Текст книги "Смотри, как они умирают"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– А? – не понял тот.

– Кто ты? – обратилась она к Сиксто. – Большой сильный молчун?

– Я? – переспросил Сиксто, смущенный ее неожиданным вниманием.

– Как тебя зовут? – спросила она, подступая ближе к нему, кокетливо улыбаясь.

– Сиксто, – ответил он.

– В статье говорится, что ты опасен, – сообщила Хуана Зипу.

– Отстань ты со своими газетами, – сердито отмахнулся Зип, обиженный поведением Елены. – Я не верю ни чему, что читаю.

– Возможно, ты вообще не знаешь, как читать, – не уступала Хуана.

То, что происходило на ящике, было довольно странным. Потому что, несмотря на заявление Хуаны, что Зип ужасный зануда, неврастеник и вообще опасный тип, она отчаянно пыталась поддерживать беседу именно с ним. И хотя ее подход к делу выглядел довольно агрессивным, было ясно, что она стремится завладеть вниманием Зипа, и никого больше. На ящике велась не слишком утонченная игра. Несмотря на все недостатки Зипа, очевидно, девушки находили его самым привлекательным из всей троицы. Однако то ли из-за равнодушия, а скорее всего, из-за своего тугодумия он не осознавал того, что происходит.

– Ну, а чего же ты такой тихий? – продолжила беседу с Сиксто Елена. – Ты разве не переживаешь за своего дружка Пепе Миранду?

– Он не мой друг, – запротестовал Сиксто. – И вообще он плохой человек.

Тут девушка заметила его акцент. Несколько мгновений она смотрела на Сиксто, потом спросила:

– Эй, ты кто? Ты только что приехал с острова?

– Нет.

– А говоришь так, словно только что приехал. Ты плохо знаешь английский, да?

Папа тем временем обдумывал заявление Сиксто, наконец, решив, что он понял, что тот имел в виду, он поинтересовался:

– А почему это он, по-твоему, плохой человек? Эй, Зип! Сиксто говорит, что Пепе плохой!

Зип отвернулся от Хуаны:

– Что? Ты это сказал?

– Ничего я не сказал, – пробормотал Сиксто.

Теперь Елена, задетая напускным равнодушием Зипа, торопливо встряла:

– Да, он так сказал. И вообще он говорит так, будто только что приехал с острова.

– Я не только что приехал! Я хорошо говорю по-английски!

– Да уж, он прекрасно говорит по-английски, – съехидничал Зип.

– Он сказал, что Пепе плохой человек, – повторила Елена.

– Ты так сказал? – насупился Зип, наступая на Сиксто. – Так ты сказал, да? – не унимался он. – А? – Он подтолкнул приятеля к краю ящика. – Так ты сказал, а, Сиксто? – И сильно толкнул приятеля. Сиксто потерял равновесие и свалился с ящика в грязь. Зип расхохотался. Папа и Елена подхватили его смех. Хуана несколько мгновений, казалось, пребывала в нерешительности, словно хотела было спрыгнуть и помочь Сиксто подняться. Помявшись еще некоторое время, она все же вслед за всеми тоже разразилась хохотом. Зип обнял Елену.

– Что же с тобой случилось, а? – полюбопытствовал он.

– Ничего.

– А почему ты стала такой холодной?

– А что у тебя с Чайной?

– Ах это?

– Да, это.

– Ничего, – пожал он плечами.

– А говорят, у тебя зуб на Альфи.

– Ну, он ведь это заслужил, так?

– Чем же? У него что-то с Чайной?

– А чего ты так беспокоишься о Чайне-то, а?

– Будут неприятности?

– С Альфи-то?

– Да, – кивнула Елена.

– Абсолютно никаких, – отмахнулся Зип. – Да ты не волнуйся.

– Так у тебя все же есть что-то с Чайной?

– У меня? – Зип самодовольно приосанился. – Да ты ревнуешь, что ли? Будь я проклят!

– Да она тебе в матери годится, – сердито заявила Елена. – Ей, должно быть, девятнадцать, а может, и все двадцать.

– Это не делает ее старой, а только более опытной. Да в чем дело, милая, а? – ласково спросил он. – Ты ревнуешь, правда, крошка?

– Нет.

– Ты волнуешься за бедного маленького Альфи?

– Альфи меня совершенно не колышет. Просто ответь на вопрос.

– Конечно. Что за вопрос?

– Ты положил глаз на Чайну или нет?

– Ты же знаешь, куколка, что никто не интересует меня так, как ты, вот только давить на меня не надо. А то получишь прямо по губам, поняла?

Хуана вдруг резко повернулась к ним:

– Разве мужчины бьют девушек, а?

– О, отвали, зомби, – отрезал он, прижимая Елену крепче к себе. – Ну давай же, обними меня.

– Зип, отстань, – запротестовала Елена. – Люди смотрят.

– Ну и пусть, какая разница? – Он замахал рукой и закричал: – Эй! Эй ты! Жирдяй!

Фредерик Блок, пробиравшийся поближе к заграждению, посмотрел на Зипа.

– Ты видишь нас, жирдяй?

Блок с презрением отвернулся. Зип загоготал.

– Видишь, милая? На нас никто не смотрит. – Он притянул Елену к себе. – Ммм, ты самая нежная девушка.

– Не стоило бы мне позволять тебе, – проворчала Елена, – после этой Чайны.

– И некому защитить маленькую Чайну.

Он провел руками по ее телу. Дотронулся до ее груди, и она тут же отпрянула от него, смущенная, но он опять притянул ее к себе, и она перестала вырываться из крепкого кольца его рук. Зип нежно поглаживал ее по спине.

– Ты собираешься сделать что-то Альфи Гомесу? – спросила Хуана.

– Убить собираюсь, – бросил Зип небрежно.

– Крутой парень, – прокомментировала Хуана. – Здесь вообще все крутые. Ты точно опасен для общества.

– Ну надо же, несет такую чушь, словно сама ее придумала, – фыркнул Зип. – Эй, зомби, у меня для тебя новость. Да, я крутой, как ты на это смотришь? «Пурпурные латинос» не боятся никого и ничего!

– И кто же слыхал о «Пурпурных латинос», кроме тебя и твоей мамочки? – осведомилась Хуана. – Да если сейчас на улице появится хоть один из «Королевских гвардейцев», ты тут же в штаны наделаешь от страха.

– Я не боюсь никого из «Королевских гвардейцев», – разозлился Зип. – Я не боюсь вообще никого! – Он лихорадочно раздумывал, какой бы аргумент привести в подтверждение своей храбрости, и вдруг выпалил: – Ничего, вот скоро вернется один из моих парней с парой пистолетов!

– Да если один из гвардейцев случайно окажется здесь, ты дернешь отсюда со скоростью зайца!

– Лучше скажи своей подружке, чтобы она заткнулась, Елена, – предупредил Зип.

– Хуана, ну хватит…

– Пистолет – это психологический символ, – не унималась Хуана. – Тебе он необходим, потому что ты боишься.

– Я боюсь, что сейчас закатаю тебе по губам, – прошипел Зип.

– Крутой парень, – повторила Хуана, но все же унялась.

Зип посмотрел поверх толпы.

– Они возвращаются, – сообщил он. – Копы возвращаются.

Глава 11

План у них простой, но лейтенант Бирнс за годы работы в полиции усвоил, что все выполнимые и реальные планы были простыми, именно были.

Хитрость заключалась в том, чтобы использовать эффект неожиданности: человек ждет одно, а сделать надо совершенно другое. План, конечно, был рассчитан на то, что Миранда чего-то ожидает. Казалось вполне резонным предположить: Миранда ожидает, что полиция, чтобы добраться до него, предпримет на его укрытие штурм. Если провести прямую атаку, через улицу, то, несомненно, Миранда это сразу заметит и сконцентрируется на защите входной двери. Значит, нападение надо совершать откуда-то еще. Вот такая была простая и очевидная хитрость. Иначе говоря, план полиции можно было охарактеризовать так: ударь по нему там, где его нет.

– Вам все ясно? – обратился Бирнс к коллегам.

– Я хочу взять на себя пожарный выход, – предложил Паркер.

– Мы подумаем.

– Хочу быть одним из тех, кто возьмет его, – пояснил Паркер. – Хочу разнести ему башку.

– Иногда, Паркер, у меня все кишки переворачиваются из-за тебя.

– Что?

– Ничего.

– Что ты вообще этим хочешь сказать?

– Ладно. Забудь, – отмахнулся Бирнс. – Ты понял план?

– Понял, – мрачно ответил Паркер.

– Фрэнки?

– Понял.

– Стив?

– Может, повторишь еще разок, Пит?

– Ладно. Вкратце. Я собираюсь объявить Миранде, что мы идем. Основная часть наших сил подбежит к крыльцу и откроет стрельбу. Миранда – я надеюсь – подумает, что мы берем квартиру штурмом с фронта. Но один из нас обойдет здание кругом.

– Это я, – вставил Паркер.

– Не важно, кто именно, но он проникнет на первый этаж по пожарной лестнице. Возможно, он сумеет добраться до Миранды из окна. Или же проберется в квартиру и достанет его прямо оттуда. Это рискованно, но я бы поставил на одного человека против дюжины.

– Давайте начинать, – встрепенулся нетерпеливый Паркер.

– Через минуту. Мне нужен доброволец, который пойдет через пожарную лестницу.

– У вас уже есть доброволец, лейтенант, – сказал Паркер.

– Два, – вставил Эрнандес.

– Не влезай, Фрэнки. Этот паренек мой.

– Это почему?

– Потому что я так хочу.

– Я сам решу, кто… – начал было Бирнс.

– Лейтенант, вы будете безумцем, если пошлете на это дело парня, который… – перебил его Паркер.

– Который – что? – спросил Эрнандес.

– Ладно. Хорошо. У которого есть в этом деле личные интересы, устроит?

– Личные? О чем это ты?

– Ты вырос с Мирандой!

– И что это меняет? Мы же хотим достать его из этой квартиры или нет?

– Мы хотим видеть его мертвым, – отрезал Паркер. – Он отморозок. Его надо было прикончить давным-давно. Он самый грязный и вонючий подонок.

– Да что ты, черт возьми, знаешь о вонючих подонках, Паркер? Ты…

– Я видел их полно. Я работал на этом участке…

– Ты рос, дыша постоянной вонью? И днем и ночью? Ты жил с этим каждый день своей жизни?

– И ты рассказываешь мне об этом участке? Да я знаю его, как свою собственную мать. Тебе нечего рассказать мне…

– Нечего! Для тебя этот район – одно крупное нарушение порядка, в котором преступление совершается раз в час. И ты боишься этого места! Боишься до умопомрачения!

– Боюсь? Кто…

– Вот именно, а для меня это люди! И они заслуживают того, чтобы беспредел прекратился! Они хотят, чтобы этого сукиного сына не стало, не меньше, чем ты!

– Да они хотят, чтобы он поимел весь город! – заорал Паркер. – И ты знаешь, что это правда!

– Они страстно хотят, чтобы пуэрториканец победил хоть раз для разнообразия. И прекрасно, если пойду я – пуэрториканец победит.

– Если пойду я…

– Если пойдешь ты, ты все испортишь. Ты думаешь, если ты убьешь его, тебе это поможет, Паркер? Ты думаешь, это ответ?

– Я не понимаю, о чем ты, черт возьми, говоришь!

– Если туда пойдешь ты, уверен, ничего не добьешься ни для себя, ни для города. Наоборот, Миранда станет героем. Я тебе точно говорю. Ты убиваешь его, и район получает мученика. Следующие шесть недель детишки будут играть в игру «Пепе Миранда и полицейские».

– Черт с ними, с детьми. Ты думаешь, мне это интересно?..

– Что ты собираешься доказать им, Паркер? Ты хочешь, чтобы в течение десяти лет у тебя появилась еще сотня таких вот Миранд?

– А что ты собираешься доказать им? – саркастически спросил Паркер.

– Если его убью я, – спокойно ответил Эрнандес, – район не получит ничего, кроме мертвого бандита.

– За ним идешь ты, Фрэнки, – решил Бирнс.

– Спасибо.

– В машину, Паркер. Передай по рации людям в соседнем квартале, что пора начинать. Я хочу, чтобы по нему стреляли из тех окон.

– Вы посылаете туда Эрнандеса?

– Да. Есть предложения?

– Есть, черт побери, я…

– Оставьте их для мэра! – отрезал Бирнс, развернулся и зашагал к полицейскому, который держал мегафон.

Паркер, не отрываясь, смотрел ему в спину, потом в ярости сплюнул и пошел в другую сторону, к патрульной машине.

Репортер за заграждением схватил Эрнандеса за рукав:

– Эй, вы тут главный?

– Нет.

– А кто? Нельзя ли нам несколько ваших людей для фото?

– Полицейское управление пришлет вам фотографии, – ответил Эрнандес, оттолкнул репортера и направился в кафе. – Взгляни-ка на этих ребят, – обратился он к Луису. – Они сосут ярость и злобу из той же соски, что и Миранда. – Он удрученно покачал головой. – Он ждет смерти, Луис, понимаешь? Он ждет, чтобы мы пришли и убили его.

Луис кивнул.

– И знаешь что? Думаю, он хочет умереть. Думаю, он хочет покончить с этим раз и навсегда.

Две девушки повернули с авеню и остановились в начале улицы, очевидно больше заинтересованные в том, чтобы что-нибудь началось, нежели закончилось. Обе высокие, брюнетки. На одной было обтягивающее ярко-красное платье. На другой – почти такое же, только желтое. Платья довольно откровенные; они вовсе не предназначались для хранения секретов. Малейший вздох туже натягивал шелк, под которым четко вырисовывались каждый мускул, каждая выступающая косточка, каждый изгиб, каждая впадинка, каждая выпуклость, стараясь привлечь к себе взоры как можно большего числа зрителей. Девушки были определенно не робкого десятка. Они умудрялись двигать всем: бедрами, грудями, животом, всячески помогая платьям демонстрировать свои неотразимые прелести. Они были настолько по-голливудски глянцевыми, что казались ненастоящими. Если у районных проституток имелось общее качество, то это способность походить на кого угодно, только не на бедных уличных дешевок. Как правило, районная проститутка – наиболее хорошо одетая девушка на улице. Ее ухоженность больше, чем все другие черты, позволяет понять, каков именно род ее занятий.

Девушки подошли прямиком к заграждению и остановились. Та, что в красном, дотронулась до руки ближайшего к ней полицейского, который обернулся, уже готовый заорать, но тут же принял вид человека, к которому в спальню по ошибке забрела кинозвезда.

– Простите, офицер, – елейным голоском проговорила девушка в красном, – но не могли бы мы пройти здесь? Мы работаем через улицу.

– Где? – осведомился полицейский.

– В «Ла Галлине».

– А какого черта вы там делаете?

Девушка, казалось, не нашлась что ответить и повернулась к подружке.

Та улыбнулась полицейскому и проворковала:

– Мы… ах… связи с общественностью.

– Ну простите, девушки, – ответил полицейский. – У меня приказ: не пропускать никого за заграждение, кроме полиции и пожарных. Вы ведь не полицейские и не пожарные, а, крошки? – Он вежливо улыбнулся, подумав про себя, какой он остроумный и что надо будет повторить свою шутку приятелям в участке.

– Нет, конечно, – отозвалась красная.

Они отошли от заграждения.

– И что теперь, Марджи? – спросила подругу желтая.

Та пожала плечами:

– Давай попробуем обойти кругом. Может, там есть что-нибудь для нас, Мари.

Мари скептически взглянула на толпу. И они, покачивая бедрами, грудями, бросая по сторонам томные взгляды, направились на сближение с потенциальным клиентом. Мари выразительно приподняла бровь, и Марджи взглянула в указанном направлении.

Обе они смотрели на толстяка Фредерика Блока.

Глава 12

Бывают случаи, когда неплохо бы иметь с собой кинокамеру со стереофоническим звуком. А еще лучше огромный, широкий экран, такой, чтобы охватывал весь мир и на нем было видно все, что происходит в каждом уголке земного шара. Пишущему человеку известно – недостаточно сказать, что тут случилось то-то, а там – то-то. Досконально описать то, что происходит где-то, практически невозможно, всегда что-нибудь да упустишь. Улица города не страница книги. Улица города – это место, переполненное жизнью, которую очень сложно заключить в рамки одного или даже нескольких предложений. Все то, что взбудоражило эту улицу в обычный жаркий июльский день, происходило почти одновременно, независимо друг от друга, и между тем все события были так или иначе взаимосвязаны, каждое плавно перетекало в другое, и создавалось впечатление постоянного движения. Как будто бы на экране шириной в целый квартал.

Куч стоял на ступеньках соседнего с церковью здания.

Чайна спустилась по лестнице и вышла на залитую солнцем улицу.

Человек, торгующий мороженым, вступил на улицу с противоположного конца.

Марджи и Мари, две проститутки, приближались к Фредерику Блоку.

Джефф Талбот поглядел на часы на стене и вышел из кафе.

Полицейские бежали к двери слева от «Ла Галлины».

Все это произошло одновременно в течение одной минуты, времени незначительного для неустанно глядящего ока пространства. Все это случилось…

Куч стоял на ступеньках вот уже десять минут, наблюдая, как из церкви выходят люди, щурясь от яркого солнечного света после полумрака храма. Он взглянул на наручные часы, потом некоторое время внимательно смотрел на тех, кто выходил чуть позже основной массы. Он не сомневался, что Альфредо Гомес этим утром носа не высовывал из своей квартиры. Однако он все же подождал еще несколько минут, прежде чем оставить свой наблюдательный пост, просто чтобы убедиться окончательно.

Кожей живота он отчетливо ощущал холодный металл пистолетов, которые забрал у Чико и Эстебана. Оружие вселяло чувство очень сильного и почти всемогущего. А еще он решил, что его независимая разведка – действие очень своевременное и их предводитель это оценит. Он подождет еще немного, а потом вернется к Зипу с оружием и с докладом о местонахождении Альфи. Зипу это понравится. Он будет доволен. А то, что достать Альфи у него дома, а не на ступеньках церкви, будет не так драматично, Куча не волновало. Главное – прочистить мозги этому маленькому ублюдку.

Куч думал об этом на протяжении целой недели, с тех самых пор, как Зип рассказал о своем намерении. Временами, когда Куч размышлял об этом, ему было трудно усидеть на месте.

Когда он представлял то, что они собираются совершить, у него возникало два противоречивых чувства. Во-первых, его будоражило само понятие «убийство». Мысль о нем пронзала его радостным трепетом. Много раз он фантазировал, как спускает курок, представлял Альфи рухнувшим на ступени церкви, ему было любопытно, что чувствует человек, убивая другого человека. Он убеждал себя в том, что Альфи заслуживает смерти. Он ведь путался с Чайной.

Вторая мысль возбуждала его не меньше, чем первая. Сто раз, а то и больше Куч представлял в течение недели, как Альфи пристает к Чайне. Ему было любопытно, что же делал с нею Альфи, и каждый раз воображение услужливо рисовало ему все новые и новые картины. Альфи нежно дотрагивается до пышной груди Чайны. Альфи расстегивает блузку Чайны. Альфи запускает обе руки Чайне под юбку. Альфи…

Его разыгравшееся воображение не давало ему покоя. По ночам, лежа в одиночестве в постели, он думал о Чайне и Альфи, а потом утыкался лицом в подушку с одной мыслью: «Сукин сын должен за все ответить».

Он был в этом твердо убежден.

Альфредо Гомеса нужно прикончить.

Стоя на крыльце здания, он смотрел, как из церкви выходят припозднившиеся люди, и снова подумал об Альфи и Чайне. Закусив губу, он твердо решил безжалостно пристрелить ненавистного ублюдка.

Чайна спустилась по лестнице и вышла на залитую солнцем улицу.

В церкви было темно, и внезапный яркий свет ослепил девушку. Она знала, что до встречи с моряком у нее есть еще несколько минут, ей не хотелось приходить раньше времени или выглядеть сильно жаждущей этого свидания, и все же она почти потеряла контроль над собой и едва не бросилась бежать. Его зовут Джефф. Джефф, Джефф, Джефф – эхом отдавалось у нее в голове, сердце ее бешено колотилось от волнения, и она вдруг осознала, что судорожно сжимает в руках сумочку.

– Привет, Чайна.

Она моргнула и повернулась на голос, прикрыв глаза от солнца ладошкой.

– А-а, привет, Куч, – ответила она, улыбнулась и хотела было обойти его, но он загородил ей дорогу.

– Я только что думал о тебе, – сообщил Куч.

– Да? – Чайна взглянула на часы. – Куч, у меня сейчас совсем нет времени на разговоры. Я должна…

– И о том, что мы собираемся сегодня сделать.

– Что? Я не пони…

– Альфи? – улыбнувшись, спросил Куч.

– Альфи? – изумленно переспросила она. – Альфредо, ты имеешь в виду? Альфредо Гомес?

– Ага, – закивал Куч.

– И что с ним?

Она снова бросила взгляд на минутную стрелку. Ей надо поторапливаться. Улица перекрыта полицией, так что ей придется идти в обход через авеню, а времени в обрез.

– Мы достанем его, – продолжал Куч, – за то, что он сделал с тобой.

– Что? – еще больше изумилась она.

– Альфи, – повторил он.

– Да, но что… что Альфи? – Она пристально смотрела ему в лицо, недоумевая, правильно ли она расслышала и поняла то, что он сказал.

– За то, что он сделал с тобой, – сказал Куч.

– О чем ты?

– Ты знаешь.

– Нет, не знаю.

Он шагнул к ней, и она, недоумевая, отступила. Он загородил ей выход.

– Ты знаешь, что он сделал, Чайна, – наступал на нее Куч.

Она смотрела ему в лицо. Оно показалось каким-то странным. Парнишка совсем юный, над верхней губой у него едва пробивались нелепые усики, и она всегда думала… но сейчас он… сейчас от него исходило угроза.

– У меня есть пистолет, – вдруг проговорил он.

– Да?

– Пистолет, Чайна.

– Что… что…

Она все отступала назад и теперь уже переступила за порог. Его силуэт четко вырисовывался в дверном проеме. Он вскинул руку. Сначала она не поняла, что он задумал, а потом разглядела тусклый блеск металла.

– Это «люгер», – пояснил Куч.

– И… и что ты собираешься делать с ним, Куч?

– Убить Альфи.

– Убить? Но… почему? За что?

– За то, что он сделал с тобой.

– Но он ничего со мной не делал!

– Ты знаешь, что он сделал, Чайна. – Он поднес пистолет прямо к ее лицу. – Ты знаешь, да, знаешь…

Теперь она по-настоящему испугалась. Ей совсем не хотелось отступать дальше, в темноту, но он подходил все ближе и ближе, и ей ничего не оставалось, как пятиться от него. В какой-то безумный момент она уже было хотела развернуться и броситься бежать в свою квартиру. Но было слишком поздно. Теперь он был между ней и лестницей и продолжал подходить все ближе, а она отступала, не зная, на что решиться.

– Куч… я… я должна идти, – пролепетала она. – Я не знаю, о чем ты толкуешь. Альфи и близко ко мне не подходил. Если ты сердит на него, потому что думаешь…

– Вот это он сделал с тобой, Чайна, – выкрикнул Куч и потянулся к ней.

Она почувствовала, как он сжал ее грудь, закричала и рванулась от него. Но пальцы его намертво вцепились в нее. У нее мелькнула мысль, что он порвет ее блузку. Ничего не видя перед собой от страха, она рывком подняла сумку, вывернулась, снова закричала и побежала к выходу, к свету, к людям.

Человек, торгующий мороженым, появился в противоположном конце улицы.

– Мороженое! – выкрикивал он. – Мороженое! Подходите – покупайте!

Зип, стоя на ящике, обернулся и взглянул на человека, проталкивавшегося сквозь толпу со своей тележкой.

– Эй, хочешь мороженого? – спросил он Елену.

– А у тебя есть деньги?

– Конечно, – ответил Зип. – Тебе с чем?

– С лимоном, – попросила Елена.

– И мне с лимоном, – присоединилась к подруге Хуана.

– Ах вот как, теперь она знается со мной, – хмыкнул Зип, спрыгивая с ящика. – Когда настало время покупок, она решила со мной разговаривать. Ладно. Я последний горячий транжира. Мороженое получат все!

Папа, стоявший на ящике, спросил:

– И я, Зип?

– И ты тоже, Папа. Все! Сегодня мороженое получат все! Эй, Мак, притормози-ка! Ты же не хочешь упустить клиента?

Подойдя к тележке, он сделал заказ. Он казался чертовски счастливым. Он не обратил ни малейшего внимания на детективов, стоявших в шести футах от него.

– Где твои люди, Энди? – спросил Бирнс.

– На подходе, сэр.

Бирнс повернулся к Эрнандесу, который не сводил глаз с первого этажа здания.

– Боишься, Фрэнки?

– Немного, – ответил Эрнандес.

– Я тебя не виню. – Он помолчал. – Это самый поганый случай, да? Что-то похожее, помнится мне, было в 1931 году, когда тот парень – Нельсон О'Брайен – засел в квартире на Норд-Сайд. Я тогда протирал ботинки простым патрульным. Он продержался два часа против ста пятидесяти полицейских. Нам пришлось пробить дыры в крыше и пустить внутрь слезоточивый газ, но негодяй не сдавался. Его трижды ранили, вроде он все еще был на ногах, когда мы прорвались в квартиру. Он стоял и ругался, вроде без оружия. Оба пистолета он, как выяснилось, спрятал в носках, надеясь воспользоваться ими, чтобы прорваться. Да, он был еще тот подарочек. – Бирнс помолчал, пристально глядя на Эрнандеса. – В тот день я был не слишком возбужден охотой, Фрэнки.

– Почему?

– Парня звали Нельсон О'Брайен. – Он вздохнул. – Я ирландец.

– Да, сэр, – кивнул Эрнандес. – Понимаю.

– Но вот что я тебе скажу, Фрэнки. Парни вроде того Нельсона О'Брайена не останавливают меня, когда я иду на парад в честь Дня святого Патрика. Ты меня понимаешь?

– Конечно.

– Хорошо. – Бирнс помедлил. – Будь поаккуратнее на этой чертовой пожарной лестнице. Мне бы не хотелось потерять хорошего полицейского.

– Да, сэр, – кивнул Эрнандес.

Бирнс протянул ему руку:

– Удачи, Фрэнки.

– Постараюсь.

Бирнс развернулся и пошел к патрульной машине.

– Пит? – позвал Эрнандес.

Бирнс обернулся.

– Спасибо.

Марджи и Мари, две проститутки, вкрадчиво приближались к объекту охоты. Фредерик Блок достал из заднего кармана брюк носовой платок, собираясь вытереть потное лицо, когда что-то очень мягкое коснулось его локтя. Он обернулся. Что-то очень мягкое было обтянуто ярко-красным шелком.

– Привет, – проворковала Мари.

– Э-э, привет, – отозвался Блок. – Хорошенькое шоу, да?

– Если только кому-то нравится подобная чепуха.

– Это довольно возбуждающе, – сказал Блок, изучая низкий вырез платья Мари. – Черт побери, если ты не…

– Есть куча разных других, куда более возбуждающих вещей, чем смотреть, как мужики пуляют друг в друга из пистолетов, – заметила Мари.

– Например? – полюбопытствовал Блок, начиная соображать, что на девчонке нет даже бюстгальтера.

– А разве ты сам не можешь придумать?

– Ну… почему не могу?

– Что бы ты ни придумал, – прищурилась Мари, – мы все можем воплотить в жизнь.

Блок окинул быстрым взглядом девушек. Вытер лицо. Затем со знанием дела, понизив голос, осведомился:

– Сколько?

– За одну из нас или за обеих? – уточнила Мари.

– За обеих? Ну, я не…

– Подумай.

– Думаю.

– Думай быстрее, – поторопила Марджи.

– Нам нравится работать вдвоем, – пояснила Мари. – Мы знаем штучки, которых не умеют делать даже в Париже.

– Мы знаем штучки, которые еще даже не придумали, – добавила Марджи.

– Сколько? – снова спросил Блок.

– Пятьдесят днем, включая носилки.

– Что?

– Носилки, на которых тебя будут выносить.

Блок заржал:

– Так сколько?

– Двадцать пять за меня одну. Меня зовут Мари. Хорошая сделка, поверь мне.

– Я подумаю, – ответил Блок.

– Ну давай же, давай, – поторопила Мари.

– Не можешь минутку подождать?

– Любовь не терпит отлагательств, сэр, – елейным голоском проговорила Мари.

– Даже в июле, – добавила Марджи.

– Двадцать пять слишком дорого, – покачал головой Блок.

– Двадцать, парень. Что скажешь?

– Плачу тебе.

– Или наоборот, – сухо сказала Мари и повернулась к подруге: – Что ж, со мной все ясно, а вот что ты собираешься делать с переполняющей тебя любовью, а, Марджи?

Джефф Талбот посмотрел на часы на стене и вышел из кафе.

Было 12:15.

Она не пришла. Глупо было думать, что она придет. Он вышел на улицу, радуясь, что оделся сегодня в белое. Да уж, денек выдался жаркий, почему же она не пришла? Ну почему, черт возьми, она его обманула? Ему хотелось ударить кого-нибудь. Такую девушку встречаешь, может быть, раз в жизни… А, черт с ним. Он сердито вернулся обратно в кафе.

– Меня отшили, Луис, – сообщил он.

– Что? – переспросил тот.

– Она не пришла. Я отчаливаю.

– Хорошо, – кивнул Луис. – Тебе и впрямь лучше уйти отсюда. Есть ведь и другие девушки, моряк.

– Да, этот точно, – согласился Джефф.

Он снова вышел из кафе. Так досадно, думал он, потому что… ну… ведь все почти случилось. Почти… Но ему, конечно, следовало бы знать. Ничто не дается так легко. А ведь… все казалось таким правильным… да, правильным… просто встретиться взглядами и все… без прикосновения… без лишних слов…

Черт с ним!

Он вышел из кафе, и первыми, кого он увидел, оказались Фредерик Блок и две проститутки.

Марджи подмигнула ему.

Джефф поправил шапочку и направился прямо к этому колоритному трио.

– Ой-ой-ой, – сказал он.

– Нужна компания, моряк? – спросила Марджи.

Он заколебался, обшаривая взглядом улицу. Не пришла. И он решился:

– Да, черт побери, мне нужна компания! – схватил Марджи за локоть, и через несколько секунд вся четверка скрылась за углом.

На улице появились парни, одетые в золотистые рубашки.

Несколько мгновений они постояли упершись руками в бедра. Оба в солнечных очках, черные волосы уложены в высокие прически. Тот, что покрупнее – ростом чуть больше шести футов и старше, ему было около двадцати лет, – носил на правом запястье серебряный браслет. Его звали Томми. Другого – помладше и довольно миниатюрного по современным меркам – звали Ли Первый Убийца. Настоящее его имя было Фил. Он никогда никого не убивал, однако, судя по имени, он был парнем, способным прирезать кого угодно за стакан содовой. Высокий, Томми, кивнул Филу, и они направились прямиком к ящику, на котором стояли, вытягивая шеи, Папа и две девушки.

– Эй, малыш, – позвал Томми.

Папа обернулся:

– Это ты мне?

– Слезай с ящика, – спокойно скомандовал Томми.

– А? – не понял Папа. – Это почему?

– Ты слышал, – вступил в беседу Фил. – Убирайся. Мы хотим посмотреть.

Папа взглянул на Сиксто, стоящего неподалеку.

– Сиксто, иди позови… – начал было он, но Фил сильно толкнул его, не дав ему договорить.

– Спокойней, сынок, – сказал он.

– Не делай ему больно, дружок Убийца, – хихикнул Томми. – Просто выруби его.

– Послушайте, зачем вы нарываетесь на неприятности? – подала голос Елена, глядя туда, где возле тележки с мороженым стоял Зип.

– Кто нарывается на неприятности? – елейным голосом спросил Томми. – Ли Первый Убийца и я, мы просто вежливо попросили твоего дружка слезть с ящика, вот и все. Какие же тут могут быть неприятности?

– Вовсе никаких неприятностей, – подтвердил Фил.

Лейтенант Бирнс махнул рукой, подавая сигнал, и осаждавшие открыли огонь. Это была прицельная, методичная стрельба, направленная на то, чтобы не дать Миранде возможности подойти к окнам. В то же самое время послышался звон разбитого стекла. Миранда на миг появился у окна, выглянул на улицу, увидел то, что и ожидал увидеть, и снова скрылся в глубине квартиры.

Полицейские 87-го участка бежали к двери слева от входа в «Ла Галлину».

Миранда их заметил. Лейтенант Бирнс на бегу продолжал стрелять по окнам. За ним бежали Стив Карелла и Энди Паркер и еще с полдюжины вооруженных полицейских. Фрэнки Эрнандес держался позади всех. Один за другим нападавшие влетели в здание. Эрнандес следовал за ними, но в последний момент, поднажав, пробежал мимо двери и скрылся за углом.

Капитан Фрик, командовавший полицейскими 87-го участка, приложил ко рту мегафон и закричал:

– Мы входим, Миранда! Мы снимаем с петель переднюю дверь!

Из квартиры в ответ не раздалось ни звука.

– Мы идем, Миранда! Мы поднимаемся по лестнице! – орал Фрик, надеясь, что Миранда проглотит приманку.

В коридоре притаились Бирнс, Карелла и Паркер. Они слышали стрельбу, выкрики полицейских, визг и вопли толпы, звон разбитых стекол и звуки расщепляющегося дерева, свист и щелчки отскакивающих рикошетом пуль.

Снаружи Эрнандес, пригнувшись, бежал мимо окон «Ла Галлины».

Толпа внезапно притихла.

Теперь были слышны только выстрелы.

Чайна быстро зашла за угол.

Из глаз ее неудержимо лились слезы, блузка выбилась из-под юбки, ей казалось, она все еще ощущает на теле цепкие пальцы Куча, что они оставили на ней нестираемые отпечатки. Было двадцать минут первого, она отчаянно надеялась, что Джефф все еще ждет ее, она хотела верить, что он поймет… поймет что? А слезы все текли и текли по ее лицу. Она забежала в кафе.