Текст книги "Тарзан — приемыш обезьян (нов. перевод)"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

В мужской половине двое ученых, по обыкновению, о чем-то спорили, Клейтон же увлеченно читал одну из книг своего дяди.

А по другую сторону занавески, сидя за столом спиной к окну, Джейн покрывала листок за листком мелким убористым почерком. В дальнем конце комнаты на ворохе травы крепко спала негритянка.

Тарзан грустно смотрел на белокожую девушку. Волны густых золотистых волос ниспадали ей на спину – человек-обезьяна никогда еще не видел такой длинной и волнистой шерсти. Как бы ему хотелось заговорить с девушкой, коснуться ее кудрей! Но он не смел этого сделать, боясь ее испугать.

А Джейн писала своей подруге, от которой ее отделяла сейчас добрая половина земного шара:

«Западный берег Африки, около 10 градусов южной широты (так говорит мистер Клейтон). 8-го (?) февраля 18… года.

Дорогая Элоиза! Быть может, я напрасно пишу это письмо, ведь оно вряд ли попадет тебе в руки. Но я испытываю огромную потребность рассказать кому-нибудь обо всем, что произошло со мной с тех пор, как я отплыла из Европы на злосчастном „Арроу“.

Если мы никогда не вернемся домой (боюсь, что так и случится), это письмо поможет мне спокойнее взглянуть в лицо судьбе, что бы не ожидало меня в грядущем.

Как ты знаешь, мой отец решил отправиться в научную экспедицию в Конго, чтобы доказать существование какой-то неслыханно древней цивилизации, последние представители которой якобы обитают по берегам одной из конголезских рек. Но теперь я могу признаться тебе в другой, тайной цели нашей поездки.

Дело в том, что некий библиофил, владеющий в Балтиморе магазином книг и редкостей, нашел между страницами старинной испанской рукописи письмо, датированное 1550 годом. В нем подробно рассказывалось о приключениях взбунтовавшегося экипажа испанского галеона, шедшего из Испании в Южную Америку с большим грузом „дублонов“ и „монет в восемь“. Возможно, я неправильно употребляют эти названия, но согласись, они звучат как-то по-пиратски интригующе.

В письме, адресованном матросом галеона своему сыну, хозяину торгового судна, давалось подробное описание драгоценного груза. Со времени бунта на корабле прошло много лет, испанский матрос давно стал уважаемым гражданином маленького городка близ Толедо. Но любовь к золоту была в нем так сильна, что на склоне лет он рискнул ознакомить сына с историей того, каким образом он когда-то упустил огромное богатство.

В письме со множеством жутких подробностей говорилось о бунте экипажа галеона неделю спустя после отплытия из Испании. Матросы перебили всех офицеров и всех осмелившихся сопротивляться пассажиров. Этой бессмысленной жестокостью они расстроили собственные планы: на борту не осталось никого, кто бы мог прокладывать курс.

Галеон носило по волнам туда и сюда целых два месяца, пока наконец не выбросило на маленький островок. Больные, умирающие от цинги, жажды и голода бунтовщики – а выжило их всего десять душ – сумели вытащить из разбитого корабля на берег один из сундуков с золотом.

Они зарыли сокровище на берегу и еще три года прожили там, надеясь на спасение. Один за другим бедняги умирали от лихорадки и недоедания, и к исходу третьего года в живых остался только матрос, впоследствии написавший письмо.

Когда умер его последний товарищ по несчастью, страшное одиночество толкнуло моряка на безумное предприятие. Еще раньше матросы сколотили из остатков своего разбитого судна плот, но не рискнули пуститься на таком хрупком сооружении в море. Но теперь испанец решил, что лучше довериться волнам, чем погибать в одиночестве в этом пустынном месте – и поднял парус.

К счастью, он сразу взял верное направление и через неделю попал в полосу рейсов торговых судов, курсировавших между Вест-Индией и Испанией. Вскоре его подобрал испанский корабль, возвращающийся на родину.

Спасенный матрос рассказал обычную историю о кораблекрушении, в котором уцелел только он, но ни словом не упомянул ни о мятеже, ни о зарытом сундуке с кладом. Зато путем осторожных расспросов он выяснил, где находился островок, ставший могилой его товарищей.

Хозяин торгового судна был убежден, что, судя по всему, то был один из островов группы Зеленого Мыса, расположенный у западного берега Африки около 16 или 17 градусов северной широты.

Далее в своем письме сыну испанец подробнейшим образом описал и сам остров, и место, где они зарыли клад, и даже вложил в конверт карту с указанием точного места, где спрятано сокровище.

Вот это испанское золото и задумал отыскать мой дорогой отец – о чем сообщил мне лишь тогда, когда „Арроу“ была уже на полпути к цели!

Когда мне открылась истинная цель нашей экспедиции, я приуныла, потому что хорошо знала, каким непрактичным мечтателем всегда оставался мой милый папа. А узнав, что он отдал за карту и письмо чуть ли не все наши деньги, да к тому же занял целых десять тысяч долларов у Роберта Канлера, дав ему вексель на эту сумму, я ушла к себе в каюту, дорогая Элоиза, и, не буду скрывать, проплакала до утра.

Мистер Канлер не потребовал никакого обеспечения, и я знала, что грозит мне в том случае, если папа не сможет заплатить по векселю. О, как я ненавижу этого коварного и жестокого бизнесмена!

Но какой смысл плакать и жаловаться, если сделанного все равно не исправишь?

Я постаралась не впадать в отчаяние, хотя ни мистер Филандер, ни мистер Клейтон, который присоединился к нам в Лондоне, нимало не верили в существование испанского клада.

Представь же себе наше удивление и ликование, когда мы легко обнаружили нужный остров и в самом деле нашли там клад!! В большом, обитом железом дубовом сундуке, завернутом в несколько слоев промасленной парусины, было полным-полно золотых старинных монет! Ящик оказался таким тяжелым, что четыре матроса еле сумели его поднять.

Я и теперь не могу удержаться от слез, моя дорогая подружка, когда вспоминаю, как радовались мы при виде этого сокровища и каким кошмаром вскоре обернулось наше ликование!

Этот злосчастный клад, уже послуживший причиной гибели стольких людей, и нам не принес ничего, кроме горя. Искушение завладеть богатством слишком сильно подействовало на невежественных, грубых матросов, из которых состоял экипаж „Арроу“, и через три дня после того, как судно покинуло бухту острова, моряки взбунтовались точно так же, как когда-то испанцы, и тоже перебили всех офицеров.

Я просто не в силах описать этот кошмар, и молю бога об одном: чтобы тебе, Элоиза, никогда не пришлось пережить ничего подобного!

Мятежники собирались убить и нас, но их главарь, дюжий громила по имени Кинг, воспротивился новому преступлению. Тогда они решили высадить нас в каком-нибудь пустынном месте и доставили на африканское побережье, где я сейчас и нахожусь. Кажется, это самое безлюдное, страшное и дикое место на всем континенте! Конечно, я не одна, со мной мой бедный папа, его преданный секретарь мистер Филандер, моя служанка Эсмеральда и мистер Клейтон… И все-таки очень трудно не падать духом в такой ситуации, в какой мы все оказались.

Сегодня бунтовщики отплыли, бросив нас на произвол судьбы и даже не оставив нам оружия и патронов. Мистер Клейтон говорит, что негодяев ждет та же учесть, что и бунтовщиков испанского галеона, потому что Кинг, единственный человек, умевший управлять кораблем, пал от руки своего товарища сразу же после высадки.

Как бы мне хотелось, Элоиза, познакомить тебя с мистером Клейтоном. Он – милейший человек и, если я не ошибаюсь, очень сильно влюбился в твою несчастную подругу.

Уильям Клейтон – единственный сын лорда Грейстока, наследник его титула и поместья. Но могу признаться, это меня как раз не волнует. Ты знаешь, как я отношусь к американкам, выходящим замуж за иностранных аристократов и кичящихся потом своим глупым титулом. Уж лучше бы Клейтон был свободнорожденным американцем!

Правда, бедняга не виноват в своем происхождении. И, надо признаться, в том ужасном положении, в котором мы казались, он ведет себя ничуть не хуже любого из пионеров, осваивавших Дикий Запад. А это самый лестный отзыв, какой я могу дать о мужчине.

Теперь перехожу к самому интересному. С тех пор, как мы очутились на этом берегу, мы испытали множество приключений, о которых ты не прочтешь ни в одном из наших с тобой любимых романов.

В первый же день папа и мистер Филандер ухитрились заблудиться в джунглях, и за ними охотился настоящий лев.

Мистер Клейтон пошел на поиски и тоже едва не стал жертвой диких зверей, а Эсмеральда и я… У меня и сейчас начинают дрожать руки при одном воспоминании о том, что мы пережили! Пожалуй, ты не поверишь, если я в подробностях опишу, как в хижину, где мы прятались, пыталась ворваться львица. О, это была просто „ужасть“, как сказала моя Эсмеральда.

А теперь приготовься выслушать самое удивительное. Здесь, в джунглях, где полным-полно кровожадных зверей, живет какое-то изумительное существо, явно посланное нам во спасение. Папа, мистер Филандер и мистер Клейтон видели этого человека и говорят, что он – белый, очень молодой юноша, обладающий силой дикого слона, подвижностью обезьяны и храбростью льва.

Он не говорит по-английски и таинственно исчезает после совершения очередного доблестного поступка; так он бесследно исчез после того, как спас меня от разъяренной львицы, убив ее (Клейтон сам это видел!) голыми руками…

Элоиза, я вижу, ты качаешь головой и скептически улыбаешься, думая о том, какая же фантазерка твоя подруга. Но люди, никогда не покидавшие цивилизованных стран, даже представить себе не могут, какие загадочные и грозные чудеса таятся в местах, подобных тому, где я очутилась! О, как бы мне хотелось убедить тебя, дорогая, что каждое написанное мною слово – правда! И как бы мне хотелось наконец увидеть моего лесного спасителя… Папа и мистер Клейтон уверяют, что он красив, как молодой бог.

Но у нас есть еще другой, не менее таинственный сосед. Он прикрепил к двери нашей хижины записку, написанную по-английски печатными буквами. Вот о чем в ней говорится: „Это дом Тарзана, убийцы зверей и многих черных людей. Не трогайте вещи, принадлежащие Тарзану. Подпись – Тарзан из племени обезьян“.

Ну разве это не удивительно?

И мы думаем, что именно этот Тарзан спас мистера Клейтона, бросив копье в плечо матроса, который собирался выстрелить Уильяму в спину… Я назвала наследника лорда Грейстока Уильямом? Право же, я не хотела.

Но теперь ты видишь, дорогая Элоиза, что твоя подруга никак не может пожаловаться на скуку.

Матросы оставили нам очень мало провианта, и мы не знаем, как будем добывать пищу, хотя мистер Филандер говорит, что мы сможем просуществовать до бесконечности на диких плодах и орехах, которыми изобилуют здешние джунгли.

А теперь я собираюсь отдохнуть на забавной постели из трав, сооруженной для меня мистером Клейтоном. А завтра обязательно продолжу письмо, которое, боюсь, ты никогда не прочтешь, дорогая Элоиза.

Тем не менее – не прощай, а до свиданья!

Любящая тебя Джейн Портер. Элоизе Стронг, Балтимор, М. Мэриленд.»

Джейн, донельзя утомленная пережитым, отложила карандаш, улеглась на покрытую охапками душистой травы кровать и заснула так крепко, что не услышала, как в окно скользнула чья-то быстрая тень. Впрочем, пришелец двигался так бесшумно и осторожно, что его не услышали ни мужчины за парусиновой занавеской, ни негритянка, громко храпящая в углу.

XVIII. Жертва джунглей

На следующее утро Джейн Портер разбудила всех мужчин и свою верную Эсмеральду громким криком.

На столе, где она вчера оставила свое письмо, лежали спелые плоды в количестве достаточном, чтобы доотвала накормить обитателей хижины… Но самым удивительным было не это!

Рядом с письмом, адресованном Элоизе, лежала бумажка, где четкими печатными буквами было выведено: «Я, Тарзан, из племени обезьян, люблю вас. Я хочу всегда жить с вами в этом доме. Я буду носить вам самые лучшие плоды, самых нежных оленей, самую вкусную дичь. Я буду охотиться для вас. Я – величайший из охотников джунглей. Я буду сражаться за вас. Я – самый могучий из бойцов джунглей. Тарзан, самый сильный боец из племени обезьян, любит вас.»

– Самое странное любовное послание, которое я когда-либо видел! – воскликнул Клейтон, ознакомившись с текстом записки. – И, по-моему, оно адресовано вам, мисс Портер… Если только этого загадочного Тарзана из джунглей не очаровала наша Эсмеральда.

Но Джейн было сейчас не до шуток.

Листок трепетал в ее пальцах, по спине пробегала холодная дрожь.

– Подумать только, – пробормотала она, – что это страшное существо, по-видимому, следило за мной, когда я писала. А потом проникло в нашу хижину… О господи!

– Но ведь этот гость не сделал вам ничего плохого, – поспешил успокоить Клейтон испуганную девушку. – И даже оставил доказательство своей любви в виде этих великолепных плодов… Надо признать, и в этой дикой глуши встречаются джентльмены!

В глубине души он тоже был встревожен странным поклонником мисс Портер, но старался говорить весело и спокойно, чтобы утешить бедняжку.

В тот же день Клейтон накрепко заделал пробитое львицей окно, однако ничего страшного не происходило. Наоборот – почти каждый день обитатели хижины получали таинственные подарки в виде свежей дичи и спелых плодов. Проблема продовольствия, таким образом, была разрешена, хотя ни разу людям не удавалось увидеть того, что доставляет им пищу.

Тарзан с удовольствием охотился за дичью для чужестранцев. Он чувствовал, что ни одна из его прежних забав не может сравниться с радостью заботы о благополучии и безопасности прекрасной белой девушки.

Но человек-обезьяна, бесстрашно ступавший в бой с диким львами, гориллами и леопардами, не мог преодолеть странную робость, заставлявшую его прятаться от соплеменников. День шел за днем, а Тарзан продолжал оставаться для обитателей хижины незримым загадочным существом.

Постепенно белые люди освоились в непривычной для них обстановке и осмеливались уходить от дома все дальше и дальше. Не проходило и дня без того, чтобы профессор Портер с озабоченно-безучастным видом не шел прямо в пасть смерти. А мистер Самюэль Филандер, тенью следовавший за патроном, начал думать, что джунгли вовсе не так опасны, как об этом можно судить из книг.

Уильям Клейтон собрал на высоком северном мысе бухты огромную груду сухих веток, которую можно было зажечь, если на горизонте вдруг появится корабль. Молодой человек жил надеждой, что однажды это случится, и целыми днями дежурил возле своего импровизированного «маяка».

Джейн Портер и Эсмеральда чаще всего проводили дни в поисках съедобных плодов, хотя негритянка очень неохотно соглашалась переступать границу берега и джунглей.

Во время таких прогулок Тарзан обычно безмолвно сопровождал женщин, передвигаясь по веткам над их головами, и присматривал за безопасностью белой девушки.

Но и в те часы, когда он не видел Джейн, его мысли были постоянно полны ею. Если бы он мог с ней поговорить! Но человек-обезьяна не знал звуков людского языка, а карандаш, которым он один-единственный раз вывел свое неуклюжее признание в любви, оказался бессилен выразить вихрь противоречивых мыслей и чувств, обуревавших его с тех пор, как он впервые увидел Джейн Портер. И часто джунгли вздрагивали от дикого крика Тарзана, в котором тот пытался излить свою страсть и смятение.

Однако не только Тарзан часто появлялся рядом с хижиной на берегу.

Маленькие, свирепые глазки из-под низко нависших бровей с некоторых пор тоже пристально следили за обитателями дома.

В тот день Тарзан с утра охотился в джунглях и, убив большого окапи, с удовольствием набил себе живот еще теплым дымящимся мясом. Остальное он решил отнести белым людям.

Он легко взвалил на плечи тушу и двинулся по знакомой тропе. Вскоре ему в лицо повеяло дыхание океана…

И вдруг впереди раздался такой душераздирающий женский крик, что Тарзан, уронив свою добычу, вихрем кинулся на голос.

Клейтон тоже услышал вопль Эсмеральды, услышали его и профессор Портер, и мистер Филандер. Через несколько минут все мужчины собрались у хижины, забрасывая друг друга взволнованными вопросами. Джейн Портер и Эсмеральды нигде не было видно!

После короткого спора о том, откуда именно послышался крик, Клейтон бросился в джунгли в сопровождении обоих стариков, громко окликая Джейн и ее служанку. И почти сразу мужчины наткнулись на распростертое черное тело.

Эсмеральда была жива и, кажется, невредима, но лежала в глубоком обмороке. Юноша принялся звать:

– Эсмеральда! Эсмеральда, очнитесь! Что случилось? Бога ради, скажите, где мисс Портер?

Негритянка медленно открыла глаза. Посмотрела на Клейтона, на взволнованных ученых…

– О, Габриелле! – простонала она. – Хоть бы мне умереть, господи, только бы не видеть эту ужасную образину! Это был сам дьявол, говорю вам, это был дьявол!

– Какой еще дьявол? Что случилось? Говори же! – гаркнул Клейтон, тряся негритянку за плечи.

– Дьявол забрал мою бедную мисси Джейн! – взвизгнула Эсмеральда, отбивая дробь зубами. – Он схватил бедняжку и утащил туда, на деревья! Черный, мохнатый, страшный дьявол! О, моя бедная госпожа! – и негритянка принялась рыдать вперемешку с жалобными причитаниями.

– Кто унес мою дочь? – крикнул профессор Портер.

– Должно быть, это была горилла, – высказал здравое предположение мистер Филандер, и все мужчины с ужасом переглянулись.

– Горилла? Не знаю! – всхлипнула Эсмеральда. – Я-то, прости меня, господи, подумала, что это был дьявол… Но, может, это один из тех, кого вы зовете горильмантами. О, моя бедная крошка, моя маленькая птичка, моя бедняжка! – и Эсмеральда снова разразилась рыданиями.

Клейтон уже рыскал вокруг в поисках следов, но не нашел ничего, кроме примятой травы. Что это могло ему дать?

Не зная, куда бежать, где искать похищенную чудовищем девушку, трое мужчин тем не менее весь день прочесывали джунгли. Лишь когда спустилась ночь, они волей-неволей были вынуждены прекратить поиски и, уставшие, отчаявшиеся и исцарапанные, вернулись в хижину. Убитые горем близкие Джейн Портер безмолвно сидели в маленькой комнате, не зная, что им предпринять и на что решиться.

Наконец профессор Портер прервал молчание. Тон его уже не был тоном ученого педанта, разводящего теории об абстрактном и неведомом. Это был голос человека действия, исполненный вместе с тем такой тоски, что больно было слышать тихие слова старика.

– Сейчас я лягу, – сказал он, – и постараюсь заснуть. А как только рассветет, возьму с собой немного еды и снова пойду искать Джейн. Я буду искать мою дочь, пока не найду ее живой или мертвой. Без нее я не вернусь!

Его товарищи ответили не сразу. Каждый из них был погружен в свои печальные мысли, и каждый знал, что старый профессор сделает, как сказал. А это значило, что отец Джейн никогда не вернется из джунглей.

Наконец Клейтон встал и, положив на руку на плечо старика, проговорил:

– Я пойду с вами.

– Я знал, что вы так скажете, мистер Клейтон, но думаю, вам не стоит этого делать. Вряд ли вы – или кто-нибудь другой – сможет помочь моей Джейн. Я иду лишь для того, чтобы погибнуть с ней вместе. Мне нестерпима мысль, что моя дорогая маленькая дочурка лежит одинокая и покинутая всеми в страшных джунглях. Одни и же те стебли и листья покроют нас с ней, и одни и те же дожди будут поливать наши кости. Я пойду потому, что она была моей дочерью, существом, которое я больше всего любил!

– Я пойду с вами, – повторил Клейтон.

Старик поднял голову и внимательно посмотрел на его энергичное суровое лицо. Быть может, впервые он прочел на этом лице любовь, давно таившуюся в сердце юноши.

Обычно профессор Портер был слишком занят своими учеными мыслями, чтобы замечать мелкие факты, случайные слова, которые давно бы подсказали любому другому отцу, что молодые люди становятся все ближе друг другу. Но теперь внезапное озарение открыло ему истину, и он кивнул.

– Хорошо, отправимся вдвоем.

– А меня вы не берете в расчет? – обиженно спросил мистер Филандер.

– Нет, мой дорогой старый друг, – возразил профессор Портер, – всем вместе идти не следует. Было бы слишком жестоко оставить здесь бедную Эсмеральду совсем одну; да и вряд ли трое смогут добиться большего результата, чем двое. И так уже слишком много костей покоится на этом берегу. Пойдемте, господа, попытаемся поскорей заснуть. С первыми лучами солнца я и мистер Клейтон отправимся в лес.

XIX. Бой

С того времени, как Тарзан, приемыш обезьян, ушел из племени горилл, стаю постоянно раздирали распри и ссоры. Теркоз оказался жестоким и капризным вожаком; многие из более слабых и робких обезьян, на которых он чаще всего срывал свой буйный нрав, покинули стаю, укрывшись в глубине джунглей.

Оставшимся гориллам тоже становилось совсем невмоготу терпеть постоянные придирки Теркоза, и наконец один из стариков вспомнил прощальный совет Тарзана.

– Если у вас будет жестокий повелитель, – сказал, покидая стаю, прежний вожак, – пусть никто из вас не пытается восстать против него в одиночку. Вместо этого соберитесь все вместе и задайте ему хорошую трепку. Тогда ни один властитель не осмелится больше преступать законы обезьяньего народа.

Вспомнив этот совет, гориллы только ждали подходящего случая – и дождались.

Теркоз набросился на молодую самку, очутившуюся у него на дороге, и стал дубасить ее. Лучшего повода для наказания вожака трудно было придумать!

Теркоз едва успел нанести визжащей обезьяне второй удар, как пять огромных горилл-самцов дружно бросились на него.

В душе сын Тублата был отъявленным трусом, какими обычно бывают задиры и среди обезьян, и среди людей. Он и не подумал принять бой, а сразу скрылся в ветвях деревьев, а вслед ему долго неслись насмешливые крики соплеменников.

На следующий день изгнанный вожак сделал три попытки вернуться, но стая была сыта по горло его злобными выходками – Теркоза вновь и вновь решительно прогоняли прочь. Наконец огромный самец навсегда бежал в джунгли, воя и рыча от ненависти и бешенства.

Несколько дней он скитался без цели, а гнев его рос и рос… Выйдя на берег океана, Теркоз увидел там деревянное логово, в которое когда-то захаживала его стая. Теперь в странной берлоге поселились белые люди, отдаленно напоминающие приемыша Калы Тарзана… При воспоминании об этом существе, так жестоко избившем и унизившем его, рычание само собой начинало клокотать в горле гориллы, и огромные лапы сжимались, словно стискивали горло ненавистного врага.

Теркоз долго наблюдал за обитателями хижины; а особенно пристально – за двумя женщинами. Когда он жил в стае, у него было четыре самки, но теперь он остался один… И все чаще в голове огромного антропоида ворочалась мысль о том, что одна из человечьих самок могла бы стать его новой женой. Некоторое время Теркоз колебался, кому отдать предпочтение – черной женщине или белой. Негритянка куда больше походила на обезьяну его племени и цветом и величиной…

На окончательный выбор гориллы повлиял случай. Однажды изгнанный вожак заметил ненавистного Тарзана, прячущегося в ветвях дерева на краю джунглей и наблюдающего за обеими девушками. И даже такой тупой зверь, как Теркоз, сразу заметил и правильно истолковал огонь, вспыхивающий в глазах его врага всякий раз, когда тот смотрел на маленькую белую самку со странной, очень длинной и светлой шерстью на голове.

Тарзан тоже хочет эту женщину? Значит, она достанется Теркозу!

Но, опасаясь в открытую столкнуться с таким могучим противником, как приемыш Калы, самец стал выжидать удобный момент…

И такой момент наступил.

Первым чудовище заметила Эсмеральда и издала свой знаменитый вопль, лишь немногим менее страшный, чем боевой вопль большой обезьяны. Джейн Портер взглянула туда, куда указывала ее служанка, и увидела громадного черного зверя, мягко спрыгнувшего на землю в пяти футах от нее. Джейн была храброй девушкой, но при виде мохнатого монстра с длинными ручищами и злобно оскаленной пастью тоже издала слабый крик. Громче крикнуть она не смогла, потому что у нее прехватило дыхание.

А в следующий миг волосатые пальцы больно схватили ее за плечи и подняли в воздух. Горилла вспрыгнула на ветку и скрылась, унося свою драгоценную добычу.

Как только это случилось, Эсмеральда поступила так, как всегда поступала в критические моменты, требовавшие полного присутствия духа. А именно – упала в обморок.

Если бы Джейн Портер тоже потеряла сознание (что было бы вполне естественно в такой ситуации), ей не пришлось бы вынести кошмара путешествия по деревьям в объятьях огромной гориллы.

Она чувствовала нестерпимую боль от стискивающих ее грубых рук, ощущала зловонное дыхание зверя, слышала шелест веток, по которым мчался ее похититель, и ужас перед огромной гориллой смешивался с ужасом перед пустотой, над которой они летели.

То, что с ней происходило, было так немыслимо и дико, что Джейн не кричала и не боролась. Да и как можно бороться, когда тебя тащат по вершинам деревьев?

Бедное дитя! Если бы она знала, кто и зачем несет ее все дальше и дальше в непроходимую глушь джунглей!

Крик, который встревожил Клейтона и обоих стариков, привел Тарзана прямо к месту, где лежала Эсмеральда, гораздо быстрей этих троих. Он почти не обратил внимания на целую и невредимую служанку, сосредоточившись на более важных вещах.

Быстро обследовав землю и ближайшие деревья, Тарзан понял все, что здесь случилось, так ясно, как будто видел похищение собственными глазами. И к тому времени, как трое мужчин прибежали на крик и нашли негритянку, приемыш обезьян уже мчался по свежему следу, который никакой другой человеческий глаз не смог бы заметить, а тем более правильно истолковать.

Больше всего следов обнаруживалось на концах ветвей, где антропоид перебрасывался с ветки на ветку, но по ним трудно было установить направление движения похитителя, потому что под тяжестью тела ветка склоняется вниз и неизвестно, подымалась или спускалась по ней обезьяна. Зато ближе к стволу виднелись следы, ясно указывавшие на направление движения Теркоза. Вот тут, на ветке, большой лапой беглеца раздавлена гусеница, и Тарзан инстинктивно чувствовал, куда обрушится потом та же большая лапа… И действительно находил на соседнем дереве микроскопическую частичку уничтоженного червя или несколько светлых волосинок.

Далее он видел маленький кусочек коры, сорванный ногтями – положение излома указывало на направление пути обезьяны. Там и сям на какой-нибудь большой ветке или на стволе, которых коснулось волосатое тело, виднелись черные шерстинки.

Так, почти не замедляя бега, Тарзан мчался по горячим следам.

Но больше всего помогал ему запах, потому что ноздри человека-обезьяны были так же чувствительны, как ноздри собаки.

Есть люди, которые думают, что существа низшего порядка от природы одарены природой лучшими обонянием, чем человек, но в известной степени это дело упражнения и тренировки. Жизнь людей не так сильно зависит от их органов чувств. Способность к рассуждению освободила человека от многих обязанностей; чувства его до известной степени атрофировались – например, мышцы, управляющие ушами и волосяным покровом головы, перестали выполнять прежние функции вследствие недостаточной тренировки.

Но Тарзан, обезьяний приемыш, был исключением из правил. С раннего детства его существование зависело от остроты зрения, слуха, обоняния, осязания. Менее всего у Тарзана было развито чувство вкуса, он мог с почти одинаковым удовольствием есть роскошные плоды и сырое мясо, долго пролежавшее в земле; в этом, впрочем, он мало чем отличался от некоторых утонченных гурманов! Зато все прочие чувства, очень слабо развитые у цивилизованных людей, служили Тарзану почти так же безотказно, как диким зверям, рядом с которыми он жил.

Теркоз услышал звук погони и понял, что ему придется или бросить добычу, или остановиться и принять бой. Некоторое время он колебался, потом принял решение и быстро спустился с дерева на небольшую открытую поляну, которую природа как будто нарочно создала для драки.

Он все еще крепко держал девушку, когда Тарзан, точно леопард, прыгнул на эту природную арену.

Внезапное появление белого человека подействовало как бодрящее вино на измученную, близкую к обмороку Джейн Портер.

По описаниям Клейтона, своего отца и мистера Филандера она сразу догадалась – это то самое загадочное существо, которое не раз спасло им жизнь. Девушка приветствовала появление Тарзана слабым возгласом и протянула руки к неожиданному защитнику.

Но Теркоз грубо оттолкнул ее и издал такой ужасающий рев, что закачались лианы на деревьях. Джейн Портер в ужасе зажала уши. Надежда, затеплившаяся в ее сердце при появлении лесного юноши, почти угасла. Разве человек, каким бы сильным он ни был, мог победить такого кошмарного зверя?

Они сшиблись, как два разъяренных быка и, как два волка, старались добраться до горла друг друга. Против длинных клыков обезьяны у человека было узкое лезвие ножа.

Джейн Портер прильнула к стволу большого дерева, крепко прижав руки к груди, и широко раскрытыми глазами смотрела на бой огромной обезьяны с лесным человеком.

Когда мускулы спины и плеч схватившегося с гориллой юноши вздулись от напряжения и огромный бицепс и предплечье остановили страшные клыки, завеса веков цивилизации и культуры лопнула и перестала существовать перед помутившимся взором девушки из Балтиморы.

А когда длинный нож в третий раз упился горячей кровью Теркоза, и громадная туша рухнула на землю – спасенная женщина бросилась к мужчине, который сражался за нее и отвоевал в жестоком бою, так, как это делали женщины сотни веков назад.

А Тарзан?

Впервые в жизни он не отпраздновал победу торжествующим диким кличем. Вместо этого он схватил девушку в объятия и стал осыпать поцелуями ее дрожащие губы.

Несколько мгновений Джейн не пыталась высвободиться из сильных загорелых рук. Прикосновения лесного юноши заставили ее трепетать от чувства, которого она никогда не испытывала прежде. И впервые – робко и неумело – дочь профессора Портера ответила на жадный нетерпеливый поцелуй мужчины.

А потом завеса воспитания, условностей и культуры упала так же внезапно, как и взвилась.

Лицо Джейн Портер вспыхнуло ярким румянцем, она отпрянула от Тарзана и попятилась.

Тарзан не понял, что произошло. Девушка, которую он любил, которую только что спас, которая минуту назад отвечала на его поцелуи, вдруг оттолкнула его, и в глазах ее вспыхнул такой же страх, как тогда, когда она смотрела на похитившую ее уродливую гориллу. Что он сделал не так? В чем он перед ней провинился?

Ужас в глазах Джейн ранил его больнее клыков Теркоза. Тарзан нерешительно взял тонкую белую руку, на которой виднелись синяки от страшных пальцев гориллы… Но это прикосновение, вместо того, чтобы успокоить бедняжку, оказало совершенно противоположное действие. В безумном ужасе Джейн рванулась прочь, а когда лесной дикарь остановил ее, с тонким жалобным криком принялась колотить крошечными кулачками по его широкой загорелой груди.