Текст книги "Забавы с летальным исходом"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 17 страниц)

– Так, стало быть, он и еще двое парней пытались обчистить аптеку? – сказал Мэтью.

– Да, – кивнул Гутри.

– И что же дальше?

– А дальше он струхнул и принялся уносить ноги, потому что увидел, что у обочины притормозила патрульная машина. Удрал, как заяц, а те двое ребят остались.

– Но почему именно аптека?

– Очевидно, раньше ему везло с аптеками. А вот с винными магазинами, по всей видимости, не очень. По крайней мере, он намекнул об этом Адель… то есть миссис Доб… прежде чем расстаться с ней той ночью.

– А в какое время он от нее ушел?

– Она не сказала. Полагаю, какое-то время все же побыл с этой дамой.

– И через два дня объявился вновь на пляже, за ее домом, но уже в виде трупа.

– Похоже, что так, – кивнул Гутри.

– Так, значит, Кори, а дальше?..

– Он не называл своей фамилии.

В тот же день Мори Блум позвонил Мэтью и сказал, что агенты ФБР вернулись и дали позитивный ответ по отпечаткам пальцев, снятым с трупа. Короче говоря, звали убитого Эрнст Коррингтон, и за ним числилось два вооруженных ограбления и, соответственно, два срока. Оба раза грабил он винные лавки – одну в Колорадо, своем родном штате, другую относительно недавно в Калифорнии. Последний известный его адрес был зарегистрирован в Лос-Анджелесе, по улице Ветеранов. Третьего октября он заходил отметиться в местное управление полиции, как досрочно освобожденный. Однако и словом не упомянул о том, что собирается покинуть этот штат и перебраться во Флориду, чем нарушил условия досрочного освобождения.

За ним числится еще одно нарушение, подумал Мэтью. Кража бумажника у Лоутона.

Где-то в начале четвертого он позвонил на север Клэр Филлипс. Представился и спросил, не может ли она посвятить его в детали случайной встречи на улице с Джеком Лоутоном в июле прошлого года.

– О, но это было вовсе не на улице! – сказала она. – В парке. Совсем рядом с моим домом. Там, у реки, есть парк.

– И это было в июле?

– Да, вскоре после Четвертого.[9]9
  Четвертое июля – праздник Дня независимости США.


[Закрыть] Да, ровно через неделю после Четвертого.

– А вы уверены, что это был именно мистер Лоутон?

– О, ну конечно, совершенно уверена! Ведь я знаю их с Джилл с тех самых пор, как они поженились. Мы с мужем тоже когда-то жили в Калузе. Там и познакомились с Лоутонами. А потом вдруг встречаю Джека в парке. Качу коляску с ребенком и вдруг вижу: Джек.

– Ну а о чем вы с ним говорили?

– Нельзя сказать… э-э… чтобы беседа была непринужденной.

– Это почему, миссис Филлипс?

– Ну… он был с другой женщиной. Сказал, что это их общая подруга. Его и Джилл.

– А он познакомил вас с ней?

– Да, как ни странно, но да. Но знаете… сразу чувствовалось, что никакая это не подруга, что тут все гораздо серьезнее. Просто я хочу сказать… ведь он женатый человек… и на тебе, разгуливает по парку под ручку с какой-то рыжеволосой дамочкой. И еще он проговорился. Сказал: «Мы с Холли живем в нескольких кварталах от вас. Надо же, какое совпадение!»

– Он сказал, что они живут вместе?

– Нет, этого он не подчеркивал. Но когда мужчина говорит, что они живут в нескольких кварталах от вас, тут, по-моему, все ясно.

– Так, значит, звали ее Холли, да?

– Да.

– А фамилию случайно не запомнили?

– Кажется… Симс… что-то в этом роде.

– Ну и о чем еще говорили?

– О, он рассказал, что ищет работу, связанную с дизайном, но что ему все время не везет в этом плане. И что в данный момент рассматривает какое-то новое предложение. И еще сказал…

– Он говорил, какое именно предложение?

– Нет. Он сказал, что подумывает вернуться во Флориду, если здесь не получится. Дело в том, что я и понятия не имела, что они с Джилл разошлись. Я думала, они все еще женаты. И тут вдруг на тебе, пожалуйста, держит за ручку другую женщину!

– По имени Холли Симс?

– Или Симмон, точно не помню.

– Но то, что она Холли, вы помните точно?

– О, да, да.

– И он сказал, что она – общая их с Джилл знакомая?

– Да. А может, Симпсон.

– Ну а еще о чем говорили?

– Да больше вроде бы ни о чем особенно. Я же говорю, беседа получилась скомканной. Я стою, ребенок в коляске, а он держит за руку эту рыжую. Я и понятия не имела, что они с Джилл разошлись. Узнала, только когда позвонила ей, в тот же вечер.

– Сказать, что встретили Джека, да?

– Ну… в общем, да. Она очень близкая моя подруга.

– И она сказала, что они разошлись?

– Вообще-то она сказала, что они с Джеком не виделись с апреля. Да, кажется, так, именно с апреля.

– И чем же закончилась ваша беседа?

– Ну, она поблагодарила меня за звонок…

– За то, что настучали на Джека, так?

– О… Но ведь ей-то, Джилл, он все время говорил, что один-одинешенек. И вышло очень неловко и некрасиво. Кстати, они с Холли направлялись в музей. Да, именно так он и сказал: в музей… Послушайте, или Саймон?.. Кажется, она Холли Саймон… Нет, нет, просто я подумала о Карли Саймон, это моя подруга. Но что-то похожее. Что-то на букву С.

– А в какой музей они собирались, он не говорил?

– Нет.

– А какие музеи есть там поблизости?

– О… Поблизости вроде бы ничего такого нет.

– А Лоутон сказал вам, где именно живет?

– В нескольких кварталах.

– А где живете вы, миссис Филлипс?

– На Овал. Дом номер 1219.

– И он сказал, что живет в нескольких кварталах, так?

– Он сказал нечто вроде: «Ну надо же, какое совпадение! Мы с Холли живем всего в нескольких кварталах отсюда!» Да, да, именно так.

– Я не слишком хорошо знаю ваш город, миссис Филлипс. Где…

– Силвермайн-Овал – это на севере города, – ответила она. – Приписан к 87-му полицейскому участку.

Глава 3

Детектив второго класса Стивен Луис Карелла сидел за письменным столом и смотрел, как за окном падает снег, когда снизу ему позвонил сержант Марчинсон и сообщил, что с ним хочет переговорить какой-то адвокат из Флориды. Только этого не хватало сейчас Карелле, адвоката из Флориды. Только адвоката ему сейчас не хватало! Минут десять тому назад звонил Коттон Хоуз и сообщил, что торчит в пробке на заваленной снегом улице и что, по всей видимости, до пяти тридцати, а то и до шести, ему из нее не выбраться. А спустя буквально пять минут позвонил Берт Клинг и сказал, что все поезда, следующие в западном направлении, идут с опозданием, а потому ему придется воспользоваться автобусом. Но, судя по тому, что творится на улице, автобус тут не поможет, движение полностью парализовано, а потому он сам не знает, когда доберется до участка. Настенные часы свидетельствовали о том, что уже пять минут шестого. Карелла надавил на кнопку аппарата и бросил:

– 87-й участок, Карелла у телефона.

– Детектив Карелла, это Мэтью Хоуп, адвокат из Калузы, штат Флорида. Как там у вас погодка?

Кто бы ни звонил из Флориды, всегда первым делом спрашивал о погоде.

– Снег идет, – ответил Карелла.

– Прискорбно слышать.

– Но он ведь у нас идет, а не у вас, – резонно заметил Карелла.

– Я понимаю… Я сам из Чикаго.

– Чем могу помочь, мистер Хоуп?

– Не слишком уверен, что можете. Меня наняла одна женщина, пытается разыскать своего мужа…

– В бюро по розыску обращались?

– Всего несколько минут, как повесил трубку. Они рекомендовали обратиться к вам. Нет, не к вам лично, имени вашего они вообще не называли. Просто посоветовали позвонить в 87-й участок.

– Интересно почему, мистер Хоуп?

– Потому, что нам известно последнее местонахождение человека, которого я разыскиваю. Где-то в районе Силвермайн-Овал, 1219. В нескольких кварталах от этого дома.

– Этот человек совершил преступление?

– Насколько я знаю, нет. Но он мог стать жертвой преступления. У одного убитого с криминальным прошлым нашли его бумажник. Имя убитого – Эрнст Коррингтон. Оно вам что-нибудь говорит?

– Ничего.

– Ну а Джек Лоутон?

– То есть возможная жертва?

– Да.

– Первый раз слышу. Так вы сказали, этот Коррингтон был убит. Каким именно образом?

– Огнестрельное ранение.

– Гм…

– Примерно лет десять тому назад был первый раз арестован за грабеж.

– Ну а где проживал последнее время? Пока не был найден мертвым во Флориде.

– В Лос-Анджелесе. Последний раз ходил отмечаться в участок третьего октября. Ну вот, мне и хотелось бы выяснить, есть ли у вас на него что-нибудь?

– К примеру?

– Ну, я не знаю. Дело в том, что Лоутона последний раз видели у вас в июле. Через неделю после Четвертого июля. С женщиной, с которой он тогда жил. Есть такое предположение. Имя этой женщины Холли, фамилию не помнят. Известно лишь, что она начинается на букву С. Но с тех пор никто о нем ничего не слышал и не знает. Короче, Коррингтона убили во Флориде два дня тому назад, и при нем были документы Лоутона. Так что где-то между третьим октября и прошлым вторником пути этих двоих пересеклись. Если здесь, у нас, то, стало быть, Лоутон сейчас во Флориде. Если, конечно, жив… Если у вас, на севере, может, этот Лоутон и до сих пор там. Вы меня слушаете?

– Да. Только не вижу, чем могу помочь.

– Знаете, я, честно говоря, тоже.

– Вы что, хотите, чтобы я обошел каждый дом, приписанный к участку?

Карелла изо всех сил старался подпустить в голос сарказма, но этот Хоуп, купавшийся в солнечных лучах юга, похоже, пропустил это мимо ушей.

– А вы… э-э… могли бы?

– Мог что? Обойти весь участок?

– Э-э… и он большой, этот самый Силвермайн-Овал?

– Сам Овал или прилегающие к нему улицы? В любом случае я не имею ни времени, ни воз…

– Ну конечно же, нет! Не смею настаивать.

– Просто я хочу сказать, мы здесь не работаем на штат Флориду, мистер Хоуп.

– Понимаю. Просто хотел бы предложить…

– Мистер Хоуп…

– Мистер Карелла…

И оба они одновременно умолкли.

– Мистер Карелла, – продолжил наконец Хоуп, – если Лоутон до сих пор там, он, должно быть, стал жертвой ограбления. Это еще в самом лучшем случае, может быть куда как хуже… Вполне возможно, что он валяется мертвый где-нибудь в меблированных комнатах и…

– Вы хотите сказать, на территории моего участка?

– Ну, в районе Овал, скажем так. Где-то по соседству.

– Насколько мне известно, последнее время в Овал трупов обнаружено не было.

– Последнее?

– Ну, последние два-три месяца. Овал вообще считается очень приличным районом. А у нас в участке числится чуть ли не образцовым.

– Ну а другие участки? Находили ли неопознанные трупы в других районах участка?

– Неопознанные трупы валяются у нас на каждом шагу, – мрачно пошутил Карелла. – Однако…

– Ну а недавно? Скажем, последние два-три месяца?

– Наверное.

– А вы не могли бы проверить?

– Знаете ли…

– Я был бы вам страшно признателен. Если, конечно, дело не потребует особых хлопот. Я имею в виду, если вы воспользуетесь какими-нибудь компьютерными данными и…

Карелла не привык к столь вежливому обращению. Люди на севере не слишком церемонились друг с другом. Особенно при такой работе, как эта. Кроме того, просьба Хоупа вовсе не означала, что он должен болтаться под снегом и обшаривать улицы в поисках трупов, нет. Все очень просто проверить по компьютеру. К тому же отчет по дневному дежурству уже отпечатан, для сменщиков все подготовлено, а они застряли где-то по дороге, и делать ему было особенно нечего. Так почему бы не скоротать время и не поразвлечься, отыскивая некоего типа по имени Джек Лоутон, пути которого могли пересечься с грабителем по имени Эрнст Коррингтон где-то между третьим октября и концом января нынешнего года? Где-то на улицах этого большого и злого города?

– Давайте ваш телефон, – бросил он в трубку.

Первым делом он проверил общую сводку по участку по самоубийствам, убийствам и несчастным случаям с октября прошлого года. Все те дела, где были зарегистрированы неопознанные трупы. Жертв значилось трое, но ни одной по имени Лоутон не было. Он сузил поиск до района Силвермайн-Овал и не нашел ничего. И начал проверять все идентифицированные трупы.

Этот поиск оказался куда сложней – ведь имя жертвы не фигурировало в оглавлениях отчетов. Главное – само описание преступления, а имя жертвы значилось внутри текста. К тому же зимние месяцы считаются в криминальном плане более спокойными. Вот если бы он проверял данные с июня по сентябрь, тогда другое дело, тогда бы ему пришлось просидеть до полуночи. Но по его участку числилось не так уж и много преступлений – нападений, вооруженных ограблений, изнасилований и убийств. Во всяком случае – за означенный период, с третьего октября, когда этот Коррингтон последний раз отмечался в…

И тут его осенило.

Зачем искать жертву, когда на руках имеется подозреваемый? Тем более судимый и выпущенный досрочно, да еще нарушивший условия досрочного освобождения?

И он быстро набрал на клавиатуре: «КОРРИНГТОН, ЭРНСТ» и надавил на клавишу «ПОИСК».

Позвонили из 87-го участка только на следующее утро, примерно четверть одиннадцатого. Мэтью сидел за столом в углу и смотрел, как за окном хлещет ливень, начисто изгоняющий все мысли о том, каким райским местом для отдыха является Флорида. Пальмы трещали и гнулись на ветру. Оторванные их ветви несло по тротуару. В канавах, вдоль обочин, журчали потоки воды. Двадцать четвертое января – и чтоб такое, это надо же!

– Вас спрашивает детектив Паркер, по четвертой линии, – сказала Цинтия.

Он надавил на кнопку под номером 4 и бросил в трубку:

– Мэтью Хоуп.

– Энди Паркер, – откликнулся мужской голос. – 87-й участок.

– Добрый день, как поживаете, мистер Паркер?

– Прекрасно. Я насчет того, вчерашнего вашего запроса. Заступил на дежурство, и вот Карелла просил позвонить вам.

– Да, да, жду с нетерпением.

– Ага… Я только что вошел… Так… вот. Как раз перед Рождеством…

Похоже, что Эрнст Коррингтон питал неукротимую склонность к разного рода скандалам в ресторанах и барах. И всегда нес при этом потери. И случилось это как раз перед Рождеством в одном довольно шикарном коктейль-баре под названием «Серебряный пони» – недалеко от того места, где Джек Лоутон снимал квартиру. Но детектив Паркер как-то не придал этому в свое время значения.

Так вот, в пятницу, двадцатого декабря, владелец «Серебряного пони», которого все в округе фамильярно называли просто «Пони», набрал «911», номер службы спасения. И сообщил, что в данный момент в его маленьком, но изысканном заведении разгорелся кулачный бой. Минут пять спустя к означенному заведению прибыла из 87-го участка патрульная машина под номером 3, и полицейские обнаружили, что драка выплеснулась на улицу и что трое парней избивают какого-то несчастного, валяющегося на тротуаре, а четвертый бегает вокруг и пытается их остановить. Все пятеро были арестованы и доставлены в участок. Избитым в кровь пострадавшим оказался некий мужчина по имени Эрнст Коррингтон. Человеком, пытавшимся помочь, был Джек Лоутон.

Поскольку заведение «Пони» имело в округе репутацию изысканного, допрос проводили детективы участка, а не приехавшие по вызову патрульные. Как обычно бывает в подобных ситуациях, все участники драки клялись и божились, что действовали лишь в целях самообороны. Два детектива по имени Коттон Хоуз[10]10
  Досл. – хлопчатобумажная лошадка (англ.).


[Закрыть] и Майер Майер – странные все же имена у этих детективов из 87-го участка – допрашивали трех победителей. Лично же Энди Паркер допрашивал Коррингтона и Лоутона – то есть пострадавших, сплошь в шишках, порезах и синяках.

Получалось, что Коррингтон приехал на восток из Калифорнии с единственной целью – провести несколько дней со своим старым добрым приятелем Лоутоном, пошляться вместе по барам и прочим злачным местам. А уже потом, опять же вместе, отправиться во Флориду. Они стояли у бара и обсуждали разные личные и строго приватные вопросы, когда один из этих алкашей, оказавшихся неподалеку…

– А они говорили, что за личные и приватные дела обсуждали?

– Ну, во всяком случае, мне – нет.

– А другим офицерам?

– Понятия не имею.

– О’кей. И что же дальше?

– Эти трое подвыпивших типов отпустили в их адрес какую-то шуточку. Ну и тут же в ход пошли кулаки.

– Шутку на тему чего?

– Без понятия. Ну пьяные, чего с них взять.

Несмотря на то, что каждый из пяти допрашиваемых обвинял каждого противника в том, что тот был в стельку пьян, детектив Паркер все же решил, что двое пострадавших были относительно трезвы и что их показания больше походят на, истину. Кроме того, наступал праздник, и Паркеру до смерти не хотелось затевать в эти светлые дни Рождества Христова дело о нанесении тяжких телесных. Мир на земле всем людям доброй воли, решил он и записал номера карточек соцобеспечения и даты рождения всех задержанных в компьютер. Тот, то есть компьютер, ничего существенного в ответ не выдал, а потому он отпустил их всех, предупредив на прощание, чтобы не лезли больше в драки с теми, кто превосходит их численно и физически.

– Отпустили куда? Домой?

– Да. Лоутон снимал квартиру на Крест. Коррингтон остановился у него.

– Адрес сохранился?

– Конечно. Саут-Крест, 831.

– И он жил там с какой-то женщиной?

– Без понятия.

– Женщиной по имени Холли и с фамилией на букву С?

– Без понятия.

– Ну а как насчет того, что Коррингтон нарушил правила проживания для досрочно освобожденного?

– Да откуда ж мне было знать! Насколько мне известно, компьютерная система одного штата не соотносится с системой другого. Ну, разве что в том случае, если б Калифорния объявила его в розыск… А тут ничего такого не всплыло.

– Не всплыло…

– Ну, во всяком случае, в декабре нет.

– А сейчас?

– Я же проверял, что было тогда, а не сейчас… Да и не кажется ли вам, что в любом случае уже поздно? Даже если полиция Калифорнии выдала ордер на его розыск и арест, парень все равно успел перебраться во Флориду.

– Так они и сказали? Что собираются перебраться во Флориду? Насовсем или просто в гости?

– Нет, похоже на то, что собирались перебраться окончательно.

– С чего вы решили?

– Ну, они говорили, что планируют начать какой-то совместный бизнес. Во Флориде. Собирались поехать сразу после Рождества и начать бизнес. И поэтому так обрадовались, что мы не стали шить им дело.

– Таким образом, никаких официальных обвинений против них выдвинуто не было?

– Ну, вы же понимаете… Рождество.

– А другие трое?

– О, их тоже отпустили. У нас в предварилке было и без них полно всякого отребья.

– Значит, вы считаете, что сразу после Рождества они отправились во Флориду?

– Так они сказали.

– А они сказали, куда именно направляются? В какой город?

– Нет. Просто во Флориду.

– Не в Майами, или в Сент-Пит,[11]11
  Сокр. от Сент-Питерсберг – город во Флориде, основан в 1888 г.


[Закрыть] или…

– Нет, просто во Флориду, и все. И, учитывая тот факт, что этого Коррингтона нашли мертвым именно в вашем замечательном городе, так оно и случилось. Вам не кажется?

Говорил этот Паркер усталым и надменным голосом, словно успел перевидать все на свете, живя на своем зябком и снежном севере. Казалось, никакие известия, поступившие с благоуханного юга, не смогут взволновать или хотя бы заинтересовать его. Но Мэтью решил плюнуть на это обстоятельство и продолжал гнуть свое:

– А какого рода бизнес, они говорили?

– С учетом того, что вы сказали Карелле, ну, что парень попадался на грабеже винных лавок, позволю предположить, что они собирались грабить лавки бакалейные.

Вот язва, выпендрежник хренов!

– А они говорили, когда именно после Рождества планируют перебраться сюда и начать серию ограблений? – осведомился Мэтью.

Побываешь в коме, сам станешь язвительным.

– Нет, не говорили. Но в качестве одолжения я позвонил сегодня утром управляющей домом, где снимали квартиру Лоутон и Коррингтон. И эта дама сказала мне, что снимали ее на полгода и что срок истекал тридцать первого декабря. Короче, он съехал в первый день нового года. И его друг Коррингтон – вместе с ним.

– А женщина с ними была?

– Не спрашивал.

– Тогда, если верить показаниям этой дамы, уже первого января они должны были бы быть во Флориде.

– Ну, если считать первое января первым днем нового года.

– Что-нибудь еще любопытное есть?

– Официантка из коктейль-бара говорила, будто бы перед началом драки видела, как один из этих пятерых размахивал пушкой.

– Кто именно?

– Почем я знаю? Мы же притащили их сюда и ни у кого ничего не нашли. Так что нельзя считать ее показания заслуживающими внимания.

– Что-нибудь еще?

– А не хватит ли, а? – язвительно спросил Паркер и повесил трубку.

Лодка, борясь с резкими порывами ветра, дующего со стороны залива,[12]12
  Мексиканский залив, часть Атлантического океана между полуостровами Флорида, Юкатан и островом Куба.


[Закрыть] плыла вдоль побережья Калузы. Никаких других лодок в поле зрения, лишь на горизонте маячило несколько рыболовных траулеров. Калуза вообще город лодок и яхт. Кое-кто даже поговаривал, что, не имея лодки, нет никакого смысла жить здесь, во Флориде, во всяком случае на побережье. Но большинство владельцев лодок почему-то предпочитало Береговой канал[13]13
  Искусственный водный путь, создан в XIX в., проходил вдоль побережья Атлантического океана и Мексиканского залива.


[Закрыть] заливу – одному Господу ведомо, почему именно. Ну какую, скажите, скорость, можно развить в Береговом канале? Двадцать узлов, это максимум, Да к тому же еще приходится сбрасывать обороты, когда попадаешь в курортную зону. Да по суше такое же путешествие займет минут сорок, не больше.

Когда Джилл и Джек только поженились, они по дешевке купили у одного человека, собравшегося перебраться на запад, маленькую моторку «Грейди-Уатт». И Джеку страшно нравилось гонять в ней по заливу, потому что там он чувствовал себя свободным, как ветер. Ну какое может быть сравнение с неспешным плаванием по узкому каналу? Джилл пугалась до смерти, когда он вдруг наваливался на нее посреди открытого моря, а маленькая лодочка так и плясала по волнам. Позднее, уже когда начались их «игры», они использовали моторку для еженедельных поездок на уик-энд в Эверглейдз, спали в лодке, и никто их не беспокоил. Но то было давно…

Лодка Миклоса Панагоса являла собой узкую и изящную белую яхту длиной около девяноста футов. Понимающие люди говорили, что стоит такая пять-шесть миллионов баксов. Сам Панагос сидел на корме, за которой разлетались клочья пены. За яхтой летели чайки – в надежде, что вдруг с кормы выбросят пищевые отходы. Миклос Панагос обсуждал с Джеком деликатный денежный вопрос. И походил в этот момент на какую-нибудь конторскую крысу, а вовсе не на судостроительного магната, яхты которого, подобные этой, бороздили все моря и океаны.

– С другой стороны, – сказал Джек, – бутылка оценивается в два с половиной миллиона долларов.

– В два с половиной миллиона долларов оценивается тайна, – поправил его Панагос и поднес палец к своему изрытому оспинами лицу. Он был одет, как одеваются греки в Афинах в августе – погода в Калузе мало чем отличалась в эти дни, – в кожаные коричневые сандалии, белые хлопчатобумажные брюки и белую же хлопковую рубашку с распахнутым воротом, в вырезе которого виднелся крестик на толстой золотой цепочке. – Однако, насколько нам обоим известно, – добавил он, – нет никаких документов, подтверждающих это…

– Нам известно, что он сидел именно в этой тюрьме.

– Да, известно. И еще мы знаем, где выкопали эти медицинские бутылочки. Но где доказательства, что он пил именно из этой бутылки? Кому об этом известно? Вот в чем заключается тайна, друг мой. Если это та самая бутылка, да, тогда она стоит два с половиной миллиона, а может, и больше. Но если нет, она не стоит ничего. А известно ли вам, что их найдено ровно тринадцать штук?

– Да, знаю. Но если это та самая бутылка…

– Вот именно, если!… Это еще вопрос, друг мой. И вот почему вся эта история окутана тайной. Вот почему люди готовы платить, чтоб хотя бы увидеть эту чертову штуковину! По чистой случайности в отчете по факту смерти этот сосуд был описан как чаша, а вовсе не какая не бутылка. Это я вам точно говорю – чаша.

– Но никаких тринадцати чаш они не находили! Они нашли тринадцать бутылочек. И из одной из них он выпил… Хотя… это можно объяснить неточностью перевода. Да и какая, собственно, разница? Вы сами только что сказали, что ценность определяется тайной. Разве можно с уверенностью сказать, что туринская плащаница та самая, в которой похоронили Христа? Но все люди верят…

– Да, все верят…

– Сама эта вера являет собой великую тайну, да.

– Да, это именно тот самый случай. Легенды живучи, я согласен. Именно легенды и определяют всю ценность.

– Тогда вопрос о стоимости бутылки можно считать решенным?

– А кто сказал, что нет? Думаю, что стоит она именно столько, до последнего цента. Я это же и Кори говорил, и вам теперь говорю. Просто хочу сказать, что аванса в сто тысяч долларов более чем достаточно.

– Обычно в качестве задатка…

– Ага, так это, оказывается, задаток.

– Да, задаток, подчеркивающий эксклюзивность предмета, да. Именно задаток! И он обычно составляет десять процентов от общей стоимости, мистер Панагос.

– Простите, но двести пятьдесят тысяч долларов… об этом и речи быть не может! Кори никогда не называл столь абсурдной цифры! Если бы он был жив… – Панагос удрученно покачал головой, словно очень скорбел по поводу безвременной кончины близкого человека. На деле он виделся с ним лишь раз, когда Кори вышел на него в Майами.

– Не думаю, что Кори хорошо представлял, какие это повлечет расходы, – сказал Джек. – Чтобы гарантировать доставку, я должен нанять лучших людей…

– Все эти расходы… по возвращению утраченного… ваше личное дело.

Он именно так и выразился: «По возвращению утраченного».

– Интересно, вы что же, считаете, я могу вручить четверть миллиона долларов совершенно незнакомому человеку? Вы приходите и говорите: «Я могу доставить бутылку». Я говорю, прекрасно, я вам верю. И еще говорю, что сотни тысяч долларов за доставку более чем достаточно. Не хочу вас обидеть, мистер Бенсон, но…

Под таким именем представился ему Джек. Чарлз Бенсон.

– Но я вас в первый раз вижу. А что, если вы смоетесь с моей сотней тысяч долларов, что тогда, друг мой? И где прикажете вас искать?

И он развел руками и возвел взор к небесам, словно показывая, что в таком случае придется надеяться лишь на милость Божью.

– Уверен, вы сможете меня найти, – сказал Джек.

– О, уверен, что да, мистер Бенсон. Но, знаете ли, мне ненавистны всякого рода осложнения…

– Ну, пусть будет двести, – сказал Джек.

– Извините, нет.

Джеку казалось, что он ощущает вкус и запах денег.

– Ладно, так и быть. Сто пятьдесят.

– Я не торгуюсь, мистер Бенсон, не в моих правилах. Тогда разбегаемся по-хорошему, о’кей?

– Ладно. Пусть будет сто, – сказал Джек.

Панагос прищелкнул пальцами. На палубе возник смуглокожий босоногий человек, одетый в некое подобие бледно-голубой полосатой пижамы. Панагос молча кивнул ему. Мужчина снова исчез где-то внизу, и не прошло и минуты, как вернулся с портфелем типа тех, что носят студенты юридического колледжа, чтобы прибавить себе солидности… Эдакий потрепанный коричневый туго набитый кожаный портфель с ручкой и медным замочком-защелкой. Панагос щелкнул замочком и открыл портфель. Джек наблюдал за тем, как он вытаскивает из него заклеенные полосками бумаги пачки стодолларовых банкнот и выкладывает на столик.

– Желаете, при вас пересчитаю? – осведомился Панагос.

– Нет необходимости, – ответил Джек.

Но Панагос все же начал пересчитывать вслух:

– Одна, две, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, тысяча… Одна, две, три, четыре, пять, шесть…

И так далее.

Джеку внезапно вспомнился фильм под названием «Асфальтовые джунгли»,[14]14
  «The Asphalt Jungle» – американский фильм 1950 г.


[Закрыть] который многие путали с совсем другим фильмом под названием «Школьные джунгли»[15]15
  «The Blackboard Jungle» – американский фильм 1955 г.


[Закрыть] – возможно, потому, что в обоих снимался Луи Калхерн. Так вот, была в этом фильме сцена – не в «Школьных», а в «Асфальтовых джунглях», – где один тип, играл его Марк Лоренс, эдакий страхолюдина с физиономией в оспинах, пересчитывает деньги после грабежа. И все на него смотрят. А он вытирает лоб платком и извиняющимся тоном говорит: «Эти деньги… всякий раз, как вижу, прямо в пот бросает».

Наверное, этот фильм и потеющий и пересчитывающий деньги Марк Лоренс вспомнились Джеку потому, что у Панагоса тоже были оспинки на лице и он тоже сильно потел, пересчитывая стодолларовые купюры. Пока что он успел отсчитать только четыре тысячи долларов. Оставалось еще девяносто шесть.

– Может, желаете выпить? – на секунду прервавшись, осведомился он.

Было только одиннадцать утра, в столь ранний час Джек обычно никогда не пил. Но, черт возьми, такое событие, как получение ста кусков следовало отметить. Хотя в глубине души он все еще угрызался, что не удалось выбить из Панагоса четверть миллиона.

– Не возражал бы против капельки «Джонни Блэк» со льдом, – сказал он. Панагос снова прищелкнул пальцами, и на палубе снова возник парень в пижаме. Выслушал указания и, шлепая босыми ступнями, отправился за виски для Джека и коньяком для Панагоса.

Виски было просто изумительно. Прохладное, прозрачное и жутко дорогое. И Джек подумал, что второго февраля, когда он получит оставшиеся два миллиона четыреста, сможет заказывать «Джонни Блэк» когда угодно и в каких угодно количествах. Панагос же тем временем попивал свой «Корвуазье», пересчитывал стодолларовые банкноты и потел, как свинья. Джек наблюдал, как растет куча денег на столе. И вдруг почувствовал, что тоже вспотел…

– Девяносто восемь, девяносто девять, сто… – сказал наконец Панагос и придвинул к нему горку стодолларовых банкнот, как это делают крупье в казино, отдающие крупный выигрыш. – Ровно сто тысяч долларов, как вы сказали.

«Как ты сказал», – подумал Джек, но произносить этого вслух не стал.

– Спасибо, – сказал он вместо этого и начал складывать деньги в кожаную сумку – типа тех, что носят курьеры. Джилл подарила ему эту сумку на восьмилетие свадьбы. В ту пору каждый из них действовал еще в одиночку. Совместные игры начались позднее. Поженились они в августе, а игры начались примерно за неделю девятой годовщины свадьбы. Господи, да они уже целых шестнадцать лет женаты, чуть ли не со школьной скамьи! Первая любовь, она не ржавеет, нет. И все равно – просто удивительно…

Слуга Панагоса снова наполнил бокалы.

Панагос приподнял свой.

– За возвращение бутылки! – сказал он.

– За возвращение! – подхватил Джек.

«Дешевка ты и сука», – подумал он про себя.

Семь, нет, уже восемь лет тому назад…

В воскресенье она впервые положила глаз на Джека и Джилл Лоутон. Было это во время благотворительной распродажи на лужайке перед недавно открытой библиотекой, рядом с мощеным тротуаром и с видом на бухту. Трава на лужайке была выжжена солнцем, высохла и увяла – с середины июня не выпало ни одного дождя. Сам город, казалось, был иссушен солнцем и готов вспыхнуть в любую секунду, чего иногда от души желала Мелани. Временами ей казалось, что еще секунда – и она просто умрет от этой жары. Более жаркого лета во Флориде она просто не помнила, а ведь жила здесь уже давно. Нет, такого во Флориде еще никогда не было.

Распорядителем на аукционе выступал Клейтон Ландерс, председатель совета директоров новой библиотеки. Что бы там ни писал мистер Элиот, но август в городе Калуза – самый тяжелый месяц. В течение всего этого месяца вряд ли где-нибудь в мире бывает жарче. А потому именно в августе город теряет изрядные деньги: люди разбегаются и разъезжаются кто куда, спасаясь от жары. Кто в Аргентину, кататься на лыжах, кто в Норвегию, плавать на парусниках по фиордам. Словом, куда угодно, лишь бы не оставаться в Калузе, где на каменных плитах тротуара можно жарить яичницу и где земля на лужайке у входа в публичную библиотеку прожигает тебе штаны насквозь. Той самой лужайке, где Клейтон собирался начать «наш праздничный аукцион» – именно так он выразился, обращаясь к людям, которые стали собираться и рассаживаться на складных стульях перед трибуной, задрапированной в красное и украшенной белыми и синими флажками, сохранившимися еще со дня празднования Четвертого июля.