Текст книги "Тарзан — приемыш обезьян (нов. перевод)"

Автор книги: Эдгар Райс Берроуз

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

У Тарзана вырвался сдавленный стон, какого не смогла бы исторгнуть самая жестокая полученная в схватке рана.

Буря противоречивых чувств бушевала в его душе, и наконец обезьяний приемыш сделал то, чего прежде не собирался делать.

Он подхватил женщину на руки и понес ее в джунгли.

Джейн, молчавшая, пока ее уносила обезьяна, на этот раз захлебнулась воплем и снова стала колотить кулаками по твердому, как скала, телу лесного дикаря. Но это было так же бесполезно, как осыпать ударами настоящую скалу.

Рано утром четверо людей в хижине у моря были разбужены пушечным выстрелом.

Клейтон первым выбежал наружу – и увидел, что за входом в маленькую бухту стоят на якоре два судна.

Одно было странно знакомым – ну конечно же, это «Арроу»! На борту второго корабля – небольшого военного крейсера – толпилось много людей.

Однако оба судна стояли на значительном расстоянии от берега, и Клейтон с ужасом подумал, что моряки могут не заметить хижину на берегу и людей возле дома.

И пока Эсмеральда бешено размахивала над головой красным фартуком, Клейтон бегом бросился к северному мысу бухты, к своему сигнальному костру.

Ему показалось, что прошла целая вечность, пока он добрался до огромного вороха сухих ветвей и кустарника. Трясущимися руками юноша разжег огонь – и с отчаянием увидел, что на «Арроу» подымают паруса, а крейсер уже двинулся вперед. Он помчался на самую крайнюю точку мыса, снял с себя рубашку и, привязав ее к длинной ветке, размахивал самодельным флагом над головой, пока не онемели руки.

Однако суда все удалялись, и молодой человек потерял уже всякую надежду, как вдруг толстый столб дыма, поднявшийся над лесом черной колонной, привлек внимание дозорного на крейсере, и тотчас дюжина биноклей была направлена на берег.

Оба судна повернули обратно. Потом «Арроу» остановился, покачиваясь на волнах, а крейсер медленно направился к берегу.

В двадцати ярдах от мыса он встал на якорь, к мысу заскользила шлюпка. Первым из нее выпрыгнул молодой офицер и пошел к берегу по колено в воде.

– Господин Клейтон, я полагаю? – спросил он.

– Слава богу, вы пришли! – был торопливый ответ. – Может быть, еще и теперь не поздно!

– Не поздно – что? – осведомился офицер. – Мы двинулись сюда, как только увидели ваш сигнал…

Натягивая рубашку, которую он отвязал от ветки, сбиваясь и путаясь в словах, Клейтон рассказал о том, что вчера была похищена юная девушка и что им нужны вооруженные люди, чтобы прочесать джунгли.

– Дьявол! – воскликнул офицер. – Если бы мы явились раньше… Но вечер и целая ночь в джунглях, в лапах огромной обезьяны… Бедная девушка, не знаю, чем теперь ей можно помочь!

От крейсера отвалило еще несколько шлюпок. Клейтон отчаянно умолял офицера поскорей послать людей в джунгли – как знать, может, еще не поздно? – и к его горячим просьбам присоединились наконец-то примчавшиеся на мыс запыхавшиеся старики и плачущая Эсмеральда.

Среди офицеров последней шлюпки был командир корабля. Услышав историю о похищении Джейн Портер, он печально покачал головой, но все-таки выкликнул охотников сопровождать профессора Портера и Клейтона в их поисках.

Охотников набралось даже больше, чем могли надеяться близкие пропавшей девушки, и командир выбрал двадцать матросов и двух офицеров – лейтенанта Арно и лейтенанта Картера. Пока лодки перевозили на берег продовольствие, патроны и оружие, Клейтон расспрашивал Арно – того самого офицера, который первым высадился на мыс – как случилось, что они пришли к этому побережью, да еще в сопровождении мятежной «Арроу»?

Оказалось, что месяц тому назад дозорный военного крейсера увидел «Арроу», шедшую на юго-запад под всеми парусами, но без флага. Когда судну просигналили, веля подойти, оно, наоборот, резко сменило курс, явно стараясь уклониться от встречи. Заподозрив неладное, крейсер пустился в погоню, но более легкому паруснику удалось улизнуть. Военный корабль опять пошел на юго-восток, и на нем уже успели забыть о приключении с погоней, как вдруг рано утром, пару недель тому назад, вахтенный опять заприметил знакомое судно, мотающееся по волнам – было видно, что им никто не управлял. Фок-шток и контр-бизань были подняты, как будто судно пытались поставить носом по ветру, но недавний шторм разодрал в клочья полотнища парусов.

Сперва командир решил переждать, пока ветер уляжется, и тогда уже пойти на сближение, но потом заметил человеческую фигуру, цепляющуюся за перила и слабо машущую тряпкой.

Тотчас спустили шлюпку, и она пристала к борту «Арроу». Зрелище, встретившее моряков на палубе этого судна, было самым безотрадным. Около дюжины мертвых и умирающих людей катались туда-сюда при килевой качке, живые вперемешку с мертвецами. Два трупа были обглоданы до костей – отчаявшиеся матросы дошли до людоедства.

Призовая команда скоро поставила на судне необходимые паруса, живым членам злосчастного экипажа оказали посильную помощь, а мертвых, завернув в брезент, привязали к палубе, чтобы товарищи могли опознать их прежде, чем они будут брошены в пучину. Оставшиеся в сознании матросы рассказали своим спасителям печальную историю о кладе, искушении, бунте и высаженных на пустынном берегу пассажирах.

История эта нам уже известна, поэтому нет смысла ее повторять.

А вот что произошло после отплытия «Арроу».

Так как на борту не осталось никого, кто бы мог управлять судном, вскоре после выхода в море начались споры о том, где они находятся и какого курса следует держаться. Три дня бунтовщики плыли на восток, но земли все не было видно; тогда они повернули на север, боясь, что северные ветры отнесли их к югу от Африки. Два дня шли они шли курсом северо-восток… И попали в штиль, продолжавшийся почти неделю. Вода иссякла, а через день кончились и запасы пищи.

Положение становилось все хуже, и на палубе каждый день раздавались проклятья в адрес испанского золота, из-за которого они влипли в это дерьмо. Один матрос сошел с ума и прыгнул за борт. Вскоре другой матрос вскрыл себе вены и стал пить собственную кровь. Когда он умер, его тоже бросили за борт, хотя некоторые требовали, чтобы трупы держали на борту. Голод постепенно превращал людей в диких зверей.

За два дня до того, как их встретил крейсер, мятежники так ослабели, что не могли уже управлять судном; в тот день умерло еще три человека. На следующее утро оказалось, что один из трупов частью съеден.

Весь день люди лежали и сверкающими глазами смотрели друг на друга с жадностью изголодавшихся хищных зверей. А на другое утро уже два трупа оказались обглоданными почти до костей.

Но эта еда каннибалов их мало подкрепила, потому что отсутствие воды было куда более сильной пыткой, чем голод. И тогда появился крейсер.

Когда выжившие поправились, вся история бунта была с их слов тщательно занесена в вахтенный журнал, но матросы «Арроу» оказались слишком невежественными, чтобы суметь указать, в каком именно месте берега были высажены профессор и его спутники. Поэтому крейсер медленно плыл вдоль всего побережья, изредка давая пушечные сигналы. Военные исследовали каждый дюйм берега в подзорные трубы.

Ночью они становились на якорь, утром снова продолжали упорные поиски… И наконец-то судьба им улыбнулась!

Офицер рассказал Клейтону, что они стреляли из пушек еще вчера, но далеко за мысом, и, вероятно, эти звуки не были услышаны обитателями хижины.

– Если бы знать!.. – мрачно проговорил молодой офицер, но не закончил фразы, взглянув на окаменевшее лицо Уильяма Клейтона.

Клейтону казалось, что время остановилось, что они попусту теряют драгоценные секунды, но наконец-то все приготовления к спасательной экспедиции были завершены, и небольшой отряд во главе с двумя офицерами и с профессором Портером в арьергарде отправился на почти безнадежные поиски.

XX. Наследственность и инстинкт

Джейн Портер наконец отказалась от отчаянных и бесплодных попыток вырваться. Теперь она в полубеспамятстве лежала в объятьях лесного дикаря, запрокинув голову и глядя сквозь ресницы в лицо того, кто нес ее на руках, легко шагая через заросли.

И она не могла не признать, что то было лицо необычайной красоты. Оно являлось идеальным типом мужественности и силы, который так хорошо умели передавать резцы ваятелей Ренесанса. Хотя Тарзан и был убийцей людей и животных, он (за редким исключением) убивал, как убивает охотник, не по злобе, а чтобы поддержать свою жизнь. Ни разгульная жизнь, ни темные страсти не наложили печать на это прекрасное лицо.

В тот миг, когда Тарзан напал на Теркоза, девушку поразила яркая красная полоса на его лбу, идущая от левого глаза до начала волос. Теперь, когда она внимательно рассматривала черты своего спасителя, полоса исчезла, только узкий белый шрам отмечал то место, где она проступала.

Ярко-синие глаза в обрамлении длинных мохнатых ресниц, губы, в уголках которых таилась улыбка, буйная грива черных спутанных волос – вот что сумела разглядеть девушка, снизу вверх смотревшая на странного лесного полубога.

Тарзан взглянул ей в глаза и неожиданно улыбнулся, а Джейн невольно ответила ему улыбкой… И внезапно страх оставил ее – она давно уже не чувствовала себя в такой безопасности, как в кольце этих сильных загорелых рук.

Должно быть, Тарзану передались ее чувства, потому что он улыбнулся еще раз, показав ровные белые зубы, и, остановившись, осторожно поставил девушку на землю.

Джейн не призналась бы даже самой себе, что почувствовала некоторое разочарование, когда путешествие в объятьях лесного божества так внезапно закончилось.

Она опустилась на мягкую траву небольшой полянки, куда ее принесли, и странный юноша по-звериному гибко уселся перед ней.

Нет, его явно не следует бояться! В этом она все более и более убеждалась, пытливо разглядывая тонкие черты и краснея под таким же пристальным изучающим взглядом синих глаз, ярко поблескивающих на загорелом лице.

А Тарзан в это время решал для себя вопросы, от которых могла бы закружиться голова у любого цивилизованного человека. Ему же, приемышу обезьян, не имеющему никакой возможности поговорить с этим восхитительным созданием, сидящим на расстоянии вытянутой руки, хотелось скулить и выть от сознания собственного бессилия – но даже этого он не мог сделать, чтобы не напугать девушку еще больше.

Как бы узнать, нравится ли он ей хоть немного? Он с тоской подумал, что она уже ответила на этот вопрос, сопротивляясь и пытаясь его оттолкнуть… Но потом Тарзан с надеждой вспомнил, как непонятно порой ведут себя белые люди – никогда не знаешь точно, что у них на уме! Если он так противен этой девушке, почему теперь, когда он больше ее не держит, она не пытается убежать?

Тарзан знал имя своей прекрасной пленницы – много раз он слышал, как белые мужчины окликали ее: «Джейн!» Он почти собрался с духом, чтобы попытаться выговорить эти звуки, но…

Джейн, донельзя измученная пережитыми волнениями, вдруг склонилась на шелковистую густую траву и по-детски положила ладонь под щеку. Она еще раз взглянула на сидящего рядом победителя ужасной обезьяны – и с давно позабытым чувством полнейшей безопасности погрузилась в глубокий сон.

Когда она проснулась, Тарзан ходил по поляне, и девушка невольно отметила изящество его походки, совершенство высокой фигуры и гордую посадку прекрасной головы на широких плечах.

Что за изумительное создание! Ни жестокость, ни низость не могут таиться под такой богоподобной внешностью. «Никогда еще, – подумала она, – подобное совершенство не ступало по этой грешной земле!»

Тарзан услышал, что она села, и приветствовал ее пробуждение улыбкой, снова вызвавшей ответную улыбку Джейн. Девушка собралась с духом, и, преодолев робость, впервые попробовала заговорить со своим спасителем.

Юноша напряженно всматривался в ее шевелящиеся губы, причем любая смена интонации вызывала всплеск эмоций его в темно-синих глазах – так, как ветер заставляет волны играть всеми цветами лазури и ультрамарина. Но он не ответил ни единым словом, и у Джейн упало сердце. Может быть, он немой? Но тогда он мог бы хоть показать жестами, что понимает!

Она попробовала снова, на этот раз заговорив по-французски. Тщетно!

Синеглазый бог только грустно покачал головой, и от этой грусти у Джейн защемило сердце.

– Ничего, – ласково сказала она, робко положив ручку на большую загорелую руку. – Мы обязательно сумеем договориться!

Грусти в синих глаза как не бывало.

Юноша вскочил со звериной грацией пантеры и выразительными знаками объяснил, что они должны оставить это место. Скоро ночь, и здесь небезопасно – так поняла его жестикуляцию Джейн и, не раздумывая, кивнула. Несмотря на неудачную попытку вступить а разговор, теперь она безраздельно доверяла этому странному человеку. Она уже поняла, почувствовала всем сердцем, что именно он – их вечный спаситель, защитник и «посланник небес», как упорно именовала его Эсмеральда.

Но к тому, что произошло вслед за ее кивком, Джейн все-таки оказалась неподготовлена.

В следующий миг она оказалась в объятьях лесного бога, а тот, крепко прижимая девушку к себе, птицей взлетел с ней на дерево.

Джейн невольно вскрикнула… Но тут же страх ушел, и осталось только захватывающее ощущение полета. Если на протяжение их пути ей и доводилось кричать, то не от страха, а восторга – она продолжала чувствовать себя в абсолютной безопасности, пока загорелая мощная рука обвивала ее талию, а ее руки держались за шею мчащегося по деревьям Тарзана.

И когда человек-обезьяна вместе со своей ношей спрыгнул в амфитеатре, где гориллы обычно танцевали Дум-Дум (трудно было найти более безопасное место в джунглях) и опустил девушку на землю, Джейн воскликнула задыхающимся от восхищения голоса:

– О, как это было чудесно! В жизни не испытывала ничего подобного!

Ей ответила сияющая улыбка, юноша жестом показал, что она может располагаться здесь… И, повернувшись, стремительно исчез в зарослях.

Джейн Портер недоумевала: зачем он ее оставил? Неужели он бросил ее здесь, в начинающих темнеть диких джунглях?

Она испуганно оглянулась. Каждый куст, окружающий большую круглую поляну, каждое дерево за стеной колючего кустарника казались ей логовищем какого-нибудь огромного ужасного зверя, только и ждущего мгновения, чтобы вонзить клыки в ее тело. Каждый звук превращался в ее воображении в поступь крадущегося в полутьме хищника.

Куда девалось то чувство безопасности, к которому она начала уже привыкать! Как изменился лес с тех пор, как она осталась без своего спутника и защитника!

Сжавшись в комочек, Джейн опустилась на траву, готовая заплакать. Но даже плакать она боялась.

Так девушка просидела десять или двадцать минут, показавшихся ей целой вечностью. Она почти молила о жестоких клыках, которые принесли бы ей смерть и прекратили эту агонию страха.

Услыхав позади легкий шорох, она со сдавленным криком вскочила…

Перед ней стоял Тарзан, держа охапку роскошных плодов.

Джейн Портер пошатнулась и упала бы, если бы юноша, бросив свою ношу, не поддержал ее. Она крепко прижалась к нему, дрожа, как испуганная лань.

Тарзан, приемыш обезьян, на этот раз не воспринял прикосновения Джейн как приглашение к поцелуям. Он тихо и нежно гладил шелковистые волосы, стараясь успокоить ее тихим бормотанием, как это делала Кала, когда в далеком детстве он пугался змеи Хисты или львицы Сабор.

И Джейн хотелось, чтобы это длилось вечно.

Она никак не могла понять, что же такое с ней происходит. Ей не хотелось думать о будущем, она почти забыла о тех людях, которые, без сомнения, сейчас горевали о ней. Ей просто было хорошо и спокойно, и она покорилась судьбе. За несколько истекших часов она вдруг стала доверять этому загадочному лесному существу так, как доверяла лишь очень немногим мужчинам. А что, если это необыкновенное состояние было просто-напросто любовью? Ее первой любовью!

Вспыхнув от своей догадки, Джейн Портер слегка отодвинулась от Тарзана и взглянула на него со смесью беспомощности и вызова. Потом указала на плоды в траве и села на барабан антропоидов, предлагая поужинать.

Тарзан воспринял ее приглашение как должное. Он подал ей банан, сел рядом и принялся с аппетитом уничтожать авокадо.

Они ели в молчании, время от времени украдкой бросая друг на друга все более веселые взгляды, пока наконец Джейн Портер не разразилась звонким смехом, к которому присоединился Тарзан.

– Как все-таки жаль, что вы не говорите по-английски, – вздохнула девушка.

Тарзан покачал головой, и выражение трогательной и жадной пытливости омрачило его смеющиеся глаза.

Тогда Джейн Портер попыталась наудачу заговорить с ним по-немецки, но сама рассмеялась над своими ошибками при попытке говорить на этом языке.

– Во всяком случае, – улыбнулась она, – вы понимаете мой немецкий язык так же хорошо, как его понимали в Берлине!

Тарзан засмеялся, как будто оценил эту шутку. Потом он встал и попытался объяснить знаками, что скоро вернется. Джейн поняла и не испугалась, когда он исчез – в своей обычной манере растворяться в листве подобно бесплотному духу.

Но ее охватило острое чувство одиночества, и она нетерпеливо ожидала возвращения лесного человека. Он вернулся с огромной охапкой веток, которые бросил на дерн. В следующий раз он принес много мягких трав и папоротника. И вскоре на поляне появился шалаш из веток, вход в который прикрывали огромные листья «слонового уха».

– Получилось очень уютно, – одобрила Джейн, и загорелый великан просиял при виде ее восторга.

В этом могучем человеке часто проскальзывало что-то детское, отчего у девушки щемило сердце.

Они снова уселись вместе на край барабана и попытались разговаривать знаками.

Великолепный бриллиантовый медальон, висевший на шее Тарзана, давно привлек внимание Джейн, и вот теперь она осмелилась дотронуться до этой безделушки. Тарзан немедленно снял медальон с шеи и передал ей.

Оправа драгоценности явно вышла из рук искусного ювелира, бриллианты удивляли чистотой, но по огранке камней было видно, что работа несовременная. Девушка заметила, что медальон открывается, нажала скрытую пружину, и половинки раскрылись. В каждой створке оказалось по миниатюре на слоновой кости.

Одна изображала молодую красавицу, а другая казалась точным портретом сидевшего рядом с ней Тарзана! Джейн с удивлением взглянула на него – и увидела, что юноша с не меньшим удивлением смотрит на миниатюры. Он осторожно забрал у нее медальон и уставился на картинки так, словно видел их в первый раз в жизни. Очевидно, так и было – лесной гигант не знал, что медальон открывается.

Как же это прекрасное украшение попало в руки дикого существа, живущего в неисследованных джунглях Африки?

Но еще поразительней было сходство юноши с человеком, изображенным на миниатюре.

Тарзан вдруг испугал девушку, резко скинув с плеча колчан. Он высыпал все стрелы на землю, достал со дна деревянной трубки плоский предмет, завернутый в несколько слоев бумаги, и стал разворачивать листы. Наконец в его руках очутилась фотография. Указывая на миниатюру мужчины в медальоне, он передал фотографию Джейн Портер.

– О боже!

При последних лучах заходящего солнца девушка убедилась, что на фотографии улыбается тот же молодой человек, что и на миниатюре.

Тарзан растерянно смотрел на нее и молча шевелил губами, как бы силясь задать какой-то вопрос.

Джейн самой хотелось засыпать его тысячей вопросов, но этот беспомощный недоумевающий взгляд сразу отвлек ее мысли от загадки.

– Ничего, – ласково сказала она, гладя его руку. – Все образуется! Может, сейчас лучше поспать? Утро вечера мудренее!

Он кивнул, как будто понял, и несколько минут сидел молча, устремив глаза в землю.

А Джейн в это время в голову пришло простое объяснение. Медальон принадлежал покойному лорду Грейстоку, и на миниатюрах изображены он сам и леди Элис. Это дикое существо просто нашло медальон в хижине на берегу. Как глупо было с ее стороны сразу не подумать об этом!

Но странное сходство лорда Грейстока с лесным богом… И те останки малыша в хижине… Папа и мистер Филандер уверяли, будто кости принадлежали не человеку… Можно ли предположить, что этот голый дикарь – сын лорда?!

Тарзан медленно поднял голову, и девушка протянула ему медальон. Он взял драгоценность и вдруг надел украшение ей на шею.

Джейн Портер горячо потрясла головой в знак отказа, попыталась снять золотую цепочку, но Тарзан взял ее руки в свои, а когда она стала настаивать, сам помотал головой.

Девушка покорилась. Честно говоря, от какого-нибудь другого мужчины она не приняла бы такой дорогой подарок… Но этот подарок сделал ей именно он!

Она благодарно поднесла медальон к губам и, встав, сделала юноше маленький реверанс.

Тарзан не знал точно, что она хочет этим сказать, но правильно догадался – это способ выразить признательность. Тогда он тоже встал и в точности повторил ее движения.

С веселым смехом Джейн направилась к маленькому убежищу, сооруженному ее кавалером… Но у входа вдруг заколебалась.

В первый раз после нескольких спокойных часов к ней вдруг вернулся страх, и Тарзан увидел, что она опасливо смотрит на него.

Однако время, проведенное с этой девушкой, сделало Тарзана совершенно иным, чем он был утром. Теперь в его душе наследственность и природные качества говорили громче, чем воспитание. Он, конечно, не переродился за один день из дикой обезьяны в утонченного джентльмена, но инстинкт последнего стал преобладать; он весь горел желанием понравиться женщине, которую любил, и больше всего боялся уронить себя в ее глазах! Он чувствовал, что между ним и Джейн протянулись тонкие нити, и готов был на все, только бы их не порвать.

Итак, Тарзан, обезьяний приемыш, сделал единственную вещь, которая могла убедить Джейн Портер в его добрых намерениях. Он вынул из ножен нож и передал его девушке вперед рукояткой. Потом показал на свое сердце.

Девушка поняла эту пантомиму так ясно, как если бы услышала красноречивую тираду на своем родном языке. Она мягко отвела нож в сторону и, больше не колеблясь, вошла в шалаш, где улеглась на мягкие травы.

Уже засыпая, она увидела, что Тарзан растянулся на земле поперек входа.

Когда Джейн Портер проснулась, она не сразу припомнила удивительные происшествия минувшего дня и удивленно заморгала при виде густой листвы над своей головой и солнечных лучей, бьющих в отверстие шалаша.

Но потом вчерашние события разом встали перед ее мысленным взором, и на нее нахлынула теплая волна благодарности к человеку, спасшему ее от ужасной опасности.

Она села, выглянула из шалаша, но не увидела Тарзана, только на траве у входа отпечатался след его тела. Девушка поняла, что он пролежал там всю ночь, охраняя ее. Она знала, что именно благодаря его присутствию ночь прошла так спокойно и мирно.

Разве можно бояться рядом с таким человеком? Вряд ли на земле существовал еще хоть один мужчина, под защитой которого женщина чувствовала себя в полной безопасности в диких африканских джунглях. Даже львы и пантеры были ей теперь не страшны!

Джейн услышала, как раскричались на деревьях птицы, взглянула вверх и увидела гибкую фигуру, возникшую в путанице ветвей. Тарзан легко спрыгнул на землю, и девушка приветствовала его радостным возгласом. В ответ загорелое тонкое лицо озарилось той открытой, сияющей улыбкой, которая накануне завоевала ее доверие.

Он явился, как и вчера, с охапкой плодов в руках, и глаза Джейн Портер заблестели, как не блестели никогда при виде самого обворожительного цивилизованного мужчины.

Они уселись рядышком, чтобы позавтракать. На этот раз девушка щебетала без умолку, не смущаясь тем, что сотрапезник не может понять ее.

В то же время Джейн Портер раздумывала, какие у него теперь планы? Доставит ли он ее назад на берег, или будет держать здесь? И вдруг поняла, что последняя перспектива не очень ее тревожит.

Она начала также понимать, что, сидя рядом с улыбающимся синеглазым гигантом и уничтожая восхитительные плоды в этом лесном раю, скрытом в глубине африканских джунглей, она счастлива, как никогда в жизни.

Что за удивительная вещь!

Казалось, она должна была быть измучена и пережитым, и страхом за свое неясное будущее, должна была терзаться самыми мрачными предчувствиями – а вместо этого ее сердце радостно трепетало, когда она рассказывала о своих детских проделках человеку, который не понимал ее рассказа, но то и дело улыбался так, как никто другой не умел!

Когда они кончили завтрак, Тарзан встал, какое-то время испытующе и грустно смотрел на Джейн, а потом сделал знак, чтобы она не боялась.

– Конечно, я не боюсь! – весело ответила та.

Тогда юноша обхватил ее талию сильной рукой и вспрыгнул на нижнюю ветку дерева на краю поляны.

Джейн догадалась, что ей снова предстоит испытать восхитительное чувство полета.

Но вскоре к ее восторгу стала примешиваться печаль. Девушка поняла, что лесной бог несет ее к берегу океана, и даже радость оттого, что она вскоре увидит отца, не смогла заглушить боли от предчувствия разлуки с Тарзаном.

Человек-обезьяна тоже впервые в жизни ощутил странную боль в сердце – он должен был вернуть Джейн родным, но как же ему не хотелось расставаться с ней! Он двигался неспеша, пытаясь как можно дольше продлить путешествие, в котором нежные тонкие руки обвивали его шею, а вьющиеся волосы касались его щеки.

Много раз они останавливались для короткого отдыха, в котором Тарзан совсем не нуждался, а в полдень сделали долгий привал у небольшого ручья, где поели и утолили жажду.

Солнце уже клонилось к закату, когда они очутились на самом краю леса, и Тарзан, спрыгнув с дерева, раздвинул высокую траву и указал Джейн на маленькую хижину на берегу.

Он боялся, что его спутница тут же кинется к дому, но вместо этого девушка взяла его за руку и долго молча стояла рядом. Потом тряхнула головой и потянула его за собой.

Джейн хотела, чтобы лесной полубог пошел с ней, она мечтала рассказать отцу, как этот человек спас ее от смерти, как он берег и охранял ее!

Но Тарзаном, приемышем обезьян, снова овладела робость дикого существа и недоверие к людям. Он покачал головой и отступил.

Девушка смотрела на него умоляющими глазами. Ей была невыносима мысль, что сейчас он уйдет и, может быть, они никогда больше не увидятся!

Но юноша продолжал качать головой.

– Пожалуйста! – взмолилась Джейн. – Пойдемте со мной! Я так хочу познакомить вас с отцом!

Он заглянул ей в глаза вопросительно и несмело – и вдруг бережно прижался губами к ее губам. Тарзан не забыл, как его отталкивали и били во время прежних поцелуев, и не был уверен, что снова не обидит любимую.

Но на этот раз девушка порывисто обвила его шею руками и страстно ответила на поцелуй.

– Я люблю вас, люблю! – шепнула она.

Вдруг из джунглей донесся слабый треск многих ружейных выстрелов. Тарзан и Джейн Портер вздрогнули, очнулись – и увидели, как из хижины внизу вышли мистер Филандер и Эсмеральда.

– Я должна идти, – через силу улыбнувшись, прошептала Джейн. – Папа наверняка с ума сходит от волнения! Как бы я хотела, чтобы вы познакомились с ним…

Тарзан беспокойно посмотрел на джунгли, где опять затрещали выстрелы.

– Не понимаю, что там происходит, – озадаченно сказала девушка.

«И не понимаю, почему меня это так мало волнует!» – мысленно добавила она.

Снова взглянула вниз, где возле хижины нервно расхаживал мистер Филандер… А когда обернулась, лесного юноши рядом не было.

Джейн захотелось плакать.

– Возвращайтесь! – громко крикнула она в лесную полутьму. – Я буду ждать вас, ждать всегда!

Но ей ответил только крик попугаев – и Джейн Портер медленно пошла к дому.

Мистер Филандер наконец-то увидел ее. Уже стемнело, а секретарь профессора был очень близорук.

– О господи, это, должно быть, лев! – вскричал он. – Или львица! Бегите, Эсмеральда!

Эсмеральда не стала утруждать себя проверкой сказанного мистером Филандером. Испуганного тона ей оказалось вполне достаточно. Она мигом очутилась в хижине и заперлась изнутри раньше, чем он договорил.

Ученый обнаружил, что дверь закрыта, и выбил по ней отчаянную дробь.

– Эсмеральда! – вопил он. – Впустите! Лев уже рядом!

Служанка спохватилась, что слишком рано опустила щеколду, но прежде чем успела исправить роковую оплошность, по своему обыкновению упала в обморок.

Мистер Филандер бросил назад испуганный взгляд. Ужас! Спускающаяся по откосу темная фигура была уже близко. Ученый попытался вскарабкаться по стене хижины, но тут же рухнул на спину.

И тут он припомнил тезис, который развивал один его знакомый естествоиспытатель (правда, ни разу не бывавший в джунглях). Если верить теории этого ученого мужа, хищники никогда не трогают человека, притворившегося мертвым.

И мистер Филандер продолжал лежать там, где упал, леденея от страха. Так как его руки в момент падения были вытянуты кверху, а опустить их ученый не посмел, эта поза смерти выглядела не слишком убедительной.

Джейн Портер с удивлением смотрела на отцовского секретаря. Потом засмеялась – и этого оказалось достаточно, чтобы мистер Филандер быстро открыл глаза и приподнял голову. Ни в одной из теорий современной зоологии не говорилось о том, что хищники могут подражать человеческому смеху. Наконец мистер Филандер разглядел Джейн.

– Джейн! – крикнул он и проворно вскочил. – Боже праведный!

Он бросился к девушке и крепко обнял ее.

– Вы живы, живы! Какое счастье! Какая радость! Эсмеральда, да откройте же наконец дверь!

– Зачем она заперлась? – удивилась девушка. – И где папа и мистер Клейтон?

– Они отправились в лес, чтобы найти вас! Господи помилуй, профессор сойдет с ума от счастья, когда вернется! Но расскажите же наконец, что с вами случилось! Эсмеральда, вы собираетесь открыть дверь, или по вашей милости мы должны заночевать снаружи?!