Текст книги "Тарзан — приемыш обезьян (нов. перевод)"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

II. Опасное убежище

Ждать дальнейшего развития событий пришлось недолго.

Когда на следующее утро Клейтон поднялся наверх, чтобы прогуляться по палубе перед завтраком, он вдруг услышал выстрел. За первым выстрелом грянул второй, потом третий.

Капитана и четверых помощников пестрой толпой обступили матросы во главе с Черным Майклом, и правящая верхушка корабля, поняв, что дело нешуточное, тут же пустила в ход оружие.

После первого же выстрела матросы разбежались и попрятались кто за мачту, кто за каюту. Из-за этих прикрытий они стали палить в ненавистных людей, которые командовали ими.

Клейтон бессильно наблюдал за разыгравшейся на палубе драмой, не в силах ей помешать.

Меткие выстрелы капитана уложили двоих матросов, но и старший помощник вдруг, вскрикнув, упал ничком. Тогда Черный Майкл гаркнул:

– Вперед! – и бунтовщики кинулись на офицеров.

Огнестрельного оружия на всех мятежников не хватило – в ход пошли багры, топоры и кирки.

У капитана, вероятно, кончились патроны, а ружье второго помощника дало осечку… Натиск матросов встретил огонь всего двух револьверов, и этого оказалось недостаточно, чтобы остановить бешеную атаку команды.

С той и с другой стороны посыпались страшные проклятья. Ругательства, треск выстрелов, стоны и вопли раненых – палуба «Фувальды» превратилась в сущий ад!

Клейтон видел, как дюжий негр взмахом топора раскроил капитану голову от лба до подбородка; как остальные офицеры падали под градом ударов и пуль…

Мятежники действовали так быстро и решительно, что через пять минут на палубе не осталось ни одного их раненного врага – только мертвые, плавающие в крови.

Когда с последним офицером было покончено, Клейтон решил, что ему пора спуститься вниз, к жене: леди Элис наверняка слышала звуки битвы и, не дай бог, могла вот-вот в тревоге за мужа выбежать на палубу!

В следующий миг он убедился, что верно оценил характер своей супруги: повернувшись, он обнаружил ее рядом с собой.

– Ты давно здесь, Элис?

– Довольно давно, – дрожа, ответила та. – О боже, Джон, как все это ужасно! Что же теперь будет? Как ты думаешь, что решат с нами сделать эти опьяненные кровью мерзавцы?

– Ну, что бы они не решили, надеюсь, они в любом случае сначала накормят нас завтраком, – попытался Клейтон подбодрить шуткой смертельно бледную женщину. – Знаешь, лучше нам выяснить их намерения прямо сейчас. Пойдем, Элис! Будь мужественной, покажи, что ты их не боишься! Страх действует на подобных типов возбуждающе, как кровь на акул.

Матросы толпились вокруг тел офицеров, одного за другим выкидывая мертвецов за борт. Точно так же они обошлись и со своими убитыми.

Заметив приближающихся пассажиров, один из бунтовщиков взревел:

– Отправим к рыбам и этих двоих! – и бросился вперед, размахивая топором.

Клейтон даже не успел заслонить собой жену, как выстрел Черного Майкла уложил матроса на месте.

– Отправьте к рыбам лучше этого идиота! – гаркнул Майкл.

И, указывая на лорда и леди Грейсток, заявил попятившимся матросам:

– Зарубите у себя на носу: эти двое – мои друзья. Их не трогать! Понятно? Теперь я здесь капитан, и мое слово – закон! А кому это не нравится… – он многозначительно потряс револьвером.

Возражений не последовало, и Майкл, бросив напоследок пассажирам:

– Держитесь в стороне, и никто вас не тронет, – сердито захромал к капитанской каюте.

Клейтоны постарались в точности исполнить совет нового владыки судна; они почти не показывались на палубе и ничего не знали о дальнейших планах бунтовщиков.

По временам до них доносились слабые отзвуки ссор и споров, иногда – резкое щелканье взводимых курков. Но Черный Майкл был подходящим вождем для этого разношерстного сброда и ухитрялся держать своих головорезов в строгом повиновении.

На пятый день после убийства офицеров вахтенный крикнул, что прямо по курсу земля. Был ли это остров или материк – Черный Майкл не знал. Но он объявил Клейтону, что если местность окажется подходящей, лорд и леди Грейсток будут высажены на берег со всем своим имуществом.

– Вы тут недурно проживете несколько месяцев, – грубовато-добродушно объяснил он. – Недурно для молодоженов, хха! А мы за это время сумеем отыскать какой-нибудь обитаемый берег, где тоже постараемся не пропасть. При первом же удобном случае я капну какому-нибудь правительственному чиновнику о том, где вы находитесь: пускай всемилостивая королева вышлет за вами корабль… Ну, а нам от ее величества светит теперь только пеньковый галстук на шею! Вот почему я не хочу высадить вас в более цивилизованном месте. К нам сразу же привяжутся с кучей вопросов, ответить на которые, чтобы нам не насолить, будет трудновато.

Напрасно Клейтон пытался убедить нового хозяина «Фувальды» высадить их не на этом пустынном берегу, где они станут добычей диких зверей или еще более диких людей, а в какой-нибудь обитаемой белыми местности. Его протест не возымел успеха и только рассердил Черного Майкла: тот считал, что и так слишком много сделал для своих пассажиров.

В три часа пополудни судно подошло ко входу в закрытую бухту. Черный Майкл спустил небольшую шлюпку с матросами, чтобы исследовать глубину бухты и решить, может ли «Фувальда» приблизиться к побережью.

Час спустя его люди вернулись и доложили, что шхуна свободно пройдет по всему заливу, и прежде, чем наступила темнота, парусник встал на якорь в двух саженях от берега.

Этот берег утопал в прекрасной тропической зелени; вдали рисовались холмы и плоскогорья, почти сплошь покрытые девственным лесом.

Жилья нигде не было видно, но обилие птиц и животных обещало «колонистам поневоле» неплохое пропитание, а сверкающая маленькая речка, впадавшая в бухту, могла в изобилии снабжать их пресной водой.

Клейтон и леди Элис, стоя рука об руку у борта, молча созерцали негостеприимную землю, на которой им суждено было жить. Уже сгустилась ночь, и из лесного мрака доносились голоса диких зверей: то глухое страшное рычанье льва, то пронзительный визг пантеры.

Женщина боязливо прижималась к мужу. Воображение рисовало ей всякие ужасы, которые поджидали их во мгле грядущих ночей, когда они окажутся вдвоем на этом пустынном диком побережье.

И когда к супругам подошел Черный Майкл, леди Элис сделала последнюю отчаянную попытку уговорить новоявленного капитана высадить их поближе к цивилизованным местам – там, откуда они могли бы надеяться попасть на родину. Но ее мольбы не смогли поколебать сурового моряка.

– Кроме меня на судне нет ни одного человека, который не предпочел бы видеть вас обоих мертвыми, – с резкой откровенностью заявил головорез. – Черт побери мою душу, я и сам знаю, что это единственный способ уберечь наши шеи от виселицы! Но не такой человек Черный Майкл, чтобы забыть об оказанной ему услуге. Вы спасли мне жизнь, милорд, а в ответ я спасу вашу жизнь, да впридачу – жизнь этой малютки. Но большего я сделать не в силах! Если завтра же не высадить вас на берег, ребята могут взъерепениться и проломить вам головы. Я оставлю кое-что, чтобы вы смогли продержаться, пока не придет помощь…

– Но когда это будет? – с горечью перебил Клейтон.

– Вот уж не знаю! Но обещаю, что извещу британское правительство о ваших неприятностях, как только смогу. А уж пронырливые типы из министерства сумеют вас отыскать!

– Что ж, спасибо и на том, – мрачно выдавил Клейтон.

Честно говоря, он не верил тому, что Черный Майкл намерен известить британское правительство об их местопребывании.

Но даже если мятежник сделает это – сумеют ли они продержаться до прибытия корабля? Если бы Клейтон был один, он бы ничуть не боялся, но… Что будет с Элис и с тем крохотным существом, которому предстояло появиться на свет среди лишений и опасностей первобытного мира?

О том, что ему суждено стать отцом, лорд Грейсток узнал совсем недавно, и теперь снова и снова ругал себя за несносную глупость и гордыню, в результате которых его жена и его еще не родившийся ребенок должны будут подвергнуться несказанным трудностям. К счастью, Клейтон не мог предвидеть ужасную судьбу своих близких, иначе он ругал бы себя еще больше!

Итак, едва занялся рассвет, в шлюпки полетели многочисленные сундуки и ящики: Черный Майкл явно решил сдержать слово и снабдить супругов всем необходимым. Он распорядился, чтобы весь багаж Клейтонов перевезли на берег. Делал ли это мятежник из сострадания к пассажирам, или опасаясь оставлять на борту вещи, принадлежавшие пропавшему британскому чиновнику – трудно сказать, – но громила с таким рвением следил за исполнением своего приказа, что даже заставил матросов вернуть Клейтону украденные револьверы.

В последнюю очередь на берег перевезли продукты, кухонные принадлежности, ящики с инструментами и старые паруса.

Потом главарь бунтовщиков сел в последнюю шлюпку, груженую бочками с пресной водой, и дружески помахал мужчине и женщине, оставшимся на берегу.

Клейтон и его жена молча смотрели вслед скользящим к «Фувальде» лодкам, не в силах избавиться от предчувствия неминуемого несчастья и ощущения горькой безнадежности.

А в это время из-за небольшого пригорка за ними следили темные, близко посаженные глаза, злобно сверкавшие под нависшими надбровьями.

И вот «Фувальда», подняв якорь, скрылась за мысом…

Тогда леди Элис припала к груди мужа и разразилась неудержимыми рыданиями.

Она храбро встретила опасность бунта; стойко пережила все ужасы мятежа; с гордо поднятой головой смотрела в грозное будущее, хотя знала, что должна бояться не только за себя, но и за крошечное существо, которое носила под сердцем… Но сейчас, оставшись наедине с мужем, отважная женщина наконец не выдержала страшного напряжения и дала волю слезам.

Клейтон не пытался остановить ее рыдания, зная, что слезы облегчают женскую душу.

Прошло много времени, прежде чем леди Элис овладела собой.

– О, Джон, – простонала она, – какой ужас! Что с нами будет? Скажи – что нам теперь делать?

– Только одно, Элис: работать. Работа должна стать нашим спасением. Если мы будем сидеть сложа руки и сокрушаться, это приведет к безумию. Поэтому будем трудиться, ждать и надеяться, что Черный Майкл сдержит свое обещание. И когда придет помощь, мы еще посмеемся над тем, как робинзонили на этом пустынном берегу.

Все это лорд Грейсток проговорил так спокойно, как будто обсуждал с женой рисунок ее вышивки, сидя в уютной гостиной.

– Дорогой Джон, если бы речь шла только о тебе и обо мне, – зарыдала Элис, – мы бы все вынесли, но…

– Да, дорогая, – ответил он нежно, – я тоже думал о малыше. Но ради него мы как раз и должны быть мужественными, верно? Я знаю, что мы справимся со всем, с чем нам суждено будет столкнуться. Посмотри-ка вокруг! Сотни тысяч лет назад, в далеком и туманном прошлом человечества, наши предки решали те же задачи, которые предстоит решить нам… Быть может, даже в этих же самых первобытных лесах. И раз мы с тобой появились на свет, значит, они победили. Неужели мы не сделаем того, что сделали они?

– Я… Я на знаю… – неуверенно промолвила леди Элис, вытирая слезы.

– Конечно, сделаем, и даже лучше их! Ведь наука дала нам такие способы защиты, о которых первобытные дикари не имели ни малейшего понятия. Да и пищу мы сможем добывать не хуже, чем древние люди, вооруженные жалкими орудиями из костей и камня!

– Ах, Джон, если бы я была мужчиной, я, наверное, думала так же, как ты, но я женщина и вижу скорее сердцем, чем головой. И все вокруг так ужасно и безысходно… Но хочется верить, что ты прав! Не бойся: на этом берегу рядом с храбрым первобытным мужчиной будет храбрая первобытная женщина, клянусь!

Первой мыслью Клейтона было соорудить временное убежище для защиты от зверей, которые наверняка уже присматривались к легкой добыче.

Мужчина достал из ящика ружья и патроны, чтобы иметь под рукой оружие на случай неожиданного нападения, и они отправились на поиски места для первой ночевки.

В ста ярдах от берега супруги нашли маленькую ровную поляну, почти свободную от деревьев; здесь они и решили построить свое жилище. Но для начала Клейтон задумал соорудить небольшую площадку на дереве – там, где до них не смогут добраться крупные хищные звери, в царстве которых они находились.

Он выбрал для этой цели четыре дерева, составлявшие четырехугольник приблизительно в восемь квадратных футов, и, нарезав длинных ветвей, устроил в десяти футах над землей прочную раму. Он крепко привязал ее концы к развилкам деревьев, а поперек этого остова положил более мелкие ветки. Затем устлал платформу листьями, а поверх постелил большой парус. Семью футами выше Клейтон соорудил навес, призванный защищать их временное жилище от солнца и дождей, а вместо стен окружил платформу остатками парусины.

В конце концов получилось довольно уютное гнездышко, в которое лорд Грейсток перенес одеяла и часть ручного багажа.

По приставной лестнице леди Элис взобралась в свою новую спальню, и, выразив восхищение ее убранством, тут же заснула крепким сном на ложе из парусины.

Вокруг летали и щебетали птицы с ярким оперением, прыгали болтливые мартышки, с изумлением и любопытством следившие за появившимися в лесу новыми существами и за постройкой их странного гнезда.

Но за весь день ни Клейтон, ни его жена не видели крупных животных. Правда, пару раз их маленькие соседки-мартышки с криком и визгом убегали по ветвям деревьев, бросая вниз испуганные взгляды. Было ясно, что они спасаются от какого-то ужасного существа, притаившегося внизу, но что это был за зверь, людям так и не удалось рассмотреть.

На рассвете, устав от духоты, Клейтон откинул полог. Леди Элис сразу проснулась, села и стала пристально всматриваться в тени леса. Вдруг она вздрогнула и схватила мужа за руку.

– Джон, – шепнула она, – смотри, что это такое? Человек?

Клейтон взглянул в указанном направлении и увидел смутно обрисовывающийся на темном фоне силуэт… Какая-то огромная сутулая фигура стояла во весь рост на холме, неподвижно, как бы прислушиваясь; затем медленно повернулась и исчезла в джунглях.

– Что это, Джон?

– Не знаю, Элис, – ответил он серьезно. – Быть может, просто причудливая тень дерева, отброшенная луной?

– Нет, нет, это живое существо! И если оно не человек, то какая-то отвратительная пародия на человека. Как мне страшно!

Он крепко обнял ее и зашептал слова любви и ободрения.

Для Клейтона не было большего несчастья, чем страх и переживания его молодой жены. Сам он был бесстрашен и хладнокровен, но прекрасно понимал, какие мучения может причинить ужас слабой женщине… Что, в свою очередь, угрожает малышу, которого он заранее любил не меньше, чем свою крошку Элис.

Поэтому, чтобы ничто больше не потревожило леди Грейсток, Клейтон опустил полог и крепко привязал его к деревьям – за исключением маленького отверстия, обращенного к морю, их дом был теперь закрыт со всех сторон. В маленьком воздушном гнездышке стало темно, супруги улеглись рядом на одеяла, но…

Не успели они закрыть глаза, как из джунглей донесся ужасающий рык льва. Этот раскатистый звук все приближался, пока они не услышали его прямо под собой. В продолжение часа, а то и больше, лев обнюхивал и царапал стволы, поддерживавшие их жилье, и Клейтону оставалось только благодарить бога, что к ним пожаловала не пантера, которая в два счета вскарабкалась бы на дерево.

Потом лев удалился, но еще много раз, пока не встало солнце, люди вздрагивали от странных звуков необозримых джунглей, наполненных мириадами таинственных существ, неведомых для жителей цивилизованных стран и больших городов.

III. Жизнь и смерть

После скудного завтрака, состоявшего из соленой свинины, кофе и сухарей, Клейтон принялся работать над сооружением постоянного жилища: он понимал, что они не смогут надеяться на безопасность и спокойствие, если не отгородятся от джунглей четырьмя крепкими стенами.

Работа оказалась очень нелегкой.

На постройку маленькой хижины в одну комнату ушел почти целый месяц, зато строение получилось довольно прочным, с очагом из небольших валунов, собранных на взморье. Когда дом был готов, гордый успехом строитель обмазал его со всех сторон четырехдюймовым слоем глины.

Оконный проем Клейтон забрал ветками около дюйма в диаметре, тесно переплетенными в виде крепкой решетки, способной противостоять натиску даже льва. В то же время такая решетка не препятствовала доступу в хижину свежего воздуха.

Двускатная крыша была крыта плотно пригнанными друг к другу мелкими ветками, а сверху устлана толстым слоем длинных жестких трав и пальмовых листьев. Все это скреплял щедрый слой глины.

Материалом для двери послужили ящики из-под багажа: Клейтон прибивал доски крест-накрест до тех пор, пока не получилось столь массивное сооружение, что, взглянув на него, леди Элис расхохоталась и сказала, что такие двери, должно быть, закрывали вход в средневековые города! Для подобных ворот требовались не менее мощные петли, которые ценой долгого упорного труда Клейтону удалось соорудить из твердого дерева.

Штукатурные и другие работы были завершены уже после того, как супруги отпраздновали новоселье – а перебрались они в новое жилище, как только была закончена крыша. Несмотря на кажущуюся непробиваемость двери, Клейтоны баррикадировали ее на ночь сундуками и ящиками, в результате чего чувствовали себя почти в такой же безопасности, как в Англии.

Изготовление кровати, стульев, стола и полок было сравнительно легким и приятным делом, и к концу третьего месяца своей африканской жизни лорд и леди Грейсток имели довольно приличную обстановку. Если бы не постоянный страх нападения диких зверей и не все растущая тоска одиночества, они были бы вполне довольны своим положением.

Но каждую ночь звери рычали и ревели вокруг их маленькой хижины, и в конце концов муж с женой поняли: если они хотят как следует высыпаться, они должны не обращать внимания на подобные звуки. И даже леди Элис почти этому научилась: она просыпалась и испуганно вскрикивала не больше одного-двух раз за ночь.

Трижды случалось им видеть мимолетные промельки больших человекоподобных фигур, похожих на ту, которую они земетили в первую ночь, но никогда странные существа не подходили настолько близко, чтобы можно было понять наверняка – люди ли это или звери?

Болтливые попугаи и маленькие обезьяны скоро привыкли к своим новым соседям. Они, по-видимому, никогда раньше не встречали людей, и теперь старались поближе познакомиться с диковинными пришельцами. Их влекло к хижине то неудержимое любопытство, которое управляет всеми живыми существами и зачастую вступает в противоречие с инстинктом самосохранения. Многие из птиц спустя месяц прониклись к леди Элис таким доверием, что брали пищу у нее из рук.

Однажды вечером, когда Клейтон заготавливал дрова для очага, его маленькие друзья-мартышки, тараторившие в ветвях над его головой, вдруг с визгом устремились вверх и попрятались на вершине дерева. Было слышно, как они возбужденно и пронзительно щебечут, как бы предупреждая человека о приближающейся опасности.

И вскоре лорд Грейсток увидел то, чего так боялись маленькие обезьянки: человека-зверя, огромное загадочное существо, чья фигура уже не раз мелькала перед ними в мимолетных полуфантастических образах! Чудовище двигалось через джунгли, сгорбившись, иногда касаясь земли полусжатыми кулаками, иногда выпрямляясь почти как человек. Однако все-таки это была обезьяна… Но каких размеров! То был самый большой антропоид из всех, когда-либо виденных Клейтоном, и, застыв на месте, молодой лорд в каком-то оцепенении смотрел на приближающегося к нему черного монстра.

Он находился довольно далеко от хижины, где лежали охотничьи ружья. Все его оружие сейчас состояло из топора и револьвера, но, глядя на обезьяньего великана, с легкостью прокладывающего путь через густой кустарник, Клейтон ясно понимал, что в столкновении с таким врагом даже скорострельная винтовка, пожалуй, не дала бы ему перевеса. Он невольно почувствовал, как по его спине пробежал холодный озноб.

Если он погибнет в борьбе с лесным чудовищем – о боже, что будет с Элис?!

Эта мысль заставила Клейтона повернуться и стремглав броситься к хижине. До дома было совсем недалеко, и он громко крикнул жене, чтобы она немедленно вошла внутрь и закрыла за собой дверь!

Леди Грейсток сидела неподалеку от хижины. Услыхав крик, она подняла голову и увидела бегущего мужа, а потом – чудовищную обезьяну.

Элис с криком кинулась к дому. Вбежав внутрь, она оглянулась, и от ужаса у нее захолонуло сердце: с поразительной для такого большого и неуклюжего животного скоростью черное страшилище прыгнуло наперерез Клейтону… Ее муж остановился, выхватив револьвер и готовясь выстрелить в обезьяну.

– Запри дверь на засов, Элис! – закричал он. – Не бойся, я справлюсь с этим зверем!

Но он знал, что к нему приближается верная смерть.

Напавшая на него обезьяна была большим самцом, который весил никак не меньше трехсот фунтов. Из-под косматых бровей злобно сверкали маленькие, налитые кровью глаза, острые длинные клыки свирепо оскалились… И хотя из пасти обезьяны вырвался оглушительный рев, когда три револьверных пули одна за другой впились в ее волосатую грудь, она ни на секунду не притормозила неудержимого бега.

А потом закричал уже человек: Клейтон увидел, что его молодая жена выскочила из хижины, вооруженная винтовкой.

Элис всегда смертельно боялась огнестрельного оружия и никогда не участвовала в охотах – любимом развлечении многих английских леди. Она не решалась даже дотронуться до ружей и револьверов, но теперь бросилась к гигантской обезьяне с бесстрашием львицы, защищающей своих детенышей.

– Элис, назад! – заорал Клейтон. – Бога ради, назад!

В ту же минуту обезьяна кинулась на своего врага, выхватила у него из руки револьвер и отшвырнула далеко в сторону. Зверь с жутким рычанием кинулся на беззащитную жертву, но прежде чем его клыки вонзились в горло человека, Элис выстрелила из винтовки, и пуля попала горилле в спину между лопатками.

Выпустив Клейтона, чудовище повернулось к новому врагу. В смертельном ужасе молодая женщина пыталась выстрелить еще раз, но не знала механизма ружья, и ударник беспомощно бил по пустой гильзе.

А когда с бешеным ревом обезьяна устремилась вперед, леди Элис упала в обморок.

Клейтон вскочил и с мужеством отчаяния хотел прыгнуть между обезьяной и женой… Но не успел он очутиться рядом с Элис, как горилла вдруг качнулась и рухнула на траву. Вытянутые в последнем усилии ручищи так и не смогли дотянуться до горла Клейтона – обезьяна была мертва. Пуля из винтовки сделала свое дело.

Быстро осмотрев жену и убедившись, что она жива и невредима, лорд Грейсток поднял ее на руки и отнес в хижину; но прошло не меньше двух часов, прежде чем Элис пришла в себя.

Первые же ее слова наполнили душу Клейтона таким же ужасом, как и нападение гориллы.

– О, Джон, как хорошо снова очутиться дома! – пробормотала бедняжки. – Как здесь уютно и безопасно! А мне снился такой страшный сон! Как будто мы вовсе не в Лондоне, а в какой-то ужасной дикой местности и на нас нападают страшные звери…

– Да, да, я все понимаю! – ласково ответил он, гладя ее по лбу. – Эти кошмары иногда бывают такими реальными… Попытайся снова заснуть и, я уверен, на этот раз тебе приснится что-нибудь хорошее!

Этой ночью в маленькой хижине на опушке первобытного леса произошло необычайно важное событие – у четы Клейтон родился маленький сын.

Леди Грейсток так и не оправилась от потрясения, вызванного нападением большой обезьяны, и хотя прожила почти год после рождения ребенка, так и не осознала, что их дом находится не в Англии.

Иногда она задавала Клейтону вопросы относительно странного леса, который их окружает, спрашивала, почему нет прислуги, куда подевались все знакомые и почему в комнате такая скудная обстановка? Но хотя муж пытался объяснить ей истинное положение дел, она не понимала его объяснений.

В других отношениях она, впрочем, была совершенно нормальна. А счастье, вошедшее в ее жизнь с появлением маленького сына, и любовная забота мужа сделали этот год самым счастливым временем для леди Элис.

Иногда Клейтон даже радовался тому, что его жена не осознает истинного положения дел, не то этот год был бы для нее непрестанным мучительным чередованием тревог и волнений. Поэтому, хотя он и страдал, видя ее в таком состоянии, но готов был позавидовать ее блаженному неведению.

Сам Клейтон давно уже отказался от всякой надежды на спасение. Но он оставался мужем и отцом, главой семьи – и продолжал со всем рвением трудиться над усовершенствованием хижины. Теперь дощатый пол устилали шкуры животных; вдоль стен стояли полки и шкафчики. Прекрасные цветы – предмет особой заботы леди Элис – распускались в причудливых вазах, сделанных из глины и бамбука. И, оглядывая плоды своих трудов, лорд Грейсток думал, что в таком жилище не стыдно было бы принимать и премьер-министра, окажись тот на пустынном африканском берегу.

То, что он оказался способен выполнить такую работу, служило для Клейтона постоянным источником радостного удивления. Он полюбил физический труд; ведь все, что он мастерил, он делал для любимой жены и для малыша, который был отрадой им обоим, хотя и увеличивал в сотни раз ответственность, лежащую на плечах отца.

Самыми опасными врагами, угрожавшими человеку в здешних лесах, были большие гориллы. Они уже несколько раз нападали на Клейтона, и хотя он никогда теперь не выходил из дома без ружья, несколько раз его спасал от смерти только счастливый случай.

Лорд Грейсток укрепил решетки окон и приделал к двери прочный засов, чтобы быть спокойным за жену и ребенка во время охотничьих вылазок. Теперь он мог не бояться вторжения зверей в их маленькую хижину, а после того ужасного случая с обезьяной леди Элис никогда не переступала в одиночку порог своего жилища.

В свободное время Клейтон часто читал вслух жене книги, взятые из Англии. В их числе было много детских книг с картинками, предусмотрительно захваченных леди Элис… Могла ли она подумать, укладывая в багаж такие вещи, что ее ребенок будет рассматривать картинки в азбуке под звуки, доносящиеся из безлюдного девственного леса!

В свободные часы лорд Грейсток иногда от нечего делать писал дневник, по стародавней привычке чаще всего по-французски. Он заносил в толстую тетрадь подробности их странной жизни, хотя и не надеялся, что эти записи кто-нибудь когда-нибудь прочтет…

Последними строками в дневнике была запись о смерти леди Элис. Она тихо скончалась во сне, и прошло еще несколько часов, прежде чем Клейтон понял, что его жена умерла.

Только теперь он осознал, какой поддержкой и опорой во всех несчастьях была для него эта маленькая хрупкая женщина.

В последних строчках дневника Джона Клейтона Грейстока сквозила страшная усталость, апатия и безнадежность.

«Мой маленький сын плачет, требуя пищи. О, Элис, Элис, что мне делать?»

Написав эти слова, Клейтон опустил голову на руки, лежащие на покрытом парусиновой скатертью столе. А та, для которой он сделал этот стол, лежала неподвижная и холодная в постели в двух футах от него, не слыша писка проголодавшегося сына.

Долгое время ни один звук не нарушал мертвой тишины джунглей, кроме жалобного плача ребенка.