Текст книги "Невольный обман"
Автор книги: Джулия Тиммон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)
Очень хотелось плакать. Но Сара не находила в себе для этого сил; она с удовольствием забылась бы сном, но сон не шел.
В былые времена спасаться от проблем и переживаний ей помогала работа. Именно благодаря ей Сару не сломили многочисленные выходки Гарольда. Сейчас у нее напрочь отсутствовало желание не только заниматься чем бы то ни было, но и думать о вещах, не касающихся Николаса.
Промучившись так нескончаемо долго, она все же задремала. В ее воображении закружились, сменяя друг друга, то бесконечно прекрасные, то пугающие сцены и образы.
Прозвеневший около семи вечера телефонный звонок напугал ее. Она вскочила с кровати, ничего не понимая. А когда вспомнила, почему находится в спальне и так паршиво себя чувствует, судорожно схватила трубку.
– Алло! Николас?
Никто не ответил.
– Алло!
Из трубки послышался развязный женский смех, заставивший кровь Сары, бешено несущуюся по жилам, вмиг застыть. Через секунду смех прервался щелчком и последовавшими за ним короткими гудками.
Рука Сары похолодела и сильно задрожала. Трубка выпала из пальцев и с грохотом ударилась о ножку столика. Не помня себя от ужаса, Сара осела на пол.
Что все это значит? – набатом застучали в ее голове вопросы, ответы на которые не хотелось находить. У Николаса другая женщина? Зачем ей понадобилось звонить сюда? Поиздеваться надо мной?
Нет, такого не может быть. Произошло какое-то недоразумение, нелепая ошибка. Николас на подобное не способен, она точно знала...
Собравшись с силами, Сара рывком поднялась с пола и на ватных ногах вышла в коридор, оставляя гудящую трубку висеть на шнуре. Ее путь вновь лежал в кабинет, к компьютеру.
Сейчас все прояснится, мысленно твердила она себе, отказываясь верить в пугающую действительность, пытаясь уберечься от окончательного срыва. Он написал мне, наверняка уже написал. Сейчас, сейчас...
Новых писем по-прежнему не было.
Опустошенная, потерянная, убитая, Сара опустилась на стул, легла грудью на письменный стол, не задумываясь о том, что на нем делает ее блокнот, и беззвучно зарыдала.
Гарольд торжествовал. За возможность взглянуть на страдания своих обидчиков он был готов отдать что угодно. Сидеть в столь знаменательный день дома ему не хотелось. Душа жаждала новых впечатлений, сердце трепетало в груди, готовое к очередным подвигам.
Он достал свою изобилующую телефонами и адресами записную книжку и, принявшись перелистывать ее, задумался, с кем наилучшим образом может сегодня поразвлечься. Его взгляд остановился на имени Милдред Браун, тридцатипятилетней актрисы, скандально известной всему городу капризной красавицы, некогда питавшей к нему слабость. Они не виделись больше года.
Милдред, обрадовавшись его звонку, тут же доложила, что сегодня вечером свободна и с удовольствием примет его у себя часов в пять.
Приехав к ней, Гарольд тут же рассказал, как ловко расквитался со своей предательницей подружкой. Милдред хохотала до слез.
В какой-то момент ему нестерпимо захотелось проверить, успешно ли прошла операция. И, не придумав ничего лучшего, он снял трубку со стоящего рядом телефонного аппарата и принялся набирать номер.
– Кому ты звонишь? – полюбопытствовала Милдред.
– Ей. Тсс! – Гарольд с заговорщическим видом приставил к губам палец.
По голосу ответившей на звонок Сары он мгновенно понял, что она действительно страдает. Его сердце зашлось от злорадного ликования, в груди от осознания собственного над ней превосходства разлилось приятное тепло. Он подмигнул Милдред и приставил трубку к ее маленькому аккуратному ушку. Та расхохоталась и нажала на рычаг.
10
Сара удивлялась, что смогла пережить этот жуткий вечер, эту страшную ночь. Терзаемая неизвестностью и одиночеством, которое впервые за двадцать шесть лет ее жизни предстало перед ней во всей своей красе, болью, желанием куда-то побежать, что-нибудь сделать, неизвестно только куда и что, она до полуночи бродила по своей огромной квартире, сделавшейся вдруг поразительно холодной и неуютной…
Потом, с трудом передвигая ноги, прошла в ванную и встала под душ, надеясь немного взбодриться. Безрезультатно. Ложиться в кровать, в которой сегодня не было Николаса, ей не хотелось. Диван в гостиной тоже живо напоминал о лучших мгновениях ее жизни, в особенности об их первой ночи. И она продолжила бродить из комнаты в комнату.
Мрак за окном и поднявшийся ветер как будто радовались ее мукам. То и дело ей слышался развязный смех женщины из телефонной трубки, и она затыкала уши руками, словно верила, что это поможет.
О том, как выглядит смеявшаяся особа и где в тот момент находилась, Сара, естественно, не имела понятия. Но по одному ее хохоту – вульгарному, до неприличия громкому – могла определить, что это женщина либо опустившаяся, либо перебравшая, либо не имеющая представления о правилах хорошего тона, либо сознательно ими пренебрегающая.
Когда мысль о том, что Николас предпочел провести прошедший вечер с подобной дамочкой, сформировалась в сознании Сары, ей сделалось так тошно, что захотелось сбежать из дома, из города, из этого сумасшедшего мира, от самой себя...
Она уснула под утро в неуютной комнате для гостей, в которой и гостей-то обычно не размещала, свернувшись калачиком поверх лежащего на кровати покрывала. А проснулась в полдень следующего дня – разбитая, с больной головой, слегка опухшим лицом и покрасневшими глазами. Все тело ныло от боли, не хотелось ни есть, ни пить, ни вставать, ни выходить из дома. Пролежав без движения еще час, Сара почувствовала, что, если не заставит себя шевелиться, просто сойдет с ума.
А вдруг сегодня он написал? Все объяснил? – подумалось ей в этот момент. И благодаря приливу неизвестно откуда взявшихся сил она свесила с кровати ноги, поднялась и босиком пошлепала в кабинет.
Только сейчас при виде лежащего на письменном столе блокнота она немного удивилась, но сосредотачивать на нем внимания не стала, занятая другими заботами. Необыкновенно медленно включая компьютер, подсоединяясь к Интернету, набирая адрес и пароль своего ящика и таким образом отдаляя роковой момент, она мысленно взывала к Всевышнему, моля о помощи.
Ее мольбу никто не услышал. Новых писем от Николаса, как и вчера, не было.
Ощутив острую необходимость в поддержке, Сара схватила трубку телефонного аппарата, стоящего на углу письменного стола, и набрала номер своего врача.
– Бауэр, – незамедлительно раздался на другом конце провода спокойный, уверенный голос Клариссы Бауэр.
– Доктор Бауэр, здравствуйте. Это Сара... Сара О’Нейл! – выпалила она, задыхаясь как после продолжительной тренировки.
– В чем дело, Сара? – не отвечая на приветствие, взволнованно спросила врач.
– Я хотела бы прийти к вам на прием... Сейчас... Если это возможно...
– Конечно, возможно, – ответила доктор Бауэр не задумываясь. – Приходи. Одна доберешься?
Больница находилась совсем недалеко от дома Сары, буквально в пяти минутах ходьбы.
– Да, – ответила она, взвесив свои силы.
– Я жду.
Увидев пациентку, доктор Бауэр тут же поднялась с места и довела ее от двери до стула, поддерживая под локоть.
– Ты невозможно бледна, и... – Она покачала головой. – Скорее расскажи, что стряслось.
Сара, осознав, что теперь не один на один со своей бедой, немного расслабилась.
– Даже не знаю, с чего начать... – пробормотала она несчастным голосом. – Видите ли, еще вчера утром я проснулась абсолютно здоровым человеком. Здоровым, полным энергии, надежд на будущее, желания жить и работать...
Доктор Бауэр осторожно кивнула и ни о чем не спросила. Она почувствовала, что наводящие вопросы сейчас излишни, что Сара сама все расскажет.
Так и получилось. Немного помолчав, Сара поведала ей свою печальную историю. Рассказала все: о том, как устала от романа с Гарольдом, при каких обстоятельствах познакомилась с Николасом, насколько сильно увлеклась им и о его вчерашнем молчании.
– Наверное, из-за подобных глупостей никто не заболевает, – смущенно произнесла она в заключение. – А я чувствую себя совершенно разбитой... И ничего не понимаю.
Доктор Бауэр улыбнулась.
– Представь себе, дорогая, этой болезни подвержена основная часть человечества. В свое время и я пережила нечто подобное.
– Вы? – Сара недоуменно посмотрела на женщину, всегда казавшуюся ей исключительно спокойной, защищенной от всех напастей.
Доктор Бауэр добродушно усмехнулась.
– Тебя это удивляет?
Сара кивнула.
– Немного.
– Давно это было, – со вздохом произнесла врач, на мгновение уносясь мыслями в какое-то другое время, другое измерение, и Сара вдруг увидела перед собой обычную, ничем не отличающуюся от остальных женщину. Через секунду доктор Бауэр стала такой, как прежде, – абсолютно спокойной, уверенной, знающей ответы на все вопросы. – А почему бы тебе самой не написать Николасу? Или позвонить?
– Н-нет... – Сара покачала головой. – Я принципиально не звоню мужчинам. Не хочу никому навязываться. Если Николас устал от меня, никакими звонками тут не поможешь.
Доктор Бауэр изогнула бровь.
– Судя по твоему рассказу, он не мог от тебя устать.
– Я сначала тоже так подумала, а потом вспомнила, как однажды Николас сказал, что во всех своих предыдущих подругах он непременно разочаровывался, – произнесла Сара скрепя сердце. – Кто знает, может, нашел какой-то изъян и во мне...
– Все это очень странно, – задумчиво произнесла врач. – На твоем месте я все же попыталась бы выяснить причину вашего разрыва. Но главное не в этом. – Она решительно сложила пальцы в замок и, подавшись вперед, опустила руки на стол. – Наша основная задача – вытянуть тебя из этого состояния. Ты ведь не хочешь превратиться в безвольную амебу? Похоронить себя заживо?
Она сказала это таким тоном, что Сара вмиг почувствовала необходимость во что бы то ни стало выбраться из засосавшей ее трясины.
– Похоронить себя заживо? Конечно, не хочу.
Доктор Бауэр улыбнулась.
– Уже хорошо. Итак, начнем лечение с сегодняшнего дня. Во-первых, я выпишу тебе кое-какие лекарства, восстанавливающие силы, повышающие жизненный тонус, успокаивающие нервы. Во-вторых, ты должна заставить себя есть, выходить на улицу, заниматься привычными делами. О работе пока не думай: отдохни, займись спортом, запишись в бассейн, на шейпинг. Побалуй себя чем-нибудь: накупи любимых лакомств, встреться с родными, с подругами, сходи на какой-нибудь концерт. Перед сном принимай теплые травяные или солевые ванны и хорошо проветривай квартиру.
Сара с надеждой взглянула в мудрые глаза врача.
– Думаете, это поможет?
– Если будешь строго следовать моим рекомендациям, обязательно поможет. – Доктор Бауэр посмотрела на пациентку как-то по-особому, чуть ли не с материнской нежностью, и вновь улыбнулась. – Пообещай мне, что будешь стараться. Что независимо от того, появится ли еще в твоей жизни Николас или нет, не позволишь тоске и болезням взять над собой верх. И тогда у тебя все получится. Может, не сразу, но обязательно получится.
Сара приподняла опущенную под гнетом страдания голову.
– Обещаю.
– Если станет невыносимо тяжко, сразу звони, – сказала доктор Бауэр. – А на следующий прием приходи через три дня.
Когда, взяв рецепт и произнеся слова благодарности, Сара вышла из кабинета, доктор Бауэр провела по лицу рукой и со вздохом пробормотала:
– Бедная девочка, как страдает!
Сара купила лекарства по дороге домой и уже вечером начала их принимать. Улучшения состояния не последовало: ее грудь все так же заполняло нечто вязкое, отбивающее желание к любому занятию, ноги и руки ныли, в голове стучало. Есть не хотелось, но Сара через силу впихнула в себя бутерброд с сыром и запила его чаем. А потом приняла травяную ванну и, стараясь не вспоминать о вечерах, проведенных здесь с Николасом, прошла в спальню и легла в постель.
Минут через пять наступило некоторое расслабление и боль в душе немного утихла. Сара вздохнула с облегчением, закрыла глаза и принялась размышлять о ситуации, в которой оказалась, более спокойно.
Доктор Бауэр права. Нельзя позволить тоске и болезням взять над собой верх. Надо есть, заняться спортом, и на концерт какой-нибудь сходить было бы неплохо... А может, действительно позвонить Николасу? Просто спросить, как у него дела, не упоминая ни о том, что я по привычке жду письма, ни о том, что схожу с ума? В конце концов, как бы он ни отреагировал на это, ничего страшного не произойдет... Наверное, именно так я и поступлю. Завтра же.
Когда решение было принято, Саре сразу стало легче. Она даже поднялась с кровати, проветрила квартиру и съела еще два бутерброда с чаем. А потом неожиданно быстро и крепко заснула и проспала, видя странные сны, до самого утра.
На следующий день, еще не успев окончательно проснуться, она вспомнила, что ей предстоит сделать сегодня нечто важное.
«Позвонить Николасу!» – прозвучало в ее мозгу, и дремоту как рукой сняло. Она села, покрутила головой, откинула простыню, поднялась и прошла в ванную. Руки и ноги уже не болели, но слегка дрожали от волнения, овладевшего ею. Принимая душ, вытираясь, принимая лекарство, готовя кофе, завтракая, она воображала себе, как услышит голос Николаса, как заговорит с ним, и у нее кружилась голова. Потом ей вдруг представлялось, что, когда Николас ответит на звонок, из трубки вместе с его голосом донесется тот же вульгарный женский смех, и Саре делалось настолько не по себе, что в глазах темнело.
Об этом странном звонке, кстати, рассказать врачу она не решилась. Слишком неприятно было вспоминать о нем, слишком больно осознавать, что подобное произошло именно с ней.
Сара не тешила себя глупыми иллюзиями, не надеялась, что звонок Николасу что-то изменит, не рассчитывала, что он этому звонку обрадуется, что станет объяснять свое странное поведение. Но она хотела узнать, все ли у него в порядке, и попытаться о чем-нибудь догадаться по его голосу, по интонации.
Перед осуществлением своей задумки она еще раз проверила почтовый ящик. Николас по-прежнему не давал о себе знать.
Связаться с ним в девять утра можно было по нескольким телефонам: прямому рабочему, через секретаря и сотовому. После долгих колебаний и размышлений Сара решила, что позвонит на сотовый.
Когда она набирала номер, у нее дрожали пальцы. Несколько гудков, раздавшихся из трубки прежде, чем он ответил, показались ей невообразимо громкими, пугающими.
– Баррет, – произнес Николас деловым, не выражающим никаких эмоций голосом.
У Сары перехватило дыхание. Пару мгновений она подавляла в себе желание положить трубку, решив, что это проявление трусости, и наконец, старательно притворяясь спокойной, сказала:
– Здравствуй, Николас. Как твои дела?
На протяжении нескольких бесконечно долгих, мучительных секунд Николас молчал. В сознании Сары за это время пронеслось неслыханное множество противоречивых мыслей – отчаянных, пугающих, обнадеживающих, утешающих.
Когда Николас заговорил, она с трудом узнала его голос – настолько тот стал ледяным, колючим, буквально пропитался недружелюбием и отстраненностью:
– У меня все нормально.
Сара ощутила себя человеком, выставленным голышом на осмеяние толпы. К щекам ее прилила краска, ноги вдруг ослабели, и, боясь упасть, она опустилась на стоящий рядом стул. Остатки сомнений и надежд, теплившихся где-то в тайниках ее души, молниеносно рассеялись.
– Я рада, – выдавила она из себя, с трудом заставляя онемевшие губы двигаться. – Всего хорошего.
Саре нестерпимо захотелось добавить что-нибудь вроде «я ненавижу тебя», и, чтобы не опуститься до подобного, она быстро положила трубку. Ее затрясло от обиды, боли и ужаса. Ей показалось, что теперь никакие лекарства, тренировки и ванны не спасут ее от чудовищного страдания.
Сняв с ноги тапочку, Сара с силой швырнула ее в стену и застонала, заламывая руки. В следующее мгновение у нее сдавило горло и стало не хватать воздуха. Не на шутку испугавшись, она побежала в спальню, переоделась в первое попавшееся платье, обула босоножки, схватила сумку и выскочила из квартиры.
Торопливо сбегая по лестнице, Сара достала сотовый и набрала номер.
– Доктор Бауэр, умоляю! Простите, что надоедаю, но мне необходимо встретиться с вами, и сегодня! – протараторила она, когда врач ответила. – Скажите, можно ли к вам прийти и когда.
– Естественно, можно, Сара, – ответила доктор Бауэр. – В данный момент у меня пациент, но мы уже заканчиваем. Приходи сейчас и подожди в приемной.
– Угу, – благодарно промычала Сара.
– Приходи прямо сейчас, слышишь? – повторила врач в явном волнении.
– Я иду. Спасибо большое.
Боится, догадалась Сара, когда неверными шагами шла через парк к больнице. Боится, что я наделаю глупостей... Вряд ли я на подобное способна... Но быть уверенной не могу уже ни в чем. Поэтому и позвонила ей... Поэтому и направляюсь туда сейчас.
Ждать пришлось недолго. Предыдущий пациент вышел из кабинета минуты через две после прихода Сары. Доктор Бауэр, выглянув, пригласила ее:
– Проходи, моя дорогая. Рада тебя видеть. Сара чувствовала себя неловко и хотела еще раз извиниться, но, сев на стул, не смогла произнести ни слова. Ее губы сильно дрожали, глаза застилала пелена слез.
– Поплачь, поплачь, детка, – произнесла доктор Бауэр, превращаясь из отлично знающего свое дело специалиста в чуткую женщину-мать. – Тебе сразу станет легче. – Она подошла к Саре и обняла ее рукой за хрупкие, вздрагивающие плечи.
И слезы тотчас же покатились по щекам Сары. Она проплакала несколько минут, потом вытерла лицо поданной врачом салфеткой, глубоко вздохнула и заговорила:
– Я не знаю, что мне делать, доктор Бауэр... Честное слово, не знаю. Я купила лекарства, попыталась следовать вашим рекомендациям, а сегодня... – Сара громко всхлипнула. – Сегодня я все же решилась позвонить Николасу на работу. Хотя бы для того, чтобы удостовериться, что с ним все в порядке...
Ей вспомнилась их непродолжительная беседа. И от оживших в душе эмоций, тех самых, которые она пережила во время разговора, захотелось провалиться сквозь землю.
Доктор Бауэр похлопала ее по плечу.
– Он сказал тебе что-то обидное? – осторожно поинтересовалась она.
Сара помотала головой.
– Ничего. Просто ответил на мое «как дела?» настолько холодно, что меня бросило в дрожь. Я и не подозревала, что его голос может звучать так жутко. – Ее губы опять задрожали, но она совладала с собой. – Мне страшно, доктор. Я не знаю, как дальше жить. Ни в чем не вижу смысла, совершенно запуталась. – Сара скривила рот, решив посмеяться над собой. – Наверное, подобные заболевания не лечатся. Таким, как я, место в сумасшедшем доме.
– Глупости. – Доктор Бауэр, думая о том, что в истории Сары не хватает какого-то связующего звена, еще раз утешающе похлопала ее по плечу и вернулась на место. – Лекарства от любви, естественно, не существует. Но способов помочь человеку вернуть интерес к жизни, привести в порядок нервную систему медицине известно множество. Тебе необходимо сейчас сменить обстановку, на что-нибудь отвлечься. Идеальным вариантом был бы отпуск, поездка куда-нибудь на теплое побережье. Пусть непродолжительная – на недельку, две. Такое возможно?
Сара задумалась. В этом году она еще не брала отпуск, а Монктон дорожит ею и готов предоставить ей его когда угодно. Тем более сейчас, когда знает, что она в ужасном состоянии.
– Пожалуй, возможно, – сказала она вздыхая.
– Вот и прекрасно. Отдохнешь, наберешься сил и, поверь мне, по возвращении взглянешь на вещи совсем иначе. – Доктор Бауэр лукаво подмигнула. – Кто знает, может, там, на отдыхе, ты встретишь еще более чудесного парня...
Глаза Сары возмущенно округлились, стали похожими на две темные ягоды. Она решительно покачала головой.
– Нет. Более чудесного я не встречу никогда!
Николас в негодовании смотрел на сотовый, по которому только что разговаривал с Сарой. Ему до сих пор не верилось, что именно она – его честная, справедливая, умеющая все понять, нежная Сара – смогла отшвырнуть его в сторону, как изношенный до дыр башмак, просто потому, что в ее сердце вспыхнула старая любовь. Еще больше не верилось в то, что, обойдясь с ним подобным образом, она набралась наглости позвонить ему и, как ни в чем не бывало, спросить, как у него дела.
За прошедшие два дня он чуть не сошел с ума. Своим последним письмом Сара убила в нем остатки веры в женщин, в порядочность, в честность, во все то светлое в человеке, чему выдающиеся писатели в разных частях земного шара ныне, и век, и три столетия назад посвящали свои лучшие творения. Она уничтожила в нем и обострившееся вдруг желание создать семью, и радость обретения единственной подруги, и жажду с каждым днем становиться все лучше – ради нее, ради будущего, ради их еще не родившихся детей.
Сунув сотовый в карман пиджака, он ожесточенно стиснул зубы. На его огромном удобном столе зазвонил телефон.
– Мистер Баррет, с вами желает поговорить месье Тротье из Орлеана. По-моему... – послышался из трубки всегда жизнерадостный голос секретарши.
– Скажи, что меня нет, Рози, – перебил ее Николас.
– Вам все еще нездоровится? – спросила секретарша с сочувствием.
– Да, – ответил Николас. – Всех, кто будет меня спрашивать, продолжай переадресовывать к мистеру Энди.
– Хорошо, – с готовностью ответила Рози.
Николас положил трубку, благодаря судьбу хотя бы за то, что на людей, работающих с ним, можно положиться, ничего не опасаясь.
Зачем она это сделала? – подумал он, возвращаясь мыслями к звонку Сары. Решила посмеяться надо мной? Показать, что у нее все замечательно? Что ничуть не сомневается в сделанном выборе? Что, хоть и написала в письме, что ужасно сожалеет, на самом деле ни о каком сожалении даже речи не идет?
Или наоборот? Может, на душе у нее неспокойно? Может, она раскаивается, хочет все вернуть?
У Николаса защемило в груди. Но он решительно сжал в кулаки сильные пальцы и опустил их на стол.
– Как бы то ни было, меня все это не должно интересовать. Если она мечется, не знает, кого любит, с кем хочет быть, значит, нам с ней не по пути. Я в такие игры не играю.
Николас окинул взглядом разложенные на столе бумаги и почувствовал, что не испытывает к делам ни капли былого интереса. Сквозь приоткрытое окно до него доносились гудки мчащихся по улице автомобилей, голоса людей, чей-то смех.
Почему они смеются? – думал он, обхватив голову руками. Разве можно чему-то радоваться в этой зыбкой, переменчивой, жестокой повседневности? Для чего я живу на свете? Чтобы зарабатывать деньги? Ужинать в дорогих ресторанах? Носить эти добротные шмотки, будь они неладны! Я доволен, что у меня исполнительная секретарша, надежный помощник. Но они такие же люди, как Сара, как этот ее женишок. Сегодня любят одних, завтра других. Сейчас здесь, через час где-нибудь в другом месте, с другими начальниками, сотрудниками, друзьями, возлюбленными. Как все непрочно, недолговечно...
Николас медленно поднялся из-за стола, подошел к окну и посмотрел на виднеющийся из него кусок города.
По тротуару мимо здания центра шли люди. На скамейках у засаженных цветами клумб в это время дня практически никого не было – лишь парочка влюбленных подростков. Внимание Николаса сосредоточилось на них.
Бедняги, подумал он, криво улыбаясь. Еще и не подозревают, какая она на самом деле, эта чертова любовь. Чем заканчивается, что влечет за собой, к каким страданиям приводит. Сейчас им кажется, любовь – это предел мечтаний, лучшее, что существует в мире. Мне жаль их, искренне жаль...
Ему вспомнилось вдруг, как, выйдя в прошлое воскресенье на прогулку, они с Сарой тоже сели на скамейку в парке напротив ее дома. Он так же, как этот парнишка, шептал ей на ухо тогда какой-то вздор, она, как и эта совсем еще юная девушка, тихо смеялась.
А ведь это были и впрямь лучшие минуты моей жизни, подумал Николас. И ему до боли в висках захотелось еще раз прожить тот вечер, повторно насладиться им, надышаться до опьянения пропитанным ароматом Сары воздухом.
Его сердце сдавило желание разрыдаться, в носу защекотало, в глазах зажгло.
– Только этого не хватает, – злясь на себя, процедил он сквозь зубы. – Расплакаться прямо здесь, в офисе. Черт знает что со мною происходит! Нет, так дело не пойдет, надо приводить себя в чувства!
Николас покрутил головой, разминая шейные позвонки, вернулся за стол, взял в руки первый попавшийся документ, уставился в него, сдвинув брови, и начал читать. Но в мозгу не задержалось ни одного из прочтенных слов.
– Чертовщина какая-то! – проворчал он, кладя документ на место. – Я скоро с ума сойду, ей-богу!
Опять зазвонил сотовый. Лоб Николаса в считанные секунды покрылся испариной.
Неужели снова она? – успел подумать он, прежде чем достал телефон из кармана. Неужели считает, что недостаточно надо мной поизмывалась?
Звонила его мать Барбара.
– Ну, как у вас дела с Сарой? Не наладилось? – поинтересовалась она первым делом.
Николас давно привык щадить родных – рассказывал им о своих неприятностях только в крайнем случае. Но о разрыве с Сарой не мог не поведать. Во-первых, потому что буквально через полчаса после прихода ее последнего письма позвонила сестра и спросила о ней. Во-вторых, потому что он до невозможности хотел поделиться своим горем с кем-то родным и любящим.
– Нет, мам, с Сарой у нас не наладилось. Как это ни печально, я должен забыть о ней.
– Неужели все настолько безнадежно? – спросила мать, глубоко сострадая.
– Да, – ответил Николас, стараясь говорить не слишком убитым голосом. – Безнадежнее не бывает. Сара совершенно неожиданно поняла, что до сих пор любит своего бывшего жениха, прислала мне письмо, все объяснила, попросила больше не писать, не искать встреч с ней.
– Вот это да! – Барбара вздохнула настолько тяжело, будто прочувствовала за прошедшую минуту все те ощущения, которые пришлось пережить сыну. – А нам показалось, она очень честная и порядочная.
– Я тоже был о ней такого мнения, – ответил Николас, глуша крик отчаяния, рвущийся из души.
– Знаешь что, сынок! – воскликнула Барбара. – Приезжай сегодня к нам на ужин! Мы с Бетси приготовим что-нибудь вкусненькое. Ты ведь так любишь беседовать с папой!
Николас закрыл глаза.
– Спасибо, ма. Ты уж извини, но мне что-то не хочется ни о чем ни с кем беседовать.
Впрочем, перспектива провести этот вечер в кругу семьи, встречаться с которой удавалось не так часто, показалась ему сейчас довольно привлекательной. В доме родителей его любили, могли понять и поддержать. Но он никому не желал омрачать своим хмурым видом настроения.
– Не захочешь разговаривать, поужинаем молча, – настаивала мать. – Приезжай, мы по тебе соскучились.
Николас всерьез задумался. Что ему делать сегодня вечером, он не имел понятия. Работа не шла на ум, встречаться с друзьями, ехать в какой-нибудь ресторан, клуб или куда-нибудь еще не хотелось. От одной мысли о развлечениях и привычном окружении его тошнило. А занять себя чем-то, чтобы и вправду не свихнуться от гнетущих дум, следовало, и ничего лучшего, чем встреча с родственниками, нельзя было придумать.
– А кто еще будет? – спросил он, уже готовый ответить согласием.
– Гмм... – Барбара замешкалась, как будто ей задали провокационный вопрос. При других обстоятельствах Николаса это непременно насторожило бы, сейчас же, чересчур глубоко погруженный в свое горе, жаждущий понимания и утешения, он ничего не заподозрил. – Я точно не знаю. Может, Глория с Терри приедут.
С сестрой Николас всегда находил общий язык. Любил и уважал ее мужа. Обрадовавшись возможности увидеть их сегодня, он сдался.
– Ладно, уговорила, ма. На подобные вещи у тебя талант.
Барбара вздохнула с облегчением и таинственно хихикнула.
– Я очень рада. Уверена, ты не пожалеешь, что согласился. До вечера, мой дорогой.
Убирая телефон в карман, Николас чувствовал себя ненамного лучше, чем полчаса назад. Но теперь, вспомнив, что на свете существуют люди, способные понять его и в радости, и в горе, поддержать и попытаться успокоить, уже не пылал ненавистью ко всем.
