Текст книги "Игра в безумие (сборник)"

Автор книги: Эд Макбейн

Соавторы: Джулиан Саймонс,Жан-Пьер Конти
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)

Кто-то произнес:

– Точно, точно.

Сэр Джордж спросил:

– Мисс Мэйлиндин, вы хотите что-нибудь сказать?

Солнце блеснуло на дымчатых стеклах очков. В зале заседаний, несмотря на кондиционер, стояла жара.

– Полагаю, это неверный подход к проблеме. Дело не в том, что люди ленивы или не стараются работать как можно лучше. Речь идет о том, что совершенно иные методические подходы принесут гораздо лучшие результаты. Если в центре внимания работа как таковая, как это происходит и у нас, и не только у нас, каждый начальник руководит трудом своего коллектива авторитарно. Одних хвалит, других наказывает. Мой проект предполагает постепенный переход к системе, в котором центром тяжести будет сам сотрудник.

– Начальников уже не будет?

– Будут, конечно. Правда, руководители будут видеть содержание своей работы в том, чтобы сформировать эффективный производственный коллектив. Потом выбрать цель, которую этот коллектив должен достигнуть. И такой целью будет достижение высшей эффективности. Хороший производственный коллектив достигнет этого не большим количеством труда, но лучшей организацией и взаимодействием. И всем это пойдет на пользу – и фирме, и сотрудникам. – Сняв очки и продемонстрировав невинный взгляд, опять их надела. – Правда, это не произойдет со дня на день. Люди должны научиться брать на себя ответственность. Руководителям и сотрудникам, возможно, придется пройти курс обучения – тест-группы, курсы Джея Барнса Лоуренса и прочие.

– Мистер Вэйн?

– Звучит это неплохо. Но мне кажется, это только слова.

Лица сидевших за столом повернулись к нему. Лица молчаливые, размышляющие, нахмуренные. Прозвучала команда к атаке. Сэр Джордж спросил, есть ли еще вопросы. Отозвался Хартфорд, цедя слова по капле, словно через фильтр:

– Вы знакомы с основами нового методического подхода?

Вэйн ответил, что нет.

– Но, конечно, понимаете основные идеи, читали видных бихевиористов?

– Немного. – Удобный случай улыбнуться. – Я был слишком занят решением актуальных проблем нашего отдела, и на теорию мне оставалось слишком мало времени. Проблемы наши – здесь и сейчас.

Лоусон поднял голову и примирительно заметил:

– Если я правильно понял, ты не отрицаешь, что проект может иметь свои положительные стороны.

Поль с благодарностью воспользовался шансом:

– Конечно, нет. Проект содержит ряд серьезных мыслей. Проблемы я вижу только в его практическом воплощении в нынешней ситуации.

Дискуссия была окончена. Поль и Эстер спустились лифтом этажом ниже и молча разошлись по своим кабинетам.

Когда речь шла о повышении эффективности, да, собственно, и в большинстве других случаев, учитывались только мнения сэра Джорджа, Лоусона и Хартфорда. Остальные пытались угадать мнение крупных рыб и плыть в их фарватере. Теперь они ждали, что скажет Брайан Хартфорд. Проект «Повышение эффективности производства и новые методические подходы» был, как заметил Боб Лоусон, его коньком.

Хартфорд похлопал по отчету.

– Пожалуй, кое-что можно было изложить попроще, по цифры говорят сами за себя. Нужно бы попробовать.

Кто-то проворчал, что в словах Вэйна что-то есть, что в «Тимбэлс пластик» и до сих пор к сотрудникам относились по-человечески. Хартфорд отреагировал нетерпимо:

– Возражения Вэйна показывают, что он не понимает идеи проекта. Очень неудачно, что руководителем кадровой службы у нас человек, понятия не имеющий о научных методах.

Лоусон ненавязчиво, мягко заметил:

– Поль вырос на нашей фирме. Таких людей мы ценим. Ты недоволен его работой?

– Не сомневаюсь в его способности решать кадровые проблемы. Но если речь идет о новых подходах и развитии производства, он, по-моему, полный профан.

Схватка началась. Длилась она полчаса, внешне вполне в дружеском духе, и сэр Джордж участвовал в ней как нейтральный, но благосклонный рефери. Все знали, что ставка здесь больше, чем одобрение нового плана, что Вэйн – человек Лоусона, а Брайан Хартфорд проталкивает Эстер Мейлиндин. В конце концов решили, что проект опробуют в Роули. Последнее слово было за Хартфордом.

– Полагаю, Вэйну пошло бы на пользу пройти курс Джея Барнса Лоуренса. – Поняв, что никто не знает, о чем речь, продолжал: – Цель этого курса – помочь ведущим специалистам лучше осознать собственные потенциальные возможности и возможности других. На курсах их ставят перед определенными проблемами, они их будут решать и потом сами оценивать свои решения.

– Как в армии, где кандидаты на командные посты делают критический разбор учений, которые сами организовали? – спросил кто-то, и Хартфорд подтвердил.

После совещания Хартфорд остался за столом.

– Сегодня утром я получил по почте письмо, которое вам стоило бы увидеть.

И он достал письмо с пометкой «Лично и конфиденциально» на конверте.

Лоусон его прочитал.

– Что это за девушка, Джой Линдли?

– Помогает моей секретарше, мисс Попкин. Пока. Я распоряжусь перевести ее в другой отдел.

– Нужно ли это? Ведь она ничего не сделала.

– Ничего не сделала, – спокойно подтвердил Хартфорд. – Девушка, которая в курсе всего, что происходит в моей канцелярии, заводит шашни с нашим руководителем кадровой службы – девятнадцатилетняя девушка – а ты говоришь, что это ничего не значит. Довольно странное отношение.

– Может, она надеялась на небольшое индивидуальное повышение эффективности.

– Это абсолютно неуместное замечание.

– Да, извини. Но я думаю, Брайан, что ты делаешь из мухи слона. Не знаю, правда ли все это, что тут написано. Может, все это выдумки.

– Возможно. Поэтому, надеюсь, ты сам немедленно поговоришь с Вэйном.

Лоусон погладил свое брюшко, это его всегда успокаивало.

– А если правда, что ты предлагаешь?

Впервые Хартфорд почувствовал себя несколько неуверенно.

– Недопустимо, чтобы один из руководителей заводил роман с молодой девицей из нашего персонала.

– В письме не говорится прямо, что у них роман, только что они встречаются. Признаю, это глупо. Поговорю с Полем. Но что дальше?

– Если правда то, что написано о другом случае, нам придется всерьез подумать, может ли Вэйн вообще оставаться управляющим по кадрам.

– Понимаю. Потому ты и завел речь о курсах. Пошлем его туда, объявим, что не справился, и дадим под зад. Так ты это себе представляешь?

– Приблизительно. Полагаю, что его успехи на курсах будут не из лучших. Если в письме правда, он, по-моему, совсем не годится для своей должности.

– Надеюсь, Брайан, тебе самому никогда не придется рассчитывать на снисходительность.

– Я бы никогда на нее и не рассчитывал.

Лоусон встал. Большой и грозный, он навис над Хартфордом.

– Я не допущу, чтобы человеку пришлось уйти с фирмы только потому, что какие-то святоши суют свой нос куда не надо. Личная жизнь Поля – это его дело.

– Если это может вызвать скандал, это наше дело, не так ли? Тебе же ясно, что на письмо нужно ответить.

Оставшись один, Лоусон перечитал письмо снова, и раздражение его еще выросло. Почему, черт возьми, люди не могут вести себя разумно? В Англии сегодня человек может делать почти все, что вздумается, но зачем заниматься этим подобным образом?

Отменив условленный визит к доктору Уинстенли, на обед он съел омлет и ничего не пил. Потом вызвал Поля.

Явился Поль, моложавый, элегантный, немного расстроенный.

– Прости, Боб, если я сегодня слишком ополчился на проект. Что решили?

– Что? Сформируем пробную бригаду на заводе в Роули и посмотрим, что получится.

– Отлично, – обрадовался Поль. – Хорошая идея.

– Еще кое-что. Ты знаешь некую Джой Линдли? Из канцелярии Брайана Хартфорда?

Поль перебросил ногу на ногу, из-под брюк виден был кусочек однотонного шелкового носка.

– Да, знаю.

– У тебя с ней роман?

Нога вернулась на место. Поль выглядел удивленным, но не испуганным.

– Разумеется, нет. Как-то вечером я пригласил ее выпить, вот и все.

– Это было глупо с твоей стороны. Брайан переводит ее в другой отдел. – Лоусон помолчал. – Девятнадцатилетняя девушка с нашей фирмы, Поль, юная девушка, а ты ходишь с ней по барам.

– Я объясню, как это произошло. – Начал рассказывать, как она по ошибке послала ему циркуляр, потом ухмыльнулся: – Проверял на практике принципы методики Эстер, ее теорию о стимулировании сотрудников.

Лоусон не улыбался.

– Ты знаешь некую Монику Фаулер? – К своему неудовольствию заметил, как содрогнулся Поль. – Пришло письмо от ее отца. Ее мать – сестра отца Джой. Когда Джой начала дома рассказывать о тебе, они поняли, о ком речь. И послали письмо Брайану Хартфорду.

Теперь Поль Вэйн побледнел. Лицо его задергалось в тике. Поднял руку, снова опустил ее.

– Это правда – то, что в письме? Лучше прочитай его. – Подав письмо, заметил: – Я не знал, что ты работал в молодежном клубе. – И тут же осознал неуместность своего замечания.

– Мне казалось… я всегда понимал молодежь, пытался помочь… – Огорченный, Поль оторвался от письма. – По большей части тут выдумки. С Моникой у меня ничего не было.

Боб Лоусон чувствовал, как у него внутри что-то натягивается и натягивается и вот-вот лопнет и взорвется от ненависти.

– Скажи мне, что здесь неправда. Девушке было тринадцать. Хорошая баскетболистка, играла за команду клуба. Ты был их тренером. Она призналась родителям, что ты ее часто целовал и тискал, несколько раз раздевался перед ней, хотел, чтобы она брала твой пенис, и она слушалась, потому что тебя боялась.

– Да ничего она не боялась. Была согласна на все. И все преувеличено.

– Ей было тринадцать. Ты что, не знал, чем это грозит?

В ответ – безвольный и беспомощный жест.

– И далее тут сказано, что никакая компенсация невозможна. Сколько они из тебя вытянули?

– Двести фунтов. – И едва слышно: – Но все равно написали Элис.

– Ты что, не понимаешь… – начал Лоусон и вдруг замолчал. Вести себя глупо он полагал недопустимым, а Поль повел себя крайне глупо. Взглянул на его голову, опять склоненную над листом, словно избегая взгляда, и ему в голову пришло еще кое-что. – Это было четыре года назад. Сколько еще было подобных случаев? Таких, с малолетними девочками?

– Только один. Давний. Ее родители оказались весьма понимающими…

– Но такое могло случиться снова. Когда угодно.

– Нет. Я с этим покончил. Из молодежного клуба я ушел. С молоденькими девушками дел больше не имею. – И ядовито добавил: – А Джой Линдли уже девятнадцать.

Все это выглядело настолько смешно… Но Лоусону было не до смеха.

– Послушай, Поль, половина четырнадцатилетних девиц сегодня наверняка пользуется противозачаточными средствами. Откуда я знаю, может, Моника была шлюшкой, а ее родителям нужно было только вытянуть из тебя деньги. Мне все равно, что ты делаешь и с кем. Не в этом дело. Речь идет о том, что я не дам втянуть фирму в скандал, если можно его избежать. Не буду подвергать риску все предприятие только потому, что ты не можешь оставить в покое молоденьких девушек.

– Все не так, ты не понимаешь. – Лицо Поля дергалось в тике. – Что ты собираешься делать?

Лоусон уклончиво ответил, что подумает, и позднее в тот же день имел разговор с Брайаном Хартфордом. Как и ожидал, Хартфорд заявил, что им будет лучше без управляющего по кадрам, который пристает к молоденьким девушкам. Поймал себя на том, что защищает Поля, и сам удивился почему. Конечно, Поль чем-то очень привлекал его. Но Лоусон решал подобные проблемы, игнорируя их эмоциональную сторону и занявшись какой-нибудь практической деятельностью. Прекрасно понимал, что придется пойти на уступки Хартфорду. Согласился, чтобы Поля отправили на курсы Джея Барнса Лоуренса, что бы они собой ни представляли. Будущее Поля будет зависеть от полученного им отзыва. Из того, как у Хартфорда вспыхнули глаза, ясно было – тот нисколько не сомневается в исходе дела, но если это значило, что Полю выпала роль жертвенного агнца, Боб Лоусон чувствовал, что ничего лучшего тот и не заслуживает. Потом он написал мистеру Фаулеру строгое письмо, в котором сообщал, что фирма осведомлена о давнишнем инциденте и убеждена, что отношение Поля Вэйна к мисс Линдли – чисто дружеское.

Салли Лоусон провела вечер в квартире Памелы на Кинг Кросс. Квартирка была жалкая, но Пэм утверждала, что Кинг Кросс в ближайшем будущем станет престижным кварталом. Салли нервничала после разговора с полицией. Заявила, что снова пойдет в полицию и расскажет им все.

– Поступай как хочешь, только это глупость. – Пэм обернулась к ней от салата, который как раз перемешивала. – Что ты им скажешь? Знаешь, что она написала какому-то мужчине, но не знаешь, ответил ли он. Только вляпаешься, и ради чего? У меня есть идея получше. Мы напишем ему.

Свою мысль она развивала за холодной курицей с салатом.

– Ведь мне он написал, да? Но мы решили, что он псих, и забросили это дело.

– Письмо еще у тебя?

– Я его порвала, – сказала Памела с набитым салатом ртом. – Но почему бы не написать, извиниться, что не ответила раньше, предложить встретиться? Можем пойти вместе.

– А что будет потом?

– Если он мужик ничего, позабавимся. А если старик, скажем, лет шестьдесят – семьдесят, все равно можно позабавиться. Я всегда хотела знать, как это с таким старикашкой…

– Ну, если это тип, который…

– Разумеется, милочка, мы начнем с того, что скажем ему: «Вы, конечно, знаете нашу приятельницу Луизу Олбрайт» и проследим, как он отреагирует. Если почувствуем, что замешан в каком-то свинстве, тут же сообщим в полицию.

– Пэм, я не знаю. Я не перестаю о ней думать.

Пэм отнесла тарелки.

– Ну, не хнычь. Ты же говорила, она зануда, к тому же я ее никогда не видела, так что не жди, что я выплачу все глаза.

– Вдруг что-то случится…

– Пойдем вместе, что может случиться? Ручаюсь, он тут ни при чем, но все равно ему скажу: «Знаем, знаем мы все ваши штучки!» Ну, не сиди ты с таким несчастным видом и помоги мне убрать это безобразие. Через полчаса заявятся Фредди с Адрианом.

Позже Салли позвонила домой и сообщила матери, что переночует у Памелы. Ее родители Памелу знали. Та закончила хорошую школу, отец служил в министерстве иностранных дел. Боб и Валери ничего против нее не имели. Фредди с Адрианом тоже ночевали у Памелы. Адриан работал в коммерческом банке, Фредди только что открыл новый модный салон. Утром все пили апельсиновый сок и черный кофе. Так Салли впервые испытала жизнь, которую собралась вести, переехав к Памеле. Под настроением того вечера с восторгом согласилась с тем, чтобы Памела написала письмо.

Глава XVII

ИСТОРИЯ С ПИШУЩЕЙ МАШИНКОЙ

– Кажется, мы нашли пишущую машинку, – доложил Плендер. – Хозяин ломбарда в Челси Маркс утверждает, что наши приметы подходят к машинке, появившейся у него с неделю назад. Принесла ее молодая женщина. Имя и адрес у него есть.

Хезлтон зашипел на него:

– Так что вы еще ждете? Одна нога тут, другая там!

Сэмми Маркс был человеком затурканным, но довольно интеллигентным. Показал Плендеру текст, который настучал на заложенной машинке «Оливетти». Сержант сравнил образец с фотокопией письма «Абеля» и стало ясно, что шрифт один и тот же.

– Скажите спасибо еврейскому любопытству, сержант, – заметил Маркс, когда Плендер рассыпался в благодарностях. – И еще тому, что я всегда проверяю, что есть на складе. Пробовал и машинку, потом вспомнил ваши объявления и сказал себе: «Эти буквы, вылезающие из строчки, – уж не они ли это?» Так и оказалось. Я и схватился за телефон.

Плендер нечасто имел дело с евреями, но всегда верил, что они кого угодно объегорят. Он выразил Марксу свою благодарность.

– Так вы говорите, ее принесла молодая женщина?

– Да, дней пять назад. Милая, довольно интеллигентная, высокого роста, лет двадцати – двадцати пяти, темные волосы, без колец, в темно-зеленом брючном костюме.

– Вам нужно было стать детективом, мистер Маркс.

– Я все замечаю, наверное, надеюсь когда-нибудь разбогатеть. Скажу вам кое-что. Сказала, что у нее проблемы с деньгами. Все так говорят, но она, может быть, говорила правду.

– Сколько вы ей дали?

– Больше, чем нужно бы. Пять – за машинку, двадцать – вот за это, – он подтолкнул по прилавку перстень с бриллиантом и двумя рубинами. – Но это отнюдь не сокровище. Если не выкупит, я на нем не разбогатею.

– Адрес ее есть?

Маркс придвинул ему раскрытую книгу. Плендер прочитал: «Пикок, Оверборн Корт, 59, Кенсингтон, В 8» – и переписал себе.

Хозяин ломбарда улыбнулся, перегнувшись через прилавок.

– Спросите меня, правильный это адрес?

«Как и все евреи, – подумал Плендер, – не может не похвалиться, какой он умный».

– Полагаете, адрес правильный?

– Фамилия – нет. Адрес – может быть. Но особо на это не рассчитывайте.

– Почему вы это мне говорите?

– На такие дела у меня нюх, – гордо заявил Маркс. – Если найдете ее, дайте мне знать.

Плендер положил руку на машинку.

– Я должен ее забрать. Дам вам расписку.

Хозяин жалобно вздохнул.

– Человек исполнит свой гражданский долг, и что он с этого имеет? Одни неприятности.

Овербон Корт был довольно запущенным кварталом на Холланд Парк-роуд. Лифт без лифтера, никакого привратника. Плендер полгода назад женился и обитал в уютном семейном домике с прелестным садом и палисадником и теперь, шагая по бесконечному коридору с одинаковыми серыми пронумерованными дверьми, удивлялся, как люди могут жить в таком доме. Позвонил в квартиру 59. Дверь открылась, в них стояла низенькая пухлая девушка с пышными завитыми волосами. Вопросительно уставилась на него.

– Мисс Пикок?

– Нет. Я Белла. – Она хотела закрыть дверь.

– Минутку. Она здесь живет?

– Нет. Вы что, из полиции?

Плендер показал удостоверение. Непохоже было, что оно произвело впечатление. Крикнула через плечо:

– Эй, Джен, тут спрашивают о мисс Пикок. Это та, что сбежала?

Над курчавой гривой Беллы появилась еще одна голова, и Плендер подумал: «Это она».

– Утверждает, что он из полиции. Пустим или будем настаивать на своих правах?

Плендер подумал, что та похожа на его жену: милая, сдержанная брюнетка.

– Что вам угодно?

– Я ищу мисс Пикок. Недавно она заложила бриллиантовый перстень и портативную пишущую машинку.

У Беллы отвисла челюсть:

– Джен, но ведь это…

– Это были вы, мисс, не так ли? Хозяин ломбарда мне вас описал.

– Да, – спокойно подтвердила та. – Я впервые отнесла вещи в ломбард и не хотела называть свое имя. Но вы садитесь, – она убрала с кресла журналы, сама села в другое. – В чем дело?

– Я веду следствие. Вас зовут не Пикок?

– Вэйн. Дженнифер Вэйн.

И все стало на место. Вэйн, который как-то вечером провожал домой Луизу Олбрайт и который разволновался, когда его упрекнули в склонности к молоденьким девушкам. У него дочь или падчерица. Это она. Не она ли ждала Луизу после того киносеанса? Ему даже не хотелось верить, но ведь бывало, что он считал что-то невероятным, а это оказывалось правдой. Решил пока не вспоминать о Роули.

– Зачем вы заложили вещи, мисс Вэйн?

Ответила та, другая:

– Есть-то надо, как вы думаете?

Дженнифер сказала:

– Белла, золотце, ты не сваришь нам кофе?

Когда та вышла, сказала:

– Простите, как вас зовут?

– Плендер.

– В чем дело, мистер Плендер? Я заложила эти вещи, потому что мы только что переехали и выяснилось, что девица, которая до нас тут жила, сбежала, не заплатив ни за квартиру, ни по счетам. Потому Белла сразу и решила, что вы из полиции.

– И из полученных денег вы заплатили за квартиру? – Плендер усмехнулся. – Я-то знаю, что такое оказаться без денег.

– Вот именно. Но ведь это дешевая квартира, а они в Лондоне такая редкость. Вещи-то я выкуплю, как только станет полегче с деньгами.

Плендер ничего не ответил. Почему-то представил, какова бы она была в постели. Лучше, чем Глория? Мог бы представить, что спит с Глорией, только эта девушка какая-то совершенно иная, чем его жена, хотя так невероятно на нее похожа. От размышлений его пробудила Белла, которая вошла в комнату и небрежно поставила на стол три чашки кофе.

– Мое присутствие нежелательно? Или я твоя соучастница в каком-то преступлении?

– Останьтесь, – сказал Плендер. – Я тут из-за машинки. Возможно, она связана с нашим расследованием.

– Из-за пишущей машинки? – Дженнифер Вэйн вытаращила на него глаза. Ее удивление казалось неподдельным. – Это невозможно. Ведь я взяла ее из дому. Принадлежала моему отцу, хоть и я ею часто пользовалась. Она у нас с незапамятных времен. Переезжала я совсем недавно и взяла ее, потому что думала – может пригодиться.

– Ваши родные знали, что вы ее берете?

– Ну конечно. Не понимаю, что все это значит?

– Я тоже пока не понимаю. Меня послали расспросить об этой машинке. Это все. Приказ, понимаете. – Ткнув пальцем в потолок, он усмехнулся. – Ну, премного благодарен. Кофе был отличным. Кстати, вы мне можете дать адрес родителей?

Адрес в Роули он прекрасно знал.

Вэйнов Хэзлтон навестил на следующий вечер. Открыв, Элис Вэйн проводила его в гостиную, где на столе были разложены карты, и позвала мужа. Тот вышел в старых брюках, испачканных на коленях. Пояснил, что был в подвале.

– В этих старых домах прекрасные подвалы. Я там делаю полки под коллекцию вин, которой пока что нет.

Хэзлтон внимательно его разглядывал. Пожалуй, только волосы у Вэйна были чуть длиннее, чем считал допустимым старший инспектор, в целом же он был вполне симпатичен, а взглянув на тонкий профиль его жены, склоненный над картами, решил, что когда-то она была красавицей. Плендер находил в них что-то странное, но Хэзлтону они казались вполне нормальными.

– Опять допрос, инспектор? Накануне тут был ваш сержант. Выпьете со мной? Это всегда помогает.

Хэзлтон принял приглашение и подождал с вопросами, пока бокал не опустел.

– Речь идет о портативной пишущей машинке «Оливетти», которая принадлежала вам, мистер Вэйн. Я хотел бы знать, откуда она у вас, как давно и где сейчас.

– Моя «Оливетти»? – Многие преступники – хорошие актеры, хоть иногда по-любительски переигрывают, так что удивленная мина Вэйна ничего не значила. – Но каким образом вы про нее узнали? Ведь она у Джен, не так ли?

Жена, не поднимая головы от карт, произнесла:

– Да.

– С мисс Вэйн мы уже говорили. Убедились, что у нее машинка всего несколько дней. Нас интересует, где машинка была до этого.

– Можете мне сказать почему?

Старший инспектор холодно пояснил:

– На этой машинке было напечатано письмо, которое, по нашему мнению, связано с делом об убийстве.

– На моей машинке?

– В этом нет никаких сомнений. Письмо было отпечатано около двадцать седьмого мая, возможно, несколькими днями раньше.

– Не знаю, что и сказать. Мне просто нечего сказать. Купил я ее лет восемь назад, некоторое время довольно часто пользовался, печатал письма и тому подобное, последнее время – все реже. Потом она валялась в кладовке. Когда переезжали, взяли ее с собой… Нет, нет, теперь я вспомнил, что сюда она попала гораздо раньше нас. Ведь часть вещей мы перевезли сюда гораздо раньше, чем переехали сами, правда, Элис?

– Пожалуй, да, – пробормотала Элис.

– Когда мы покупали этот дом, в последний момент возникли проблемы. Хозяин получил более выгодное предложение. И это после того, как мы уже перевезли часть вещей, – ведь думали, что все решено. Но все же агент по торговле недвижимостью убедил хозяина остановиться на нашем предложении.

– Расскажите поподробнее. И поточней, когда все это было.

Накладные фирмы, перевозившей вещи Вэйнов, подтверждали, что некоторые из них, включая портативную машинку, были завезены в дом десятого мая. Вэйны переехали первого июня.

– Та же история, что с Домом Плантатора, – заметил Хэзлтон Полингу. – За три недели агент мог послать в дом кого угодно и кто угодно мог воспользоваться машинкой. Плендер разговаривал с Дарлингом, с агентом, оформлявшим продажу дома, но тот утверждает, что в дом никого не присылал. Понятно, ведь дом он считал проданным. Но Дарлинг – довольно ленивый тип, а вот другой агент, Гаммон, нескольких клиентов присылал. Не поленился и подсуетился, включая того, кто сделал более выгодное предложение. Похоже, все они ни при чем. Не могут быть и другие, о которых не знаем.

– А как насчет хозяина, как его, Мэйкписа?

– Ему за восемьдесят, и он почти слеп. Так что…

Полинг сомкнул кончики пальцев.

– А вам не кажется все это слишком неправдоподобным?

– Что вы имеете в виду?

– Представьте себе автора наших писем. Ему нужна машинка, чтобы их напечатать. И заодно же он – потенциальный покупатель дома. Случайно оказавшись в нашем доме, замечает машинку и говорит себе: «Ага, все как по заказу!» И что потом? Осматривает дом, потом садится и прямо там печатает письмо? Или, оставив себе ключ, вернется позднее? Или возьмет с собой машинку, чтобы потом вернуть на место?

– Человек, сделавший последнее предложение, был в доме трижды. Зовут его Дженкинс. Он программист, переехал работать в Роули и уже успел купить другой дом. Женат, четверо детей. Похоже, что с нашим делом он никак не связан. На ночь убийства Луизы Олбрайт у него алиби.

– Ну, видите?

– Но кто-то ведь напечатал письмо на этой машинке?

– Совершенно верно. Это приводит нас к выводу, что человек, напечатавший письмо, должен был знать, что машинка там есть, – а знал это сам Вэйн. Говорите, за ним ничего не числится?

– Нет. – Хэзлтон почесал подбородок, так что заскрежетала щетина. – Не знаю. Держался он хорошо, вот все, что могу сказать.

– Ну ладно, допустим, держался он хорошо. Но для вас это не ново.

– Но ведь это было смертельно опасно для него. – Он умолк.

Полинг покачал седой головой.

– Почему? Ему просто не повезло. С какой стати кто-то стал бы интересоваться его машинкой? Напечатал письмо и, видимо, не одно. Потом дочь заявляет, что хочет забрать машинку. Отлично, тем лучше. Не повезло ему только в том, что девушка оказалась без денег и заложила машинку, да еще в том, что любопытный хозяин ломбарда оказался слишком наблюдателен. Ведь только это привело нас к нему. Полагаю, за ним нужно установить наблюдение.

– Да, сэр.

– И поручите сержанту Плендеру узнать о нем как можно больше. На работе, там, где он раньше жил, и так далее…

– Вэйн знает Плендера.

– Это неважно. Не помешает немного его припугнуть. Я верю, что он – убийца. И дело только в том, как уличить его.

– Да, сэр, – ответил Хэзлтон, хотя и не был согласен с суперинтендантом. Он нюхом чуял, что Вэйн не имеет с убийством ничего общего.

Пэм сидела за столом и читала письмо, аккуратно отпечатанное на машинке:

«Дорогая Памела!

Я очень рад, что Вы опять отозвались. Я уже и не надеялся. Многие девушки пишут письма вроде ваших, но притом и не думают приходить на встречу. Но раз Вы относитесь к этому всерьез, могу Вас заверить, что и я тоже.

Получив письмо, несколько минут я не мог собраться с мыслями. «Не собрать мыслей тому, кто видит танцующую звезду». Знаете, кто это сказал? Один великий человек. Я думал, нужно ли отвечать? Вы представить не можете, сколько разных мыслей промелькнуло в моей голове, но в тот миг я ясно увидел Вас перед собой. Высокий открытый лоб, глубокие глаза, волнистые русые волосы. Правдив мой образ или неверен? А вы, Памела, истинная или фальшивая?

И еще я спрашивал себя в душе: готова ли она к посвящению, знает ли она, как мука близка к радости? И что высший миг жизни – это миг, когда фантазия становится реальностью? Если вас интересуют подобные вещи, мы немало сможем вам предложить.

Наша цель – обрести Господство над явлениями обычной жизни, превзойти и возвыситься над ними. Мы не просто обычные люди, моя приятельница и я. Дело в том, будете ли вы способны сопровождать нас туда, где мы обитаем в мире высшего наслаждения.

Кое-что я уже сообщал вам о себе. Знаете, что я старше вас. В Лондон я приехать не смогу, но ведь все равно наши встречи происходят в Роули. Вы пишете, что хотели бы приехать. Если так, напишите, в какой день, и я буду в девять вечера ждать вас у табачного киоска «Истхем» на Стейшен-роуд.

Адрес на конверте будет действителен ближайшие несколько дней. Надеюсь, Памела, мы встретимся, надеюсь, вы присоединитесь к нам.

Абель».

К письму был приложен конверт с адресом:

«А. Гилузо, Бэчстед Фарм, Ист-роуд, Саттон Виллс».

Памела показала письмо Салли за ленчем в баре. Салли содрогнулась:

– От этого письма у меня мурашки по коже. Думаешь, он псих?

– Я тебе скажу, что я думаю. Это что-то вроде секты черной магии. Знаешь, все пляшут в кругу нагишом, а потом кто-нибудь, переодетый дьяволом, совокупляется с девицей на алтаре.

– Ты уже была на таком обряде?

– Еще нет. Но могло бы быть забавно…

Салли перечитала письмо еще раз.

– Гилузо… Как ты думаешь, он итальянец?

– Вполне возможно. Или мальтиец.

– Угадал, какие у тебя волосы. И пожалуй, у тебя действительно высокий лоб. Вот только глаза зеленые.

– Сине-зеленые. – Памела откусила кусок овечьего сыра. – Что, если нам пойти вдвоем? Предстанем перед ним и скажем: «Вот, мистер Гилузо, вам тут две девушки, которые жаждут посвящения».

– Не знаю, Пэм. Может, нам нужно пойти в полицию. Ведь Луизу Олбрайт убили в Роули, и она тоже писала этому типу.

– Ладно, она ему написала, ну и что? Не думаю, что Гилузо как-то связан с тем убийством, наверняка он просто старый засранец, которому хочется поразвлечься. Вполне возможно, он вообще не покажется. Но если явится, лапочка, мы же постоим друг за друга, разве нет? А если заметим что-то подозрительное, сообщим в полицию, и она ему покажет… В пятницу ты свободна?

– Пожалуй.

– А вдруг это какой-нибудь сексуальный красавец-итальянец с вот таким… – Пэм зашушукала, Салли захохотала. С Пэм всегда ухохочешься…

Плендер добился беседы с Лоусоном на фирме только для того, чтобы получить кое-какие данные о Вэйне. Но то, что он узнал, настолько потрясло его, что он тут же позвонил Хэзлтону. Старший инспектор приказал ему побеседовать с обеими девушками, выяснить, что, собственно, произошло и не получали ли они писем от «Абеля». Результаты, как доложил на следующий день Плендер, это не дало.

– Джой Линдли, та девица из канцелярии, говорит, что Пэйн всего лишь приглашал ее выпить. Никогда даже не пытался ее поцеловать, по крайней мере она так утверждает, и я ей верю. Вторая девушка, Моника Фаулер, утверждает, что временами он ее тискал и велел ласкать себя, но это все. Правда, нужно иметь в виду, что ей тогда было тринадцать и было все это четыре года назад. Говорить об этом она не хотела. И ее родители тоже. Собственно, Вэйна шантажировали они, а он был настолько глуп, что заплатил. Думаю, они уже жалеют, что опять раскопали всю эту историю.

– Ни одной из них он не писал писем?

– Нет. И никто не называл его Абелем, никогда это имя в связи с ним не слышали.

– Ну и что вы обо всем этом думаете?

– Трудно сказать, инспектор. По-моему, он не похож на убийцу, скорее бедолага, что тискает девочек где-нибудь за кустами. Но я вам хочу рассказать, что узнал от Лоусона. В последнее время они недовольны работой Вэйна. Полагаю, хотят отправить его на переквалификацию или что-то в этом роде.