Текст книги "Спаси своего принца"

Автор книги: Эдриан Маршалл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Эдриан Маршалл
Спаси своего принца

1

– Джун, деточка, не кусай губу…

Джун заправила за ухо непослушную прядь, положила в термопакет тщательно обмотанный пленкой сандвич и покосилась на бабушку.

– Миссис Петти, вы, кажется, читаете?

– Читаю, деточка, – ответила Пентилия Лиллард, хрустя страницами свеженького журнала.

– Вот и читайте.

– Читаю: режиссер Шон Милано…

– Бабушка, ну не вслух же…

– Ты не говорила, что я должна читать про себя. И потом, Шон Милано все-таки…

– Ну хорошо, читай про своего Милано – вздохнула Джун, закладывая в пакет двадцатый по счету сандвич.

– Спасибо за одолжение… – Пентилия торжественно поправила на носу очки и продолжила: – Режиссер Шон Милано, так давно не радовавший нас хорошими комедиями, решил наконец-то взяться за ум. Теперь он собрался снять фильм о писателе, который приехал в маленький городок и совершенно неожиданно… открыл в себе экстрасенсорные способности – обнаружил, что умеет общаться с призраками. Однако писатель и сам не рад этому дару: призраки осаждают его и требуют, чтобы он им помог… Что из этого выйдет – знает только сам Милано. А мы будем надеяться, что новая комедия, в отличие от двух предыдущих, заставит нас посмеяться… Кстати, снимать очередной шедевр Милано действительно планирует в маленьком городке, атмосфера которого, по его собственным словам, в точности соответствует атмосфере задуманного фильма. Название городка, в котором будет сниматься фильм, Милано держит в секрете от прессы. Зато «Вуман Синема» удалось взять интервью у актеров, утвержденных на главные роли: Луизы Бергман и Оливье Лава…

– Бога ради, ба… – простонала Джун, закрывая наполненный термопакет и запихивая его в рюкзак. – Только не зачитывай интервью…

– Тебе что – не нравятся фильмы Милано? – возмущенно поинтересовалась Пентилия.

– Нравятся, – поспешила уверить бабушку Джун. – Только мне не хочется слушать о том, как очередная глянцевая красотка будет жаловаться на то, что ей в номер принесли недостаточно холодное шампанское и теплых устриц…

– Милано снимает фильм в маленьком городке. Подозреваю, с шампанским и устрицами там будет туговато… – резонно заметила Пентилия.

– Угу, – кивнула Джун, укладывая поверх пакета с сандвичами еще один – с овсяным печеньем.

– Неужели тебе совсем не интересно? – покосилась на внучку Пентилия.

– Угу, – буркнула Джун.

Пожилая дама отложила в сторонку журнал и вздохнула.

– Чего бы я только не отдала, чтобы сняться в его комедии…

– И душу дьяволу?

– И душу… – Пентилия осеклась и возмущенно покосилась на внучку. – Джун, ну что ты мелешь?

– Я шучу, ба… – Джун застегнула молнию на рюкзаке и ласково посмотрела на бабушку.

До чего же она забавная, ей-богу… Сняться в комедии – да Джун такое и в голову бы не пришло!

– Ну и где же Ким? – Джун обеспокоенно покосилась на часы. – Опаздывает уже на двадцать минут…

Лицо миссис Петти омрачилось. Она недолюбливала Кима Доджеса и даже не пыталась скрыть свою неприязнь. Пентилия Лиллард была ужасно забавной. Но только не тогда, когда речь шла о парне ее внучки.

– В один прекрасный день он вообще не придет, – заявила она Джун.

– Это еще почему? – нахмурилась Джун.

– Будто ты не знаешь про его делишки с угнанными машинами…

– Не знаю и знать не хочу, – отрезала Джун, а потом добавила, уже мягче. – Все это – сплетни болтушек из нашего квартала. Не понимаю, как женщина, которая печет такое замечательное овсяное печенье и смотрит фильмы Шона Милано, может им верить?

Пентилия была польщена, но сдаваться не собиралась:

– Джун, не будь наивной. Он подарил тебе кольцо, на которое не заработаешь починкой дешевых авто. Он говорил тебе, сколько за него выложил?

– Что я – буду у него спрашивать? – фыркнула Джун. – Какая разница – сколько? Я даже не знаю, из чего оно. И ты знаешь, мне на это совершенно наплевать. Главное, что он дарил его с любовью.

– С любовью… – вздохнула Пентилия. – Да какая уж тут любовь… Просто он по-другому не может тебя добиться. Остальные-то его дамочки, прости меня, Боже, за просто так к нему бегали. А ты у меня воспитана иначе. Вот он и собрался жениться – вариантов-то нет.

– Послушайте, миссис Петти… – сердито начала Джун, но закончить не успела.

С улицы донеслось несколько автомобильных гудков: два коротких и один длинный. Это Ким Доджес сообщал о своем появлении таким незамысловатым способом. Джун подбежала к бабушке и чмокнула ее в щеку.

– Пожелай мне хорошего дня. И испеки побольше печенья на завтра – в пятницу его быстро разбирают.

– Хорошего тебе дня, – вздохнув, благословила внучку миссис Петти. – И не вздумай помогать Джефри Кинчу собирать его добро – опять придешь в потемках! И не ходи дворами – только по освещенной улице!

– Хорошо, ба! – с порога крикнула Джун.

И кому я даю эти советы? – мысленно вздохнула Пентилия. – Разве этот сорванец будет меня слушать?

Она поднялась с кресла и подошла к окну. Ким Доджес – красавец из красавцев – поджидал Джун рядом с машиной. Машина, как и кольцо, которое он подарил Джун, тоже не выглядела дешевой. Доджес всегда приезжал на разных авто – привык пускать пыль в глаза молоденьким девчонкам.

Неужели он не понимает, что Джун – совсем другая? Ей наплевать на эту показную роскошь, она привыкла ценить то, что внутри, а не то, что на поверхности. Неужели на этот раз Джун ошиблась? Она еще так наивна… А этот Доджес из кожи вон лезет, изображает из себя принца…

– Тоже мне, принц выискался, – раздраженно хмыкнула миссис Петти. – Король ворованных тачек…

Джун, как обычно, обернулась, и бабушка, как обычно, помахала внучке рукой – без этого милого ритуала не обходилось ни одно утро.

– Удачи, детка… – прошептала миссис Петти, прекрасно зная, что Джун ничего не услышит, но прочтет эти слова по ее губам…

– Вставайте, мистер Милано!

– Отстаньте, Грэйс! – Шон соскользнул с подушки и, не открывая глаз, натянул ее на голову.

– Вы сами просили разбудить вас в одиннадцать!

– Да? И какого же черта я это сделал?

– Вы говорили, что в двенадцать встречаетесь с Эмметом, а в два у вас назначен прием у мистера Кабоди. А вечером…

– Не продолжай… – глухо простонал Шон и стряхнул с головы подушку. – Вот дьявол… Лучше вообще не спать, чем так просыпаться… Спасибо, Грэйс. Приготовь завтрак. И что-нибудь сладкое – эндорфины мне сегодня понадобятся. Только не очень переборщи. Лишний сахар в крови тоже ни к чему…

– Хорошо, мистер Милано! – крикнула из-за двери Грэйс.

Шон поднялся с кровати, натянул халат и поплелся в душ. Приняв душ, он уныло побрел на кухню. Предварительно осмотрев тарелку на предмет чистоты, он позволил Грэйс положить себе овсяной каши.

– Мне кажется, в этот раз ты пересолила, – пробурчал он, без аппетита сжевав кашу.

– Да я вообще ее не солила, мистер Милано, – вспыхнула Грэйс. – А все потому, что вы каждый раз жалуетесь на соль…

– А печенья слишком уж сладкие, – не обратив внимания на слова Грэйс, продолжил ворчать Шон. – Патрик Кабоди сказал, что мне стоит проверить кровь на сахар. Говорит, что мои депрессии могут быть связаны с диабетом…

Грэйс растерянно посмотрела на хозяина. Худой, бледный, с потухшим взглядом, он и впрямь выглядел неважно. Впрочем, Шон Милано выглядел так каждое утро. И каждый день. И каждый вечер.

– Вам никак не угодишь… – проворчала она. – То слишком сладкое, то чересчур соленое. То горькое, то кислое…

– Можно подумать, Грэйс, в том ресторане, где ты работала, тебе попадались исключительно всеядные клиенты… – буркнул Милано.

– Не только всеядные, – согласилась Грэйс. – Но таких вечно-всем-недовольных у меня еще не было…

– Если бы ты меньше ворчала, я бы прибавил тебе жалованье, – мрачно заметил Шон, ковыряя ложкой овсяную кашу.

– Если бы вы меньше жаловались, я бы меньше ворчала… – пробормотала Грэйс и демонстративно отвернулась к отмытой до блеска раковине.

Догрызть свои «чересчур сладкие» печенья Шону не удалось. В левом кармане халата затренькал мобильный телефон. Звонил Эммет, менеджер Шона, поверенный во всех его делах.

– Какого черта… – недовольно пробормотал Шон, вытаскивая из кармана блестящую синюю «раскладушку». – Мы же с тобой встречаемся только в двенадцать…

Эммет Мэдлоу поинтересовался, успеет ли Шон к началу кастинга на роли второстепенных персонажей, а также сообщил, что уже приметил парочку «запоминающихся мордашек». Еще Эммет Мэдлоу сообщил Шону, что Луиза Бергман согласилась сниматься в «Моих странных друзьях» только в том случае, если ее героиня-призрак будет выглядеть привлекательно.

– Звезда, черт возьми… – пробурчал Шон и подумал, что Эммет Мэдлоу мог бы не отрывать его от завтрака и сказать все это при встрече. Он хотел сказать об этом Эммету, но в другом кармане халата затрезвонил второй мобильник. – Одну секундочку, Эммет… – пробормотал Шон и выудил свободной рукой телефон из кармана.

Звонила бывшая супруга Шона – Джекки Сьюлитт. Звонки от Джекки поступали на мобильный Милано с завидной регулярностью. Полгода назад, когда бывшая загремела в больницу, отравившись устрицами, Шон сдуру дал ей свой новый номер (от старого пришлось отказаться из-за той же Джекки), и теперь экс-супруга звонила ему тогда, когда хотела.

Джекки звонила по любому поводу: им мог стать и разрыв с очередным любовником, и неудачная встреча с мамой, и смерть любимого попугайчика, и покупка нового платья. В последнее время она вбила себе в голову, что без Шона она не будет счастлива, и ей непременно нужно его вернуть. Шон подумывал снова сменить номер своего «домашнего» сотового, но что-то подсказывало ему, что Джекки все равно найдет способ до него добраться.

На этот раз Джекки сообщила, что ей просто необходимо увидеться с ним сегодня же. Шон терпеливо объяснил, что не может, потому что вечером едет в гости к своей невесте. Упоминание имени Селины Бельски вовсе не подействовало на Джекки отрезвляюще, напротив, она взбесилась так, словно все еще имела на Шона какие-то права.

Наконец Милано не выдержал и бросил трубку. Неугомонная Джекки продолжала трезвонить, поэтому Шону пришлось выключить звук на мобильном. Поговорив с Эмметом, он рассовал телефоны по карманам и попытался закончить завтрак. Но аппетит, и без того не слишком хороший, окончательно улетучился.

Шон отодвинул тарелку с овсянкой и, поймав недовольный взгляд Грэйс, поинтересовался:

– Теперь что не так?

– Это я у вас хотела бы спросить, – не растерялась Грэйс. – Вы ничегошеньки не съели. Если так и дальше продолжится, от вас останутся одни кости.

– Ты покормила Твинсона?

– Естественно. Аппетит у вашего хорька куда лучше, чем ваш собственный. Он смолотил тарелку каши, а потом так на меня выпялился, что я решила убраться подобру-поздорову, пока он меня не слопал. Эта зверюга лопает так, что скоро превратится в медвежонка…

– Только не перекармливай его – ему это на пользу не пойдет…

– Мистер Милано, не учите пожилую женщину прописным истинам…

– Господи, Грэйс, почему я тебя до сих пор не уволил?

В кармане Шона завибрировал домашний сотовый. Шон вытащил телефон и недовольно покосился на экран. К счастью, это была не Джекки. Звонила мама. Впрочем, маму от Джекки отличало только то, что, в отличие от бывшей Шона, мама звонила, чтобы поинтересоваться состоянием сына, а не пожаловаться на свои проблемы. Впрочем, обе женщины требовали к себе слишком много внимания. И Шона это изрядно утомляло…

Уже в машине Шон позвонил Патрику Кабоди, который посоветовал ему удвоить дозу прописанных таблеток и постараться минимизировать дозу общения с бывшей женой.

– Вам бы отдохнуть, Шон, – мягко посоветовал Кабоди. – Уехать куда-нибудь дня на три и провести это время в одиночестве…

– Я бы и рад, – вздохнул Милано. – Но съемки начнутся уже на следующей неделе. Так что уехать мне придется. Жаль только, не одному. И отдохнуть не удастся…

– Обязательно оставьте свои координаты. Если, не дай бог, у вас начнется приступ, я должен знать, где вы.

– Конечно, – пообещал Милано. – Только запомните, что это – конфиденциальная информация.

– Шо-он… – с укоризной протянул Кабоди.

– Ох, простите, доктор. Нервы совсем расшалились…

– Не забывайте о тренингах, Шон.

– Конечно, доктор…

– И о том, что у нас сегодня сеанс.

– Разумеется…

Шон немного успокоился, однако очередной телефонный звонок снова заставил его понервничать. Звонил Клеманс Гудвин, молодой актер, чьи амбиции одновременно удивляли и возмущали Шона Милано. Поначалу он думал, что Клеманс сыграет писателя в его новом фильме, но вскоре выяснилось, что на ту же роль претендует известный Оливье Лав. Клеманс был неплох, но у Лава было два преимущества: во-первых, он был гораздо талантливее Клеманса, а во-вторых, его имя уже гарантировало высокие кассовые сборы. Шон мог бы рискнуть, но Эммет быстро отговорил его от этой глупости.

– В нашем положении не рискуют, Шон, – заявил он режиссеру. – Тут либо пан, либо пропал. Бери на роль Лава и не раздумывай.

Милано согласился. Что касалось экономической части дела, здесь Эммет всегда оказывался прав. В последние годы популярность Милано резко упала, и ему совершенно не хотелось, чтобы очередная картина провалилась в прокате. Поэтому на роль писателя был взят Лав, а Клемансу Гудвину был дан вежливый отказ. Однако молодой актер не собирался мириться с поражением. Он начал осаждать звонками вначале Эммета, а потом и самого Шона Милано. Клеманс уже не просил, а требовал, чтобы его утвердили на главную роль. Шону даже начало казаться, что он и впрямь пообещал эту роль Гудвину.

На этот раз Шон решил не брать трубку. В конце концов, он не обязан по пять раз объяснять всяким психам, почему их не утвердили на роль. Хватит с него бывшей, которая выела ему весь мозг своей идеей фикс «вернуть свою любовь»…

– Настоящие сандвичи! Таких вы не купите в дешевых забегаловках! Они сделаны своими руками, и эти руки делали их с любовью! Продукты только натуральные, никаких усилителей вкуса и консервантов! Если вы цените свое здоровье, если вам нравится вкусная еда, покупайте мои сандвичи и домашнее овсяное печенье!

Джун перевела дух и тут же заметила, как к ней направляется довольно крупный детина. Настрой у детины явно был не самый оптимистичный – таких клиентов Джун чуяла за версту. Но ретироваться было поздно. Детина уже вырос перед ней, затмив солнечный свет и, ковыряясь в носу, разглядывал Джун, которая на его фоне выглядела, как маленькая птичка на фоне старого дуба.

– Сколько хочешь за булку? – небрежно поинтересовался он, высовывая палец из одной ноздри и засовывая его в другую.

– Тридцать центов, – выпалила Джун. – А печенья по пятнадцать.

– Что-то дороговато… – мрачно заметил детина. – И наверняка – дрянь… Вы, женщины, не умеете готовить сандвичи. Пихаете туда одни овощи, а мяса кладете столько, что и котенок не наестся… Да и мясом это не назовешь – резина какая-то…

– Неправда, – обиделась Джун. – В моих сандвичах мяса достаточно. И вовсе оно не резиновое. Сочное и ароматное. – Она сняла с плеча рюкзак и, поставив его на асфальт, расстегнула молнию. – Можете сами убедиться – я же не кота в мешке продаю…

– А как насчет попробовать? – полюбопытствовал детина.

– Что значит – попробовать? – недоуменно уставилась на него Джун.

– То и значит. Я попробую, а если мне понравится, заплачу. Вдруг ты меня обманываешь?

Голубые глаза Джун округлились от изумления и возмущения.

– Хочешь сказать, что я дам тебе сандвич бесплатно? – фыркнула она. – Да где ты такое видел? Ты что – нищий бродяга, что не можешь заплатить?

Детина застыл с пальцем в носу. Несколько секунд он переваривал слова Джун, а когда переварил, его лицо заметно помрачнело. Он наклонился к Джун и навис над ней, как утес. Джун почувствовала запоздалое раскаяние: надо было сразу уйти, а не объясняться с этим любителем халявы.

Детина протянул руку к рюкзаку Джун, но храбрая девушка оказалась проворнее и успела закинуть рюкзак на плечо. Детину этот жест не остановил, напротив, раззадорил. Он потянулся к ручке рюкзака, и Джун поняла, что сейчас он поднимет ее за шиворот, как котенка.

Она засунула два пальца в рот и громко свистнула. Детина недоуменно покосился на нее, но протянутой руки не отдернул.

– Не советую со мной связываться, – сквозь зубы процедила Джун.

– Думаешь, я испугаюсь свиста щупленькой девчонки? – расплылся детина в щербатой ухмылке.

– Думаю, ты испугаешься кое-чего другого…

– Любопытно, чем меня может напугать тощая пигалица…

– Джун, звала? – послышался грубоватый мужской голос.

За спиной девушки вырос высокий мужчина, не такой плотный, как ее обидчик, но довольно крепко сложенный. Мужчина скрестил на груди сильные жилистые руки и вопросительно покосился на детину. Большой, но трусоватый малый мгновенно растерялся. С Джун он чувствовал себя сильным и непобедимым, но, увидев ровню, решил пойти на попятный.

– Тебе чего от нее понадобилось?

– Да я только сандвич хотел купить… – промямлил детина.

– Покупай. И вали отсюда.

– Хорошо…

Детина нащупал в кармане мелочь, из-за которой еще совсем недавно спорил с Джун, и протянул ее девушке.

– Мне один сандвич… Пожалуйста…

– Пожалуйста, – ехидно улыбнулась Джун – вот так бы сразу! – А вам какой? Есть сандвич с запеченной свининой, есть с жареной индейкой, есть с ветчиной и сыром, а еще…

– Со свининой… Пожалуйста…

– Конечно, – просияла Джун и извлекла из рюкзака все еще теплый сандвич. – Приятного вам аппетита.

– Спасибо…

– Ну, Большой Боб, спасибо, – поблагодарила Джун своего заступника, когда детина с сандвичем скрылся из поля зрения. – Снова выручил…

– Было бы за что, Джун, – пожал Большой Боб широкими плечами. – Я ведь ничего и не сделал.

– Еще как сделал. Этот великан аж в размерах уменьшился, когда тебя увидел.

– Так ему и надо. Бывают же уроды. Приставал?

– Нет, – покачала головой Джун. – Доставал. Дай мне, говорит, сандвич. Я съем, а если мне понравится, заплачу.

– Вот урод… – нахмурился Большой Боб. – Надо было навалять ему по первое число…

– С него и так хватило. Небось в штаны наложил, – улыбнулась Джун и, вытащив из рюкзака два аппетитных сандвича, протянула их Большому Бобу. – Угощайся.

– Спасибо… – расплылся в улыбке Боб. – С удовольствием…

На местном «блошином рынке» Джун знала почти всех. Но раньше всего она познакомилась именно с Большим Бобом. Этот здоровяк, которого природа наделила крепким телом, широкой душой, но, увы, не слишком хорошей сообразительностью, торговал подержанной бытовой техникой. Как-то раз у бедняги украли всю выручку, и Джун, прознав об этой его беде, целый месяц кормила его бесплатными сандвичами и печеньем. С тех пор Большой Боб относился к девчушке, как к родной сестре, и всегда заступался за нее, если вдруг какому-то случайному прохожему, вроде того детины, приходило в голову обидеть всеобщую любимицу Джун. Такие люди, к сожалению, встречались нередко, но Джун звала Большого Боба только в тех случаях, когда чувствовала, что не может справиться с ситуацией сама. Обычно она отшучивалась или растапливала сердца клиентов безупречной вежливостью, приводившей их в такое замечательное расположение духа, что те не только покупали сандвичи, но и оставляли молоденькой торговке сдачу.

К тому же Джун не врала: сандвичи она действительно готовила сама и безо всяких добавок. Мясо всегда было свежим и сочным, овощи миссис Петти закупала у двоюродной сестры, которая выращивала их на собственной ферме, а свежие булочки Джун поставлял мистер Миглс, сосед, который держал бакалейную лавку. Этому маленькому бизнесу, который затеяла Пентилия Лиллард, было около двух лет. Именно тогда Джун пришлось уйти из библиотеки, куда она устроилась после окончания старшей школы. Здоровье в то время еще позволяло Пентилии работать: она служила старшей горничной в доме одного вечно брюзжащего, но довольно состоятельного старикана. Однако из-за сломанной руки Пентилии пришлось отказаться от места – хозяин не собирался дожидаться, когда горничная поправится, – а на скудный заработок школьного библиотекаря прожить вдвоем оказалось попросту невозможно. Хорошенько поразмыслив, Пентилия и Джун решили работать на себя. Так на «блошином рынке» появились сандвичи и овсяное печенье. Правда, прибыль была невелика, но все-таки она позволяла бабке и внучке сводить концы с концами: питаться, платить за квартиру, покупать себе самые необходимые вещи и иногда ходить в кино – на фильмы обожаемого Пентилией Шона Милано…

2

Шон извлек из кармана пакетик с одноразовыми платочками, распечатал его и протер края бокала. Селина и бровью не повела: к «заморочкам» своего жениха она начала привыкать с первого же дня их знакомства.

Известные люди имеют право на странности, – всегда рассуждала Селина Бельски. У ее предыдущих парней они тоже водились. Правда, не в таких количествах, как у Шона. Бойфренд, что был у нее до Шона – известный телеведущий, – на дух не переносил процесса готовки и уборки. Всякий раз, когда Селинина прислуга затевала «генеральную», он буквально сбегал из дома. А тот, что был до телеведущего – известный футболист, – настолько верил «футбольным приметам», что на каждый матч заставлял Селину наряжаться в одежду, которая включала в себя все цвета его футбольного клуба и исключала все цвета команды противника.

Селина готова была простить им все эти чудачества, но при условии, что ее статус подруги вырастет до статуса невесты. Однако ни футболист, ни телеведущий не торопились делать предложение красавице-модели. Это огорчало Селину куда больше всех их чудачеств, и в конечном итоге она приняла два волевых решения, расставшись вначале с одним, а потом и с другим бойфрендом.

Милано был гораздо старше нее и далеко не красавцем, однако Селину это мало смущало. Шон был известным режиссером, что искупаю в ее глазах все его прегрешения. Но главное – он уже через три месяца после их знакомства сделал ей предложение, и теперь Селина с гордостью демонстрировала перстень с довольно крупным бриллиантом, красовавшийся на ее худеньком безымянном пальчике.

Селина Бельски очень хотела роскошную свадьбу, и теперь ее мечта почти осуществилась. Осталось только дождаться, когда Милано снимет очередной шедевр, который потрясет умы человечества. Ну а если он и не потрясет умы человечества, то, по крайней мере, их общие знакомые будут наперебой расхваливать новый фильм ее жениха.

Конечно, краешком сознания Селина понимала, что жизнь с таким непростым человеком, как Шон Милано, может превратиться в ад. Но шуршание белоснежной юбки, ворох кружев, шампанское в бокалах из тонкого хрусталя, взмывающая ввысь стая белых голубей, ласкающее слух слово «жена», – эта упоительная картина заставляла Селину плотно заткнуть уши, чтобы не впускать в них ядовитый голос рассудка.

– Как прошел день, любимый?

Селина тряхнула золотистыми кудрями и склонила голову на плечо жениха. Хорек, устроившийся на его левой руке, недовольно зашипел.

Селина отдернула голову и злобно посмотрела на хорька. Вот с этой гадостью она точно никогда не смирится. И зачем только Шон таскает повсюду этого мохнатого уродца?! Впрочем, даже хорек придавал Шону Милано некоторый шарм: он выглядел как настоящий представитель богемы: синий шарф, обмотанный вокруг худой жилистой шеи, пушистый зверек, уснувший на руках, и дорогой виски в стакане.

– Тссс, Твинсон, – угрожающе шикнул на любимца Шон. – Не смей шипеть на Селину… День прошел неплохо, дорогая, – повернулся он к невесте, – но и не так хорошо, как я ожидал. Все утро мне трезвонила Джекки, и этот полусумасшедший актер Клеманс Гудвин доставал меня звонками. А на кастинге выяснилось, что нет ни одной подходящей актрисы на роль мисс Мизетты – матери главной героини.

– Ни одной актрисы? – глаза Селины загорелись. – Может быть, это – знак свыше? Моя мама так хотела сыграть эту роль…

– Твоя мама… – рассеянно пробормотал Шон, поглаживая хорька. – Но твоя мама имеет весьма смутное представление об актерской игре… И даже его, насколько я понимаю, составила по твоим словам.

– Множество актеров превосходно играют, хотя этому не учились. – Селина надула пухленькие губки и посмотрела на Шона взглядом, полным мольбы. – Разреши ей хотя бы попробовать… Она подучит текст, отрепетирует какой-нибудь отрывок… Вдруг тебе понравится? Ты ведь сам говоришь, что все равно никого не нашел…

– Ну хорошо, – сдался Шон, – пусть попробует. Только учти: я ничего не обещаю. Если нам с Эмметом она не понравится, не обижайся. Искусство есть искусство – оно не любит дилетантов.

– Да, да, я полностью согласна, – обрадованно затараторила Селина. – А что хотела от тебя Джекки?

– Конечно же – меня…

– Ах ты мой герой-любовник… – рассмеялась Селина. – И ты, конечно, ей отказал?

– Если можно так сказать. Я долго объяснял ей, что не могу с ней встретиться, но внушить что-либо Джекки, у которой в голове засела очередная безумная идея, просто невозможно. Пришлось бросить трубку и игнорировать ее звонки. Но Джекки продолжала трезвонить как ненормальная. Я так разнервничался, что едва не начал задыхаться… Кабоди говорит, мне нужно отдохнуть в одиночестве…

– В одиночестве? – нахмурилась Селина. – Я уже ненавижу твоего психоаналитика. Мы и так почти не будем видеться – ты ведь уезжаешь на съемки…

– Я буду приезжать.

– Иногда?

– Конечно, не так часто, как мне бы хотелось… – Шон бросил на невесту красноречивый взгляд, говорящий о том, что ему вообще не хочется никуда уезжать.

Взгляд сделал свое дело. Селина торжествующе улыбнулась и чмокнула Шона в щеку. Хорек снова недовольно зашипел.

– Пойду к гостям, – шепнула Селина Шону, раздраженно покосившись на хорька. – А то они без меня совсем затоскуют.

– Конечно, – кивнул Шон и хлебнул из стакана виски.

Он и сам уже тосковал. Не столько потому, что Селина направилась к гостям, сколько потому, что вечеринка была невыносимо скучной. Шон терпеть не мог все эти богемные вечеринки: одни и те же лица, одни и те же сплетни, одни и те же предметы этих сплетен… С большим удовольствием Шон скоротал бы этот вечер дома, в одиночестве, как и советовал ему Патрик Кабоди. Но молодой невесте Шона такая идея вряд ли приглянулась. А Шон все-таки уезжал и перед отъездом должен был сделать ей хоть что-нибудь приятное.

Твинсону же было все равно, где находиться, лишь бы быть рядом с хозяином. Шон ласково погладил хорька по мягкой пушистой шерстке.

Нет, Твинса он здесь не оставит. А если хорек затоскует и у него начнется депрессия? А если Твинс заболеет? Нет, ни в коем случае… За Твинсоном должен быть особый уход, и обеспечить его могут только Шон и Грэйс… Грэйс просто обязана поехать с ним: если Шон станет питаться в кафе этого занюханного городишки, то точно отдаст богу душу.

Конечно, Твинсона можно было бы оставить на попечение матери или Селины, но отношения и с той, и с другой у хорька были довольно прохладные. Нет, Шон должен взять его с собой. И точка.

Приняв окончательное решение, Шон немного успокоился. Мысли о судьбе Твинсона, рисковавшего на два месяца остаться без хозяина, вызывали у Шона приступы повышенной тревоги. Теперь ему стало легче, хотя тревога не отпускала его окончательно. Его беспокоила Джекки, его беспокоили звонки Клеманса Гудвина, наконец, загадочные письма, которые Шон получал каждую неделю, и если раньше тревожился из-за самих писем, то теперь – из-за их отсутствия. И это не говоря уже о фильме, картине, на которую они с Эмметом возлагали такие надежды.

Шон почувствовал, как стеснило грудь, стало тяжело дышать. Чтобы отвлечься от тревожных мыслей, он нашел глазами Селину. Она стояла рядом со своей подругой Эмми – красивой длинноногой шатенкой, а рядом с ними змеей извивался какой-то молодой щеголь в ярко-оранжевой рубашке.

Шон ненавидел оранжевый, и ему не нравился щеголь. Слишком уж пылкие взгляды бросал этот тип на его невесту.

Интересно, кто он такой? Актер, телеведущий, модельер? Шон нахмурился. Не хватало еще, чтобы этот хлыщ увивался за его невестой, в то время как Шон будет в отъезде… Впрочем, Селина всегда говорила, что предпочитает мужчин старше себя…

Твинсон поднял мордочку и покосился на хозяина своими умными темными глазами.

– Ничего, дружище, – пробормотал Шон, успокаивая не то хорька, не то самого себя. – Мы с этим справимся…

Милано отпустил своего водителя и теперь уже жалел об этом. Пока он ехал в такси, ему снова позвонил Клеманс Гудвин. На этот раз молодой человек не приказывал и не требовал – он попросту угрожал режиссеру.

– Если вы не утвердите меня на главную роль, вы сильно пожалеете! – заявил Клеманс Шону. – Вы еще меня вспомните, я вам клянусь!

– Идите к дьяволу! – в сердцах бросил Шон и выключил телефон.

После этого разговора ему стало совсем не по себе. Грудь стиснул железный обруч, мешающий дышать, думать, говорить. Твинсон почувствовал, что хозяину плохо, и начал метаться по сиденью. Шон одной рукой схватился за горло, а другой полез в карман в поисках спасительного пузырька. Шофер испуганно покосился на пассажира. Еще бы, кому хочется, чтобы клиент отдал концы в его машине. Проглотив таблетку, Шон попросил водителя остановиться. Маленький салон казался теперь совсем крошечным, и Шон спешил скорее выбраться из него.

– Может, позвонить доктору? – спросил водитель.

– Нет, нет, я как-нибудь сам, – буркнул Шон и, легонько потянув за шлейку, подхватил хорька на руки. – Только дверь откройте.

Шофер открыл дверь, Шон выскочил на улицу. Теперь ему и правда стало немного легче… Отдышавшись, Шон понял, что не знает, где находится. Машина уехала, а он стоял с хорьком на руках и растерянно оглядывался по сторонам.

Это место показалось Шону диким и глухим. Вдоль дороги стояли убогие дома со стенами, изрисованными и исписанными всякой похабщиной. Вокруг не было ни души. Тишина, обступившая Шона, казалась тревожной, зловещей.

– Да, Твинсон, – пробормотал Шон, чтобы слышать хотя бы звук собственного голоса, – попали мы с тобой. Из огня да в полымя… И главное – ни одного такси. Как ты думаешь, а здесь вообще знают о существовании такси?

Наконец Шон решил позвонить своему водителю, но, увы, решение было принято слишком поздно. Джекки, Клеманс, его мать и Эммет Мэдлоу умудрились посадить батарейки на обоих телефонах сразу.

– Вот дьявол! – возмутился Шон. – И на кой тогда вообще нужны эти мобильники?!

Оставалось только надеяться на чудо и ждать, что мимо проедет хотя бы одна машина. Машины действительно проехали: их было целых две. Но ни одна не остановилась возле Шона, обе пронеслись мимо, приветливо мигая фарами, а какая-то блестящая тачка даже забрызгала Шону брюки.

– Ну и влипли же мы, Твинсон… – пробормотал Шон. – Может быть, в этой дыре хотя бы автомат есть?

Прижав к себе хорька, Шон свернул в переулок. Бледно-желтые глаза фонарей выпучились на него своим тревожным взглядом. Шон оглядывался по сторонам, но телефонные автоматы как будто попрятались от него.