Текст книги "Преступление Гаррарда"

Автор книги: Эдвард Филлипс-Оппенгейм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)

16

Когда музыка стихла, дав им возможность отдохнуть немного, Грэйс с удивлением взглянула на Гарвея. Его глаза затуманились, последний вальс он танцевал с трудом.

– Вы устали? – спросила она.

Он невольно улыбнулся. Его физическое самочувствие было так же прекрасно, как в те дни, когда он регулярно занимался спортом. И все же он медлил с отрицательным ответом. Ведь не мог же ей сознаться, что прикосновение ее тела, возможность держать в своих объятиях были причиной того, что у него захватывало дыхание, билось сердце и ноги отказывались служить!

– Я не устал, но охотно присяду на несколько минут. Вы должны потанцевать с любым флотским офицером, который пригласит. Я не смею держать вас в плену.

– Почему же нет? Я не желаю танцевать ни с кем другим. Терпеть не могу заводить новые знакомства и поддерживать надуманный разговор.

Они присели на несколько минут. Грэйс отказала нескольким пригласившим ее мужчинам.

– Упрямица.

– Вы должны быть довольны. Если не хотите танцевать, можем прогуляться по палубе.

Но он предпочел остаться Во время танца она незаметно прижалась к плечу.

– Почему вы сегодня такой странный? Держите меня как ученик свою учительницу танцев во время первого урока. Держите же меня как следует.

В отчаянии он прижал ее, и они закружились под звуки вальса. Оба танцевали необыкновенно хорошо.

– О, это даже лучше, чем в Париже! Вы прекрасно танцуете, мой шеф! Зачем хотелось вам предоставить меня другому? Не боитесь ли, что буду плохой секретаршей, если избалуете? На этот счет можете быть совершенно спокойны.

– С кем вы танцевали в Париже? – спросил он, когда танец был закончен. Первый раз в жизни он ощутил нечто вроде ревности.

– Их было немного. Молодой итальянец Джуззепе Матрини, друг одной девушки, которая изучала со мной стенографию. Ее брат – Сидней Маршам, и брат другой подруги – Поль Генно. Все они танцевали отлично, но не так, как вы.

– С кем вы были наиболее дружны?

– С Сиднеем Маршамом. Он несколько раз делал предложение. Джуззепе и Поль, казалось, были влюблены, но ни один из них не говорил о браке.

– Вы тоскуете по кому-нибудь из ваших друзей?

– Теперь нет. Когда приехала в «Савой» и узнала о случившемся, почувствовала себя одинокой и несчастной. Это же чувство преследовало меня, когда посетила вас в бюро. Теперь я счастлива. Жаль только, что не успела увидеться с дедушкой… Но теперь я не одинока. Вы так добры ко мне, мистер Гаррард!

Все поспешили к иллюминаторам посмотреть на проплывающий мимо пароход.

– Идемте на палубу,– попросила Грэйс. Они облокотились о борт, наблюдая за величественным, медленно удалявшимся пароходом. Наконец он скрылся.

– Внизу душно. Пройдемте на верхнюю палубу.

– Слишком поздно.

– Ну и что же?

– Офицеры не разрешают прогуливаться там в такой поздний час.

– Ах, не говорите глупостей! Вы ничего не знаете. Вчера вечером – было еще позже, чем теперь,– старший офицер пригласил меня туда, а казначей хотел повести меня на самую вышку.

– Черт бы побрал их! И что же вы – пошли?

– Понятно нет.

– Почему?

Гарвей почувствовал, что ее пальцы сжали руку.

– Вы отлично знаете почему.

Он усилием воли овладел собой и постарался принять отеческий тон.

– Вы избалуете меня. Вам следует быть в обществе молодых людей. Настаиваю на этом и не хочу быть эгоистом.

– Когда ближе узнаете меня, поймете, что я сама ужасная эгоистка. Я всегда делаю только то, что мне хочется.

Он остановился, чтобы закурить. Она тоже взяла папиросу. Резкий ветер подул им в лицо. Они слышали, как волны, гремя, ударялись о железные стены парохода. Ее волосы растрепались, платье развевалось на ветру. Она прижалась к своему спутнику. Когда они нагнулись к борту, их обдало целым каскадом брызг.

– Пожалуйста, обнимите меня,– попросила она. Гарвей и во тьме видел ее улыбающийся рот и смеющиеся глаза, нежно глядевшие на него. Он пытался не смотреть на губы и нежно погладил ее волосы. Она крепче прижалась к пему.

– Грэйс,– сказал он,– мне 40 лет и я женат. Вам 22 года и вы еще ребенок. Мне нельзя целовать вас, уйдем отсюда!

– Не хочу. Какой вы смешной! Старший офицер тоже женат, но он, наверное, поцеловал бы меня.

– Пусть он отправляется к черту! Если хотите…

– Ничего не хочу. Ведь я здесь не с ним, а с вами.

– Грэйс, будьте благоразумны. Вы знаете, наши отношения так легко испортить. Ведь мы же не дети, для которых поцелуй ничего не значит. Вы поцелуете мужчину, которого полюбите по-настоящему. Сейчас у вас только мимолетное увлечение.

– Я часто переживала мучительные минуты, будучи вынужденной отказывать мужчинам в поцелуе. Теперь хочу – и получу его.

Ее губы приблизились. Он притянул ее к себе…

– Дорогой шеф,– спросила она после долгого поцелуя,– вы не сердитесь на меня?

Он боролся с опьяняющим действием близости, чувствовал биение ее сердца и читал в глазах еще не осознанную ею страсть.

– Разве можно на вас сердиться? Вы заставляете делать безумства, но это прекраснейшая минута в моей жизни.

Смеясь, но с видимой неохотой она позволила ему отстраниться, и они пошли обратно.

– Не могу выразить это словами, но вы сделали меня очень счастливой. Даже если вас больше никогда не встречу, всю жизнь буду благодарна за эту минуту. В Париже я пережила многое, что ожесточило меня. Теперь стала добрее к людям.

– Значит, все в порядке, и я не стану упрекать себя. Оркестр все еще играет. Потанцуем немного, потом выпьем чего-нибудь и пожелаем друг другу спокойной ночи.

– Чудесно! Какой великолепный вечер!… Надеюсь, завтра у меня будет много работы. А рыночные цены будут подниматься все выше и выше. И вы будете завтра так же милы, как сегодня.

– Завтра и всегда,– обещал Гарвей.

Однако вернувшись в каюту, твердо решил не давать развиваться чувству к Грэйс и горько сожалел, что на минуту забылся. Он не потерял уверенности в себе, заботило другое. Грэйс пожелала, чтобы рыночные цены поднимались «все выше и выше». А если они упадут? Его ожидают банкротство и позор. Тогда Грэйс узнает, что он вор, укравший ее состояние, подлец, которого одно ее слово может привести на скамью подсудимых.

17

Наконец крупная сделка была заключена. Много лет после этого Гарвей вспоминал о дне, когда подписал контракт. Он, его представитель Беннет, владелец фирмы «Мак Дормат» и два адвоката встретились в бюро поверенного на седьмом этаже большого дома. Из окон видны были часть города и море. Не успел Гарвей подписать чек на 1 000 000 долларов, как уже снова садился в автомобиль и мчался в гавань. Беннет, держа в руках часы, сидел с ним рядом.

– Мы, наверное, успеем, если пароход подождет пару минут, как нам было обещано. Заведующий пароходным агентством сам поспешил к капитану, чтобы попросить его об этом. Вот уж видны мачты. Пароход еще на месте. Ваш багаж уже на борту.

– Да. При мне только папка и портфель с документами.

– Было бы ужасно неприятно, если бы пришлось остаться.

– Это исключено.

– Заключенная вами сделка – одна из самых крупных на моей памяти.

– Пожалуйста, дайте в Англию телеграмму немедленно о моем отъезде. Они должны сейчас же приступить к продаже и сообщить на пароход о результатах. И еще одно, Беннет. Мы использовали кризис в самом начале. Как только цены снизятся, надо остановиться. Если на каком-нибудь рынке обнаружится хоть самое ничтожное колебание цен, вы должны прекратить все закупки. Следите за предложением товара: если оно повысится, цены немедленно падут.

– Это случится не так скоро, мистер Гаррард.

– Надо надеяться. Но это все же наступит, и как раз тогда, когда мы меньше всего будем ждать этого… Черт возьми! В нашем распоряжении всего несколько секунд, Беннет! Сходни уже убраны!

Авто остановилось. С парохода ответили сигналом на сигнал Беннета. Они проталкивались сквозь толпу любопытных.

– Представитель пароходного общества на палубе. Он спорит с капитаном. Этот Никольсон ужасный упрямец.

На палубе столпились пассажиры, наблюдавшие за происходившим. Канаты были уже отвязаны. Вдруг прозвучал сигнал – и сходни спустились. Гарвей пожал руку Беннету и вскочил на ступени. Дежурный офицер, смеясь, встретил его.

– Еще минута, сэр, и было бы слишком поздно.

Пароход отчалил. Гарвей поспешил в свою каюту. Там он нашел стюарда, распаковывавшего его чемодан.

– Вы вовремя подоспели, сэр,– заметил он, улыбаясь.– Я наблюдал с палубы, но уже не рассчитывал, что вам удастся попасть на пароход.

– Дело, по которому сюда приехал, закончилось только 20 минут назад,– пояснил Гарвей.

Он кинулся в кресло и отер пот со лба.

– Откуда эти цветы? – спросил он, указывая на стоявшие на столе фиалки.

– При них письмо,– ответил стюард.

Гарвей вскрыл конверт и прочел письмо, отправленное из какого-то нью-йоркского отеля:

«Дорогой мой, мне едва верится, что завтра вас увижу снова и снова проведу с вами шесть чудесных дней. Пожалуйста, будьте так же добры ко мне, как по дороге сюда. Поверьте, что, несмотря на успех моей поездки – я получила все нужные мне сведения,– радуюсь сейчас лишь одному: через 24 часа снова увижу вас. Грэйс».

Он спрятал в карман письмо, первое, полученное от нее, и нагнулся к фиалкам.

– Бар через час будет открыт, сэр,– сказал стюард.

– Мне не к спеху. Во втором чемодане вы найдете бутылку с уже готовым коктейлем. Поставьте ее на стол и подайте два стакана и лед.

– Слушаю, сэр.

Гарвей вышел на палубу и сразу же нашел Грэйс. Она стояла, опершись о перила, и смотрела на исчезающий вдали город. Услышав шаги, она обернулась и протянула левую руку. Они казались двумя случайно встретившимися на пароходе спутниками. Ее голос звучал спокойно и сдержанно. И все же он был доволен.

– Я еще не оправилась от страха. Как ужасно было видеть поднятые сходни, зная, что вас нет еще на пароходе!

– Откуда вы знали, что меня нет?

– Я все время наблюдала за входившими. Недавно была в вашей каюте, чтобы поставить цветы в воду, и стюард сказал, что вы не приехали.

– Я опоздал больше, чем рассчитывал. Нью-йоркские адвокаты так же задерживают людей, как и лондонские. Но теперь я наконец здесь и могу поблагодарить вас за цветы.

– Что же сказать вам? Моя каюта похожа на цветочный магазин и, право, не знаю, когда съем все фрукты,– ответила она, смеясь.

– Я помогу вам. Пойдемте выпьем коктейль.

Когда они обернулись, вспыхнул свет магния, и какой-то мужчина, улыбаясь, взглянул на них из-за фотографического аппарата.

– Благодарю вас, сэр,– произнес он.

– Черт! Что вы здесь делаете? – вскричал Гарвей.

– Снимок для «Ивнинг Глоб», сэр. Мистер Герриот из редакции желает поговорить с вами.

Молодой человек в очках с бледным лицом и оживленными манерами подошел к нему. Гарвей машинально протянул руку.

– Кто эта дама? – спросил журналист.

– Моя секретарша, мисс Свэйл.

– Мисс Свэйл? Ее дедушка внезапно скончался в Лондоне и его состояние исчезло, не так ли?

– Да, это был мой дедушка,– подтвердила Грэйс.

– Это великолепно! Разрешите проинтервьюировать вас обоих.

– Чем могу служить? – холодно спросил Гарвей.

– Пару слов о вашей поездке в Америку, мистер Гаррард. Думаю, нью-йоркские дельцы охотно задержали бы вас подольше.

– Серьезно? Сомневаюсь в этом. Они дали в честь меня три банкета и два званых обеда и произвели меня в почетные члены двадцати двух клубов. В Европе мы не имеем никакого представления о гостеприимстве.

Журналист улыбнулся.

– Я думаю, вы кое-что заработали, мистер Гаррард. Вы вызвали повышение рыночных цен, и вам, вероятно, знакомо будущее рынка. Не сообщите ли мне кое-что на этот счет?

– Могу сказать вам немного. Но, пожалуйста, пойдемте в мою каюту.

Они сошли в салон Гарвея, и он предложил выпить коктейль. Репортер вынул записную книжку.

– Мы рассчитывали вас видеть в Америке нашим представителем в другой отрасли, мистер Гаррард. Ведь вы играете в поло?

– Да, но в настоящее время отказался от спорта.

– Всецело заняты делами?

– Мой компаньон умер. Пришлось самому запрячься.

– Говорят, вы очень быстро подняли дела фирмы.

Гарвей утвердительно кивнул,

– А сделка с «Мак Дормат»?

– Сегодня утром заключил ее. Контракт со мной. Едва не опоздал из-за него на пароход – он был подписан в последний момент.

Глаза журналиста загорелись интересом. Интервью оказалось гораздо лучше, чем он предполагал.

– Я полагаю это первый случай, когда английской фирме удалось заключить в Америке такой крупный контракт, не правда ли, мистер Гаррард?

– Я, по крайней мере, никогда еще не слышал о такой сделке.

– Недурное дельце? Не можете ли вы дать мне какие-нибудь цифры?

– Я не могу назвать вам точных сумм, но сегодня утром я подписал чек на 1 000 000 долларов; это первый платеж.

– Черт возьми! Ну и дела! Вы полагаете, значит, что цены будут повышаться?

– Я полагаю, что во всем мире в настоящее время очень мало сырья. Так сообщают наши представители, это неизбежно повлечет за собой повышение цен.

– Разрешите задать несколько вопросов мисс Свэйл?

– Обратитесь за разрешением к ней самой.

– Мисс Свэйл находит, что это зависит от характера вопросов,– заметила Грэйс.

– Вы воспитывались в Париже, не так ли?

– Да.

– Вы находились там, когда ваш дед умер?

– Да.

– У вас имеются основания предполагать, что он был богатым человеком?

– Знаю это. Я возвращаюсь теперь из городка, где он родился и прожил всю жизнь. Один из его прежних компаньонов сказал, что он был обладателем 1 000 000 долларов. В прошлом году он получил от фирмы наличными полмиллиона.

– Знаете ли вы, что он сделал с этими деньгами?

– Нет еще, но скоро узнаю. У меня имеется список ассигнаций, бывших при нем.

– Минутку, Грэйс,– прервал их Гарвей.– Я бы на вашем месте удержался в данный момент от дальнейших сообщений.

– Вы правы,– сказала она.– Все, что могу сообщить, это то, что возвращаюсь в Англию и попытаюсь разыскать деньги.

– Вы являетесь единственной наследницей вашего деда?

– Я его единственная родственница. Кроме того, его поверенный мистер Брендон вскрыл завещание. Все состояние предназначается мне.

– Не скажите ли вы мне…

Гарвей протянул руку.

– Мисс Свэйл ничего больше не может сообщить вам.

Репортер медлил уходить.

– Я хотел бы только спросить, мистер Гаррард, не являетесь ли вы опекуном мисс Свэйл?

– Нет. Мистер Свэйл умер во время делового посещения нашей фирмы. Он был нашим старым и глубокоуважаемым другом. Ввиду исчезновения его состояния мисс Свэйл обратилась ко мне за советом и помощью. С некоторого времени она состоит при мне секретаршей.

На губах репортера промелькнула чуть заметная улыбка. Он спрятал свою записную книжку.

– Кстати,– сказал Гарвей,– каким образом вы вернетесь в Нью-Йорк?

– Меня ждет лодка. Я услышал, что вы опаздываете, и заказал ее в последнюю минуту.

– Желаю успеха. Я и не думал, что дело стоит таких затруднений,– сказал Гаррард.

– Я уверен, что стоит,– сказал журналист, прощаясь.

– Вы, конечно, правы,– сказала Грэйс, когда журналист ушел,– но все же вы не хотели, чтобы сообщила ему обо всем?

– Если ваше наследство украдено, газета только послужит вору предостережением.

– Как глупо было с моей стороны не сообразить этого! Да, ведь я же еще не сообщила свои новости. Я говорила с Брендоном, поверенным моего деда. Он сказал, что дед всегда клал деньги в банк, но с тех пор, как один из банков обанкротился, он стал очень осторожен и почти все свои ценные бумаги и наличные всегда носил при себе. Мистер Брендон составил список номеров некоторых бумаг и дал мне.

Мгновение Гарвей молчал. Казалось, он видит эти номера в левом углу украденных им акций, видит список, вывешенный в полиции, отпечатанный в «Таймсе», казалось, слышит взволнованный возглас кассира южного Банка. Дрожь пробежала по его телу. Он выпил второй стакан коктейля.

– Неужели адвокату не удалось ничего приберечь для вас? Ведь невероятно же, чтобы дед носил при себе все свое состояние?

Она весело рассмеялась.

– Конечно, нет. В банке осталась еще значительная сумма денег, которую фирма положила на его имя, кроме того, остался дом с полной обстановкой, который мистер Брендон продаст по моему распоряжению. Он дал мне 1000 долларов и пришлет еще денег по моему первому требованию. Разве вы не замечаете, сколько я потратила? – спросила она, поворачиваясь перед ним во все стороны.– Это платье куплено в лучшем нью-йоркском магазине, а шляпа, взгляните на мою шляпу!

– Очаровательно!

– Я купила два бальных платья и многое другое. Думала, вы давно уже обратили на это внимание. Разве я вам не нравлюсь?

– Вы всегда одевались так изящно, что трудно заметить разницу. Но ввиду перемены в вашем финансовом положении мне, кажется, грозит потерять секретаршу,– сказал он, вздохнув.

Она поцеловала его.

– Вы с ума сошли! – воскликнула она, смеясь.– Идемте, звонили к обеду.

18

Шесть дней обратного пути принесли Гарвею ряд новых переживаний, очарованию которых подчинился, не размышляя. Страсть, овладевшая ими на минуту по дороге в Нью-Йорк, вернулась снова. Но та минута не повторялась. И все же Грэйс, как истая француженка, давала чувствовать ему свою любовь и нежность тысячью мелочей, которые восхищали его, тем более что он был к ним совсем непривычен. Каждый вечер они гуляли по палубе и расставались, целуя друг друга. Но в этом поцелуе не было ничего, кроме дружеской сердечности. В последний вечер поездки, когда они пересекали канал, в их поведении не чувствовалось печали предстоящей разлуки: она настояла, что на следующий же день в его кабинете будут приготовлены для нее стол и пишущая машинка.

– Ведь вам не нужно работать. Зачем же это? Отдохните немного.

– Вы не особенно вежливы. Вы хотите от меня отвязаться?

– Нет, но я забочусь о вас. Бермондси отвратительное место.

– Как вы глупы! Ведь со мной будете вы! Этого мне довольно. Буду писать под вашу диктовку и держать в порядке ваши бумаги, а когда будете свободны, вместе пойдем куда-нибудь. Мы будем танцевать. Хорошо?

– Если хотите.

– Конечно, хочу! И, пожалуйста, глядите веселее. Говоря о будущем, вы всегда становитесь таким странным. Никто в мире не подумал бы, что вас радует перспектива иметь маленькую подругу, которая вас очень любит.

– У меня много забот, которыми ни с кем не могу поделиться. Я надеюсь скоро освободиться от них. Тогда увидите, каким веселым я умею быть.

– Надеюсь, это случится очень скоро. Мне хотелось бы всегда видеть вас счастливым. Не рассердитесь на меня, если задам вам один вопрос?

– Право, я не умею на вас сердиться.

– Мой адвокат подал эту мысль. Вы знаете, что покойный дед носил все свое состояние при себе. Его портфель, найденный в помещении вашего торгового дома, был пуст.

Не считаете ли вы возможным, что кто-нибудь из ваших служащих обокрал его?

– Не представляю себе этого,– спокойно ответил он.– Но вы должны принять во внимание, что я никого из служащих, кроме Греторекса, не знаю близко. Если хотите, по приезде прикажу доставить о них сведения.

– Это лишнее. Об этом позаботится полиция.

– Когда вы собираетесь отправиться в Скотлэнд-Ярд?

– Завтра утром. Брендон дал мне письмо к инспектору.

Гарвей посмотрел вдаль на освещенный маяк. Он был спокоен, но не хватало сил обратиться к ней с просьбой.

– Вы не получали сегодня телеграммы? – озабоченно спросила Грэйс.

Он покачал головой.

– Цены все поднимаются?

– Да. Почему вы спрашиваете?

– У вас такой печальный вид. Головная боль?

– Нет, чувствую себя довольно хорошо.

Они сидели рядом на палубе. Она тихонько взяла его руку.

– Вы печальны потому, что поездка кончается? Скажите мне это. Я все время была так счастлива.

Он подумал о грозившем несчастье. Часами обдумывал он свое финансовое положение. Оно значительно улучшилось, но все же были еще пробелы. Сейчас же вернуть все бумаги было невозможно.

– Конечно, печален потому, что путешествие кончается. Я не должен говорить вам об этом. Все эти дни были так чудесны!

– Жена обрадуется вашему возвращению?

Наконец-то он мог дать ей честный и успокаивающий ответ.

– Она останется совершенно равнодушной к этому. До тех пор, пока всем обеспечена, она предпочитает жить одна.

Грэйс облегченно вздохнула.

– Значит, буду часто встречать вас в Лондоне?

– Так часто, как пожелаете.

Гарвей с отвращением подумал об образе жизни, который раньше вел в Лондоне. Теперь дела освободят его, но крайней мере, от тягостных общественных обязанностей, составлявших главный смысл жизни его жены. Кроме того, как мог он показаться в обществе? Ведь ему каждый день грозила опасность быть арестованным. Временами – как и в этот вечер – он испытывал искушение во всем сознаться Грэйс. Но он представлял себе ее страх, презрение. Признание было бы таким же ужасным, как арест. Он собрал все свое мужество и сделал шаг, еще туже затягивавший петлю на шее.

– Я хотел бы попросить вас об одной услуге,– сказал он.

– Об услуге? Заранее обещаю вам все, дорогой шеф.

– Не обещайте так быстро. Вопрос очень важный. Вы говорили, что подозреваете в краже кого-либо из моих служащих. Мне кое-что пришло в голову. Не согласитесь ли вы отложить сообщение списка полиции на 24 часа?

– Ну конечно. Я пойду туда, когда захотите.

– Вы очень любезны.

– Но вы тоже должны кое-что обещать мне: мы будем встречаться и тогда, когда откажетесь от ведения дела и вернетесь к своей прежней жизни.

– Я не откажусь от дел. Но обещаю никогда не оставлять вас. Кроме того, надеюсь, что в состоянии буду сделать для вас гораздо больше, нежели всегда держать вас при себе.

– Что вы хотите этим сказать?

– Попытаюсь найти вам знакомых среди молодых людей вашего возраста.

– Мне никого не нужно, кроме вас. Знаю, что молода, но, думаю, придет день,– пожалуйста, не смейтесь надо мной, но иногда вы бываете очень наивны,– когда лучше поймете и меня, и жизнь.

– Что это значит?

– Вы так невыносимо честны! И я так люблю вас за это!