Текст книги "Её победа"

Автор книги: Джулия Тиммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

11

Тиму сообщили, что к нему пришла посетительница, как только он проснулся. Медсестра пообещала послать за ней в кафе кого-нибудь из санитаров, но как эта женщина выглядит или какого она возраста, не сказала.

Это Кристин, пронеслось в его голове. Сейчас я все-все ей скажу. Пусть воспринимает мои слова как хочет, верит или не верит им, но я должен поведать ей то, что так давно ношу в душе. От объявшей его радости ему захотелось тут же соскочить с кровати и пуститься в пляс.

Тим принялся лихорадочно обдумывать, с чего лучше начать долгожданную беседу – со слов восхищения, или с благодарности, или с извинений за былые прегрешения, или с рассказа о том, какие колоссальные изменения произошли в нем в последнее время… Но вдруг он подумал о том, что его гостьей может оказаться совсем не Кристин, а кто-то еще. Например, мать, другая родственница, кто-нибудь из знакомых.

Кому сообщили о его травме, он не имел понятия, ведь только сейчас начал потихоньку приходить в себя. А того, что происходило с ним после приезда «скорой», Тим почти не помнил.

Его охватило омерзительное чувство страха.

С чего я взял, что это именно Кристин? Она ведь не поехала со мной в больницу. Наверняка потому, что до сих пор не простила. Зачем ей появляться здесь теперь? И кто я для нее? Бывший ученик, изощренный насмешник… Или не только?..

От волнения мысли в голове Тима путались, а нежелание видеть сейчас никого, кроме Кристин, усиливалось с каждой секундой.

Наконец он услышал звук чьих-то быстрых легких шагов в коридоре. И по ним тотчас узнал Кристин. Через несколько мгновений дверь его палаты распахнулась и вошла она – самая желанная и восхитительная из всех женщин на земле.

Их взгляды встретились. И Тим с изумлением заметил предательски повлажневшие глаза Кристин.

По всей вероятности, ей не хотелось, чтобы он видел ее слезы. Посильнее сжав губы и приподняв подбородок, она отвернулась в сторону и потупилась.

– Кристи, – прошептал Тим, вкладывая в это слово, как ему теперь казалось, самое мелодичное из всех существующих в мире, всю нежность и восхищение, которые испытывал по отношению к этой женщине, – если бы ты только знала, как я рад тебя видеть!..

Ему хотелось сказать не избитое «я рад тебя видеть». Он с удовольствием заговорил бы сейчас стихами, как глупо и напыщенно это ни прозвучало бы. Но от переизбытка чувств не смог облечь в подходящие фразы и сотой доли своих переживаний.

Дверь приоткрылась и в проеме показалась пухленькая сестра Пирс.

– Вы уже здесь? – с улыбкой обратилась она к Кристин. – Как видите, ваш Тим благополучно поправляется.

Кристин смущенно кашлянула, но ответить ничего не успела – Глория Пирс поспешно удалилась.

Вслед за ней на пороге палаты появился врач.

– Проснулись? – Он подошел к кровати Тима, внимательно оглядел его лицо и кивнул на перебинтованное плечо. – Сильно болит?

Тим только сейчас почувствовал, что его рана тупо ноет.

– Почти нет, – ответил он, бросая многозначительный взгляд на Кристин.

– А-а, понимаю… – протянул врач, смеясь. – В присутствии красивой девушки о таких пустяках не думаешь. – Он посмотрел на Кристин и вдруг резко перестал смеяться. Его глаза сощурились. – А это не вы случайно нашли нашего пострадавшего в лесу и сняли с дерева? Ребята со «скорой» рассказали, что с ними разговаривала оказавшая ему помощь молодая особа.

Кристин слегка покраснела.

– Она, она, доктор, – ответил за нее Тим. – Эта девушка просто чудо какое-то. Буквально перевернула мое представление о женщинах.

Врач опять добродушно рассмеялся.

– Знаете, я вам искренне завидую. Сам бы с удовольствием в кого-нибудь влюбился, да не в кого.

Краска на щеках Кристин сгустилась. Она вопросительно взглянула на врача и медленно заговорила:

– А к чему вы это…

Тим вдруг отчаянно захотел подыграть доктору, повести себя так, будто они с Кристин и правда двое влюбленных, давно признавшихся друг другу в своих чувствах.

– Еще несколько месяцев назад я тоже думал точно так же, – перебивая Кристин, произнес он. – А потом вдруг случилось чудо и я встретил эту необыкновенную женщину.

Кристин метнула на него изумленно-возмущенный взгляд, а врач заулыбался и ответил:

– Надеюсь, будет когда-нибудь и на моей улице праздник.

– Обязательно будет, – заверил его Тим, с удовольствием вживаясь в роль.

Кристин сложила губы трубочкой, намереваясь что-то сказать, но врач опередил ее, обращаясь к Тиму:

– Кстати, вы уже сегодня можете отправляться домой. Отнимать вас у очаровательной спасительницы надолго не имеет ни малейшего смысла. Будете приезжать ко мне на прием. О работе, тем более о прыжках с парашютом, на время забудьте. – Он повернулся к Кристин. – А вас я попрошу привезти больному какую-нибудь одежду. Рубашка должна быть на пуговицах и с широкими рукавами.

Велев Тиму зайти через двадцать минут к нему в кабинет для получения рекомендаций, он вышел из палаты.

Тим виновато посмотрел на Кристин и молча пожал здоровым плечом.

– Зачем тебе понадобилось разыгрывать этот спектакль? – спросила она, напуская на себя строгости.

– Просто очень захотелось, – честно признался Тим. – Умоляю, не сердись! К больным и дурачкам надо относиться снисходительно.

– И к какой же категории ты относишь себя?

– К обеим. – Тим состроил смешную рожицу.

Кристин не выдержала и улыбнулась.

– Раз так, то, конечно, постараюсь быть к тебе поснисходительнее. – Она подошла к кровати и опустилась на стул.

Дурашливость Тима, при помощи которой он маскировал свое смятение, улетучилась. Он с любовью оглядел лицо своей спасительницы, как никогда прекрасное, несмотря на следы утомления. От желания сию же секунду начать самый серьезный в своей жизни разговор у него на миг зашлось сердце, но он вспомнил о просьбе врача и решил отложить разговор на потом.

– Кстати, о том, что сказал врач. Прости, что так вышло. Он и в самом деле подумал, что мы с тобой… В общем, что попросить тебя съездить ко мне домой и привезти одежду – вполне нормально.

Кристин посмотрела на него как-то странно. И Тим принялся гадать, о чем она подумала.

– Ну, не сам же ты поедешь за своей одеждой, – спокойно глядя ему в глаза, произнесла Кристин.

– Нет конечно. Кому-нибудь позвоню, – пробормотал Тим.

– Не стоит, – сказала Кристин. – Расскажи, где ты живешь и что именно тебе привезти. Я на машине.

Тим представил, что она входит в его дом, достает из его комода рубашку, из шкафа – джинсы, и эта картина показалась ему настолько привлекательной, а сама ситуация такой интимной, что возражать он не стал, лишь тихо пробормотал:

– Мне очень неудобно… Ты мучаешься сегодня со мной целый день.

Кристин вздохнула и устало улыбнулась.

– Такова, видно, моя судьба.

Тим взял ее руку, бережно поднес к губам и поцеловал.

– Если честно, мне было бы очень приятно, если бы за моей одеждой съездила именно ты, – прошептал он, рассматривая ее пальцы.

– Тогда давай ключи!

Кристин произнесла это громко и решительно, чтобы нарушить чувственную наполненность момента, к которой оказалась не совсем готова.

Она уже бралась за ручку двери, намереваясь выйти, когда Тим окликнул ее.

– Не хочу, чтобы ты ушла, не узнав одной важной вещи, – сказал он взволнованно. – Ты для меня самый близкий, самый дорогой человек на свете. Помни об этом всегда.

«Ты для меня самый близкий, самый дорогой человек на свете», стучало в висках Кристин, направляющейся по предвечернему Вашингтону к дому Тима. Она ничего не ответила ему на эти слова, так как почувствовала: если срочно не уйдет, то опять прослезится.

Почему он это сказал? – размышляла Кристин в смятении. Зачем хотел убедить врача в том, что мы друг в друга влюблены? Потому что… я ему на самом деле не безразлична? Нет, такое вряд ли возможно… Тим пережил сегодня серьезное потрясение, до сих пор не пришел в себя, вот и несет чушь… Или же действительно хочет, чтобы мы…

Она заставила себя выбросить из головы эти глупые мысли. На них сосредотачивалась большая часть ее внимания, а машин на дороге все прибавлялось, и было необходимо соблюдать осторожность…

Дом Тима оказался белым двухэтажным особняком. Входя в него, Кристин сильно волновалась. Ей казалось, что в эти самые мгновения, хоть Тима и нет рядом, они становятся друг другу намного ближе и роднее.

С первого взгляда на обстановку дома можно было понять, что это сугубо мужское жилище. На окнах висели жалюзи, стены украшали огромные фотографии и плакаты с изображением сноубордистов, сёрферов и альпинистов. Мебели было немного, самый минимум, и вся она отличалась высоким качеством и практичностью.

Он сказал, его спальня на втором этаже справа от лестницы, вспомнила Кристин, решив не слишком увлекаться рассматриванием, по сути, чужого дома.

Она торопливо поднялась на второй этаж и открыла нужную дверь.

Вот здесь он спит, невольно пронеслось в мыслях, когда ее взгляд упал на застеленную пледом кровать. Ощутив легкое возбуждение, Кристин поежилась и отвернулась, чувствуя, что, если будет смотреть на эту кровать хоть секундой дольше, непременно захочет прилечь на нее, представить, что Тим не в больнице, а тут, с ней рядом.

Комод, комод, дважды произнесла она про себя, стараясь прогнать нелепые фантазии, порожденные ее воображением. Я должна найти клетчатую рубашку в ящике, во втором снизу.

Комод из темного дерева стоял у противоположной кровати стены. На нем лежали какие-то журналы и распечатки, а над ним висела…

Кристин не поверила своим глазам, увидев собственное изображение на фотографии на стене. И лишь несколько секунд спустя, когда прошло первое потрясение, узнала, что это за снимок. Шесть лет назад ее сфотографировал репортер из «Парашютиста». Дело было на международных соревнованиях. Точнее, по их завершении, когда имя победительницы – ее имя – стало известно всем.

Кристин смотрела на свою улыбающуюся физиономию на снимке, наверное, несколько минут. Откуда он здесь взялся, для чего и когда, было для нее загадкой. Загадкой, разгадать которую хотелось тем сильнее, чем дольше она здесь стояла.

Откуда он узнал о тех соревнованиях? – один за другим возникали вопросы в голове Кристин. У кого-то обо мне наводил справки? Но для чего это ему понадобилось? И что делает моя фотография тут, в спальне? В его спальне…

Ей на ум пришла странная мысль. О том, что она, запечатленная на фотографии, каждый день любуется Тимом, когда тот раздевается перед сном, а по утрам бесстыдно наблюдает за его пробуждением. Девятнадцатилетняя победительница, которая в момент съемки еще и не догадывалась о существовании в ее родном городе этого потрясающего парня, лучшего из лучших…

Что со мной творится, подумала Кристин, тряхнув головой. Кстати, следует поторопиться. Тим забеспокоится, чего доброго подумает, что я обчищаю его дом.

Она усмехнулась своему нелепому предположению, наконец оторвала взгляд от фотографии, выдвинула второй снизу ящик и сразу увидела клетчатую рубашку. Найти в шкафу джинсы тоже не составило труда.

В Сент-Энтони она вернулась сорок минут спустя. Тим уже не лежал на кровати, а стоял у окна, о чем-то размышляя. Дверь в палату была приоткрыта, поэтому Кристин увидела его раньше, чем предупредительно постучала по косяку.

– Можно?

– Кристин! Наконец-то! – воскликнул Тим, поворачиваясь и делая шаг ей навстречу. – А я уже начал волноваться. Подумал, что ты по моей милости попала в пробку и сидишь там, бедная, вместе с этими проклятыми джинсами и рубашкой.

Кристин вошла в палату.

– Ты ошибся, – ответила она, кладя пакет с одеждой на тумбочку и упирая руку в бок. – Я задержалась совсем по другой причине.

– По какой? – поинтересовался Тим.

– Засмотрелась на фотографию, которая висит у тебя над комодом, – многозначительно изгибая бровь, ответила Кристин.

Тим на секунду нахмурился и вдруг рассмеялся.

– А-а, да-да, понимаю. Не засмотреться на эту фотографию просто невозможно. Признаться, я даже не подумал о том, что ты увидишь ее и удивишься. – Он развел руками. – Слишком привык к ней. Даже не представляю теперь без нее свою спальню.

– Откуда ты ее взял? – спросила Кристин, стараясь казаться возмущенной.

– Из «Парашютиста», – сказал Тим. – Откуда же еще?

– Зачем? – потребовала Кристин.

– Мне так было нужно, – не задумываясь ответил Тим.

– Это моя фотография, и ты… – строго, чуть сдвинув брови, начала Кристин.

Тим резко вскинул вверх здоровую руку, прерывая собеседницу на полуслове, и твердо произнес:

– А журнал не твой, он для всех. Сканировать оттуда фотографии или копировать статьи имеет право каждый, кто пожелает.

– Ладно, сдаюсь, – сказала Кристин примирительно. – Тогда объясни мне просто, как товарищу, как… – Она на миг запнулась. – Короче, я очень хочу знать, что моя фотография делает у тебя на стене.

Лицо Тима приобрело лукавое выражение.

– Хорошо, объясню. Только, если и ты выполнишь одну мою просьбу.

– Еще одну? – спросила Кристин, улыбаясь глазами.

– Да, – без тени смущения ответил Тим.

– Какую?

– Пообещай, что сейчас вместе со мной снова поедешь ко мне домой, мы поужинаем и побеседуем. – Его голос понизился, а глаза как-то по-особенному заблестели. – Я должен о многом тебе рассказать.

Кристин потупила взгляд и кашлянула.

– Договорились. В общем-то… я тоже хочу кое о чем с тобой поговорить.

Она снова посмотрела в его глаза, сделавшиеся вдруг удивленными и встревоженными. Через секунду тревога исчезла, на смену ей пришла радость. Тим подошел ближе и взял ее за руку. В это мгновение его взгляд упал на кусочек кружева, выглядывающий из-под лацкана халата для посетителей.

Лицо Тима расцвело улыбкой, глаза еще сильнее заблестели. Кристин, в первое мгновение не поняв, в чем дело, наклонила голову, прослеживая за его взглядом.

– На тебе то же самое платье, – сказал Тим, осторожно касаясь кружева пальцем. – Как здорово!

Смутившись, Кристин отступила назад, уворачиваясь от его руки.

– Ты уже сходил к врачу? – спросила она, поспешно сменяя тему.

– Да, – ответил Тим воодушевленно. – И могу быть свободен уже сейчас.

– Я подожду тебя в коридоре, – сказала Кристин. – Переодевайся.

Она уже шагнула к двери, но вдруг вновь повернулась и с искренней заботой, тронувшей Тима до глубины души, спросила:

– А ты сумеешь сам переодеться? Может, тебе помочь?

Тим подошел к ней и чмокнул в нос.

– Огромное спасибо за беспокойство, но с этим я справлюсь сам.

– Точно? – спросила Кристин, пытливо вглядываясь в его глаза.

Он засмеялся негромким счастливым смехом.

– Уверяю тебя.

Кристин вышла и, от обилия переживаний и мыслей будучи не в состоянии стоять на месте, принялась прохаживаться взад-вперед по коридору.

Ужин и беседа у него дома! О боже! Об этом она не смела и мечтать.

12

– Серебряных канделябров и подобных вещиц в моем доме, к сожалению, не водится, – объяснял Тим, с суетливостью гостеприимного хозяина раскладывая по тарелкам только что доставленный из ресторана ужин. – Я живу скромно, как и полагается обычному холостяку.

Кристин хотела сама заняться столом, дать больному возможность отдохнуть, но он и слушать об этом не пожелал.

– И знаешь, до поры до времени меня такая жизнь вполне устраивала. Нравилась даже, – продолжал Тим. – Но в какой-то момент я вдруг почувствовал, что созрел для чего-то другого, что на глазах меняюсь, что нуждаюсь теперь в гораздо большем, чем мальчишеские развлечения и компания друзей…

Он поставил на сервировочный столик коробки из-под заказанных блюд и уселся за стол.

– Впрочем, об этом чуть позже. Сначала давай поужинаем. А затем я, как и обещал, расскажу тебе чудесную историю появления в моей спальне твоей фотографии, и только потом…

Тим вздохнул, и на его лице отразилась целая гамма разных эмоций: тревога, предвкушение чего-то крайне важного, долгожданного, а еще какое-то трепетное, очень личное чувство, от которого у Кристин перехватило дыхание. Ей вдруг стало ясно как белый день, что он сильно волнуется, что собирается заговорить о чем-то невероятно серьезном и надеется на понимание. Ее душа от желания подарить ему это понимание порывисто сжалась.

– Проголодалась? – спросил Тим, расстилая на коленях салфетку.

Кристин, как это ни удивительно, отнюдь не ощущала себя голодной. Но приличия ради ответила:

– Немного.

– Тогда давай поедим. – Тим кивнул на стол. – Приятного аппетита.

– Приятного аппетита.

Оба, будто сговорившись, только попробовали разложенную на тарелках брокколи с мясом и перешли к главному. К тому, чего ждали так долго, – несколько бесконечных недель, точнее всю свою жизнь.

– Фотографию я отсканировал из «Парашютиста» после того, как узнал, что шесть лет назад ты победила в международных соревнованиях, – произнес Тим, глядя в тарелку. – Специально для этого съездил в библиотеку. Признаюсь честно, я и не подозревал, что ты настолько талантлива, что добилась в парашютном спорте таких ошеломляющих успехов.

В душе Кристин шевельнулась былая обида. Она чуть было не сказала, что до Киттинджера ей конечно же еще далеко, но смолчала, щадя чувства признавшего свою вину Тима.

Он вскинул голову и посмотрел ей прямо в глаза.

– Ты представить не можешь, каким болваном я себя ощущаю, когда вспоминаю все свои идиотские насмешки над тобой. А ведь тогда я искренне верил, что все без исключения женщины более слабохарактерные и менее умные, чем мы, мужчины. – Он усмехнулся. – Орел, нечего сказать!

Кристин склонила голову набок.

– А теперь?

– Теперь? – Тим взволнованно сглотнул. – Теперь я знаю, что страшно заблуждался. Особенно после сегодняшнего случая в лесу… – Его голос стал приглушенным, исполненным восхищения и признательности. – Ты фантастическое создание, Кристин. Благодаря тебе я стал по-другому смотреть на женщин, на жизнь в целом… – Он помолчал, глядя на нее пристально и красноречиво. – Сегодня ты спасла мне жизнь, ты – женщина, по которой я схожу с ума вот уже несколько месяцев…

Кристин показалось, что она услышала эти слова, просто потому, что в глубине души слишком страстно желала этого. Потому что спит и видит Тима не наяву, а во сне. Она зажмурилась и покачала головой.

– Кристи… – тихо позвал Тим.

Кристин открыла глаза.

– Ты меня слышишь?

– Гм…

Тим порывисто провел пальцами по ее смуглой щеке, по обнаженному плечу, обхватил левой рукой за тонкую талию, привлек к себе и уткнулся носом в ее покрытый золотистым пушком висок.

– Я сказал, что без ума от тебя, – горячо прошептал он. – В тот самый момент, когда мы впервые увиделись, в моей голове как будто что-то переключилось, понимаешь? Скорее всего при помощи этих своих дурацких шпилек я, сам того не сознавая, пытался проверить возникшее у меня в душе чувство, убедиться в том, что не ошибаюсь. Скажешь, это глупо? Смешно? Я и сам понимаю. И ужасно от этого страдаю, поверь.

Кристин ничего не отвечала. Она ожидала услышать от него все, что угодно: слова извинения, раскаяния, восхищения, очередную издевку, признание своей вины, даже намек на то, что он не прочь повторить их свидание и посмотреть, что из этого выйдет. Объяснения в чувствах застали ее врасплох, и она слушала их в счастливом ошеломлении, все еще не веря, что не спит.

– Когда ты нашла меня сегодня в лесу, – пылко шептал Тим, – я подумал, что ты ангел, ангел, посланный мне с небес. Я даже боль перестал чувствовать, веришь? Ты действовала так спокойно, так ловко, спасая меня, а я даже не удивлялся, честное слово, ведь уже был на все сто уверен в том, что ты чудо. – Он нежно поцеловал ее в висок. – Ты лучше меня, выше, чище… И на редкость умная, сильная, целеустремленная. И все же я с огромным удовольствием окружил бы тебя заботой, как маленького беспомощного ребенка.

Кристин слышала и не слышала его откровения. Понимала она лишь одно: что переживает лучшие в жизни минуты, что слух ее ласкают самые желанные, самые долгожданные слова. И с замиранием сердца ощущала на виске прикосновение губ Тима, его теплое дыхание.

У нее возникло ощущение, что мечтать ей больше не о чем. Что впереди ее ждет величайшее в жизни счастье, точнее не ее, а их обоих, повенчанных раз и навсегда сегодняшним несчастьем, разыгравшимся ветром… И бескрайним небом…

– Я надеюсь вымолить у тебя прощение, а потом, пусть не сразу, пусть со временем, когда-нибудь в будущем, получить право каждый день гулять с тобой по парку, – все более и более увлекаясь, говорил Тим. – По вечерам ложиться с тобой спать в одну постель, по утрам вместе просыпаться… Мы жили бы в каком-нибудь другом, более просторном и подходящем для семьи доме, только рядом с ним непременно должен быть парк, такой же, как тот, по которому мы бродили тогда…

Для Кристин его слова уже сливались в какую-то неземную мелодию, и она прикрыла глаза, всецело ей отдаваясь.

– Я обязательно познакомил бы тебя с друзьями, – продолжал Тим. – С Джеффом и Дейвисом, я о них уже рассказывал тебе, помнишь? Ты еще дала мне тогда удивительно мудрый совет, насчет Линды, подруги Джеффа… Знаешь, я им воспользовался. Линда даже в Аргентину с нами собралась. Кстати, об Аргентине…

Он задумчиво взглянул на свое плечо.

– М-да, в таком состоянии альпинист из меня никакой. А без меня ребята никуда не поедут, как пить дать не поедут… А может… – Тим опять уткнулся носом в висок Кристин, – может, так оно и лучше. Перенесем поездку на следующее лето, а там, глядишь, и ты согласишься составить нам компанию. – Он снова поцеловал ее, на этот раз в ухо. – Вот было бы здорово! А, Кристи?

Кристин открыла глаза. Медленно, как будто в самом деле пребывала в мире сновидений, повернула голову и посмотрела на Тима.

– Я несу чушь? – встревоженно спросил он. – Ты чувствуешь, что не можешь меня простить?

Ей хотелось закричать, что она простила его давным-давно и ведет себя сейчас как дурочка просто от счастья. Но губы как будто сделались деревянными, и она сумела заставить их лишь растянуться в полуулыбке.

Тим осторожно отстранился от нее, обхватил обеими руками голову, просидел так пару секунд, потом, сбросив с колен салфетку, резко поднялся из-за стола, прошел через всю комнату к окну и остановился там.

– Я все понимаю, – произнес он изменившимся, хрипловатым голосом. – За подобные выходки извинить трудно. Не знаю, как бы я себя повел на твоем месте… Скорее всего так же. – Тим криво улыбнулся. – Я, наверное, напугал тебя, выложив все, без предисловий. Размечтался как последний дурак: прогулки, общий дом, семья, Аргентина! Ты, вероятно, смеешься надо мной в душе или, что еще ужаснее, презираешь меня. Я понимаю…

– Ничего ты не понимаешь! – воскликнула Кристин, находя в себе силы вырваться из своего счастливого оцепенения. – Ничегошеньки!

Некоторое время они молча смотрели друг другу в глаза. Тим – с недоумением, Кристин – собираясь с духом.

– После того, что произошло сегодня, – негромко заговорила она наконец, – для меня стали вдруг ясны многие вещи. Глядя на тебя спящего сквозь стеклянную стену больничной палаты, я твердо решила, что, как бы там ни развивались дальнейшие события, сама заведу с тобой разговор и кое в чем признаюсь.

Кристин принялась нервно теребить расстеленную на коленях салфетку. Было видно, что в чем, в чем, а в подобных объяснениях у нее не так много опыта. Если вообще есть.

– Возможно, мои слова покажутся тебе глупыми. Возможно, я не должна их произносить, но сердце подсказывает мне, что если я этого не сделаю, то буду сожалеть всю жизнь.

Тим медленно, почти бесшумно вернулся на свое место за столом и взял Кристин за руку, видя, что она очень волнуется, и пытаясь хоть так поддержать ее.

Она опустила голову и уставилась на салфетку, которую продолжала сжимать в руке.

– В общем, в тот вечер, когда ты был у меня и сказал эту кошмарную фразу, я, естественно, сильно обиделась. Обиделась прямо-таки до слез.

– Когда я ушел, ты плакала? – встревоженно спросил Тим, осторожно беря ее за голову и поворачивая к себе лицом.

Кристин посмотрела в его полные раскаяния глаза, высвободилась и вновь потупила взгляд.

– Ты плакала? – снова спросил Тим.

– Совсем чуть-чуть, – ответила она.

– Каким же я был болваном! – вновь принялся корить себя Тим. – А ведь до меня даже не доходило, как сильно я заблуждаюсь, представляешь? – Он посмотрел на ее нежный профиль, ласково провел пальцем по смуглой щеке. – Ты очень многому меня научила, Кристи, хотя я вовсе этого не заслуживал.

– Ладно, довольно самобичевания, – произнесла она, тихо рассмеявшись. – Не перебивай меня, я еще не сказала самого главного.

– Молчу, – пообещал Тим.

Кристин вздохнула.

– В ту ночь, когда ты ушел от меня, я решила, что должна о тебе забыть, – продолжила она. – И начала старательно обманывать себя, будто мало-помалу у меня все получается. На самом же деле где-то в глубине души я с первого момента нашего знакомства знала, что ни один другой человек на свете никогда уже не будет настолько дорог моему сердцу, как ты…

Последовала напряженная пауза.

– С первого момента нашего знакомства? – переспросил пораженный Тим, с силой сжимая руку Кристин и пытаясь заглянуть ей в глаза.

– Эй, мне больно! – воскликнула она с улыбкой.

– Прости, пожалуйста! – Тим ослабил пальцы, поднес ее руку к губам и покрыл десятком легких поцелуев. – Ты не ответила…

– Да, с самого первого момента, – подтвердила Кристин, все еще избегая встречи с ним взглядом.

– Но… милая моя… разве это возможно? – растерянно пробормотал Тим. – То есть… я хочу сказать… Я прекрасно помню, как ты смотрела на меня на первом занятии. Никак не выделяя из толпы, даже наоборот.

Кристин фыркнула.

– И я прекрасно помню, как ты на меня смотрел. Так, словно я действую тебе на нервы, раздражаю одним своим видом.

– Кристи… – Тим присел перед ней на корточки и прошептал: – Твой вид ни у кого не может вызвать раздражения. – Он с любовью смотрел на ее лицо, тонкую шею, узкие крепкие плечи. – Ты очень красивая. Настолько красивая, что порой кажется, что таким, как ты, не место на нашей грешной, несовершенной земле. Ты не похожа ни на одну из известных мне женщин. Все они в каком-то смысле одинаковые: слепо следуют моде, стараются каждую минуту произвести на окружающих впечатление, выдать себя не за тех, кто они есть на самом деле. Раньше я забавлялся, глядя на них. Считал, что другими женщины просто не умеют быть. А теперь… – Он замолчал и мечтательно улыбнулся.

Кристин слушала его и не смела верить в то, что действительно кажется ему какой-то исключительной.

– А теперь?

– А теперь мне неприятно даже вспоминать об их ужимках и глупых попытках привлечь к себе внимание любой ценой, – договорил Тим. – Как представишь, что в реальности, например в присутствии близких людей, все они совершенно другие, так тошно делается. – Он скривился, но мгновение спустя его лицо вновь стало восторженно-мечтательным. – Ты совсем другое дело. Ты настоящая, естественная, необыкновенная. Я счастлив, что пришел однажды в наш парашютный клуб и попал именно к тебе в группу.

Его брови неожиданно сдвинулись.

– А знаешь, – произнес он, как показалось Кристин, опять виновато, – я ведь чуть было не перешел к другому инструктору. После твоего первого занятия.

Кристин наклонила набок голову.

– Правда?

– Правда. Я даже с Дейвом в тот вечер встретился и пожаловался ему, что мой новый инструктор – девчонка, скорее всего младше меня, причем худенькая и ростом от горшка два вершка.

Кристин гордо вздернула подбородок.

– Рост у меня действительно невысокий. Но это вовсе не означает…

– Конечно, ничего не означает, – поспешно произнес Тим. – Более того, сейчас мне даже очень нравится, что ты такая. Длинной я тебя не представляю.

– Но ведь ты наговорил обо мне гадостей Дейву, обозвал коротышкой, – с деланной обидой сказала Кристин.

Тим поднял руку.

– Коротышкой? Ни разу.

– Тогда сказал, что я от горшка два вершка! – воскликнула Кристин.

– Это верно, – ответил Тим и заискивающе улыбнулся. – Зато честно тебе в этом признаюсь.

– Еще и познакомить меня с ним задумал, – напомнила Кристин. – Да после такого я даже видеть этого парня не хочу!

Тим чувствовал, что ее гнев наигранный, поэтому не стал особенно переживать.

– Ну-ну, не злись, – попросил он. – Я наплел тогда Дейвису разной ерунды по единственной причине: потому что не понимал, что со мной происходит. А Дейв, уверяю тебя, все понял правильно. По-моему, он уже тогда догадался, что между мной и тобой возникла какая-то связь. Таких людей, как наш Дейвис, единицы.

По его лицу вдруг скользнула тень, он взглянул на Кристин с прищуром и шутливо пригрозил ей пальцем.

– Только смотри не влюбись в него. А не то я такое вам устрою!

Кристин отчетливо услышала за его веселостью нотки ревности и, хотя настрадалась в свое время из-за глупых подозрений бывшего жениха, звонко расхохоталась.

– Не беспокойся, – произнесла она сквозь смех. – Мое сердце уже занято.

– Занято? – На этот раз Тим не на шутку испугался. – Это еще кем? Дежурная в клубе сказала мне, что ты рассталась с каким-то парнем несколько месяцев назад… У тебя появился кто-то другой?

– Дежурная в клубе? – Кристин покачала головой. – Наверняка Фиона. Вот болтушка! Значит, ты собирал обо мне сплетни, а я ни о чем и не догадывалась?..

– Не собирал я сплетен, – ответил Тим, недовольный таким поворотом разговора. – Я приехал в клуб в ту субботу, когда вы улетали в Испанию, и спросил у дежурной, нет ли тебя на работе. Она мне все и рассказала. И о соревнованиях, и о том, что в данный момент у тебя, согласно ее наблюдениям, никого нет… Но оставим это. Ты не сказала, кем занято твое сердце, а для меня это очень важно, жизненно важно, понимаешь?

Кристин посмотрела в его обеспокоенные глаза, на складочку, залегшую между бровей, и улыбнулась.

– Мое сердце занято тобой, дурачок. Разве ты еще не понял?

Тим, замерев, долго глядел на нее, потом недоверчиво покачал головой.

– Мной?

Кристин протянула руку и коснулась складочки между его бровями. Затем нежно провела по его ровному носу, на котором теперь, в конце лета, не было ни одной веснушки. Очертила контур его губ, поцеловать которые страстно мечтала все эти долгие дни… Но сейчас, в данное мгновение, Тим ждал от нее не поцелуев, а ответа.

– Неужели ты относишься ко мне настолько… серьезно? – недоверчиво произнес он. – Неужели наши чувства взаимны?

– Взаимны? – переспросила Кристин и отвела взгляд в сторону. – Не знаю. Я могу ответить только за себя.

– А я за себя! – горячо прошептал Тим, становясь на колени и обнимая Кристин за ноги. – Я люблю тебя, милая. Люблю, как никого и никогда не любил!

Кристин словно окатило теплой волной. Слышать признание в любви ей никогда еще не было настолько приятно. Она погладила Тима по волосам, улыбнулась и ответила:

– Я тоже тебя люблю.

– Правда? – Тим просиял. – Повтори это еще раз. – Он повернулся ухом к Кристин, будто так мог лучше ее расслышать.