Текст книги "Обратно в каменный век"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)

Глава XX
Ревущее стадо

Двое ганаков жестом велели Ла-джа следовать за ними.

– Кру и за тобой послал, – сказали они, – но он тебя убивать не собирается, – добавили они, ухмыляясь.

Направляясь к хижине вождя, они увидели множество ганаков, лежавших в тени многочисленных деревьев. Некоторые ели траву, скошенную рабами, другие мирно пережевывали жвачку и дремали, полузакрыв глаза. Дети время от времени затевали недолгие игры, но взрослые не играли, не смеялись и не разговаривали. Это были типичные жвачные животные, с таким же интеллектом, как у коров. Они не носили ни украшений, ни одежды и не имели оружия.

Видимо, они не отобрали у него лук потому, что не знали ничего об оружии и были очень глупы. Лук, стрелы и нож все еще были у него при себе, хотя копье он выронил во время драки, последовавшей за убийством Дрована, и не нашел его.

Пленников подвели к Кру, который лежал в тени огромного дерева, заслонявшего его хижину, совсем недавно принадлежавшую Дровану. Он взглянул на них своими обрамленными рыжими волосами глазами, но более всего его интересовала Ла-джа.

– Ты принадлежишь мне, – сказал он ей, – ты принадлежишь вождю. Очень скоро ты пойдешь в хижину, а пока оставайся здесь и смотри, как умрет гилок.

Затем он повернулся к бизону, лежавшему перед ним.

– Сплей, ступай к своим рабам и принеси танцующую воду и дерево смерти.

– В чем дело? – спросил фон Хорст. – Почему ты собираешься меня убить? Если бы не я, ты бы не был вождем.

– Слишком много рабов, – промычал Кру. – Они очень много едят. Танцующая вода – хорошо, дерево смерти – забавно.

– Забавно для кого? Для меня?

– Нет, забавно для ганаков, не для гилока.

Вскоре Сплей вернулся с рабами. Несколько мужчин несли деревянный столб, остальные мужчины и женщины волокли охапки веток, грубо сделанные кувшины и сосуды из тыквы, наполненные какой-то жидкостью.

При виде их люди-бизоны стали стекаться со всех сторон; пришли также и женщины. Все уселись, образовав большой круг возле дерева перед хижиной вождя. Раб передал кувшин одному из сидевших в кругу.

Тот сделал большой глоток и передал его следующему ганаку. Как только кувшин опустошался, тотчас же подавали следующий.

Рабы, принесшие столб, принялись копать яму на открытой площадке между хижиной вождя и воротами. Когда яма стала достаточно глубокой, они воткнули в нее столб и засыпали ее землей. Столб торчал из земли футов на шесть. В это время по кругу прошло уже множество кувшинов. Мужчины и женщины мычали и ревели, и вскоре одна из женщин поднялась и начала прыгать и скакать в некоем неуклюжем подобии танца. Вскоре к ней присоединились все взрослые жители поселка: они прыгали и бродили, шатаясь, по деревне.

– Танцующая вода? – спросил фон Хорст с усмешкой, обращаясь к Ла-джа.

– Да, это вода, которая отбирает у людей разум.

Иногда она превращает трусов в храбрецов, а храбрецов – в животных, но всех людей делает глупцами.

Газ выпивает много этой воды, прежде чем убивать.

– А там, должно быть, дерево смерти, – фон Хорст кивнул в сторону столба, который рабы врыли в землю.

Теперь они набрасывали вокруг него сухую траву, листья и ветки.

– Дерево смерти! – прошептала Ла-джа. – Для чего оно?

– Для меня, – сказал фон Хорст.

– Но как же это? Я не понимаю. Не может быть, чтобы они… О, нет, они не могут.

– Могут, Ла-джа. Странно, правда?

– Что странно?

– Что эти существа, столь близкие к животным, ведут себя как люди, ведь только люди способны мучить ради забавы.

– Я об этом никогда не думала, – сказала она, – но это правда, и правда то, что только человек делает напиток, отбирающий у него разум и превращающий его в животное.

– Не в животное, Ла-джа, – он делает их еще больше людьми, он снимает все запреты и позволяет быть людям самими собой.

Она не ответила, просто стояла, глядя как завороженная на столб в центре поселения. Фон Хорст смотрел на ее нежный профиль, спрашивая себя, что же происходит в голове у этой маленькой дикарки. Он знал, что конец приближается, но и пальцем не пошевелил, чтобы избежать ужасной смерти, которую готовили для него рабы. Если бы речь шла только о нем, он попытался бы выбраться на свободу и умереть сражаясь, но здесь была девушка. Фон Хорсту хотелось спасти ее гораздо больше, чем самого себя.

Повсюду вокруг них танцевали и ревели люди-бизоны. Он услышал, как кричит Кру:

– Воды! Воды! Эй, рабы! Дайте нам еще танцующей воды!

Пока рабы наполняли кувшины и сосуды из тыквы, остальные соорудили вокруг столба большой костер, и ревущее стадо немедленно принялось кружиться вокруг него. Люди-бизоны стали еще более шумными и буйными, все меньше контролировали себя, а приняв еще немного напитка, они отбросили все приличия.

Многие валялись на земле, те же, кто еще держался на ногах, были столь пьяны, что едва переставляли их.

Вдруг кто-то поднял крик:

– Гилок! На дерево смерти его!

Этот возглас был подхвачен всеми, кто мог еще говорить, и Кру, шатаясь, подошел к фон Хорсту.

– На дерево смерти его! – ревел вождь. – Девушка! – воскликнул он, словно только что вспомнив о ее существовании. – Иди со мной. Ты принадлежишь Кру. – И он протянул грязную лапу, намереваясь схватить ее.

– Полегче! – сказал фон Хорст, шагнув между ними. Потом он ударил Кру в лицо, сбив его с ног, схватил Ла-джа за руку и бросился бежать к воротам, которые рабы, пронося столб и дрова для костра, оставили открытыми. Позади них было целое стадо людей-бизонов, взревевших от ярости, как только до их одурманенных мозгов дошло, что пленники собираются бежать. Впереди них были рабы. Помогут ли они им?

Фон Хорст отпустил руку Ла-джа и снял бесполезный теперь патронташ. Бесполезный? Не совсем. Один из рабов попытался остановить его, и фон Хорст, взмахнув снятым поясом, ударил раба в висок, отчего тот упал навзничь.

Это заставило остальных рабов отступить, но люди-бизоны бросились в погоню. Однако фон Хорсту потребовался лишь беглый взгляд через плечо, чтобы понять, что им трудно даже просто держаться на ногах.

Те же, кто мог это сделать, шагали столь неуверенно, что мысль о преследовании казалась смешной. Среди всего племени нашлось лишь около дюжины людей-бизонов, способных преследовать двух беглецов.

– Я им покажу кое-что, что заставит их призадуматься, – сказал фон Хорст, миновав пылающий костер, в который бросил свой пояс-патронташ. Когда они приблизились к воротам, фон Хорст снова заговорил с Ла-джа.

– Беги, – сказал он. – Я попытаюсь задержать их на пару минут.

Затем он повернулся лицом к приближающимся людям-бизонам и выпустил стрелу в ближайшего преследователя. Стрела попала ему в живот, и он с криком и ревом рухнул на землю. За первой стрелой последовала вторая. Однако преследователи были слишком близко, чтобы он мог чувствовать себя в безопасности.

Фон Хорст выстрелил в третий раз, и это на время задержало людей-бизонов. Затем стали взрываться брошенные в костер патроны. После первого же взрыва преследователи обернулись посмотреть, что же было причиной столь удивительного звука, и в этот момент фон Хорст развернулся и бросился к воротам.

Ла-джа, находившаяся недалеко от него, тоже повернулась и побежала в ту же минуту, когда увидела, что он убегает.

– Кажется, я велел тебе бежать, – сказал он.

– Какой в этом был бы смысл, если бы тебя схватили или убили? – спросила она. – Они бы снова поймали меня. Но все равно Кру не получил бы меня.

Он заметил в ее руке каменный нож, и комок подступил у него к горлу от жалости к девушке. Ему так захотелось обнять ее, но попробуй рискни обнять женщину, которая тебя ненавидит.

– Но ты могла бы убежать и добраться до Ло-гара, – возразил фон Хорст.

– На свете много других вещей, кроме поисков Ло-гара, – загадочно ответила она.

Они уже миновали ворота. Позади все нарастал грохот взрывающихся патронов и дикий рев людей-бизонов. Перед ними простиралась открытая холмистая равнина, поросшая деревьями. Слева возвышался лес, справа – скалы.

Фон Хорст свернул вправо.

– Лес ближе, – заметила Ла-джа.

– Но нам в другую сторону, – ответил он. – Ло-гар – там, куда мы идем, не правда ли?

– Да, в этом направлении, – сказала Ла-джа и бросила взгляд назад. – По-моему, они нас нагоняют, – сказала она. – Они очень проворные.

Фон Хорст понимал, что им не удастся добраться до скал раньше их преследователей и что их порыв к свободе лишь отсрочил неизбежное.

– У меня еще осталось несколько стрел, – сказал он. – Мы можем бежать, пока они нас не нагонят.

Может, что-то случится – какое-нибудь чудо, например. Если ничего не произойдет, мы можем сопротивляться. Может, я смогу убить несколько преследователей, чтобы напугать остальных и заставить их отступить, а мы снова побежим к скалам.

– У нас нет ни малейшего шанса, – сказала Ла-джа. – Посмотри, что там делается у деревни.

Фон Хорст присвистнул. Из ворот выходили все новые воины. Очевидно, Кру послал в погоню всех, кто мог держаться на ногах.

– Похоже, зима будет холодная, – заметил он.

– Зима? – удивилась Ла-джа. – Я не вижу никого, кроме ганаков. Где же зима?

Она задыхалась от быстрого бега, и слова давались ей с трудом.

– Ну, неважно. Давай лучше беречь дыхание для бега.

Они приложили все силы, чтобы уйти от людей-бизонов. Хотя и медленно, но они все же приближались к утесам.

Фон Хорст не знал, почему он был так уверен, что у скал их ждет спасение. Он заметил, что люди-бизоны были чрезвычайно озабочены тем, чтобы схватить их побыстрее. Если бы они знали, что пленникам не удастся сбежать, даже если они достигнут скал, то, как разумно было предположить, не спешили бы так и не нервничали.

Неожиданно Ла-джа оступилась и упала. Фон Хорст обернулся и мгновенно очутился возле нее. Он помог девушке встать; она, казалось, была очень слаба.

– Бесполезно, – сказала она. – Я не могу идти.

Я долго убегала от Скрафа, почти без еды и без отдыха. От этого я ослабла. Иди без меня. Ты легко можешь спастись. А для меня ты больше ничего не можешь сделать.

– Не беспокойся, – сказал он. – Мы остановимся здесь и будем защищаться. Нам все равно скоро пришлось бы это сделать.

Он взглянул на приближающихся полузверей-полулюдей. Через минуту они будут достаточно близко, чтобы можно было в них стрелять. Их было девять, а у него осталось только шесть стрел. Если он убьет шестерых, может быть, ему удастся напугать остальных, но что делать с толпой, стекавшейся в долину из поселения?

Пока он размышлял об этом, вдруг что-то заставило его обернуться к Ла-джа. Он в ужасе закричал, рванулся вперед и схватил девушку за запястье правой руки.

– Ла-джа! – произнес он. – Слава богу, что я вовремя обернулся.

Он выхватил из ее пальцев каменный нож, а затем отпустил ее руку. Его прошиб холодный пот, он весь дрожал.

– Как ты могла, Ла-джа, как ты могла?

– Так лучше, – сказала она. – Если я умру, ты сможешь бежать. Они скоро схватят нас, и мы оба умрем, потому что они убьют тебя, а я убью себя. Я не позволю Кру овладеть мной.

– Все это верно, – сказал он, – но подожди, пока не останется никакой надежды.

– Надежды нет. Ты и так уже слишком много для меня сделал. Самое лучшее, чем я могу отблагодарить за это – освободить тебя и дать шанс спастись. Верни мне нож.

Он покачал головой.

– Но если они меня схватят и у меня не будет ножа, как я смогу отбиться от Кру?

– Я отдам тебе нож, – сказал фон Хорст, – если ты пообещаешь не делать этого, пока я не умру. Мы живы, стало быть, есть и надежда.

– Я обещаю, – сказала она. – Я не хочу умирать.

Я только хотела спасти тебя.

– Потому, что ты меня ненавидишь? – спросил он с усмешкой.

– Может быть, – ответила она без всякой улыбки. – Может быть, я не хочу быть обязанной тому, кто мне не нравится, или, может быть…

Он протянул ей нож.

– Ты дала обещание, – напомнил фон Хорст.

– Я сдержу слово. Смотри, они совсем рядом.

Он обернулся и увидел, что люди-бизоны приближаются. Фон Хорст натянул тетиву и замер в ожидании.

Их противники заметили это и стали более осторожны.

Они разбежались в разные стороны, чтобы помешать ему прицелиться. Он и не предполагал, что у ганаков хватит на это воображения.

– Я убью нескольких, – сказал он Ла-джа. – Я хочу, чтобы ты бежала к скалам. Мне кажется, ты сможешь это сделать. Я уверен, что задержу их ненадолго.

Девушка не ответила, а он не мог отвести взгляд от людей-бизонов хотя бы на мгновение, чтобы взглянуть на нее. Тетива лука зазвенела. Один из полулюдей вскрикнул и упал.

– А я неплохо набил руку в этом деле, – отметил он вслух и улыбнулся. Перед лицом смерти им овладела ребяческая гордость. Фон Хорст подумал, что, будь он дома, он мог бы давать представления на городских ярмарках. Может быть, он даже научился бы стрелять, стоя спиной и глядя в зеркало, как это делают снайперы. Фон Хорст представил себе замешательство своих приятелей-офицеров и друзей, когда они увидели бы большую цветную рекламу, сообщающую: «Лейтенант Фридрих Вильгельм Эрик фон Мендельдорф унд фон Хорст, чемпион мира по стрельбе из лука. Вход —

25 пфеннигов».

Все еще улыбаясь, он снова выстрелил.

«Мне кажется, следует повысить плату за вход», – подумал он, когда упал следующий человек-бизон.

Ла-джа прервала ход его мыслей возгласом отчаяния.

– Тандор идет, Фон, – закричала она. – Он идет прямо на нас. Это, наверное, старый мамонт, и он сошел с ума. Такие тандоры очень опасны.

Фон Хорст бросил взгляд через плечо. Да, мамонт приближался. Не было никаких сомнений, что он их видит и собирается напасть. Когда он подбежит поближе, спасения от него не будет! Впереди – люди-бизоны, а с тыла – бешеный мамонт!

– Кажется, день выдался не особенно удачным, – сказал он.

– День? – удивилась Ла-джа. – Что такое день?

Число людей-бизонов, наблюдавших за мамонтом, быстро росло: сзади подходили все новые бизоны. Фон Хорст вновь взглянул на мамонта, и сердце чуть не выскочило у него из груди. Он ясно разглядел на его голове пятно белых волос.

Фон Хорст издал крик, который был так хорошо знаком могучему животному. В ту же минуту огромный хобот поднялся вверх, и землю потряс трубный рев – Белый Старик бросился в атаку.

Фон Хорст крепко обхватил Ла-джа и стоял так на тропе гиганта. Могло ли быть, чтобы Белый Старик не узнал его, или он действительно сошел с ума и хотел убивать все равно кого, просто из желания убивать?

Девушка прильнула к нему, ее руки обхватили его шею, и он забыл обо всем. Если это смерть, он не мог бы выбрать более счастливого конца, чем в объятиях женщины, которую любил.

С яростным воплем Белый Старик промчался мимо них так близко, что чуть не сбил с ног, и кинулся на людей-бизонов. Те бросились врассыпную, но не убежали. И тогда фон Хорст увидел, как они сражаются с могучим тандором.

Отскочив в сторону, они снова сходились, бодая огромного мамонта в бока и живот, когда он проходил мимо. Он отбрасывал их, но вскоре быки опять были на ногах. В то время как одна группа спереди отвлекала Белого Старика около пятидесяти ганаков нападали с флангов и с тыла, пытаясь проткнуть мамонта своими мощными рогами.

Может быть, им и удавалось одолеть таким образом других мамонтов, чувствовалось, что их тактика отработана, но Белый Старик оказался не таким, как остальные. Почувствовав рога на своих крепких боках, он прекратил атаку и больше не позволял никому приблизиться сзади. Он медленно передвигался среди людей-бизонов, напоминая фон Хорсту огромного кота, крадущегося за птицей. Люди-бизоны ожидали нападения, готовые отскочить в сторону, а затем боднуть его, но он не нападал. Он подошел поближе, а затем произвел короткий, быстрый бросок, схватил человека-бизона, поднял его высоко над головой и с ужасной силой швырнул в толпу, разделавшись при этом с дюжиной других. Прежде чем они успели опомниться, Белый Старик был в самой гуще, топча их и расшвыривая, пока те, кому удалось с ним разминуться, не почли за лучшее бежать обратно в деревню так быстро, как только могли.

Мамонт какое-то время преследовал их, подбирая оставшихся и кидая их далеко впереди испуганного, ревущего стада, затем он повернулся и спокойной поступью, чуть покачиваясь, направился к фон Хорсту и девушке.

– Теперь он убьет и нас! – воскликнула она. – Почему мы не убежали, пока была возможность?

Глава XXI
Покинутый

– Он нас не тронет, – заверил фон Хорст девушку.

– Откуда ты знаешь? – спросила она. – Ты же видел, что он сделал с ганаками.

– Мы с Белым Стариком друзья.

– Нашел время для шуток, – сказала она. – Это очень смело с твоей стороны, но не смешно.

Мамонт приближался к ним. Ла-джа невольно прижалась к фон Хорсту. Он крепко обнял ее. Фон Хорст понимал, что ее поведение противоречит неоднократно повторяемым заявлениям о нелюбви к нему, и задался вопросом, мог ли страх так быстро сломать ее гордость.

На Ла-джа это было совсем не похоже. Он был сбит с толку, но в конечном итоге обстоятельства, приведшие ее в его объятия, были не столь важны. Самого факта казалось достаточно, и он мог лишь благодарить Белого Старика еще за одну услугу.

Мамонт остановился перед ними. Казалось, его удивило присутствие девушки. Единственным опасением фон Хорста было то, что огромное дикое животное может не принять ее. Мамонт знал лишь одного человека друга. Все остальные были врагами, которых следовало убивать. Фон Хорст заговорил с ним и погладил хобот, вопросительно протянутый в сторону девушки. Затем он подал команду поднять их на спину. Коснувшись чувствительным концом хобота Ла-джа, мамонт на мгновение заколебался. Девушка не отпрянула. За это фон Хорст преисполнился благодарности к ней. Какой же она была храброй! Мамонт обвил их хоботом, и руки девушки снова обняли его. Белый Старик крепко сжал хобот. Фон Хорст повторил команду, и животное, оторвав их от земли, опустило прямо на свою широкую шею. По сигналу человека мамонт двинулся в направлении Ло-гара.

Ла-джа едва дышала, приоткрыв рот от удивления.

– Я не понимаю, – сказала она, – как ты мог заставить дикого тандора выполнять твои приказы?

И тогда фон Хорст рассказал ей о первой встрече с Белым Стариком и обо всем, что случилось с тех пор, – о своем пребывании в плену у «укротителей мамонтов», о малом каньоне и о побеге.

– Я видела, как ты напал на Фрага, – сказала она, – а потом Скраф силой перетащил меня через реку, и я даже не знала, убил ли тебя Фраг или «укротители мамонтов» пленили тебя. Скраф спрятался со мной в пещере у реки. Он вставил мне кляп в рот, чтобы я не кричала и не привлекала внимание «укротителей мамонтов». Мы слышали, как они искали нас.

Я лучше бы позволила им схватить меня, чем вернуться в Басти, и Скраф это знал. Кроме того, я думала, что ты тоже у них в плену.

Она резко прервала свою речь, как будто сказала что-то лишнее.

– Конечно, мне это было неважно. Дело лишь в том, что Джа-ру намного ближе к Ло-гару, чем Басти.

Я не хотела вновь оказаться в Басти. Мы прятались очень долго, а затем двинулись в путь, но во время первого же сна я сбежала. Ремни, которыми он меня связал, были такими слабыми, что я смогла из них выскользнуть.

Я бежала в сторону Ло-гара. Я прошла долгий путь и думала, что я в безопасности. Я спала много раз, и поэтому знала, что ушла далеко. Мне очень везло.

Я встретила лишь нескольких хищников, но в этих случаях всегда было где спрятаться – на дереве или в пещере с узким входом. Я не встречала людей до тех пор, пока однажды не оглянулась с вершины холма и не увидела, что Скраф идет за мной. Он был далеко, но я сразу его узнала. Он меня заметил. Было совершенно очевидно, что он меня видит, потому что он неожиданно остановился и мгновение стоял неподвижно, затем рысью бросился за мной. Я повернулась и побежала.

Я испробовала все, что знала, чтобы сбить его со следа, и через какое-то время решила, что добилась своего. Но это было не так. Он неожиданно напал на меня и силой повел обратно в Басти. Тогда-то нас и обнаружили люди-бизоны. Остальное ты знаешь.

– Нелегко тебе пришлось, Ла-джа, – сказал фон Хорст. – Я не понимаю, как ты прошла через все это и осталась в живых.

– По-моему, мне просто повезло, – ответила она. – Очень немногим девушкам, которых похитили из их племени, удается бежать. Многих из них убивают, остальные вынуждены принадлежать тем, кто им не нравится. Я этого бы не сделала. Я бы лучше убила себя.

Наверное, я очень везучая.

– Но подумай обо всех трудностях и опасностях, с которыми тебе пришлось встретиться, – настаивал он.

– Да, – согласилась она, – нелегко всегда быть одной среди врагов. Это не слишком приятно, но со мной произошло не так уж много плохого. Хуже всего были горбусы. Я их не люблю.

Фон Хорст был поражен. Казалось невероятным, что девушка смогла пройти через все это и не повредиться рассудком, но для Ла-джа это, наверное, было в порядке вещей. Фон Хорсту трудно было удержаться и не сравнить Ла-джа с девушками из своего мира, забыв, в сколь разных условиях они жили. Там, где они чувствовали бы себя уверенно, Ла-джа была бы, вероятно, столь же напугана, как они в Пеллюсидаре, хотя и нелегко было представить себе Ла-джа растерявшейся.

Ему часто доставляло удовольствие размышлять о том, как они вместе попадают во внешний мир. Многие вещи, столь хорошо знакомые фон Хорсту, привели бы ее в изумление – поездка на поезде, автомобиле, самолете; высокие здания, города-гиганты. Он старался представить себе, какая будет реакция у нее, никогда не видевшей всех этих вещей и даже не представлявшей себе, что они существуют, что есть иная цивилизация, их породившая.

Она нашла бы многое глупым и непрактичным – носить туфли на высоком каблуке, которые жмут ногу; одевать меха, когда совсем не холодно; носить теплое платье днем и быть полуобнаженной ночью. Одежда вообще стесняла бы ее; она бы ей не понравилась. Но с ее прекрасным лицом и фигурой, с ее гордостью и женственностью она скоро научилась бы одеваться, в этом он был вполне уверен.

Бедная маленькая Ла-джа! Каким преступлением было бы позволить цивилизации испортить ее. Однако ему не о чем было беспокоиться. Она не достанется ему даже в Пеллюсидаре, и еще менее правдоподобно то, что он сам окажется снова во внешнем мире, не говоря уже о том, чтобы взять с собой кого-либо еще.

За подобными размышлениями и бессвязными разговорами с Ла-джа он проводил время, пока Белый Старик вез их в направлении Ло-гара. Даже самые крупные хищники, встречавшиеся им на пути, сворачивали с дороги огромного мамонта, и их путешествие было легким и приятным.

Поспав три раза и немного поев, Ла-джа объявила, что они приближаются к Ло-гару. Они остановились, чтобы отдохнуть и поспать, – это должен был быть последний сон перед тем, как они достигнут страны Ла-джа. Во время их последнего совместного путешествия девушка была дружелюбна и общительна, и фон Хорст снова начал надеяться, что у них все будет хорошо, хотя и должен был признать, что для этого было мало оснований. Тем не менее, Ла-джа делала его счастливым – более счастливым он не был с тех пор, как попал в этот странный мир, а может быть, и никогда раньше, потому что до этого никого не любил.

Они разбили лагерь, и фон Хорст, отправившись на охоту, подстрелил из лука антилопу. Вскоре они уже запекали мясо на небольшом костре. Белый Старик, тяжело ступая, проковылял к небольшим деревцам, с которых быстро сорвал все листья. На открытой равнине, где они остановились, сияло солнце в зените и мирно паслись огромные животные, не потревоженные пока ни одним хищником.

Фон Хорст чувствовал спокойствие и умиротворение, разлитые в воздухе, точно белые облака над морской гладью, и душа его была в гармонии с миром. Он смотрел на Ла-джа восхищенным взглядом, и с его губ чуть было не сорвалось признание в том, что наполняло все его существо.

Она неожиданно обернулась и поймала его взгляд; несколько мгновений они смотрели друг на друга, затем девушка отвела глаза и показала на равнину.

– Когда мы снова тронемся в путь, – сказала она, – я пойду туда одна.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он. – Эта дорога не в Ло-гар, Ло-гар прямо, там, куда мы шли.

– Слева от нас есть большое озеро, – объяснила Ла-джа. – Нам пришлось сделать крюк, чтобы обогнуть его. Отсюда озеро не видно, оно в низине за скалами.

– Одна ты не пойдешь туда, – сказал фон Хорст, – Я пойду с тобой.

– Разве я не говорила тебе множество раз, что не хочу, чтобы ты шел со мной? Сколько раз нужно повторять, что ты мне не нравишься? Уходи и оставь меня.

Позволь мне спокойно вернуться к своему племени.

Фон Хорст вспыхнул. С его губ уже готовы были сорваться резкие слова, но он проглотил обиду, сказав лишь:

– Я пойду с тобой, потому что я… потому что… ну, потому что ты не можешь идти одна.

Ла-джа встала.

– Ты мне не нужен, и я тебя не хочу, – сказала она, отошла в сторону и легла спать в тени дерева.

Фон Хорст сидел, погруженный в мрачные размышления. Он был безутешен. Белый Старик, закончив трапезу, напился из ручья за лагерем и стоял под ближайшим деревом, покачиваясь. Фон Хорст знал, что он останется там и будет охранять их лучше любого воина, а потому растянулся на земле и вскоре заснул.

Когда он проснулся, Белый Старик все еще стоял в тени, плавно раскачиваясь всем своим косматым туловищем; вечно стоявшее в зените солнце так же безмятежно сияло в вышине. Он, может быть, проспал не более минуты, а может быть, и неделю, по меркам внешнего мира. Фон Хорст поискал взглядом Ла-джа.

Там, где он видел ее в последний раз, девушки не было.

Неожиданно дурное предчувствие заставило его вскочить на ноги. Он быстро огляделся. Девушки нигде не было видно. Он громко позвал ее, но ответа не получил.

Затем фон Хорст бросился туда, где она спала, и осмотрел почву в окрестностях лагеря. Не было никаких признаков того, что кроме них тут были другие люди или животные.

Он скоро отбросил предположение, что девушку схватили люди или дикий зверь. Если бы кто-то попытался это сделать, она позвала бы его на помощь, да и Белый Старик, конечно, защитил бы лагерь от любого пришельца. Объяснение могло быть только одно – Ла-джа ушла, ускользнув от него. Его настойчивость и желание непременно идти с ней не оставили девушке другого выхода – она просто сбежала.

Его гордость была задета, но боль, разрывавшая его сердце, все пересилила. Почва была выбита у него из под ног. Казалось, уже ничто не ждало его в будущем.

Что ему было делать? Куда он мог пойти? Он понятия не имел, где находится Сари, а только в Сари фон Хорст мог надеяться найти друга в этом огромном чуждом мире. Но он колебался лишь мгновение, а затем кликнул Белого Старика, и по его команде животное подняло его на свою спину. Фон Хорст направил его туда, куда указывала Ла-джа, прежде чем они отправились спать.

Мысли его пришли в порядок. Он ехал в Ло-гар. Пока в нем теплится жизнь, он не оставит надежду завоевать девушку, которую любит.

Он подстегивал Белого Старика в надежде догнать беглянку. Не зная, как долго он спал, он не имел представления о том, как далеко она могла уйти. Ла-джа сказала ему, что Ло-гар не далее одного перехода от места их последнего лагеря, но они все шли и шли, фон Хорст чувствовал себя полумертвым от усталости, а Белый Старик в конце концов отказался идти дальше и остановился для отдыха, но не было никаких признаков ни Ла-джа, ни какого-нибудь поселения, ни даже большого озера, которое, как она сказала, они должны были обогнуть.

Он задавал себе вопрос, в том ли направлении идет, вполне возможно, они с Белым Стариком отклонились от маршрута; но казалось странным, что он мог пройти мимо жилья, не заметив присутствия человека. Вокруг деревни всегда бродили группки охотников, и, при виде чужака, они проявили бы любопытство, а может быть, и убили бы его. Фон Хорст, однако, полагался на свое знакомство с Ла-джа, надеясь, что оно обеспечит ему дружелюбную встречу со стороны ее отца, вождя Бруна, ибо он намеревался просить принять его в члены племени.

Во время остановки фон Хорст осознал, как сильно он нуждается и в сне, и в пище. Утолив голод имевшимся у него мясом антилопы, убитой возле последнего лагеря, и фруктами, он заснул.

Должно быть, он проспал довольно долго, поскольку очень устал, и сон его был глубок, охраняемый чутким присутствием Белого Старика. Проснувшись, фон Хорст почувствовал что-то на своей груди, ему показалось что это влажный кончик хобота Белого Старика.

Он не сразу открыл глаза, а просто лежал, наслаждаясь кратким, полным неги мгновением между сном и пробуждением. Но когда он окончательно очнулся от забытья, до его сознания постепенно дошло, что это не был запах Белого Старика. Это был острый едкий запах.

Фон Хорст медленно открыл глаза.

Его вдруг охватило оцепенение, ибо он понял, что за существо стояло над ним, тычась влажной мордой в его тело. Это был самый большой и свирепый из хищников Пеллюсидара – райт, гигантский пещерный медведь, давно исчезнувший из внешнего мира.

Фон Хорст закрыл глаза и притворился мертвым, поскольку слышал, что медведь не трогает мертвую добычу. Он слабо верил в правоту этого утверждения, но ухватился за последнюю и единственную соломинку.

Все, что он мог сделать, – это лежать неподвижно и надеяться на лучшее.

Животное отодвинуло нос от его тела. Не было слышно ни единого звука, кроме его дыхания. Что оно делало? Ожидание было мучительным, и фон Хорст в конце концов не выдержал. Медведь стоял над ним, повернув голову, глядя вдаль, принюхиваясь и прислушиваясь.

Фон Хорст лежал в небольшом углублении под раскидистым деревом. Он не мог далеко видеть. Медведь тоже видел не далее вершины склона, шедшего вдоль ручья, но, должно быть, услышал или учуял чье-то приближение.

Фон Хорст подумал, что возвращается Белый Старик. Видимо, он отошел от лагеря дальше, чем обычно.

Когда он увидит, что райт угрожает его другу, будет страшная битва. Фон Хорст знал, что Белый Старик ничего не боится, но ему был известен нрав могучего пещерного медведя, его бесстрашие и агрессивность.

Ему рассказывали, что такой медведь может убить мамонта одним ударом мощной лапы, но Белый Старик был не простым мамонтом. «Укротители мамонтов» говорили, что никто еще не превзошел его размерами, свирепостью и хитростью. На вершине холма показался человек. Его хорошо видели и медведь, и фон Хорст.

Он что-то искал на склоне холма и потому не смотрел на них, к тому же их скрывала густая листва.

Незнакомец уже достиг середины спуска, и фон Хорст подумал, что медведь собирается дать ему пройти, как вдруг человек их заметил. И в то же мгновение фон Хорст узнал его. Это был Дай, молодой воин из Ло-гара, которого он встретил в малом каньоне в Джа-ру.

Увидев медведя, Дай оглянулся в поисках ближайшего дерева. Только так человек мог спастись от этого существа. Когда воин бросился бежать, медведь оглушительно зарычал и кинулся за ним. Фон Хорст вскочил на ноги. Он был спасен, поскольку мог вскарабкаться на дерево раньше, чем медведь вернется за ним.