Текст книги "Эд, граф Парижский и король Франции (882-898)"

Автор книги: Эдуард Фавр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Однако оборона башни слабела, образовалась брешь – это, вероятно, подались ворота[225]225
  Башня с воротами внизу достаточно похожа на печь, чтобы сравнение Аббона в стихах 133–134 было уместным.


[Закрыть]. Эд, Эбль и многие другие в шлемах с плюмажами стояли напротив норманнов, не решавшихся входить. В этот момент с верха башни на плотные ряды осаждающих упало огромное колесо[226]226
  Всё, что осаждающие могли сбрасывать, реквизировалось на Сите.


[Закрыть], придавив шесть человек. Тогда враг отказался от мысли взять башню открытой силой и прибег к хитрости: он решил выкурить защитников и сжечь ворота и галерею. В самом деле, напротив ворот[227]227
  «Foribus» (Abbon. L. I. V. 144) надо переводить как «дверь», а не «двери», как это делает Таранн.


[Закрыть] натаскали кучу дров и подожгли. Вскоре башню окутал густой дым, и на час она исчезла из виду; наконец, ветер переменился и погнал дым на самих норманнов. В этот момент случился новый героический эпизод! Из города пришли два воина, два знаменосца, и поднялись на башню, размахивая шафранно-желтым штандартом, украшенным широкими разрезами[228]228
  Дю Плесси, Таранн, Калькштейн, Дюммлер и др. очень по-разному толковали стихи 153–155 из книги I Аббона. Мы солидаризируемся с толкованием последнего (Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 262, Anm. 2), только сохраняя «auribus» и переводя их как «вырезы» в соответствии с примечанием, найденным в одном примере у Дю Плесси; автор этого примечания усмотрел в желтом знамени прототип орифламмы. Разве нельзя трактовать орифламму как штандарт с «ушами», то есть с вырезами? Ведь золото занимало немного места на орифламме, которая была красной, а золоченым – только древко.


[Закрыть]; их ловкость в метании дротиков посеяла переполох в рядах датчан, которые, ослепнув от дыма, отступили достаточно далеко, чтобы франки обильными потоками воды[229]229
  Не было никакого дождя, о котором говорит г-н фон Калькштейн (Kalckstein. Geschichte des französischen Königthums. Bd. I. S. 33). Тот же образ борьбы Нептуна и Вулкана Аббон использует в описании ситуации, где речь, очевидно, идет о льющейся воде (Abbon. L. I. V. 547).


[Закрыть] могли погасить начавшийся пожар. Наконец, настала ночь и положила конец бою; осаждавшие удалились на свои корабли, потеряв три сотни человек; франки в этот суровый день потеряли лишь немногих. Ночь прошла за починкой башни.

После двух дней боев норманны поняли, что с ходу взять Париж не удастся, и приготовились к настоящей осаде[230]230
  «Ведастинские анналы» очень четко разделяют две стадии атаки: сначала – попытка взять город с ходу, потом – правильная осада.


[Закрыть], однако не установили полную блокаду города, доступ в который с юга, похоже, оставался свободным до первых месяцев 886 г. Верные своим обычаям кастраметации, они возвели вокруг Сен-Жермен-л'Оксерруа лагерь, огороженный частоколами и защищенный укреплениями из смеси земли с камнями. Потом они начали строить осадные приспособления. В то время как одни занимались этим делом, другие рыскали в поисках продовольствия и прочесывали местность. Сначала они опустошили ближайшие окрестности Парижа и взяли богатую и легкую добычу[231]231
  Abbon. L. I. V. 201–202.


[Закрыть]; чтобы содержать весь захваченный скот, они превратили храм Сен-Жермен л'Оксерруа в хлев и бойню[232]232
  Abbon. L. I. V. 633 и далее.


[Закрыть]; однако вскоре стада пришлось вывести из этой церкви, которую скопление больных и павших животных сделало очагом заразы.

886 год начался при дурных знамениях! «Франция, покинутая господами и слугами, скорбит; она в слезах, у нее нет вождя. Не является никого, кто оказал бы сопротивление: увы! Все они бегут!»[233]233
  Abbon. L. I. V. 189–190, 200.


[Закрыть] Эти слова упрека, произнесенные современником, относятся, похоже, прежде всего к императору Карлу III. Жалкий государь, повредившийся умом и не слишком крепкий телом! Его поприще состояло лишь из длинного ряда неудач. Благодаря стечению обстоятельств он единолично получил все колоссальное наследие Карла Великого только потому, что несколько ветвей каролингской династии угасло. В 876 г. он был просто королем Аламаннии, в 879 г. вдруг стал королем Италии, а в 880 г. был коронован в Риме императорской короной – в тот же день, что и прадед. Он оказался жертвой «одной из тех призрачных ловушек», какие прошлое иногда расставляет живым[234]234
  Lavisse, Ernest. Vue générale de l'histoire politique de l'Europe. Paris: A. Colin, 1890. P. 39–40.


[Закрыть]. Императорская корона, полученная из рук папы, оказала на его слишком слабый мозг странное воздействие. Отныне из всех своих государств он видел одну Италию; он не слышал призывов подданных, но всегда и незамедлительно спешил на зов верховного понтифика. Он выехал в Италию в 879 г., вернулся туда в 880 г., потом в 881 г.; на сей раз он провел там год и возвратился обратно только в 882 г., когда его в качестве короля приветствовала вся Германия, которую смерть брата оставила в его руках. Но в каком состоянии? Норманны сожгли Ахен, Кёльн, Трир. Карлу III нужно было совершить поступок, достойный государя; он собрал огромную армию, окружил норманнов в их собственных укреплениях в Эльслоо, на Маасе; разгромил ли он их? Нет! Испугавшись грозы, он вступил с ними в переговоры и в июле 882 г. заплатил им за отступление. Все подданные испытали горькое разочарование. Однако если личный престиж Карла получил при этом смертельную рану, то престиж императора еще сохранялся.

Карла III, совершившего в 883 и 884 гг. еще два похода в Италию, призвали западные франки: он оказался единственным – за исключением шестилетнего ребенка[235]235
  Речь идет о посмертном сыне Людовика Заики, будущем западно-франкском короле Карле III Простоватом (Прим. ред.).


[Закрыть] – представителем династии Каролингов, которому они могли доверить корону. В июне 885 г. он дошел до окрестностей Туля, принял от нескольких магнатов своего нового королевства признание своей власти, а потом, дав им, так же как и лотарингцам, приказ идти на норманнов, занявших Лувен, переправился через Рейн. Это было всё, что он сделал для Западно-Франкского королевства, которому пришлось так пострадать от норманнских набегов. Во Франкфурте, где Карл находился в сентябре, он был поглощен далеко не заботами о благе империи: он пытался закрепить право наследовать свой престол за незаконнорожденным сыном Бернардом[236]236
  Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 243–246.


[Закрыть], который еще ни разу не брался за меч, и в то же время намеренно удалил в Каринтию Арнульфа, незаконного сына своего брата Карломана, чья испытанная храбрость внушала ему опасения. Потом 1 октября[237]237
  Die Regesten des Kaiserreichs. Nr. 1671.


[Закрыть] он приехал в Вормс и встретил там епископов и графов Западно-Франкского королевства, с которыми держал совет[238]238
  Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 885: «ibique cum episcopis et comitibus Galliarum habita collocutione».


[Закрыть]. Крики отчаяния – с одной стороны, неопределенные обещания – с другой: такой, надо полагать, была эта встреча. Понятно, что говорили епископы и графы, читая письмо[239]239
  Flodoardi Historia Remensis. L. IV. С 5. P. 563.


[Закрыть], написанное императору в тот же период Фульком, архиепископом Реймсским, где архиепископ убеждал императора, что с Божьей помощью сие королевство было защищено, пока находилось под властью его дяди, его тезки, и сыновей последнего[240]240
  То есть Карла Лысого и двух его сыновей – Людовика Заики и Карломана.


[Закрыть]. Теперь они окончили свое земное поприще, и, – писал он, – с тех пор как магнаты королевства доверились его императорскому покровительству, на них со всех сторон сыплются многочисленные несчастья. Он напоминал, что Париж, главный город королевств Нейстрии и Бургундии и ключ от них, осажден варварами и скоро будет взят, если не поможет [он не написал – император, а] Божья милость. Если Париж захватят, все королевство погибнет и им придется это пережить. Но ни эта строгая речь, ни мольбы не могли подвигнуть на действия Карла, который, не приняв оборонительных мер, в начале 886 г. вновь направился в Италию. Если бы он не добился от верховного понтифика, чтобы епископы, епархия которых была разорена норманнами, получили право занять другую, вакантную епископскую кафедру[241]241
  Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 248.


[Закрыть], можно было подумать, что он не знает о страданиях, какие эти варвары причиняют его подданным.

Тем не менее Париж все еще держался. Норманны, поселившиеся в лагере вокруг Сен-Жермен-л'Оксерруа, строили осадные орудия, чтобы взять башню. Сначала они соорудили огромную машину, вызвавшую ужас у осажденных[242]242
  Abbon. L. I. V 205 и далее.


[Закрыть] и представлявшую собой не что иное, как тройной таран. Известно, что таран, который использовали еще греки, римляне и византийцы, «состоял из длинного бревна с железным наконечником на переднем торце, подвешенного горизонтально и находящегося в равновесии; сообщая этому деревянному предмету возвратно-поступательное движение, воины наносили Удары по внешней поверхности стен, чтобы обрушить их. Эти люди укрывались под кровлей, покрытой сырыми кожами, навозом или дерном, которая должна была как смягчать удары метательных снарядов, так и защищать от горючих веществ, которые лили осажденные. Вся машина целиком ставилась на катки или колеса, чтобы ее можно было подвозить к стенам. Таран атаковал ворота и быстро разбивал их»[243]243
  Viollet-le-Duc. Dictionnaire raisonné de l'architecture T. V. P. 260. Art. «Engin».


[Закрыть]. Норманны собрали из дубовых бревен три тарана под общей крышей; машина могла двигаться на шестнадцати колесах, она должна была вмещать шестьдесят воинов[244]244
  Лучшей кажется нам интерпретация Таранна (Abbon. р. 102). Рихер: Richer. Richeri historiarum libri НИ. L. II. С. 10 говорит не о подобном орудии, как утверждает г-н Дюммлер (Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 264, Anm. 1), a просто о «кошке».


[Закрыть]. Уже было готово два тарана и шел к завершению третий, когда стрела, пущенная с башни, убила сразу обоих строителей. После их гибели эту огромную машину как будто забросили[245]245
  Может быть, оба строителя не были норманнами? Не были ли это христиане-перебежчики, два грека? Viollet-leDuc. Ibid. T. V. P. 220.


[Закрыть]: норманны отказались от нее, переключившись на другие приготовления. Они делали «кошки» – «деревянные галереи, крытые сырыми кожами, передвигавшиеся на катках»[246]246
  Viollet-le-Duc. Ibid. T. V. P. 263.


[Закрыть] и позволявшие работникам под прикрытием приближаться ко рвам, которые они засыпали, а потом к подножию стены, под которую они пытались сделать подкоп. Они изготавливали также мантелеты[247]247
  Аббон путает «кошки» и мантелеты: стихи 295 и далее «tentoria turri texta tulit silvis flenti, caesisque juvencis» могут относиться только к «кошкам», закрытым со всех сторон, в которых многочисленные норманны проводили ночь и в которых они проделывали отверстия, чтобы стрелять.


[Закрыть] – «плетенки, изогнутые полукругом и поставленные на три колеса, либо деревянные щиты, соединенные под прямым углом и тоже на трех колесах»[248]248
  Viollet-le-Duc. Ibid. T. V. P. 268.


[Закрыть]. Может быть, эти мантелеты тоже были обтянуты кожами животных; за ними могло укрываться по три-четыре воина. Норманны строили также катапульты. Они вострили, ковали стрелы, чинили щиты и подновляли старое оружие. Они работали без отдыха, даже по ночам, в течение двух месяцев.

Наконец, 31 января[249]249
  Эту дату приводит Аббон: Abbon. L. I. V. 433 и далее. «Ведастинские анналы» за 886 г. не говорят о трехдневном штурме с 31 января по 2 февраля, но намекают на него в двух фразах, начинающихся эпически: «Nemo tamen mortalium enumerare potest…» [Никто из смертных не может сосчитать…]


[Закрыть] они пошли на общий штурм; они разделились на три группы, и в то время как одна, самая многочисленная, вооруженная луками и стрелами, двинулась на башню и вся равнина ощетинилась вражескими мечами; две других атаковали мост на своих расписных кораблях, так что за их щитами стало не видно Сены. На Сите поднялось величайшее возбуждение; свинцовые пули из норманнских пращ сыпались туда градом; звучали трубы, колокола били набат. Вражеские катапульты осыпали камнями башню и башенки[250]250
  Abbon. L. I. V. 236. Мы предпочитаем прочтение «spéculas pontis». Можно было бы допустить, что Аббон написал pontis вместо pontem, как в стихе 355 arces вместо arx; в таком случае слово spéculas могло бы означать башни города; но speculas pontis предпочтительней с точки зрения смысла и грамматики.


[Закрыть] моста. Норманнские корабли, построенные для перевозки воинов, а не для боя, конечно, плохо подходили для нападения на мост, который держался, но с трудом, потому что пострадать ему пришлось больше, чем башне. Вокруг нее кишела армия пехотинцев, защищенных широкой «черепахой» из расписных щитов, над которыми не поднималась ни одна голова. Сражались со всех сторон. Те из осаждавших, кто не мог добраться до неприятельских строений, стреляли издалека. Сначала франки как будто дрогнули, но это была лишь мимолетная слабость, они вновь воспрянули духом, и вскоре дрогнули уже норманны и начали оттаскивать к кораблям своих убитых и раненых; с наступлением вечера они отвели «кошки» и мантелеты, под прикрытием которых провели ночь, причем одни спали, а другие проделывали в «кошках» бойницы, через которые пускали стрелы в воинов, охранявших башню[251]251
  Abbon. L.I.V. 300.


[Закрыть]. Среди франков самыми отважными были Гозлен, исцелившийся от своей раны, его племянник Эбль, Эд, выделявшийся меткостью в метании дротиков, а также его брат граф Роберт и графы Ренье, Эриланг и Уттон[252]252
  Abbon. L. I. V. 243–245. – Об этом Уттоне см. гипотезу Лебёфа: Lebeuf. Histoire de la ville et de tout le diocèse de Paris. T. II. P. 194–195.


[Закрыть].

1 февраля – новый штурм, и в то время как «черепаха» из щитов действовала у подножья башни, другие осаждающие старались засыпать рвы, чтобы к башне можно было подвести «кошки», мантелеты и тараны; Для этого они бросали во рвы землю, хворост, солому, траву, кусты, виноградные лозы, быков, коров, телят и, наконец, трупы пленных, убитых на глазах у парижан. За этими работами, предвещавшими приступ назавтра, они и провели день; на ночь они оставили вокруг башни многочисленную стражу. Потом, утром 2 февраля, они двинули три тарана, вероятно, те, которые были приготовлены для объединения под общей крышей; один они расположили так, чтобы он бил в башню с восточной стороны, второй – с северной, третий – с западной. Тогда франки вооружились тяжелыми бревнами, передний торец которых был снабжен железным острием, чтобы протыкать и ломать вражеские орудия[253]253
  «Осажденные пытались разломать таран с помощью бревен, которые сбрасывали на его наконечник в момент, когда он ударял в стену». Viollet-le-Duc. Ibid. T. V. P. 260.


[Закрыть], ведь они тоже за два прошедших месяца не теряли времени. Они подготовили метательные орудия – возможно, как пишет Аббон, мангонно, конечно, примитивные по конструкции, или требюше, или камнемет[254]254
  Описание у Аббона (Abbon. L. I. V. 363) слишком краткое, чтобы можно было сделать какие-то выводы. Об этих орудиях см. Viollet-le-Duc. Ibid. T. V. P. 221 и далее.


[Закрыть]. Как бы то ни было, парижане разбивали мантелеты, галереи, щиты и поражали тех, кто укрывался за ними. Они убивали и защищались столь успешно, что противник не смог ни засыпать рвы, ни подвести свои тараны.

Тогда норманны предприняли другой прием: они нагрузили три больших лодки дровами и срезанными ветками, потом, протащив на веревке и отпустив, подожгли и толкнули к мосту, рассчитывая уничтожить деревянную часть настила и после этого без труда захватить башню, отрезанную таким образом от города. Они уже были уверены в успехе и издавали победные крики; парижане же опасались, что их самые храбрые защитники будут отрезаны от Сите и перебиты; пока они в мучительной тревоге взывали к святому Герману, брандеры уткнулись в каменные быки, выступавшие за пределы настила и, вероятно, образовавшие подобие волнореза. Горожане крайне спешно спустились к этим очагам, залили их водой и захватили лодки в качестве трофея; мост был спасен. Настала ночь, и норманны после целого дня, заполненного тщетными усилиями, ограничились тем, что выставили стражу у подножия башни.

3 февраля[255]255
  Abbon. L. I. V. 425.


[Закрыть] рано утром они сняли осаду, не прекращая ради этого блокаду; они увезли к себе в лагерь орудия, оставив два тарана франкам, которые с радостью захватили этот новый трофей.

После этого Зигфрид[256]256
  Ibid. L.I.V. 430.


[Закрыть] увел свои войска, во всяком случае на время. Часть норманнов, видимо, под его командованием, сев на своих коней, «более быстрых, чем птица», направились в восточные земли Франции, которые еще не опустошили[257]257
  Ibid. L. I. V. 439–440: «Repetens partes orientis / Francia quas nondum populatas tristis alebat».
  Франкией назывался край к северу от Сены, см. выше, с. 20.


[Закрыть], а именно в направлении Реймса, тогда как другие остались в окрестностях Парижа; Фульк, архиепископ Реймсский, известил императора[258]258
  Фульк написал в то время одно письмо императору и другое – папе Стефану: «significatque, se ad ipsum papam videndum properasse, nisi paganorum vallaretur obsidione, hosque deno tantum milliario a sua civitate abesse, civitatem quoque Parisiorum ab ipsis tune obsideri». Flodoardi Historia Remensis. L. IV. С 1. P. 555; С 5. P. 563. – Les actes de la province ecclésiastique de Reims. T. I. P. 520. Эти два письма надо датировать не декабрем или январем 886 г., как это делает г-н Дюммлер (Dümmler.Op. cit. Bd. III. S. 263, Anm. 1), а февралем 886 г.


[Закрыть], что от Парижа до Реймса ни одно место не защищено от язычников, ни одно жилище не находится в безопасности. Поэтому он укрепил город; он принял под укрытие его стен священников и монахов, бежавших со святыми реликвиями[259]259
  Монахи Сен-Дени с мощами святого Дионисия укрылись в Реймсе: Flodoardi Historia Remensis. L. IV. С. 8. P. 573. – Dümmler.Op. cit. Bd. III. S. 264. – Mabillon. Annales ordinis S. Benedicti. T. III. P. 256. – Annales S. Dyonisii Remenses. P. 82. О реликвиях мучеников святого Руфина и святого Валерия см. Flodoardi Historia Remensis. L. IV. С. 52. P. 598.


[Закрыть].

Норманны, оставшиеся в окрестностях Парижа, не бездействовали: одни из них ворвались в резиденцию некоего графа Роберта, который был захвачен врасплох в одиночку и убит, дорого продав свою жизнь; ему на помощь поспешил племянник Адалельм, но ему оставалось только отомстить за своего дядю. Эд с высоты укреплений, где его окружал народ, видел[260]260
  Abbon. L. I. V. 489.


[Закрыть], как другие входили в опустевшее аббатство Сен-Жермен-де-Пре; Франки, которые не могли нападать на основные силы норманнской армии, набрасывались на отдельные шайки, пересекавшие Сену, чтобы грабить это аббатство, некогда столь богатое. Смелый гарнизон башни Малого моста творил чудеса: он совершил столько подвигов, что норманны, увидев в нападавших мстителей, которых вызвал разгневанный святой, больше не решались соваться на левый берег[261]261
  Abbon. L. I. V. 579–584, 469–470, 541–543.


[Закрыть].

Внезапно ночью 6 февраля[262]262
  Ведастинские анналы. 886 г.


[Закрыть] Сена, которая уже сильно поднялась и затопила берега, снесла Малый мост; южная башня и горстка храбрецов оказались в одиночестве, отрезанными от Сите. Узнав об этом, Гозлен послал им в подкрепление энергичных и смелых людей[263]263
  Там же.


[Закрыть], чтобы утром восстановить мост. Но прежде чем они успели что-либо сделать, норманны, как всегда хорошо осведомленные, выступили из своего лагеря в Сен-Жермен-л'Оксерруа, погрузили на паромы оружие, щиты и в большом количестве переправились через Сену; они осадили башню так, что никакая помощь из города не могла к ней подойти, и пошли на приступ. Сначала они обрушили на защитников башни град стрел и камней. С высоты стен Сите Гозлен, окруженный толпой жителей, наблюдал за боем. Все были в отчаянии, что не могут оказать поддержку своим братьям; они препоручали Богу эту дюжину смельчаков – ведь тех было всего двенадцать[264]264
  Аббон: Abbon. L. I. V. 525 и далее, называет их имена; они выбиты на мраморной доске, которую повесили в 1889 г. в начале улицы Малого моста, близ набережной. Надпись гласит: «Перед Малым мостом возвышалась деревянная башня, которую обороняли от норманнов во время осады 886 г. двенадцать парижских героев: Эрменфруад, Эрве, Эрлан, Овакр, Эрви, Арно, Сёй, Жобер, Ардр, Ги, Аймар, Госсуэн». Bémont, Charles; Monod, Gabriel. Histoire de l'Europe et en particulier de la France de 395 à 1270. Paris: Alcan, 1891. P. 239.


[Закрыть], а врагов, которых они убили, намного больше. Норманны, утомленные их упорным сопротивлением, выбрали такую тактику: они толкнули к воротам телегу, нагруженную сеном и сухими материалами, и подожгли ее. Башня, сделанная из дерева, исчезла в клубах дыма. Франкские защитники отвязали своих соколов, опасаясь, как бы те не погибли, и выпустили в полет; потом они попытались погасить огонь, но им было нечем черпать из реки воду, поскольку они не ждали подобной атаки; у них был всего один жалкий сосуд, который они вскоре упустили. Пламя достигло верхушки башни; «она погибла от огня, а не от оружия»[265]265
  Abbon. L.I.V. 550.


[Закрыть], – пишет поэт в качестве утешения; ее защитники были вынуждены ее оставить и отступили на то, что осталось от рухнувшего моста. Там завязалась новая схватка: опять полетели стрелы, камни, и так продолжалось, пока не начало темнеть. Наконец, норманны, уставшие от боя, прибегли к хитрости: «Сдавайтесь, – закричали они двенадцати героям, – на наше честное слово, вам нечего бояться»; франки, побежденные огнем, изнемогавшие от усталости и ран, сдались, полагая, что их освободят за богатый выкуп. Но норманны, разъяренные их долгим сопротивлением, разными способами перебили их, бросили их тела в реку, а потом – это стало последним актом драмы – снесли то, что осталось от башни[266]266
  В рассказе о взятии башни Малого моста сведения Аббона и «Ведастинских анналов» полностью согласуются.


[Закрыть].

После этого трагического эпизода осада продолжилась по-прежнему[267]267
  Annales Vedastini. Ann. 886: «non cessant oppugnare civitatem» [и продолжили дальше осаду города].


[Закрыть]; однако многие осаждающие удалялись от Парижа, по крайней мере временно, и, чтобы нарушить однообразие осады и захватить добычу, предпринимали грабительские вылазки наподобие той, какую совершили на Реймс. Поскольку ближайшие окрестности Парижа были разграблены, норманны пошли дальше; они переправились через Сену и направились к Луаре, разоряя местность между обеими реками. Вскоре после 16 февраля (886 г.)[268]268
  Именно этим периодом мы, следуя Аббону (Abbon. L. I. V. 598–660), датируем нападения норманнов на Шартр, Ле-Ман (Abbon. L. I. V. 648 и далее) и Эврё (Dudon. L. П. С. 16, р. 157). Дата указана в тексте: Translatio corporum SS. confessorum Christi in Carnotenam urbem // MGHSS. T. XV, 1. 1887. P. 409; в издании Histor. de Fr. IX. P. 108 приведена ошибочная дата. Мощи святого Вандриля, унесенные монахами его обители, бежавшими от норманнов, сначала, 21 ноября 885 г., были помещены в обитель Сен-Шерон под Шартром; 16 февраля 886 г., «metu Gentilium suadente», их переправили в город.


[Закрыть] они напали на Шартр; этот город восстановил свои галло-римские укрепления[269]269
  Mabille. Les invasions normandes. P. 185.


[Закрыть], за которыми укрылись монахи Сен-Шерона, взявшие с собой реликвии святого Вандриля и святого Ансберта; два воина графа Уддона[270]270
  Г-н фон Калькштейн (Kalckstein. Abt Hugo. S. 126) делает относительно этого Уддона два предположения, противоречащих друг другу: согласно одному, это Эд, будущий король, согласно другому – Гуго Аббат; оба предположения никак не обоснованы.


[Закрыть], которых звали Годфруа и Эд, успешно отстояли город; норманны понесли здесь большие потери. Под Ле-Маном, укрепленным в 869 г.[271]271
  Annales Bertiniani. Ann. 869.


[Закрыть] заботами Карла Лысого, они потерпели новое поражение; зато они взяли и разграбили Эврё[272]272
  Dudon. L. II. С. 16, р. 157–158. – Dümmler. Zur Kritik Dudos. S. 368.


[Закрыть] и окрестности.

Похоже, Париж покинуло очень много норманнов, поскольку Эбль счел, что ушли все осаждавшие[273]273
  Abbon. L. I. V. 602.
  Возможно, осаждавшая армия за время долгой осады значительно сократилась.


[Закрыть], и в надежде на это, которая кажется наивной, практически в одиночку вышел из башни, пешком, с дротиком, который метнул в передовое укрепление; потом, видя поддержку со стороны нескольких соратников, вышедших за ним, он дошел до вражеского лагеря, сломал ограду и попытался поджечь палисады. Норманны, которые прежде, возможно, из хитрости, делали вид, что все ушли, легко отразили эту вылазку и отогнали горсть смельчаков; врагов было еще достаточно много, чтобы продолжать осаду.

Удрученный несчастьем, какое случилось с Малым мостом, епископ Гозлен отправил послание графу Эркенгеру Булонскому, который, похоже, пользовался большим доверием[274]274
  Annales Vedastini. Ann. 886: «génère et potentia non Parum egregius» [Ex Vita Bertulfi Renticensis II MGH SS. V. 15,2. 1888. P. 635].
  Г-н фон Калькштейн (Kalckstein. Geschichte des französischen Königthums. Bd. I. S. 38) обоснованно предполагает, что это был граф Булонский; см. Ex Vita S. Bertulfi. P. 133. Снова этого графа мы встретим всего два раза, и оба в обществе магнатов Северной Франции и окрестностей Булони: Ведастинские анналы. 895 и 896 г.


[Закрыть], прося его спешно отправиться за Рейн и молить – не императора, который находился в Италии[275]275
  Карл III как минимум до апреля оставался в Павии; DieRegesten des Kaiserreichs. Nr. 1672d.


[Закрыть], а графа Генриха – прийти на помощь ему и христианскому народу, его пастве[276]276
  Ведастинские анналы. 886 г.
  Во время осады, пока Гозлен был жив, именно он, а не Эд, играл главную роль, судя по рассказам как «Ведастинских анналов», так и Аббона; Генрих пришел на помощь Гозлену {АЪЪоп. L. I. V. 4).


[Закрыть]. Что же это был за Генрих, которому Эркенгер передал отчаянный призыв епископа?

Сын графа по имени Поппон из окрестностей Фульды, очень богатого и почитаемого при Людовике Благочестивом[277]277
  Dümmler. Geschichte des ostfränkischen Reiches. Bd. III. S. 168–169.


[Закрыть], сам граф, он в 866 г. при дворе Людовика III Младшего (второго сына Людовика Немецкого) выполнял важные военные обязанности[278]278
  «Princeps militiae». Baldamus. Das Heerwesen unter den spàteren Karolingern. S. 59.


[Закрыть]; в том же году молодой король поручил ему деликатную миссию поехать к Ростиславу, князю Моравии, и побудить его вторгнуться в Баварию, чтобы Людовику III было проще восстать против отца[279]279
  Dümmler. Op. cit. Bd. II. S. 153.


[Закрыть]. Генрих командовал войсками, которые Людовик III Младший послал на соединение с войсками Людовика и Карломана против Гуго Лотарингского[280]280
  Гуго Лотарингский – незаконнорожденный сын короля Лотаря II, в начале 80-х гг. IX в. претендовал на корону Лотарингии, но был схвачен графом Генрихом, ослеплен и заточен в Прюмском монастыре (Прим. ред.).


[Закрыть], а потом против Бозона; он захватил Макон, но, похоже, в осаде Вьенна активного участия не принимал[281]281
  Речь идет о совместной военной кампании представителей западно-франкской и восточно-франкской ветвей династии Каролингов против узурпатора Бозона, объявившего себя королем в 879 г. и сделавшего Вьенн своей столицей (Прим. ред.).


[Закрыть]. При Карле III его роль в Восточно-Франкском королевстве стала еще более важной: этот государь самое раннее в 883 г. поручил ему нечто вроде верховного командования в борьбе с норманнами[282]282
  Об этом командовании см. Waitz, Georg. Kleine Beitrage zur Fränkischen Geschichte // Forschungen zur Deutschen Geschichte. Göttingen: Dieterich, 1862–1886.26 Bde. Bd. III. S. 159. – Waitz. Deutsche Verfassungsgeschichte. Bd. V (1874). S. 48.
  Эпитафия Генриху подтверждает наличие у него должности главнокомандующего: Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 206, Anm. 6. Этим объясняется, почему Гозлен обращался к нему.


[Закрыть]. С тех пор он был постоянным противником этих захватчиков: в июле 882 г. при Эльслоо он вместе с Арнульфом командовал авангардом, который должен был напасть на норманнов внезапно[283]283
  Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 200–201.


[Закрыть]; в том же году он снова был отправлен на борьбу с норманнами, которые опустошали Фризию, и успешно справился с этой задачей[284]284
  Ibid. S. 206.
  Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 882: «ibi prospere, prout potuit, dispositis rebus…»; оговорка показательна, она говорит об отчаянии, ощущении невозможности найти радикальное средство.


[Закрыть]. В конце 883 г. он нападал на норманнов, поднимавшихся по Рейну, и разгромил одну из их банд под Прюмом[285]285
  Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 222.


[Закрыть], в то время как их основные силы стояли в Дуйсбурге. В начале 884 г. дуйсбургские норманны захотели вторгнуться в Саксонию; но все тот же Генрих завязал с ними страшный бой, из которого вышел победителем[286]286
  Ibid. S. 222–223.


[Закрыть], а потом стал следить за вражеским лагерем и в ходе множества мелких стычек уничтожал каждую группу, выходившую из этого лагеря; с подходом армии, пришедшей на подкрепление по приказу императора, норманны обратились в бегство, а Генрих преследовал их по левому берегу Рейна и убил сотню, не понеся ощутимых потерь. В начале 885 г. Генрих разбил отряд норманнов в окрестностях Льежа, перебил большое количество и окружил остальных, но не сумел взять их в плен[287]287
  Ibid. S. 233.


[Закрыть]. В том же году Годфрид, норманнский вождь, которому император уступил Фризию для поселения, вознамерился восстать в сговоре с Гуго Лотарингским и призвал на Рейн норманнов. Император не знал, что делать с Годфридом, земля которого была неприступной; проблему снова решил Генрих – он поехал во Фризию якобы для переговоров с Годфридом и организовал его убийство[288]288
  Ibid. S. 238 и далее.


[Закрыть], предотвратив тем самым окончательное поселение норманнов в устье Рейна. Оставался сообщник Годфрида, Гуго Лотарингский; по совету Генриха император изменнически заманил его в Гондревиль и велел выколоть ему глаза[289]289
  Ibid. S. 240–241. – Reginonis Chronicon. Ann. 885.


[Закрыть].

Он был прежде всего верным своему государю – сначала Людовику III, даже против его отца Людовика Немецкого, потом Карлу III – и на этой службе не пренебрегал никакими средствами: в столь бедственные времена нет места для щепетильности. Энергичный человек, человек действия, не боявшийся рисковать жизнью, он занимал самую опасную и, следовательно, самую почетную должность в королевстве, он был великим вождем борцов с норманнами, заклятым и неутомимым врагом последних, злым гением, которого они встречали повсюду. Он был на несколько голов выше государя, которого защищал, поэтому авторы анналов и хроник не жалели для него эпитетов – «могущественный», «отважный», «искусный»[290]290
  Abbon. L. II. V. 3. – Reginonis Chronicon. Ann. 885.


[Закрыть]; он был одной из крупных фигур своего времени.

Именно к нему как к командующему всей операцией против норманнов обратился с призывом Гозлен; Генрих, правда, был восточным франком, но в сферу его действий входило и Западно-Франкское королевство[291]291
  Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 886: «qui in id tempus Niustriam tenuit». – Kalckstein. Abt Hugo. S. 127. – Waitz G. Kleine Beitrâge zur Frankischen Geschichte // Forschungen zur Deutschen Geschichte. Göttingen: Dieterich, 1862–1886. 26 Bde. Bd. III. S. 159.


[Закрыть], особенно после того, как заболел, а потом умер Гуго Аббат, которого он сменил. Генрих находился в Саксонии[292]292
  Abbon. L. II. V. 3: «Saxonia».


[Закрыть]; он выступил оттуда с армией в конце февраля[293]293
  «Фульдские анналы» точны, если допустить, что они приводят дату выступления армии из Саксонии; ведь она должна была выйти именно в конце февраля, коль скоро Гозлен написал Эркенгеру только после 6 февраля; говоря о конце похода, эти анналы называют дату возвращения армии в Саксонию «tempus rogationis», то есть это была первая неделя мая, что очень точно – ведь к тому времени, как Гозлен умер, 16 апреля, Генрих уже покинул Париж, по свидетельствам Аббона и «Ведастинских анналов».


[Закрыть], но дожди, наводнения, холод задержали его, и он потерял много лошадей; наконец он подошел к Парижу, вероятно, в марте[294]294
  Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 886: «diebus quadragesimae». – Reginonis Chronicon. Ann. 885: «vernali tempore». – В Великий пост, то есть с 13 февраля по 27 марта.


[Закрыть]. Норманны, хоть и имели численное превосходство[295]295
  Регинон оценивает их численность в тридцать тысяч.


[Закрыть], давать сражения не хотели; сделав хорошие запасы, они остались внутри своих укреплений; на тех, кто выходил оттуда, воины графа нападали. Однажды ночью Генрих внезапно ворвался в лагерь норманнов, перебил их во множестве и взял богатую добычу, прежде всего лошадей и быков[296]296
  Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 886: «equis etlbubus pluritnis sublatis». Непохоже, чтобы эти анналы допускали, что Генрих проник в норманнский лагерь. Обилие скота, заполонившего лагерь, упоминается несколько раз. Аббон называет норманнов мясниками (Abbon. L. II. V. 9, см. также L. I. V. 626 и далее).


[Закрыть]; но он, вероятно, был не в силах удержаться _там; когда первый эффект внезапности прошел, граф, прорвав норманнские линии обороны, отошел со своими воинами, численно уступавшими норманнам и несшими урон от их стрел, к башне, под прикрытием которой он мог держаться против неприятеля; но норманны отступили. Генрих мог снабдить Париж припасами[297]297
  Снабжение Парижа, которое Аббон упоминает крайне бегло (Abbon. L. H. V. 6), а остальные хронисты обходят молчанием, большой проблемы не создавало; провизии начало недоставать позже, когда норманны заняли левый берег (Ведастинские анналы).


[Закрыть], но ничто не позволяет думать, будто там сильно ощущалась нехватка провианта; он заменил лошадей, которых потерял, а потом, к концу марта или началу апреля, отправился обратно в Восточно-Франкское королевство. Вот и все результаты, какие принесла эта вылазка[298]298
  Этот поход весьма сурово оценивают «Ведастинские анналы»: «nil profecit» [ничем не сумел помочь]; – Annales Fuldenses: «inani labore»; – Reginonis Chronicon. Ann. 887: «minime praevaluit»; – сам Аббон, находящий, что Генрих убил слишком мало врагов.


[Закрыть], весьма скромные с учетом пройденного расстояния и трудностей, которые пришлось вынести по дороге этому вспомогательному контингенту, как и с учетом значимости того, кто им командовал.

После ухода графа Генриха норманны, вероятно, из-за падежа, какой свирепствовал в стадах, согнанных в их лагерь, покинули правый берег Сены и обосновались на землях Сен-Жермен-де-Пре[299]299
  Сменила лагерь и перебралась на левый берег вся норманнская армия. Нельзя, как это делают господа Стенструп (Steenstrup. Normannerne. Т. И. P. 225) и Дюммлер (Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 266), делать из рассказа Аббона вывод, якобы на левом берегу поселились только норманны Зигфрида. Ведь в этом рассказе (Abbon. L. II. V. 32 и 33,48 и далее, 62 и далее) Зигфрид обращается ко всем норманнам; он ведет на левый берег всю армию; оттуда он хочет увести ее далеко от Парижа. Именно вся армия протестует и в ответ на его подстрекательство изо всех сил штурмует Париж, а Зигфрид и его люди («inde suis». Abbon. L. II. V. 64) присутствуют при этом как безучастные наблюдатели. Аббон ясно отличает армию от банды Зигфрида – похоже, малочисленной, коль скоро за ее уход заплатили всего шестьдесят фунтов серебра. Кстати, дальнейший рассказ дает понять, что правый берег Сены уже не был постоянно занят, то есть блокада Парижа так и не стала полной. В самом деле, Эд выходит наружу без единого выстрела; когда он хочет вернуться, норманны, чтобы помешать его возвращению по Монмартру и Большому мосту, переправляются через Сену (Abbon. L. II. V. 201–202. – Annales VedastinL Ann. 886: «Nortmanni ejus reditum praescientes, occurrerunt ei ante portam turris» [Норманны наперед знали о его возвращении и ожидали его перед воротами башни]); франкские стада пасутся на берегу Сен-Дени (Abbon. L. II. V. 175). Таким образом, норманнская армия располагалась на левом берегу; чтобы грабить и сражаться на правом, норманны переправлялись через Сену.


[Закрыть]; они укрепились вокруг аббатства.

Эд и Гозлен больше не надеялись на помощь извне и вступили с Зигфридом в переговоры, в ходе которых Эд, отъехав для совещания с этим вождем далеко от башни, едва не угодил в засаду и спасся только благодаря проворству и храбрости[300]300
  Abbon. L. II. V. 23 и далее.


[Закрыть]. Наконец, переговоры завершились: Зигфрид потребовал за свое отступление шестьдесят фунтов серебра[301]301
  Abbon. L. II. V. 41 и далее.


[Закрыть]; получив деньги, он попытался (возможно, это было условием договора) увести соотечественников далеко от Парижа; но они не получили ничего и отказались. Зигфрид, чтобы показать им тщетность их усилий, предложил им пойти на штурм; он не верил в победу, поэтому вместе с дружинниками остался неподвижным наблюдателем. Норманны бросились в атаку; они высадились на острова выше Сите, они подступили к подножью стен последнего; но франки произвели удачную вылазку и сбросили их с песчаного берега в Сену, где многие нашли смерть. Несмотря на это поражение, при котором погибло двое из их королей, норманны не последовали совету Зигфрида. Тот, посмеявшись над ними, обратился к дружинникам: «Настанет время, – сказал он им, – когда мы порадуемся, что покинули эти места». Опасался ли он подхода императорских войск? Оповестили ли его шпионы, что город Байё – богатая и легкая добыча?[302]302
  Guillaume de Jumièges. Ex Willelmi Gemeticensis Monachi Historia Normannorum. P. 255.


[Закрыть] Может быть. Во всяком случае, однообразию осады он предпочел далекие и вольные набеги, куда его словно бы манило возвращение весны[303]303
  Dudon. L. II. С16, p. 157: «Morante diu Roll one in Parisius obsidione, deficiebat praeda longinquis regionibus rapta».


[Закрыть]. Он отчалил, спустился по Сене и взял курс на Байё[304]304
  Согласно Аббону (Abbon. L. II. V. 44–47,66, «Sequanam liquit»), Зигфрид покинул Сену и вышел в море; согласно Дудону (Dudon. L. II. С. 16, р. 157), произошло две осады Байё, обе во время осады Парижа, тогда как Гильом Жюмьежский (Guillaume de Jumièges. Ex Willelmi Gemeticensis Monachi Historia Normannorum. P. 255–256) упоминает всего одну. Мы тоже допускаем всего одну осаду Байё, во всяком случае во время осады Парижа. После падения Байё Зигфрид якобы спешно направился к Парижу; в этом свидетельство Гильома Жюмьежского («Rollo concite Lutetiam regreditur») совпадает с сообщением «Фульдских анналов»; факты говорят, что поход Зигфрида был недолгим, коль скоро ранее 22 ноября 886 г. он был в Суассоне. Наконец, у нас есть доказательство, что норманнские войска пришли в Париж из Байё, поскольку Аббон пишет о слепой женщине, пришедшей с варварами из Бессена (Abbon. L. II. V. 355: «Bessino hue adiens inter saevos comitatu»). Похоже, из всех этих фактов можно сделать вывод, что Зигфрид, покинув Париж, направился в Байё, откуда срочно вернулся в ноябре 886 г., чтобы поддержать соотечественников против императора Карла III.


[Закрыть].

Едва парижане добились этого очень незначительного успеха, как их постигло настоящее горе: их отважный епископ Гозлен, не только поддерживавший их словами, молитвами и силой духа, но и постоянно рисковавший жизнью, тяжело заболел и умер 16 апреля[305]305
  О дате смерти Гозлена см. Dümmler. Op. cit. Bd. 1Ц S. 267, Anm. 2. – Longnon. Notice sur le plus ancien obituaire de l'abbaye de Saint-Germain des Prés. P. 29.


[Закрыть], не дожив до шестидесяти шести лет. Его прах похоронили на Сите. Эта весть тотчас распространилась в лагере норманнов, которые еще прежде, чем об этом узнали парижане, стали кричать им об этом снаружи. Народ был подавлен, он оплакивал в лице Гозлена как епископа, так и героя[306]306
  Dulcis amor, dulcis pastor, dulcissimus heros
  Actibus insignis iuris apostolici
  Nam sexto maias abiit decimoque kalendas
  Atria regnantis visere clara del
  Фрагмент из эпитафии Гозлену, впервые опубликованной в издании: Gaudenzi. La vita e i miracoli di San Germano. P. 24.


[Закрыть]. Эд пытался ободрить людей речами; теперь на первое место вышел он, теперь каждый рассчитывал на него. Менее чем через месяц после Гозлена, 12 мая 886 г., в Орлеане умер Гуго Аббат, не сумев помочь Парижу. Кто должен был заменить двух этих бойцов, если не Эд?[307]307
  С этого момента тон «Ведастинских анналов», когда речь заходила об Эде, изменился. До смерти Гозлена граф упоминался в них мало, теперь же он стал для автора «illustris comes».


[Закрыть]

День преподобного святого Германа, епископа Парижского, 28 мая, не принес улучшения в положении осажденных. Правда, норманны, которых, как пишет Аббон, принудили к этому чудеса святого, восстановили богослужение в церкви Сен-Жермен-де-Пре и отныне чтили этот храм[308]308
  Abbon. L. II. V. 105 и далее.


[Закрыть]. Тем не менее осаду они продолжали; осмелев, они даже охотились и по-всякому развлекались в окрестностях, которые превратили в собственные угодья[309]309
  Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 886: «Nordmanni audatiores effecti, et de sua munitione egressi, omnique regioni potiti, venationes et varios ludos, nullo prohibente, exercebant».


[Закрыть]. В городе[310]310
  Ведастинские анналы. 886 г.


[Закрыть] кончались продукты, потому что окрестности были разорены; свирепствовали болезни, вызванные лишениями, чрезмерной скученностью людей, укрывшихся на Сите, и ростом числа раненых и убитых в результате ежедневных боев[311]311
  Abbon. L. II. V. 154 и далее. – Ведастинские анналы. 886 г.


[Закрыть]; парижане уже не знали, где их хоронить.

Видя подавленность народа[312]312
  Ведастинские анналы. 886 г. – Г-н Буржуа (Bourgeois. Hugues l'Abbé. P. 126), похоже, преувеличивает надежды, какие парижане возлагали на Гуго Аббата.


[Закрыть], которого смерть Гуго Аббата лишила последней надежды на помощь, Эд решил, коль скоро призыв Гозлена оказался столь мало действенным, лично отправиться к магнатам королевства, к сеньорам окрестностей[313]313
  Свидетельство «Ведастинских анналов» не позволяет допустить, что Эд поехал к самому императору, как, похоже, намекает Аббон (Abbon. L. II. V. 163); ведь уехал он тайно, и его отсутствие не могло быть долгим, а император находился далеко – он прибыл из Италии и появился в Засбахе на Рейне, в окрестностях Брейзаха, только 9 июня (Die Regesten des Kaiserreichs. Nr. 1673. – Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 249). Перевод г-на Мюльбахера (Nr. 1672g) «a principibus regni» как «von den deutschen Grossen» кажется мне сомнительным.


[Закрыть], чтобы молить их о помощи и просить передать императору, что Париж падет, если ему не помогут. С этим намерением он тайно покинул Сите, вероятно, во второй половине мая[314]314
  Согласно «Ведастинским анналам» и Аббону, Эд выехал после того, как Гуго Аббат умер.


[Закрыть].

В его отсутствие верховное командование в Париже принял Эбль, отважный аббат, и под его руководством оборона отнюдь не утратила активности: каждый день приносил новую уловку и новую стычку. Эбль следил за снабжением, как защищая франкские стада, которые паслись на правом берегу и которые норманны пытались расхищать, переправляясь через Сену, так и нападая по ночам на стада противника и убивая их сторожей, что случилось несколько раз. Однажды триста норманнов подплыли на лодках к подножию стен Сите и атаковали их с песчаного берега[315]315
  С тех пор как норманны стали лагерем на левом берегу, они уже атаковали не башню на правом берегу, а непосредственно стены Сите.


[Закрыть], но были отброшены.

Париж приводило в отчаяние отсутствие вождя[316]316
  Annales Vedastini. Ann. 886: «Civitatem de ejus absentia nimis reperit maerentem» [нашел город в великой скорби по поводу его отсутствия].


[Закрыть]; наконец, однажды утром Эд появился на высотах Монмартра в окружении трех отрядов, шлемы и щиты которых сверкали в лучах восходящего солнца. Норманны, желая помешать ему войти в башню, переправились через Сену и укрепились на берегу. Но Эд направил коня на толпу варваров; разя направо и налево, он пробился к Эблю, который открыл ему ворота; он вернулся целым и невредимым к жителям, чье восхищение смешивалось с радостью от того, что он снова среди них. Враг в отместку более двух лье преследовал воинов из свиты Эда, которые, проводив его до города, двинулись обратно под командованием графа Адалельма; последний, когда ему надоело, что его постоянно тревожат, скомандовал развернуться, атаковал норманнов, обратил их в бегство и в свою очередь преследовал их, с мечом у пояса, до берега Сены, откуда вернулся гордый успехом[317]317
  Об этом эпизоде с эскортом рассказывает только Аббон: Abbon. L. II. V. 208 и далее. – Этот граф Алом был племянником некоего Роберта по прозвищу Колчаноносец (Porte-Carquois), владения которого, согласно Аббону (Abbon. L. I. V. 439 и далее), находились в непосредственных окрестностях Парижа, к востоку от него. Мы можем предположить, без уверенности, что у Алома тоже были бенефиции в этой области: именно в окрестностях Парижа Эд взял самый сильный эскорт, чтобы вернуться в город.


[Закрыть].

Должно быть, отчаянный призыв Эда дошел до слуха императора, который с неспешностью, какую недостаточно извиняют дожди и паводки, вернулся из Италии через Бургундию и в начале июня находился на правом берегу Рейна, в Засбахе (несколько севернее Брейзаха)[318]318
  Die Regesten des Kaiserreichs. Nr. 1673. – Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 886. – После 27 марта Карл III был еще в Павии.


[Закрыть]. Впрочем, в этой ситуации, требовавшей срочных действий, как и во время последующих событий, Карл III не изменял своей преступной медлительности. Лишь в июле он провел совет в Меце; должно быть, обсуждался призыв Эда; было решено идти на норманнов[319]319
  Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 886.


[Закрыть]. Однако 30 июля император был еще в Меце[320]320
  Die Regesten des Kaiserreichs. Nr. 1674.


[Закрыть]; 16 и 17 августа он находился в Аттиньи, 22 августа – в Серве под Ланом, а потом прибыл в Кьерси[321]321
  Ibid. Nr. 1675–1678. – «Ведастинские анналы» тоже упоминают пребывание Карла III в Кьерси.


[Закрыть]. Там он остановился _с большой армией, составленной из контингентов обоих королевств[322]322
  Reginonis Chronicon. Ann. 887: «cum exercitibus utruisque regni».


[Закрыть], Восточного и Западного, и послал графа Генриха разведать территорию и позиции противника.

Норманны, узнав о приближении армии, выкопали вокруг всего своего первого лагеря на правом берегу рвы шириной в фут и глубиной в три и прикрыли их ветками и соломой, оставив необходимые проходы; несколько норманнов укрылось в складках местности[323]323
  Регинон (ibid.) приводит все подробности этой засады; см. также Ведастинские анналы. 886 г. и Annales Fuldenses. T. IV. Ann. 886. Аббон никаких подробностей не приводит. Дата смерти Генриха указана в Фульдском некрологе (Annales necrologici Fuldenses. P. 185), месяц – в его эпитафии, см. Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 269. – Регинон ошибайся, когда пишет, что Генрих был убит «aspiciente universo ^exercitu», ведь франкская армия при этом не присутствовала, а норманнская находилась на другом берегу.


[Закрыть].

28 августа подъехал Генрих и неосторожно, с небольшим эскортом, приблизился к позициям норманнов, чтобы понять, с какой стороны армия могла бы атаковать вражеский лагерь, а где – стать лагерем сама. Норманны вышли из своих укрытий и стали его тревожить криками и стрелами; Генрих хотел напасть на них, но угодил со своим конем в ров; норманны бросились к нему, его свита обратилась в бегство, и, прежде чем Генрих смог подняться, его прикончили. В то время как враги срывали с него оружие и делили добычу, подоспели франки под командованием графа Ренье[324]324
  Насчет этого Ренье, которого упоминают лишь «Ведастинские анналы», было высказано много предположений. Аббон (Abbon. L. I. V. 67 и 245) в числе храбрейших защитников Парижа называет некоего Рагенария – вероятно, это он же. Следует ли отождествить его с Ренье I Длинношеим, графом Эно? Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 269, Anm. 2. – Kalckstein. Geschichte des französischen Königthums. Bd. I. S. 32, Anm. 3; S. 41, Anm. 1.


[Закрыть], который, хоть и получил ранение, все же вырвал у противника бездыханное тело Генриха. Это была огромная потеря для франков; император, узнав о ней, выразил глубокую скорбь. Графа Генриха отвезли в Суассон его воины, отступившие к месту расположения основных сил армии; он был похоронен в базилике Сен-Медар; эпитафия ему[325]325
  Эта эпитафия воспроизведена в издании: Dümmler. Op. cit. Bd. III. S. 170, Anm.


[Закрыть] до нас дошла – она темна по стилю и высокопарна, но дает понять значимость этого «Генриха Великого, выдающегося отпрыска франков, повелевавшего как триарх саксами, франками и фризами… каковой советами и, может быть, еще в большей мере оружием способствовал процветанию государства, когда оно колебалось… каковой как вождь сократил число врагов, истребляя их».

После этого первого успеха норманны предприняли сильнейший натиск на город, поскольку приближение императорской армии не оставляло им надежды продолжить осаду. Воспользовавшись тем, что вода стояла особенно низко[326]326
  Этот штурм упоминает только Аббон (Abbon. L. I. V. 226 и далее).


[Закрыть], они однажды в полдень пошли на приступ города во всех местах одновременно; бой начался по всей длине стен; воздух потемнел от дротиков, стрел, камней, свинцовых пуль, летевших во всех направлениях; колокола церквей били в набат. Святая Женевьева, рака которой была перенесена на восточную оконечность острова, святой Герман, мощи которого вынесли на стену и имя которого было у всех на устах, поддерживали защитников Сите своим присутствием. Мало-помалу норманны покинули стены и мост, чтобы сосредоточить все усилия на башне, которую они штурмовали; поскольку их было слишком много, все не могли сражаться одновременно и многие оставались праздными зрителями. К вечеру, уже отнеся на свои корабли многих убитых и раненых, норманны прибегли к знакомому приему – разожгли перед воротами башни сильный огонь. Франки, залив костры норманнов водой, решились на вылазку; на башне остался один-единственный священник, направлявший на пламя частицу древа истинного креста; варвары обратились в бегство. Парижане, победоносные и исполненные радости, вернули мощи святого Германа в его храм[327]327
  Abbon. L. I. V. 310: «quern revehunt ad basilicam Stephani quoque testis». Так Аббон называет собор, который в IX в. был посвящен как Богоматери, так и святому Стефану (Mortet. Étude historique et archéologique. P. 4–5). – Согласно «Истории Франции» Аймоина Флерийского (кн. V, гл. 41), цитируемой Ж. Кишера (Quicherat. Les trois Saint-Germain de Paris. P. 166), мощи святого Германа с появлением норманнов были перенесены монахами Сен-Венсана (то есть Сен-Жермен-де-Пре) на Сите и помещены на время осады в Сен-Жермен-ле-Вьё. Поскольку эта церковь принадлежала собору, очень близко к которому стояла, а еще в IX в. собор посвящали также святому Герману наряду с Богоматерью и святым Стефаном (Mortet. Op. cit. P. 4), то противоречие между Аббоном и Аймоином – скорей кажущееся, чем реальное.


[Закрыть], изъявляя благодарность бывшему епископу. После осады Эбль заказал святому Герману раку, которую признательные верующие, в том числе Эд, осыпали дарами[328]328
  Hune in honore tuo loculum, Germane, rogavit
  Ebolus abba pius fieri, donisque replevit.
  Hie etiam, Henrice pater, tua dona refulgent;
  Odo comes vernat, multi quoque Christicolai.
  Mabillon. Annales ordinis S. Benedicti. T. III. P. 265. – Acta sanctorum Boll. Maii tomus sextus. 1866. P. 805–806.


[Закрыть]; а когда монахи смогли перенести мощи святого в Сен-Жермен-де-Пре, они оставили одну его руку в церкви Сен-Жермен-ле-Вьё, где прежде нашли убежище[329]329
  Mabillon. Ibid. – Acta sanctorum Boll. Ibid.


[Закрыть].