Текст книги "Правила игры без правил (сборник)"

Автор книги: Эдуард Геворкян

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Книга

В погребе и впрямь темно, но совсем не страшно. Слабый свет падал на ряды огромных бочек, со сводчатого потолка свисала паутина, в проходе стоял длинный стол, заставленный бутылками, кружками и воронками. За столом сидел Лысый и держал в руках большую книгу.

– Вот, – гордо сказал он, – я подозревал, что «Истинная книга» где-то здесь, в самом неподходящем месте. Так, что у нас тут? «…на двести гекалитров сто белков…», нет, не это! «…купажирование марочных…», тьфу! Ага, вот он!

С этими словами он вытащил зажатый между страницами небольшой сложенный пополам листок. Развернув его к светлому прямоугольнику, образовавшемуся на месте вышибленной двери, он нараспев прочел:

– «Лишь мальчик, птица и огонь сумеют пронести его через закат и полночь дней, к вершине истины твоей»… – Лысый запнулся. – Ну, а дальше тут неясно. Что-то сказано про птицу и огонь. Мальчик – это определенно ты. Но что означает «птица и огонь»?

Он на коленях стоял, вспомнил Аршак, черт его знает, может, сказать? И осторожно, чтоб не сболтнуть о переезде соседей и перламутровой ручке, рассказал о сне про черную птицу.

– Черный стерх! – вскричал Лысый, едва дослушав. – Где, где ты его видел? Умоляю, вспомни!

– Как где? – не понял Аршак. – Я же говорю, во сне.

– Место, место… – чуть не плакал Лысый.

– Да у дяди же дома, я у него спал.

– Какой бестолковый мальчик! – сердито проговорил Лысый. – Вспомни, что это было за место во сне. Где ты видел птицу? Дом, улица, река…

Аршак пожал плечами.

– Не знаю. Ну, землю копали, там машина еще с цистерной была, асфальт горелками плавила, чтоб легче ломать.

– Вот и огонь, – пробормотал Лысый. – А место? Неужели не знаешь?

– Не знаю, никогда не видел. Пустырь помню, дома на горизонте, стройка рядом…

Лысый отшвырнул книгу, скомкал листок и бросил под стол. Лицо белесое в полутьме показалось Аршаку ужасно знакомым.

– Что ж, – почти спокойно сказал Лысый, – если не знаешь, где дверь, то лучше искать ключ к любой двери.

– Так вам отмычка нужна?

Не отвечая, Лысый пошел к выходу. Замер в проеме и отпрянул. Он прижался к стенке и, пятясь, вернулся и прошептал:

– Кажется, мы попались! Усатый во дворе. Вынюхал, стервец!

Оружие

Стены подземелья то сужались, то раздавались в стороны так широко, что приходилось держаться за Лысого. Сверху сыпался песок, шелестели крылья, под ногами вязко чавкала сырая земля.

Тогда, в винном погребе, Лысый провел его меж бочек, откатил одну, оказавшуюся пустой, в сторону и нырнул в черную дыру. Аршак, недолго думая, последовал за ним.

Они шли долго. Наконец после узкого поворота они попали в пещеру, выход из которой светлел впереди.

Пещера вывела их на склон горы. Перед ними расстилалась зеленая долина, окаймленная невысокими холмами, далеко за ней виднелась синяя полоска моря, а напротив как на ладони располагался город с замком.

– Вперед! – весело крикнул Лысый и быстро пошел по тропинке.

Через несколько минут они оказались на большой площадке, заваленной огромными ржавыми конструкциями, разбитыми машинами и строительным мусором.

– Здесь раньше были мастерские, – пояснил Лысый, заметив удивленный взгляд Аршака. – Ремонтировали строительные краны. Вон сколько их валяется! Ну, потом забросили. Так, теперь поищем одну игрушку.

Пока он шастал, всматриваясь в переплетения труб, каркасов, бетонных блоков, Аршак пробрался мимо покореженных остовов и вышел к парапету. Отсюда хорошо был виден берег моря и замок с темным шаром на шпиле.

– Ага! – послышался торжествующий вопль Лысого. – Вот она, игрушечка!

Аршак не торопясь побрел на голос, огибая перевернутые бульдозеры, клубки мятых труб, расплющенные каким– то чудовищным прессом асфальтовые катки, и наконец вышел к нагромождению бетонных фонарных столбов. На некоторых сохранились еще осколки плафонов, а на одном Аршак разглядел привязанную к крепежному болту толстую веревку со скользящей петлей и рядом – фанерную дощечку с продетой в два конца бечевкой. На дощечке расплылась сделанная чернильным карандашом надпись: «В добрый путь!»

Почесав в затылке, Аршак немного постоял над дощечкой, а потом увидел Лысого.

– Что, интересно? – спросил тот. – Ну, давай сюда!

Лысый сидел перед штабелем бетонных столбов и постукивал камешком по торцу одного из нижних. Столб отвечал металлическим звуком.

Подняв голову, Лысый долго смотрел по сторонам, вдруг вскочил и ловко полез на стоящий неподалеку подъемный кран.

Он вскарабкался по скобам к кабине с выбитыми стеклами, спустился, исчез, а вскоре снова возник, с проклятиями волоча за собой тяжелую лебедку. Снова полез наверх, разматывая трос, перекинул его через блок, пройдя для этого по стреле, подозрительно затрещавшей под ногами. Аршак закрыл глаза, ожидая неминуемого падения, а когда открыл, Лысый уже возился с лебедкой.

– Чего стоишь? – крикнул он Аршаку. – Крути!

Аршак потерял чувство времени. Он исходил потом и крутил, крутил, крутил… Лысый скакал обезьянкой, цепляя тросом столбы, подскакивая к лебедке и помогая Аршаку, потом снова к столбам, оттаскивал приподнятые… А когда наконец остался нижний, то его вдвоем подняли метра на два, раскачали и уложили на остов трейлера.

Лысый подскочил к столбу, посмотрел вдоль него и, пробормотав: «Удачно, очень удачно», – отер пот со лба. Аршак, шатаясь, подошел к парапету и без сил повалился на землю.

Он сидел и равнодушно следил за тем, как неугомонный Лысый опять куда-то убежал, чтобы появиться с ворохом тряпья и с грязной бутылкой, наполненной мутной жидкостью. Сил удивляться уже не было, и Аршак совершенно пустым взором смотрел, как Лысый намочил тряпку и с силой несколько раз провел ею по столбу. Обнажилась темная отблескивающая полоса. Лысый набросился на столб как сумасшедший, и через несколько минут перед взором Аршака предстал тот же столб, только уже из вороненого металла. А когда Лысый вынул из узкой части затычку, Аршак нашел в себе силы встать и заглянуть в дыру. Обнаружив на внутренней стороне идущие вглубь и вбок выступы, он понял, что это нарезка. Столб оказался стволом!

Лысый между тем оглядел утолщенный конец ствола, провел пальцем по незаметной канавке и, нащупав выступ, нажал. Отвалился массивный стальной клин, обнажив затвор. Одновременно выдвинулся короткий стержень с кнопкой на конце.

Лысый захихикал, полез за пазуху и достал оттуда небольшой снаряд. Головка его кончалась синеватым стеклышком. Лысый осторожно вложил снаряд в ствол, с лязгом задвинул клин и ласково провел рукой по затвору. Поманил к себе Аршака.

– Вот сейчас мы его, козла усатого, задерем! – торжественно сказал Лысый. – Сейчас мы его к кузькиной матери определим. Давай жми сюда! – И он сделал приглашающий жест.

Аршак посмотрел вдоль ствола: действительно, нацелено прямо на замок. Неужели можно точно попасть по Кошкодаву-Ракоеду, подумал он, загораясь при мысли о том, что сполна отплатит злодею за все обиды. Почему бы и нет? Стеклышко – это, наверно, объектив. Лазерная наводка!

– А не промахнемся? – деловито спросил он Лысого, ухватываясь за стержень так, чтобы большой палец лег на кнопку.

– Что ты! – подпрыгнул от возмущения Лысый. – Да хоть и промахнемся! Прижарим усатого калифорнием! Не бойся, не уйдет! Штучка на пару килотонн потянет, а то и больше. Жми!

Аршак ахнул и отскочил.

– Да что вы, – заикаясь, произнес он. – Там же люди, дядя, наконец…

– Какие люди! – распаляясь, закричал Лысый. – Сволочи все! Да и сволочей-то на самом деле нет!

– Дядя…

– И дяди нет! Ты хоть кого-нибудь здесь видел вместе с усатым, одновременно видел, а?

– Не видел, – прошептал Аршак, мгновенно понимая Лысого. – Но я и вас ни с кем не видел!

– Молодец, мальчишечка! – обрадовался Лысый. – Соображаешь!

Затем он многозначительно подмигнул Аршаку, лизнул свой большой палец и медленно повел его к кнопке.

– Не надо! – закричал Аршак и бросился на него.

Но не успел. В ту же секунду Лысый накрыл кнопку ладонью. Аршак замер. Орудие издало непристойный звук «прррз», из жерла выдулся большой ярко-желтый воздушный шар с надписью: «Привет победителям!» Шар покачался у них над головами и, гонимый ветерком, поплыл к городу, медленно уменьшаясь в размерах.

Аршак озверел. Он подскочил к Лысому, вцепился в его лохмотья и стал трясти. Лысый, продолжая улыбаться, попятился, увлекая Аршака за собой, пока не уперся в лебедку.

– За что, за что надо мной издеваетесь? – рычал Аршак.

– Успокойся, – увещевал его Лысый. – Никто не издевается. Все хорошо, все в порядке. Ну, пошутили! Да и чего жалеть, кого жалеть? Ты себя пожалей. Сам-то… Дай тебе в руки карабин, ведь у себя скольких бы в распыл отправил!

– Нет! – Аршак отпустил Лысого и взглянул в его глаза. – Нет, не дождетесь.

– Неужели не дождусь? – издевательски спросил Лысый. – А вот нянечка твоей ясельной группы, ненароком скормившая маленькому Гагику кусок битого стекла, а потом, вместо того чтобы вызвать «скорую помощь», никому ничего не сказала. Неужели она не стоит пули? Или ты забыл, как все удивлялись, почему Гагик вдруг исчез и почему нянечки ходили испуганные почти целую неделю?

– Я… я не помню.

– А в садике, в старшей группе, не помнишь, как пропал твой красивый венгерский свитер, и все подумали, что его взял Женя, а папа его так за это проучил, что Женя на всю жизнь стал заикой, а свитер потом видели на сыне воспитательницы, который ходил в другой садик? Не помнишь? Ну, может, не пули, но пару раз прикладом по темечку не повредило бы, а? А в школе…

– Не надо, – глухо пробормотал Аршак.

– Ну почему же? Не волнуйся, я не о тебе. Помнишь, в третьем классе ваш учитель, заслуженный, между прочим, медаль имеет, не разрешил Сергею выйти из класса, а вывел к доске и издевался долго, пока тот не обмочился под веселый жизнерадостный смех всего класса? У Сергея на этой почве началось нервное расстройство, теперь он лечится каждый год в клинике, но ты этого, конечно, не знаешь, потому что он остался на второй год и был немедленно забыт. Ну а ваш заслуженный учитель? Как он добивался правильной осанки и послушания? Привязывал непосед к стульям, клал на голову мешочек с песком и, если он падал, бил линейкой по детским пальчикам. Ну так что – пуля? Или штыком его, садиста?

– Нельзя же так!

– Вот как? А почему же усатого можно? Он тебя бил? Издевался? Ему-то от тебя мелочь требуется…

Аршак опустил глаза. Он стоял спиной к парапету и не видел, как воздушный шар, уменьшаясь, летел прямо на замок, но с каждым мигом, превращаясь в точку, он светился все ярче и ярче.

Когда наконец Аршак, не зная, что сказать, поднял глаза, ослепительная вспышка за его спиной вдруг превратила лицо Лысого в яркую луну, а потом в глазах все померкло. Через секунду грохот прижал их друг к другу, а когда все прошло, полуоглохший и чуть не ослепший Аршак обернулся и вскрикнул – на месте дворца дымилась воронка, а города не было вовсе, и только багровый, быстро темнеющий шар вспухал над ним.

– Ничего, – просипел голос сзади, – мы построим новый город.

Аршак, пораженный этими неуместными словами, повернул голову и не поверил своим глазам – на месте Лысого очутился Кошкодав-Ракоед собственной персоной. Аршак снова глянул на город и похолодел – никаких следов разрушений! Замок, дома, безоблачное небо…

Праздник

Комнату, обитую коврами, он узнал сразу же, как только очнулся. Неизбежный Кошкодав-Ракоед привалился к столику и жрал, давясь и исходя слюной, небольшие мятые цилиндрики, очень похожие на окурки.

Аршака замутило. «Хочу домой, хочу домой, хочу домой. Вот сейчас раскрою глаза и увижу, как тетя пилит дядю, Миша смотрит телевизор, а Клара играет на скрипке что-нибудь из «Айрон Мэйдн». Сейчас проснусь…»

Кошкодав-Ракоед доел, утер слюнявый рот ладонью, а затем, осоловело выкатив глаза, неожиданно и очень пронзительно рыгнул.

– Выпустите меня отсюда, – тихо попросил Аршак. – Я ничего не знаю.

«Знаешь, знаешь, – сказал внутренний голос, – только держись крепче за карман!»

– Знаешь, знаешь, – эхом отозвался Кошкодав-Ракоед.

Аршак похолодел. Если сейчас он полезет к нему в карман, то коленом в челюсть и бежать, бежать… Но куда?

Бу-ум – донеслось издалека.

– Второй залп, – поднял палец Кошкодав-Ракоед. – Вот-вот начнется карнавал. Пошли на балкон!

Балкон выходил на площадь. По ее периметру стояли большие статуи. Под бело-зелеными потеками голубиных экскрементов не было видно лиц, но по фуражкам старого образца Аршак догадался, что в каре выстроились юные отцы– основатели.

– Почему нет людей? – спросил он. – Где жители города?

– Они где-то здесь, неподалеку.

И тут ухнул фейерверк. Ракеты, шутихи, петарды взмыли в яркое полуденное небо, с треском закрутились огненные колеса. Шум и грохот стоял неимоверный. Но в дневном свете огни почти не были видны, лишь пышные дымные трассы исчиркали безоблачный небосвод. Когда он опустил голову, то в глазах зарябило; сотни, тысячи людей плясали, водили хороводы, играли в «ручеек», пели, собравшись в кружки вокруг гитаристов, баянистов и одинокого арфиста. Над толпой реяли воздушные шары, вдруг зашагали на ходулях пестро разодетые мужчины и женщины…

Балкон находился невысоко, на уровне второго этажа. Иногда сюда залетали ленты серпантина, порывы ветра несли конфетти, обрывки газет и куски перфолент. К балкону приблизилась на ходулях румяная женщина с большим бантом в волосах и в огромной пышной юбке, как будто срисованной со старой картины. Женщина кинула им розу, промахнулась, показала язык, а потом, повернувшись, нагнулась и задрала юбку, обнажив тугие телеса в розовых панталонах. Сильно перегнувшись вперед, она потеряла равновесие и кувыркнулась с ходулями прямо на восторженно взвывшую толпу. Аршак заметил, как подскочили к ней несколько ряженых в масках, юбка разлетелась в клочья, а женщина громко и радостно смеялась.

Аршак смотрел на суматошное веселье, и чем больше смотрел, тем тоскливее становилось у него на душе. Вскоре лица в толпе казались ему все на одно знакомое усатое лицо.

Заревели, ухнули барабаны, толпа взялась за руки и бесконечной змеей пошла, скручиваясь и раскручиваясь, по площади, дружно выделывая коленца под нехитрый, но навязчивый мотив тарантеллы. Круги сходились и расходились, головы, словно нанизанные на четки, проплывали под балконом…

Музыка стала фальшивить, цепь распалась на фрагменты, танцоры устали. Некоторые вышли из круга и расселись, привалившись к пьедесталам юных отцов. Карнавал выдыхался.

Тихий гул, шедший сверху, нарастал. И вдруг высоко над площадью с ревом прошли боевые вертолеты – в зеленокоричневых камуфляжных пятнах, с гроздьями ракет на пилонах. Днище каждого вертолета украшала огромная, выведенная белой краской буква. «Т… А…» – начал читать Аршак, и сразу же получилось:

«ТАНЦУЮТ ВСЕ!» Вертолет с восклицательным Знаком шел чуть левее колонны. Над площадью он вильнул хвостом, развернулся и ушел обратно, скрывшись за башнями замка.

Призыв и впрямь придал силы уставшим весельчакам. Снова грянули трубы, арфист опрокинул арфу и заплясал на струнах, толпа задергалась… Карнавал возгорелся с новой силой.

Аршаку это стало надоедать. Он медленно пошел к двери, обернулся – Кошкодаву до него не было дела: ходульные разыгрывали в центре площади какой-то не очень понятный, но очень непристойный спектакль, и он, теребя усы, ел их глазами, бормоча: «Ай да я, ай да я!»

Набившие оскомину коридоры уже не казались таинственным лабиринтом. Переходы и лестницы чередовались, этажи различались цветом обоев. Вот он нашел ковровую комнату, затем быстро спустился на два этажа и несколько минут стоял перед разодранным проемом в нишу, откуда несся еле слышный скрип велосипедной цепи.

Войти туда он не решился. Постоял – и пошел дальше. А через несколько шагов побежал, забираясь все выше и выше. Этажей через пять в коридорах стали появляться окна, а затем и широкие двери! Они вели на опоясывающую замок балюстраду. Голубой в черный горошек коридор вывел к переходу между башнями. На узкой площадке разгуливали голуби, у противоположной башни стоял вертолет.

Друг

Аршак повернул обратно. А через пять минут понял, что заблудился и запутался в последовательностях цвета и узора обоев.

Коридор вывел к зашторенному проему. Аршак дернул за толстую, всю в узлах, веревку – штора с грохотом ушла вверх.

В пустой комнате перед телевизором сидел Михаил и азартно стучал кулаком по колену.

Аршак кинулся к нему и больно ударился о толстое стекло.

– Миша, Миша! – Он забарабанил кулаком по прозрачной броне, но двоюродный брат не слышал. – Миша, выведи меня отсюда… – прошептал Аршак и распластался по стеклу.

И тут Михаил поднялся с места, подошел к телевизору и протянул руку к выключателю. В тот же миг комната, телевизор, Михаил съежились, сошлись в яркую точку, а точка, померцав, угасла.

Аршак попятился от огромного слепого экрана телевизора. Медленно поползла вниз шторка. И он пошел, опустив голову…

Он устал, страшно хотелось пить. И тут послышался голос. За дверью кто-то негромко напевал.

Аршак подошел к двери, постучал и раскрыл, уверенный, что сейчас навстречу ему выйдет Кошкодав-Ракоед. Но он ошибся.

Помещение – большая ванная комната. У зеркала сидел спиной к двери незнакомый человек и брился опасной бритвой.

Заметив движение в зеркале, бреющийся обернулся и, вздев бровь, отложил бритву.

– Так-так, – сказал выбритый незнакомец.

У него было странное лицо с темными полосами загара. Казалось, что по этому лицу проехала машина и оставила рубчатый след шины. Незнакомец обтерся полотенцем, взял с полки над зеркалом большой флакон с одеколоном, понюхал, зажмурил глаза, потом немного отлил в ладонь и прошелся по щекам и подбородку. Где-то Аршак его видел, но никак не мог вспомнить – где?

– Ты еще здесь? – удивился он Аршаку.

Аршак, ожидая неизбежного подвоха, молчал.

– Что, начался шабаш?

Догадавшись, что речь идет о карнавале, Аршак кивнул.

– Значит, час и десять минут… Танцуют все! А ты чего не танцуешь?

– Не хочу, – угрюмо ответил Аршак.

Услышав его голос, незнакомец вздрогнул, вскочил с места и, подбежав, внимательно посмотрел на него.

Меня зовут Николай, – медленно и внятно произнес он. – А тебя как зовут? Назови свое имя!

– Меня зовут Аршак.

Николай схватил Аршака за плечи, встряхнул.

– Как ты сюда попал? Где дверь? Бежим отсюда!

– Ничего я не знаю, – сердито ответил Аршак.

– Эх, и тебя заполучили! Вот невезение! Теперь этот хрен усатый нам устроит… Ты сказал ему, где дверь?

– Нет. Какая дверь? В Аэндор?

– Какой, к черту, Аэндор?! Он к нам прорывается, к нам, понимаешь! Здесь всех сожрал, а теперь за нас возьмется. Наворочал он тут всяких хитрых штук, а у самого только на уме – жрать, жрать, жрать…

Речь Николая стала бессвязной. Он говорил, брызгая слюной и дыша крепким запахом одеколона:

– Он ищет дверь, чтобы пройти сквозь нее, тогда его не остановить, тогда он у нас покушает вволю, и все остальные тоже хоть и единосущи, но каждый хочет урвать лучший кусок себе…

– А почему все это терпят? – перебил его Аршак.

– Кто?

– Ну, столько народа…

Николай вытаращил на него глаза, огляделся и страшным шепотом сказал:

– Здесь, кроме него, никого больше нет.

Аршака пробил озноб. Зуб не попадал на зуб, трясущимися руками он плотнее запахнул на себе куртку. Николай, не обращая на него внимания, шептал, скосив глаза на пол:

– Я сам ни хрена не понимаю, только я слышал где-то про птицу, да еще про по… поликлон. Вот как зараза эта называется, а птица, понимаешь, она вроде как от нас сюда прорывается, а он – туда, к нам, а у нас своих таких хватает, схавают его с потрохами и фамилии не спросят, вот он, сучий потрох, силу здесь и набирает, пошустрит у нас, и к себе, а нам отсюда сваливать надо вместе, одеколон – и тот дерьмо, вода вонючая, надо вниз прорываться, вниз, чердаком вниз, а там и стены труха, картинки хреновы, звездолеты-дристолеты…

Озноб мгновенно прошел, Аршак выпрямился.

– Я знаю, – вскричал он, – я этот звездолет в клочья разодрал, там дверь квадратная!

Николай заплакал.

– Неужели нашел? Господи, да что мы здесь… Деру отсюда!

– Так это и есть та дверь, которую усатый ищет?

– Нужна она ему очень, – сплюнул Николай на кафельный пол. – Он зеркало ищет, зеркало и есть дверь.

– А вот этого не следовало говорить, – раздался голос за спиной Аршака.

Его он узнал сразу. Похожий на сиповатое клекотание Кошкодава-Ракоеда, но немного глуховатый голос не так давно вещал ему про Аэндорский трон, про дядю на троне и про все остальное. Но только сейчас Аршак разглядел обладателя голоса – плотного человека с тяжелым лицом, абсолютно не похожего на владетеля замка. Разве что глаза…

Николай нахмурился, помотал головой, словно отгонял навязчивое видение, потом улыбнулся, подмигнул Аршаку и, взяв с полки опасную бритву, со щелчком раскрыл ее. Аршак понял, что сейчас начнется хорошая драка, а бритва и не нужна вовсе, вдвоем с другом они и без бритвы справятся с этим, новым, без усов, но с мохнатыми бровями. А там и до Кошкодава доберутся, и усы ему укоротят!

Если бровастый кинется на них, то Аршак упадет ему под ноги, повалит, а Николай сделает остальное. Но драки не вышло.

– Ну, я пошел, – сказал Николай, отступил к ванне, полоснул бритвой по своему горлу и осел в мгновенно покрасневшую воду.

Аршак даже не вздрогнул. Новое предательство уже не могло всколыхнуть темное озеро отчаяния, мертво стоявшее в нем. Еще немного – и он согласится на все, лишь бы его оставили в покое. Аршак молча оттолкнул бровастого от двери и вышел.