Текст книги "Забавы с летальным исходом"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

– Так звали девушку из фильма «Птицы». Ну, по тому сценарию, что сочинил Алфред Хичкок.

Тутс казалось, что Алфред Хичкок никогда не сочинял сценариев.

– Очень сексуальный фильм… – мечтательно протянула барменша.

И ничего сексуального Тутс тоже в нем не находила.

– У нас тут Скарлетт полно, – ни к селу ни к городу вдруг выпалила барменша.

– Полно, говорите? Интересно, – сказала Тутс и удивилась, с чего это вдруг понадобилось упоминать имя Скарлетт.

– Да, любимое имя наших посетительниц, – кивнула барменша.

– С чего это вы вдруг?

– Что вдруг?

– Подумали об имени Скарлетт?

– А-а… это одна такая… словом, другая девушка.

– Какая девушка?

– Ну, Мелани. Так звали вторую главную героиню в фильме.[26]26
  «Унесенные ветром».


[Закрыть] Ту, которая еще рожает и…

– О…

– «Господи, помилуй, мисс Скарлетт, но я совсем не умею принимать роды!» – очень похоже передразнила барменша негритянку Присси и ее южный акцент. И протерла тряпкой стойку.

– А как насчет Мелани Шварц? Случайно не видели ее здесь недавно, а?

– Да вы лучше спросите в «Лиззи», – посоветовала барменша. – Я там по вторникам работаю. И в прошлый вторник как раз ее и видела.

В ту ночь, когда был убит Коррингтон, подумала Тутс.

Поскольку скромный городок, который Мэтью выбрал местом своего обитания, претендовал на звание культурного центра штата, в нем было целых шесть постоянно действующих театров плюс еще три театра, где шли только мюзиклы и легкие комедии, – с буфетом, своей стоянкой для парковки и прочими услугами. Мало того, в Калузе имелся также недавно реконструированный и поражающий великолепием комплекс на самом берегу залива, знаменитый «Элен-Готтлиб-Мемориал-холл».

Его напарник Фрэнк не переставал твердить, что «Готт» – именно так в просторечии называли этот комплекс – есть не что иное, как приманка для глупых туристов, едущих с севера, Среднего Запада и прочих мест. Миновать его по дороге в Калузу было просто невозможно – в таком уж располагался месте, – и он должен был сразу поразить воображение всех жаждущих увидеть Флориду и дать понять, какие радости и развлечения их тут ждут. Фрэнку было плевать на тот факт, что в «Готт» исполнялись произведения таких гениев, как Исаак Стерн и Бадди Рич, что сюда приезжала выступать балетная труппа из Нью-Йорк-Сити, что именно здесь зрители могли увидеть такую знаменитую постановку, как «Хор и Энни», а также прочие бродвейские хиты. Для Фрэнка Калуза всегда была и останется городом алкашей и наркоманов.

Мэтью не стал звонить в «Готт», где, как он понимал, в силу гастрольной специфики ему вряд ли найдут Мелани Шварц. Зато он обзвонил все остальные театры, значившиеся в его списке, пока наконец не добрался до самого последнего, мюзик-холла под названием «Песок и волна». «Боже, как оригинально!» – наверняка воскликнул бы Фрэнк.

Человека, с которым он говорил, звали Тимоти Риген, и он сообщил Мэтью, что является постоянным администратором театра. Мэтью спросил, не знает ли он девушки по имени Мелани Шварц или же Холли Синклер. На что Риген ответил, что да, знает, отчего Мэтью едва не свалился со стула, поскольку до этого слышал лишь одно: «Нет, извините, сэр, но нет».

– А она и сейчас у вас работает? – спросил он.

– Нет, извините, сэр, но нет.

– Но работала?

– Да, в прошлом месяце.

– Выступала в одном из ваших шоу?

– Нет, – ответил Риген. – Обслуживала посетителей в буфете.

– А у вас случайно не сохранилось ее адреса? – осведомился Мэтью и затаил дыхание.

– Отчего же, конечно, сохранился, – сказал Риген. – Одну минуту, пожалуйста, не вешайте трубку.

Не успевала ты войти в «Лиззи», как с первого же взгляда становилось ясно – тут любят распускать ручонки. Иногда действуют с подходом, иногда прут прямо в открытую, что, собственно, и неудивительно. Ведь для чего еще предназначены подобные заведения. И если бы у вас не возникало ощущения, что вас тут же разденут догола, едва успели вы порог переступить, стало быть, заведение можно считать никудышным, и огромный портрет Лиззи Борден,[27]27
  Борден Лиззи Эндрю(1860–1927) – вошла в историю как предполагаемая убийца отца и матери, до конца жизни подвергалась остракизму жителей городка в штате Массачусетс.


[Закрыть] что красовался над баром, вывешен здесь совершенно напрасно.

Тутс едва не завернула обратно.

Порой в воздухе просто разлито ощущение опасности, и дело вовсе не в хищных и голодных взглядах, сверкающих, словно глаза тигрицы в ночных джунглях. Возможно, оно возникало просто потому, что здесь сильно пахло марихуаной. Возможно, причиной тому были неумолчные дробные звуки хард-рока, что неслись из музыкального автомата. Одного запаха «дури» было достаточно, чтоб отбить у нее охоту входить в этот бар. Но она все же вошла.

У недавно завязавших наркоманов, как правило, сильно развито ощущение опасности. Подобно тому, как практикующий наркоман неким шестым чувством улавливает разницу между нормой и передозировкой, между хорошим, чистым и скверным, дешевым наркотиком, за милю чует, что данный сексуальный контакт к добру не приведет, кожей ощущает опасность, подстерегающую на пустынной улице или где-нибудь на чердаке в ночные часы, так и завязавший наркоман четко различает и чует запах несчастья. Стоит сделать первый глоток, хотя бы разок затянуться сигареткой с марихуаной – и тебе крышка. Конец. Капут. И тем не менее крепость воли и стабильность завязавшего проверяются именно таким образом. Следует заглянуть искушению прямо в глаза, а потом плюнуть ему же в физиономию. Спиртного тут просто море разливанное, в воздухе просто клубы марихуанного дыма, и одному Господу ведомо, какие еще химические радости и забавы подстерегают тебя в темных, обитых бархатом отдельных кабинках, что выстроились вдоль стен наготове, точно кабриолеты, готовые умчать неведомо куда.

И Тутс шагнула в зал.

– Привет, милочка, – сказала какая-то женщина и положила ей руку на плечо.

Дом под номером 1297, что по Баррингтон-стрит, находился на широкой полосе песчаного пляжа, что тянется до самого конца Сабал-Кей. Старая Флорида, так называли это место старожилы. Настоящая Флорида, такая, как и должна быть. А дом являл собой полуразрушенное сооружение на сваях и мало чем отличался от тех жалких лачуг на Гэлли-роуд, владелицей коих являлась Адель Доб. Мэтью добрался до него примерно в семь пятнадцать вечера и едва успел запарковать машину, как солнце зашло за горизонт, погрузилось в воды Мексиканского залива. Дом на фоне красного от заката неба выглядел жутковато, вырисовывался эдаким мрачным силуэтом и, казалось, был населен призраками. На улице горел один-единственный фонарь, откуда-то издалека доносились звуки граммофона. Кроме них, слышно ничего больше не было, лишь легкий шелест волн, набегающих на песчаный берег.

Мэтью выбрался из дымчато-голубой «Акуры», на которой ездил с тех самых пор, как они со Сьюзен развелись. А с тех пор, как ему иногда казалось, прошла целая вечность. Из-за угла выехало такси, притормозило на противоположной стороне улицы. Дверца распахнулась. Из машины вышла Тутс Кили. И с грохотом захлопнула за собой дверцу. Изо рта у нее торчала сигарета. Скверный признак, подумал Мэтью.

– Ну к чему это тебе, а? – сказал он.

– Очень даже к чему! – огрызнулась она.

– Не думаю.

– Да кто ты такой? Легавый из отдела наркотиков?

– Я твой друг, – просто ответил он.

– Я подошла слишком близко… – пробормотала она. Бросила сигарету на тротуар и раздавила каблуком туфли. – Знаешь такое заведение под названием «Лиззи»?

– Нет. Ты как, в порядке?

– В порядке.

– Уверена?

– Точно. Я же сказала, Мэтью, скорее вены себе перережу.

– Этого тоже не советую. И что являет собой эта самая «Лиззи»?

– Бар для лесбиянок. Тебе известно, что Лиззи Борден была лесбиянкой?

– Нет.

– Я тоже не знала. Но какой-то тип написал несколько лет тому назад роман, где получалось, что Лиззи прикончила своих папашу и мачеху якобы потому, что они застукали ее со служанкой. Как тебе это нравится, а?

– Мне казалось, ее вроде бы оправдали…

– Да.

– Так кто тебе сказал, что она была лесбиянкой?

– Многие женщины говорили, с теми же наклонностями. И все они собираются у «Лиззи», и все до одной так и горели желанием накачать меня спиртным, «травкой» и крэком.[28]28
  Кокаин.


[Закрыть] И на каждое из предложений я отвечала «нет». Удержалась… Но, знаешь, с трудом. И если бы не получила через десять минут адрес Мелани Шварц, наверняка бы влилась в их дружную компанию.

– Я рад, что этого не случилось.

– Я тоже рада. Сигарета помогла.

– Да какая от нее польза!

– Ты прав, никакой. Ну, как ты сюда добрался?

Мэтью рассказал ей, как сюда добрался. Солнце уже погрузилось в воду и сразу, резко, без всякого перехода, настала темная ночь. И оба они зашагали к дому, адрес которого получили раздельно и из двух совершенно разных источников. Приблизились к входной двери и услышали музыку. И тут же узнали «Болеро» Равеля. Один и тот же такт повторялся до бесконечности, снова и снова, словно заело пластинку. Только на сей раз пластинку действительно заело. Всякий раз при повторении такта слышался легкий щелчок. Щелчок – а потом снова та же музыка. Щелчок. Музыка. Щелчок.

Мэтью надавил на кнопку звонка.

Ни ответа, ни привета.

Равель грозно гремел в ночи.

Он взглянул на Тутс. Та пожала плечами. Снова надавил на кнопку звонка. Щелчок – и те же яростные аккорды. Он подергал за дверную ручку. И вдруг она подалась. И дверь отворилась – на небольшую щелочку.

– Мисс Шварц? – окликнул он. – Мисс Синклер?..

Она сидела в шезлонге рядом с черными металлическими полками, на которых стояли плейер для компакт-дисков и пара миниатюрных колонок. Равель продолжал щелкать и греметь, повторяя монотонную мелодию, но Мелани Шварц не слышала этого тревожного ритма, Холли Синклер больше вообще ничего не слышала. Голова ее склонилась набок, руки были сложены на коленях ладонями вверх. На ней не было ничего, кроме шелковой комбинации цвета слоновой кости. Ноги широко раздвинуты, ступни подвернуты внутрь, отчего она очень походила на девушку-подростка, какую-нибудь модель Келвина Кляйна – за тем, пожалуй, исключением, что вся комбинация спереди была пропитана кровью.

Морри Блум поведал им кое-какие подробности о предыдущем убийстве.

– Нет, я вовсе не хочу сказать, что они как-то связаны, – добавил он.

Они все еще находились на месте преступления. Если верить часам Мэтью, было без десяти десять. Криминалисты все еще «обрабатывали» дом и пляж, посвечивая фонариками. Длинные серебристые лучи прощупывали ночную тьму, мужчины перекликались. «Скорая помощь» все еще стояла у обочины в ожидании тела Мелани – медэксперт еще не закончил предварительного осмотра. На крышах полицейских автомобилей, припаркованных под углом к тротуару, отбрасывали желтые и красные отблески мигалки. На противоположной стороне улицы, за ограждением, выставленным полицией, собралась кучка зевак. Люди тянули шеи, стараясь разглядеть дом, в котором произошло кровавое убийство. Квартиры в этом районе были относительно дешевы, а потому тут жило много молодежи. Кроме дешевизны, молодых людей притягивал также бар «Сони», расположенный в восьми кварталах отсюда, где по ночам гремел рок-н-ролл, словно посылая пульсирующие сигналы каким-нибудь пришельцам с Марса. На тротуаре, за полосатыми лентами ограждения, было полно мотоциклистов.

– Прежде всего, – говорил Блум, – мы проверили через фебов кредитную карточку и водительские права Лоутона. Нет, приводов и сроков за ним не числится. А вот в армии он служил, и потому в досье имеются его отпечатки. И они совпали с несколькими отпечатками на его удостоверении. Тоже мне, нашел чем удивить, скажете вы. Да он, наверное, десять тысяч раз его трогал…

– Ты сказал, с «несколькими»?..

– Именно, Мэтью.

– Ну а как насчет остальных?

– Женские. Так мы, во всяком случае, думаем.

– Думаете?

– Ну или мужчины с очень маленькими руками, – сказал Блум. – Как бы там ни было, но и на них тоже ничего нет. Не значатся ни в штате, ни у фебов. Тут выяснилась только одна занятная деталь. Оказывается, Коррингтона убили вовсе не там, где было обнаружено тело. То есть не на пляже за домом миссис Доб. Патологоанатом считает, что в противном случае на месте преступления было бы гораздо больше крови. И истекал он кровью… надо сказать, кровопотеря была огромной, где-то совсем в другом месте. А вот где именно, мы пока что еще не выяснили. И уже потом его перенесли на пляж и бросили там. Это что касается Коррингтона, но ничего больше пока раскопать не удалось, – сказал Блум и удрученно покачал головой. – И вот теперь у нас возникает новый труп. Только способ на сей раз иной, ей выстрелили в грудь. Бог знает сколько раз, уж больно много крови… Что вы можете о ней сказать? Вы должны знать о ней кое-что любопытное, иначе зачем было звонить в дверь и входить. Я прав или нет?

Мэтью рассказал ему все, что знал о Холли Синклер, она же Мелани Шварц. Рассказал о том, что она жила на севере с Джеком Лоутоном и занималась в одной театральной студии с Эрнстом Коррингтоном. Рассказал о том, что, по предположениям ее преподавательницы, Мелани была лесбиянкой…

– А кто она такая, эта преподавательница?

– Женщина по имени Елена Лопес.

– Из наших краев?

– Нет, с севера.

– Ты с ней говорил?

– Нет, не я. Детектив по фамилии Карелла.

– Не знаю никакого детектива по фамилии Карелла.

– Да он тоже не отсюда. 87-й участок, – сказал Мэтью. – С севера.

– Сроду не слыхивал ни о нем, ни о его участке, – проворчал Блум. – Так эта учительница сказала ему, что жертва была лесбиянкой?

– Да.

– Тогда с какой такой радости она жила с Лоутоном? – спросил Блум.

– Она была бисексуалка, – вставила Тутс.

– Это что, тоже Карелла сказал?

– Нет. Как раз сегодня вечером я говорила в баре «Лиззи» с ее друзьями.

– И они утверждают, что она может и так, и эдак?

– Да.

– О’кей. Что еще?

Мэтью сказал, что Мелани встречалась также с мужчиной по имени Питер Донофрио, который был отпущен досрочно из тюрьмы, куда попал за наркотики.

– Ты смотри… До чего ж любвеобильная была девица! – заметил Блум. – И эти сведения тоже пришли от Кареллы?

– Не совсем так. Косвенным образом.

– Да… Трудолюбивый парень, ничего не скажешь, – протянул Блум.

– Он очень нам помог, – сказал Мэтью.

– Ладно, Бог с ним, – сказал Блум. – И где же проживает этот тип Донофрио? Тоже на севере, что ли?

– Нет. Здесь, у нас. В Калузе.

– Ты лично с ним говорил?

– Нет.

– Или все тот же Карелла?

– Гутри и Уоррен.

– И Донофрио дал вам этот адрес?

– Нет. Человек по имени Риген. Администратор театра «Волна и песок».

– Сказал, что жертва живет здесь?

– Сообщил последний известный ему адрес, – ответил Мэтью.

– Джимми! – заорал Блум, и обернулся к темноволосому, небольшого росточка мужчине, который говорил с фотографами из полиции.

– Чего? – откликнулся он и зашагал к ним.

– Ты владельцу дома дозвонился?

– Да, уже едет.

– Хорошо. Знакомьтесь, Джимми Фалько, – представил своего помощника Блум. – А это Мэтью Хоуп… Тутс Кили…

Фалько оглядел Тутс с головы до ног.

– Мы раньше встречались? – спросил он.

– Что-то не припоминаю, – ответила та.

– Извините. Просто лицо показалось знакомым, – сказал Фалько. – Здравствуйте, очень приятно.

– Так она что, играла в этом театре? – спросил Блум Мэтью.

– Работала официанткой.

– Ну а где-нибудь вообще она играла? На севере, здесь, в другом месте?

– Не знаю.

– Стало быть, твой Карелла тебе не сказал, да?

– На севере она брала уроки актерского мастерства, – ответил Мэтью. У него появилось ощущение, что Блум далеко не в восторге от того, что некий коп с севера сует нос в его дела. – Сомневаюсь, чтоб она где-либо работала актрисой. Вернувшись во Флориду, она…

– Когда это было?

– Первого декабря. Так вот, она какое-то время побыла с матерью в Сент-Пите, потом приехала сюда. Семнадцатого января.

– Откуда эти сведения?

– От матери и Донофрио.

– Извини, Мори, – сказал Фалько и зашагал прочь, по направлению к невысокому лысому мужчине в бермудах и пестрой гавайской рубашке с короткими рукавами. Очки, длинный нос, усы. И Мэтью вдруг показалось, что, если этот тип снимет очки, вместе с ними отпадут и длинный нос, и усы. У него также возникло ощущение, что некогда déja vu.[29]29
  Это уже было, он где-то это видел (фр.).


[Закрыть]

– Мистер Ипворт, – сказал Фалько. – Это детектив Блум, он проводит расследование. Знакомься, Мори, это Морис Ипворт.

– Добрый вечер, мистер Ипворт, – сказал Блум.

Два Мориса обменялись рукопожатием. Морис Ипворт чувствовал себя явно не в своей тарелке. На Морисе Блуме была рубашка с галстуком и пиджак. Примерно так же был одет и Мэтью. И, похоже, Ипворт прикидывал в уме, что и ему, пожалуй, стоило бы одеться поприличнее, особенно с учетом того, что событие произошло серьезное, как-никак убийство. Но, с другой стороны… тут же, черт побери, Флорида! И все же он явно нервничал. Что ж, можно понять. Ведь в одном из его домов обнаружили труп. Мэтью, слегка приподняв брови, осведомился, могут ли они с Тутс присутствовать при беседе. Блум еле заметно кивнул, однако Ипворту их не представил. Пусть этот коротышка в очках, с длинным носом и усами думает, что и они как-то связаны с полицией.

– Ужасно, просто ужасно… – пробормотал Ипворт, стараясь, видимо, разбить холодок, сразу возникший между ним и этой троицей. Акцент типично британский. Что ж, иногда и британцы тоже переезжают в Калузу.

– Ужасно, – согласился Блум.

Мэтью прикинул в уме. Должно быть, за всю свою жизнь полицейскому Блуму довелось перевидать десять тысяч шестьсот тридцать восемь жертв со смертельным огнестрельным ранением.

– И долго она у вас прожила? – спросил Блум.

Ипворт даже вздрогнул – словно не ожидал, что ему вот так, сразу, будут задавать вопросы.

– Она поселилась здесь в начале января, – ответил он.

– Первого января?

– Нет, второго. В четверг.

– Нашла этот домик через агента или как-то еще?

– Нет. Зашла прямо с улицы. Сказала, что увидела объявление.

– Значит, просто зашла и сняла, так?

– Да.

– На какой срок?

– На два месяца. Обычно я сдаю на месяц и потом продляю срок, но она очень просила сдать до конца февраля. И я согласился.

– Как платила? Чеком? Наличными?

– Наличными.

– И вам не показалось это странным?

Ипворт пожал плечами.

– А чего тут такого странного? Многие платят наличными, – ответил он. – А я что, я человек без претензий. Раз дают наличными, я беру.

Мэтью решил, что это, очевидно, была попытка пошутить. Ипворт не улыбнулся, но в уголках его глаз залегли мелкие морщинки. Мэтью страшно захотелось, чтоб он снял наконец эти дурацкие усы и нос.

– А она объяснила, зачем это ей понадобилось жилье именно на два месяца?

– Ну, ведь теперь у нас зима. Очевидно, просто хотела пожить там, где тепло и солнце.

– А она тут одна жила?

– Вот чего не знаю, того не знаю. Мое дело сдать домик и получить деньги, а дальше я оставляю своих жильцов в покое. – Секунду Ипворт колебался, затем добавил: – Думаю, мне следовало бы догадаться, что на март срока она продлять не будет, я прав?

У Мэтью возникло ощущение, что и это была попытка шутки. Эдакий суховатый и сдержанный, типично британский юмор.

– Да, думаю, следовало бы, – кивнул Блум. – Спасибо, мистер Ипворт.

– А когда вы тут все закончите? – спросил тот.

– Примерно еще день провозимся или около того.

– И кто будет разгребать эту грязь?

– Мы оставим все в том виде, в каком нашли, – ответил Блум.

– Нет, я не это имел в виду. Я по телевизору слышал, что крови из нее вытекло ужас сколько. Кто будет все это вытирать и мыть, а?

– Полагаю, вам придется обратиться к услугам наемной уборщицы, – ответил Блум.

Ипворт покачал головой.

– Спасибо за помощь, – сказал Блум.

Ипворт все еще качал головой.

– Что-то не так? – спросил его Блум.

– А когда можно будет войти и посмотреть, какой ущерб нанесен имуществу?

– В данный момент это место преступления, где проводятся следственные действия, – объяснил ему Блум. – Мы уведомим вас, когда закончим.

– Велики ли потери? – спросил Ипворт.

– Не очень. Всего один труп. Молодой женщины, – ответил Блум.

Позднее той же ночью он позвонил Мэтью домой. Уже после того, как уехал с места преступления и переговорил с Питером Донофрио в его квартире на Пеликан-Уэй. Несмотря на жаркие уверения в том, что отношения между ним и Мелани были более чем свободные, Донофрио, похоже, был искренне потрясен смертью девушки.

– Да парень прямо зарыдал в голос, – сказал Блум. – Честное слово, я даже удивился. Я хочу сказать, когда имеешь дело с воришкой мелкого пошиба, ожидать такой реакции трудно. Впрочем, я звоню тебе совсем по другому поводу.

Мэтью не терпелось узнать, в чем заключается этот повод. Ведь было уже около часа ночи.

– Баллистики поработали над патронами, – сказал Блум. – Застрелили ее из «вальтера». Это тебе ни о чем не говорит?

– Нет.

– «П-38»? Девятимиллиметровый «парабеллум»?

– Нет.

– Четыре пули в груди, – сказал Блум. – Кстати, это ты говорил мне, что она появилась в Калузе семнадцатого?

– Да, я.

– Января, да?

– Да.

– Но Ипворт утверждает, что она сняла квартиру второго…

– Да?..

– Ладно. Теперь сам подумай. Если первого она была у мамаши в Сент-Пите, а следующий уик-энд провела со своим слезливым любовником… на кой хрен ей понадобилась эта квартира?

– Ну…

– Ты понял, о чем это я, Мэтью? На кой хрен понадобилось снимать эту вонючую берлогу на пляже, если у нее и без того было где остановиться, а?

– Не знаю, – сказал Мэтью.

– Просто нет смысла.

– Ты прав, нет.

– Да… – протянул Блум и погрузился в молчание. – Так, значит, никаких идей на эту тему?

– Нет. Извини.

– Это ты меня извини за то, что разбудил, – сказал Блум. – Ладно, спокойной ночи, Мэтью.

– Спокойной ночи, Мори.