Текст книги "Эльминстер должен умереть! (ЛП)"

Автор книги: Эд Гринвуд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 25 страниц)

Эд Гринвуд
«Эльминстер должен умереть!»

О переводе

Перевод выполнен при поддержке форума «Долина Теней» (shadowdale.ru), посвящённого переводам художественной и игровой литературы по сеттингу Dungeons & Dragons “Forgotten Realms”.

Особая благодарность за поддержку перевода: sempai, Tien, Cleric, Kechuk, ice2, keij, melvin, darkwolf, инкогнито x2

Обо всех замеченных неточностях или ошибках просьба сообщать переводчику в ЛС через форум «Долина Теней».

Пролог

Год Извечного принес в Долину Теней раннюю и теплую весну, тянувшуюся бесконечной чередой коротких проливных дождей и пасмурных дней. Путешествие по Долинам стало утомительным занятием, требующим немало попотеть, оскальзываясь в вездесущей грязи и отмахиваясь от туч пирующего гнуса.

Так что у Гаэронда Шрама быстро иссякли ругательства, а большая часть тела онемела из-за собственных шлепков. Да и прочие авантюристы из отряда Кровавых Щитов, суровые и опытные, были немногим веселее его. Если бы тот сладкоречивый сембиец не заплатил им столько – и не пообещал значительно большую сумму, если они обернутся хотя бы с намеком на успех – Кровавые Щиты давным-давно пошли бы другой дорогой.

Всем и каждому было прекрасно известно, что волшебник Эльминстер давным-давно сгинул, погиб, оставшись всего лишь еще одним длиннобородым именем из легенд. Сколько помнил себя любой из ныне живущих, на месте его башни в Долине Теней всегда зияла заваленная камнями яма, кишащая змеями.

Добравшись наконец туда, они это проверили – так и есть, яма. Заросшая густой травой грязная лужа, и больше ничего.

И все же… сембийское золото оставалось сембийским золотом, целые пригоршни которого им пообещали, так что Кровавые Щиты продолжали путь.

Постоялый двор «Старый Череп» тоже оказался там, где и должен быть, гордо возвышаясь у дороги. Заведение, как говорили, недавно расширили: два этажа с балконом и верандой, крутая темная крыша, из отличной новенькой черепицы; с длинных карнизов на крепких цепях свисают металлические фонари с гравировкой, ожидающие, когда на закате их зажгут. Совсем скоро.

Гаэронд одобрительно хмыкнул, почуяв острый запах дыма роговой травы. Любая ночлежка, куда не желали подпускать насекомых, была для него желанным местом отдыха.

Он услышал негромкий звук гонга изнутри. Их заметили.

Гаэронд повернулся, чтобы встретиться взглядом с Малькимом, потом с Фламдаром, похлопал по рукояти меча. Затем завязал вокруг нее узел мира, кивнул, когда товарищи сделали то же самое, и снова повернулся к постоялому двору, держа на виду пустые руки. Гаэронд за долю секунды мог выхватить и бросить два длинных сарка, если возникнет необходимость – но надеялся, что до этого не дойдет, если остальные Кровавые Щиты будут себя хорошо вести. Хорошее поведение означало горячий ужин и постели – а может быть, даже ванну! – этим вечером.

У входа, приветливо улыбаясь, их встретил самый высокий и широкий человек, каких Гаэронд только видел. Гаэронд улыбнулся в ответ, глядя хозяину в глаза и сделав вид, что не замечает двух женщин по обоим концам длинной стойки. Рядом с ними на потертых досках лежало по заряженному арбалету.

– Комнаты и ужин на шестерых?

– Было бы здорово. Заплатим звонкой монетой, – Гаэронд по старой привычке пытался отвечать любезно. При взгляде на него большинство людей видели только страшные шрамы. – Но работа ждать не станет, так что ужин и постель потом, если дело пройдет хорошо. Мы – отряд Кровавых Щитов, и не желаем никому зла. Получили патент в Арабеле, пришли на своих двоих из Туманной Долины. Мы ищем Эльминстера.

Улыбаться хозяин не перестал, но каким-то образом его улыбка стала чуть менее дружелюбной.

– Шестеро авантюристов с патентом разыскивают мертвеца? Или сокровища, которые могли после него остаться?

Гаэронд покачал головой.

– Нам хорошо заплатили за консультацию у Эльминстера, а вовсе не за то, чтоб мы причинили ему вред. Наш наниматель слишком стар, спина и ноги у него уже не те, чтоб куда-то путешествовать ради одного разговора. Некто, встречавший Эльминстера, посоветовал, если спросят нас о намереньях, отвечать по всей Долине Теней: «Старый Маг, не убить его никак».

Глаза владельца постоялого двора блеснули. Он мрачно кивнул, развернулся и позвал низким, но мягким голосом:

– Тал!

Молодой, не особенно чистый босоногий парнишка появился так быстро, что, должно быть, подслушивал. Он выскочил из кухни и замер чуть поодаль. Мгновение его светлые глаза рассматривали Гаэронда, затем парень вопросительно глянул на здоровяка-хозяина.

– Проводи этих патентованных господ к жилищу волшебника и обратно, – услышал он в ответ мрачный приказ.

– Фонари? – чирикнул мальчишка.

– Нет, парень, – быстро ответил Гаэронд. – Но мы хорошо заплатим, если проводишь нас. Если путь недолог, то наше дело много времени не займет. Наниматель приказал, чтоб никто не слышал, о чем мы будем говорить и что услышим в ответ, но закончится это быстро и мы сразу вернемся сюда.

Тал смотрел на владельца постоялого двора, все еще ожидая указаний, будто Гаэронд ни слова и не сказал, но тот только согласно кивнул.

Тогда мальчишка улыбнулся, кивнул и прошел мимо Гаэронда, бросив жизнерадостное:

– За мной, господа.

Судя по виду Малькима, он страстно желал осушить кружку-другую, прежде чем куда-то идти, но наемник беспрекословно последовал за Гаэрондом. Фламдар и прочие потащились следом.

Парень отвел их к перекрестку, который не стал ни просторнее, ни чище, чем в прошлый раз, и повернул на север, мимо нескольких новых ферм, уже утопавших в трясине, на которой они были построены. За фермами земля поднималась, увенчанная непреодолимой на вид преградой из шипастых лоз, овившихся вокруг диких деревьев. Когда-то здесь была ферма Шторм Среброрукой… лет сто назад, когда еще была Шторм Среброрукая.

Можно было подумать, что один или два арфиста выжили и поселились здесь, чтоб питаться фруктами и прочим, но местный народ мог прогнать или проткнуть их чем-нибудь острым, и…

Гаэронд удивленно хмыкнул – парнишка свернул с дороги вниз, в канаву у северной оконечности дикой изгороди, далеко в стороне от главных ворот фермы – только чтобы взобраться по другому склону рва и нырнуть в темную дыру в изгороди, похожую на кабанью тропу.

Хах. Пахла она тоже как кабанья тропа; Гаэронд положил руку на один из своих длинных сарков, опустив голову и продираясь вслед за мальчишкой через трескучие ветви, кожистые листья и неизбежные острые шипы.

Позади него Мальким тихо – ну, почти тихо – выругался.

За колючей крепостью изгороди стоял сырой, укрытый туманом лес. Деревья были высокими, не такими массивными, как древние лесные гиганты впереди и слева, но уже закрывали колючкам и кустарнику солнце. Взметнулись потревоженные птицы, из-под ног в поисках укрытия прыснули маленькие зверьки. Несколько гнилых, покосившихся жердей между высящимися древесными стволами – вот и все, что осталось там, где когда-то, наверное, колосились ряды пшеницы.

Далеко справа Гаэронд углядел то, что могло быть углом лишившегося крыши дома – но здесь уже давно никто не жил и не вел хозяйство. Они пробирались по кучам мокрой листвы, по нетронутым, покрытым мхом буреломам, и вокруг не было ни единого следа.

И сумерки здесь, между деревьев, сгущались быстро.

– Сколько еще, парень? – буркнул Гаэронд. Вероятность того, что ночь застанет их посреди глухих зарослей, не вызывала энтузиазма.

Тал повернулся к нему с бодрой, простодушной улыбкой:

– Совсем чуть-чуть, здесь, дальше по тропинке!

Гаэронд едва не фыркнул. Если ему когда и приходилось слышать дикие выдумки бардов, то «тропинка» точно была одной из них. Но парнишка стоял на гребне небольшого холма, в каких-то трех шагах, и указывал вниз, на противоположный склон, как будто логово Старого Мага действительно было недалеко.

– Там, господа! – радостно сказал Тал, стоя на вершине и указывая в нужном направлении, пока они шагали мимо юноши.

Пропади все боги пропадом, там была тропинка, выбегающая из-под покатого камня, который выступал из склона, опускавшаяся, петляя между деревьев, вниз в лощину – или, быть может, в пещеру,  за деревьями было не разглядеть.

Гаэронд до рези в глазах всмотрелся в узкую тропку у ее начала, там, где заканчивался голый камень, в напрасной попытке определить, какой зверь ее протоптал. Затем он повернулся и рыкнул:

– Рорн!

Рорнагар Мечелом предпочитал идти замыкающим и свое дело знал; он мгновенно обернулся, понимая, что нужно Гаэронду.

Но каким бы острым и внимательным не был взгляд Рорнагара, он повернулся слишком поздно и увидел только камни, листву и деревья.

Резкий жест Гаэрона заставил всех замолчать и прислушаться, но не раздалось ни единого звука, который бы подсказал, куда делся Тал. Из леса абсолютно внезапно вдруг исчезли все дружелюбные жизнерадостные пареньки.

– Ну? – наконец спросил Мальким, когда Кровавые Щиты переглянулись… и опустились сумерки.

– Зажгите лампы, – приказал Гаэронд. – Идем дальше.

Так они и поступили, начав спускаться по тропинке. Рорнагар оборачивался дважды, чтобы окинуть лес подозрительным взглядом – все было напрасно.

Пальцы Гаэронда были заняты узлом мира на клинке, а глаза рассматривали тропинку впереди и окружающий лес. Он видел, куда ведет этот путь, прямо к низкому входу в пещеру впереди. Оттуда, через прорехи в двери, сделанной из изодранной и кое-как залатанной оленьей шкуры, определенно видавшей лучшие деньки, сочился мерцающий свет.

Он остановился снаружи, взмахом приказав своим спутникам подходить насколько возможно тихо. Когда те почти бесшумно собирались вокруг Гаэронда, каждый хлопнул по рукояти меча – жест говорил, что они готовы к бою.

Гаэронд одобрительно кивнул и взглянул на Рорна, который молча покачал головой: он не нашел никаких следов их проводника. Хмм, парень исчез, не получив своей платы; что, если это был сам волшебник в чужом обличье?

Ухмыльнувшись и пожав плечами, Гаэронд вежливо позвал:

– Эльминстер? Волшебник Эльминстер? Здесь мирные посланцы, которые пришли просить совета!

– Входите, – раздался дрожащий старческий голос. –Мирным посланцам здесь всегда рады.

Затем голос стал строгим, или, скорее, раздражительным.

– Смотрите, чтоб так оно и оставалось.

Кровавые Щиты обменялись ухмылками и вошли внутрь.

Пещера оказалось длинной, узкой землянкой, полной сырой земли и камней, заставленной старой мебелью из грубой древесины – скорее хижина отшельника, а не обитель друида. Над грубым столом свисали с ветки две небольших, мерцающих лампы, а по ту сторону стола сидел крепкий, широкоплечий старик, щурившийся на них вдоль огромного крючковатого носа. У него была длинная, косматая борода.

Пол был неровным, грязным, покрытым втоптанными в землю старыми костями и скорлупой от орехов, а из стен землянки тут, там и сям торчали корни. На корнях висела жалкая коллекция прогнивших старых картин и гобеленов.

– И вот вы нашли Эльминстера, о авантюристы, и чтобы заработать свою плату, будете вести со мной речь? Что ж, говорите; но боюсь, мне нечем поделиться, и коли ждете вы великого волшебства аль пригоршни самоцветов, то опоздали лет на сто.

– Ха, – ответил Гаэронд. –Какая жалость. Нам вроде как по душе великое волшебство и пригоршни самоцветов. А на малое волшебство ты еще способен?

Старик невесело фыркнул, и узловатыми, трясущимися от старости пальцами нашарил глиняную трубку.

– Коли б я мог, думаешь, сидел бы здесь, в этой грязной норе, понемногу умирая от голода? Такова будет моя цена за ответы, имей в виду: головка сыра или кусок мяса, если найдется в ваших мешках такая роскошь!

Гаэронд улыбнулся, совсем недружелюбно, и покачал головой.

– Нам все сильнее становится стыдно, правда, парни?

Кровавые Щиты отозвались неприятным смехом. Они уже разошлись в стороны и достали свое оружие, кто какое предпочитал, принявшись угрожающе им покачивать.

– Ты, может, заметил, – сказал Гаэронд крепкому старцу, – что Лирал взял с собой копье. Нам кажется, будет лучше смотреться, если насадить на него твою голову – такой себе трофей, которым можно будет поразмахивать, когда вернемся в Сембию. Сембийцы хорошо платят своим телохранителям – и не каждый отряд наемников может похвастаться тем, что прикончил в битве легендарного волшебника Эльминстера!

Крепкий старик, казалось, съежился в своем кресле.

– Вы… шутите, верно… – дрожащим голосом выговорил он.

Гаэронд ответил лучшей своей мягкой волчьей улыбкой.

– Нет. Боюсь, что нет.

В тот же миг воздух взорвался оглушающей бурей свиста и бряцанья. Старик сидел неподвижно, как камень.

Буря стихла так же неожиданно, как и началась. Гобелены и картины покачивались под тяжестью арбалетных стрел, которых было не сосчитать.

Почти все наемников пошвыряло на стены. Их утыкали столькими стрелами, что Кровавые Щиты превратились в подушечки для булавок. Гаэронд стоял не у стены, и потому упал последним. Медленно и безмолвно он накренился и рухнул ничком;  на мертвом лице застыло выражение неверия.

Грохот его падения стал как будто сигналом: из-за гобеленов торопливо выбирались фигуры с жемчужно-белыми конечностями, перезаряжая арбалеты или отбрасывая в сторону оружие Кровавых Щитов, на случай, если у кого-то из наемников была магическая защита, достаточная, чтобы тот выжил.

Видимо, ни у кого такой защиты не было.

Сидевший за столом доппельгангер уменьшился, превращаясь в длинное и тонкое существо, легко выскользнувшее из мантии волшебника и доспехов под ней, которые и наделили «Эльминстера» такими широкими плечами. Доппельгангер потянулся через стол, чтобы присоединиться к разбору экипировки и тел наемников – первое на продажу, второе – в пищу.

– Были проблемы? – входя в пещеру, прошипел новоприбывший. У него по-прежнему было лицо Тала, но тело стало таким же жемчужно-белым и бесформенным, как и у остальных.

– Никаких, – ответил один из доппельгангеров, занятый тем, что сворачивал шеи Кровавым Щитам, просто на всякий случай. В его голосе звучала скука.

– А все-таки, где же небезызвестный Эльминстер? – спросил самый юный из доппельгангеров. – Он еще жив, да? Знаете, говорят, что жив.

Доппельгангеры нечасто пожимают плечами, но все находившиеся в пещере проделали разные вариации этого жеста в колыхающийся унисон.

Тот, который изображал Эльминстера, ответил:

– Жив, но давно отсюда ушел. Зато нет недостатка в говорящем мясе, которое приходит сюда в его поисках. Даже арфисты до сих пор появляются.

Один из доппельгангеров, уже старый, отрастил большой рот, чтобы широко ухмыльнуться и заявить:

– Обожаю арфистов. Хорошая еда.

Глава 1
Мрачный выбор

Проклятый шкаф был слишком тесным.

Даже для одного из самых красивых, учтивых, галантных, атлетичных и гибких дворян из тех, что дышат сладким воздухом Лесного Королевства Кормира.

Даже соперник по словесному поединку признал бы, что лорд Арклет Делькасл обладал всеми этими достоинствами не только в собственных глазах, но также по мнению множества девиц.

И, несмотря на все эти выдающиеся качества, наследник рода Делькаслов едва втиснулся в массивный платяной шкаф из дуба. Чтобы составить компанию застарелой плесени и еще более древней пыли. По крайней мере, их знакомая вонь подтверждала, что он по-прежнему находится во дворце.

Скрючившись так, что колени оказались выше ушей, сцепив пальцы будто когти, чтобы только тело его не соскользнуло и не выдало себя малейшим шумом, Арклет смотрел в темноту закрытой прямо перед его носом дверцы и страстно молился, чтобы Ганрахаст и Вэйнренс торопились, и их тайная встреча оказалась недолгой.

Например, чтобы она окончилась за миг до того, как ему захочется чихнуть.

Никто обычно не заходил в эти пыльные, давно не использовавшиеся покои в верхней части северного крыла – так, по крайней мере, Арклет думал раньше. Он обнаружил это место несколько лет назад, во время праздника, когда бродил по дворцу, ожидая, пока выветрится действие огненного вина, прежде чем выйти на ночные улицы и направиться домой. Открытие пригодилось, чтобы без лишних глаз насладиться прелестями одной дворцовой служаночки – великолепной штучки, впоследствии, к сожалению, отбывшей в Невервинтер с богатым купцом, принявшем ее на работу. Затем Арклет стал приходить сюда, чтобы остаться в одиночестве и поразмышлять, когда испытывал такую потребность.

Несколькими мгновениями ранее для него оказался неприятным сюрпризом тот факт, что придворный маг Кормира, Ганрахаст, которого боялся весь двор, и его заместитель, невозмутимый и суровый Вэйнренс «Гроза врагов», избрали эти же самые покои в северном крыле для своих тайных совещаний.

Арклету не хватило времени, чтобы втиснуться в узкое пространство за шкафом, который стоял как раз там, где стена изгибалась, образуя выемку. Он успел только залезть внутрь, закрыть дверцу и устроиться в неудобной позе, позволявшей ему хотя бы не шуметь, а затем в комнату вошли два могущественных волшебника, о чем-то приглушенно переговариваясь.

Ступив в комнату, они заговорили громче.

Арклет почувствовал зуд и ожесточенно сжал зубы. Он должен был догадаться, что кто-то приходит сюда обсудить конфиденциальные вопросы деликатного характера, раз уж всегда чувствовал щекотку и пощипывание из-за охранных заклятий на лестнице в верхние покои.

Миг спустя в темноте прямо перед глазами Арклета зажглось мягкое сияние, едва не вынудив его закричать от испуга.

Юный лорд еле-еле заставил себя молчать.

Вместо этого он застыл, напуганный и беспомощный, пока прямо перед ним пробуждалось к жизни старое заклинание.

Свечение постепенно выросло в беззвучное, застывшее в воздухе видение, изображавшее знакомое ему место неподалеку. Вид из комнаты сверху на тот самый участок лестницы, где он всякий раз ощущал действие магии.

В видении на этом месте молча стояла женщина, с пылающим от ярости взглядом вцепившись руками в невидимые печати, не позволявшие ей пройти,. Женщина, которая уже многие годы была мертва, призрак, однажды уже виденный Арклетом издалека.

Принцесса Алусейр, Стальной Регент, правившая королевством почти столетие назад, знакомая по многочисленным портретам и гобеленам, какие можно было увидеть практически в любом знатном доме Кормира; волосы свободно развеваются, лицо в гневе – а глаза, кажется, смотрят прямо на него.

Арклет сглотнул. Он прекрасно видел призрак Алусейр, её доспехи и длинный меч у бедра, и все прочее, и по тому, как она вглядывалась и время от времени поворачивала голову, было ясно, что Алусейр слышит, но не видит двух волшебников, беседовавших в комнате рядом с его шкафом.

– Плохо, – говорил придворный маг, – но ожидаемо. Ты не стал бы звать меня сюда только ради этого. Что еще?

– Королевское ожерелье Битвы пропало из футляра, – скучным голосом ответил Вэйнренс, – к которому никто не прикасался. Ни одно заклинание не потревожено. И час назад ожерелье было на месте; я проходил мимо и видел его собственными глазами.

Арклет удивился. Ожерелье было древним. Сколько он себя помнил, это сокровище Обарскиров было выставлено для демонстрации в футляре в комнате Боевого Рога.

– Опять Эльминстер, – буркнул Ганрахаст, от злости ударив кулаком по дверцам шкафа.

Одна из них слегка приоткрылась, и сердце Арклета ушло в пятки. Но от этого заклятье угасло, убрав из виду призрака с яростным взглядом и снова погрузив шкаф во тьму.

Ни один из магов не заметил ни дверцу, ни мелькнувшее на миг в щелке сияние. Должно быть, они были не в себе от злости.

Через щелку юноша видел, как Вэйнренс кивнул и нетерпеливо ответил:

– Но в этот раз он попался. Я так и думал, что он нацелится на ожерелье – он, кажется, предпочитает магию постарше – так что это одна из четырех десятков вещей, на которые я поставил заклятья-маячки. Куда бы он ни отправился, по твоему приказу мы в мгновение ока сможем телепортироваться так близко, как пожелаем. Команда готова. Сейчас Эльминстер в самой глухой части Халласкского леса и не двигается. Наверняка сидят со своей девкой, чокнутой королевой-ведьмой возле костра и вместе плавят ожерелье, насыщаясь его силой. Час назад Терлон доложил, что она сожгла дотла еще одну ферму.

Ганрахаст вздохнул.

– Ты прав. Время разделаться с ними обоими. Отправь Келгантора и его волков, да пребудут с ними боги.

– Будет сделано, как только я соберу их в зале Шпор! Они готовы к бою, а Эльминстер и королева-ведьма… когда-то они внушали страх, но, попомните мои слова, давно уже не те.

Ганрахаст развел руками.

– Так на протяжении сотен лет говорили многие … Но все они стали прахом, а эти двое по-прежнему среди живых.

Вэйнренс отмахнулся.

– Да, но сейчас-то она полностью безумна, а он – всего лишь старый пердун, а вовсе не легендарный лев, сотрясавший ревом Королевства!

Ганрахаст погрозил пальцем.

– Я знаю, что легенды нас всех сделают львами куда более великими, чем на самом деле… И все-таки его слава должна быть на чем-то основана. Убедись, что Келгантор готов к худшему магическому поединку в своей жизни.

– Он готов, и я пошлю еще дюжину старших рыцарей вместе с ним, на случай, если чары подведут и потребуются клинки и стрелы. На сей раз со старым львом и его безумной сукой будет покончено. Пока во дворце еще остались магические вещи.

***

Худой бородатый старик и высокая, эффектная сребровласая женщина в кожаной броне наконец-то подошли к нужному месту в чащобе Халлакского леса. Им казалось, что путь должен быть короче.

– Вот он, – буркнул Эльминстер, глядя на выступающий из земли высокий камень. Когда-то это было основание самой высокой башни Тетгарда, но любые другие следы руин давно исчезли или заросли травой. Несмотря на неприметный вид, Эльминстер видел этот камень столько раз, что уже потерял счет, и знал – это было то самое место. – Давай заклинание.

Шторм Среброрукая кивнула и прошла мимо него, чтобы найти твердую опору. Вокруг щебетали птицы и полосами падал сквозь листву свет позднего дня.

Из-под деревьев перед ними выступал край плиты, не слишком большой, заляпанный птичьим пометом, но пустой. С другой стороны каменные ступени опускались прямо в заросли шиповника – лестница из ниоткуда в никуда. Мгновение Шторм смотрела на каменное возвышение, как изучающий цель лучник, потом тряхнула головой, отбрасывая с глаз свои серебряные волосы, и медленно, не торопясь, стала сплетать заклинание.

Плавные изгибы ее тела и румянец на щеках придавали ей такой вид, будто Шторм едва исполнилось двадцать. Это сотворила Волшебная чума, украв большую часть ее магии, но заставив казаться юной – деяние жестокое и столь же необъяснимое. Только глядя в ее глаза – и встречая в ответ взгляд семисотлетней мудрости – мир мог догадаться о настоящем возрасте Шторм.

Пока она творила заклятье, дымчатая тень мужчины рядом с ней растаяла, приобретая видимую плотность на вершине плиты. Это был уже не тот худой Эльминстер, что стоял рядом со Шторм, а Старый Маг в расцвете сил: крепкий, острый взгляд над длинной, «перец с солью», бородой; посох в руках, развевающаяся мантия и разведенные в заклинании руки.

Этот Эльминстер, более живой и яркий, стоял на вершине камня, глядел в небо и что-то негромко говорил, ладони двигались в изящных жестах Искусства...

И ничего не произошло.

Поднялся легкий ветерок, пронесся мимо, всколыхнув несколько листьев, утих. В остальном Королевства молчали.

Тишина стала затягиваться.

– И что теперь? – спросила Шторм.

– Подождем, – устало ответил Эльминстер. – Что остается?

Они опустились на гостеприимный старый пень и стали ждать, глядя – казалось, очень долго – в пустые небеса. Потом волшебник покосился на свою спутницу – и увидел струящиеся по ее щекам слезы.

– Как ты, подруга? – угрюмо спросил он, протягивая руку, чтобы прижать Шторм к себе, понимая, какое это ничтожное утешение – единственное, на что он способен.

Она покачала головой.

– Эти иллюзии – единственная магия, что у меня осталась, – шепот Шторм был полон скорби. – Во что мы превратились? Ох, Эл, что с нами стало?

Они оба знали ответ.

Они были пустышками: Шторм юной и красивой, но без своего глубокого и певучего голоса, практически без магии – та ушла вместе с голосом; Эльминстер, не утративший прежней мощи, но не рискующий использовать заклинания – ведь с каждым заклятьем его рассудок погружался в бездну безумия. Они уже и сосчитать не могли, сколько раз после года Синего Пламени Шторм приходилось заботиться о своем наставнике, когда Эл решал, что ему отчаянно необходимо швырнуть заклятие... и на целые годы превращался в безумца.

Их обоих терзала жажда.

Отчаянная, гложущая жажда силы и могущества, каким они обладали в юности. Благодаря древнему тайнику, что когда-то принадлежал Азуту, Эльминстер и Шторм могли бы захватить юные и сильные тела для себя. Боги, это заклятие было таким простым!

Так что Эльминстер постоянно подвергался искушению. Захватить новое тело, начать новую жизнь... или умереть.

Время для забвения уже давно настало, и они так устали от ноши Избранных, но почему-то просто не могли сдаться последним холодным объятьям. Пока нет.

Не после долгих сражений во всех уголках мира в попытке исправить все зло в Королевствах. Конечно, эта борьба была бесконечной, но еще столько необходимо было сделать...

И не было никого, кому можно было бы доверить такую задачу. Никого.

Каждое существо, которое они встречали со времен Синего Пламени, заботилось лишь о самом себе. Или просто не способно было понять, что именно нужно делать.

Так что Эльминстер и Шторм, бывшие агенты в прошлом самой могущественной богини мира, делали то немногое, на что еще были способны – пустить слух там, спасти кого или прикончить здесь... по-прежнему стоя у руля... и эта работа сберегала им жизнь последние сто лет.

Кто-то же должен был спасать Королевства.

Зачем? Кто они такие, чтобы вмешиваться?

Они были Старой Гвардией, скудной горсткой тех, кто видел необходимость в действии и кому было не все равно. И кроме того... хоть Мистры и Азута больше не было, кто-то по-прежнему нашептывал им во снах, приказывая идти и творить свое волшебство для бедных и обделенных, бороться со злыми властелинами и теми, кто использует магию во зло.

Правда, обманывать себя, скрывая, что они продолжают слабеть и уставать, уже не получалось. В этом году они уже четвертый раз приходили к руинам, а сегодня был только – какой? – ах да, пятый день миртула... Весна была ранней и теплой, конечно, и все же...

С небес внезапно сорвался ястреб, пикируя на иллюзорного Эльминстера.

– В этот раз она хотя бы не в теле вонючего стервятника, – пробормотала Шторм, поднимаясь на ноги с обычной для себя плавной грацией и исчезая за деревьями. – Я вернусь, когда ты разведешь костер.

Шторм двигалась все так же быстро; когда Эльминстер обернулся, чтобы ответить ей, он увидел лишь качающиеся ветки.

Так что он проглотил слова, которые собирался сказать, и вместо этого просто пожал плечами. Со стороны Шторм великодушно было позволить ему побыть наедине с ее сестрой – в эти дни у них было не так уж и много времени друг для друга.

Фальшивый Эльминстер исчез, как только когти ястреба коснулись его.

Напуганная птица захлопала крыльями, неловко опускаясь на камень – ястреб  растерялся.

Настоящий Эльминстер подавил вздох, вытащил из ножен украденный им сияющий кинжал, и взобрался на камень, держа клинок на вытянутой руке, как угощение. Чувство магии должно было захватить ее целиком.

Сначала небольшая трапеза, чтобы изгнать ее дикость. Потом, когда она придет в себя, будет время скормить ей ожерелье и добиться более длительного эффекта.

Всепоглощающий голод сверкнул в золотистых глазах ястреба, и птица с криком бросилась на него, замахав крыльями.

Когда клюв ее сомкнулся на лезвии кинжала, тело ястреба потекло, разлилось в пугающей метаморфозе плоти, которая сформировалась в грязную, голую старуху, с дикими космами и дикими глазами, костлявую старую женщину, присосавшуюся к клинку, как дитя к материнской сиське.

Ее рот засиял, когда женщина стала высасывать магию, не обращая внимания на острую сталь – и кинжал расплавился. Так всегда случалось с магическими вещами, которые он приносил ей.

Старуха припала к камню, будто пантера, жадный рот впился в рукоять оружия, ее тело становилось крупнее, сильнее, фигуристей. Волосы приобрели блеск, она стала моложе...

На время. Как это и случалось всегда

Слишком много лет его Алассра – Симбул, некогда гордая королева-ведьма Агларонда, гроза Тэя, рабовладельческой империи многочисленных Красных Магов – была лишь бледной тенью прежней себя. Одинокая и дикая, она скиталась в Долинах, Громовых пиках и Хуллакском лесу, постоянно меняя тела, обычно превращаясь в хищных птиц, пробуждаясь от безумия и обратно погружаясь в него.

Магия всегда пробуждала на время ее разум и самоконтроль, так что Эльминстер уже много лет наносил подобные визиты своей возлюбленной. Или тому, что от нее осталось...

Он постоянно крал, похищал, выкапывал из руин волшебные предметы, один за другим, приносил их к этому камню, чтобы Симбул могла поглотить их и восстановить ускользавшую власть над своим рассудком.

Волшебная чума не была милосердной.

Кинжал растворился, его рукоять сверкнула яркой жемчужиной на языке Симбул, исчезая вместе с сиянием. Глаза женщины сфокусировались на Эльминстере, и Симбул бросилась в его объятия.

– Эл, ох Эл... – все, что смогла выговорить она в перерывах между своими зловонными поцелуями. Вонь ее тела почти оглушила Эльминстера, когда Симбул вцепилась в него, обхватила руками, провела пальцами по его телу всюду, куда могла дотянуться, вцепилась в его изношенную дырявую одежду, пытаясь захватить его целиком.

– Так одиноко, – всхлипнула она, когда ей наконец пришлось освободить рот, чтобы вздохнуть. – Спасибо, спасибо, спасибо тебе!

Потекли слезы, и она зарылась лицом в его шею, всхлипнув: «Любимый»...

Эльминстер обнял ее одновременно крепко и очень осторожно, будто баюкая нечто драгоценное и очень хрупкое. Она вцепилась в него, пытаясь обернуться вокруг него, пытаясь зарыться в него.

– Любимая, – прошептал он нежно, когда она заплакала, содрогаясь в рыданиях. Так было всегда, и он улыбнулся в ожидании, зная, что она сейчас скажет, понимая, что Симбул не обманет его ожиданий.

– Ох, мой Эльминстер, – яростно прошипела она, когда слезы прекратились. – Мне было так одиноко!

– Без тебя, – прошептал он, касаясь кроны ее серебристых волос губами, – мне тоже.

В ответ на это раздались новые всхлипы, но Симбул скоро подавила их; находясь в здравом уме, Алассра Среброрукая прекрасно понимала, как дорого каждое мгновение.

– Какой... какой сейчас год и месяц?

– Пятое миркула, год Нестареющего, – мягко ответил Эльминстер, догадываясь, каким будет ее следующий вопрос еще до того, как Алассра его озвучила.