Текст книги "Убийца Леди"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

Глава 5

Сэм Гроссман, лейтенант полиции, эксперт-криминалист, заведовал лабораторией технической экспертизы полицейского управления города, расположенной на Хай-стрит.

Это был высокий, угловатый и немного неряшливый с виду человек. Но, несмотря на внешнюю суровость, характер у него был мягкий. Он носил очки, так как в детстве слишком много читал и испортил зрение. Глядя в его голубые, добрые, бесхитростные глаза, трудно было поверить, что Гроссман ежедневно изучает последствия самых ужасных, самых тяжких преступлений – чаще всего со смертельным исходом. Сэм любил свою работу. Если он не возился с пробирками, доказывая действием важность лабораторных экспертиз в расследовании преступлений, то его можно было застать за разговором с каким-нибудь детективом. Гроссман любил внушать сыскарям важность сотрудничества с экспертами.

Когда утром посыльный привез письмо из 87-го участка, Сэм немедленно задействовал своих сотрудников. Предварительно из участка позвонили по телефону и умоляли как можно скорее прислать результат. Сотрудники Сэма сделали фотокопию письма и сразу же выслали ее назад, в 87-й. Затем они приступили к детальному исследованию письма и конверта. Прежде всего было необходимо обнаружить свежие отпечатки пальцев, если такие остались.

С оригиналом письма обращались с особой бережностью. Сэм не питал особых иллюзий. Скорее всего, до того, как попасть к ним, письмо успело побывать в руках половины копов в городе; однако он не стремился облегчить себе задачу. Тщательно, методично его сотрудники нанесли на письмо и конверт десятипроцентный раствор нитрата серебра, пропустив листок между двумя валиками, покрытыми этим раствором. Подождали, пока бумага высохнет, а потом поместили ее под ультрафиолетовые лучи. Через несколько секунд проявились отпечатки.

Весь листок был ими просто испещрен. Сэм Гроссман вздохнул. Он так и думал! Письмо было составлено из слов, вырезанных из газет и журналов и наклеенных на лист бумаги. Эксперт полагал, что во время наклеивания отпечатки останутся по всему листу – так оно и оказалось. Ведь автору письма приходилось намазывать клеем вырезанные из газет полоски и прижимать их к листу бумаги, чтобы как следует приклеилось. Естественно, все полоски на странице сопровождались полным набором отпечатков.

Но почти все отпечатки злоумышленника оказались безнадежно смазанными или заляпанными другими отпечатками – за исключением двух оттисков большого пальца, которые находились с левой стороны: один почти на самом верху, а другой – чуть ниже середины листка. Оба были хорошего качества.

И оба, к сожалению, принадлежали сержанту Дэйву Марчисону.

Сэм вздохнул. Стыд и позор! Ему никогда ничего не давалось легко.

Когда позвонил Гроссман, Хоуз сидел в комнате для допросов. Он пошел туда, чтобы изучить фотокопию письма. Сэм позвонил в 11:17.

– Хоуз? – спросил Гроссман.

– Да.

– Говорит Сэм Гроссман из лаборатории. Мне принесли отчет по вашему письму. Так как важную роль играет фактор времени, я решил, что самое главное сообщу по телефону.

– Валяй, – согласился Хоуз.

– От отпечатков толку немного, – сказал Гроссман. – Только два приличных на самом письме, но они принадлежат вашему дежурному сержанту.

– На лицевой стороне листа?

– Да.

– А на обратной стороне смотрели?

– Все смазано. Письмо сгибали. Тот, кто его складывал, провел вдоль линии сгиба кулаком. Там ничего нет, Хоуз. Извини.

– А конверт?

– Отпечатки Марчисона и твои. Больше ничего, только четкие пальчики парнишки. Ребенок держал конверт в руке?

– Да.

– Ну вот, у меня хорошие отпечатки его пальцев; может, пригодятся. Если хочешь, я их пришлю.

– Будь так добр, – попросил Хоуз. – Что еще ты накопал?

– Возможно, кое-что тебе пригодится. Клей, которым пользовался ваш сочинитель, стоит пять долларов с четвертью и выпускается компанией «Бранди». Они разливают его во флаконы и в тюбики. К уголку письма прилип крохотный кусочек металлической стружки синего цвета. Тюбики клея синие, поэтому, вероятнее всего, ваш писатель выдавливал клей из тюбика. Хотя какая разница? Клей он мог купить где угодно. Его везде продают. А вот бумага…

– Да, что насчет бумаги?

– Бумага высокой плотности; произведена компанией Картрайта в Бостоне, штат Массачусетс. Мы проверили водяные знаки. Каталожный номер партии – 142-Игрек. Она стоит около пяти с половиной долларов за большую стопу в 480 листов.

– Значит, компания бостонская?

– Да, но они продают свою продукцию по всей стране. В нашем городе у них тоже есть компания-дистрибьютор. Название сказать?

– Да, пожалуйста.

– «Истерн шиппинг». Находится на Гейдж-бульвар в Маджесте. Телефон дать?

– Да.

– Принстон 4–9800.

Хоуз записал номер.

– Еще что-нибудь есть?

– Да. Мы знаем, откуда он вырезал буквы.

– Откуда?

– Подсказка содержалась в букве «т» в слове «можете». В середине слова заглавная буква! Очень характерное начертание, Хоуз!

– Из «Нью-Йорк таймс»?

– Вот именно. Газета продается по всей стране. Готов присягнуть, что с анализом газет и журналов мы далеко не продвинемся. Но мы стараемся регулярно просматривать основные публикации и редакционные статьи. Иногда находят части тела, завернутые в газету или стопку газет. Что-то тут, что-то там – мы собираем сведения буквально по крупицам.

– Ясно, – сказал Хоуз.

– На сей раз нам повезло. Взяв «Т» из «Нью-Йорк таймс» за отправную точку, мы просмотрели то, что имеем, выделили те разделы «Таймс», которыми он пользовался, и установили дату выхода номера.

– И?..

– Он воспользовался воскресным выпуском «Таймс», причем взял не всю газету, а только раздел «Журнальные и книжные новинки». Воскресный выпуск за 23 июня. Мы нашли достаточно слов, чтобы исключить простое совпадение. Например, слово «Леди» взято из книжного раздела. Вырезано из рекламы одного романа Конрада Рихтера. Слово «предпринять» вырезано из колонки «Скандалы». Взято из рекламы женского нижнего белья.

– Продолжай.

– Восьмерка – это очевидно; он вырезал ее из рекламы пива «Баллантайн».

– Что-нибудь еще?

– Со словом «убить» все просто. Рекламщики не жалуют это слово, если только речь не идет о дезодорантах, которые убивают неприятные запахи в ванной. «Убейте неприятный запах…» – и дальше название их продукта. Во всяком случае, сомнений у нас не возникло. Он брал «Таймс» за 23 июня.

– А сегодня – 24 июля, – напомнил Хоуз.

– Да.

– Иными словами, он задумал убийство уже давно, сочинил письмо и держал его целый месяц, пока не установил для себя дату убийства.

– Похоже на то. Если только не взял старую газету, попавшуюся ему в руки.

– Похоже также на то, что версия с психом отпадает.

– Хоуз, мне кажется, тут дело серьезное, – заявил Гроссман. – Я переговорил с нашим психологом. По его мнению, вряд ли псих способен ждать целый месяц, чтобы составить письмо и отправить его. Психолог называет отправку письма вынужденным актом. А еще он говорит: парень действительно хочет, чтобы его остановили; он также считает, что в письме зашифрованы некие подсказки. Этот тип как бы помогает нам себя поймать.

– И как же он нам помогает? – поинтересовался Хоуз.

– Психолог не знает.

– Ммм… Ладно, у тебя есть еще что-нибудь для меня?

– Все. Нет, погоди. Парень курит сигареты. На конверте обнаружены крупинки табака. Мы исследовали их, но они могут принадлежать сигаретам любой популярной марки.

– Хорошо, Сэм. Спасибо большое.

– Не за что. Так я пришлю пальчики мальчишки. Пока.

Гроссман повесил трубку. Хоуз взял со стола фотокопию письма, открыл дверь и направился к лейтенанту Бирнсу. По пути он понял: в детективном отделе творится что-то странное.

Вначале его внимание привлекли шум, визг и возмущенные крики. Потом глазам его предстала картина, способная порадовать сердце ура-патриота. Можно было подумать, что на календаре 4 июля и Америка празднует День независимости. В глазах рябило от красных, белых и синих полос. Хоуз невольно зажмурился. В комнате толпились по меньшей мере восемьсот мальчишек в синих полотняных штанах и красно-белых футболках. Они навалились на деревянную загородку, облепили все столы и стойки, забились во все мыслимые и немыслимые уголки.

– Молчать! – крикнул лейтенант Бирнс. – Прекратить шум!

Шум в отделе постепенно стих.

– Добро пожаловать в начальную школу «Гровер-парк»! – с улыбкой приветствовал Хоуза Карелла.

– Господи, – удивился Хоуз, – до чего же у нас исполнительные патрульные!

Исполнительные сверх всякой меры патрульные дотошно выполнили полученный приказ. Они хватали на улицах всех мальчишек в синих штанах и футболках в красную полоску. Свидетельства о рождении они не спрашивали, поэтому возраст доставленных мальчишек колебался от семи до тринадцати лет. Кроме того, полицейские на всякий случай брали не только мальчишек в футболках. Некоторые были в рубашках, некоторые в майках. Словом, полиция проявила потрясающую работоспособность. На глазок подсчитав присутствующих, Хоуз понял, что мальчишек все же меньше чем восемь сотен. Может быть, всего семьсот. Ну, по меньшей мере три дюжины, уж это точно. Очевидно, в магазинах нашего квартала устроили распродажу красно-белых полосатых футболок. Или образовалась новая уличная банда, и мальчишки выбрали полосатую футболку своей формой.

– Ребята, кто из вас сегодня утром принес сюда письмо? – спросил Бирнс.

– Какое еще письмо? – отозвался кто-то.

– Какая разница? Ты его принес?

– Не-а, – промычал мальчишка.

– Тогда помолчи. Так кто из вас приносил письмо?

Никто не ответил.

– Давайте сознавайтесь, – поторопил ребят Бирнс.

Один восьмилетний малыш, очевидно насмотревшийся голливудских боевиков, пропищал:

– Я хочу позвонить моему адвокату!

Остальные мальчишки расхохотались.

– Молчать! – рявкнул Бирнс. – А теперь слушайте все. Мы не сделаем вам ничего плохого. Мы просто пытаемся найти человека, который передал вам письмо. Вот и все. Так что тому, кто доставил письмо, бояться нечего.

– А что он натворил, тот тип? – полюбопытствовал мальчик лет двенадцати.

– Это ты принес письмо?

– Нет. Мне просто интересно, что натворил тот тип.

– Кто из вас принес письмо? – повторил вопрос Бирнс. Все мальчишки покачали головами. Бирнс повернулся к Марчисону: – Ну как, Дэйв? Узнаешь его?

– Трудно сказать, – ответил тот. – Точно помню одно: он был блондином. Всех темноволосых можно отпустить. И рыжих тоже – тут есть парочка рыжих. Это не они. Тот парнишка был светленький.

– Стив, оставь только блондинов, – распорядился Бирнс, и Карелла зашагал по комнате, хлопая по плечу темноволосых мальчишек и приказывая им идти домой. После окончания отбраковки в комнате осталось четыре мальчика. Остальные столпились по другую сторону деревянной загородки и с интересом наблюдали за происходящим.

– Прочь отсюда! – рявкнул Бирнс. – Ступайте домой!

Мальчишки с большой неохотой стали спускаться вниз.

Из четырех оставшихся блондинов двоим было по меньшей мере по двенадцать лет.

– Они слишком большие, – покачал головой Марчисон.

– Вы двое можете идти, – распорядился Бирнс, и мальчишки вышли. Бирнс повернулся к одному из оставшихся: – Сынок, сколько тебе лет?

– Восемь.

– Что скажешь, Дэйв?

– Это не он.

– А второй?

– Тоже не он.

– Что ж… – Казалось, Бирнса скрутил внезапный приступ острой боли. – Хоуз, задержи тех мальчишек, пока они не вышли на улицу. Запиши их фамилии, ради Христа! Мы объявим их по рации. Иначе нам целый день будут доставлять одних и тех же. Быстрее!

Хоуз перемахнул через загородку и кубарем скатился по лестнице. Нескольких мальчишек удалось задержать в дежурке, остальных он отловил уже на улице и отправил всех обратно в участок. Один мальчик нерешительно вздохнул и похлопал по голове огромную немецкую овчарку.

– Подожди здесь, Принц, – попросил он собаку. – Меня опять вызывают. – И вернулся в здание.

Хоуз посмотрел на собаку. В мозгу у него что-то щелкнуло. Он торопливо взбежал на второй этаж и ворвался в кабинет начальника.

– Собака! – воскликнул детектив. – Что, если это собака?

– А? – не понял Бирнс. – Ты задержал мальчишек?

– Да, но это может быть собака!

– Что – собака?

– Леди! Может, это собачья кличка?

Карелла поддержал его:

– Может, он и прав, Пит. Как ты думаешь, скольких собак на нашем участке зовут Леди?

– Не знаю, – буркнул Бирнс. – По-вашему, псих, который прислал письмо, имеет в виду…

– Есть такая вероятность.

– Ладно, садитесь на телефон. Мейер! Мейер!

– Что, Пит?

– Перепиши фамилии мальчишек. Господи, здесь настоящий сумасшедший дом! – Бирнс грузно повернулся и затопал к себе в кабинет.

Карелла позвонил в общество собаководов. Оказалось, что на территории участка зарегистрирована тридцать одна собака женского пола по кличке Леди. И только одному богу известно, сколько собак с такой же кличкой живут у своих владельцев без всякой регистрации!

Полученными сведениями Карелла поделился с начальством.

Бирнс заявил: если человек хочет убить собачонку по кличке Леди, это его личное дело, и он, Бирнс, не намерен тратить силы всего полицейского участка на розыски всех паршивых сук на его территории. После убийства собаки кто-нибудь обязательно сообщит в полицию; собако-убийцу найдут, – а может быть, и не найдут.

Он приказал Хоузу, пока суд да дело, позвонить в «Истерн шиппинг» и разузнать, имеются ли в округе магазины канцтоваров, торгующие бумагой, на которой было написано письмо.

– И закройте эту проклятую дверь! – крикнул он, когда Карелла вышел.

Глава 6

11:32.

Солнце почти достигло зенита; лучи его плавили асфальт и бетон, отчего вверх от тротуаров поднимались волны жара.

В парке тоже не ощущалось ветерка.

Человек с биноклем сидел на вершине каменной гряды, но там было не прохладнее, чем на аллеях парка. Одетый в синие габардиновые брюки и хлопчатобумажную рубашку с короткими рукавами, он сидел по-индейски, скрестив ноги, упершись локтями в колени, и смотрел в бинокль на полицейский участок через дорогу.

На лице его играла довольная улыбка.

Человек видел, как из здания участка с криком выбежали мальчишки. Его улыбка расплылась еще шире – отправленное им письмо приносит плоды. Машина пришла в движение. Он с удовольствием наблюдал за результатами. В нем росло странное пульсирующее возбуждение. Интересно, поймают ли они его?

«Нет, им меня ни за что не поймать! – думал он. – Хотя, возможно…»

Человеком владели противоречивые чувства. Он пытался отделаться от назойливых мыслей, но в то же время его воображение рисовало сцены отчаянной погони, перестрелки, схватки и – кульминацию всего – тщательно спланированное убийство. Сегодня вечером он совершит убийство. Да. Пути назад нет. Вот именно. Он должен убить; все решено. Он понимает: другого выхода у него нет, вот именно, нет. Сегодня он убьет. Им его не остановить… хотя, может, у них и получится. Нет, куда им! У них кишка тонка его остановить!

Он перевел окуляры вниз, на каменные ступени.

Навел бинокль на лицо человека. Ясное дело, детектив. Наверное, его тоже привлекли к расследованию. А толчком послужило его письмо! Человек с биноклем еще шире расплылся в улыбке.

У детектива рыжие волосы. В лучах солнца они горят, как медная проволока. Над виском белая прядь. Человек внимательно наблюдал. Сыщик сел в машину – несомненно, это полицейская машина, только без опознавательных знаков. Машина тут же тронулась от тротуара.

Они спешат, подумал человек. Он отнял от глаз бинокль и бросил взгляд на наручные часы.

11:35.

«Не так-то много у них времени. Точнее, у них почти не осталось времени, чтобы меня остановить».

Книжный магазин на территории 87-го участка казался чужеродным телом. Едва ли можно рассчитывать найти книжный магазин в таком квартале. В подобных районах все чтиво обычно бывает сосредоточено на полках аптек и супермаркетов. Что читают обитатели дешевых кварталов? Ужастики типа «Исповедь палача», полупорнографические любовные романы да вестерны из серии «Моя верная шестизарядка».

Магазин назывался просто: «Книги». Он притулился на задворках, между двумя зданиями, в подвальчике. Чтобы попасть туда, нужно было пройти в железные ворота и спуститься на пять ступенек вниз. Посетитель оказывался перед зеркальной витриной, в которой были выставлены книги. На стекле была прилеплена бумажка с надписью: «Мы продаем книги на испанском языке». Другая надпись – на испанском – извещала покупателей о том, что продавцы магазина говорят на этом языке.

В правом углу витрины золочеными буквами было выведено имя владелицы: Кристина Максвелл.

Хоуз спустился на пять ступенек вниз и толкнул дверь. Звякнул колокольчик. Вид книжного магазина задел какую-то забытую струнку в его душе. Словно он уже когда-то бывал здесь, видел пыльные полки и шкафы, вдыхал запах книжных переплетов, сокровенный аромат хранилища знаний. Может, он забредал в такой магазинчик в какой-нибудь дождливый день, гуляя по задворкам центрального квартала? Или в памяти вдруг всплыла книжная лавка «Парнас на колесах»? Книги фирмы «Морли» он помнил с юности и пожалел, что сейчас у него нет времени в них порыться. Магазинчик словно излучал теплоту и дружелюбие, и ему хотелось пропитаться этими приятными чувствами, впитать их, как губка, до самых костей. Жаль, что у него срочное дело. В такое место хочется приходить за сведениями, которые не имеют ничего общего с насильственной смертью.

– Что вам угодно? – произнес женский голос.

Хоуз очнулся от своих мечтаний. Мягкий голос полностью соответствовал атмосфере магазина. Он обернулся.

Перед полками с книгами в коричневых суперобложках стояла девушка, и от нее исходило почти неземное сияние. На фоне пыльных коричневых томов она казалась особенно хрупкой и нежной. Светлые волосы, нежный пушок, окаймляющий юный овал лица, большие голубые глаза – такие нежно-голубые, как утреннее небо, как сирень. Полные, нежные, сочные, немного обветренные губы, готовые улыбнуться. Но так как девушка все же была из плоти и крови, а на дворе стоял жаркий июльский день, над ее верхней губой блестела тонкая пленочка испарины. А поскольку эта девушка, стоящая перед Хоузом, не являлась воспоминанием, не вынырнула из сна и не казалась девой из легендарного Камелота, он влюбился в нее с первого взгляда.

– Здравствуйте, – произнес детектив немного удивленно, однако не насмешливо и не нараспев. Он не пытался умничать, не стал надевать маску. Его приветствие было похоже на изумленный шепот.

Девушка посмотрела на него и снова спросила:

– Что вам угодно?

– Возможно, вы сумеете мне помочь, – сказал Хоуз, одновременно размышляя о том, как легко можно влюбиться и разлюбить. Наверное, любовь с первого взгляда действительно существует. В соответствии с этой теорией он влюблялся огромное количество раз. Мысли не мешали ему разглядывать девушку и думать: «Я люблю ее, и пошло все прахом!»

– Вы ищете какую-то книгу, сэр? – поинтересовалась она.

– Вы мисс Максвелл? – осведомился он.

– Миссис Максвелл, – поправила она.

– А, – разочарованно протянул он, – понятно.

– Так какую книгу вы хотите?

Он бросил взгляд на ее левую руку. Обручального кольца не было.

– Я из полиции. Детектив Хоуз, 87-й участок.

– Что-то случилось?

– Нет. Я пытаюсь найти следы одного писчебумажного товара. В компании «Истерн шиппинг» сказали, что у нас в округе только в вашем магазине торгуют их бумагой.

– Какая бумага? – постаралась уточнить Кристина.

– Артикул 142-Игрек.

– Ах да, – сказала она.

– Она у вас есть?

– Да? – У нее это прозвучало как вопрос.

– Вы занимаетесь магазином вместе с мужем? – полюбопытствовал Хоуз.

– Мой муж умер, – ответила Кристина. – Он служил в морской авиации. Его сбили над Коралловым морем.

– Извините, – искренне произнес Хоуз.

– Не стоит, – отозвалась она. – Это было очень давно. Знаете, нельзя жить прошлым. – Кристина мягко улыбнулась.

– Неужели вам так много лет? – удивился Хоуз. – То есть я хотел сказать… не похоже, чтобы вы вышли замуж в годы Второй мировой войны.

– Я вышла замуж в семнадцать лет, – пояснила она.

– То есть сейчас вам…

– Тридцать три.

– На вид вам значительно меньше.

– Спасибо.

– Я не дал бы вам больше двадцати одного.

– Спасибо, но мне уже давно не двадцать один. Очень давно.

Некоторое время они молча смотрели друг на друга.

– Странно, – проговорил Хоуз, – обнаружить такой магазин. Я имею в виду – в таком квартале.

– Я знаю. Вот почему он здесь и находится.

– Что вы имеете в виду?

– Люди, которые здесь живут, испытывают немало лишений и трудностей. Так пусть хотя бы книги покупают.

– У вас много посетителей? – спросил Хоуз.

– Теперь больше, чем вначале. Вообще-то магазин держится на плаву благодаря канцтоварам. Но сейчас дела пошли получше. Вы удивитесь, если узнаете, сколько людей стремится читать хорошие книги.

– Вы боитесь соседей?

– А что, стоит бояться?

– Вообще-то… вы симпатичная девушка. Честно говоря, у вас не самое лучшее окружение.

Казалось, Кристина удивилась.

– Мои соседи – бедняки, – объяснила она. – Но бедные – не обязательно значит «опасные».

– Это правда, – согласился Хоуз.

– Люди как люди. Мои соседи ничуть не лучше и не хуже тех, которые живут в шикарном Стюарт-Сити.

– Где вы живете, мисс… то есть миссис Максвелл?

– На Айсоле.

– Где именно?

– Зачем вам?

– Мне хотелось бы как-нибудь увидеться с вами, – признался Хоуз.

Некоторое время Кристина молчала, пристально глядя на Хоуза, словно пытаясь прочесть его мысли. Что им движет?

Потом ответила:

– Хорошо. Когда?

– Как насчет сегодня?

– Идет.

– Погодите минуту, – попросил Хоуз. Он совсем забыл о делах. – Как бы там ни было, это закончится в восемь вечера… Да, мне хотелось бы увидеться с вами сегодня вечером.

– Что закончится в восемь?

– Дело, над которым мы бьемся.

– Откуда вы знаете, что ваше дело закончится в восемь? У вас что, есть хрустальный шар?

Хоуз улыбнулся:

– Я все расскажу вам сегодня вечером. Можно заехать за вами в девять? Или это для вас слишком поздно?

– Завтра рабочий день, – напомнила она.

– Знаю. Мы просто пойдем куда-нибудь, где можно немного выпить и поговорить.

– Хорошо, – согласилась Кристина.

– Так где вы живете? – спросил Хоуз.

– Сороковой бульвар, дом 711. Знаете, где это?

– Найду. Запомнить нетрудно. Семь-одиннадцать. Как часы работы магазина.

Кристина улыбнулась:

– Мне надеть вечернее платье?

– Найдем какой-нибудь уютный, спокойный бар, – сказал он. – Если вам это подходит.

– Подходит. Только пусть бар будет с кондиционером.

– Что еще? – Он развел руками.

– Вам неприятно, что у вас седая прядь?

– Вовсе нет.

– Если неприятно, я не стану спрашивать.

– Можете спрашивать. Однажды меня пырнули ножом. И вокруг раны выросли седые волосы. Загадка для медиков.

– Пырнули ножом? Преступник?!

– Конечно.

– О! – Она произнесла это очень тихо.

Хоуз посмотрел ей в глаза:

– Знаете… иногда, бывает, напарываешься на нож.

– Да, конечно. Вы ведь детектив… – Она не докончила фразу. – Так что вы хотели узнать насчет бумаги?

– Сколько такой бумаги есть у вас на складе?

– Я заказываю бумагу только у Картрайта. Артикул 142-Игрек приходит в стопах по 480 листов и в пачках по 100 листов.

– Вы много ее продаете?

– Пачек – да. Большие стопы расходятся медленнее.

– Сколько пачек вы продали за прошлый месяц?

– Точно не скажу. Много.

– А стоп?

– Их легче сосчитать. В начале июня у меня их было шесть. Я могу посмотреть, сколько осталось.

– Если вам нетрудно, – попросил он.

– Хорошо.

Она вышла из торгового зала. Хоуз вытянул с полки какую-то книгу и стал ее листать. Он не услышал, как подошла Кристина – настолько тихо она ходила. Она увидела, какую книгу взял Хоуз, и сказала:

– Мой любимый писатель. Вы читали его книги?

– Да. Только давно.

– Я читала это еще в детстве. – Она улыбнулась и переключилась с книги на насущные вопросы. – У меня осталось две стопы такой бумаги. Как удачно, что вы зашли. Надо будет, кстати, позвонить им и заказать еще.

– Значит, продали вы четыре стопы, верно?

– Да.

– А не помните кому?

– Помню, кому я продала две стопы бумаги. Про другие две не скажу.

– Кому? – тут же поинтересовался Хоуз.

– Один молодой человек регулярно покупает у меня такую бумагу. По меньшей мере одну стопу в месяц. Я заказываю бумагу в стопах главным образом из-за него.

– Знаете, как его зовут?

– Да. Филип Баннистер.

– Он живет неподалеку?

– Наверное. Он часто заходит в магазин, одетый по-домашнему. Один раз пришел в шортах-бермудах.

– В бермудах? – переспросил изумленный Хоуз. – В нашем районе – и в шортах-бермудах?

– Люди везде люди, – напомнила Кристина.

– А вы, случайно, не знаете, где он живет?

– Нет, хотя, наверное, близко.

– Почему вы так решили?

– Он часто заходит с покупками. Тащит домой пакеты с продуктами. Я уверена, что он живет где-то рядом, по соседству.

– Я проверю, – сообщил Хоуз. – Значит, увидимся с вами сегодня в девять.

– В девять, – кивнула Кристина. И, поколебавшись, добавила: – Буду с нетерпением ждать нашей встречи.

– И я, – отозвался Хоуз.

– До свидания, – сказала она.

– До свидания.

Когда он выходил, над дверью снова звякнул колокольчик.

В телефонном справочнике Филип Баннистер значился под адресом: Десятая улица, 1592. Хоуз позвонил в участок, чтобы сообщить Карелле о своих достижениях, и поехал к Баннистеру.

Десятая выглядела типичной улицей их участка – переполненной стоящими впритык доходными многоквартирными домами, над которыми возвышались пожарные лестницы, увешанные выстиранным бельем. Сегодня пожарные лестницы были перегружены. Все местные жительницы, видимо, махнули рукой на уборку. Домохозяйки надели самые легкие платья и вышли на пожарные лестницы в надежде поймать в бетонных каньонах хоть немного ветерка. Многие вытащили с собой радиоприемники; над улицей неслись звуки музыки. Кувшины с лимонадом, банки с пивом, покрытые холодной испариной, молочные бутылки, наполненные ледяной водой, отдыхали у черных ходов. Женщины сидели на пожарных лестницах, пили холодное и обмахивались веерами. Юбки задрались на коленях. Некоторые были одеты попросту в трусики и бюстгальтеры, кое-кто – в прозрачные комбинации. Всем отчаянно хотелось, чтобы было не так жарко.

Остановившись у бровки тротуара, Хоуз выключил мотор, вытер пот со лба и вышел из маленькой персональной духовки в большую печь, которую представляла собой улица. На нем были легкие брюки и хлопчатобумажная спортивная рубашка с открытым воротом, но все равно он потел. Внезапно детектив вспомнил о Жиртресте Доннере и турецких банях, и ему сразу стало намного прохладнее.

Номер 1592 представлял собой неряшливый серый доходный дом, стоящий между двумя такими же неряшливыми и серыми доходными домами. Хоуз поднялся по ступенькам парадного, пройдя мимо двух девчонок, поглощенных обсуждением Эдди Фишера. Одна из них никак не могла взять в толк, что он нашел в Дебби Рейнольдс. Лично она сложена лучше, чем Дебби Рейнольдс, а потому уверена, что Эдди заметил ее, когда давал ей автограф, выйдя из гримерки. Хоуз вошел в дом, жалея, что он не популярный певец.

Судя по маленькой белой карточке с аккуратными буквами, Филип Баннистер жил в 21-й квартире. Хоуз вытер лицо и пошел на второй этаж. Все двери, выходящие в коридор, были открыты; видимо, жильцы надеялись, что от сквозняка в квартирах станет прохладнее. Надежды не оправдывались. В коридоре не чувствовалось ни малейшего движения воздуха. Дверь в 21-ю квартиру тоже была открыта. Из комнаты доносился стук пишущей машинки. Значит, хозяин дома. Хоуз постучался.

– Есть кто-нибудь дома?

Машинка продолжала безостановочно стрекотать.

– Эй! Есть кто-нибудь дома?

Внезапно стук прекратился.

– Кто там? – спросил голос из квартиры.

– Полиция, – ответил Хоуз.

– Кто-кто?! – недоверчиво переспросил обитатель квартиры.

– Полиция.

– Секундочку!

Хоуз услышал, что пишущая машинка снова заработала. Яростный треск раздавался еще по меньшей мере три с половиной минуты, затем кончился. Он услышал скрежет отодвигаемого стула, шлепанье босых ног по полу. Худощавый парень в майке и полосатых кальсонах вышел на кухню и подошел к парадной двери. Голову он склонил набок. Его лучистые карие глаза сияли.

– Вы правда из полиции? – спросил он.

– Правда.

– Вряд ли из-за дедушки, ведь он умер. Знаю, отец попивает, но он наверняка ни в чем не замешан.

Хоуз улыбнулся:

– Я хотел бы задать вам несколько вопросов. Разумеется, если вы – Филип Баннистер.

– Он самый. А вы кто?

– Детектив Хоуз. 87-й участок.

– Настоящий коп! – с восхищением воскликнул Баннистер. – Настоящий живой сыщик! Здорово! Заходите. В чем дело? Я что, слишком громко печатаю? Старая стерва нажаловалась на меня?

– Какая стерва?

– Моя домохозяйка. Входите, чувствуйте себя как дома. Она угрожала позвать полицию, если я снова буду печатать ночью. Так вы из-за нее пришли?

– Нет.

– Садитесь, – пригласил Баннистер, указывая на стул у кухонного стола. – Холодного пива хотите?

– Не откажусь.

– И я тоже. Как думаете, когда будет дождь?

– Трудно сказать.

– Точно. И бюро прогнозов тоже не в курсе. Знаете, как они составляют прогнозы? По-моему, они просто читают вчерашние газеты. – Баннистер открыл ледник и извлек оттуда две банки пива. – В такую жару лед плавится моментально. Не против того, чтобы пить прямо из банки?

– Не против.

Он вскрыл обе банки и протянул одну Хоузу.

– За благородных и чистых душой, – провозгласил тост Баннистер и выпил. Хоуз тоже выпил. – Ах, как хорошо! – воскликнул Баннистер. – Простые удовольствия. Ничто с ними не сравнится! Что такое деньги и кому они нужны?

– Скажите, Баннистер, вы здесь живете один?

– Совершенно один. Кроме того времени, когда у меня гости, что случается редко. Женщин я люблю, но они для меня недоступная роскошь.

– Вы работаете?

– Вроде того. Я писатель.

– Пишете для журналов?

– В настоящее время я работаю над книгой, – сообщил Баннистер.

– Кто ваш издатель?

– У меня нет издателя. Если бы у меня был издатель, я не жил бы в этой крысиной норе. Я раскуривал бы сигары двадцатидолларовыми банкнотами и встречался с самыми шикарными топ-моделями.

– Так поступают успешные писатели?

– Так поступал бы тот, кто сидит перед вами, став успешным писателем.

– Вы недавно купили стопу бумаги Картрайта артикула 142-Игрек? – спросил Хоуз.

– А?

– Картрайт, 142…

– Да, – удивился Баннистер. – Но откуда вы узнали…

– Вы знакомы с проституткой по кличке Леди?

– Что?

– Вы знакомы с проституткой по кличке Леди? – повторил Хоуз.

– Нет. Что? Как вы сказали?

– Я сказал…

– Вы что, шутите?

– Нет, я серьезно.

– С проституткой… Вот уж нет! – Хоузу показалось, что Баннистер вдруг оскорбился. – За кого вы меня принимаете? Вы что, издеваетесь?

– Знаете ли вы кого-нибудь по кличке Леди?

– Леди? Что это такое?

– Леди. Подумайте.

– Мне не надо думать. Я не знаю никого по кличке Леди. Да что случилось?