Текст книги "Цвет небес (ЛП)"

Автор книги: Джулиана Маклейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

Глава 47

Питер, Гордон и я долгое время сидели молча. Питер читал газету, а я безуспешно пыталась листать журнал, но в конце концов отложила его, потому что не могла сосредоточиться на картинках и словах. Я могла только смотреть на стену и бороться со своими страхами или вспоминать особенные минуты, проведенные вместе с Мэттом.

Я думала, какие же у него синие глаза, и как я терялась в них даже будучи малышкой. Я помню, как в первый раз поцеловала его на яхте Гордона, и как наяву услышала его голос. «Я хочу жениться на тебе, Кора. Надеюсь, ты скажешь ”да”».

Спустя какое-то время я встала, чтобы размять ноги, и описала круг по комнате, прошлась по коридору, стараясь не наступать на стыки плиток пола. Знаю, ребячество, но мне нужно было отвлечься.

В этом крыле больницы было тихо, и я чувствовала себя безмерно одинокой. Мне хотелось, чтобы Мэтт распахнул двери в конце коридора, подошёл ко мне с улыбкой и сказал, что операция закончилась и теперь всё будет хорошо.

Я прислонилась к стене и посмотрела себе под ноги.

– С тобой всё хорошо? Может, что-то принести?

Я подняла глаза и поняла, что передо мной стоит Питер.

– Нет, спасибо. Всё нормально.

Из динамика раздался голос:

– Прошу внимания. Часы посещений окончены. Посетители могут вернуться завтра в десять утра.

– Не думаю, что к нам это относится, – заметил Питер, прислоняясь плечом к стене. – Нам и здесь хорошо.

Я кивнула.

Ещё одна минута прошла в молчании. Я откинула голову назад и уставилась в потолок, а Питер устало потёр шею.

– Знаешь, – сказал он, – я всегда знал, что между вами есть что-то, чего я никак не мог понять.

Я перевела взгляд на него:

– Что ты имеешь в виду?

Он пожал плечами:

– Когда мы были детьми, вы как-то по-особенному смотрели друг на друга. На меня ты никогда так не смотрела, – он запнулся. – Иногда я видел, как вы вдвоем сидите на пляже, и не осмеливался помешать вам. Я понимал, что не могу вторгаться в ваш разговор, о чем бы вы не беседовали. Иногда я ревновал и злился, а порой…

Он снова замолчал, и я повернулась к нему лицом:

– Порой ты – что?

– Восхищался. Мне хотелось знать, как это – быть с тобой вот так. Мне хотелось стать ближе к тебе, таким как он, но я не знал как. Я радовался, когда он уехал, потому что знал, что пока он рядом, ты всегда будешь с ним, а не со мной.

Я проглотила начавший образовываться в горле ком отчаяния.

– Прости, Питер. Я очень ценила тебя, и до сих пор ценю. Я никогда не хотела причинить тебе боль.

Он опустил глаза.

– Знаю. Частично это и моя вина. Я всегда знал, что если попытаюсь забрать тебя у него, то в итоге проиграю. Я знал, что ты любишь его. Это было ясно как день. И мне правда жаль, что сейчас это всё происходит.

Я на минуту замолчала, пытаясь переварить сказанное.

– Спасибо, Питер.

Из-за угла появился уборщик, подметающий пол широкого коридора. Несколько секунд я наблюдала за ним, а затем снова обратила внимание на Питера.

– Могу я задать тебе вопрос?

– Конечно.

– О чем вы с Мэттом говорили, когда сегодня остались одни?

Питер набрал в легкие воздуха:

– Ну… Сначала он извинился за то, как поступил с нами в школе, когда переметнулся к другим ребятам.

– Когда он в первый раз приехал в Уэллсли, то сказал мне то же самое.

И я знала, что ему потребуется сказать это и Питеру.

– Потом он сказал, что ему жаль быть причиной, по которой ты со мной порвала, и ни он, ни в особенности ты не хотели причинить мне боль. Потом он сказал, что… – Питер заколебался. – Что собирается жениться на тебе.

Я оттолкнулась от стены и удивленно посмотрела на него:

– Он тебе это сказал?

– Да, и я захотел ему врезать. Если бы он не лежал под капельницей, то так бы я и сделал.

Я выдавила из себя улыбку, когда Питер склонил голову и виновато передернул плечами.

Он откашлялся и продолжил.

– Я понял, что именно это он и хотел мне сказать, когда попросил тебя выйти. Я ему сказал, что не удивлен, потому что всегда знал: ты любишь его больше, чем меня.

– Питер… – Я коснулась его плеча, но он поднял руку, показывая, что не хочет моей жалости.

– Я сказал Мэтту, что он должен хорошо к тебе относиться, и если он когда-нибудь причинит тебе боль, то пожалеет об этом. И он согласился.

– Питер… – снова сказала я.

– Нет, Кора. Не надо. Правда. Я хочу, чтобы ты была счастлива. И всё.

Я обняла его.

– Я тоже хочу, чтобы ты был счастлив. И знаю, что так и будет. Просто я не думаю, что я – та единственная.

– Это неправда, – прошептал он мне на ухо. – Я могу не быть твоим единственным, но ты всегда была единственной для меня и навсегда ею останешься.

Я закрыла глаза, чтобы сдержать слезы, и поцеловала его в щеку.

– Значит, только об этом вы говорили? – спросила я, когда мы направились обратно в зал ожидания.

– Нет, – ответил Питер. – Было кое-что ещё.

Я остановилась и взяла его за руку.

– Расскажи мне.

Он снова уставился в пол.

– Мэтт сказал, что если с ним что-то случится, если он не перенесет операцию, то он хочет, чтобы я позаботился о тебе. И вот я здесь. – Он посмотрел мне в глаза. – Я здесь, с тобой, Кора, что бы ни случилось. Но я хочу, чтобы ты знала: я действительно надеюсь, что с Мэттом всё будет в порядке.

Глава 48

Когда двери в операционную наконец открылись, я вся сжалась от страха.

Я быстро встала и следила за каждым шагом хирурга, преодолевающего долгий путь по коридору к нам. Он шел с опущенными глазами, и в тот миг я поняла, что у него нет для нас хороших новостей.

Вся кровь из тела прилила к моей голове. Казалось, я не могла дышать.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Мы сделали все, что смогли…

Гордон склонил голову и заплакал, а Питер обнял меня и прошептал:

– Мне так жаль, Кора. Мне так жаль.

Жизнь

Глава 49

Софи

Я сидела за столом напротив матери и полностью понимала, что она тогда чувствовала. Я сама пережила это год назад в нью-йоркской больнице. В тот день произошел мой личный конец света. Та боль превышала любую, какую только может испытать человек.

– Мне жаль, мама. Я ничего об этом не знала. Почему ты не рассказывала мне?

– Потому что я твоя мать, и не могла так говорить о мужчине, который не был твоим отцом.

Я разглядывала маму в вечерних сумерках, и на меня внезапно снизошло чувство покоя.

– Потому что Мэтт и был моим настоящим отцом?

Мама вытащила из коробки салфетку и высморкалась.

– Да.

Мы долго сидели, не говоря ни слова, пока я ждала, что мама справится с вновь ожившим горем.

Я встала, прошла к буфету и осматривала полки, пока не нашла бутылку бренди. Налила нам обеим по рюмке и снова села.

– Значит, ты вышла замуж за папу, когда… – я замялась, – когда умер мой настоящий отец.

Она поднесла хрустальную рюмку к губам, поболтала янтарную жидкость и медленно пригубила.

– После операции, – пояснила она, – Питер постоянно находился рядом со мной. Он не вынуждал меня вернуться к нему, а просто успокаивал, подставлял дружеское плечо. Он знал, как я относилась к Мэтту. Мог не совсем понимать глубину моих чувств, но знал, насколько они искренны. Было нелегко, но после Рождества я вернулась в Уэллсли: намеревалась окончить год и получить диплом. Но когда в январе начались занятия, меня стало тошнить по утрам, и я сразу же поняла, что беременна.

Она сделала ещё один глоток и подняла на меня грустные глаза.

– На дворе были шестидесятые, – напомнила она. – Нравы были не те, что сейчас, и я училась в Уэллсли. Я не знала, что скажут учителя и родители. Я чувствовала себя сломленной и так скучала по Мэтту, что порой мне хотелось свернуться клубочком и умереть, – она помолчала. – В то же время меня переполняла радость, что я ношу его ребенка. Тебя. Ты была всем, что осталось мне от него, и собиралась сделать всё, что в моих силах, чтобы сохранить тебе жизнь.

Я нахмурилась.

– Всё, что в твоих силах… Папа вообще в курсе? Знал ли он, во что ввязывался? Что ты уже носила ребенка Мэтта? Меня?

Мне было тяжело понять это до конца.

– Конечно, знал, – подтвердила она. – Именно он предложил пожениться. Я сначала не хотела. Просто не могла думать о том, что выйду замуж не за Мэтта. В моем сердце он уже был моим мужем, а я – его женой. Я продолжала любить его, но также знала, что не смогу заботиться о тебе самостоятельно. Родители заставили бы меня сохранить всё в тайне и после родов отдать тебя на удочерение, чтобы я смогла закончить колледж. Питер понимал, что я чувствую. Он знал, что я никогда тебя не брошу. Он долго уговаривал, почти умолял меня выйти за него, и обещал, что будет любить тебя как собственную дочь. И он сдержал свое обещание, Софи. Он был хорошим мужем и отцом. Любил тебя, потому что ты была частичкой меня, и, Бог свидетель, он любил меня больше, чем я того заслуживала. Он остался мне лучшим другом, и я не знаю, как бы выжила, не будь его рядом.

Она подняла рюмку и допила бренди.

– Тогда почему ты его оставила? – спросила я, ощутив вспышку гнева в груди. – Он не хотел, чтобы ты уходила. Я слышала, как вы спорили перед твоим отъездом, но ты села на самолет и больше никогда не вернулась. Ты бросила нас. Бросила меня. Как ты могла? После всего, что ты мне только что поведала, как ты смогла уйти от меня? И от папы? Он дал тебе всё!

Она откинулась на спинку стула и кивнула.

– Да, это так. И я рада, что ты теперь понимаешь это, знаешь, каким был и до сих пор остался твой отец. Вы никогда не были близки, и я об этом знала, но ты не знала всей истории. Если твой отец и вел себя по отношению к тебе отстраненно, то лишь потому, что ты служила ему живым напоминанием о том, что для меня он никогда не был тем, кем хотел бы быть. Он всегда знал, что больше всего я люблю Мэтта, а затем – тебя. Когда родилась Джен, он изменился. Она была нашим общим ребенком, и к тому времени мы начали жить полноценной семейной жизнью. – Она наклонилась вперед. – Это часть того, что тебе нужно сегодня здесь понять. В конце концов, время лечит раны. Могут остаться шрамы, но жизнь продолжается. Я любила Джен и твоего отца. И всегда буду любить. Он был моим героем, никогда не позволял мне падать духом, никогда меня не разочаровывал, ни разу, и я всегда буду ему благодарна.

Я сузила глаза:

– Но ты не ответила на мой вопрос. Скорее я ещё больше запуталась. Так почему ты бросила нас?

Она встала:

– Думаю, ты уже знаешь ответ на свой вопрос, Софи. Ты всегда его знала, но была в замешательстве, придя сюда. Не понимала, где ты, и что с тобой происходит.

Зрение затуманилось. Я не могла отчетливо видеть ни её, ни обстановку.

Я услышала скрип лестницы и почувствовала невыносимое желание расплакаться.

– Здесь есть кто-то ещё?

Мама кивнула:

– Да.

Я медленно повернулась и поняла, что смотрю на свою дочь Меган, неподвижно стоящую в дверях. Она встревожено нахмурила брови и заговорила с оттенком злости:

– Мне здесь хорошо, мамочка. Я же тебе говорила. Бабушка хорошо заботится обо мне. А тебе нужно возвращаться. Иди. Иди. – Она направилась ко мне, словно собираясь толкнуть. Она злилась на меня.

Я развернулась лицом к маме:

– Я мертва?

– Пока нет, – ответила она. – Ещё есть время, но ты должна захотеть жить.

***

Внезапно я полетела по узкому темному тоннелю. Стены были расписаны неясными граффити, а скорость и незнакомое место пугали меня.

Неужели это тоннель метро?

Где я?

***

Глаза распахнулись, и я заморгала, увидев яркое голубое безоблачное небо. Стоял чудесный день.

Неужели это рай? Как долго я летела? Мертва ли я сейчас?

Я приложила руку к груди и помассировала больное место. Прошлась пальцами по ребрам, пытаясь определить, где болит, а потом осторожно села.

Оглядываясь вокруг, я поняла, что сижу на кладбище. На надгробии рядом со мной было написано:

Кора Макинтош

Любимая жена и мать.

12 сентября 1948 – 17 ноября 1984

Образы с похорон мамы как вспышки света пронеслись в моей голове, а вместе с ними волнующие кадры авиакатастрофы, которые мы смотрели по телевизору.

Моя мама мертва. Она не принимала решения оставить нас. Я ошибалась, обвиняя её. Она не собиралась умирать.

Я поднялась на колени и провела пальцами по выбитым в камне буквам и цифрам.

«12 сентября 1948 – 17 ноября 1984».

Почему я никогда не думала о ней, не говорила о ней? Почему отодвинула эти воспоминания?

– Прости, мама, – прошептала я, касаясь её имени. А потом мне на плечо легла рука, и я поняла, что нахожусь здесь не одна.

Ошеломленная и обескураженная, я повернулась. Подняла руку, чтобы прикрыть глаза от яркого солнца.

– Привет, Софи, – поздоровался мужчина. Он был очень красив. – Думаю, ты потерялась. Позволь тебе помочь.

Он взял меня под руки и помог встать.

Глава 50

Стоя у могилы матери, я смотрела в глаза цвета океана в ясный день. В них было нечто знакомое. Меня словно околдовали.

– Кто вы? – спросила я, но откуда-то уже знала ответ на свой вопрос. Этот человек – мой отец.

Он улыбнулся, и я сразу же поняла, почему мама влюбилась в него, и почему им было суждено стать парой. Я осознала это больше, чем любое чувство в собственной жизни, кроме любви к Меган в день её рождения. Та любовь возникла точно так же мгновенно.

– Вы Мэтт, – констатировала я, протягивая ему руку.

Он пожал её.

– А ты – Софи.

Я рассмеялась сквозь слезы радости, гадая, как же такое возможно. На меня словно снизошло благословение.

– Рад встрече, – признался он. – Я долго ждал этого момента.

– Думаю, я тоже. – Я не очень понимала, что следует говорить.

Он был спокоен и невозмутим. И дьявольски красив.

– Я мертва? – спросила я.

– Нет. Ты сейчас в больнице. Твоя грудь болит, потому что они пытаются восстановить ритм твоего сердца.

Я снова потерла грудь основанием ладони и огляделась вокруг.

– Значит, я здесь не по-настоящему?

– Нет, ты тут.

Окончательно запутавшись, я вопросительно взглянула на него:

– Так где же я? В раю?

Он покачал головой.

– Нет. Рай в той стороне. – Он указал на небо. – Ближе к синеве.

Я подняла глаза.

– Вижу…

И я на самом деле видела. Перед глазами в небе плыли волшебные облака, и от этого захватывало дух.

Во мне медленно поднималась ласковая волна понимания, смывающая панику и отчаяние, и я с любовью посмотрела на отца, стоящего в ярком солнечном свете.

– Пройдись со мной, – предложил он, и я пошла за ним.

Внезапно мы оказались на песчаном пляже, с восхищением глядя на прибой и чаек. Солёный бриз охладил мне щеки.

– Меган сказала мне вернуться, – поделилась я, заправляя за ухо выбившуюся прядь волос. – Но я не уверена, что хочу. Быть с ней для меня сейчас ценнее всего. Думаю, что мне лучше остаться здесь с ней и поближе узнать тебя.

– Поверь мне, – с обаятельной улыбкой произнес он, – на это будет ещё много времени. Как твой отец, я обязан тебе сказать, что у тебя остались незаконченные дела. Твоё время ещё не пришло.

– Нет? – Я окинула взглядом морскую гладь, затем отпрыгнула от набежавшей на берег волны, едва не окатившей мои ноги.

Отец остановился и посмотрел мне в глаза.

– Тебе нужно кое-что доделать, Софи. Есть люди, которым все еще нужна твоя любовь.

– Мой папа, – сказала я и ощутила всплеск эмоций. – Питер.

Он кивнул, и мы пошли дальше.

– Есть и другие, – продолжил он. – Не переставай надеяться. Ты даже не знаешь, какое блестящее будущее тебя ждёт.

Я подтолкнула его локтем.

– А ты-то знаешь?

Он усмехнулся.

– Кое-какие возможности мне известны, потому что я наблюдал за твоей жизнью, но осуществить их можешь только ты. Тебе нужно научиться узнавать вдохновение, когда оно приходит. И быть храброй. Не терять веры в хорошее, даже когда жизнь преподносит одни неприятности. Черные и белые полосы всегда чередуются.

Я снова посмотрела на море и обдумала совет отца.

– Ну, после всего, что на меня навалилось: смерть дочери, уход мужа, автокатастрофа и смерть, я теперь не могу представить, что может быть хуже. Определенно, все может стать только лучше.

– Видишь? – с улыбкой откликнулся он. – Если ты сумела пройти через такое, то сможешь пережить что угодно. Ты сильнее, чем думаешь.

Я просунула руку под его локоть.

 – Я начинаю тебе верить. История о вас, которую рассказала мне мама… Она такая красивая. Услышав её, я вспомнила, что такое влюбленность и вдохновение.

В одно мгновение мы перенеслись в пространстве и теперь стояли у входа в больницу.

– Почему я не знала, что со мной происходит? – спросила я. – Почему не знала, что мама мертва и всё это происходит не по-настоящему?

– А ты сама как думаешь?

Я поразмыслила.

– Я так злилась на неё все эти годы. Мне было необходимо винить её за то, что она нас бросила, потому что злиться было легче, чем скучать по ней. Но я всегда хотела вновь увидеть её и задать ей вопросы, оставшиеся без ответа – вопросы, которые не давали мне спокойно жить. И я хотела оказаться рядом с Меган.

– И ты пришла сюда, – продолжил он, – но не знала, где ты. Слишком много всего произошло, чтобы ты могла с этим справиться, вот и всё. Твоей вины в этом нет. Смерть… странная.

Я сделала глубокий вдох.

– Я не хотела возвращаться к своему телу, это я точно помню. Увидев Меган там, в озере, я убедилась, что за гранью нашего знания есть иной мир. И мне так хотелось повидаться с мамой…

– Горевать сложно. Когда она умерла, тебе было всего четырнадцать, и твой папа тяжело воспринял эту трагедию. Он собрал вещи и переехал вместе с вами в Огасту. Помнишь?

Я кивнула.

– Потому что он очень любил твою маму, и ему было тяжело смириться с её потерей. Поговори с ним об этом. – Мэтт посмотрел сквозь стеклянные двери. –Будь с ним добрее, ладно? Он тоже немало пережил. Ты теперь знаешь, каково это – потерять любимого человека.

Я еле сдержала слёзы и кивнула:

– Спасибо.

Приподнявшись на носочки, я поцеловала его в щеку. Раздвижные стеклянные двери открылись, и я вошла внутрь.

Я обернулась, чтобы в последний раз посмотреть на него, и он помахал мне. Его глаза были в точности такими же, как описывала мама, голубыми, как море.

– Увидимся, – сказала я, поднимая руку на прощание.

В его глазах засверкали искорки.

– Непременно.

За его спиной возник свет, ослепительный свет, более умиротворяющий и любящий, чем можно описать словами, и мне всё стало ясно, пока я наблюдала, как Мэтт уходит в него.

 Я больше не боялась и знала, что всё получится.

Сильный ветер пронес меня сквозь открытые двери, и в следующую секунду я уже лежала на спине, слушая мерное попискивание кардиомонитора и моргая в белый потолок.

Глава 51

Когда я открыла рот, чтобы заговорить, пересохшие губы потрескались. Меня словно переехали грузовиком, и слова не шли с языка.

Чуть повернув голову на подушке, я бросила взгляд на две капельницы – одну прозрачную, другую желтоватую – из которых капало в трубку, ведущую к моей руке.

Внезапно передо мной возникло папино лицо. Не призрак биологического отца, а лицо Питера – человека, который вырастил меня с любовью как свою дочь.

Хотя я ещё не могла пошевелиться, я ощутила, как по венам заструился жар радости. Я жива, и мой отец здесь, рядом со мной.

Он прижался лбом к моему плечу и всхлипнул.

Я поняла, что никогда раньше не видела его плачущим, даже когда умерла мама. Он всегда старался быть сильным ради нас.

Я терпеливо ждала, пока он возьмет себя в руки. Он поднял голову, вытер лицо рукавом и крикнул в раскрытую дверь:

– Медсестра! Кто-нибудь! Моя дочь пришла в себя!

В палату вбежали две медсестры. Одна проверила показатели сердцебиения и дыхания, а другая склонилась надо мной.

– Привет, Софи, – сказала она. – Добро пожаловать. Ты меня слышишь?

Я сумела кивнуть.

– Отлично. Можешь поморгать?

Я послушалась.

– Отлично! – воскликнула она. – А теперь сожми мою руку. Очень хорошо. А пальцы? Ты можешь ими пошевелить?

Я смогла сделать всё, о чем она просила.

Но у неё остался ещё один вопрос.

– Ты знаешь, кто я?

Я покачала головой. Нет. Я никогда прежде её не видела.

– Я твоя сиделка, Элис. А кто этот человек? – Она указала на папу, который стоял у изножья кровати.

Я отчаянно пыталась заставить язык и губы шевелиться, набрать в легкие достаточно воздуха, чтобы вытолкнуть из себя слова, которые я так жаждала произнести вслух. Когда я наконец смогла заговорить, то уверенно сказала:

– Он мой отец.

Все в палате с облегчением вздохнули.

– Похоже, всё нормально, – радостно пропела Элис, похлопав папу по плечу. – И это чудесно.

Он тихо всхлипнул, и усмехнулся:

– Да.

– Она ещё некоторое время будет неуверенно держаться на ногах, но это нормально. Я пошлю за доктором и вернусь через несколько минут.

– Спасибо.

Папа сел рядом со мной и взял меня за руку.

– Как ты добрался сюда так быстро? – слабым голосом произнесла я. – Ты всю дорогу из Огасты провел за рулем?

– Да, я приехал сразу же, как Джен позвонила мне и рассказала, что случилось. Но ты неделю была в коме, Софи.

Я удивленно моргнула:

– Неделю?

– Да. Ты что-то помнишь? Знаешь, что с тобой случилось?

Я неуверенно посмотрела в его обеспокоенные глаза:

– Авария.

Но ведь этим всё не ограничилось…

– Водитель, который ехал позади тебя, сказал, что ты свернула с дороги, чтобы не сбить оленя. Ты это помнишь?

Я кивнула:

– Машина скатилась с обрыва в замерзшее озеро.

– Верно. И тот водитель вызвал спасателей.

Я начала думать, не было ли всё произошедшее сном. Неделя в коме – это более чем достаточно времени, чтобы придумать детальную историю о моей умершей маме и её трагической любви до моего рождения.

– Я умерла? – резко спросила я.

Папа заколебался, но ответил на мой вопрос:

– Да, Софи, и им чудом удалось вернуть тебя. Чудом.

Сердце бешено заколотилось. Я вновь вспомнила несчастный случай и то, как я наблюдала за происходящим, находясь вне своего тела. И отчаянно захотела узнать, что в действительности произошло.

– Я утонула, да?

– Да, но, слава Богу, у тебя понизилась температура тела. Только поэтому им и удалось спасти тебя. Тебя привезли на скорой и почти сорок минут пытались вернуть к жизни. Ты можешь в это поверить, Софи? Сорок минут. И вот ты здесь.

Я попыталась это вспомнить, поскольку слова отца казались странными и непостижимыми.

– Думаю, за сорок минут много чего может случиться. – Я не была уверена, что смогу рассказать ему, я пережила на той стороне – или что, я считаю пережитым. Я пока сомневалась. – Можно мне воды? – попросила я. Во рту всё ещё было сухо, а голова раскалывалась.

Папа зашёл в ванную и открыл кран, а потом вернулся с бумажным стаканчиком и соломинкой, которую поднес к моему рту. Я приподняла голову, чтобы сделать глоток, и вновь откинулась на подушки.

– Спасибо. – Я закрыла глаза, внезапно ощутив навалившуюся на меня усталость.

В голове возник образ Меган, стоящей в дверях маминого дома. «Мне здесь хорошо, – сказала она тогда. – Бабушка хорошо заботится обо мне».

На меня нахлынуло неожиданное ощущение покоя, и я начала верить, что на самом деле совершила путешествие на небеса или в какое-то место между небом и землей.

Открыв глаза, я посмотрела на отца.

– Я рада, что ты здесь. Для меня это много значит.

– Конечно, я здесь, – отозвался он, почти рассмеявшись. – Знаю, что я не был лучшим в мире отцом, Софи, но я не переживу, если потеряю тебя. Ты и Джен… Вы всё, что у меня есть.

Я сжала его ладонь.

– Но ты был самым лучшим отцом, – заверила его я. – И моя вина тоже есть, потому что я вовсе не лучшая в мире дочь. Я всегда была непослушной и упрямой, и, думаю… после маминой смерти… мы с тобой отдалились друг от друга.

Он склонил голову и кивнул.

– Почему мы никогда о ней не говорили? – спросила я.

Он отвернулся и несколько секунд обдумывал вопрос.

– Наверное, было слишком больно, поэтому я посчитал, что лучше не стоит. – Он посмотрел на меня. – И в том, что с ней случилось, я винил себя. Думал, что сам виноват во всём, и не хотел признаваться в этом тебе и Джен. Я боялся, что вы возненавидите меня.

– А в чем твоя вина? Случилась авиакатастрофа.

Он тяжело вздохнул:

– Мы спорили, стоит ли ей ехать. Она хотела отправиться в Чикаго на машине, но тогда отсутствовала бы неделю. Я не хотел, чтобы она ехала – как и всегда – поэтому мы договорились, что она полетит на самолете и вернется на следующий день.

Я неловко сглотнула. Неудивительно, что после трагедии он отдалился от нас. Он долгое время мучился чувством вины.

– Расскажи мне больше, – попросила я. – Я никогда не понимала, почему она все время ездит в Чикаго одна. Долгие годы я полагала, что у неё там роман – я слышала, как вы ссорились. Я знаю, что эти поездки отдаляли вас друг от друга. – Я замолчала. – Но никакого романа у неё не было, да?

– Не было.

Он упорно отводил глаза, поэтому я коснулась его щеки и тихо произнесла:

– Все нормально, папа. Ты можешь рассказать мне правду. Я уже взрослая и могу принять её.

Но он по-прежнему не отвечал. Продолжал смотреть в пол, и поэтому я сказала правду вместо него.

– Я не твоя дочь, да?

Он тяжело сглотнул и кивнул. И я сразу же почувствовала облегчение.

– Я всегда знала, что мама была беременной, когда вы женились, – сказала я. – Но она носила ребенка от кого-то другого?

Он наконец поднял глаза и посмотрел на меня с раскаянием:

– Я знаю, как это выглядит с твоей точки зрения, Софи, но всё было не так. Твоя мать очень любила этого человека, и вышла бы замуж за него, но он умер, милая. Именно поэтому каждый год в ноябре твоя мама ездила в Чикаго. Навестить его могилу. Мне так жаль. Следовало давно тебе об этом рассказать.

– Все нормально, папа. – Я пожала его руку. – Я рада, что наконец узнала правду. То, что ты делал для мамы, как любил её все эти годы и заботился о нас… Ты был для неё героем, как и для меня. Ты навсегда останешься для меня героем.

Он встал, чтобы обнять меня и сказать, что любит.

Отчуждение, существовавшее между нами в прошлом, начало исчезать. В глубине души я знала, что сейчас понимаю отца. И чувствую себя близким ему человеком.

– А Джен знает, что мы наполовину сестры? – осторожно спросила я, когда папа снова сел.

– Нет. Я никогда никому не рассказывал.

– Думаю, стоит ей сказать. Я знаю, что она поймет, когда услышит историю целиком.

Он не отпускал мою руку, но внезапно нахмурился.

– Что не так? – спросила я. – Ты не хочешь, чтобы я ей говорила?

– Дело не в этом. Я просто немного запутался. Кое-чего не понимаю. – Он всматривался в моё лицо.

– Что?

– Как ты поняла, что умерла? Ты ни разу не приходила в сознание. Или приходила?

Я облизнула губы, размышляя, как бы ответить на вопрос.

– Я не уверена, что ты мне поверишь, если я расскажу. Я сама ещё не до конца в это верю.

– А ты попытайся.

Несколько секунд я сверлила его взглядом и пыталась придумать, как уйти от ответа. Можно было сказать ему, что я очнулась на короткий промежуток времени, и одна из медсестер рассказала мне, что случилось.

А вдруг он спросит, откуда я знаю о маме и Мэтте? Отчасти я нестерпимо желала рассказать отцу правду. Задать ему интересующие меня вопросы о том отрезке его жизни, и поведать, что я пережила на дне озера, наблюдая за тем, как моё тело содрогается в конвульсиях, а затем замирает, и в толще воды появляется моя дочь, умершая год назад.

А поездка в скорой? Я намеревалась разыскать фельдшера, пёс которой умер и вновь вернулся к жизни. Задать ей кое-какие вопросы и сверить мои воспоминания о дороге в больницу с тем, что помнила она.

Мне нужны были ответы. Доказательства.

А потом я поняла, что есть более легкий способ определить, действительно ли я посещала свою покойную мать в иной, параллельной реальности.

– Папа, – позвала я. – Скажи мне кое-что.

– Ладно.

Я приподнялась на локте.

– Когда вы с мамой впервые поцеловались… Где это было?

Выражение его лица смягчилось, и он посмотрел в окно, вспоминая.

– Мы были на озере около нашего старого дома в Кэмдене. Стоял первый теплый весенний день, и мы только вылезли из воды. Мне было пятнадцать.

Радостная дрожь пробежала по спине, и тело покрылось мурашками.

– Да, верно, – с улыбкой сказала я, кивая ему.

Он с опаской посмотрел на меня, и в этот миг я поняла, что собираюсь рассказать ему всё.

Потому что мы больше не были чужими людьми.