Текст книги "Правила игры без правил (сборник)"

Автор книги: Эдуард Геворкян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

Сила

Он переставлял ноги как автомат, ни одной мысли не было в голове. Снова оказался у перехода между башнями, где могучим зелено-коричневым голубем прилепился вертолет. Равнодушно глянул на него и пошел обратно.

Ноги сами привели в комнату, уставленную банками. «Триста четыре», – негромко подсказала память. Отвинтив крышку, он вытряхнул на ладонь таблетку и проглотил ее.

Словно большой глоток ледяной воды прошел в нем сверху вниз, и тут же к голове всплыл горячий пузырь и рассыпался мелкими искрящимися пузырьками.

Минуту он стоял, прислушиваясь к новым ощущениям и неожиданным мыслям. А потом побежал.

Аршак выскочил на площадку. Боевая машина оказалась на месте. Из-под ног брызнула стайка ящериц. Камешек полетел вниз и исчез, он проводил его взглядом.

Люк оказался открытым. Аршак перекинул на второе сиденье пустой комбинезон со шлемом, уселся удобнее, подогнал под себя кресло и захлопнул люк. Проверил топливо, боекомплект – все под завязку.

Быстро прошелся по тумблерам, подвигал сектор газа и взялся за рукоятку.

Через несколько секунд лопасти подняли тучу пыли, и в ячеистых глазах неподвижно замершей на парапете ящерки многократно отразился вертолет, косо уходивший в небо.

Аршак сделал круг над городом, но ничего, достойного внимания, не увидел. Близ моря он обнаружил вертолетную базу: ангары, полосатый чулок, раздуваемый ветром на мачте, решетки радаров, цистерны.

От ангаров к машинам побежали люди. С крыши невысокого здания к нему потянулась тонкая дымная полоса. Холодно улыбнувшись, Аршак в боевом развороте, с ходу дал залп по цистернам.

В тот же миг вертолетную базу залило море огня.

Кинув машину вбок и уходя в падении вниз, Аршак чудом избежал столкновения с кроваво-черным сгустком, взлетевшим над пляжем. Удовлетворенно оглядев свою работу, он повел машину к городу.

Он шел невысоко, над кривыми улочками и садами, а затем невесть откуда возникли проспекты и современные автострады, хищная тень воздушной машины опять неслась над старыми кварталами, полными танцующих, поющих и ликующих людей карнавала. А когда прямо по курсу выросла неопрятная громада замка, он резко отвернул вправо, поднялся метров на триста и завис перед башнями и стрельчатыми окнами.

И тут же уронил машину метров на сто, чуть не задев лопастями выступающую кран-балку. Из окна ударила трассирующая очередь. Пули пробили днище, и Аршака несколько раз сильно тряхнуло.

Уведя машину подальше, он пошарил под кожаной подушкой сиденья и вытащил за спиленную наполовину ручку большую и плоскую чугунную сковороду. Оглядев свежие щербины – следы пуль, он цокнул языком и сунул ее обратно. Машина зависла над перекрестком.

– Если враг не сдается, – весело сказал он сам себе, – то и мы не будем излишне гуманны.

И с места дал ракетную очередь.

Из окна повалил дым, одна из башен вдруг треснула и осела набок.

– Не любит! – закричал Аршак. – Ох не любит!

Машина рванулась вперед.

Замок ожил. Навстречу неслись трассы снарядов, несколько зенитных ракет дымно пыхнули в опасной близи, в разбитый боковой иллюминатор сыпанула на излете струя вольфрамовой шрапнели. Аршак, не обращая внимания на встречный огонь, расстреливал замок. Гнилые стены рушились, обнажая коридоры. Лестницы, разваливаясь, идиотскими гармошками свисали из разбитых проемов, падали ковры, летели телевизоры, холодильники…

Вскоре огневые точки замка были подавлены. Но дом, несмотря на ужасающие разрушения, все так же возвышался темной громадой над городом, и шар на вершине нагло поблескивал.

– Ах так, – угрожающе пробормотал Аршак и поднял вертолет выше.

Завис – пальнул – промахнулся!

Снизу потянулись разноцветные огни. По нему жарили фейерверками. Аршаку это не понравилось, и он отвел машину.

Снова залп. Мимо! Озверев, Аршак врубил газ и пошел на замок, посылая ракету за ракетой в шар. Проскочил, чуть не врезавшись в него, развернул машину и пошел в новую атаку. Глянув на индикатор, он вздрогнул: почти весь боезапас израсходован, остались всего две единицы.

«Если промахнусь, – решил он, – ударю машиной! Пропади они все тут!»

И в этот миг знакомый голос сказал:

– Чуть-чуть правее, и еще на волосочек. – Из-за спины высунулась рука, легла на рукоятку поверх его ладони и нажала на кнопку.

С пилонов огненными жучками сорвались две последние ракеты и впились в самую середку шара!

Брызнули во все стороны бетонные сегменты. Замок медленно рассыпался. Несколько секунд – и от него осталась чернеющая груда развалин.

Аршак, обреченно вздохнув, глянул назад.

Во втором кресле сидел Лысый и приятно улыбался.

– Привет тебе, о юный разрушитель! Ты совершенно прав, хибару давно нужно было ко всем матерям снести. Тоже мне, Дом разума! Мы построим новый дом, наш…

Аршак молча плюнул ему в лицо и опустил рычаг. Машина пошла вниз.

Истина

Ему снился сон. Большая черная птица опять ходила кругами у ямы, и снова вспыхивало пламя, и был тот же пустырь, дома на горизонте, но город с замком исчез. В знакомые видения вдруг вплыл чудовищный головастик, вильнул хвостом и исчез в мутной воде…

Аршак открыл глаза. Он лежал на каких-то грязных мешках. Вблизи, у развалин замка, догорали обломки вертолета. Одна лопасть дико и нелепо торчала из окна маленького магазинчика, непонятно как уцелевшего в этом разгроме. Рядом сидел Кошкодав и меланхолично зевал. Мимо камней и разбитых бетонных панелей, пробираясь среди хлама, к ним приближался, блестя на солнце головой, Лысый.

Аршак вздрогнул. Он уже привык к тому, что Кошкодав– Ракоед никогда не появляется с другими людьми, словно им было тесно в этом мире яркого солнца и зеленой травы.

Лысый проворно спрыгнул с груды разбитой мебели и уселся рядом с усатым.

– Опять из него чепуха прет! – пожаловался Кошкодав– Ракоед.

– Вы невыносимо глупы, мой могущественный друг, – с отвращением сказал Лысый. – Это у нас с вами чепуха, а у них все значимо, все имеет ранжир и смысл…

– Все, поговорили! – оборвал Кошкодав-Ракоед, но Лысый не смутился.

– Карнавал еще продолжается, мой единственный друг, и, не надо грубить. Охотно признаю твою силу, но это еще вопрос – кто из всех достоин воплощения. Я ведь могу и по имени назвать!

– Тс-ц! – грозно цыкнул Кошкодав-Ракоед, бросив опасливый взгляд на Аршака.

Лысый рассмеялся.

– Умолчание! Тайны! Зашитые рты! Старо, до невозможности старо, грозный ты мой, а юноша неглуп, юноша все видит, почти все понимает и при случае все расскажет там, у себя. Не так ли?

Аршак молчал.

– Вот видишь, – развел руками Лысый. – Он развит и умен. Зачем обман и насилие, когда можно договориться? Ну, по рукам?

– Что вам надо?

Кошкодав-Ракоед пригладил усы, хмыкнул и испытующе поглядел на Лысого.

– Вот это, я понимаю, разговор, а не беготня с пальбой. Мы говорили с тобой, если не забыл, о ключе. Так вот…

– Подавитесь вашим ключом! – крикнул Аршак и, выхватив из кармана перламутровую ручку, швырнул ее оземь.

Лысый, кряхтя, нагнулся, поднял ее и с любопытством повертел, любуясь радужной игрой.

– Симпатичная вещица. По-моему, это рукоять маленького зонта. А ты какого мнения, молчаливый мой начальник?

Кошкодав-Ракоед молча вырвал у него ручку и небрежно отшвырнул в сторону.

– Дурочку ломаешь?! – завопил он таким пронзительным и мерзким фальцетом, что Аршак слегка присел.

– Не кричи так истошно, у меня от твоего крика моча скисает, – сказал Лысый, а затем обратился к Аршаку: – Так, значит, бедный мальчик, ты все время носил эту ненужную безделушку в кармане и геройски принимал страдания? Потел, но выдать тайну злодеям не хотел? Гер-рой! Молодец! Но, извини, ошибочка вышла. Это – не то!

Удар был силен. Пройдя все круги предательства, Аршак хотел было умыть руки, но не успел и был предан раньше, на сей раз бездушным предметом. Он вдруг ощутил себя маленьким обманутым мальчиком, которому подсунули вместо конфеты какашку в бумажке. Хотелось уткнуться в бабушкин передник и выплакать ей свои обиды. Впрочем, бабушки у него никогда не было, и не плакал он уже лет десять.

– Не расстраивайся, иногда намерение важнее действия. Сейчас дружно поднатужимся и вспомним – не попадался ли тебе маленький кусочек стекла? Небольшой, темный обломочек. Возможно, он в коробке или в металлической шкатулке из тяжелого такого металла…

– Нет, нет! – зарычал Кошкодав. – Стекло открыто, я чую, я знаю, я сразу же почувствовал, как только его раскрыли!

– И я это знаю, торопливый ты мой. Вспомни, мальчик, куда делось стекло, оно ведь у вас дома было!

– Какое стекло?

– Очень важное. Единственный уцелевший осколок аэндорского зеркала. Ключ. Найдется зеркало – найдется и дверь. Тогда сможешь вернуться к себе. А так – останешься здесь.

– Не понял.

– Чего ты не понял?

– Стекло – там?

– Там, там!

– А я – здесь. Как же я вам найду стекло?

– Голубчик! – вскричал Лысый. – Тебе-то зачем напрягаться? Ты только вспомни, а уж остальное мы сами и в наилучшем виде…

– Кто это вы?

– Ну, я, ты, он, она – какая разница?!

Аршак задумался. Он чуть было не вспомнил, куда уронил стеклышко, но тут же могучим усилием воли подавил мысль об этом. Принялся считать в уме. Досчитав до семидесяти трех, он спросил:

– Вы ищете дверь, чтобы вторгнуться к нам и завоевать нас?

– Зачем вас завоевывать? – искренне удивился Лысый.

– А тогда зачем вам зеркало?

Лысый задумался. Пошевелил губами, прищурил глаза, нюхнул воздух.

– Была не была, – начал он. – Все скажу. Хочешь правду – получай правду. Если не подавишься, то переваришь. Да, мы ищем осколок аэндорского зеркала. Что это такое – не спрашивай, объяснять сто лет придется. Скажем так: зеркало – дверь в миры реальные и воображаемые. Но не спрашивай, какой из миров реален! Как лягут кости, так и выйдет! Ну, это к делу не относится. Нам надо всем вместе и навсегда перейти к вам. Мы частенько у вас бываем, но полное воплощение без зеркала невозможно. Завоевывать вас нет никакой нужды: что вы, что мы – никакой разницы! Но вы только по-настоящему впустите нас к себе, и мы превратим ваш мир в наш рай…

– Кто это вы? – с тупым упорством повторил вопрос Аршак.

Кошкодав-Ракоед неприятно дернул щекой.

– Вот потеха, он все-таки вспоминает! – рассмеялся Лысый. – В одном из вариантов было очень смешно. Он сбросил на тебя, спящего, титановую плиту и рассек пополам, аккурат по пояс. А потом трясся от ужаса и смотрел, как из одной твоей половины растут ноги, а из другой – я! Кажется, он тогда обмочился. Хотя нет, вру!

Аршак ничего не понял.

– Тот несчастный… С бритвой… говорил правду, – перестал смеяться Лысый. – Здесь действительно никого нет, кроме него, – кивок в сторону Кошкодава. – И я – это он, и татуированная девочка – он, и отцы-основатели, и арфист на карнавале… В кого бы ты ни плюнул – попадешь в него, хотя он очень не любит, когда на него плюют. Так вот, только на карнавале мы можем резвиться как бы порознь, а так – строго по очереди. Вник, мизерабль?

– У вас, вас… – Аршак поперхнулся. – Одно тело на всех?

– Ты меня систематически разочаровываешь! – огорчился Лысый. – Пожалуй, не буду дарить тебе покрывала с четырьмя кисточками на уголках, а ведь собирался. Вульгарный саван – вот что пристало глупому мальчишке! Разве ты не видишь, сколько тут достойных тел, и все разные? Все организмы должны быть разными. Как раз наоборот, я один на все тулова, а когда воплощаюсь – то многообразен, хотя и един.

– Я ничего не понимаю, – жалобно сказал Аршак.

– И славненько, – подхватил Лысый. – И не надо. Быстро вспомни, где зеркало обронил, и домой, к дяде и тете.

– А дядя?! – закричал Аршак, ужасаясь догадке. – Дядя – тоже он?

– В какой-то мере, – осклабился Лысый. – Но самое интересное: ты тоже – он, хотя еще об этом не подозреваешь!

Аршак внимательно посмотрел на самодовольно крутящего ус Кошкодава-Ракоеда.

– Ладно, – сказал Аршак. – Если я помогу найти зеркало и вы меня не обманете, то я вернусь… Но я же могу рассказать все у нас!

Кошкодав-Ракоед мелко хихикнул и принялся за второй ус, Лысый же скорбно развел руками.

– Однажды ты попытался учинить нечто подобное. Но взамен одного стекла ты получил другое, – с этими словами Лысый нагнулся и поднял с земли трубчатый обломок медицинского шприца. – Тебя нашли в парке. Санитары долго ругались, укладывая тебя в спецмашину, молодой жалел, а старый выказал свое неудовольствие, пожелав тебе, а также и тебе подобным, к коим причислил молодого санитара, скорее подохнуть от передоза. Тебя с трудом откачали, но, сам понимаешь, веры словам не прибавилось. Впрочем, буду откровенным, дело тогда чуть не сладилось, но тебя опять подвела память. Как, впрочем, и в нынешнем заходе. Немотивированные поступки ведут…

– Болтаешь! – рявкнул Кошкодав.

Лысый подумал и согласился.

– На этот раз ты прав, усатенький.

Аршак с трудом поднял ноющее тело и, превозмогая боль в суставах, сделал шаг, другой… Когда обернулся, то увидел, что Кошкодав-Ракоед и Лысый бурно спорят, не обращая на него внимания. Он побрел куда глаза глядят, петляя между обломками стен, обходя провалы и догорающие ошметья. Слабо удивился тому, что от большого замка осталась сущая труха.

Отойдя метров на двести, он наступил на железяку, пригляделся и обнаружил, что это небольшой пистолет с удобной, прямо по его ладони рукояткой. Быстро сунул его за пазуху и оглянулся.

Они продолжали спорить, размахивали руками, Лысый даже подпрыгивал на месте. Подойти и разрядить обойму в их поганые хари? Толку! Опять кончится конфузом.

«Пусть себе ругаются», – равнодушно подумал Аршак.

Но они не ругались.

– Только не смотри в его сторону, ради всех воплощений, не смотри, – тихо заклинал Лысый. – Вот он уже подходит к рельсу, подошел, сейчас споткнется… Есть! Стоит правильно, теперь проверяет, не выронил ли из-за пазухи ствол, идет к кирпичной груде…

– Время! – зарычал Кошкодав-Ракоед. – Вперед…

– Не спеши, успеваем. Здесь он всегда проходил чисто. Спугнешь – расточу! За всех, сволочь усатая, будешь держать ответ! Ага, пошел, пошел, огибает, исчез за кучей, сейчас увидит провал…

Аршак увидел провал. Потолок коридора обвалился, и перед ним темнела длинная яма с ровными краями. Аршак прошел вдоль нее, потом вдруг замер и лег на битый кирпич. Он смотрел вниз и не верил своим глазам. Провал заканчивался квадратной дверью! Над ней громоздились обломки бетона, скрюченная арматура, а на остром штыре тяжело раскачивалось чучело медведя с подносом в лапах.

Аршак спрыгнул вниз и пнул изо всей силы дверь!

Подвал уцелел. Сверху уже не капала, а довольно сильно лила вода, шипел пар. Лампочка не горела, но было светло – пролом, сквозь который он выбрался вечность тому назад, ярко светился. Аршак осторожно подобрался к нему, глянул: склон, зелень, внизу шумит море, и чья-то грациозная фигурка медленно кружится в беззвучном танце на желтом песке…

Он отпрянул и наступил на обрезок арматуры. Поднял и вздохнул. С помощью этого ржавого инструмента не так давно он прорвался туда, где море, пляж и все остальное, что ему причиталось.

Выход должен быть здесь, в подвале.

Дождь с потолка усилился, вода стояла уже по щиколотку.

Аршак подбежал к стене и ударил. Глухо звякнув о бетон, железка вылетела из пальцев. Подув на ободранную кожу, он нашарил ее в воде, поднял и поплелся к стене напротив. Дождь превратился в ливень, вода подбиралась к поясу.

Удар! И рука уходит в стену…

Дождь лил и хлестал со всех сторон. Аршаку показалось, что он все еще в подвале и завяз в нем намертво, вода поднимается и скоро задушит его. Но вот сквозь истончающуюся пелену дождя он разглядел девятиэтажную коробку дядиного дома, детский городок и нашлепку автобусной остановки.

В Москве еще ночь.

Он стоял, прижавшись к монументальной стене, что возвышалась напротив дядиных окон. Может, все это померещилось ему здесь, у стены, и ничего на самом деле не было?

Ну, потерял сознание, его никто не заметил, а дождь привел в чувство. Просто заболел, резко подскочила температура, начался бред. Надо скорее бежать домой, горячий чай спасет его!

Но он не мог сделать первый шаг. Ему было страшно. Он не знал, чего боится больше – не застать дядю дома или наоборот? Вдруг войдет он в дом и увидит, как дядя спокойненько попивает чаек под монотонный тетин лай? Вот это почему-то пугало больше всего. Тогда придется всю жизнь гадать, какой дядя остался там, а какой здесь? И если вдруг некто, очень похожий на дядю и ничем не отличимый от дяди, действительно окажется дома, то он, Аршак, навсегда усомнится во всех, даже в матери. Кто знает, где она крутит педали? И где крутит педали он, Аршак?..

Дождь иссяк. Ветер мгновенно разогнал тучи, в лужах многократно высветилась луна.

Издалека послышался рев моторов. Вдоль стены промчались мотоциклы и, круто развернувшись, затормозили. Десяток крепких парней и двоюродная сестра Клара составили машины в многолучевую звезду.

– Ты почему ночью не спишь, родственник? – весело спросила Клара.

Аршак пожал плечами, сделав на лице что-то вроде улыбки.

– Без своей тусовки все в лом?

Не отвечая, Аршак побежал к мосткам. Клара присела перед мотоциклом и загремела инструментами.

Прямо в одежде Аршак бухнулся в воду, упал на колени и, по горло в белых хлопьях, стал шарить по склизкому дну.

Стекло нашлось сразу. Выскочил из воды, сбросил мокрые кроссовки и побрел к ночным мотоциклистам. Навязчивая мысль о том, что надо куда-то спешить, пульсировала в голове. Осколок аэндорского зеркала он крепко зажал в кулаке.

Подошел к Кларе. Скрипачка сосредоточенно разглядывала свечу. Вкрутила на место и, хмыкнув, уселась на машину.

Аршак мучительно, до головной боли пытался вспомнить какие-то нужные слона, но перед ним снова и снова всплывало идиотски-блаженное лицо дяди – «выпусти птицу, выпусти птицу…». И он вспомнил все!

Символ

Вспомнил место – пустырь он видел, когда помогал соседям переезжать. Он знал – это здесь, неподалеку. И птица там!

– Это кто, твой родственник? – спросил Клару высокий и невероятно плечистый парень.

– Родственник, – протянула она.

– Эти вот – тоже родственники? – и парень ткнул пальцем Аршаку за спину.

Аршак повернул голову и обмер. Словно вылезшие из стены, а взяться больше неоткуда было, шли к ним Кошкодав-Ракоед, хищно шевеливший усами, Лысый, возбужденно потирающий руки, а за ними толпою много всяких – серых, невзрачных, но очень неприятных.

– Молодец! – просипел Кошкодав-Ракоед. – Давай сюда!

– Только спокойно, – встрял Лысый, но Кошкодав отмахнулся, его трясло от нетерпения.

– Отдай! – И больно вывернул Аршаку ухо.

Аршак вскрикнул.

– Не понял? – удивился парень и оттолкнул Кошкодава. – Здесь я командую. И обижать маленьких нехорошо! Взрослые люди, не стыдно?

– Пшел отсюда, сопляк! – взвизгнул Лысый и подскочил к парню, но в тот же миг, охнув, сложился пополам.

– Зеркало здесь! – вскричал Кошкодав-Ракоед, и те, что маячили сзади, надвинулись с угрожающим гулом.

– Ой, не могу! – весело сказал парень. – Дяденькам плохо. Дяденьки расхулиганились. Ребята, надо помочь! Первыми не бить!

В воздухе засвистели цепи, сверкнули кастеты. Аршак замер в предвкушении большого мордобития. Запустил руку за пазуху и с восторгом нащупал гладкую рукоять. Но незваные гости вдруг бросились врассыпную, и Аршак понял, что надо спешить, иначе его подстерегут в подъезде, на улице, во сне… И никакое, самое истребительное оружие мира ему не поможет.

Он вскочил на заднее сиденье Клариной машины.

– Гони!

И Клара рванула!

Они неслись по ночной Москве, а за ними растянулась цепочка мотоциклов. Время от времени в рев мотора вплетались милицейские трели, уличные фонари сливались в полосы, иногда машину подбрасывало на неровностях, и они летели, летели…

Аршак показывал, куда сворачивать. Оглянулся, и ему показалось, что от стен и витрин, памятников и киосков срываются плоские тени и, сбиваясь в стаи, несутся за ним корявыми скачками сквозь редких прохожих и бетонные столбы…

Тогда он выхватил пистолет и принялся с упоением палить в скопище теней. Пули чиркали о стены, цокали по проводам, рассыпаясь фонтанчиками однокопеечных монет. Аршак этого, конечно, не мог заметить и жал на курок, пока не расстрелял всю, казалось, бесконечную обойму.

Наконец они свернули к новостройкам и затормозили у большого пустыря. Аршак застыл, растерянно озираясь, – он забыл, в каком доме живут старик со старухой, которые держат в клетке птицу.

Впереди желтел тусклый огонь.

– Туда! – закричал Аршак, но Клара помотала головой.

– Разобьемся.

Аршак бросил ненужный пистолет и побежал. Он спотыкался о камни, босые ноги цеплялись за невесть откуда взявшуюся колючую проволоку. Далеко позади кто-то топал за ним. Он боялся оглянуться, зная наверняка, что увидит знакомое до отвращения усатое лицо или лысину или даже дядю, он бежал, и вскоре топот стих.

Здесь прокладывали трубопровод. Несколько рабочих сгрудились у земляной кучи, побросав лопаты. Рядом трещал и стрелял искрами костер.

– Да какая это на хрен индюшка?! – сказал кто-то из рабочих.

– Ну, и не гусь, – отозвался другой.

Аршак проскользнул между ними и увидел…

Большая черная птица с длинными, но словно грубо скрученными ногами копошилась огромным пауком в земляной куче у ямы. Увидев Аршака, она с трудом подняла длинную шею и издала тоскливый долгий скрип.

– Во измордовали птицу, – проговорил рабочий в светлой спецовке и выругался. – Черная какая! Вроде я такую белую видел…

– В таком воздухе да не почернеть! Откуда она взялась?

– Выбросил кто-то. Она из окна вымахнула, чуть не в лепешку…

– Звери, ну, чисто звери! Ну, зажарили бы хоть или сварили…

– Может, сама вылетела?

– А чего же хозяева не суетятся, сколько уже времени она здесь мается?

Черный стерх жалобно пискнул и, перевалившись с одной искалеченной ноги на другую, упал к ногам Аршака. Он взял птицу на руки. Не оглядываясь, пошел к костру. «Огонь, вот он – огонь!» – шепнул чей-то голос, и тут же другой, прямо в голове, скороговоркой: «Не делай глупости, не делай глупости, это последний кусок аэндорского зеркала, все, что осталось, больше нигде нет, ни в каких мирах…» Он чувствовал, что надо торопиться, к нему приближаются враги и отнимут, отберут зеркало.

Секунду поколебавшись, достал из кармана темное стекло и бросил в огонь.

Перед ним с тихим шипением встала радужная пелена, в ней он увидел себя, ростом с дом, рабочих, уставившихся недоуменно в эту картину, они тоже выглядели великанами в аэндорском зеркале, и блеклые, стремительно приближающиеся силуэты.

«Сам, шагни сам, – завопил в голове совершенно незнакомый голос, – пусть хоть ты станешь вседержителем, лучше ты, чем они!»

Аршак сделал шаг вперед и подбросил птицу.

Черный стерх неуклюже кувыркнулся в воздухе и пронзил радужное зеркало.

И все, кто был в этот предрассветный час на пустыре, кто не спал в домах и был у окон, увидели, как из зеркала вылетела прекрасная белая птица, взмахнула огромными в полнеба крыльями и поднялась ввысь.

Зеркало исчезло.

Восход едва светлел; но вдруг в небе загорелась яркая золотая точка – солнечные лучи встретили птицу.

– Красиво! – восхищенно произнес кто-то.

«Действительно, красиво, – подумал Аршак, – но неужели это все? Все, что должно было произойти? Обидно… Хотя, может, птица – символ свободы. Или надежды…»

– Ты сам мог стать воплощением свободы и надежды! – сказал сиплый голос, знакомый сиплый голос. – Но предпочел растратить силу зеркала во имя очередного пустого символа. И вот тебе под занавес бесплатная мораль – на сей раз тебя никто не предавал. Ты, упоенный дешевыми символами и крепко вбитыми лозунгами, предал себя сам. Борясь со злом, ты не встретил добра. Ты даже не прислушался к совету – самому воспользоваться зеркалом. Хотел бы знать, кто давал тебе такие советы! Ничего, теперь все узнаю! Ты же подумай: откуда взялась эта птичка, и не открыл ли твой красивый жест нам дверь? Так до свидания же, мой заурядный друг!

Рядом с Аршаком стоял Кош… нет, Лыс… нет, лицо ежесекундно менялось, усы мгновенно вырастали и опадали, лысина, блеснув, прорастала густой шевелюрой.

Он похлопал мальчика по плечу и, пробормотав, «Кто же говорил с тобой перед зеркалом?», зашагал прочь. Вот он обогнул трубу, перепрыгнул через ров и растворился на пустыре.

И только тогда Аршак заплакал.