Текст книги "Аттила России"

Автор книги: Эдуард Мария Эттингер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Ты права, Маша, ты глубоко права! Но пойми меня: прежде, когда я видел в тебе только лживую, развратную цыганку, пытавшуюся обмануть со мной человека, от которого она получила все, – меня отталкивала от тебя твоя безнравственность. Ты знаешь, какое горе постигло меня – мой тихий ангел отлетел в вечность! Горе заставляет черстветь, оно леденит сердце. И вот ты пришла опять, пришла с исповедью! Я не думал, что говорил, когда кидал тебе слова осуждения – какое мне было дело до чужой женщины? Ну, права она, ну, виновата! Я просто хотел от нее поскорее избавиться, чтобы опять отдаться своей тихой скорби. Повторяю, я просто не думал ничего…

– Не думал и забрасывал грязью?

– Мария, я не оправдываюсь: я осознал свою вину! Я понимаю, ты оскорблена, ты негодуешь. Но, может быть, время сгладит нанесенное тебе оскорбление? Я прошу одного, Мария: не отталкивай меня совсем, навсегда, окончательно!

– Я и не хочу отталкивать тебя, глупенький ты мой, – нежно сказала Мария, подходя к Державину и положив ему руку на плечо. – Просто мне хотелось немножко помучить тебя; уж очень ты глубоко и больно оскорблял меня прежде! Но разве я могу оттолкнуть тебя, ведь, кроме тебя, у меня тоже никого нет на свете! Ну, обними меня, брат мой возлюбленный, прижмись ко мне, выплачься на моей груди, а я приласкаю, отогрею, отгоню от тебя черные, мрачные мысли! Брат мой, милый, возлюбленный брат!

Шло время, минута за минутой отбивали суетливые часы, а Гавриил и Мария все сидели в объятиях друг друга, наслаждаясь нежданным обретением среди холодного мира близкого человека…

IX

Свищ, тотчас же по своем возвращении из Сибири получивший такое хотя и трудное, но выгодное дело, как поручение разыскать сбежавшего Осипа, ликовал: судьба явно благоволила к нему! Его собратья ровно ничего не нашли, кроме какого-то обезображенного трупа, а ему не только удалось доказать, что Осип жив, но и доставить его самолично к великому князю.

Случилось это так. Осип, сбежавший из Риги в Петербург, первым делом продал в одном из загородных кабаков, где для увеселения гостей пел цыганский хор, свой нарядный костюм. Должно быть, последний принес купившей его цыганке несчастье, так как в тот же вечер один из запевал хора приревновал ее к богатому купцу и ткнул ножом прямо в сердце. Табор был возмущен и решил наказать ревнивца, лишившего их красотки Вари, шапками огребавшей деньги с гостей. Но они не выдали его властям – это было не в их правилах. И вот для сокрытия следов убитой привязали камень на шею, завернули в рогожу, спустили в лодку, отвезли ночью подальше – в глухой уголок Фонтанки, да и кинули в воду. Осип, у которого денег было достаточно, остерегался показываться в центре города и ночевал в разных кабачках. Там его считали своим, ему доверяли, и он знал об убийстве Вари. Вскоре цыгане рассказали ему, что их проделка удалась: труп Вари всплыл, приезжали какие-то важные баре и признали в ней мальчика, которого давно разыскивали.

Осип сразу понял, кого искали «важные баре», и решил, что теперь можно пробраться ближе к центру города. Дело в том, что, шатаясь по кабакам, Осип проводил в жизнь давно задуманную им идею: он заговаривал с посетителями, наводил разговор на Потемкина и рассказывал о светлейшем разные ужасы. Так как широкие слои общества того времени, в особенности «низы», сильно ненавидели временщика, то агитация (как это назвали бы теперь) Осипа находила сочувственный отклик. Конечно, дело было небезопасное. Шпионы так и шныряли повсюду. Но у Осипа смелость сочеталась с проницательностью, хитростью и умом, он избегал заговаривать с сомнительными особами. Кроме того, сами кабатчики предупреждали относительно известных им шпионов – ведь кабатчики имели особую причину ненавидеть Потемкина: бесцеремонно взяв в свою пользу винные откупа, светлейший драл с целовальников, что называется, три шкуры.

Теперь, уверенный, что его уже не станут искать, считая мертвым, Осип решил перенести свою деятельность ближе к центру. В конце концов он осмелел так, что свободно ходил по самым населенным улицам, чуть не вслух бранил Потемкина и превозносил наследника, что, пожалуй, было тогда еще опаснее, чем первое.

Однажды он забрел на Адмиралтейскую площадь, где императрица вместе со светлейшим присутствовала на смотру какой-то недавно прибывшей в столицу войсковой части. И вдруг, в самый торжественный момент, среди полной тишины, из толпы раздался пронзительный голос:

– Долой одноглазого подлеца Потемкина!

В тот же самый момент сильная рука схватила кричавшего за шиворот: это были Свищ и Осип.

Свищ, шпионивший для великого князя, предложил свои услуги и его злейшему врагу – Потемкину. «Ласковое теля двух маток сосет!» – приговаривал он про себя, докладывая великому князю, какие козни строит Потемкин, а Потемкину – что за слухи распространяют про светлейшего приверженцы великого князя. Разумеется, услыхав возглас, оскорблявший Потемкина, Свищ сейчас же схватил оскорбителя, чтобы тащить к Потемкину. Если бы кто-нибудь крикнул оскорбительное по адресу великого князя, он доставил бы оскорбителя к его высочеству. Вообще он добросовестно делил себя на две части. Теперь действовала потемкинская половина.

Осип, понимая всю опасность своего положения, сразу сообразил, что сопротивляться не следует: прямо на толпу, к тому месту, где раздался крик, несся офицер с пятью конногвардейцами. Поэтому он твердо заявил схватившему его шпиону:

– Отпусти меня сейчас же, я – паж его высочества! Или доставь меня к нему, он наградит тебя.

Потемкинская часть Свища при этом известии замерла, и на сцену выступила великокняжеская.

– Эге-ге! – сказал он. – Да не тебя ли-то мне и нужно? Однако прочь отсюда, в безопасном месте столкуемся! – И, крепко схватив мальчугана за руку, он ловко нырнул с ним в толпу и через несколько минут очутился далеко от того места, где раздался крик и где солдаты хватали всех без разбора.

– Ну-с, – сказал он, всматриваясь в Осипа, – а как тебя зовут?

– Осипом.

– Кажись, это ты самый и есть! Идем к великому князю! Да смотри, не пытайся скрыться от меня – как бы худа не вышло!

– И не подумаю даже, очень мне нужно! – ответил смелый мальчуган.

Они направились ко дворцу, причем Свищ думал: «Если окажется, что это не великокняжеский паж, то можно его будет к Потемкину стащить!»

Они прошли по черному ходу, и Свищ попросил вызвать Салтыкова.

Как только обер-гофмейстер увидел мальчика, он с радостным возгласом кинулся к нему:

– Осип! Наконец-то тебя нашли! Как обрадуется его высочество! Ах ты, злой мальчишка! Вот-то хлопот и горя наделал! Это ты разыскал его? – обратился он к Свищу. – Ты? Ну, хорошо, обещанное будет тебе уплачено. Ступай!

Он провел Осипа в кабинет к великому князю, а сам отправился разыскивать Павла Петровича. Ему сказали, что наследник был на половине у своей супруги. Салтыков остался в проходном зальце, соединявшем апартаменты августейших супругов.

Вскоре показался Павел Петрович. Он был хмур и встревожен.

– Ваше высочество, – сказал ему Салтыков. – Я пришел сюда, чтобы встретить вас радостной вестью…

– Какой? Может быть, Потемкина хватил удар?

– Нет, насколько мне известно, светлейший жив и здоров. Но некто, которого считали трупом, которого даже я узнал в мертвом теле, всплывшем на Фонтанке, тоже оказался живым и находится в вожделенном здравии в кабинете вашего высочества!

Великий князь с криком радости кинулся к себе в кабинет.

– Бодена! – вскрикнул он, простирая руки ко вновь найденному пажу. – Как тебе не стыдно!..

– Ваше высочество, вы нарушаете договор, – весело ответила Осип-Бодена-Мария. – Было решено и клятвенно заверено, что вы забудете о моем женском имени и что, как при чужих, так и наедине вы неизменно будете называть меня Осипом!

– Да ну тебя с твоим договором! Во-первых, ты сама нарушила его, злая девчонка: обещала мне, что если я женюсь, так ты вечно останешься при мне, а сама сбежала… А во-вторых, до того ли мне?.. Я так рад, так рад! Ах ты, злая, злая! – И великий князь нежно расцеловал ее, после чего продолжал: – Ну, а теперь садись и рассказывай, почему ты сбежала из Риги?

– Я нарочно притворилась в Риге больной, потому что мне казалось неудобным сопровождать вас за границу. Ну, подумайте сами, какой это имело бы вид! Русский великий князь отправляется с визитом к своей невесте, а его сопровождает женщина, переодетая пажом! Словом, я решила остаться в Риге. Я надеялась, что, когда вы уедете, мне удастся вернуться в Петербург. Но не тут-то было. Герцогиня Курляндская, заботам которой вы поручили меня, чересчур добросовестно отнеслась к принятым на себя обязанностям. Она приказала перенести меня в маленький будуар около ее спальни, чтобы иметь меня постоянно под рукой, и вставала даже ночью, подходила ко мне, смотрела, не поднимается ли у меня жар… Положение было не из приятных…

– Но это очень мило с ее стороны! Я и не знал, что она такая добрая!

– Хороша доброта! Уж не из доброты ли она постоянно целовала меня, старалась прижаться ко мне и все настаивала на том, чтобы я позволила дать ей собственноручно выкупать себя?

– Да-а?.. Вот в чем дело! Ну, конечно, герцогиня считала тебя хорошеньким мальчиком. А она очень любит развивать неопытных юношей… Значит, герцогиня…

– Влюбилась в меня, а мне приходилось разыгрывать роль Прекрасного Иосифа. Но, если вы помните результат ухаживаний Потифары, то согласитесь, что мне такой конец не улыбался!

– Ну, в тюрьму она не посадила бы тебя!

– Да я не про это! Помните, когда Иосиф хотел убежать от бурных ласк Потифары, она ухватилась за край одежды, которая осталась в ее руках? Иосифу-то хорошо было остаться без одежды, потому что он был настоящим мужчиной, но мне, скрывающей свой истинный пол…

– Представляю себе положение герцогини! – захохотал великий князь.

– Да, вы вот хохочете, а попробуйте представить себе не ее положение, а свое собственное. Ведь взбешенная герцогиня не стала бы скрывать свое открытие; произошел бы скандал, который всецело обрушился бы на вас, ваше неблагодарное высочество!

– Ты права, Бодена. Я тебе очень, очень благодарен. Первую половину я понимаю теперь: из замка герцогини Курляндской ты сбежала по необходимости. Но почему ты скрывалась в Петербурге? Почему нужно было искать и найти тебя, чтобы увидеть вновь?

– Добравшись до Петербурга, я подумала, что лучше будет, если я навсегда скроюсь из вашей жизни. Я знала, что ваша невеста добра и хороша. Зачем мне становиться между вами? Зачем лишать вас возможности быть счастливым в браке? А сама я взялась за то дело, к которому давно стремилась: я переходила из кабака в кабак, из харчевни в харчевню и везде мутила народ против Потемкина. Чтобы не быть узнанной, я продала свой нарядный костюм одной цыганке по имени Варя. Та намеревалась плясать в нем перед гостями. Но случилось так, что через два часа после того, как она в первый раз надела костюм, ее зарезал ревнивый любовник, и для сокрытия следов Варю бросили в Фонтанку. Когда я узнала, что ее труп всплыл и что посланные вами люди узнали в трупе «кого-то, давно разыскиваемого», то подумала: «Судьба!» – и не стала выдавать свое существование. Надо же было, чтобы в тот момент, когда сегодня на параде я крикнула: «Долой одноглазого подлеца Потемкина!», ваш шпион был как раз рядом и схватил меня за шиворот, говоря, что именно меня-то он и ищет. Я могла бы отбиться, но в толпу уже летел офицер с солдатами. Я опять подумала, что раз во мне узнают вашего пажа, то за мою дерзость пострадаете вы, и решила не сопротивляться. Так меня и доставили к вам. Я вовсе не хотела этого, но, признаться, все-таки была рада, что хоть против своей воли вновь увижу вас!

– Милая, милая Бодена, если бы ты знала, как я стосковался по тебе! Ведь я так люблю тебя, ты так необходима мне! А ты… ты всегда твердила мне, что любишь другого. И я думал, что ты сбежала к нему, что он вновь оттолкнул тебя и ты с отчаяния бросилась в воду!

– Представьте себе, я действительно была у него, но мой любимый, дорогой, ненаглядный не оттолкнул меня, а приласкал, прижал к сердцу и назвал своей…

– Подлое цыганское отродье! Какими чарами владеешь ты, что можешь привлекать к себе все сердца? Кто же этот счастливец?

– Гавриил Державин…

– Опять Державин! Опять он вмешивается в мою жизнь! Проклятый рифмоплет…

– Тише, ваше высочество, тише! Вы раскаетесь в своих проклятиях: Державин приласкал меня только потому, что я – его двоюродная сестра!

– Что такое?

– Я – его двоюродная сестра и после смерти матери воспитывалась в его доме. Маленькой девочкой меня выкрали цыгане, и я не помнила, как звали моих родителей. Но родной женский образ, словно в тумане, стоял передо мной, и когда я увидела мать Гавриила, то поняла, что это именно ее в детстве звала матерью. Родимое пятно особой формы и дешевенький медальончик, уцелевший у меня, доказали Гавриилу, что я – действительно его пропавшая двоюродная сестра. Можете не ревновать меня более. Единственный человек, которого я любила больше вас, был мой брат, хотя и не родной.

– Бодена, я еще больше, еще глубже, еще пламеннее люблю тебя теперь!

– Не называйте меня, пожалуйста, Боденой! Бодена, развратная цыганка, умерла; перед вами Мария Девятова.

– Как? Тебя зовут так же, как и мою жену? – спросил великий князь.

– Да, так же… Перед вами Мария Девятова, сказала я, а это налагает на меня новые обязанности, заставляет окончательно и решительно порвать с прошлым. Я крепко, искренне привязана к вам. Я знаю, что почти никто не может развеять вашу тоску, как это удается мне; я знаю, что вы мне верите, что вы считаетесь с моими мнениями. Я готова быть постоянно возле вас, но вы должны поклясться мне, что никогда не будете говорить мне о любви! Для дружбы я вся ваша, и вы увидите, что у вас не будет более преданного, более беззаветно любящего друга! Но вашей любовницей я не буду. Так что же, можете вы поклясться мне, что отныне никогда не будете пытаться превратить дружбу в любовь?

– Неужели иначе нельзя, Мария? Мне это тяжело…

– Стыдитесь! У вас молодая, красивая, добрая, чудная жена… Нет, нет, нет! Или дружба, или ничего! – решительно произнесла Мария.

– Что же, если иначе нельзя… Обещаю тебе, Мария!

– Спасибо, спасибо! Я всегда была уверена, что вы очень хороший человек!

– Как странно устроена жизнь, Мария! Как причудливо сплетаются нити судеб! Твой брат любил мою жену, я любил и люблю тебя, которая оказывается его сестрой… Ты любила Державина – он оказывается твоим братом! Я вдвойне ревновал и ненавидел его, теперь же я люблю его, как брата! Как неисповедимы пути Божественного промысла, Мария!

– Да, милый Павел, они неисповедимы и таинственно-прекрасны. Через тернистый путь испытания Господь привел меня к красоте отречения; из маленькой цыганки, развратного орудия дьявола, Он сделал женщину, ищущую подвига и очищения…

– Я только одного боюсь, Мария: что будет, когда Потемкин узнает, что паж Осип, служивший мне, был его крепостной Боденой, оказавшейся двоюродной сестрой его фаворита?

– Он придет в неистовство!

– И назло мне потребует тебя, как свою крепостную, к себе!

– Раз я – Девятова, значит, дворянка, а дворянка не может быть крепостной!

– Это правда. Но Потемкин богат, могуществен… Устоишь ли ты в борьбе с ним?

– Вы плохо знаете меня! Если этот негодяй, которого я ненавижу всеми силами своей души, решится протянуть ко мне свои похотливые лапы, то я скорее убью его, чем отдамся ему. Пусть он предлагает мне все блага мира, все сокровища российской короны – моим ответом будет всегда одно и то же: «Князь Потемкин, Бодена презирает вас!» И чтобы доказать вам это, милый Павел, я завтра же отправлюсь к нему!

– Но он может силой задержать тебя!

– Я попрошу Гавриила проводить меня. Это надо сделать, потому что все должно быть выяснено. Довольно скрываться, довольно всяких таинственных превращений!

X

Одноглазый Купидон Екатерины, содержавший при себе многочисленный гарем, придумал однажды довольно милую забаву. Он приказал устроить в зале возвышение, покрыть паркет черными и белыми квадратами, подобно огромной шахматной доске, а когда это было сделано, он сел с доктором Бауэрханом на возвышении и стал играть с ним в шахматы; причем шахматные фигуры заменяли тридцать две обнаженные одалиски его гарема, у которых на головах были надеты специально заказанные шапочки в виде конских голов, башен, офицерских киверов и т. д. Живые шахматы были выбраны из числа самых красивых женщин. У всех были распущены волосы, причем шестнадцать брюнеток изображали черные фигуры, шестнадцать блондинок – белые. Все они были подобраны по росту. Восемь крошечных блондинок и восемь таких же брюнеток с золотыми и серебряными шапочками на головах изображали пешки. Офицеры и кони были больше ростом и очень тонки. Ладьи были одинакового с ними роста, но отличались чрезмерной полнотой и пышностью форм. Королевы были очень высоки, стройны и носили маленькие золотые и серебряные короны. Короли были одного роста с королевами, но значительно толще. На них были огромные серебряные и золотые короны.

Эта игра очень нравилась Потемкину, и на первых порах он предавался ей с большой охотой, так как и он, и Бауэрхан очень любили шахматы, а в таком виде – из живых женщин – и подавно.

Однажды после обеда Потемкин с Бауэрханом сидели на помосте в удобных креслах и, попивая венгерское вино, играли в живые шахматы, разговаривая в то же время о придворных делах.

– Конь с аш-четыре на эф-пять и шах королеве! – сказал Потемкин, игравший черными. – Ну-ка, Кукареку, принимай свою королеву, а то она мне мешает!

– Вашей светлости ни одна королева не помешает! – улыбнулся Бауэрхан. – Любую сумеете устранить!

– Кстати, что новенького слышно о жизни наших августейших новобрачных? Черт возьми, Кукареку, они, кажется, живут в полном согласии, и великий князь плавает в блаженстве!

– Королева с шести-аш на пять-же! Так-с!.. Не верю я что-то в это блаженство!

– Почему?

– Да потому, что великий князь не стал бы так тосковать по пропавшему Осипу и так радоваться его возвращению. Вообще это темная история, ваша светлость, очень темная история.

– Что тут особенно темного? Мало ли какая фантазия может прийти такому сумасшедшему человеку? При дворе упорно твердили, что, напуганный историей с Нелидовой, Павел Петрович решил навсегда отказаться от женщин!

– Великолепно-с, вполне допускаю возможность этого, так как история прошлого и скандальная хроника многих дворов, например шведского, полны самыми чудовищными сюрпризами. Но не приходила ли вам, ваша светлость, в голову маленькая странность: почему великий князь так упорно избегал показывать вам своего пажа?

– Гм… Ладья с эф-семь на же-семь, и шах твоей королеве!

– Этот ход вам будет дорого стоить!

– Почему? Ведь ладья защищена конем!.. Ну, так что же тут странного?

– А вот что, избегая показывать вам своего пажа, великий князь явно боялся ваших неотразимых чар: а вдруг отобьете?.. Конь с дэ-семь на эф-шесть, и шах королю вашей светлости!

– Ах, черт! Ты прав: неосторожный ход ладьи будет мне дорого стоить!.. Так ты думаешь, великий князь боялся, как бы я не отбил у него пажа? Но ведь он должен знать, что я в своем гареме не держу пажей!

– Вот именно: в этом-то и странность!

– Не понимаю!

– Очень просто: паж – переодетая женщина, и потому-то ваше соперничество могло быть опасным для великого князя.

– Тысяча чертей! Знаешь что, Кукареку: ты или дурак, или очень умный человек!

– Едва ли дурак сумеет сделать такой красивый мат!

– Да разве мне уже мат? Полно, я могу уйти королем во все стороны!

– Ну, уйдете, а дальше? С одной стороны – моя королева, с другой – офицер. А конь оберегает две безопасные позиции.

– Ты прав, Кукареку, я проиграл. Ладно, довольно на сегодня. Можете убираться ко всем чертям, красавицы! – крикнул светлейший.

«Шахматные фигуры» с радостью поспешили исполнить предложение своего повелителя и побежали к выходу.

– Ты знаешь, Кукареку, – продолжал Потемкин, – чем больше я думаю, тем больше убеждаюсь, что ты прав! Паж великого князя – женщина! Ну, погоди, я выведу его на чистую воду! Не пожалею никаких денег, чтобы только поглядеть на него и добраться до истины!

Последние из одалисок покидали зал. Светлейший мечтательно смотрел им вслед.

– Как это возможно, – задумчиво сказал он, – что ни одна из этих душечек не может заменить мне Бодену? Ведь они красивы, хорошо сложены, покорны…

– Вот в последнем качестве и заключается ответ на загадку! Они слишком покорны! Ваша светлость, вам нечего желать от них, потому что вы заранее уверены, что каждое ваше желание будет в точности, раболепно исполнено. Им и в голову не придет оказать неповиновение вашим желаниям… А маленькая ведьма, сама не сознавая этого, владела истинным секретом привязывать к себе мужчин: она была зла, упряма и жестока. А это – простите за искренность! – лучшее средство, чтобы удержать любовь такого могущественного человека, как вы, ваша светлость! Все вам покоряется, все валится вам под ноги, а какая-то цыганка, которую, словно насекомое, можно растереть двумя пальцами, поступает вам наперекор! Что с ней поделаешь? И вот, видя, что обыкновенные меры с этим дьяволенком не помогают, начинаешь хотеть покорить ее сердце, ее добрую волю, словом, начинаешь безумствовать, словно тетерев на току! Мудрый арабский поэт говорит: «Хочешь превратить пламя в лед – тогда запомни следующее: души меня своими ласками, и я тебя возненавижу! Хочешь превратить лед в пламя – тогда запомни следующее: обращайся со мной черт знает как, и я буду обожать тебя!»

– Знаешь, Кукареку, ты далеко не так глуп, как кажешься! Ты, словно благоразумная хозяйка, не выпускаешь сразу в оборот всех своих припасов, а кормишь семью исподволь, чтобы хватило подольше!.. Да, ты прав: в упрямстве и непокорности этой подлой девчонки лежала разгадка ее чар. В ее руках я был мягче воска… И все-таки я до сих пор люблю ее!

– Почему «и все-таки»? Правильнее было бы сказать: «именно потому»!

– Ну, потому… Да, Бауэрхан, много бы я дал, чтобы снова видеть Бодену около себя. Но мертвые не возвращаются…

– Нет, иногда они возвращаются, – проговорил за портьерой чей-то до боли знакомый голос, – возвращаются, чтобы повторить: «Я презираю тебя!»

Потемкин вздрогнул и с испуганным криком вскочил с кресла. Портьера отдернулась и в зал вошла Бодена.

– Бодена!.. Ты!.. – воскликнул светлейший, а Бауэрхан постыдно спрятался за возвышением.

– Да, это я! Не бойся, я не призрак, не тень; я осталась жива. Я – та самая Бодена, которую твой подлый наемник отвез в сумасшедший дом! Но даже и сильнейшие мира сего обманываются в своих расчетах! Я все-таки убежала оттуда, а тебе ложно сообщили, что я умерла!

– Бодена! Если бы ты знала, как я измучился, как исстрадался!

– Какое мне дело до твоих страданий! Да ведь если бы ты еще не страдал, тогда была бы нарушена Божья справедливость!

– Ты по-прежнему жестока, Бодена. А я… я по-прежнему безумно люблю тебя! – воскликнул Потемкин.

– А я тебя по-прежнему презираю и ненавижу!

– И все-таки пришла ко мне?

– Да, пришла, чтобы сказать тебе: «Я жива, до сих пор я скрывалась, но больше таиться от тебя не буду. Но не вздумай силой домогаться меня! Я вышла из твоей власти, и теперь ты для меня – ничто! Прощай!»

– Нет, ты не уйдешь так, – хватая Бодену-Марию за руку, воскликнул Потемкин. – Ты – моя крепостная, моя собственность, и я не выпущу тебя живой!

– Берегись, кривоглазый урод!

– Мне нечего и некого бояться! Кто посмеет пойти против моей воли и взять тебя отсюда!?

– Я! – ответил другой знакомый голос, и из-за портьеры вышел Державин.

Бодена подбежала и нежно прижалась к нему, как бы отдаваясь под его защиту. Он обнял ее за талию и гордо смотрел в лицо князю.

– Ах, вот как! – злобно захохотал Потемкин. – Так этой бабе все-таки удалось растопить броню твоего целомудрия, Прекрасный Иосиф? Поздравляю с победой! Ну, а теперь вон отсюда! С каких это пор всякая дрянь осмеливается входить без доклада к князю Потемкину? Вон, говорю тебе!

– Повинуюсь приказанию вашей светлости, – спокойно ответил Державин и, обращаясь к Бодене, сказал: – Пойдем!

– Ну, уж нет, голубки! – захохотал Потемкин. – Крепостная девка останется здесь!

– Ваша светлость, это – не крепостная девка, а дворянка, моя двоюродная сестра Мария Денисовна Девятова!

– Это что еще за сказки?

– Это – святая истина, признанная уже по бесспорным доказательствам его высочеством великим князем Павлом Петровичем, моим покровителем и защитником! – ответила Бодена-Мария.

Потемкин бессмысленными глазами смотрел на них, видимо, окончательно сбитый с толку этим странным появлением и таинственным превращением. Он был так поражен, так растерян, что не решился ничего предпринять, когда Гавриил и Мария повернулись и вышли из зала.

Долго царило молчание, пока Бауэрхан, снова вышедший из укрытия, не сказал:

– Ваша светлость, вот разгадка тайны пажа Осипа!

– Ушла! – тихо сказал Потемкин. – Зачем она приходила? Я уже примирился с ее потерей, а теперь вся кровь снова вскипела во мне бурным, жгучим ключом! Бауэрхан, я не в силах вынести это страдание, у меня разрывается сердце!

– Ну, полно вам, ваша светлость, – успокаивающе сказал врач, – это все от излишка вредных соков! Примите двойную порцию слабительного, и все как рукой снимет! Мало ли у вас этого добра?

– Такой, как Бодена, нет!

– Осмелюсь напомнить вам о синьоре Габриелли! Она так же упряма, так же злобна, так же ветрена, как и Бодена, но гораздо красивее, остроумнее и изящнее! Весь Петербург лежит у ее ног!

– А для меня она ломаного гроша не стоит! Габриелли алчна, и ее упрямство, ее капризы можно сломить золотом – все зависит только от суммы. К тому же она вскоре уезжает в Англию.

В этот момент доложили о прибытии синьоры Габриелли. Бауэрхан отправился к себе, а Потемкин пошел навстречу гостье.

– Вы хотели видеть меня, эччеленца? – спросила Катарина.

– Да, синьора, я имею к вам дело. Ведь вы, кажется, вскоре уезжаете?

– Да, в Англию.

– Так вот, чтобы облегчить там ваш успех, я дам несколько рекомендательных писем, которые откроют вам доступ не только в дома первых сановников Англии, но даже к самому королю!

– Я бесконечно признательна вам за это!

– Но я делаю это далеко не даром.

– Боже, ну что может сделать такая бедная, слабая женщина, как я?

– Такая красивая женщина, как вы, может сделать то, что мне нужно.

– Именно?

– Именно вот что. Одно из писем откроет вам доступ к влиятельнейшему человеку Англии – министру Уильяму Питту. Хотя ему уже за семьдесят лет, но он страшно падок до дамского пола и, увидев вас, сейчас же растает. Если вы захотите, синьора, вы сделаете его своим рабом и он будет у вас в полном повиновении, как комнатная, хорошо дрессированная собачка. Чего бы вы ни попросили, он все сделает для вас.

– Я очень благодарна за это полезное указание и постараюсь использовать любвеобильность старичка. Но от этого буду иметь выгоду только я?

– И вы, и я, если вы захотите этого, синьора!

– Объяснитесь яснее, эччеленца!

– Извольте, синьора. Вы получите от меня бриллиантовое колье ценностью в сто тысяч рублей, если вам удастся уговорить Питта прислать мне орден Подвязки. Я имею все европейские ордена, кроме английского!

– Вы можете быть спокойны, эччеленца, я сделаю все, что в моих силах!

Синьора Габриелли исполнила свое обещание – она сделала все, чтобы заработать обещанное колье. Но одного ее доброго желания было мало: Георг III Английский был слишком горд, чтобы дать высший орден своей короны русскому выскочке.