Текст книги "Охота на сыщиков"

Автор книги: Эд Макбейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

Карелла через плечо посмотрел в витрину кондитерской. Буш все еще торчал в телефонной будке, губы его шевелились с невероятной быстротой. Приказчик, навалившись на прилавок и рассеянно жуя зубочистку, склонился над бланком, обдумывая свои ставки на скачках. Патлатый подросток, пристроившись в самом конце прилавка, с упоением прихлебывал гоголь-моголь. Карелла глубоко вздохнул зловонный воздух. Дверь телефонной будки распахнулась, и появился Буш, суетливо отиравший взопревший лоб. Он кивнул на прощание приказчику и вышел на улицу к Карелле.

– Адская духотища в этой будке, – пожаловался Буш.

– Все в порядке? – поинтересовался Карелла.

– Конечно. – Буш окинул его подозрительным взглядом. – А в чем дело?

– Да я просто так спросил. С чего начнем, как думаешь?

– Ох и придется нам повозиться, чует мое сердце. Да ведь это мог быть любой затаивший злобу придурок!

– Или кто-то, застигнутый в процессе совершения преступления.

– Нам бы спихнуть это дело в отдел по расследованию убийств. У нас и своих по горло.

– Да мы еще и не начинали, – напомнил Карелла, – а ты уже жалуешься, что дел по горло. Что с тобой, Хэнк?

– Ничего со мной, – огрызнулся Буш. – Только, представь себе, я не думаю, что полисмены такие уж умники, вот и все.

– Интересная мысль особенно для полисмена.

– А все же это так и есть. Слушай, вся эта болтовня о проницательных детективах – чепуха сплошная, и ты это знаешь не хуже меня. Все, что нужно детективу, – это пара крепких ног и упрямство. Ноги носят тебя по разным притонам, а упрямство не дает бросить это занятие. Надо только механически идти по каждому отдельному следу, и, если повезет, какой-нибудь выведет, куда нужно. А не повезет – тупик. Точка.

– А мозги, значит, здесь ни причем? Ума, по-твоему, не требуется?

– Если только совсем чуть-чуть. Полисмену много ума не нужно.

– Ладно.

– Что ладно?

– Ладно, не хочу спорить. Если Риардона убили, когда он пытался задержать кого-то в процессе совершения преступления…

– Ага, еще вот от этого меня прямо с души воротит…

– Послушать тебя, так ты полицейских прямо-таки ненавидишь, – заметил Карелла.

– А их в этом чертовом городе все ненавидят! Воображаешь, что кто-нибудь уважает полисмена? Символ закона и порядка. Чушь собачья! Старику нужно бы вылезти из своего кабинета и посмотреть, что здесь кругом творится. Любой оштрафованный за нарушение правил стоянки автоматически начинает ненавидеть всю полицию. Хак вот оно и бывает в настоящей жизни.

– Но так не должно быть, – уже с некоторым раздражением возразил Карелла.

Буш пожал плечами:

– А еще меня с души воротит от этой полицейской манеры разговаривать.

– Чего-чего? – удивился Карелла.

– „В процессе совершения преступления!" – передразнил Буш. – Вот ведь как полисмен излагает, а? Когда-нибудь слышал, чтобы полицейский сказал „Мы его поймали"? О, нет. Он обязательно скажет „Мы его обезвредили".

– Ни разу в жизни не слышал, чтобы полисмен сказал „Мы его обезвредили", – заявил Карелла.

– Ну, я имею в виду для официальных публикаций в газетах.

– Это совсем другое дело. Для газет все стараются говорить поцветистее.

– А полисмены стараются больше всех, – упорствовал Буш.

– И почему бы тебе не сдать полицейский жетон? Станешь таксистом или еще кем-нибудь, а?

– Да я и сам подумываю, – сказал Буш и вдруг расплылся в улыбке.

Всю эту запальчивую тираду он произносил своим обычным приглушенным голосом, и теперь, когда улыбался, было трудно представить, что секунду назад он был так разозлен.

– Знаешь, я подумал о барах, – переключился Карелла. – То есть, хочу сказать, если это месть или что-то в таком же роде, то вполне может быть кто-нибудь из нашей округи. И мы сможем кое-что разведать по барам. Кто знает?

– Согласен. Тем более что пивка я бы сейчас выпил. Как пришел на работу, все время пива хочется до смерти.

„Шэмрок"^{[10] был одним из миллионов баров, прославляющих это незатейливое название по всему миру. Он угнездился на Кал-вер-авеню между ломбардом и китайской прачечной. Заведение работало всю ночь и специализировалось на обслуживании ирландской клиентуры, населявшей Калвер. Иногда в „Шэмрок" забредал пуэрториканец, но подобных заблудших экскурсантов быстро отваживали завсегдатаи бара, обладавшие вспыльчивым нравом и увесистыми кулаками. Полицейские частенько наведывались в „Шэмрок", но отнюдь не затем, чтобы промочить горло, – употребление спиртных напитков при исполнении служебных обязанностей им строжайше запрещено, – но для того, чтобы удостовериться, что слишком уж взрывные характеры не вступают в реакцию с чрезмерным количеством виски. В наши лишенные романтики дни рукопашные в весело разукрашенных стенах бара вспыхивали все реже и реже – куда реже, чем в добрые старые времена, когда окрестности только-только начали уступать пуэрториканскому нашествию. В те добрые старые времена пуэрториканцы, плохо зная английский язык, с трудом разбирая надписи на вывесках, заявлялись в „Шэмрок" с замечательно невежественным постоянством. Непоколебимые защитники Америки для американцев, без тени сомнений игнорируя тот факт, что пуэрториканцы были и остаются американцами, посвятили множество вечеров кулачному утверждению своей точки зрения. Так что радостный интерьер бара чуть ли не еженощно дополнительно расцвечивался пролитой кровью. Но все это кануло в добрые старые времена. В нынешние скучные времена можно было просидеть в „Шэмроке" целую неделю и полюбоваться всего-навсего одним, в лучшем случае парочкой раскроенных черепков.}

В окне бара висел плакат с завлекающим призывом „Приглашаем дам“, однако, по всей видимости, дамы не спешили откликнуться на столь заманчивое предложение. Клиентуру составляли местные представители сильного пола, которым обрыдло безотрадное существование в четырех стенах их мрачных жилищ и которые искали беззаботного духа товарищества в компании других представителей сильного пола, у которых, в свою очередь, пребывание под кровом надоевшего семейного очага вызывало те же самые чувства. Их жены также стремились сменить обстановку, проводя вечера за игрой в бинго^{[11] по вторникам, в кинотеатре по средам, в кружке кройки и шитья по четвергам – и так далее и тому подобное. Так что плохого в дружеской выпивке в соседней таверне? Ничего.}

Если только туда не заявляются легавые.

В полисменах вообще и в детективах в частности есть все же нечто отталкивающее. Конечно, можно заставить себя промямлить „Ну, как вы сегодня вечером, мистер Дуган…“ и дальше нести такой же никому не нужный вздор, более того, можно в глубине души питать искренние нежные чувства к какому-нибудь свежеиспеченному новобранцу, но кто станет отрицать, что одно присутствие сидящего рядом полисмена способно отравить все удовольствие от выпивки – да так, что и наутро еще будет мучить изжога. Нет, не то чтобы все имели что-нибудь против полиции, просто полисмены не должны шляться по барам и портить людям такое серьезное дело, как выпивка. Не должны они шататься по игорным домам и портить людям такое серьезное дело, как игра. И уж совсем недопустимо им ошиваться в борделях и портить людям такое серьезное – и глубоко личное при этом – дело, как маленькие шалости. Полисменам, честно говоря, вообще нечего крутиться вокруг нормальных людей, вот и все.

Ну а быки, простите, детективы – это те же полисмены, только еще хуже, потому что переодетые.

Так что же этим двум верзилам здесь нужно?

– Пива, Гарри, – попросил Буш.

– Сию минуту! – откликнулся бармен.

Он нацедил пива в стакан и принес его усевшимся в конце стойки Бушу и Карелле.

– Подходящая сегодня ночка пивка попить, в самый раз, а? – с энтузиазмом заявил он.

– За всю жизнь ни разу не встречал бармена, который удержался бы от рекламы пива в жаркую ночь, – сухо констатировал Буш.

Гарри выдавил из себя смешок, но только потому, что его собеседник был полисменом. Два завсегдатая за столиком для шафл-борда^{[12] вели азартную дискуссию вокруг проблемы независимого ирландского государства. В ночном киносеансе по телевидению крутили ленту из жизни русской императрицы.}

– А вы, ребята, здесь по делу? – осторожно поинтересовался Гарри.

– А у тебя что, и работенка для нас найдется? – спросил его в ответ Буш.

– Нет-нет, просто так спросил. У нас ведь лега… то есть, хочу сказать, детективы – редкие гости… – заторопился Гарри.

– Ну, это потому, что у тебя тут такое приличное заведение, прямо богадельня какая-то.

– Приличнее на всей Калвер-авеню не найдете.

– Особенно после того как у тебя телефонную будку убрали, – поддержал его Буш.

– Да, представляете, заявили, что нам слишком много звонили…

– Слишком много пари вы по телефону принимали, – ровным голосом поправил бармена Буш. Он поднял стакан, погрузил верхнюю губу в шапку пены и залпом выпил прохладное пиво.

– Все шутите, – слабо запротестовал Гарри. Ему даже вспоминать не хотелось о том, каким чудом он отвертелся от прокурора штата, вцепившегося в него из-за этой проклятой будки. – Ищете кого-нибудь, ребята? – снова попробовал бармен вернуться к казавшейся более безопасной для него теме.

– А вроде спокойная сегодня ночь, – уклончиво ответил Карелла.

Гарри льстиво улыбнулся, сверкнув золотым передним зубом.

– Ну, у нас-то всегда спокойно, сами, ребята, знаете.

– Знаем, знаем. – Карелла кивнул головой. – Дэнни Джимп заглядывал?

– Нет, сегодня не видел. А что? Стряслось чего?

– Хорошее пиво, – удовлетворенно ответил ему Буш.

– Еще?

– Нет, спасибо.

– Слушайте, а точно ничего не случилось?

– Да что это с тобой, Гарри? Кто-то натворил здесь чего? – удивился Карелла.

– Что? Да нет. Эй, господь с вами, ребята, нет, конечно? Откуда вы взяли? Просто немножко странно, что вы зашли. То есть, я хочу сказать, что у нас как раз все тихо, спокойно, а тут вдруг вы…

– Вот и славно, что тихо, спокойно, – утешил его Карелла и вдруг быстро спросил: – А недавно ни у кого здесь пистолета не видел?

– Пистолета?! – задохнулся Гарри.

– Ага.

– Какого пистолета?

– А какой ты видел?

– Никакого я не видел. – Теперь лицо бармена начал заливать обильный пот. Он налил себе пива и торопливо опорожнил стакан.

– И даже самопала ни у кого из этой сопливой шпаны? – вкрадчиво вступил Буш.

– А, самопалы, – облегченно вздохнул Гарри, вытирая с губ пивную пену. – Самопалы-то обычная вещь…

– И ничего крупнее?

– Крупнее? Вроде 32-го или 38-го калибра?

– Вроде 45-го, – уточнил Карелла.

– В последний раз 45-й калибр я здесь видел лет этак… – начал бармен и покачал головой. – Нет, это вам не поможет. А что случилось? Кого-нибудь стрельнули?

– Так сколько именно лет назад, говоришь? – не дал ему уклониться Буш.

– Лет пять-шесть, должно быть. Пацан. Только-только из армии. Завалился в бар, ну и помахал немного пушкой. Нарывался на неприятности. Так Доули в момент его успокоил. Вы ведь помните Доули? Он патрулировал по этому маршруту, пока его не перевели в другой участок. Приятный малый, этот Доули. Всегда заходил к нам в бар и…

– Он по-прежнему живет здесь неподалеку? – перебил бармена Буш.

– А? Кто?

– Ну, этот малый с пистолетом?

– Ах, вы про него. – Гарри вскинул брови. – А что?

– Я тебя спрашиваю, – терпеливо повторил Буш, – он по-прежнему живет здесь неподалеку?

– По моему, да. А что?

– Где?

– Послушайте, – стал объяснять Гарри, – я никому не хочу неприятностей…

– Об этом не беспокойся, – утешил его Буш. – И пистолет по-прежнему при нем?

– Вот этого я не знаю.

– Так что тут произошло в тот вечер? Когда Доули его успокаивал?

– Да ничего. Парень был пьян в стельку. Сами понимаете, только что из армии и все такое.

– Что все такое?

– Ну, помахал слегка пистолетиком. Да у него к патронов-то не было.

– Ты в этом уверен?

– Не совсем.

– Доули забрал у него пистолет?

– Ну… – Гарри запнулся и отер лоб. – По-моему, Доули пистолета и в глаза не видел.

– Как же так, если он его успокаивал?

– Ну… – начал объяснять Гарри, – просто один из ребят увидел, что Доули идет к бару, и они все утихомирили пацана и увели его отсюда…

– Еще до того, как появился Доули?

– Ну да. Послушайте, у меня приличное заведение. Все тихо, спокойно. Я не хочу неприятностей, вы меня понимаете?

– Мы тебя понимаем, – заверил его Буш. – Так где живет этот малый?

Гарри моргнул и уставился в блестящую поверхность стойки.

– Где? – настаивал Буш.

– На Калвер.

– Где точно на Калвер?

– Угол Калвер и Мэйсон. Послушайте, ребята…

– А этот малый говорил что-нибудь вроде того, что не любит полисменов? – спросил Карелла.

– Нет, что вы! – поспешно ответил Гарри. – Да он неплохой пацан. Перебрал в тот вечер, вот и все.

– Ты знаешь Майка Риардона?

– Конечно, – обрадовался Гарри.

– А этот твой малый знает Майка?

– Понятия не имею.

– Как его зовут?

– Послушайте же, ну, набрался парень, вот и все. Да и когда это было!

– Зовут его как, тебя спрашивают!

– Фрэнк. Фрэнк Кларк.

– Как по-твоему, Стив? – обратился Буш к Карелле. Карелла с сомнением пожал плечами:

– Слишком легко и просто. По-моему, пустой номер.

– А все же давай проверим, – предложил Буш.

Глава 4

В густонаселенных домах царит множество запахов, и это не один только запах капусты. Для многих запах капусты представляется приятным здоровым запахом, и найдется немало людей, которые отвергают настойчивую пропагандистскую болтовню, обязательно связывающую капусту с нищетой.

Запах в густонаселенном доме – это запах жизни.

Это запах всех функций жизнедеятельности: пота, стряпни, испражнений, размножения. Все эти запахи сливаются в одно гигантское зловоние, которое так и бьет в ноздри, как только попадаешь в подъезд. Потому что запах копится внутри дома десятками и десятками лет. Он пропитывает доски пола и просачивается сквозь стены. Он липнет к перилам и стелется по линолеуму на ступенях. Он забивается в углы и роится вокруг голых лампочек на лестничных площадках. Запах здесь присутствует всегда, днем и ночью. Но этот запах жизни никогда не знает ни сияния солнца, ни хрупкого мерцания звезд.

Вонища стояла здесь и в три часа утра 24 июля. Стояла во всей своей мощи, спертая не остывшими от дневного зноя стенами. Она обрушилась на Кареллу и Буша, едва они переступили порог. Карелла звучно чихнул, зажег спичку и осветил почтовые ящики.

– Вот и он, – обрадовался Буш. – Номер три Б.

Карелла задул спичку, и они направились к лестнице. Под ней теснились выставленные на ночь мусорные баки. Источаемый ими аромат органично вплетался в многоголосый хор прочих запахов, и все вместе они согласно сливались в богатейшее попурри гниения. Дом спал, но запахи бодрствовали. На втором этаже разносился чей-то оглушительный храп. На каждой двери низко над полом в услужливом ожидании молочника уныло свисали проволочные петли для бутылок.

На одной из дверей была укреплена плакетка с надписью „Спаси нас Бог!“, а за ней наверняка находился „полицейский замок": стальной брус, одним концом на шарнире вмурованный в пол, а другим упертый в дверную створку.

Карелла и Буш вскарабкались на третий этаж. Лампочка на лестничной площадке не горела. Буш чиркнул спичкой.

– Вон его дверь, через площадку. У него там 45-й калибр, не забыл?

– Хочешь составить все по высшему разряду? – засомневался было Карелла.

– А какого черта? Моей жене еще рановато получать по страховке, – твердо заявил Буш.

Они прокрались к двери и прижались к стене по обе стороны от нее. Привычно изготовили револьверы. Карелле на секунду подумалось, что оружие может и не понадобиться, но осторожность еще никому не повредила. Он постучал левой рукой в дверь.

– Спит, наверное, – предположил Буш.

– Значит, совесть чиста, – пошутил Карелла и снова постучал в дверь.

– Кто там? – раздался голос за дверью.

– Полиция. Открывайте.

– О, боже, – пробормотали в квартире. – Минутку.

– Похоже, стрельбы не будет, – заметил Буш и спрятал револьвер в кобуру.

Карелла последовал его примеру. В глубине квартиры скрипнула кровать, и женский голос произнес:

– Что там такое?

Они услышали приближающиеся к двери шаги, кто-то завозился с „полицейским замком“, тяжелый стальной брус с лязганьем упал на пол. Дверь приоткрылась.

– Что нужно? – спросил голос через образовавшуюся щель.

– Полиция. Есть ряд вопросов.

– Среди ночи? Нельзя до утра подождать?

– Боюсь, нельзя.

– Да что стряслось-то? Воры в доме?

– Нет. Нам нужно спросить вас кое о чем. Вы ведь Фрэнк Кларк?

– Ну? – ответил Кларк. – Покажите ваш жетон.

Карелла достал из кармана кожаный бумажник, к внутренней стороне которого был пришпилен его жетон. Он подержал его перед щелью.

– Не видать ничего, – пожаловался Кларк. – Секундочку.

– Кто там? – спросила женщина.

– Полиция, – пробурчал Кларк.

Он отошел от двери, и в квартире вспыхнул свет. Кларк вернулся к двери, и Карелла снова поднес к щели бумажник с жетоном.

– Ага, теперь вижу, – сообщил ему Кларк. – Так чего нужно-то?

– У вас есть пистолет 45-го калибра, Кларк?

– Что?!

– Пистолет 45-го калибра.

– Господи боже мой, и это все? И из-за этого вы барабаните в дверь среди ночи? Вы вообще в своем уме? Мне утром на работу.

– Есть у вас пистолет или нет?

– А кто вам сказал, что он у меня есть?

– Вас это не касается. Так есть или нет?

– А вам-то зачем знать? Я весь вечер был дома.

– И кто-нибудь сможет подтвердить это под присягой?

Кларк понизил голос:

– Послушайте, я не один, понимаете? Войдите же в мое положение!

– Как насчет пистолета?

– Ну, есть, есть у меня пистолет.

– 45-го калибра?

– Ага, точно, 45-го.

– Не возражаете, если мы на него взглянем?

– Да зачем вам? У меня есть разрешение.

– Нам бы все же хотелось посмотреть на ваш пистолет.

– Господи! Что же это такое? Я же говорю вам, у меня есть разрешение. Что я вам сделал? Чего вам от меня нужно?

– Взглянуть на ваш пистолет, – настаивал Буш. – Несите его сюда.

– Не имеете права вламываться ко мне без ордера на обыск. И нести пистолет не заставите. Не желаю – и точка, хоть вы тресните!

– Сколько лет вашей подружке? – неожиданно поинтересовался Буш.

– Что?

– Что слышали. Проснитесь, наконец, Кларк!

– Ну, этот номер у вас не пройдет, – обрадовался Кларк. – Ей двадцать один, и мы помолвлены к тому же.

Из соседней комнаты кто-то злобно заорал:

– Заткнитесь вы там, бога ради! Хотите трепаться всю ночь, найдите другое место!

– Может, позволите нам зайти, Кларк? – миролюбиво попросил Карелла. – А то мы всех соседей перебудим.

– А зачем мне вас впускать, – упорствовал Кларк. – Принесите ордер на обыск сначала.

– Слушайте внимательно, Кларк. Убит полисмен, и стреляли в него из пистолета 45-го калибра. На вашем месте я бы не стал упрямиться. На вашем месте я бы изо всех сил постарался доказать свою непричастность. Соображаете, Кларк?

– Полисмена убили?! Боже милостивый, полисмена? Что же вы сразу не сказали! Подождите минутку, добро? Всего секундочку!

Он отошел от двери. Карелле было слышно, как он разговаривает с женщиной и ее ответный шепот. Кларк вернулся к двери и снял цепочку.

– Заходите, – пригласил он.

Мойка на кухне была завалена грязными тарелками. Кухня представляла собой тесный прямоугольник шесть на восемь футов, к ней примыкала спальня. Ведущий в нее дверной проем загораживала молодая женщина, невысокая коренастая блондинка с опухшими со сна глазами, одетая в мужской купальный халат. Она поморгала на свет и враждебно уставилась на входящих в кухню Кареллу и Буша.

Кларк, коротышка с кустистыми черными бровями над карими глазами, с длинным перебитым носом и толстыми вывороченными губами, весь зарос щетиной. Одетый только в пижамные штаны, он, полуголый и босой, дожидался полисменов в кухне. Капающая из крана вода отстукивала на грязных тарелках свои незатейливые ритмы.

– Пистолет, – напомнил Буш.

– У меня есть разрешение, – стоял на своем Кларк. – Закурить-то можно?

– Вы у себя дома.

– Глэдис! – позвал Кларк. – Там где-то на комоде пачка сигарет. И спички прихвати, а?

Женщина исчезла в темноте спальни, а Кларк прошептал:

– Подходящее времечко вы выбрали для визита, ничего не скажешь! – Он попытался изобразить улыбку, но вид Кареллы и Буша обескуражил его в самом начале усилий, и улыбка так и не состоялась.

Женщина принесла мятую пачку сигарет, вытащила себе одну и протянула остальные Кларку. Тот закурил сигарету и вернул коробку спичек женщине.

– У вас какое разрешение? – спросил Карелла. – Ношение, хранение?

– Ношение, – ответил Кларк.

– Каким же это образом вам удалось?

– Сначала-то было только на хранение. Я зарегистрировал пистолет, как только вернулся из армии. Мне его подарили, – объяснил Кларк. И торопливо добавил: – Капитан наш подарил.

– Дальше.

– Ну вот, значит, получил я разрешение на хранение, а потом, когда устроился на работу к ювелиру, оформил разрешение на ношение оружия. Вроде мне приходилось перевозить кучу ценностей и все такое прочее, понимаете?

– И когда это было?

– Да пару месяцев назад, что ли.

– У какого ювелира работаете?

– Ушел я от него, – сообщил Кларк.

– Ладно, несите пистолет. И разрешение заодно.

– Момент. – Кларк подошел к мойке, подержал сигарету под прохудившимся краном и бросил размокший окурок в груду тарелок. Потом, обойдя женщину, скрылся в спальне.

– Нашли время для расспросов, – раздраженно упрекнула их женщина.

– Очень сожалею, мисс, – извинился Карелла.

– Ага, оно и видно, – зло буркнула женщина.

– Мы вовсе не хотели будить спящую красавицу, – язвительно сказал Буш.

– Неужели? Тогда зачем же разбудили? – Она подняла одну бровь и манерно выпустила струйку дыма, совсем как виденные ею в кино коварные обольстительницы.

Вернулся Кларк с пистолетом в руке. Правая рука Буша незаметно скользнула к кобуре.

– Положите на стол, – распорядился Карелла.

Кларк положил пистолет на стол.

– Заряжен? – спросил Карелла.

– Вроде бы.

– Вы что, не знаете?

– Я его и в руки не брал, с тех пор как ушел от ювелира.

Карелла обернул пистолет носовым платком и поднял его. Вынул обойму.

– Заряжен, – констатировал он и понюхал ствол.

– А вот это лишнее, – заявил Кларк. – После армии из него не стреляли ни разу.

– Хотя один раз чуть-чуть не открыли пальбу, а, Кларк?

– Чего-чего?

– А в тот вечер в „Шэмроке"?

– Вот откуда ветер дует! Господи, надрался я тогда до чертиков, и все дела.

Карелла вставил обойму на место.

– Так где разрешение, Кларк?

– Ах, да! Что-то не нашел я его.

– А вы уверены, что оно у вас есть?

– Шутите, что ли! Конечно, есть. Просто подевалось, не знаю куда.

– А вы поищите-ка еще. Только на этот раз хорошенько.

– Да искал я уже хорошенько. Нету нигде. Слушайте, есть у меня разрешение. Вы же можете проверить. Что я, обманывать вас стану? А кого убили-то, ну, вы сказали, полисмена?

– Идите ищите разрешение, Кларк, – настаивал Буш.

– Да говорю же вам, завалилось куда-то. Есть оно у меня, есть!

– Было, дружище, – поправил Карелла. – Вы его только что утратили.

– Как это? – удивился Кларк.

– Когда полисмен просит вас предъявить разрешение, или вы его предъявляете, или вас его лишают.

– Господи! Ну, засунул я его куда-то… Вы же все это можете проверить. Да что с вами такое? Я ничего не сделал. Весь вечер был дома. Спросите Глэдис. Что я, вру, Глэдис?

– Он весь вечер был дома, – подтвердила Глэдис.

– Пистолет мы забираем, – сказал Карелла. – Дай ему расписку, Хэнк.

– Из него сколько лет не стреляли! – твердил Кларк. – Сами убедитесь. И насчет разрешения проверьте.

– Ладно, дадим вам знать, как и что, – оборвал его Карелла. – Кстати, из города никуда не собираетесь?

– А?

– Из города, говорю, никуда не…

– Нет. Нет! Куда?

– Обратно в койку, например. Хоть поспать немного, – предложила блондинка.

Глава 5

Когда Карелла пришел на службу в четыре часа дня 24 июля, на его столе лежал ответ на запрос по поводу разрешения на ношение Кларком оружия. Карелла работал до восьми утра, потом пошел домой, поспал часов шесть и вот теперь опять сидел за своим рабочим столом. Ничто в нем, кроме разве слегка воспаленных век, не выдавало, что он провел долгую бессонную ночь.

Весь день стояла жара, плотно окутавшая город тяжелым, нездорово желтым покрывалом знойного марева. Карелла не любил жару. Он никогда не любил лето, даже в детстве. А сейчас, когда он вырос и стал полицейским, наиболее примечательным в летнем периоде для него было лишь то обстоятельство, что в это время года куда быстрее появляется трупный запах.

Едва войдя в кабинет, Карелла ослабил узел галстука, расстегнул воротничок и закатал рукава рубашки. Взяв со стола копию разрешения, он бегло просмотрел заполненный на пишущей машинке бланк. Да, у Кларка действительно было разрешение на ношение пистолета. Но это отнюдь не означало, что он не стрелял из этого пистолета в полисмена по имени Майк Риардон.

Карелла отодвинул документ на край стола, посмотрел на часы и тут же потянулся к телефону. Торопливо набрал домашний номер Буша и в тревоге стал ждать, сжимая сразу вспотевшей ладонью тедефонную трубку. После шестого гудка ему ответил женский голос:

– Алло?

– Элис?

– Кто это?

– Стив Карелла.

– О, привет, Стив!

– Разбудил?

– Да.

– Хэнка еще нет. У него все в порядке?

– Да. Он вышел вовремя, – ответила Элис.

Сонные нотки уже исчезли из ее голоса. Элис Буш была женой полисмена и, как и все жены полисменов, спала в те же часы, когда спал муж, приспосабливая свой распорядок дня к его расписанию. Карелле множество раз доводилось звонить ей по утрам и днем, и он всегда восхищался, как мгновенно переходит она от сна к яви – на протяжении буквально трех-четырех фраз. Когда Элис только поднимала трубку, ее голос неизбежно звучал как шелест савана подобравшейся вплотную смерти. По мере того как развивалась беседа, в нем начинало звучать жалобное поскуливание пожилого эрдельтерьера, которое затем наконец переходило в волнующее, зазывно сексуальное воркование, каковое и было обычным голосом супруги Буша. Карелла видел ее однажды, когда во время ночного дежурства они с Хэнком заскочили куда-то перекусить и Элис решила к ним присоединиться. Поэтому Карелла знал, что жена Буша представляет из себя энергичную блондинку с потрясающе изумительной фигурой и самыми карими глазами, какие ему доводилось когда-либо видеть. Из того, что Хэнк щедро рассказывал об интимных аспектах своей семейной жизни, Карелле было известно, что Элис спала в облегающих черных полупрозрачных ночных сорочках. Подобная осведомленность здорово нервировала его, поскольку всякий раз, когда Карелле приходилось телефонным звонком поднимать Элис с кровати, воображение автоматически рисовало ему округлые формы блондинки, неизменно облаченные именно в такие экзотические одежды, какие со вкусом описывал Хэнк.

Поэтому Карелла всегда старался до минимума сократить телефонные разговоры с Элис, мучаясь чувством вины за столь экстравагантные качества своего высоко художественного воображения. В это утро, однако, Элис, похоже, была расположена поболтать и оборвать беседу ему пока не позволяла.

– Насколько мне известно, одного из ваших коллег кокнули? – сказала она.

Карелла, несмотря на всю мрачность темы, не смог удержаться от улыбки. Элис порой удавалось самым забавным образом сочетать изысканный „королевский" английский язык с отборными образчиками блатного и полицейского жаргона.

– Да, это верно, – подтвердил он.

– Ужасно сожалею, – продолжала Элис изменившимся соответственно настроению тембром. – Пожалуйста, будьте осторожны, ты и Хэнк. Если какая-то дешевка палит на улице…

– Мь(будем осторожны, обещаю, – заверил ее Карелла. – Извини, Элис, мне надо бежать.

– Оставляю Хэнка в надежных руках, – заявила Элис и повесила трубку, не прощаясь.

Карелла улыбнулся, пожал плечами и тоже положил трубку. Дэвид Фостер, сияя свежевыбритым шоколадным лицом, неторопливо приблизился к его столу:

– Здорово, Стив.

– Салют, Дэйв. Что у тебя?

– Баллистическая экспертиза по тому пистолету, что ты принес ночью.

– Есть что-нибудь?

– Из него бог знает сколько лет не стреляли.

– Что ж, одним меньше. Теперь нам осталось проверить всего девять миллионов девятьсот девяносто девять тысяч других жителей этого славного города.

– Не по душе мне, когда полисменов убивают, – заявил Фостер, угрожающе насупив брови и наморщив лоб, что сразу придало ему сходство с быком, в ярости нагибающим рога’гую голову перед броском на красную тряпку. – Майк был моим Напарником. Отличный был мужик, надо сказать.

– Я знаю.

– Я все пытаюсь вычислить, кто 6j.i это мог быть. У меня вот здесь собственное бюро идентификации. – Дэвид постучал пальцем себе по лбу. – Я мысленно листаю и просматриваю папки с фотографиями одну за другой. Пока по нулям, но дайте мне время. Кто-то, должно быть, затаил злобу на Майка, и, когда я признаю эту образину, он пожалеет, что не удрал куда-нибудь подальше, вроде Аляски.

– По правде сказать, – признался Карелла, – я бы тоже хотел оказаться сейчас на Аляске.

– Жарковато, а? – согласился Фостер, классически недооценивая температуру и влажность.

– Да. – Краешком глаза Карелла заметил идущего по коридору Буша.

Войдя в кабинет, Буш расписался в журнале „Приход – уход“, добрался до стола Кареллы, придвинул вращающееся кресло и рухнул в него с безутешно несчастным видом.

– Тяжелая ночка? – улыбаясь, поинтересовался Фостер.

– Не то слово! – поправил его Буш своим обычным тихим голосом.

– С Кларком ничего не вышло, – проинформировал его Карелла. – Все чисто.

– Я так и думал. Теперь что будем делать?

– Хороший вопрос, – одобрительно отозвался Карелла.

– А что судебно-медицинская экспертиза?

– От них пока ничего нет.

– Ребята прихватили там какую-то шпану. Ждут допроса, – вмешался Фостер. – Может, пощупаем их предварительно, а?

– Они где, внизу? – спросил Карелла.

– Ага, в отеле, – подтвердил Фостер, имея в виду камеры предварительного заключения на первом этаже здания.

– Распорядись, чтобы привели их сюда.

– Момент, – согласился Фостер.

– А где шкипер? -

– В отделе по расследованию убийств. Пытается расшевелить их, чтобы они действительно взялись за это дело по-настоящему.

– Утреннюю газету видел? – спросил Буш.

– Нет еще.

– Майк попал на первую страницу. Вот, взгляни. – Он положил газету Карелле на стол.

Тот поднял ее так, чтобы говоривший по телефону Фостер тоже мог видеть.

– „Убийца стрелял в спину", – ворчливо прочитал вслух Фостер. – Подонок паршивый!

Он положил трубку, и все закурили. Буш попросил по телефону прислать кофе, и тут доставили задержанных.

Оба были небриты, высоки ростом, одеты в спортивные рубашки с короткими рукавами. На этом физическое сходство заканчивалось. Один из задержанных был смазлив, с правильными чертами лица и ровными, ослепительно белыми зубами. Второй выглядел так, словно бросил вызов бетономешалке и потерпел поражение. Карелла моментально узнал обоих. Мысленно он перебирал имеющиеся на них в досье сведения.