Текст книги "Правила игры без правил (сборник)"

Автор книги: Эдуард Геворкян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Сон

Не то сумерки, не то уже ночь, а он будто едет в троллейбусе один и смотрит в окно: какие-то пустыри, строения, на горизонте дома, кое-где светятся окна.

Троллейбус разворачивается и замедляет ход. На обочине стоит большая машина с цистерной сзади. Время от времени под ней вспыхивает пламя, и тогда неровный дымный огонь высвечивает рабочих с отбойными молотками.

Куча земли, разбитые ящики, ведро с мазутом стоит на углях, а рядом ходит большая черная птица на удивительно коротких ногах. Снова вспыхивает пламя, и теперь видно, что ноги у нее все же длинны, но изогнуты, искривлены, а суставы задраны выше тела. Несчастная птица еле ковыляет, царапая лапами свежевырытую землю. Она поднимает голову, и он слышит тихий долгий писк. Незнакомое чувство, словно обида пополам с усталостью, наполняет его. Это печаль…

Снова кричит птица, неуклюже ворочаясь у края ямы, кто– то говорит «черный стерх», а потом начинается другой сон.

Будто он попал в знакомый город – очень похожий на Ленинакан своего детства. Были времена, когда летние месяцы он проводил у прабабушки. И вот идет по улицам, мощенным большими каменными плитами, каменные одноэтажные и двухэтажные дома из разноцветного туфа словно приглашают войти в распахнутые большие деревянные резные двери, мостовая мягко и беззвучно стелется под ногами. В лицо дует слабый ветер, взметнулось пыльное облако и понеслось навстречу. Он знает, что недалеко дом прабабушки. Надо зайти. Снова можно сидеть долгими вечерами за чаем, прислушиваясь к воспоминаниям прабабки и двоюродных бабок, а окно выходит в маленький уютный дворик с кустами крыжовника и старым абрикосовым деревом посередке, у дерева конура, в конуре пес, а на конуре вечно дремлет дряхлый кот. И еще он знает, что узенькие кривые улочки сбегают вниз, к морю, это несколько смущает его, он помнит, что моря в тех местах нет и не предвидится, речка пограничная – да, а до моря, может, тысяча километров… Кривые улочки тоже смущают – прямые квадраты старых кварталов не похожи на город сна, но и он был неплох, если бы не огромный небоскреб в центре, возвышающийся над невысокими, лепящимися друг к другу домиками. Он идет по улицам пустым, никого нет, тишина, но это и хорошо. Пока он идет, высокий дом все ближе, и вот он видит: это похожий на московскую высотку замок, с растущими ввысь башнями, узкими бойницами и застекленными галереями, а на самом верху сверкает большой шар.

Он подходит к дворцу, обходит его вдоль стены, выложенной из кирпича, камней и бетонных плит, но дверей нет, только заваренные металлическими угольниками ворота, обмотанные колючей проволокой калитки, забитые досками, утыканными гвоздями, проломы. А когда он устает идти вдоль нескончаемой стены, то просыпается.

Завтрак проходил мирно – тетя ушла на работу. Дядя, ковыряясь в яичнице, поднял вдруг глаза и сказал:

– Странный я сон видел. Будто еду по городу и вижу…

Аршак послушал немного и обиделся:

– Так это же мой сон!

– Как – твой? – удивился дядя.

– А вот как!

И Аршак продолжил с того места, на котором остановился дядя. Рассказал про птицу, про город и про замок. Дядя все ниже и ниже опускал голову, а когда поднял ее, Аршак увидел в его глазах слезы и испугался.

– Всю жизнь… – хрипло сказал дядя и закашлялся.

Он схватил чашку, сделал несколько глотков, отдышался.

– Всю жизнь я ждал этого дня, – продолжил дядя. – Ты хоть понимаешь, что это значит?

Аршак помотал головой. Он ничего не понимал.

– Как? Один и тот же сон снится одновременно двоим, а ты ничего не понимаешь? Впрочем, – спокойно добавил дядя, – я тоже ничего не понимаю. Одно скажу – это событие. Событие с большой буквы. Ну-ка, вставай. Идем, идем…

В большой комнате он полез в шкаф и извлек пухлую папку.

– Здесь есть кое-что интересное, – проговорил он, развязывая тесемки.

Он достал ворох бумаг и широким жестом пустил их по полу. Бумаги разлетелись по квартире. Это были листки с наклеенными на них вырезками из газет и журналов, какие– то ксерокопии, нечеткие фотографии. Аршак поднял несколько листков.

«Рисунки в пустыне Наска, как геометрический компьютер», – прочитал он под хаотическим нагромождением прямых и извилистых линий. «Полтергейст в Конотопе» – гласил заголовок над текстом на другом листке. «Контакт второго рода: Сарафанд, Агра и Биробиджан – типология и фактография» – на третьем…

– Это все вы написали? – уважительно спросил Аршак.

– Ты что, меня за дурака считаешь?! – Дядя от возмущения уронил папку. – Столько чуши один человек написать не может. Хотя… Нет, все же не зря, наверно, я собирал информацию, не зря общался с маньяками и придурками. Здесь кое-что есть.

Он замолчал. Аршак внимательно слушал.

– Ни хрена здесь нет, – вдруг засмеялся дядя. – Зато я теперь в этом большой спец. Но сейчас совсем другое дело!

Он возбужденно пробежался по комнате.

– Мы видели один сон. Значит, либо мы передали его друг другу, либо кто-то третий передал его нам. Телепатия или нечто подобное! Можно поэкспериментировать… Но почему «черный»? – вдруг проговорил он и надолго задумался.

Прошелся вдоль полок, вытянул том энциклопедии и рассеянно листанул.

– Вот! – хлопнул он по странице. – Смотри – белый журавль, или стерх.

Аршак подскочил к нему и глянул на рисунок. Большая красивая белая птица, высокая. А то несчастное полураздавленное существо… Ну, все-таки похоже, немного, но похоже. В самом деле, задумался он, стерх-то почему черный? Черный белый журавль – разве так бывает?

Дядя потер руки, а потом глянул на часы и вздохнул.

– Пора в эту чертову контору. Значит, так, я пойду отпрошусь, ну, часа через два буду дома. Дождись меня.

И убежал.

Аршак минуту сидел в легком недоумении. Потом поднял листок, другой – и уже не мог оторваться. Он узнал массу вещей о пирокинезе и левитации, массированной высадке пришельцев во все времена и на все страны, о таинственных свойствах пирамид. Время от времени он отрывал глаза от текстов и фотографий, тряс головой, стряхивая наползающую одурь и головокружение. Мироздание, бесхитростное доселе, оказалось густо набито загадками и тайнами всех мастей и расцветок. Аршак подозревал, что все, читаемое им, туфта самого низкого качества, нечто подобное он разрозненно встречал в случайных журнальчиках, но обилие невероятной информации подавляло.

Бренькнул телефон. Аршак с неудовольствием поглядел на аппарат. Телефон бренькнул снова. Пришлось отложить стопку листков с описанием встреч со снежным человеком и идти через всю комнату. Аршак поднял трубку. В трубке кто– то зверски сопел.

На вежливый вопрос, кого надо, ответом был лишь только могучий соп. Аршак бросил трубку, выдернул шнур из розетки и повалился на диван читать дальше.

Слабо задребезжали стекла. Где-то рядом трамвай проехал, решил Аршак, потом вспомнил, что до ближайшей трамвайной остановки добираться минут десять автобусом. Стройка, наверно.

Наконец пришел дядя. Вид у него был растерянный. Он вошел, несколько раз оглянувшись на лестничную клетку, запер дверь и накинул цепочку.

Молча переоделся, умылся, поставил чайник на плиту и вернулся в комнату. К его приходу Аршак успел аккуратно собрать бумаги в толстую стопочку.

– Что-то у меня нервы шалят, – сказал вдруг дядя. – Во-первых, звонками достали. Подхожу – никто не говорит. Сейчас шел домой, чувствую – кто-то в карман прямо на ходу лезет. Я – хвать! Никого! И на улице рядом ни души. Что-то меня знобит, – жалобно проговорил дядя.

– Может, вы простудились?

– Может, – согласился дядя. – Я лучше прилягу. Хотя нет, схожу вот сейчас за хлебом, а потом прилягу.

– Давайте я схожу, – вскочил Аршак.

– Нет-нет, мне надо еще в сберкассу зайти. И в аптеку.

На лестничной клетке вдруг громко хлопнула дверь, несколько человек заговорили разом, заскрипела выносимая мебель.

– Соседи уже переезжают, – догадался Аршак. – Помочь надо.

– Помоги, – вяло согласился дядя. – Только куртку возьми, там дождь накрапывает.

Аршак накинул на плечи дядину куртку и выскочил из квартиры. Соседи действительно переезжали. Грузчики волокли фрагменты стенки и тяжелые короба. Аршаку откровенно обрадовались.

– Голубчик, – чуть не расцеловала его старушка, – помоги отнести в машину ящик со стеклом. Здесь немного, но ведь побьют!

После ящика настал черед разобранной люстры, а в самом конце погрузки ему вручили большую клетку, обмотанную полотенцем. Клетка была тяжела. Когда он водружал ее на сиденье рядом с водителем, полотенце немного размоталось, в щели показался глаз, а потом кончик клюва попытался осторожно раздвинуть щель. Но сосед, уже стоявший внизу с большой застекленной фотографией в руках, прислонил фотографию к колесу и поправил полотенце.

– Может, проедешься с нами? – спросил старик. – Здесь минут двадцать по проспекту. И сразу обратно, помоги только со стеклом управиться.

Аршак кивнул и полез в кузов к грузчикам. Дюжие мужички не обратили на него внимания.

Машина тронулась. Забытая рамка с фотографией упала прямо под задние колеса, толстые шины проехались по стеклу, и на грязном асфальте осталась лежать фотография грустного молодого человека с рубчатым отпечатком шины на лице.

Предметы

Через два часа Аршак вернулся. Дяди дома не оказалось. Аршак прислонился к двери, стягивая кроссовки, и почувствовал, как в бок уперлось что-то твердое.

Из кармана дядиной куртки он извлек ручку от зонтика. В маленькой темной прихожей перламутровые пластинки засверкали неожиданно ярко. Аршак повертел ручку, полюбовался ею и как бы машинально переложил в карман своего пиджака.

Бесцельно пошлялся по квартире, затем из-под нар достал ящик с соседскими вещичками. Старинный фотоаппарат позабавил его: если нажать на кнопку – отщелкивается крышка с черной гармошкой и с притороченным объективом, а сбоку откидывается маленькая квадратная линза-видоискатель. Сзади вставлялась кассета с пластиной. Аршак немного повозился с аппаратом, складывая и раскрывая.

Вскоре появился Михаил.

– Жрать ничего нет? – спросил он. – Мне скоро на занятия.

– Вроде есть, – осторожно ответил Аршак. – А почему ты на вечернем учишься?

Михаил ушел в ванную, зафырчала вода. Вернулся.

– Почему, говоришь, на вечернем? – переспросил он. – А что мне дневное? Так я в лаборатории не расслабляюсь, ну и гроши, конечно, а то от моих дождешься! Потом, смотри, пока я работаю, мне в нашем физинституте место греется потихоньку. На дневном же распределяться – как бог комиссии на душу положит или телефон сверху брякнет. Усекаешь?

– Ага, – задумался Аршак.

Вступительные экзамены ждали его в вечности, года так через два. Однако мать да и частый гость Жирайр Аветисович в последнее время ненавязчиво так намекают, что хорошо бы на строительный факультет потихонечку определяться, отметки в надвигающемся аттестате выправлять. Аршак знал, что у будущего родственника родной брат, а значит, ему сводный дядя, работает деканом в политехническом, но относился к этому факту сдержанно. Если припрет, то можно и в строители, хотя вот сейчас, например, ему больше хотелось бы поступить на исторический факультет.

Миша большой ложкой ел холодное тушеное мясо.

– Разогреть, может? – спросил Аршак.

– Ништяк, в желудке согреется.

Аршак принялся аккуратно перекладывать старые вещи со стола обратно в ящик. Что-то завернутое в фольгу упало на пол. В фольге был кусочек мутного стекла, тот, что вчера вызвал недоумение дяди. Аршак взвесил осколок в руке – тяжелым оказалось стеклышко.

– Опять с этим мусором возишься? – спросил Миша, входя в комнату и облизывая губы, испачканные жиром.

– По-моему, это не стекло, – сказал Аршак. – Тяжелое.

– А ну…

Миша повертел неправильной формы кусок размером с половину ладони, посмотрел на свет, сбоку, царапнул и покачал головой.

– Он лаком покрыт, кто-то его в цапон макал. Где тут у меня… – Он полез в письменный стол, достал пузырек и откупорил.

Запахло ацетоном. Миша осторожно капнул на стеклышко, растер каплю концом носового платка. На поверхности образовалось небольшое светлое пятно.

– Я же говорил! – Миша снова завертел стекло, так и этак поворачивая его под разными углами к свету. – Растр, е-мое, точно – растр!

– Что?

– Ну, такие полоски-бороздки, в оптике обычно используются, ну, там для псевдоголографии…

– Ага, – сделал умное лицо Аршак.

– Ох ты! – Миша выронил стеклышко на диван, тут же подхватил и сунул двоюродному брату под нос: – Ну-ка, смотри!

Вначале Аршак ничего особенного не замечал, но по мере того как Миша медленно поворачивал стекло, над светлым пятном возникало слабое мерцание, и вдруг прямо на Аршака уставился огромный глаз. Аршак моргнул, глаз немедленно ответил ему тем же.

– Зеркало! – догадался Аршак.

– Похоже, – с большим сомнением протянул Миша, – только что-то я не слышал о голографических зеркалах. Ну, если бы там была подложка или, скажем… – Он задумался.

– Подумаешь зеркало! – пожал плечами Аршак. – Я видел и не такие голографии. Тигран, мой одноклассник, однажды журнал принес, американский, так там на обложке…

– Это не то, – морща лоб, отозвался Миша, – голограмма может изображать любой предмет, верно, может даже изобразить зеркало. Но это изображение – оптическая иллюзия, понимаешь? А иллюзия не может работать как оптический прибор, например как зеркало. Но если голографическое изображение линзы станет преломлять свет, как линза? Представляешь, тогда изображение микроскопа заменит в натуре микроскоп, а голограмма телескопа заменяет тысячетонную дуру! Что-то я об этом читал, фантастику, кажется…

Аршак взял стеклышко и уважительно оглядел его со всех сторон. Стекло и стекло, на вид ничего фантастического.

– Ну-ка, давай сюда, – распорядился Миша. – Отнесу я это дело в лабораторию, там у нас хороший газовый лазер есть. Давай, давай, а то разобьешь.

– У меня есть хорошая машинка для закатывания губ, – заявил Аршак и сунул стеклышко в карман.

Скверно и неблагодарно, конечно, но родственник пусть лучше не лезет. А то дядя ручку забрал, этот вон за стеклышком тянется… Тут Аршак вспомнил, что ручка как бы сама собой переместилась к нему, и устыдился.

Миша склонил голову набок и посмотрел на него.

– Ты чего? Потеряешь ведь!

– Не потеряю.

– Да? Ну тогда давай завтра вместе посмотрим. Приходи в институт, покажу нашу установку.

Аршак подумал и согласился. Миша тут же потерял интерес к стеклу, поднял с пола фольгу, смял и хотел запустить в открытое окно, но замер с поднятой рукой.

– Ты чего? – снова насторожился Аршак.

Миша разжал ладонь, оценивающе покачал комок на руке, сунул в карман и… захихикал.

– А вот металльчик этот я завтра точно взвешу. Тяжел, собака, вроде как алюминий, но не алюминий. Усекаешь?

– Не усекаю.

– Похож на алюминий, но не алюминий, значит, скорее всего платина, – назидательно сказал Миша.

Аршак равнодушно кивнул. Ему было неловко. В кармане не только ручка, но и кусочек интересного стекла. Ручка, правда, интереснее. А если дядя попросит вернуть? Ну, тогда можно поторговаться, да и в конце концов соседи ящик ему подарили.

– Уже хвастал сокровищами? – Миша легонько пнул отцовскую папку.

Потом он распахнул шкаф, но пока впихивал папку на место, вывалились еще две, а затем посыпались альбомы, картонки, стопки каталожных карточек. Миша произнес несколько страшных ругательств, вздохнул и присел над безобразной кучей.

– Помочь?

– Еще спрашиваешь? – с этими словами Миша взял альбом, раскрыл и заулыбался. – Смотри, сохранился!

Альбом для рисования был изрисован человечками, зверушками, какими-то многоголовыми дракончиками, радужными лягушками и прочей веселой чертовщиной.

– Это папашка мне в детстве сказки рисовал, – пояснил Миша. – Сам сочинял, сам рисовал.

В другом альбоме зверушки были не очень добродушными. Волки скалили зубы. Змей Горыныч с подвешенными под крыльями ракетами пикировал на ковер-самолет, на котором Василиса Премудрая жалась к Ивану-Царевичу, молодецки палящему в окаянного Змея из ручного пулемета. Перевернув страницу, Аршак увидел неприятную, во весь лист, физиономию усатого типа, по всему видать – злодея.

– А это Кошкодав-Ракоед, волшебник, – сказал Миша.

– Мерзкая харя. Злой, конечно?

– Не злой и не добрый. Глупый. Точно не помню, но его, кажется, всегда губила жадность.

Потом они сложили альбом и остальные бумаги в стенку, и вовремя, потому что пришла тетя Зина. Не успев раздеться, она учинила допрос с пристрастием на предмет выяснения – где дядя, почему его нет дома, почему не был в магазине и вообще, сколько она может надрываться?!

Миша посмотрел на Аршака.

– Дядя плохо себя чувствовал… – начал он и осекся.

И впрямь, если дядя заболел, то куда он делся? Аптека рядом, магазин тоже, а нет его давно.

– Ну, так я тоже человек, – сделала внезапный вывод тетя, – и нуждаюсь в отдыхе. Я пошла в кино.

И ушла.

– Куда же батя делся? – озадаченно спросил Миша.

Аршак ничего не ответил. Он не знал, куда делся дядя, и не хотел влезать в семейные жернова. Подошел к окну.

Небо ощутимо наливалось сумерками, ветер стих, мелко закапало по стеклу.

У монументальной стены, что напротив дома, стоял человек и глядел, как показалось Аршаку, прямо на него. «Может, это дядя – ждет, пока тетя уйдет», – подумал Аршак, но тут же понял, что ошибся. Человек подошел ближе – и стал похож на только что увиденного Кошкодава-Ракоеда: такие же топорщившиеся усы на полщеки и корявое неприятное лицо. Впрочем, решил Аршак, похожи только усы.

Неприятный незнакомец подошел почти к самому подъезду. Он действительно смотрел к ним в окна и сейчас уперся тусклым взглядом в Аршака. Аршак вздрогнул. Незнакомый человек огляделся по сторонам и быстро вошел в подъезд.

Аршак был уверен, что через несколько секунд раздастся звонок в дверь, объявится этот, Кошкодав-Ракоед, и начнутся неприятности.

Но прошла минута, другая, третья… Никто не звонил. Миша включил телевизор, потом глянул на часы, выключил и заметался по комнате, собираясь на занятия.

– Ну, бывай! – и убежал.

Аршак остался один. Вскоре он понял, что дома ему делать нечего. Лучше пойти прогуляться, пока дождь не разошелся вовсю.

Он вышел из квартиры, постоял, прислушиваясь. На лестничных пролетах было тихо. Издалека несся приглушенный лай. Утробно заурчал и смолк мусоропровод.

Аршак вздохнул и спустился во двор.

Тихая скука. Даже вечные бабульки у подъездов рассосались по своим лежбищам.

Он походил по детскому городку, влез на мостки, попрыгал и… под ногами булькнуло. Сунул руку в карман – в непонятно как возникшую дырку провалилось стеклышко, упало меж бревен и кануло в мутной воде. Судя по торчащему обломку кирпича, здесь было неглубоко, самое большое, на ладонь. Но вода, грязная и покрытая слоем ряски, выглядела противно. Дождь смоет ряску, решил Аршак, вот тогда и пошарю.

И пошел обратно.

Он шел вдоль стены, убыстряя шаг – дождь усилился. Длинная, почти стометровая стена нависала над двором. Несколько раз Аршак оборачивался. Пусто, никого. И вот когда он почти уже дошел до края и собирался свернуть к подъезду, словно холодные пальцы вдруг на мгновение схватили его сзади за шею.

Он вскрикнул, но не услышал собственного голоса.

И в следующий миг пропал.

Мечта

Все было сжато, скомкано, сплющено. Невозможно вздохнуть. Ничего не видно, не слышно, и нельзя даже застонать. Словно огромный гвоздь пронзил его и шляпкой придавил… Так было долго.

Потом гвоздь вынули, и он почувствовал, как возвращается дыхание, шевелятся пальцы, в кромешной тьме возникли и затрепетали светящиеся размытые круги.

Аршак громко чихнул и раскрыл глаза.

Он находился в абсолютно незнакомом месте. Обвел взглядом помещение, вскочил с кресла и снова упал в него.

Большая комната… Да это и не комната вовсе!

Со всех сторон глядели дисплейчики, дисплеи и дисплеищи до потолка, странные приборы с разноцветными бегающими огоньками, сверху нависали ребристые светящиеся трубы… У центрального экрана, усеянного яркими неподвижными точками («Звезды!» – догадался Аршак), располагался огромный штурвал, а рядом, на стене, почти таких же размеров нелепый рубильник. Аршак вдруг понял, что находится в командной рубке звездолета. Тут его блуждающий взор остановился на кресле напротив и обнаружил в нем человека в блестящем обтягивающем комбинезоне. Если бы не усы торчком, то он бы сразу и не узнал его.

– Извини за столь бесцеремонное обращение, – произнес Кошкодав-Ракоед густым басом, – но срочные обстоятельства вынуждают. – И он сделал изящный жест рукой. – Ваша планета, ваша дорогая старушка Земля в очень большой опасности, и ты, только ты можешь отвратить злую ее погибель.

Где-то в районе желудка у Аршака начал раздуваться огромный сияющий пузырь, в голове зашумело и словно эхом отозвалось в ушах: «…ты, только ты… ты… ты…»

Он невольно выпрямился в кресле и сел по стойке «смирно». Аршак сразу же поверил усатому. Ну, просто не мог не поверить. Действительно, он появился здесь непонятно как, приборы, экраны… все как в кино! Правда, этот, в блестящем комбинезоне, выглядит не очень симпатично, но кто сказал, что все злодеи обязаны иметь только страшные лица? Вот, скажем, Жирайр Аветисович, тоже не красавец и даже наоборот, хотя вполне приличный человек, только зануда; а самая обаятельная девушка в классе тоже, как ни странно, очень хороший человек, всякое бывает. Нет, что-то он запутался…

– Что я должен делать? Я… я… обязательно, – пролепетал он, распираемый гордостью, а сидевший напротив Кошкодав-Ракоед великодушно махнул рукой.

– Верю тебе, мой мальчик! Ты справишься. Можно сказать, ты уже почти справился.

Он задумчиво огладил один ус, второй, отчего они еще больше растопырились, и продолжил:

– Да, именно ты и никто другой, кроме тебя. Но для этого необходимо срочно, прямо сейчас…

Он заметно волновался, несколько раз вставал, садился, сопел. Наконец, решившись, сцепил коротенькие толстые пальцы и закатил глаза.

– Ты даже не понимаешь, как велика опасность, – значительно произнес он и вперил взор в Аршака. – Настолько велика, что я не могу объяснить тебе. Даже намекнуть не имею права. Но ты, храбрый мальчик, спасешь вашу добрую старую Землю, не так ли?

Аршак уже начал немного удивляться странному разговору: по книжкам и тем немногим глупым фильмам, которые он видел, контакт с иной цивилизацией представлялся не так. Впрочем, об иной цивилизации речи уже не могло идти. На штурвале он разглядел вполне земные слова, начертанные земными русскими буквами: «Только вперед!»

Память услужливо подбросила незатейливые сюжетики о машине времени, о звездных кораблях, оказавшихся в прошлом из-за временных, гравитационных и прочих не менее коварных ловушек. Вполне могло случиться так, что в будущем над планетой нависнет некая грозная опасность, а он, Аршак, и есть именно тот самый спаситель! Снаряжается экспедиция…

– Я готов!

– Спасибо! Рад за тебя, но… – Собеседник прикрыл ладонью неприятные свои глаза. – Все очень не просто. Я не могу сказать, что от тебя требуется, и написать не могу, даже громко подумать, и то опасно. Тут, знаешь, много охотников найдется… – Он снова закатил глаза и застыл вдруг, вперившись взором в потолок.

Аршак тоже посмотрел вверх и заметил среди разноцветных светящихся труб небольшое пятно. Пятно темнело на глазах, сорвалась капля и упала ему на руку. Странно запахло канализацией.

– Так я и знал, – огорченно покачал головой Кошкодав-Ракоед. – Подожди немного, я сейчас устраню… небольшую аварию. – С этими словами он подскочил к тяжелому квадратному люку, тронул блестящую пластинку и скрылся в коридоре. Аршак успел заметить в проеме ряды приборов, экранов и всего остального, подобающего быть на звездолете или в крайнем случае в машине времени.

Впрочем, судя по звездам на экране и надписи на штурвале, это был именно звездолет. Аршак задумался, соображая, где они сейчас находятся. Черт знает у какой звезды или в иной галактике? Приятный озноб пробежал по спине.

Между тем кабина на глазах заметно изменялась. Огоньки медленно тускнели, экраны и дисплеи стали гаснуть, изображения на них застыли, поблекли. Аршак вскочил с места и отбежал к стене. «Аварию не удалось устранить, – мелькнула тревожная мысль, – надо бежать на помощь». Но он не знал, куда бежать, и испытывал жгучий стыд оттого, что сейчас, сию секунду, пока он здесь таращится по сторонам, экипаж истекает кровью, сражаясь с… чем-то! А что-то уже надвигается по коридорам и отсекам, выгрызая переборки, и сейчас ворвется сюда. Аршак покрепче уперся в стену, готовясь в прыжке встретить неведомого врага. За спиной зашуршало, он почувствовал, что упирается не в жесткие выступы консолей, а в ровную поверхность.

Он резко обернулся. Никого, разумеется, за спиной не было, но приборчики, экраны, ручки и лампочки словно сплющились и выцвели, а та часть стены, на которую он опирался, прогнулась внутрь, образовав сбоку щель.

Не веря своим глазам, Аршак засунул в щель пальцы и потянул на себя. С противным шелестом осыпались по бумаге песчинки, в руке его оказался кусок обоев с некачественно отпечатанным изображением приборов и экранов. За сорванной полосой обнажилась бетонная щербатая стена в ржавых потеках.

Аршак окаменел. Потом рванул соседнюю полосу, другую… Они легко отрывались от стен, падали, сворачивались. Через минуту Аршак копошился на полу, освобождаясь из вороха бумажных змей, а когда, разорвав путы, поднялся, весь в пыли и в ошметках высохшего клея, то обнаружил себя в мрачном подвале, с нависшими темными трубами и капающей сверху жижей. Бетонные стены освещала слабая, пропадающая в переплетении чугунных труб и сочленений лампочка. Квадратный люк оказался квадратной дверью. Исчезла сверкающая пластина, а на ее месте возник большой амбарный замок с ключом. Замок висел в одной петельке, а обитая цинком квадратная дверь была приоткрыта.

Звездолет сгинул бесследно. Аршак поднял кусок обоев, изображавший небольшой дисплей; рядом кнопки, ручки. Перевернул – толстый слой отстающего кусками клейстера – рыхлая бумага, расплющенный таракан.

На стене напротив белой краской грубо, с кляксами выведен уже знакомый призыв: «Только вперед!» Аршак плюнул в нарисованный дисплей, скомкал обрывок и запустил в надпись.

Дверь скрипнула. Аршак замер, затем осторожно пошел вдоль стены, дошел до двери, прислушался. Тихо. Только вода где-то журчит. Заглянул в щель – чернота.

Наконец решился и потянул дверь на себя.

В проеме стоял Кошкодав-Ракоед в кургузом пиджачке, полосатых брюках и в кирзовых сапогах, заляпанных глиной. Он нехорошо улыбался.

– Ты куда собрался, паршивец? – просипел он.

Хватка у злодея оказалась крепкой. Аршак некоторое время упирался, но вырваться не удалось. Хитрый прием с подсечкой и завершающим ударом в пах не прошел. Кошкодав-Ракоед вывернулся и вмазал коленом Аршаку под копчик. Аршак взвыл.

И вот теперь его, обманутого и ничего не понимающего, как последнего сопляка тащили за руку по каким-то темным пыльным коридорам, лестницам и переходам, спускаясь все ниже и ниже. Наконец, после грубого тычка в спину, он влетел в маленькую комнату, обитую коврами. Ноги завязли в густом длинном ворсе, и он повалился на широкую тахту. Перед тахтой стоял невысокий расписной восточный столик с огрызками, окурками и гранеными стаканчиками. Аршак разглядел среди грязных тарелок вилку, схватил ее и выставил перед собой.

Кошкодав-Ракоед прошел к столику, пошарил в окурках, вытянул один, понюхал и, сунув в рот, сжевал.

Сглотнув, осоловело поглядел на своего пленника, сел, подобрав под себя ноги, на ковер и, пробормотав: «Храпа– нуть, что ли», – брякнулся набок и захрапел. В ту же секунду Аршак почувствовал, как его неудержимо тянет спать и, хотя внутренний голос кричал: «Беги, беги!» – он неожиданно для себя растянулся на тахте, сунул вилку под валик и провалился в сон.

Снов, правда, не видел. Было тягостное, оцепенелое состояние, не дремота и не бодрствование, а просто мозги не работают, но кто-то холодными пальцами словно ковыряется в голове, перебирая, ощупывая плоские мысли, разыскивая…

Когда он открыл глаза, над ним стоял, зевая, Кошкодав– Ракоед и с неодобрением разглядывал вилку. Бросил ее на ковер и наступил ногой.

Аршак вскочил. В глазах поплыло, и он упал на тахту.

– Проголодался, бедняжечка! – участливо спросил Кошкодав-Ракоед. – Кушать хочешь, да?

Аршак сглотнул слюну. Нестерпимо захотелось есть, но, не понимая, что происходит, он ожесточился. Грубый обман со звездолетом… Нет, даже не грубый, а глупый! Тогда он был готов на все ради этого… спасителя Земли! Но закапало сверху, и на тебе – драные обои! Может, его похитили ради выкупа? Мать как-то рассказывала: украли жену директора ресторана, а потом, когда он заплатил похитителям, ее вернули по частям, посылками. Правда, вскоре выяснилось, что похищение организовал сам директор, решивший столь сложно избавиться от жены. Но кому мог понадобиться он, школьник, сын небогатой служащей?

Затем пришли иные догадки. Например, его похитили, чтобы разобрать на запчасти – сердце отдельно, печень отдельно. Или кровь выкачают. Слухи и сюжеты завертелись в голове, но ничего путного в осадок не выпало. Наконец он сообразил, что если звездолета не было, то далеко его утащить не могли. Стало быть…

– Вы не знаете мою тетю, – угрожающе сказал он Кошкодаву. – Она сейчас всю московскую милицию на ноги поднимает.

– На здоровье, – благодушно отозвался Кошкодав-Ракоед, пошарил под столом, достал оттуда летнюю милицейскую фуражку и напялил Аршаку на голову. Кривляясь, отдал честь, содрал фуражку и водрузил на себя.

– Мне больше идет!

– А мой дядя, – растерянно начал Аршак, лихорадочно соображая, что бы такого сказать угрожающего про дядю, – мой дядя…

– Дядя, дядя, – гнусаво передразнил Кошкодав-Ракоед. – Что – дядя? Идем, я покажу тебе твоего дядю!

И с фуражкой на голове вышел из комнаты. Аршак не пошевелился. «Долго я буду ждать?!» – громыхнуло в коридоре. Мальчик пожал плечами и двинулся к двери.