Текст книги "Расскажи мне три истории (ЛП)"
Автор книги: Джулия Баксбаум
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
Отец.
Я распахиваю стеклянные двери и выхожу на улицу. Обхватываю себя руками под резкими порывами ветра, которые так напоминают мне Чикаго.
– Привет, – говорю я, и отец смотрит на меня таким же взглядом, как и Рейчел утром. Как будто само мое существование его удивляет. «Я здесь», – хочется мне прокричать. Почему про меня так легко забывают?
– Привет, милая. Не слышал, как ты пришла. Посиди со мной.
Я плюхаюсь в кресло рядом с ним. Мне хочется узнать у него про наш статус – нас выселили? – но не хватает смелости.
– Чем ты тут занимаешься? – интересуюсь я.
– Просто размышляю.
– Ой! – отвечаю я, и отец улыбается.
– Знаешь, до меня только сейчас дошло, что я, наконец, официально, во всех смыслах этого слова, стал настоящим взрослым. Но, честно говоря, иногда я забываю об этом и мыслю так, будто мне двадцать два. Понимаешь, о чем я? – спрашивает он. Надеюсь, он догадывается, что нет. Да и как? Ведь для меня двадцать два уже попахивает старостью.
– Если это поможет что-что прояснить, я абсолютно уверена в том, что тебе сорок четыре. Ты был взрослым долгое, очень долгое время, на мой взгляд, – говорю я.
– И то правда. Ты сама уже почти стала женщиной, а я твой отец. Но, черт возьми, я не знаю. Не знаю, как жить жизнью взрослого. Совсем, – его голос надламывается. После смерти мамы я никогда не видела его плачущим – ни единого раза – но за последние месяцы его глаза постоянно на мокром месте, будто он только что где-то незаметно поплакал.
Молчу, потому что у меня нет слов. Моей мамы здесь нет, чтобы помочь нам.
Я тоже не приспособлена для такой жизни.
– Как бы мне хотелось, чтобы, когда ты была маленькой, кто-то сказал мне: «Это самое лучшее время. Прямо сейчас. Самое лучшее время». Когда ты молод, все кажется простым. Но однажды мир резко изменится, рассыплется на глазах или утечет под землю, какую бы метафору не взять – у твоей мамы наверняка была бы припасена отличная на этот счет – так что живи полной жизнью и наслаждайся, пока можешь. Когда я начинал работать, у меня бывали кошмары, что я выписываю не тот рецепт. Будто я выписал миссис Джелолари валиум вместо ее сердечных таблеток. Или будто я неправильно выписал дозировку лития для детей Яковитцев. Но у нас с твоей мамой… всегда все было легко. – Я чувствую, как его плечи начинают подрагивать, поэтому устремляю взгляд в горизонт. Если отец собирается заплакать, если отец прямо сейчас собирается рассыпаться на части после того, как принимал все решения – продавал дом, повторно женился, перевез нас сюда, не спрашивая моего мнения, после всего этого – я не собираюсь на него смотреть. Простите, но я не могу дать ему этого.
– Самый мудрый человек в нашей семье говорил: «То, что тебя не убивает, делает тебя сильнее», – молвлю я.
Не могу сказать «мама».
Даже этого не могу.
– Я прекрасно знаю, как несправедливо, что ты та, кто должен меня успокаивать, – говорит он, устремив взгляд на горы, на остальные дома, прежде чем снова посмотреть на меня. – Понимаю, что ты всего лишь ребенок.
– В самом деле? – спрашиваю я. – Что-то не заметила.
Он сжимает руки в кулаки и потирает глаза, а потом, на счет три, разжимает руки, будто только что закончил жалеть себя.
– Ты так похожа на свою маму. Взрослая душа. Когда была маленькой, ты лежала в кроватке, смотрела на меня, и я помню, как подумал: «Мужик, этот ребенок уже смотрит тебе прямо в душу». – Я поднимаю на него взгляд. Он ошибается. Я не могу заглянуть ему в душу. Он гораздо глубже и сложнее, чем себе это представляет.
Я видела, как он заказывает каберне со стейком. Много раз. К счастью.
– Пап? – У меня снова зреет вопрос: «Мы уезжаем?». Но я не задаю его. – Ничего. Не важно.
– Так сорок четыре – это уже старый? – Его лицо светлеет. Папа уже оправился от того, что его мучало.
– Древний, – отвечаю я.
– Тогда надо бы попросить внести Глорию в список покупок памперсы для взрослых. – Согласна, шутка, может, и тупая, но я все равно смеюсь, потому что могу. Я могу дать ему это.
ГЛАВА 17
НН: три истории: 1) моей первой любовью была Чудо-женщина. у меня слабость к девушкам с лассо. 2) у мамы в аптечке полно лекарств. ксанакс. викодин. перкоцин. и еще куча всего. и она их принимает. постоянно. это похоже на зависимость. 3) у тебя красивые руки.
Я: не к месту будет сказано, но: 1) У меня мамины руки. Она играла на пианино. Я бросила после двух занятий. Хотя нужно было заниматься усерднее. Иногда я слушаю ее любимые произведения и представляю, будто это она играет. Вау, не могу поверить, что рассказала тебе. 2) Я была Чудо-женщиной на Хэллоуин пару лет назад. Но вместо синих трусов я надела синие штаны. Чикаго=холод. 3) Как насчет иронии? Мой отец, вообще-то, фармацевт. Настоящий. Так что мне известно об этих препаратах. Сожалею о твоей маме.
– Привет, Сморщенный Клубень, – говорит Итан, когда я встречаюсь с ним в библиотеке. Та самая ежедневная футболка, тот же самый стул возле «Koffee Kart», а теперь и тот же самый стол, где мы встретились в прошлый раз. Это парень просто погряз в рутине.
– Да ладно? Теперь вот так все будет? – спрашиваю я, но улыбаюсь. Мне по вкусу такая фамильярность. То, что он вообще обращается ко мне по прозвищу. – Мне казалось, ты говорил, это изысканное оскорбление.
– Я решил, что мы должны сократить до одного слова, – отвечает он и собирает книги. Судя по всему, мы снова будем гулять. И меня это радует. Мне гораздо проще общаться, когда не надо смотреть ему в глаза. Итан сегодня и выглядит по-другому, почти бодро. – Как насчет Клубенька? Клубняшечка? А?
– Ты что, поспал? – спрашиваю я.
Он озадаченно смотрит на меня.
– А? – Итан рассеянно запускает руку в волосы, создавая идеальный беспорядок. Мечтаю прикоснуться к его волосам и взъерошить их, как делала Джем. Их цвет такой темный, что, кажется, будто они кровоточат.
– Ну не знаю. Просто обычно ты кажешься усталым. А сегодня более бодрый.
– Так очевидно? – Он подталкивает меня плечом.
– Честно? Как Джекил и Хайд, – ухмыляюсь я, показывая, что не хотела его обидеть.
– Шесть часов. Без задних ног, – с гордостью заявляет он, будто выиграл приз. – Ты бы могла назвать меня человеком, ограниченным во сне. «По ночам я читаю, зимой отправляюсь на юг».
– Что?
– Прости. Цитата из «Бесплодной земли». Я много читаю по ночам, но зимой никуда не езжу, только иногда в Тахо, чтобы покататься на сноуборде. Так ты прочла ее?
– «Бесплодную землю»? – Почему я не могу за ним угнаться? Девушка я умная. Сплю по меньшей мере семь с половиной часов. И, пожалуйста, он может снова прикоснуться к моему плечу?
– «Странную историю доктора Джекила и мистера Хайда».
– Неа.
– Тебе стоит. Она довольно интересная. Про парня с раздвоением личности.
– Уверена, ты знаешь, о чем идет речь.
– Ха, – отвечает он.
– Как насчет Клубнительной? – спрашиваю я. Все намного проще, чем должно быть.
– Клубнительная Джесси, – он делает паузу, и я жду продолжения, – Холмс.
Позже мы сидим в «Старбаксе» – не в том, где тот странный бариста. Итан покупает мне ванильный латте и отмахивается от протянутых денег. Значит, это свидание? Или все окружающие в курсе того, что я ограничена в деньгах, по крайней мере, по стандартам Вуд-Вэлли? Опять же, это всего лишь латте, а Итан, похоже, из благородных парней. Он запоминает стихи, придерживает дверь и не достает телефон, даже когда приходят сообщения. Давайте посмотрим правде в глаза: скорее всего у Итана есть девушка – такая, у которой богатая сексуальная история, как у парижанки, – открытая, приятная и разносторонняя. Стоило бы узнать у Дри, но я стесняюсь. То, что мне нравится Итан, слишком похоже на клише.
– Полагаю, ты не пойдешь на вечеринку Джем в субботу, – говорит он и дует на свой кофе. Не уверена, стоит ли обижаться из-за его предположения, что меня не будет рядом с популярными детками из младших и старших классов в субботу. И почему ему каждый раз нужно упоминать этих эффектных близняшек? Это сбивает с толку.
– Вообще-то, думаю, что пойду. – Я пожимаю плечами, таким образом, пытаясь сказать: «Да пошли они». Ну и что с того, если им не нравится мой ноутбук, джинсы и все остальное во мне. Из-за этого я не останусь дома.
– Серьезно? – спрашивает он. – Круто.
– Мой друг играет со своей группой, так что… – Я могу назвать Лиама своим другом лишь с большой натяжкой, но мне хочется, чтобы Итан перестал думать обо мне как о жертве Джем. Как о законченной неудачнице.
– Ты про «МегаО»?
– Ага.
– А кого ты знаешь? – спрашивает он. Тоном на грани враждебности, будто это нелепость, что я знакома с кем-то из группы. В чем черт подери его проблема?
– Парня по имени Лиам. А что?
– Я тоже в «МегаО». – Ну естественно. Конечно же, он в группе. Черт. Они с Лиамом, видимо, лучшие друзья, и теперь Лиам услышит, что я упоминала его, словно он знаменитость или будто мы лучшие друзья. Слава богу, я не сказала «МегаО». Это было бы смерти подобно.
– Серьезно? А я и забыла, как мала эта школа. Все друг друга знают, за моим исключением.
– Ну, это слишком громко сказано, – отвечает Итан.
– На чем ты играешь? – спрашиваю я.
– На электрогитаре и немного пою, хотя Лиам наш главный вокалист.
– Он хорош, – замечаю я. – Думаю, группа не хуже.
– Ты слышала его? – И снова этот тон. Что? Так сложно поверить, что я дружу с Лиамом?
– Эм, ну да. Он просто практиковался, знаешь ли.
– Лиам неплох, – говорит Итан, делая глоток кофе, а затем еще один. Обдумывает еще раз и признает: – Нет, ты права. Он хорош.
– А ты? – задаю я вопрос, пытаясь снять напряжение, повисшее в воздухе. С этим парнем два шага вперед, один назад.
– И я неплох, – отвечает Итан, и снова эта внезапная широкая улыбка. Такая яркая и прекрасная, будто смотришь на солнце.
Дома под стеклянным колпаком: черная треска с пастой мисо, необычный салат с зелеными соевыми бобами, орехами в карамели и вязким кокосовым рисом. Глория умеет готовить японскую кухню? Жаль, я не снимаю еду, потому что это блюдо достойно инстаграма. И снова дома полумрак, хотя Тео сидит за кухонной стойкой, потягивая бокал красного вина, как если бы ему за сорок и у него был сложный день на работе. А ведь всего три года назад он носил брекеты. Я видела фотки.
– Какие новости? Не разговаривают. До сих пор женаты, – говорит Тео, протягивая бокал для меня, хоть я и не просила. Делаю глоток и дышу через нос, как учила Скарлетт. Неплохо.
– Где они? – спрашиваю я.
– А кто ж знает? Может на сеансе для пар у психолога? На деловом ужине? Мама раньше никогда столько не выходила в свет.
– Мой отец тоже.
– Они оба идиоты.
– Прекрати.
– Да, они идиоты. Подумали, будто смогут сделать замену и забыть, что тот, кого они на самом деле любят, мертв. Даже я эмоционально более зрел, чем они.
Я делаю глоток вина. Тео дело говорит.
– А сейчас как дела? – спрашиваю я. После двух глотков в руках покалывает – это ощущение говорит о том, что алкоголь прокладывает путь в моем организме.
– Да без понятия. Видишь ли, мне совсем не нужно все это дерьмо. Будто в выпускной год и так мало стресса.
– А о чем тебе волноваться? Отличник по всем предметам, к тебе ходят репетиторы по академическому тесту – услышал множественное число? – и, я уверена, у твоей мамы есть друзья друзей, члены приемных комиссий. Твоя жизнь похожа на торт.
– Ты сейчас описываешь любого ученика в школе. Как думаешь, сколько человек из Вуд-Вэлли поступает в Гарвард? Пятеро.
– Гарвард? Серьезно?
– Что?
– Ничего. Просто я никогда даже не задумывалась над тем, чтобы попасть в Гарвард. Не думаю, что кто-либо из моей прошлой школы вообще когда-то туда поступал, даже медалисты. – Я умалчиваю, что в Чикаго я была на пути к тому, чтобы окончить год первой или второй в классе, а теперь мои оценки понизились из-за перевода. Очевидно, оценки из моей чикагской школы не имеют здесь такого же значения. Еще одна причина, почему я так недовольна переездом.
– Что ж, спасибо за этот маленький урок жизни, – говорит Тео, и на мгновение он кажется сердитым – будто сейчас последует очередной нервный срыв, – но потом берет себя в руки и просто вздыхает.
– Я имела в виду лишь то, что Гарвард – не самое главное в жизни, – сообщаю так, как если бы я в этом разбиралась. – Ты, так или иначе, поступишь в крутой колледж.
«Мне нравится вино», – решаю я. Благодаря нему я чувствую себя мягкой, гибкой, слова из меня словно льются рекой. Не так уж трудно быть самой собой.
– Мой отец учился в Гарварде. – Он разыгрывает карту «мертвый отец», будто это вызовет симпатию. Вместо этого я смеюсь. Ничего не могу с собой поделать. Это смешно.
– Что? Почему ты смеешься?
– Потому что твой отец учился в Гарварде, – отвечаю я.
– И что в этом смешного?
– Ты чертов наследник!
Тео смотрит на меня и тоже начинает смеяться.
– Ты права. Его отец тоже учился в Гарварде. И моя жизнь похожа на торт. Знаешь, ну кроме того, что я гей и потерял отца. Но все остальное прекрасно. Ты победила.
– У меня есть идея. Тебе нужно создать канал на ютубе, где ты сможешь ныть на камеру: «Хнык. Я гей. Хнык. Мой отец умер», – шучу я. Тео улыбается.
– У меня уже есть канал. Пришлю тебе ссылку. – Тео чокается со мной бокалом. – Знаешь, ты можешь сидеть со мной, когда приходят репетиторы по академическому тесту.
– Правда? – спрашиваю я.
– Не сильно радуйся. Только по понедельникам. Не по четвергам. Четверг – день, когда случается магия.
ГЛАВА 18
Я: Три истории: 1) Не хочу тебя шокировать, но у меня очень длинные пальцы на ногах. Выглядит довольно-таки жутко. 2) Я пишу ужасные стихи, когда жалею себя. 3) Ненавижу мультики, даже те, что для взрослых.
НН: 1) мой любимый день недели – среда. меня восхищает ее промежуточность. 2) я бы поставил сто баксов на то, что твои пальчики на самом деле милые. 3) в девятом классе у меня был период, когда я красил ногти черным лаком. да, мне казалось, что я был ТАКИМ КЛАССНЫМ.
Я: Собираешься сегодня на вечеринку?
НН: не надо.
Я: Что не надо?
НН: не надо пытаться выяснить кто я. пожалуйста. просто не надо.
Я: Я не понимаю.
НН: просто поверь мне, ладно?
• • •
Я: ПОВЕСЕЛИСЬ СЕГОДНЯ НА ВЫПУСКНОМ! Ты выглядишь бесподобно.
Скарлетт: Спасибо. На мой взгляд, одно из лучших моих селфи.
Я: Не делай того, чего не сделала бы я. Хотя беру свои слова обратно. ПОВЕСЕЛИСЬ.
Скарлетт: О да, так и сделаю…
Скарлетт: Заметила многоточие? Я специально его поставила.
Я: Заметила.
Скарлетт: Хорошо. Просто решила убедиться.
Агнес наносит мне макияж при помощи по меньшей мере пятнадцати кисточек. Когда она заканчивает, то откидывает мои волосы за плечи и поворачивает лицом к зеркалу.
– Вуаля! – произносит она так, как если бы мы только что закончили снимать сцену с преображением в утреннем шоу. Я поднимаю взгляд на свое отражение и с улыбкой ему подмигиваю.
– Вау, – выдыхает Дри, возбужденно хлопая. – Ты выглядишь вос-хи-тительно.
– Спасибо, дорогая, – отвечаю я. Мы собираемся вместе для группового селфи, потому что выглядим чертовски хорошо. И когда каждая из нас утверждает фотку только после третьей попытки, Агнес выкладывает ее в инстаграм с нашими тегами.
Дри согласилась быть нашим трезвым водителем, поскольку алкоголь плохо влияет на ее СРК22. Так я узнала, что у Дри имеется множество недугов, которые она называет болезнями заучек: СРК, астма, запястный синдром23, близорукость. Мы забираемся в машину ее матери и врубаем радио. Чувствую себя обычным подростком, направляющимся на обычную вечеринку, в обычную субботу. Я могу, по крайней мере, на короткое время скинуть багаж своего суперсекретного горя и оставить его позади.
Джем живет в особняке. На холме. За огромными воротами. Скрытым за десятифутовой живой изгородью. Мы обходим дом и попадаем на задний двор, где народ расслабляется в мягких шезлонгах, расположенных вокруг панорамного бассейна. Навороченный бар установлен на встроенной барбекю-зоне, а на газоне сооружена настоящая сцена с акустической системой профессионального уровня. Чувствую облегчение, когда понимаю, что, скорее всего, Джем и Кристал даже и не заметят меня здесь.
– Напитки? – интересуется Агнес и, не дожидаясь ответа, берет меня за руку, а я хватаю Дри, и все вместе мы идем к бару, заставленному бутылками, вероятней всего, украденными из родительских запасов каждым из присутствующих.
– Ты же представишь меня, да? Лиаму? – спрашивает Дри.
– Конечно, – отвечаю я. – Вообще-то, я не настолько хорошо с ним знакома, но, если увижу…
Несколько минут спустя мы начинаем обходить толпу, держа в руках крепкие красные напитки, приготовленные Агнес. Я рада, что позволила своим новым подругам подобрать себе наряд. На мне короткое черное платье с прошлогоднего выпускного бала дополненное бижутерией Дри и сандалиями на ремешках.
Чувствую, как мои глаза накрывают чьи-то руки, и я подавляю кратковременный порыв закричать.
– Угадай кто?
– Привет, – говорю я, выскальзываю из захвата и поворачиваюсь, чтобы увидеть… Лиама. А я надеялась, что это будет Итан? Ладно, может капельку. Лиам чмокает меня в щеку, что странно, поскольку мы не целуемся при встрече в книжном.
– Приветик, – повторяю я, дважды с ним здороваясь.
Привет-привет ик . Серьезно, Джесси? Лучшее, что ты смогла придумать?
– Приветик, – вторит он хриплым и несвязным голосом. Я понимаю, что он пьян, хотя и не знаю насколько. Он не спотыкается, но кладет руки мне на плечи. Такие пальцы, как у него, мы бы со Скарлетт назвали членопальцами. Дри сказала бы, что они мужественные. – Я так рад, что ты пришла. Мы выступаем с минуты на минуту.
– Круто, – отвечаю я, а потом замечаю Дри, стоящую рядом со мной. – Лиам, ты знаком с моей подругой Дри? Она лучше всех. У вас, ребята, похоже, одинаковые вкусы в музыке.
– Йоу, – говорит он и снимает перед ней воображаемую шляпу. Мда, изрядно набрался. Лиам не из тех парней, которые снимают воображаемые шляпы. Дри замирает, потому что с ней разговаривает сам Лиам Сэндлер, и хотя я уверена, что она представляла себе этот момент много и очень много раз, когда фантазия сталкивается с реальностью, все иначе. Агнес подталкивает ее, чтобы она вышла из ступора.
– Привет, – выпаливает Дри. – «МегаО» просто… эм… ты, то есть вы все, ребята, очень сильно, я имею в виду, хороши.
– Мы стараемся, – отвечает он немного самодовольно. А возможно он не так уж и отличается от любого другого парня из старших классов. Вдалеке кто-то свистит. – Это мне, леди. Увидимся позже, Джесс?
Лиам направляется к сцене и когда удаляется на достаточное расстояние, чтобы не быть услышанными, Дри хватает меня за руки.
– Это не сон? О мой бог, о мой бог, о мой бог, – лепечет она.
– Он знатно набрался, – замечаю я.
– Да неужели, – говорит Агнес и посылает мне многозначительный взгляд поверх головы Дри, хотя я не понимаю, что она пытается этим сказать.
– Давайте подойдем поближе к сцене. – Дри шагает вперед, мы снова беремся за руки и змейкой пересекаем толпу, чтобы занять места поближе.
– Что? – шепотом спрашиваю я у Агнес.
– Ничего, – отвечает она, но таким тоном, что сразу ясно – это «ничего» значит «что-то».
Мы пробиваемся вперед, и теперь я наблюдаю всю группу на сцене, а также значит, что я вижу Итана, отчего в животе порхают бабочки. У него синяя электрогитара, перекинутая через грудь, а волосы взлохмачены еще сильнее обычного. Он похож на настоящую рок-звезду, несмотря на логотип Бэтмена, красующийся на груди. Словно он рожден для того, чтобы быть там, родился, дабы слышать, как жалкие девчонки, вроде меня, кричат его имя. Наши взгляды встречаются на одну, другую секунду, и я тут же отвожу глаза, потому что – твою ж мать. Мне больше не холодно.
Снова хочу поднять на него взгляд. Мне ничего больше в жизни не нужно, кроме как смотреть на него до тех пор, пока он не посмотрит в ответ, но я знаю, сейчас у него есть дела поважнее, например, играть на гитаре и обмениваться пылкими взглядами с другими девчонками, а я этого просто не вынесу.
– Разве они не удивительны? – спрашивает Дри, хотя они еще даже не начали играть.
– Они похожи на настоящую группу, – отвечаю я, но это огромное преуменьшение в наши дни. Они не похожи на настоящую группу. Они похожи на богов рока. – То есть, не похожи на старшеклассников.
– Еще бы. Мы думали, они распадутся в прошлом году после того, как умер Ксандер, но потом присоединился Лиам и занял его место… – Звучат первые аккорды, и Дри замолкает, поэтому у меня уже нет возможности спросить. Кто такой Ксандер? Тот парень, который умер от передозировки героином? Я неправильно поняла Лиама и Итана? Может, они живут как рок-звезды, с иглой в вене и полуголыми девчонками, делающими им минет в их трейлере? Поэтому Итан всегда выглядит изнуренным? Слишком много тусовок?
«МегаО» начинает с быстрой песни, в толпе все знают слова и начинают танцевать с руками, поднятыми в воздух. Лиам, истекая потом, вкладывает всю душу:
Мы испытывали себя, я кричал,
Т ы прячешься, а потом мы все начинаем заново
Все начинаем заново.
Мы испытывали себя, я кричал,
Т ы прячешься, а потом мы все начинаем заново.
Все начинаем заново.
Может слова песни и простые, но, прежде чем я успеваю понять, уже сама танцую, как зачарованная. Может быть, дело в алкоголе – никаких «может быть», конечно же, причина кроется в алкоголе – я ловлю себя на том, что пялюсь на Итана. Плевать, если он заметит и подумает, что я супербезумная сталкерша; находясь на сцене, он будто само собой напрашивается на внимание. На мгновение я чувствую его взгляд на себе – клянусь, я это чувствую, и меня охватывает дрожь, – но затем он переводит глаза на толпу, и я думаю, что у меня могло просто-напросто разыграться воображение.
– Это «МегаО», и мы еще вернемся, – выкрикивает Лиам и спрыгивает со сцены под оглушительные аплодисменты. Я поворачиваюсь к Дри и хватаю ее за плечи.
– Ты была полностью права, – говорю я. – О. Мой. Бог.
– Правда? Правда?
– Ой, только не ты, – вставляет Агнес, закатывая глаза, хотя она тоже танцевала рядом с нами.
– Я не про Лиама, – говорю я, – но…
– Что не про Лиама? – спрашивает Лиам, вставая рядом со мной, сияя от пота и эйфории. Слава богу, я не закончила предложение. Не хватало только того, если Итан узнает от Лиама, что я безнадежно втрескалась в него.
– Ничего. Ребят, вы были восхитительны. Честно, – говорю я и подталкиваю Дри, чтобы та присоединилась к разговору. Но она не успевает и слова сказать, как подбегает Джем и практически запрыгивает на руки Лиама, обвивая его торс. Она целует его, и нам всем прекрасно виден ее язык.
– Вау, что это было? – Лиам медленно спускает ее вниз. Его язык уже не заплетается. Скорее всего, выступление его протрезвило.
– Малыш, вы, ребят, всех сразили наповал! – восклицает Джем, переплетая руки с его, будто нам необходимо еще одно доказательство того, что она его девушка. Мы уже поняли. Он с тобой трахается.
– Спасибо. Эй, ты знакома с Джесси? Помнишь, я рассказывал тебе о ней? Она работает в «Купи книгу здесь!», – говорит Лиам.
Джем поворачивается ко мне с улыбкой, такой искренней, что первой моей мыслью, невзирая на отвращение, была уверенность в том, что однажды она станет знаменитой. Эта девушка прекрасная актриса. Конечно же, Лиаму нравится Джем, ведь он никогда не знал ее истинный характер. Задаюсь вопросом, что бы он сказал, если б узнал, как она ежедневно меня изводит.
– Ты же новенькая, да? Кажется, у нас общий английский? – спрашивает она. Святая невинность. Пожимаю плечами, не в силах заставить себя ответить. Агнес сует мне в руку еще один напиток, и, хотя он мне не так уж и нужен, я залпом выпиваю его.
– Лиам, мне понравился новый риф, который ты добавил в «Прежде чем я уйду», – говорит Дри, и я так рада ее участию в разговоре, что слезы наворачиваются.
– Думаешь? Итан подумал, что это прозвучало немного дешево, – отвечает Лиам.
– Неа, тебе нужно было взять паузу. Слишком высокое напряжение.
– Я именно так и сказал.
– Ли-ли, нам пора. Кристал зовет, – ноет Джем и тянет Лиама, как будто тот скулящий пес, который унюхал какую-то гадость.
– Подойду через секунду, – отвечает Лиам.
– Ну же, я хочу, чтоб ты приготовил мне свою особую водку с «Ред Буллом», – приглашающе говорит Джем, будто просит облизать ее, а не смешать коктейль. И как ей это удается? Разговаривать с сексуальным подтекстом? Это то, чему я когда-нибудь научусь, или же навык, с которым она родилась, является бонусом к ее супергенетическому набору?
– Я действительно делаю офигенные коктейли. Пересечемся позже? – спрашивает Лиам, улыбаясь так широко, что теперь Дри может поставить галочку напротив «увидеть, как Лиам Сандлер улыбается мне» в списке того, чего нужно успеть сделать перед смертью.
НН: ты прекрасно выглядишь.
Я: ты здесь? где ты?
Я не принимаю его комплимент, поскольку солгать очень легко. Возможно, Агнес была права: все-таки писать и разговаривать – абсолютно разные вещи. Мама частенько говорила, какая я красивая, но мне всегда казалось, что она говорит это в общем смысле, с позиции человека, которого предало его собственное тело, и еще, быть может, из чувства долга, чтобы повысить мою чахлую самооценку. А вот мама Скарлетт, напротив, твердила, что она могла бы стать красивой, если б похудела фунтов на десять. Это жестоко, конечно, но вместе с тем специфично, как будто ее мама думала, что она достойна честной оценки.
Я осматриваюсь. В углу высокий симпатичный парень в очках и в серой футболке пялится на экран своего телефона. У меня занимает некоторое время, чтобы вспомнить его. Он был первым человеком, которого я встретила в Вуд-Вэлли: парень Килиманджаро в серой футболке. Тот, который провел лето, взбираясь по горам и строя школы в Танзании. Но сомневаюсь, что он НН – я представляю его более домашним, непохожим на того, кто провел лето, карабкаясь по горам – но этот парень стоит дальнейшего расследования.
– Кто это? – задаю вопрос Дри, показывая на парня в углу.
– Калеб. В прошлом году Агнес ходила с ним на бал, как с другом. Он классный. Зачем тебе?
– Пытаюсь выяснить, кто такой НН, – отвечаю я. Дри запрыгивает на один из шезлонгов для лучшего обзора вечеринки. Я пытаюсь стянуть ее вниз. Не хочу, чтобы он, где бы и кем бы он ни был, увидел, как она высматривает его в толпе. У Дри много замечательных качеств, но деликатность – не один из них.
– Ну, могу сказать, три четверти всех парней на вечеринке печатают в данный момент, – докладывает она. – Может, это и Калеб. Он немного странный.
– НН не странный, – говорю я.
– Естественно, – отвечает Дри. – Анонимно переписываться с кем-то целыми сутками совсем не странно.
НН: отличная попытка. я хорошо скрываюсь на самом видном месте. Я – бог камуфляжа.
Я: Прекрасно. Тебе весело?
НН: немного скучно, поэтому и пишу тебе.
Я: Знаешь, ты мог бы просто поговорить со мной ЛИЧНО вместо этого.
НН: когда-нибудь. не сегодня.
Я: У нас не было таких вечеринок в Чикаго. С настоящими группами.
НН: Тебе понравились «МегаО»?
Я: Считаю, они были восхитительны.
НН: эхх. раньше они были лучше.
Я: Кажется, я напилась.
НН: я тоже.
Я: Так давай встретимся. Ну же. Что такого может случиться? Ты даже не обязан разговаривать со мной…
НН: на что это ты намекаешь?
Я: Не знаю. Я же предупреждала, что напилась.
НН: старое как мир «я напилась» оправдание.
Я: Не оправдание. А объяснение.
НН: мне нравится, как ты аккуратно подбираешь слова.
Я: Не понимаю. В чем смысл?
НН: ?
Я: Всех этих разговоров. Ты стесняешься того, что я тебя увижу? Волнуешься, что мне не понравишься? Не понимаю.
НН: ничего из вышеперечисленного. мне просто это очень нравится. эта переписка в мессенджере работает. я слишком пьян, чтобы объяснить тебе сейчас.
Я: старое как мир «я слишком пьян» оправдание.
НН: обещаю, мы встретимся. скоро.
Я: Ты все время так говоришь.
НН: знаешь, о чем я думаю временами?
Я: О чем?
НН: локон, который постоянно падает тебе на глаза – это не до конца выстриженная челка? хочу получить шанс заправить его тебе за ухо. хочу, чтоб у меня была такая возможность. я хотел бы встретиться с тобой, и когда почувствую себя настолько комфортно рядом с тобой, то смогу это сделать.
Я: Ты такой странный.
НН: ты не первая говоришь мне об этом.
Я: А я первая скажу, что мне это в тебе на самом деле нравится?
Я снова кидаю взгляд на Калеба, пытаясь вообразить слова НН, вылетающими изо рта этого парня, пытаясь представить, как он совершает романтический жест, убирая мои волосы за ухо. С пониманием того, что такой жест требует определенной степени близости. Неа, картинка не клеится. Вместо этого я представляю Калеба будущим президентом братства, который покрикивает на своих собратьев, прихлебывая пиво. Выходит НН, вероятнее всего, не парень Килиманджаро в серой футболке. Но кто он, черт возьми?
– Я пьяна, – заявляю Дри и Агнес.
– Ты уже говорила нам это, – отвечает Дри. – Миллион раз.
– Простите. Наверное, я из того типа пьянчужек, которым нравится оповещать об этом остальных, – мямлю я.
– Очаровательно, – говорит Агнес своим обычным сухим тоном. – Я тоже немного пьяна. Но не в хлам, как ты.
– Я не в хлам, – возражаю. Опускаю взгляд. Я пьяная в хлам? Все вроде ровно, за исключением моих мыслей, которые беспорядочно плывут в голове. Я напивалась раньше, хотя обычно только вдвоем со Скарлетт. Наверно, мой предел – два спецкоктейля от Агнес.
– Да вы обе в хлам, – заявляет Дри. Она забрасывает руки на наши плечи, за что я благодарна, поскольку это помогает мне сохранять равновесие.
– Как вы думаете, возможно ли влюбиться в двух парней одновременно? – задаю я один из тех неловких вопросов, который никогда бы не задала, будучи трезвой. Вероятно, мне больше не следует пить.
– Возможно. Я раньше могла влюбиться в пять парней одновременно, – говорит Агнес. – Мне нравилось иметь несколько вариантов. Оптимизировать шансы на успех.
– Так кто тебе нравится? Очевидно, НН, но кто еще? Пожалуйста-пожалуйста, только не говори, что Лиам.
Я уже собираюсь громко заявить, что это Итан, и наконец-то узнать все сплетни, ибо прекрасно знаю, что Дри ничего в себе не держит: она бы рассказала мне всю историю его жизни, каким он был в шестом классе, есть ли у него девушка, придурок ли он. Может, она даже поможет нам передвинуться поближе, чтоб я могла поздороваться с ним. Потому что наш единственный контакт произошел, когда он прошел мимо меня после шоу – кинув «привет», что было ни дружественно, ни грубо и не являлось даже приглашением продолжить разговор – таким же способом он отделывается от всех остальных. Мне казалось, мы прошли этот этап. Наверное, я ошибалась.
Когда слово почти срывается с языка, – «Итан» – прекрасное слово, не так ли? – ко мне подлетает Джем.
–Ты! Держись подальше от моего парня, шалава! – выплевывает она прямо мне в лицо и смотрит на меня так, будто баран на новые ворота – до сего момента у меня никогда не подворачивалась возможность использовать этот фразеологизм.
