Текст книги "Охота на сыщиков"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

– А это была точно огнестрельная рана?

– Вне всяких сомнений. Ее перевязывали, но крайне неумело. Я не успел подвергнуть ее тщательному осмотру, как вы сами понимаете, поскольку заторопился к телефону. Но полагаю, что рану обрабатывали йодом.

– Йодом?

– Да.

– И все равно загноилась?

– Причем серьезно. Рано или поздно ему не миновать обратиться к врачу.

– Как он выглядел?

– Ну… с чего бы начать?

– Возраст?

– Около тридцати пяти.

– Рост?

– Чуть более шести футов, я бы сказал.

– Вес?

– Примерно сто девяносто.

– Волосы темные? – уточнил Уиллис.

– Да.

– Цвет глаз?

– Карие.

– Шрамы, родимые пятна, другие особые приметы?

– Лицо очень сильно расцарапано.

– Он что-нибудь трогал у вас в кабинете, к чему-либо тут прикасался?!

– Вроде нет. Хотя… Погодите-ка! Точно!

– Что?

– Я усадил его на перевязочный стол. Когда начал ощупывать плечо, он сморщился, застонал и схватился за поручень в ногах стола.

– Похоже, нам может повезти, Хэл, – заметил Карелла.

– Моли Бога! В чем он был одет, доктор Рассел?

– Черный костюм.

– Какого цвета рубашка?

– Белая. На плече над раной пятно.

– Галстук?

– Полосатый. Золотисто-черный.

– С прищепкой?

– Да. Чем-то украшена.

– Что на ней было изображено?

– Что-то вроде рожка. Что-то в этом роде, – неуверенно сказал врач.

– Что именно? Труба, охотничий рог, рог изобилия? Что?

– Не знаю. Не могу сказать точно. Она мне запомнилась только своей необычностью. Да я и видел ее лишь мельком, когда он раздевался.

– Какого цвета обувь?

– Черного.

– Лицо бритое?

– Да. Если вы имеете в виду, что у него не было бороды. А во-обще-то побриться бы ему не мешало.

– Так-так. Какие-нибудь кольца на руках?

– Не приметил.

– Нижняя рубашка?

– На нем ее не было.

– Я его понимаю. В этакую жарищу. Не возражаете, если мы от вас позвоним, доктор?

– Сделайте одолжение. Думаете, это тот самый?

– Я очень надеюсь, – с чувством сказал Уиллис. – Боже праведный, как я надеюсь!

Когда человек находится в состоянии нервного возбуждения, процесс потоотделения активизируется, даже если температура воздуха не взлетает до рекордных отметок.

Поры на кончиках пальцев выделяют влагу, которая содержит 98,5 процента воды и от 0,5 до 1,5 процента твердых частиц. Последние, в свою очередь, состоят на одну треть из неорганических веществ – в основном солей – и на две трети из органических, таких, как мочевина, белок, муравьиная, масляная и уксусная кислоты. К увлажненным кончикам пальцев пристают также пыль, грязь и жир.

Подобная смесь оставляет отпечаток в виде тончайшей пленки на всем, к чему бы ни довелось прикоснуться человеку.

Предполагаемому убийце довелось коснуться гладкой хромированной поверхности поручня на перевязочном столе в кабинете доктора Рассела.

Эксперты из научно-технической лаборатории покрыли скрытые пока Отпечатки пальцев специальным черным порошком. Избыток порошка осторожно сдули на лист бумаги. Затем отпечатки деликатнейшим образом обработали нежнейшим страусовым пером. После этого проявленные таким образом отпечатки были многократно сфотографированы.

Подозреваемый оставил два очень четких отпечатка больших пальцев каждой руки на верхней поверхности поручня. На нижней поверхности остались очень четкие отпечатки вторых фаланг всех его остальных пальцев.

Фотографии были направлены в местное бюро идентификации. Там произвели тщательную проверку по имеющимся досье. Проверка эта результатов не дала, и тогда фотографии отпечатков пальцев отослали в Федеральное бюро расследований. Детективам теперь оставалось только сидеть и ждать.

В то же время доктора Рассела посетил полицейский художник. По описанию врача он начал составлять портрет подозреваемого. Следуя указаниям доктора Рассела („Нет, нет! Нос длинноват. Вот теперь лучше. Попробуйте немного опустить уголки губ. Стоп! То, что нужно!"), ему наконец удалось исполнить рисованный портрет, изображающий посетившего врача человека таким, как его запомнил доктор Рассел. Размноженный во многих экземплярах рисунок вместе со словесным портретом разыскиваемого был разослан всем городским ежедневным газетам и местным телевизионным станциям.

Все это время детективы сидели и ждали ответа из ФБР. Утро следующего дня застало их в том же состоянии.

Уиллис с удовольствием рассматривал репродукцию с рисунка полицейского художника, помещенную на первой странице утреннего выпуска одной из городских газет. Заголовок над ней огромными буквами вопрошал: „Вы видели этого человека?"

– А он ничего, симпатичный, – отметил Уиллис.

– Красавчик Краяк, – сострил Карелла.

– Да нет, я серьезно.

– Пусть хоть раскрасавец, чтоб у него рука отвалилась, у сукиного сына! – с чувством пожелал Карелла.

– Вполне возможно, отвалится.

– Где же этот чертов ответ из этого чертового ФБР? – раздраженно поинтересовался Карелла.

Все утро он отвечал на телефонные звонки воодушевленных граждан, видевших убийцу. Каждое такое сообщение, безусловно, должно было быть учтено и проверено, однако к настоящему моменту разыскиваемого человека множество людей одновременно видело в самых разных частях города.

– Я-то думал, что эти господа на правительственных харчах работают порасторопнее!

– Так оно и есть, Стив, – попытался умиротворить расходившегося коллегу Уиллис.

– Загляну к лейтенанту, – заявил Карелла, которому уже не сиделось на месте.

– Валяй! – одобрил его решение Уиллис.

Карелла постучал в дверь кабинета лейтенанта, услышал ответное „Заходи!" и воспользовался этим приглашением. Барнс говорил по телефону. Выразительным жестом предложил Карелле подождать. Тут же кивнул телефону головой и сказал в трубку:

– Но, Хэриет, я лично не вижу в этом ничего плохого.

И замолчал, терпеливо слушая, что ему говорили на том конце провода.

– Да, но…

Карелла отошел к окну и уставился в распростертый перед ним парк.

– Нет, я лично не нахожу никаких причин для…

„Вот она, супружеская жизнь", – философски подумал Карелла. И тут же подумал о Тедди. И тут же пришел к стратегическому решению: „У нас будет все по-другому!"

– Хэриет, отпусти его, – продолжал увещевать телефонную трубку Барнс. – Он у нас неплохой парень, и ничего дурного с ним не случится. Слушай, поверь мне. Побойся Бога, это же всего-навсего увеселительный парк!

Барнс, прикрыв трубку ладонью, издал протяжный вздох иссякающего долготерпения.

– Ладно, договорились. – Он недолго послушал своего оппонента. – Нет, пока точно не знаю. Ждем ответа из ФБР. Как только соберусь домой, позвоню. Да не надо ничего затевать! Кому хочется есть в такую жарищу! Да, милочка, пока!

Барнс повесил трубку. Карелла отошел от окна.

– Вот бабы! – воскликнул лейтенант, но без всякого осуждения. – Сын хочет вечерком поехать с компанией в увеселительный парк. А она не пускает. Ей, видите ли, не понятно, что там делать в середине недели. Ссылается на газеты, которые пишут, что в таких местах мальчишки, мол, устраивают драки. А это всего-навсего увеселительный парк! А мальчишке нашему семнадцать!

Карелла сочувственно кивал головой.

– Если следить за каждым их шагом, они начинают чувствовать себя как за решеткой. Ну, сколько шансов, что в таком месте обязательно начнется драка, я вас спрашиваю? И почему Ларри обязательно должен в нее ввязаться? Парень он неплохой, и голова у него на плечах есть. Да ты же знаком с ним, Стив?

– Да, встречался. Он показался мне весьма уравновешенным и рассудительным.

– Вот-вот! То же самое я только что сказал Хэриет. О, да пошло оно все к черту! Эти женщины никак не хотят расставаться с пуповиной, вот что я тебе доложу. Нас растит одна женщина, а когда мы дозреем, она просто передает нас другой женщине.

– Заговор это женский, – улыбнулся Карелла.

– Иногда я и сам так думаю, – буркнул Барнс. – Но что бы мы без них делали?

Лейтенант горестно покачал головой – представитель сильного пола, попавший в неумолимые тиски общественной структуры.

– Из ФБР что-нибудь есть? – перешел к делу Карелла.

– Пока ничего. Господи, как я молюсь, чтобы нам повезло! Разве мы этого не заслужили? С ног ведь сбиваемся!

Раздался стук в дверь.

– Заходи! – разрешил Барнс.

Вошел Уиллис с пакетом в руке.

– Только что доставили, сэр.

– ФБР?

– Да.

Барнс схватил пакет. Торопясь и чертыхаясь, надорвал плотную бумагу и вытряхнул сложенный листок.

– О черт! – взорвался он. – Что же это творится, черт бы их всех побрал! У них на него ничего нет!

– Мы знаем об этом типе все! – Уиллис в бешенстве заметался по тесному кабинету. – Знаем, как он выглядит, знаем рост, вес, группу крови, когда последний раз стригся, диаметр заднего прохода знаем! Одного толбко не знаем! Кто он? Кто? Кто, я вас спрашиваю?

Ни Карелла, ни Барнс ему не ответили.

В тот вечер подростка по имени Мигель Аретта доставили в отдел по делам несовершеннолетних. Полиция задержала его в числе тех „Гроверов", кто отсутствовал во время переклички в 87-м участке. Полисменам не понадобилось много времени, чтобы установить, что именно Мигель ранил из самопала Берта Клинга.

Когда Рафаэль (Рип) Десанга оповестил „Гроверов", что в округе объявился какой-то умник, задающий слишком много вопросов, Мигель, у которого как раз нашелся под рукой самопал, отправился вместе со всеми к бару, чтобы слегка поучить этого самонадеянного умника.

Но вышло так, что умник – или тот, кого они за умника приняли, – не захотел учиться и вытащил пистолет. Тогда и Мигель достал из кармана свой самопал и, не теряя времени, разок бабахнул.

Берт Клинг умником, конечно, не был. Наоборот, он оказался – из всех возможных вариантов! – полисменом. И вот Мигель Аретта теперь находился в отделе по делам несовершеннолетних, и сотрудники отдела ломали головы, пытаясь досконально разобраться, чем живет и дышит этот подросток и что толкнуло его на такой поступок, чтобы представить его дело в суде самым честным, благородным и справедливым образом.

Мигелю было пятнадцать лет. И можно было предположить, что он еще просто не знает, что к чему.

Подлинному же умнику – репортеру Клиффу Сэвиджу было тридцать семь лет, и ему бы пора уже было знать, что к чему.

Как бы не так.

Глава 20

На следующий день Сэвидж караулил Кареллу у здания участка. Стив вышел в четыре с минутами. Сэвидж, одетый в коричневый шелковый костюм, золотистый галстук и коричневую соломенную шляпу с бледно-желтой лентой, отделился от стены и окликнул Кареллу:

– Приветствую вас!

– Чем могу? – вежливо осведомился Карелла.

– Вы ведь детектив, правда?

– Если вы с жалобой, – предупредил Стив, – обратитесь к дежурному сержанту. Я иду домой.

– Я Сэвидж, – представился репортер.

– О! – Карелла мрачно оглядел Сэвиджа с ног до головы.

– Вижу, вы из той же команды?

– Это из какой же?

– „Союз против Сэвиджа".

Карелла, промолчав, направился к своему автомобилю. Сэвидж пристроился к нему, не отставая ни на шаг.

– Я имел в виду, что вы тоже настроены против меня, – не унимался репортер.

– Суете свой нос куда не надо, – уже не заботясь о выражениях, сказал ему Стив, – а из-за вас полисмен попал в больницу, а пацан сидит за решеткой и ждет суда. Так что, к медали вас представить прикажете?

– Если пацан, как вы говорите, стреляет в человека, он заслуживает того, что его ждет, – парировал Сэвидж.

– А если бы вы не лезли не в свое дело, пацан, может быть, и стрелять ни в кого не стал.

– Поймите же, я репортер. Работа у меня такая – добывать факты.

– Лейтенант мне рассказывал, что обсуждал с вами версию о причастности подростков к гибели полисменов. Он же сказал вам, что считает подобный вариант весьма маловероятным. Но вы продолжали гнуть свое, и посмотрите, что наворотили. Вы хоть осознаете, что Клинга могли убить? – Карелла начал раздражаться.

– Не убили же! А вы сами осознаете, что это меня могли убить?

Карелла не ответил, чтобы не выразить сожаления, что этого не случилось.

– Если бы вы в полиции более охотно сотрудничали с прессой… – вновь завел было Сэвидж.

Карелла остановился и резко оборвал его:

– Слушайте, а что вы вообще здесь делаете? Нарываетесь на новые неприятности? Если кто-нибудь из „Гроверов" вас опознает, не миновать новой заварухи. Ступайте-ка лучше к себе в газету и сочините материальчик на тему уборки мусора, а?

– Ваш юморок, знаете ли…

– А я вовсе не шучу, – вновь не дал ему договорить Карелла.

Да и обсуждать с вами ничего не собираюсь. Мое дежурство кончилось. Я иду домой. Приму душ и отправлюсь на свидание с невестой. Теоретически я нахожусь при исполнении служебных обязанностей двадцать четыре часа в сутки, но, к счастью, в круг этих моих обязанностей услуги любому бродячему щенку-репортеру не ВХОДЯТ.

– Щенку?! – искренне оскорбился Сэвидж. – Да послушайте же…

– Какого черта вам от меня нужно? – уже просто грубо потребовал Карелла.

– Я бы хотел поговорить об этих убийствах.

– А я бы не хотел, – отрезал Карелла.

– Да почему же, можете вы мне объяснить?

Господи, прямо настоящая пиявка какая-то! – взмолился Карелла.

– Я репортер, – с достоинством возразил Сэвидж, – и чертовски хороший репортер. Так почему же вы все-таки не хотите потолковать об убийствах?

– Я готов толковать об этом целый день, но только с тем, кто способен понять, о чем я говорю.

– А я прекрасный собеседник, – без ложной скромности заявил Сэвидж.

– Оно и видно. С Рипом Десангой вы здорово набеседовали, – язвительно заметил Карелла.

– Ладно, готов признать, что тут я сплоховал. Понимаете, я считал, что это дело рук подростков. Ну, согласен, ошибся. Теперь мы знаем, что убийца взрослый. А что еще мы о нем знаем? Почему, например, он это сделал?

– Вы что, до самого дома меня собираетесь провожать? – поинтересовался Карелла.

– Я бы предпочел угостить вас рюмашкой, – предложил Сэвидж, выжидательно глядя на Кареллу.

Карелла задумался, взвешивая предложение.

– Ладно, – согласился наконец он.

Сэвидж протянул ему руку.

– Друзья зовут меня Клиф. Простите, не знаю вашего имени.

– Стив Карелла.

Они обменялись рукопожатием.

– Рад познакомиться, – с энтузиазмом заявил Сэвидж. – Теперь пойдем чего-нибудь выпьем!

После ошеломляющего пекла улицы кондиционированный бар показался им приютом обетованным. Карелла и Сэвидж сделали заказ у стойки и уселись друг против друга в кабине у левой стены.

– Все, что я хочу знать, – начал Сэвидж, – так это что ты думаешь об убийствах?

– Я лично или управление?

– Конечно, ты. Не могу же я требовать, чтобы ты говорил от имени всего управления.

– Для печати? – подозрительно уточнил Стив.

– Да что ты! Нет, нет. Я просто пытаюсь привести свои мысли в порядок. Как только вы раскроете это дело, в газетах пойдет куча материалов. А чтобы написать как следует, мне нужно ознакомиться со всеми аспектами следствия, в деталях, понимаешь?

– Боюсь, для неспециалиста разобраться во всех деталях полицейского следствия будет трудновато.

– Конечно, конечно. Но хоть рассказать-то мне, что ты сам думаешь, можно?

– Это можно. При условии, что не для печати.

– Честное скаутское! – заверил его Сэвидж.

– У нас в управлении не очень любят, когда отдельные полисмены пытаются прославлять себя через…

– Ни одного слова из нашей беседы не попадет в газету, – вновь горячо пообещал Сэвидж. – Можешь мне поверить.

– Так что ты хотел узнать?

– Способ мы имеем, возможность мы имеем, а вот как насчет мотива?

– Вся полиция города бьется над ответом на этот вопрос, – усмехнулся Стив.

– Возможно, псих.

– Может быть, – с сомнением протянул Карелла.

– Ты сам, значит, так не считаешь?

– Нет, не считаю. В отличие от некоторых.

– А почему?

– Не считаю, и все.

– Но должна быть какая-то причина!

– Причин никаких нет. Интуиция. Ощущение. Когда поработаешь над делом какое-то время, войдешь в него, начинают возникать такие, знаешь ли, ощущения. Так вот, я просто не верю, что здесь причастен маньяк.

– Но сам-то ты что думаешь?

– Есть у меня кое-какие идеи…

– Например?

– Сейчас я бы не хотел о них говорить.

– Кончай, Стив!

– Пойми, наша работа – такая же работа, как и любая другая, только мы имеем дело с преступлением. Если занимаешься импортом-экспортом, то не заключаешь ведь миллионную сделку просто по наитию, пока все не проверишь досконально. Так же и у нас.

– То есть у тебя есть подозрение, которое надо еще проверить?

– Да не подозрение даже, а только идея.

– И что за идея?

– Насчет мотива.

– Так что насчет мотива?

– А ты въедливый парень, а? Не отцепишься, – улыбнулся Карелла.

– Просто хороший репортер, я же тебе сказал.

– Ладно. Давай взглянем на это дело таким образом. Эти трое были полисменами. Всех троих убили одного за другим. Какой вывод напрашивается сам собой?

– Кто-то крепко зол на полицию.

– Правильно.

– Ну и что?

– Сними с них форму. Что мы теперь имеем?

– Они же все были в штатском!

– Про форму это я просто так выразился. Имею в виду, представь себе их не полисменами, а самыми обычными гражданами. Что получается? При чем тогда ненависть к полиции?

– Но они на самом деле были полисменами!

– Людьми они были прежде всего. А полисмены… Это уже вторично, случайное совпадение.

– То есть тот факт, хочешь сказать, что они были полисменами, никак не связан с причиной их гибели?

– Может быть. Именно в этом мне и хотелось бы покопаться поглубже.

– Что-то я не совсем понимаю… – признался Сэвидж.

– Смотри, – стал объяснять Карелла. – Мы хорошо знали всех троих. Работали вместе. День за днем. Мы знали их как полисменов. И совсем не знали, что они за люди. Их, может быть, убили вовсе не потому, что они были именно полисменами.

– Интересно, – протянул репортер.

– Значит, нам нужно вникнуть, как они жили. Причем в частной жизни. Приятного мало, потому что обычно убийства самым странным образом тащат за собой такое, что и в голову бы никогда не пришло…

– То есть ты хочешь сказать… – Сэвидж запнулся, раздумывая. – Например, Риардон отбил у кого-то бабенку, или Фостер там азартно играл на скачках, а Буш получал деньжата от рэкетира. Что-нибудь в этом роде, что ли?

– С некоторой натяжкой так.

– И каким-то образом все это у них троих замкнулось на одном типе, которому понадобилось убрать их всех, но по разным причинам. Так, по-твоему?

– Ну, это слишком сложно, – не согласился Карелла. – Едва ли их убийства связаны между собой столь сложным путем.

– Но мы же знаем, что всех троих полисменов убил один и тот же преступник?

– Да, в этом мы можем быть уверены.

– Значит, их убийства все же связаны между собой.

– Конечно. Возможно, только… – Карелла смущенно пожал плечами. – Мне трудно обсуждать все это с тобой, потому что я и сам не уверен, что знаю, о чем говорю. Просто у меня появилась такая идея, вот и все. Заключается она в том, что мотив преступления гораздо глубже, чем тот факт, что все трое носили полицейские жетоны.

– Понятно, – вздохнул Сэвидж. – Можешь утешаться тем, что у каждого полисмена в нашем городе, вероятно, есть своя идея, как раскрыть это преступление.

Карелла кивнул, хотя и не до конца понял последнюю фразу репортера. Однако вдаваться в пространное обсуждение ему не хотелось. Он взглянул на часы:

– Мне пора. У меня встреча.

– Подружка?

– Да.

– Как зовут?

– Тедди. То есть Теодора полностью.

– Теодора. А дальше?

– Фрэнклин.

– Хорошее имя, – одобрил Сэвидж. – Это у вас серьезно?

– Серьезнее не бывает.

– Слушай, а эти твои идеи насчет мотива. Ты их с начальством обсуждал?

– Что ты, к черту! Соваться с каждой мелочью? С каждым малейшим подозрением? Ну, нет! Сначала сам разбираешься, и только если раскопаешь хотя бы что-нибудь мало-мальски стоящее, вот тогда докладываешь свои идеи начальству.

– Вот как! А с Тедди уже поделился этими своими мыслями?

– С Тедди? Еще нет.

– Думаешь, она бы тебя поддержала?

– Тедди считает, что я никогда не ошибаюсь. – Карелла неловко усмехнулся.

– Похоже, чудесная девушка.

– Лучше всех. И мне бы надо идти, пока ее у меня не увели. – Карелла вновь посмотрел на часы.

– Конечно, – понимающе сказал Сэвидж. – А где она, кстати, живет?

– Риверхед.

– Теодора Фрэнклин из Риверхеда. Звучит! – Сэвидж протянул Карелле руку. – Спасибо, что рассказал о своих идеях.

Карелла поднялся.

– Но ни слова для печати, запомни, – еще раз предупредил он.

– Ни единого, – заверил Стива репортер.

– Спасибо за угощение. – Карелла кивнул на свою почти не тронутую рюмку.

Они коротко пожали друг другу руки. Сэвидж остался в кабине и заказал еще один коктейль. Кареллла поспешил домой принять душ и побриться перед свиданием с Тедди.

Тедди выглядела сногсшибательно. Она отступила на шаг от открытой двери, давая ему возможность полюбоваться своим сияющим великолепием. К свиданию она надела белый костюм из той блестящей шелковистой ткани, что так нравилась Стиву, и белые туфли; брошь с кроваво-красным камнем на лацкане жакета теплым лучистым светом соперничала с алыми овалами сережек, украшавших ее изящные аккуратные ушки.

– Вот невезуха! – огорченно воскликнул Стив, про себя побаиваясь, что его голос прозвучит слишком искренне. – А я-то надеялся застать тебя в одной комбинашке!

Тедди заулыбалась и потянулась расстегивать жакет.

– Эй, погоди! У нас столик заказан.

„Где?" – спросило ее подвижное лицо.

– „Ань Луньфан".

Лицо Тедди выразило восхищение.

– А ты еще и губы не красила!

Она энергично мотнула головой, бросилась ему на грудь и стала целовать его, обнимая так, словно через десять минут ему предстояло отбыть в Сибирь навсегда.

– Ну, все, – еле перевел дух Карелла. – Ступай краситься. Время, время!.

Она вышла в другую комнату, накрасила губы, еще раз осмотрела всю себя в зеркале и вернулась с маленькой красной сумочкой.

– Ага! Такие вот на той самой улице носят, – заявил Стив. – Символ профессии.

Тедди звучно шлепнула его пониже спины.

Китайский ресторан был знаменит великолепной кухней и экзотическим интерьером. Лично для Кареллы одной великолепной кухни было бы недостаточно. Когда он шел в китайский ресторан, он хотел, чтобы заведение и выглядело бы по-китайски и по атмосфере воспринималось бы как китайское, а не как увеличенная копия унылой казенной забегаловки где-нибудь на Кал-вер-авеню.

Они заказали овощной суп, и рулет из омара, и бараньи ребрышки на вертеле, и жареную курицу, и тушеную говядину, и свинину в кисло-сладком соусе. В супе похрустывали слегка недоваренные, как и положено, китайские овощи, сочный и сладкий белый горох, водяные орехи, грибы и множество других неведомых корешков, стебельков и листочков, которых они не знали даже по названиям. Сам бульон был неотразимо крепким, пряным и острым. Разговаривать им было некогда. Покончив с супом, они принялись за рулет, а потом за шипящие жирком ребрышки, исходящие немыслимым ароматом.

– Слышала этот анекдот насчет барашка, – попытался ради приличия завязать беседу Карелла, – насчет очкарика, который затеял диссертацию…

Тедди нетерпеливо кивнула головой и занялась ребрышками.

Румяная корочка на курице была столь восхитительной, что они вычистили тарелки до блеска. На говядину у них уже почти не осталось места, и Тедди с Кареллрй постарались сделать все, что в их силах, но когда Чарли – их официант – подошел убрать со стола, он окинул их укоризненным взглядом, полным неодобрения и упрека за то, что они оставили на тарелках несколько кусочков нежнейшего мяса.

На кухне Чарли разрезал для них ананас. Разрезал так, что его ершистая оболочка снималась целиком, обнажая желтую мякоть, рассеченную на длинные тонкие ломтики. Завершили они это невоздержанное пиршество, чаем, вдумчиво вникая в тонкости его терпкого букета и вкуса в полном душевном и телесном умиротворении.

– Ты к девятнадцатому августа как относишься? – промолвил наконец Карелла.

Тедди неопределенно пожала плечами.

– Это суббота. – Ты не против выйти замуж в субботу?

„Не против!" – вспыхнули радостью ее глаза.

Чарли принес им крошечные пирожки с запеченными в них предсказаниями судьбы и свежий чай.

Карелла разломал свой пирожок и достал узенький листочек тонкой бумаги, скатанный в тугую трубочку. Не разворачивая, спросил:.

– А вот это слышала, насчет одного мужика, который развернул записку с предсказанием в китайском ресторане?

Тедди покачала головой.

– Развернул, а там написано: „Не ешьте суп“. И подпись – „Друг".

Тедди залилась смехом и показала на его записку. Карелла развернул трубочку и прочитал вслух:

– „Вы счастливейший из людей. Скоро вам предстоит жениться на Теодоре Фрэнклин".

Глаза Тедди расширились в немом негодовании, и она выхватила записку из пальцев Стива. На листочке было напечатано: „Вы сильны в счете".

Тедди заулыбалась и раскрошила свой пирожок. Лицо ее сразу потускнело.

– Что там? – спросил Карелла.

Она затрясла головой.

– Дай-ка я посмотрю!

Тедди попыталась было скомкать записку, но он перехватил ее руку, осторожно освободил бумажный лоскуток из стиснутых пальцев и стал читать. Текст был лаконичен: „Лев взревет – весь сон уйдет".

Карелла уставился в изящно вычерченные буквы.

– Ни черта себе предсказание! Смысл-то в чем? – Он задумался и вдруг хлопнул себя ладонью по лбу: – Вон оно что! Так ведь Лев, Тедди. Лев! С двадцать второго июля по какое-то там августа, по-моему?

Тедди подтвердила кивком головы.

– Тогда все предельно ясно. Как только поженимся, черта с два ты у меня поспишь!

Он рассмеялся, и тревога в ее глазах растаяла. Она неуверенно улыбнулась, потянулась через стол и сжала его руку. Рядом с их переплетенными пальцами лежал разломанный пирожок, а около него – свернувшаяся в трубочку записка с предсказанием судьбы.

„Лев взревет – весь сон уйдет".

Глава 21

Нет, его звали не Лев.

Его звали Питер.

Полностью его звали Питер Барнс.

Но ревел он так, что куда там вашим львам!

– Так что это за чушь собачья, Карелла?

– Что именно?

– В сегодняшнем выпуске этой… этой… вонючей портянки? – Барнс грохнул кулаком по расстеленной на его столе газете. – Вот, полюбуйтесь… Четвертое августа!

„Лев! Вот оно, предсказание!" – мелькнуло в голове у Кареллы, а вслух он спросил:

– Что вы имеете в виду, лейтенант?

– Что я имею в виду? Я? Что я имею в виду?! – рявкнул Барнс. – Кто дал вам право молоть всякую чепуху этому идиоту Сэвиджу?

– Кому? – не поверил своим ушам Карелла.

– Некоторых ваших коллег и не за такой длинный язык загоняли патрульными в Бестаун…

– Вы сказали – Сэвидж? Дайте-ка взглянуть… – начал было Карелла.

Барнс с размашистой злостью раскрыл газету.

– „Полисмен бросает вызов управлению"! – прорычал он. – Это только заголовочек! Красота, а? „Полисмен бросает вызов управлению", послушайте только! В чем дело, Карелла? Вас здесь притесняют?

– Дайте же мне взгля…

– А под заголовочком-то – „Возможно, знаю убийцу", – заявляет детектив".

– „Возможно, знаю…"

– Вы говорили это Сэвиджу?

– Что я знаю убийцу? Конечно, нет. Боже мой, Пит…

– Я вам не Пит! И попрошу не тыкать, не в баре находитесь! Возьмите и читайте!

Карелла послушно взял газету. Руки у него почему-то дрожали.

Статья помещалась на четвертой, конечно, странице под крупным заголовком:

ПОЛИСМЕН БРОСАЕТ ВЫЗОВ УПРАВЛЕНИЮ

– „Возможно, знаю убийцу", – заявляет детектив". Но это же… – залепетал было Карелла.

– Читайте! – громоподобно приказал Барнс.

И Карелла стал читать.

„В баре царили полумрак и прохлада.

Мы сидели друг против друга, детектив Стивен Карелла и я. Он задумчиво вертел в руках рюмку, и мы говорили о разных вещах, но больше всего мы говорили об убийстве.

„У меня появилась идея, я, возможно, знаю, кто убил этих трех полисменов, – заявил Карелла. – Но с идеями такого рода к нашим начальникам не пойдешь. Им все равно не понять".

Вот так забрезжил первый луч надежды раскрыть загадочное преступление, которое обескуражило выдающиеся умы в отделе по расследованию убийств и парализовало упрямого и своевольного лейтенанта Питера Барнса из 87-го полицейского участка.

„Сейчас я не могу всего рассказать, – продолжал Карелла, – поскольку в этом деле надо еще покопаться. Но версия о душевнобольном, ненавидящем полицию, насквозь ошибочна. Причины надо искать в частной жизни этих трех людей, я уверен. Придется поработать, но мы раскроем это преступление".

Так говорил детектив Карелла вчера днем в баре, расположенном в самом сердце Пояса Смерти. Это застенчивый и замкнутый человек, который, по его собственным словам, „не ищет славы".

„Работа полиции ничем не отличается от любой другой, – сказал он мне, – кроме того, что мы имеем дело с преступлением. Когда у тебя появляется подозрение, начинаешь копать. Если найдешь что-нибудь стоящее, идешь докладывать начальству, и оно, может быть, к тебе прислушается, а может быть, и нет".

До сей поры он поэтому поделился своими „подозрениями" только с невестой, очаровательной молодой леди год имени Теодора Фрэнклин, жительницей Риверхеда. Мисс Фрэнклин считает, что Карелла „никогда не ошибается", и уверена, что он раскроет это преступление, несмотря на неумелые действия управления.

„В каждом шкафу найдется свой скелет, – сказал Карелла. – И эти скелеты помогут нам отыскать убийцу. Надо лишь копнуть поглубже. Теперь это вопрос только времени".

Мы сидели в прохладном полумраке бара, и я ощущал спокойную силу, исходящую от этого человека, который нашел в себе мужество продолжать собственное расследование вопреки ошибочной версии, завладевшей насквозь пропыленными мозгами всех работающих рядом с ним.

Этот человек найдет убийцу, подумал я.

Этот человек избавит город от постоянного страха, от ужаса перед неведомым убийцей, крадущимся по улицам со смертоносным автоматическим пистолетом 45-го калибра в окровавленном ужасе. Этот человек…"

– Боже! – вырвалось у Кареллы, как крик о помощи.

– Думаешь, поможет? – откликнулся Барнс. – Теперь что скажешь?

– Да никогда я ничего подобного не говорил! То есть, чтобы в подобном духе. И он обещал, что не для печати! – возмутился Карелла. – Где у вас здесь телефон? Да я на него, сукиного сына, в суд подам за клевету! Даром ему это не пройдет…

– Все, успокоились, – сухо предложил Барнс.

– А зачем он еще и Тедди втянул? Он что, хочет из нее мишень сделать для этого свихнувшегося подонка с пистолетом? Он вообще в своем уме?

– Успокойся, тебе сказано.

– Успокоиться?! Я никогда не говорил, что знаю убийцу.

– А что же тогда ты говорил, Стив? – Лейтенант начал заметно остывать.

– Я говорил только, что у меня есть идея, которую мне надо проверить.

– Какая такая идея?

– Может быть, этот тип охотился вовсе не за полисменами. Может быть, просто за людьми, за обыкновенными людьми. А может быть, даже и совсем по-другому. Может быть, он охотился всего-навсего за одним человеком.

– За каким?

– Откуда же мне знать? Но зачем он написал про Тедди? Господи, что же это у него с головой-то?

– Ничего такого, от чего не лечат, – оптимистически предположил Барнс.

– Мне надо бежать к Тедди. Один Бог знает, что может…