Текст книги "Дети джунглей (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 35 страниц)

Глава 14
СИЛЬВЕР ФОКС

Блестящие очки, в которых морозными искрами сверкали ослепительные блики рассыпанного повсюду серебра, повернулись к нему. Сильвер Фокс сидел за столом, на котором громоздились груды украденного, и внимательно слушал жалобные причитания Бенни. Было уже почти половина второго, а самолет в Рим должен был улететь в десять вечера.

– И что же мне теперь делать? – жалобно спросил Бенни.

Он примчался сюда посоветоваться с Сильвером Фоксом, поскольку считал его самым старым своим другом и самым доверенным советчиком.

– Вначале надо решить, чего тебе делать не следует, – предложил Сильвер Фоке. – Вот этим и нужно заняться в первую очередь.

– Ладно. Тогда что мне не следует делать? – спросил Бенни.

– Тебе нельзя отправлять назад второй конверт.

– Почему нельзя?

– Никто не любит, когда его тычут носом в собственные ошибки, – назидательно сказал его собеседник.

– Но ведь это очень крупная ошибка, – возразил Бенни. – Целых пятьдесят тысяч, с ума сойти можно!

– Точно. И чем крупнее ошибка, тем меньше хочется, чтобы об этом напоминали.

– Наверное, ты прав, – задумчиво сказал Бенни.

– Помню, как-то раз, – продолжал Сильвер Фоке, – мой братец Сальваторе, что на итальянском значит «Спаситель наш , Иисус Христос», сделал одну роковую ошибку, подложив свинью не кому-то, а самому Поли Секундо, который в то самое время жил вместе с ним на Гринвич-авеню. И вот одна девушка, несмотря на то что была ирландкой, разболтала об этом Поли.

А Поли возьми да и намекни одному лейтенанту полиции по имени Александер Боццарис, с которым он был не разлей вода, что, дескать, мой братец Сальваторе пытался изнасиловать девчонку, хотя той не исполнилось еще и шестнадцати. Ну, понятное дело, его арестовали и сунули в Синг-Синг аж на десять лет!

А когда он вышел, то один тип по имени Алонзо с Восемьдесят шестой улицы сделал еще одну роковую ошибку – напомнил моему братцу Сальваторе о том, как девчонка когда-то над ним посмеялась. А братец мой в ответ оскорбился и всадил в него нож, да еще не один раз, а четыре, после чего и загремел в Синг-Синг по новой. А мораль здесь такова – никто не любит, когда ему напоминают о его же ошибках. Вот так-то, Бенни!

– Тогда что же мне прикажешь делать? – растерянно спросил Бенни.

– Знаешь, у меня такое чувство, что ты мне не рассказываешь всего, – задумчиво произнес Сильвер Фоке. – А если я ошибаюсь… что ж, тогда и говорить не о чем. Все и так ясно, как Божий день. Одну пачку – пятьдесят тысяч – отвезешь в Неаполь и отдашь Кармине Гануччи, а другую… что ж, ты и сам знаешь, как ею распорядиться. Поверь мне, Марио Аззекка ни за что на свете никогда не осмелится признать, что допустил такую промашку. А стало быть, тебе ничего не грозит.

– А если ты ошибаешься, Сильвио? Что, если он явится ко мне и потребует назад свои деньги? Что тогда?

– Что? А ты что, язык проглотил? Или стал вдруг заикаться?

Не знаешь, что делают в таких случаях? Вытаращишь на него глаза и спросишь: «Какие деньги?! Вы прислали мне конверт с пятьюдесятью тысячами, я отвез их в Неаполь и передал человеку, который ждал меня в аэропорту. Потом прилетел обратно.

Так о каких деньгах вы говорите?» Гануччи! – вот что ты ему скажешь, понял? Но это в том случае, если он явится к тебе и станет требовать деньги назад. Только я сильно подозреваю, что он на это никогда не пойдет.

– Что ж, может, ты и прав, – нехотя признал Бенни.

– Никаких «может быть»! – Сильвер Фоке сдвинул очки на лоб и через стол бросил строгий взгляд на Бенни. – Что тебя мучает, Бенни? Ты что-то скрываешь от меня, да? Послушай, я твой друг, верно? А это значит, что мне ты можешь сказать абсолютно все.

– Не хочу впутывать тебя в это дело, Сильвио!

– Почему?

– Именно потому, что ты мой друг, а дело это темное… не. дай Бог, у тебя будут неприятности.

– Что ж, для этого, по-моему, и существуют друзья – чтобы делить друг с другом и горе, и радость, – улыбнулся Сильвер Фоке. – Ладно, выкладывай, в чем дело. Так и быть, постараюсь тебе помочь.

– Нет, не стоит. Не хочу прибавлять тебе забот.

– Я ведь твой друг, – настаивал Сильвер Фоке. – И, что бы там ни было, сделаю все, чтобы тебе помочь.

– Нет, – Бенни покачал головой, – нет, не стоит.

– Рассказывай, рассказывай, – подбодрил его Сильвер Фоке. – Мне ты можешь доверять.

– Ну…

– Давай, говори.

– Ладно, – сдался Бенни. – Дело в том, что кто-то похитил сына Кармине Гануччи.

– Господи, для чего ты мне это сказал?! – И Сильвер Фоке как ужаленный взвился в воздух. – Хочешь втянуть меня в неприятности?! Черт возьми, ну какой же ты после этого друг?!

– И они требуют за него пятьдесят кусков. Только тогда вернут мальчишку, – неумолимо продолжал Бенни.

– Не говори, слышишь? Ничего мне не говори! – завопил Сильвер Фоке, заткнув пальцами уши.

– Сначала я думал купить фальшивые доллары и попробовать всучить им, но потом… – снаружи кто-то вдруг постучал.

– Слава Богу! – облегченно вздохнул Сильвер Фоке и ринулся в прихожую, чтобы открыть дверь.

Бенни, понурившись, остался сидеть у длинного стола, сплошь заваленного краденым серебром, рассеянно прислушиваясь к доносившемуся до него негромкому рокоту голосов. Он все еще сомневался, стоит ли так рисковать, как советовал Сильвио. Оставить себе пятьдесят тысяч долларов – дело опасное. Может, конечно, люди и вправду не любят, когда им напоминают о собственных ошибках, но уж коли кто-то сделал первую ошибку, а потом вдруг узнал, что другой… ну вот как он хотя бы… взял, да и сделал вторую, так этот первый, очень может быть, прознав об этом, решит все исправить. «И уж тогда мне не сдобровать», – похолодел Бенни, Правда, к чести Бенни надо сказать, ему и в голову не приходило присвоить эти деньги. Нет, не совсем так – такая мысль мелькнула, но он тут же отогнал ее прочь. Бенни вздохнул. Единственным достойным применением этих невесть откуда свалившихся пятидесяти тысяч было бы отдать их похитителям маленького сына Гануччи, и вот тогда, если все же Марио Аззекка придет к нему и спросит: «Эй, Бенни Нэпкинс, куда ты поде вал мои деньги?» – Бенни сможет с чистой совестью ответить:

«Я отдал их, чтобы выкупить сына мистера Гануччи», – и тому нечего будет возразить.

– Ты знаком с Домиником по прозвищу – Гуру? – раздался вдруг над его головой голос Сильвера Фокса.

Подняв голову, Бенни заметил молодого человека, стоявшего возле дверей в гостиную.

– Да, по-моему, мы встречались, – ответил он, – но раньше. Тогда, мне кажется, у вас еще не было ни бороды, ни длинных волос.

– Верно. Ну и как, правда, так лучше? – спросил Доминик, входя в комнату и обменявшись с Бенни рукопожатием.

– Они здорово отросли, – кивнул Бенни.

– Слишком уж отросли, – буркнул Сильвер Фоке, покачав неодобрительно головой. – Настоящий итальянский юноша.

– Вот и Блумингдейлсу они не нравятся, – сказал Доминик. – А кстати, – добавил он, обернувшись к Сильверу Фоксу, – он просил тебе передать, что желает тебе попасть под колеса, и поскорее!

– Почему? – удивился Сильвер Фоке. – Потому что я назвал его сестрицу никуда не годной шлюхой? Так ведь это всем известно!

– Не знаю. Я просто передал, что он просил, – ответил Доминик.

– Что ты мне сегодня принес? – полюбопытствовал Сильвер Фоке. Заметив, что Доминик бросил недоверчивый взгляд в сторону Бенни, он успокаивающим жестом похлопал Доминика по плечу:

– Не волнуйся, Бенни – мой старый друг. Ему можно доверять.

Доминик смерил Бенни испытующим взглядом, потом, кивнув, вышел в прихожую.

– Так что же мне делать? – свистящим шепотом спросил Бенни.

– Ты насчет чего?

– Насчет мальчишки Гануччи.

– Я ничего не слышал и ничего не знаю. Особенно о том, что касается Гануччи.

– Но я просто сказал…

– Не знаю и знать не хочу, чей он там сын! Может, у него вообще никакого сына нет? Так что ничего мне не говори, идет?

В эту минуту в комнату снова вошел Доминик, держа в руках большую сумку, которую и водрузил на длинный деревянный стол.

– Тут полным-полно всяких славных вещиц, – сказал он и расстегнул «молнию». Сильвер Фоке вытащил лупу и принялся внимательно разглядывать то, что было в сумке.

– А ты когда-нибудь видел что-нибудь подобное? – спросил Доминик у Бенни.

– А что это? – поинтересовался тот.

– Наручные часы, – ответил Доминик, протянув их ему.

– Славные, – ответил Бенни, окинув их рассеянным взглядом.

– Интересно, чьи это фото внутри? – спросил Сильвер Фоке.

– Скорее всего, вице-президента, – предположил Доминик.

– Герберта Хамфри? Да ну? Вот уж нисколько не похож, – буркнул Сильвер Фоке.

Бенни уже собирался вернуть Доминику часы, когда вдруг, сам не зная почему, не иначе как по наитию свыше, перевернул их и взглянул на обратную сторону. Там было что-то написано. Прищурившись, он прочел:

«Льюису – С днем рождения! – Папа».

– Где ты взял эти часы?! – завопил Бенни.

* * *

В то самое утро Нюхалка ехал в Ларчмонт в голубом «плимуте», позаимствованном на время у старого приятеля Артура Доппио.

Он решил навестить гувернантку Гануччи. Ему было обещано целых двадцать пять долларов в том случае, если он вернется назад с информацией, еще неизвестной Боццарису, а Нюхалка был не такой человек, чтобы упустить двадцать пять зеленых, которые так и просились к нему в руки. Миновав усаженную огромными деревьями подъездную аллею, которая вела в «Клены», он припарковался возле овальной клумбы у великолепного подъезда дома, прошел под каменным портиком особняка, восхищенно оглядел ярко начищенную медную табличку с одним-единственным словом Гануччи, потом позвонил в дверь и принялся ждать.

Нэнни распахнула дверь с такой быстротой, будто давным-давно в нетерпении маялась в прихожей, ожидая только его сигнала, чтобы выбежать на крыльцо. Но стоило ей узнать Нюхалку, как лицо ее омрачилось.

– Да? – вяло спросила она.

– Привет, Нэнни, – поздоровался Нюхалка. – Послушай, кажется, я тут раскопал кое-что относительно того тяжкого преступления, которое случилось вечером во вторник. Помнишь, ты мне рассказывала?

– Вот как? – переспросила она.

– Да. Послушай, можно мне войти? Знаешь, не хотелось бы, чтобы нас подслушали. А тут у вас везде кусты…

– Входи, входи, – кивнула она и пропустила его в дом. Было уже около двух, часы в кабинете начали бить – бонг! бонг! И тут же воцарилась тишина. Нюхалка машинально бросил взгляд на свои наручные часы.

– На три минуты опаздывают, – заметил он и проследовал вслед за Нэнни в кабинет. – Неплохо Гануччи устроился, – одобрительно кивнул он, окинув комнату взглядом. – Я знаю, что тут фигурирует кругленькая сумма – пятьдесят тысяч долларов, – начал Нюхалка, имея в виду ту самую телеграмму, которую он умудрился стянуть со стола Аззекки. Выстрел был сделан наугад, но, заметив, как лицо Нэнни вдруг покрылось смертельной бледностью, он догадался, что попал в яблочко.

Нэнни схватилась за горло.

– Да, это так, – слабым, безжизненным голосом пролепетала она.

– Немедленно и безотлагательно отправьте пятьдесят тысяч до субботы, – зловещим голосом процитировал Нюхалка текст телеграммы, гадая про себя, что за дьявольщина тут творится.

– Это и имелось в виду? Ну… я хочу сказать, в последнем письме? – спросила Нэнни.

– Точно, – кивнул Нюхалка.

Он вдруг сообразил, что сам видел только одно письмо (да и, сказать по правде, не письмо, а телеграмму). К тому же он не имел ни малейшего понятия, было ли это первое письмо, или второе, или вообще неизвестно какое по счету. Но, успев сообразить, что уже в какой-то степени завоевал доверие Нэнни, он решил продолжать в том же духе. Не исключено, вертелось в его голове, что, оставив девчонку в этом убеждении, он и выудит из нее ту информацию, в которой так отчаянно нуждался Боццарис. Да и потом во всей этой загадочной истории было что-то неотразимо волнующее.

Черт подери, с удовольствием подумал он, настоящая интрига!

– Но когда в субботу? – спохватилась Нэнни.

– А разве ты не знаешь?

– Нет, – призналась она. – В последнем письме я вообще ничего не поняла. И Бенни тоже. Я прочитала ему записку по телефону.

– Бенни?

– Да. Бенни Нэпкинсу.

– Ах да, конечно! Так, стало быть, он тоже в курсе?

– Да. Я позвонила ему сразу же, как только обнаружила, что он исчез.

– Понятно, – с глубокомысленным видом протянул Нюхалка, понятия не имея, о чем это она.

– А где ты видел это письмо? – полюбопытствовала Нэнни.

– На письменном столе в кабинете Марио Аззекки.

– Марио… Господи, о нет! – воскликнула она, в ужасе прикрыв ладонью рот. – Так, выходит, он тоже знает?!

– Еще бы! Конечно знает! Оно и было ему адресовано, – сказал Нюхалка.

– Адресовано Марио Аззекке?! Но почему?

– А что тут странного? Предположим, Гануччи срочно понадобились пятьдесят тысяч. Что он делает? Шлет весточку своему поверенному, чтобы тот выслал ему деньги. Вот и все.

– Гануччи?

– Конечно.

– Мистер Гануччи попросил Марио Аззекку выслать ему пятьдесят тысяч долларов?!

– Да, – ответил Нюхалка и недоумевающе пожал плечами.

На лице у Нэнни было такое выражение, будто она вот-вот лишится чувств. Девушка так резко отшатнулась, что чуть было не свалила книжную полку. Когда она нашла в себе силы вновь заговорить, голос ее был больше похож на шепот умирающей.

– Так он знает, – пролепетала она, широко раскрыв глаза.

– Знает… о чем? – удивился Нюхалка.

– Обо всем, – ответила Нэнни. – Бог мой, так хозяину все известно! – Ее пальцы судорожно впились в руку Нюхалки. – Он нас убьет! Обоих убьет! И меня, и Бенни. – Она стиснула ему руку с такой силой, что Нюхалка скривился от боли. – Ты знаешь, где он сейчас? – крикнула она.

– Кто, Бенни? С Жанетт Кей, скорее всего. Он ведь живет с Жанетт Кей, разве не так?

– Да не Бенни! Мальчик!

– Но Бенни ведь… что, Бенни живет с мальчиком?!

– Да нет! Я спрашиваю тебя – ты не знаешь, кто эти похитители? – нетерпеливо оборвала она.

– Что?! – Нюхалка не верил собственным ушам.

– Похитители!

– Что? – растерянно повторил он.

Нэнни возвышалась над ним, и ему ничего не оставалось, как смотреть ей прямо в глаза.

– Нюхалка, говори прямо – ты знаешь, кто похитил сына мистера Гануччи? – спросила она.

Так вот оно что! – молнией промелькнуло у него в голове. Стало быть, вот что она имела в виду, когда говорила о каком-то тяжком преступлении! Что ж, черт возьми, так оно и есть! Ему хотелось немного подумать. Если он не ошибался, от всей этой истории явственно попахивало деньгами, причем большими деньгами. Что ему требовалось сейчас, так это время, чтобы спокойно подумать и решить, как воспользоваться тем, что ему известно.

Только вот, похоже, Нэнни меньше всего настроена была сидеть и терпеливо ждать, пока он размышляет. Пальцы ее сжимали его руку, как стальные клещи. С лихорадочно горящими глазами она встряхивала его за плечо и твердила как заведенная:

– Тебе-известно-кто-похитил-Льюиса?!

– Да, кивнул Нюхалка, а про себя подумал: «Какого черта?

Чем он рискует?»

«Телеграмма

Вестерн Юнион

АЗЗГАР (Аззекка & Гарбугли)

(145 Вест 45 стр.) НИ

Забудьте пятидесяти тысячах возвращаюсь домой

Гануччи».

– Шесть слов, – восхищенно присвистнул Гарбугли. – Шедевр, мать его!

– Это верно, только вот нам-то что теперь делать? – полюбопытствовал Аззекка.

– Позвоним Бенни Нэпкинсу и скажем, чтобы привез деньги назад.

– Правильно, – обрадованно крикнул Аззекка и без промедления ринулся к телефону. Он поспешно набрал номер Бенни, немного подождал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, пока наконец на другом конце не откликнулся заспанный женский голос:

– Алло?

– Алло, кто это? – спросил Аззекка.

– Жанетт Кей. Кто говорит?

– Марио Аззекка.

– Доброе утро, мистер Аззекка. Как поживаете? – проворковала Жанетт Кей.

– Чудесно. Бенни дома?

– Нет. Он ушел.

– Куда ушел?

– Понятия не имею. Наверное, я спала. Проснулась, а его нет.

– Он не в аэропорт поехал, нет?

– Н-нет, не думаю. А для чего ему ехать в аэропорт?

– Передайте ему, чтобы позвонил мне сразу же, как придет!

Слышите – сразу же! Да, и скажите, пусть ни в коем случае не .летит в Неаполь!

– А что ему делать в Неаполе? – удивилась Жанетт Кей.

– Просто передайте ему, и все, – попросил Аззекка и бросил трубку. – Его нет дома, – сообщил он Гарбугли. – Как ты думаешь: он не мог уже уехать в аэропорт?

– Это в три-то часа?! – фыркнул Гарбугли. – Ты забыл, что его самолет улетает только в десять?

– Ну, многие ведь любят приезжать в аэропорт заранее, – нерешительно протянул Аззекка. – Уверяют, что тогда не так волнуются.

– Слушай, а давай позвоним Нонаке. Пусть порыщет по городу.

– Нонаке? А почему именно ему?

– Ну… просто на случай, если вдруг Бенни придет в голову сумасшедшая мысль оставить себе эти деньги.

– Ну, пусть даже так. Но Нонака…

– Для такого дела лучше не найти советчика, – убежденно сказал Гарбугли.

– От одного вида Нонаки меня бросает в дрожь, – признался Аззекка.

– Звони ему, – приказал Гарбугли.

Пожав плечами, Аззекка двинулся к телефону. Он подошел к столу, открыл телефонный справочник, полистал его в поисках нужного номера и снял трубку.

– Алло! – чуть слышно прошелестел в ответ голос на другом конце провода.

– Мне нужно поговорить с Нонакой, – объяснил Аззекка.

– А его нет дома, – прошептал тот же голос.

– Где же он?

– Не знаю.

– Послушайте, вы не можете говорить немного громче? – нетерпеливо буркнул раздраженный Аззекка.

– Могу, только, слава тебе Господи, в этом пока что нет никакой нужды, – донесся чуть слышный голос, и в трубке раздались короткие гудки.

– Его нет дома, – объяснил Аззекка, вешая трубку.

* * *

– Кто это? – спросил свою жену Лютер Паттерсон. Стоя у окна в большой спальне, он разглядывал что-то во дворе. Услышав голос мужа, Ида подошла и тоже бросила взгляд вниз. До земли оставалось еще десять этажей.

– Где? – спросила она.

– Вон там, – кивнул он. – Вон… те трое, видишь, внизу? Ты не знаешь этих людей?

– Я вообще никого не вижу, – удивилась она.

– Смотри, вон там, возле столба, где телефонный провод. Их там трое: какой-то оборванец довольно сомнительного вида, потом бородач и китаец.

– Может, они из телефонной компании, – предположила Ида.

– Чушь, – фыркнул Лютер. – Ты когда-нибудь видела, чтобы в телефонной компании служили китаезы?

– А с чего ты вообще взял, что он китаец?

– Но ведь я его вижу, разве нет?

– На таком расстоянии?

– В очках я вижу прекрасно, – заявил Лютер. – Самый настоящий китаец! – Ему неожиданно пришла одна мысль. – Что по этому поводу сказал Симон? – Что-то он такое говорил… что-то… что-то такое именно о китайцах… или Китае. Что-то говорил. – Забыв обо всем, он галопом ринулся в гостиную, схватил с полки «Избранные труды» и, лихорадочно перелистывая страницы, наткнулся наконец на статью, которую разыскивал. Обернувшись, Лютер громко прочитал вслух:

– «Его стиль по сути своей является китайским, компилируя лакированные экраны парадоксов поверх пагоды гипербол – пусть порой это сооружение и выглядит чересчур схематично, но яркий талант, живость и мастерское исполнение делают его неотразимым».

Лютер восхищенно покачал головой.

– Поразительно, – благоговейно выдохнул он, – просто поразительно! Советую вам ревниво оберегать свои лавры, мистер Апдайк, ваша слава под угрозой, ибо у вас есть соперник.

В комнату заглянула Ида. Обнаружив мужа, она уперла руки в бедра и с понимающим видом склонила набок голову.

– Ну, что по этому поводу говорит Симон? Он и в самом деле китаец?

– Он ничего не говорит, – ответил Лютер. – Но лично я китайца узнаю сразу!

Глава 15
НОНАКА

Тамаичи Нонака был японцем.

Стоя на заднем дворе между Бенни Нэпкинсом и Домиником по прозвищу Гуру, он украдкой поглядывал вверх, туда, на ярко освещенные солнцем окна последнего этажа.

– Трудно сказать, – задумчиво протянул Доминик. – Прошлой ночью я побывал поочередно в нескольких квартирах.

– Нас интересует только одна – та самая, где ты прихватил вот эти часы, – сказал Бенни.

– Да, да, конечно, я понимаю. Но ведь не так-то легко отличить одно окно от другого, да еще на таком расстоянии, верно?

То есть я хотел сказать, отсюда все окна выглядят одинаковыми.

Влезаешь в них, вылезаешь наружу, и все дела! По мне, так они все похожи одно на другое.

– Постарайся все-таки вспомнить, – с нажимом сказал Бенни. – Где-то внутри этого проклятого дома прячут сына Гануччи. Если нам удастся вычислить, где он, а потом освободить мальчишку, мы станем героями. А если нет…

– Послушайте, но меня-то это каким боком касается? – возмутился Доминик. – Мне до этого какое дело? У меня свой бизнес, в конце концов! Я никого не трогаю, в чужие дела не лезу, занимаюсь собственным делом, и нате вам, пожалуйста! Теперь оказываюсь замешанным в дело о похищении ребенка!

– И я тоже, – прибавил Нонака.

– Ты оказался замешанным, потому что в этом замешан я, – уточнил Бенни.

– Да? Вот уж никогда бы не подумал, – сказал Доминик.

– И я тоже, – прибавил Нонака.

– А кроме того, Гануччи снесет нам головы, если проведает, что мы знали дом, где прячут его сына, и прошляпили это дело только потому, что не удосужились выяснить нужную квартиру.

– Может, это было на восьмом этаже, – предположил Доминик, пожав плечами.

– «Может быть» – недостаточно, – изрек Бенни. – Так на восьмом этаже или нет? Вот будет потеха, если мы взломаем дверь квартиры и обнаружим внутри приятную даму, у которой к тому же муж – полицейский. Здорово, верно? Животики надорвешь!

– Эй, послушайте! – вдруг оживился Доминик. – А ведь там и вправду была дама! Я хочу сказать, в той квартире, где прячут мальчишку!

– Он ее как-нибудь называл?

– Точно. Только как? Ирис? Ирен? Как-то на «и»… черт, не помню…

– Ина? – спросил Бенни.

– Нет.

– Илка? – предположил Нонака.

– Нет.

– Ингрид?

– Нет.

– Ирма?

– Нет.

– Изабелл?

– Нет.

– Инесс?

– Нет, нет.

– Исидора?

– Черт, не знаю больше ни одного женского имени, чтобы начиналось на «и», – пропыхтел Бенни. – А ты узнаешь саму квартиру, если снова окажешься там?

– Может быть.

– То есть я хотел сказать, если ты снова вскарабкаешься вверх по пожарной лестнице, заглядывая по дороге в окна, может быть, какое-то из них покажется тебе знакомым?

– Может быть, – с сомнением в голосе протянул Доминик. – Только не рассчитывай, что я, как последний идиот, среди бела дня полезу по пожарной лестнице.

– Сколько сейчас времени? – спросил Бенни.

– Только что было три.

– М-да… а стемнеет не раньше чем в восемь или даже в полдевятого, – вздохнул Бенни.

– А куда торопиться? – невозмутимо спросил Доминик.

– То есть как это – «куда торопиться»?! А что, если они прикончат мальчишку?

– Нужно окончательно рехнуться, чтобы решиться на такое, – покачал головой Доминик.

– Я бы решился, – решив поддержать разговор, вмешался Нонака.

Само собой разумеется, слова его ни в коей мере не относились к сыну Гануччи. Впрочем, вполне возможно, если бы Гануччи вдруг пришла блажь потребовать от него именно этого, то Нонака, не минуты не колеблясь, выполнил бы приказ. Почему? – ужаснулись бы вы. А все было очень просто. Дело в том, что из-за такого пустяка, как грыжа, строгая медкомиссия не пустила Нонаку на фронт. Отгремела война, а Нонаке так и не пришлось сделать ни единого выстрела. И поэтому-то Кармине Гануччи в его глазах был всегда кем-то вроде одного из легендарных рыцарей – ведь он воевал! Он сражался на фронте, добивал фашистского зверя в его логове.

По правде говоря, сам Нонака вовсе не был таким уж кровожадным. И мысль о том, чтобы проломить кому-то голову, ничуть не соблазняла его – с куда большим удовольствием он занимался тем, что голыми руками разбивал в щепы любую дверь. Сердце его в таких случаях трепетало от радости и приятного волнения. Он был несказанно счастлив, когда отводил назад согнутую в локте руку, а потом вдруг резко выбрасывал ее вперед, как таран. Налитая грозной силой рука его врезалась в дверь, воздух разрывал короткий, яростный вопль «Йа-а-аях!» – и тяжелый кулак с треском впечатывался в хрупкое дерево, разбивая его в щепы. Как же он любил все это! И недовольно нахмурился, разочарованный тем, что придется еще какое-то время ждать, пока не стемнеет. Однако он не мог не понимать, что Бенни Нэпкинс совершенно прав – нельзя же, в самом деле, среди бела дня разносить в щепы дверь чужой квартиры, да еще притом, что не знаешь, что ждет тебя внутри.

Однажды, когда Нонака был еще совсем молодым человеком, он по приказу Гануччи отправился в Хиксвилл, на Лонг-Айленд.

Он помнил, как одним ударом кулака согнул и сломал алюминиевую решетку, прикрывавшую входную дверь, а потом с такой силой впечатал кулак в тяжелую деревянную дверь, что почти пробил ее насквозь. Влетев, как ядро, в дом, он по инерции достиг гостиной, уже предвкушая, как сейчас разнесет еще какую-нибудь дверь. Но единственное, что он увидел, ворвавшись в маленькую спальню в задней части дома, были три уже похолодевших трупа. Нонака оцепенел – у его ног скорчились трое незнакомых мужчин, головы их были прострелены, лица залиты кровью, а за окном уже раздавался пронзительный вой полицейских сирен. «Черт! – подумал Нонака. – Похоже, меня опередили! А сейчас, наверное, лучше убираться отсюда, да поживее!»

Позже выяснилось, что Гануччи элементарно все перепутал: послал Нонаку в Хиксвилл, а должен был в Суоссет. В результате получилось так, что то дельце, которым должен был заняться Нонака, сделали за него другие. А бездельник по имени Подлюка Оскар – весьма экзотическая личность! – улизнул на Ямайку, где и затаился. На то, чтобы разыскать его, ушел целый месяц. Люди Гануччи рыли носом землю и только через тридцать долгих дней и ночей непрерывных поисков пронюхали, где он залег, да к тому же еще и не один, а с девушкой по имени Алиса. Именно Нонаке и удалось настичь Оскара, который снимал квартирку в меблированном доме. С наслаждением высадив ударом кулака вначале входную дверь, а за ней и дверь ванной, Нонака ворвался внутрь и обнаружил Оскара, резвившегося в ванне вместе с Алисой. Вскоре стало известно, что Оскар, к несчастью, утонул.

– Что ты задумал, Бенни? – полюбопытствовал Доминик.

– Пойдемте куда-нибудь. Пропустим по стаканчику и подождем, пока стемнеет.

– Я бы с радостью промочил горло, – облизнулся Доминик.

– И я тоже, – прибавил Нонака.

* * *

Вылетев из Неаполя в 2.4.0 по местному времени, самолет, на борту которого был Кармине Гануччи, приземлился в лондонском аэропорту Хитроу в 5.05 вечера. Покинув его, мистер Гануччи проследовал к другому самолету, который должен был взлететь в 6.15 по местному времени. Из-за быстрой смены часовых поясов и выкрутасов солнца, которое то вставало, то садилось, он совсем запутался во времени. Поэтому, когда Гануччи мирно похрапывал в самолете, уже несколько часов летевшем над Атлантикой, Нюхалка только-только вернулся в город. И действительно, как было не запутаться? Самолет, в котором летел Гануччи, должен был приземлиться в аэропорту Кеннеди в 9.05 вечера – ровно через шесть часов после того, как Нюхалка, припарковав одолженную у Артура Доппио машину на Второй авеню, неторопливо прошествовал вверх по улице до того дома, где в компании двух кошек и говорящего скворца обитал сам Артур.

Птица неизменно приводила его в восхищение: явно обладавшая куда более обширным словарным запасом, чем ее собственный хозяин, она непрерывно верещала на итальянском, так что даже любители пива, нередко собиравшиеся, чтобы спокойно посидеть у Артура, испуганно вздрагивали, когда над головой раздавался ее пронзительный крик.

Нюхалка и знать не знал, что Кармине Гануччи в настоящее время мирно спит на борту самолета – иначе вряд ли бы решился на такое. Как бы там ни было, войдя в квартиру, он обнаружил Артура, который с увлечением учил скворца новому слову.

– А почему ты хочешь, чтобы он выучил именно его? – удивился Нюхалка.

– Просто я считаю, что это хорошее слово и птичке нужно его знать, – твердо ответил Артур.

– А вот я его вообще никогда не слышал.

– Это я в словаре отыскал, – похвастался Артур.

– Никогда не слышал.

– Скажи, а ты сам-то когда-нибудь слышал о вермуте с черносмородиновым бальзамом? – спросил Артур.

– Никогда, – честно ответил Нюхалка. – Хотя я знаю многое.

– Это такой напиток. Вкусный, наверное. Знаешь, прошлой ночью Фредди Коррьер был с одной девчонкой, так вот она не желала пить ничего, кроме этого самого вермута с черносмородиновым бальзамом. Сказала, что вкуснее этого ничего не знает, представляешь? А Фредди потом рассказывал…

– Прости, не хотел тебя перебивать, – не вытерпел Нюхалка, – но времени в обрез. Как ты смотришь на то, чтобы немного подзаработать? К тому же делать почти ничего не придется.

– А что все-таки от меня потребуется? – полюбопытствовал Артур.

– Я же уже сказал – практически ничего. Неплохо звучит, верно?

– Звучит вроде и в самом деле заманчиво, – задумчиво произнес Артур.

– Все, что от тебя требуется, это сказать, что именно ты похитил мальчишку Гануччи.

– Да ты спятил! – возмутился Артур. – Знаешь, Нюхалка, я всегда любил тебя, как родного брата, но сейчас скажу тебе честно – ты рехнулся, раз предлагаешь мне такое! Выкини это из головы, понял? Лучше послушай, что прошлой ночью вытворяли Фредди и та девчонка. Так вот, он подцепил ее в баре и…

– Что я хочу, – снова перебил его Нюхалка, – так это немедленно отправиться к Нэнни и сказать, что ты и есть тот самый парень, который…

– А кто такая Нэнни?

– Гувернантка сына Гануччи.

– Ах да, вспомнил – та самая, что он выписал из Лондона!

Она англичанка, верно?

– Да.

– Так что ты говорил насчет нее?

– Мы скажем ей, что ты и есть тот самый псих, который похитил мальчишку Гануччи…

– Я не хочу…

– …и что ты готов вернуть его домой в ту же минуту, как она выплатит тебе деньги. Ну как, звучит неплохо, верно?

– Ужасно! Нет, ты окончательно спятил! Если хочешь знать, я ни за какие деньги не согласился бы даже пальцем дотронуться до сыночка Гануччи! Слушай, Нюхалка, ты мне нравишься, но сейчас у тебя явно что-то не в порядке с головой, раз ты предлагаешь мне такое!

– Если боишься, можешь надеть маску, – великодушно предложил Нюхалка.

– Нет у меня никакой маски, – мрачно буркнул окончательно выведенный из себя Артур.

– Тогда натяни на голову черный чулок, лучше всего нейлоновый, – посоветовал Нюхалка.

– И нейлоновых чулок тоже нет!

– Знаю, где можно раздобыть один, – обрадовался Нюхалка. – У Придурка полный шкаф этих самых чулок! И как раз нейлоновых!

– Вот тогда его и попроси!

– Не-е, – с досадой протянул Нюхалка, – слишком уж он тупой! А для такого тонкого дела нужен кто-то с мозгами.

– Я, что ли? – с подозрением в голосе переспросил Артур.

– Верно, – обрадовался Нюхалка.

– А сколько мы получим?

– Пятьдесят тысяч.

– Ух ты! – присвистнул Артур. – Какая прорва деньжищ!

– Точно, – подтвердил Нюхалка. – Стоит только руку протянуть, и они наши! Только надо где-то раздобыть нейлоновый чулок. Будешь разговаривать с Нэнни с чулком на голове. Скажешь ей, чтобы отдала тебе деньги, и пообещаешь немедленно вернуть мальчишку.