. Торопун-Карапун подошел к нему.

– Если что будет нужно, – сказал он, – мы всегда поможем.

Ослик кивнул.

– Все будет хорошо, – сказал Торопун-Карапун. – Теперь тебя никто не посмеет обидеть.

– Садитесь! Садитесь! – торопил Морской Конек. – А я сзади поскачу.

У порога ждали длинномордые рыбы-тунцы. Мы уселись верхом на тунцов. Я успел погладить упрямого Ослика. Шерстка у него была мягкой и теплой.

– Как хорошо, что мы встретились. Ослик! – шепнул я. – Мы тебя не забудем!

– Я тебя тоже. И Торопуна, – сказал Ослик.

Мимо меня промчались Торопун-Карапун, Цыпленок, Солдатик и Ложка. Мой тунец рванулся вслед за ними. Дорогу нам показывала Рыбка-кормчий. Мы быстро уходили все глубже в море. Еще только светало, а мы летели в темноту, будто назад – в ночь.

Ложка, ехавшая впереди меня, оглянулась и крикнула:

– А ничего погуляли! Губан этот здорово отплясывал! – она засмеялась.

– «Березничек кустовой, осинничек листовой…»

Я сильнее сжал коленями своего тунца. Тунец рванулся вперед, обогнал Ложку, Солдатика и стал приближаться к большому тунцу Торопуна-Карапуна.

Торопун-Карапун заметил это слишком поздно. Я вырвался вперед.

– Догоняй! – крикнул я.

Мне стало весело. Глаза Торопуна-Карапуна заблестели.

– Алеро! Алеро! – крикнул он на языке, который только что придумал.

И тунец его понял. И прибавил скорость. И начались гонки.

Дж-ж-ж-жжжих! – это в вихре промчался мимо меня Солдатик.

– Ха-ха! Счастливо оставаться! – мимо пронеслась Ложка, обдав меня волной.

Дж-ж-жх-жих! – промчался мимо меня Торопун-Карапун.

– Эй-эй! Поднажми! – подбадривал я своего тунца.

Но что это? Меня обгонял Цыпленок. Даже Цыпленок обгонял меня.

– Э-эй! Прибавь хоть чуточку скорости! Мы ведь почти ползем!

Мой тунец все отставал и отставал. И я понял. Я вдруг понял: ведь я тяжелее их! Ведь я дяденька. И мне ли угнаться за ними…

– Тише! Прошу вас, потише! – простонал, задыхаясь, Морской Конек. Он с трудом поспевал за нами.

– Действительно, зачем нам спешить? – сказал я, притормаживая своего тунца. – А далеко ли еще до городка?

– До ночи не успеем, – сказал Морской Конек. – Придется переночевать в пути.

В глухом лесу

Мы мчались на своих тунцах в полной тишине. В поле, мимо которого мы ехали, беззвучно покачивались водоросли. Неподалеку был лес, но оттуда не слышно было птиц.

– Глуховато у вас, – сказал я Морскому Коньку, невольно переходя на шепот.

– Такое время года.

В этих лесах, подумал я, нет рыжих белочек. Они не раскачиваются на ветках, не строят домиков, не собирают шишек. Зайцы не оставляют следов на дорожках. Потому что нет зайцев в этих лесах, нет птиц. Вот и тихо.

Мы проехали мимо деревни, где жили морские звезды. Но и здесь не слышалось ни звука. Звезды молча открывали двери своих маленьких домов и удивленно смотрели нам вслед. Сразу за деревней дорога свернула к болоту – бесконечному и унылому. Впереди виднелась черная туча. Мой тунец сильно отстал.

– Эй! Подождите-е-е! – крикнул я.

И эхо глухо ответило: «Ите… ите…»

Двигался я совсем уж медленно. Хвост моего тунца вяз в черной трясине. Дороги не было видно…

– Не отставайте! – прохрипел Морской Конек.

Говорить мне было трудно, и я только молча кивнул.

– Поднажмите еще немножко, – сипел Морской Конек. – Они нас подождут.

И правда, скоро я увидел Торопуна-Карапуна. Он сидел на своем тунце и ждал. «Какой заботливый наш капитан, – подумал я. – С таким не пропадешь».

Когда мы остановились, было уж совсем темно. Над лесом поднялась рыба-луна.

– Тут недалеко тропинка, – сказал Морской Конек. – Она ведет в ущелье. А там речка, пресная вода. Можно напиться вдосталь и отдохнуть. Только туда очень страшно спускаться.

– Как это – страшно? – удивился Торопун-Карапун. – Раз надо, значит, спустимся.

Мы отпустили своих тунцов, они махнули нам хвостами и поплыли назад, а мы все заскользили по тропинке вниз и скользили все быстрее и быстрее, пока не полетели куда-то в темноту и шлепнулись на что-то мягкое.

– Приехали! – сказал Морской Конек.

При свете рыбы-луны мы увидели, что находимся на полянке среди белых цветов. Одних только белых цветов. И вдруг что-то знакомое, страшно знакомое пахнуло на меня из моего детства. Я задрожал от волнения.

– Здесь, здесь! – закричал я. – Я помню эту поляну…

Мешок со страхами

Глава, написанная только для храбрых маленьких ребят

(те, кто боятся, не должны ее читать)

– Я помню эту поляну, – закричал я, – и эти белые цветы!

В то давнее, давнее время – это было еще задолго до войны – я жил в маленьком городке. Городок наш был такой маленький, что каждое утро кузнечики будили его своим звоном. Просыпаясь, я тут же бежал через овраг к старой колокольне. Крыша на колокольне была наполовину сорвана. И когда дул ветер, железо на крыше скрипело и стучало. На камнях разрушенной ограды росла трава.

В то лето было очень жарко. Я жил тогда у бабушки на самом краю города. По оврагу можно было выйти к кладбищу. Но я никогда не ходил – боялся. А ночами иногда шумели ливни. И мы плохо спали. Где-то рядом хлопало, и я догадывался, что, наверно, моя бабушка тоже боится. Самое страшное – это филин. Он жил на кладбище и прилетал оттуда. Садился на забор возле нашего дома и ухал.

«Бабушка, – шептал я, – я боюсь…»

Я забирался к ней в постель, а она гладила меня, приговаривая: «Ну чего ты… Поспи до кузнечиков».

Но я не спал. Я всматривался в темноту, пока не уставали глаза. Было тихо. Ни один звук не нарушал тишины. Но я-то знал, что на кладбище, неподалеку от нас, есть черный дом с одним окном. Спиной к двери, скрючившись, сидит сам хозяин дома в очках на крючковатом носу и старыми, жилистыми руками перелистывает железные, ржавые страницы книга, и они стучат и скрипят, стучат и скрипят. А когда поднимается луна и желтый ее свет проникает в окошко, старик с треском захлопывает книгу и страшно так вздыхает: «Ух! Ух!» Я знал, кто этот старик. Филин. Он полетит к нашему дому.

«Бабушка! – звал я. – Бабушка!»

Однажды утром бабушка принесла мне большой холщовый мешок. Мешок хранил запах зерна и пыли.

«Вот, – сказала бабушка. – Спрячь в него все свои страхи».

«А скрипучие можно?»

«Все страхи спрячь: и ползучие, и летучие, и скрипучие тоже… Вот тебе завязочка. – И бабушка протянула мне толстую веревку. – Завяжи покрепче. Чтоб ни один страх не убежал».

Ночью я не спал.

Трам-чам! Трам-чам!..

Это калитка проскрипела или кто-то еще. Я схватил мешок и спрятал в него скрип.

«Ам-м-м! Бегурчимбо! Бегурчимбо! И у-уч-ч!» – раздался в саду чей-то крик.

И его я тоже спрятал в мешок.

«Ха-ха-ха! Мяо-ох-ох! Охо-хо-хо!»

Я держал мешок, и руки у меня дрожали.

«Ух-ух!.. Ух-ух!..»

Это филин стонет. Я спрятал и его сгон. Мешок сразу стал тяжелым. Я взвалил мешок на плечи и вышел из дома. Я хотел его закопать в огороде. Но это было слишком близко от дома. И я решил унести подальше.

Я почему-то не пошел в калитку, а перелез через забор и с мешком за плечами побежал по оврагу. Я решил пойти на кладбище и похоронить свой мешок. А когда я поднялся из оврага, то увидел поляну с белыми цветами.

– И вы бросили мешок на этой поляне? – спросил Торопун-Карапун, и глаза его стали большими и темными.

– Да. Я хорошо помню эти белые цветы. Здесь должен быть камень. Я спрятал мешок под камень. Но прежде чем хорошенько его завязать, я нашептал гуда все свои страхи, которые знал. Потом крепко-накрепко завязал мешок. А сам пустился бежать домой. И тогда первую ночь я спал спокойно. Даже кузнечики не разбудили меня.

– Вспомнил! – закричал Морской Конек. – Тут недалеко лежит один камень. Только он очень большой и тяжелый. Может, это тот камень? Я могу показать.

Но никто не тронулся с места. Тогда вперед выступил Торопун-Карапун.

– Пойдемте посмотрим, там ли он. У нас на карте есть мешок со страхами.

– А ты не боишься? – спросил я. – Вдруг мешок продырявился?

– Потому-то и надо посмотреть, – сказал Торопун-Карапун и шагнул в темноту.