Текст книги "Жребий принцессы"

Автор книги: Джудит Тарр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 31 страниц)

Джудит Тарр
Жребий принцессы

Часть первая
Асукирел ин Зиад Увериас

Глава 1

Псы изменили направление, отклонившись к западу. Их лай, сначала усилившийся, постепенно затих, унесенный порывами ветра; будто издалека слышался смертоносный звук охотничьих рогов. Хирел распластался в своем убежище из пряного папоротника. Острый сильный аромат заполнил всю носоглотку. В теле – жар, в голове – пустота от долгого бега и от ужаса да еще от этого проклятого снадобья, которое помогло им поймать его. Поймать, но не удержать. И вот теперь они ушли. Благодаря дикому быку, перешедшему тропинку, по которой бежал Хирел. И благодаря глупости его брата, бросившегося за ним в погоню с полуобученными щенками.

Юноша выполз из зарослей папоротника, еле передвигаясь. Тело отказывалось повиноваться. Проклятое тело! Оно было в крови из-за шипов и клыков: один пес, из тех, что сторожили его темницу, все-таки зацепил Хирела. Теперь этот пес мертв. А Хирелу больно. Он даже немного поплакал, как несмышленый ребенок, но ведь вокруг был дикий край, самая граница страны, и никого рядом.

Быстро темнело. Мрак сгустился и окутал землю. Он то уносил с собой боль Хирела, то возвращал ее, обостренную приступом тошноты. Небо было полно звезд, прекрасное в обрамлении ветвей, которых Хирел до сих пор не замечал. В воздухе пахло огнем. Хирел моргнул, нахмурился. И воспарил от наплыва воспоминаний и панического страха.

Его связывали не веревки, а бинты, крепко стягивавшие раны. Если не считать бинтов, то он был совершенно обнажен: даже изорванная нижняя рубашка исчезла, а все прочее осталось в тюремной камере, где он узнал, что такое предательство. Стыдливость заставила Хирела согнуться пополам, он попытался перекинуть вперед свою королевскую гриву, но оказалось, что его голова обрита наголо, как у раба. Это было даже позорнее наготы.

Ветка треснула в костре и переломилась надвое. Рядом с костром маячила какая-то безмолвная тень. Преодолев стыд, юноша поднял глаза.

Тень оказалась мужчиной. Варваром, как сразу определил для себя Хирел. Даже сидя на корточках, этот варвар казался высоким; на нем были штаны, как на любом южанине, но торс оставался обнаженным, как у дикого воина северных племен; о севере напоминали также смуглая кожа, надменный орлиный профиль и борода. Однако он следовал весьма странной моде: борода и длинные волосы были выкрашены в яркий, насыщенный медный цвет. Или же…

Или он таким родился. По крайней мере его брови и ресницу оказались такого же цвета. Когда он повзрослел, отблески этого пламени появились на руках, груди и животе. Он был очень высок. Хирелу захотелось стать совсем маленьким, чтобы его нагота не казалась столь вопиющей.

Варвар поднял что-то с земли и подошел к юноше. Его волосы были заплетены в косичку, спускавшуюся вдоль спины г Ниже пояса. На шее поблескивало золотое ожерелье толщиной в два пальца, а лоб охватывала белая лента. Жрец. Жрец демона, которого они называют Аварьян и которому поклоняются как Солнцу. Носитель суеверия, охватившего весь восток. Он встал на колени возле Хирела, приблизив свое лицо, словно высеченное из камня, и совершил великую дерзость: осмелился прикоснуться к Хирелу.

Хирел отбросил от себя эти святотатственные руки и примялся орать, лягаться, отбиваться и царапаться – предатели не удосужились обрезать ему ногти. Все его страхи, беды и обиды собрались воедино и превратились в ненависть к этому не принадлежавшему его империи незнакомцу, который нашел его, перевязал раны и возомнил, что может безнаказанно трогать его своими нечистыми руками.

А тот с легкостью удерживал юношу, беспомощно барахтавшегося в его стальных объятиях, и лишь уворачивался от острых ногтей.

Внезапно Хирел перестал сопротивляться. Дыхание с трудом вырывалось из его горла, он чувствовал равнодушие и пустоту. Жрец оставался спокойным и невозмутимым и даже не запыхался.

– Пусти меня, – сказал Хирел.

Жрец повиновался. Он наклонился и поднял то, что держал в руках, прежде чем Хирел накинулся на него. Это был плащ, довольно чистый, но не свежий, потому что его осквернило прикосновение простолюдина. Но все-таки им можно было прикрыться, и Хирел позволил варвару закутать себя. Тот действовал ловко, стараясь не дотрагиваться до тела юноши. Этот человек быстро усваивал уроки. Однако руки Хирела все еще саднило там, где он сдавил их. Хирел сел у огня. Он уже пришел в себя. – Капюшон, – сказал он. – Принеси-ка мне капюшон. Яркая бровь приподнялась. В свете костра Хирелу показалось, что губы незнакомца искривились. – Ваше высочество устроит шапка?

Он говорил с ужасающим акцентом, но слова можно было разобрать. Голос, теплый и низкий, соответствовал его внешности.

– Шапка подойдет, – ответил Хирел снисходительно. Наконец-то прикрывшись, он уселся свободнее и принялся есть то, что принес жрец. Еда была грубой и простой: хлеб, сыр и плоды, которые он мог помыть только водой из фляги, но голод не позволял Хирелу быть слишком разборчивым. В заточении его кормили, но потом он претерпел процедуру очищения и теперь страдал от пустоты в желудке.

Жрец все время рассматривал его. Хирел привык к этому, однако шрамы на его лице пульсировали под взглядом этих спокойных черных глаз. Смелых глаз, если говорить правду: они не опускались, встречаясь с глазами Хирела, и в них скрывалось что-то похожее на удовольствие. Другой на его месте давно потупился бы. Хирел первым отвел глаза, рассудив, что эти глупости слишком утомили его. – Как тебя зовут? – спросил он. – Сареван. – И что так забавляет этого варвара? – А тебя?

Хирел поднял голову в непомерно большой шапке, заставил себя выпрямиться, несмотря на колики в желудке.

– Асукирел ин Зиад Увериас, Высокий принц Асаниана и наследник Золотого трона.

Он произнес эти слова с подобающим величием и тем не менее болезненно воспринимал свою ущербность, видя, как он мал рядом с этим долговязым чужаком, как высоко звучит его еще не сломавшийся голос и как велик мир, окружающий их полянку, в центре которой разведен костерок.

Жрец немного помедлил, вглядываясь в глаза Хирела. Он поднял брови, но не от удивления и, уж конечно, не от благоговения.

– Итак, Асукирел ин Зиад Увериас, Высокий принц Асаниана, что же привело тебя в столь отдаленные края?

– Это тебе нечего здесь делать, – огрызнулся Хирел. – В нашей империи таких, как ты, не очень-то жалуют.

– Но мы находимся вовсе не в твоей империи, – сказал Сареван. – Ты каким-то образом пересек границу. Разве ты не знал этого?

Хирела пробрала дрожь. Неудивительно, что псы повернули назад. А он… он сам сказал этому человеку свое имя, оказавшись в стране, где сын императора Асаниана может считаться поистине бесценным заложником.

– Тогда убей меня, – сказал он. – Убей меня скорее. Мои братья вознаградят тебя, если у тебя хватит мужества пойти к ним. Убей меня, и дело с концом. – Я думаю по-другому, – ответил варвар. Хирел вскочил. Длинная рука преградила ему путь. Еще одно прикосновение недостойных, но весьма сильных пальцев. Хирел вцепился зубами в запястье варвара. Быстрый удар слегка оглушил его, и он упал на траву.

– Ты самый настоящий детеныш льва, – заметил Сареван. – Садись, львенок, и уйми свои страхи. Я не собираюсь убивать тебя или держать ради выкупа. Хирел зашипел на него.

Сареван рассмеялся легко, свободно и на удивление раскатисто. Но Хирела не отпустил.

– Ты оскверняешь меня, – прорычал принц, – твои руки недостойны.

– Да ну? – Сареван взглянул на свою ладонь, которая держала запястье принца. – Я понимаю, что это не так уж очевидно, но я довольно чистый. – А я – Высокий принц!

– Отлично. – На лице проклятого варвара не появилось и тени благоговения. – И, кажется, твои братья намерены оспаривать твой титул. Ну и свирепые, должно быть, детки!

– Они, – ледяным тоном сказал Хирел, – незаконные дети моего отца, ошибки его юности. А я – законный сын. Меня заманили на границу под предлогом хорошей охоты, прекрасного пения и, возможно, новой наложницы. – Темные глаза варвара слегка расширились, однако Хирел счел ниже своего достоинства обращать на это внимание. – А я хотел поговорить с мастером-оружейником из При'ная и с философом из Каргхаза, а также показать свое лицо жителям востока. Но мои братья… – Он осекся, потому что ему было больно, а ему надо бы гневаться. – Мои дражайшие, самые верные братья нашли себе игру получше. На приветственном пире в При'нае они отравили мое вино, подкупили того, кто должен был его пробовать, и таким образом схватили меня. Я совершил побег. У меня был сенель, но он споткнулся на крутой тропе и сломал шею. Я побежал дальше, не представляя, что заберусь так далеко. Сареван наконец отпустил его.

– Да, теперь ты находишься за пределами владений твоего отца. Здесь император – Солнцерожденный. – Этот разбойник! Что он может значить для меня? Хирел осекся. Так всегда говорили в Асаниане. Но сейчас он был не в Золотой империи.

Жрец Солнца не проявил ни малейших признаков гнева. Он лишь сказал:

– Думай, над кем смеешься, львенок. – Я делаю то, что хочу, – высокомерно заявил Хирел. – Значит, именно поэтому ты забрался так далеко к западу от Карманлиоса, да еще в таком некоролевском виде? – Сареван не стал ждать ответа. – Ладно, львенок. Приближается ночь, и тебе надо бы поспать.

К собственному изумлению, Хирел улегся на землю там, где ему было указано, и завернулся в одеяло, подложив под голову руку вместо подушки. Земля оказалась страшно жесткой, одеяло – грубым и тонким, воздух становился все холоднее из-за непостоянства весны. Хирел лежал и проклинал эту наглую деревенщину, во власти которого он оказался. Затем на смену боли, обидам и протестам пришла покорность, и он погрузился в глубокий сон.

* * *

– Ну, львенок, что нам с тобой делать? Хирел не знал, насколько серьезно ранен, но он едва мог двигаться и совершенно не желал этого. Сареван разбудил его неприлично рано. Он бубнил какие-то заклинания, словно солнце не взойдет само по себе, если кто-то не будет упрашивать его и завывать над горизонтом, как мартовский кот. Потом он принялся шумно и неприлично умываться в ручейке, который протекал по краю полянки, и присел на корточки у костра, чтобы развести огонь посильнее. Освещенный утренним солнцем, он выглядел так, будто искупался в медной пыли. Даже его бока излучали это невероятное металлическое сияние.

Он возвышался над Хирелом, бесстыдный, как животное. – Что же нам с тобой делать? – повторил он. Хирел отвернулся от этого гордого беззаботного тела и постарался не думать о своем собственном, все еще слишком напоминавшем детское.

– Можешь оставить меня. Я не нуждаюсь в твоих услугах. – Вот как? – Сареван уселся на землю, скрестив ноги, тряхнул головой, расплетая мокрую косичку, и расчесал спутанные волосы гребнем, который извлек неизвестно откуда. Он не отрывал глаз от Хирела. – И что ты собираешься делать, Высокий принц Асаниана? Пойдешь назад к братьям? Останешься здесь и будешь жить, питаясь ягодами и водой? Поищешь ближайшее селение? Которое, осмелюсь тебе доложить, находится отсюда на расстоянии одного дня изнурительного пути через лес и поле, а тамошние жители еще менее приветливы, чем я. Даже если они поверят тебе и всерьез отнесутся к твоему титулу, у них нет причины любить тебя. Они назовут тебя пешкой золотых демонов, или желтоглазых тиранов, или угнетателей свободных людей. В конце концов они побьют тебя камнями. А скорее всего тебя посадят под замок и позаботятся о том, чтобы ты медленно умирал. – Они не посмеют!

– Львенок, – раздалось бархатное мурлыканье, – ты всего лишь потомок тысячелетней династии императоров. А тот, кто правит здесь, – сын самого бога. Его можно увидеть без маски даже на троне, и любой крестьянский ребенок может прикоснуться к нему, если захочет, и это не будет осквернением. Наоборот. Народ любит его, и от этого его святость возрастает.

– Он просто выскочка и отъявленный лжец. Сареван рассмеялся, но на этот раз в его смехе не чувствовалось теплоты. Его длинные пальцы начали заплетать косичку, порхая туда-сюда среди буйной шевелюры.

– Львенок, ты слишком низко ценишь свою жизнь. Как ты намерен с ней расстаться? Вернувшись в Асаниан или попав в Керуварион?

Хирел вспыхнул, но сдержался. Черт возьми, этот парень прав! Юный принц, одинокий, голый и обритый, как раб… Если ему удастся добраться до Кундри'дж-Асана, у него появится надежда, при условии, что отец признает его, а придворные не уморят своими насмешками. Но до Золотого города лежит долгий путь, на котором стоят его братья, Вуад и Сайел. Он доверял им, восхищался ими и даже любил их. Но для них, как и для всех остальных, он был всего лишь помехой на пути к трону его отца. Если бы это был Аранос…

Бдительность Араноса никогда не позволила бы Хирелу бежать. Аранос был старшим и в родовитости уступал лишь самому Хирелу. Если бы он присоединился к этому хитроумному заговору, то каждая дорога, тропа и тропинка оказалась бы под присмотром. И тогда ему не избежать смерти.

Но он не погиб. И он – Высокий принц. И он будет императором.

Правда, сначала ему нужно убраться из владений человека, которого зовут Ан-Ш’Эндор, Сын Утра, властелин восточного края именем своего фальшивого бога. Жрец которого сидит так близко, что до него можно дотронуться. Вот он закончил заплетать свою косичку и потянулся, словно большой ленивый кот. Вот он легко и грациозно поднялся и неторопливо надел рубашку, штаны и сапоги, пристегнул кинжал и меч к поясу. Вне всяких сомнений, обращаться с оружием он умеет.

Хирел нахмурился. Ему не нравилось то, о чем он подумал. Ему нужно вернуться в Кундри'дж. Один возвращаться он не может. Но попросить… довериться… Разве у него есть выбор?

Сареван повязал лоб длинной белой лентой. Это значило, что он посвященный. Жрец, только что получивший свое ожерелье, отправляется в семилетнее странствие и по завершении его становится магистром ордена. На ленте сверкало четыре золотых диска, а значит, прошло четыре года и ему останется еще три года скитаний, прежде чем он сможет отдохнуть.

– Жрец, – грубо сказал Хирел, – я сделал выбор. Ты доставишь меня в Кундри'дж-Асан. Я прослежу за тем, чтобы тебе никто не причинил вреда, и вознагражу тебя, когда окажусь во дворце.

Сареван наклонил голову. Его глаза блеснули. – В самом деле? Я сделаю это – и ты вознаградишь меня? Хирел хлопнул в ладоши. – Неси мой завтрак. Я выкупаюсь после. – Нет, – спокойно и бесстрашно сказал варвар. – Ничего я не принесу. Я не слуга. В моем заплечном мешке есть хлеб, и еще можешь доесть остатки сыра. Что касается всего остального, то я собираюсь отправиться недалеко на запад и, как мне кажется, смогу выдержать твое общество.

Хирел даже задохнулся от оскорбления. Никогда… никогда за всю его жизнь… – Побыстрее, львенок, а то отстанешь. Хирел с трудом проглотил пищу и умылся холодными дрожащими руками, постоянно ощущая присутствие чужака, нарочито повернувшегося к нему спиной. Потом он закутался в непомерно широкий плащ, напялил огромную шапку и приладил заплечный мешок, шнуром которого ему волей-неволей пришлось воспользоваться как поясом. Но когда узел был почти завязан, мешок соскользнул с его высокомерного плеча, а долговязый жрец уже исчез из виду. Хирел пришел в ярость, однако поспешил догнать Саревана.

Это оказалось нелегко. В соответствии с королевскими традициями ноги принца были обнажены, но прежде ему приходилось ступать только по тщательно выровненным дорожкам, поэтому его ногам пришлось туго во время бегства по каменистой, заросшей терновником местности. Да и здешняя земля, хотя и более мягкая, совершенно не походила на полированные плиты его дворца. Он поранился о шипы и корни, к тому же его еще слегка мутило после яда и чистки, а Сареван несся таким аллюром, что более коротконогому принцу было не под силу угнаться за ним. Хирел сжал зубы и еле удержался от ругательств, не упуская из виду яркую косичку медного цвета. Иногда он падал, но не издавал ни звука. Его руки болели от новых царапин. Колено саднило.

Он наткнулся на что-то податливое, перевернулся и вскрикнул. Чьи-то руки снова коснулись его. Но разум его не взбунтовался, даже когда эти руки подхватили его. Если принц позволяет, ему можно помочь. А этот варвар достаточно силен. Шаг его был ровным, и Хирел погрузился в забытье.

Внезапно он очнулся. Он лежал на земле, снова обнаженный, а Сареван разматывал его повязки. Хирелу не хотелось видеть то, что было под ними.

– Раны чистые, – сказал Сареван, – и хорошо заживают. Но осторожнее с коленом, львенок. Ты рассек его, когда последний раз упал.

– Д кто в этом виноват?

– Ты, – последовал быстрый ответ. – В следующий раз, когда тебе потребуется отдых, скажи мне. Нечего демонстрировать мне свою выносливость. У тебя ее нет и никогда не будет, если ты убьешься, пытаясь догнать меня.

Хирел подумал, что ненавидит его. Впрочем, его ненависти достойны лишь равные ему, а не темнолицые рыжеволосые варвары.

– Вставай, – сказал Сареван, снова наложив повязки и надев на Хирела плащ и шапку. – Тебе придется немного пройти пешком, иначе твои мускулы онемеют.

Хирел шел. Сареван подстраивался под его шаг. Время от времени он подкреплялся глотком воды. Ели они ровно столько, сколько требовалось, чтобы приглушить голод. Может так случиться, сказал этот сын камня, что они не доберутся до города до заката, и дал понять, что в этом будет виноват Хирел. В то время как Хирел, выбиваясь из сил, злился и скрипел зубами, Сареван, обутый и сильный, легким прогулочным шагом двигался дальше. На нем не было ни единой царапины, ему претила изнеженность, он привык к грубой походной жизни. А почему бы и нет? Ведь он простолюдин.

– Я самый вопиющий пример смешения пород, – сказал Сареван, когда они остановились на вершине крутого склона; он даже не запыхался, хотя уже некоторое время нес Хирела на спине и болтал без умолку во время ходьбы, словно прогуливался по дворцовым покоям. – Во мне есть янонская кровь, как ты мог заметить, а моя мать родом из Хан-Гилена, и с обеих сторон имеются сильные асанианские корни. И… еще кое-что.

Хирел не стал спрашивать, что именно. Наверняка помойная крыса и парочка рабов, а также целая куча дикарей, наделявших его этой непомерной надменностью, не соответствующей его положению.

Сареван уже поднялся, будто вовсе не нуждался в отдыхе, и бродил среди зарослей ежевики, покрывавших холм. Вскоре он вернулся с пригоршней ягод, зрелых, сочных и на диво сладких. К удивлению и одновременно к радости Хирела, съев свою долю ягод, Сареван отхлебнул воды из фляги и не проявил желания двигаться дальше. Он ходил туда-сюда, словно чего-то или кого-то ждал; он встал лицом к своему обожаемому солнцу и принялся петь для него. Теперь, когда сон не одолевал Хирела, он нашел голос жреца приятным. И даже более чем приятным. Если говорить честно, это был замечательный голос. В Асаниане ему позволили бы петь для Среднего двора, а после обучения он даже смог бы победить других претендентов и стать певцом Высочайшего двора.

Наступил теплый солнечный полдень. Хирел зевнул. Что за странное создание этот рыжеволосый северянин, сладкоголосый певец, жрец Солнца. Весь восток представлен в одном человеке. На рынке за него дали бы хорошую цену.

Хирела передернуло. Он не хотел думать о рынках рабов. Его рука проскользнула под шапку, пробежав по начавшим отрастать волосам. Прошло уже три дня с тех пор как Вуад, чьей матерью была рабыня Ормалена, встряхнул своими грязно-коричневыми волосами и расхохотался, поощряя брадобрея. Вуад не мог простить Хирелу его чистой крови и великолепной золотистой гривы. – Волосы отрастут снова.

Сареван отбрасывал прохладную тень, но голос его был теплым и мягким. Хирел сжал зубы.

– Убери с меня свою тень, – прошипел он. Тень отодвинулась. Сареван скинул рубашку, свернул ее и сунул в мешок, по всей вероятности, даже не заметив, что нанес оскорбление. Он снова принялся рыскать по зарослям, исследуя видимые и скрытые тропинки, при этом двигался легко, словно в танце, и что-то мычал под нос.

Внезапно он замер. Хирел не слышал ничего, кроме шелеста ветерка в листве и пения птичек, и не видел ничего, кроме диких зарослей. Деревья, подлесок, колючий кустарник; камни, разбросанные по склону. Все животные, которые попадались им на глаза, были маленькие и не представляли опасности. Ни одно из них не осмелилось подойти к ним близко.

Сареван не сделал ни малейшего движения по направлению к оружию. Его профиль был напряжен, но вовсе не от страха. Хирелу стало не по себе.

Ветерок утих. Птичка издала последнюю трель и умолкла. В зарослях двигалась чья-то тень. Вот она исчезла. Снова появилась.

Во рту у Хирела пересохло. Это был хищный зверь, кот цвета переменчивой тени размером с небольшого сенеля. Солнце отражалось в его глазах и светилось в них зеленым пламенем. Зверь скользил среди камней, такой ловкий и изящный, что его бег казался медленным; он неумолимо приближался.

И вдруг прыгнул. Хирел прижался к земле над ним. Мелькнул серый живот, гладкий и мягкий, но защищенный стальными мускулами хищника. Принц и сам не понял, почему он не испугался и не сбежал. Зверь обрушился на Саревана, и они покатились по склону холма, ужасно рыча. Хирел же не мог издать ни звука.

Шумная битва завершилась. Сареван без единой царапины поднялся на колени. Теперь он стал совсем другим. Перед Хирелом был уже не высокомерный странник, а мальчишка с широкой ослепительной улыбкой, обнимавший за шею чудовищную мурлыкающую кошку.

– Это Юлан, – радостно сообщил он, – и он говорит, что сегодня у него нет настроения закусывать нежным мясом принцев. Наконец Хирел вновь обрел дар речи. – Черт возьми, что это за…

– Юлан, – терпеливо повторил варвар. – Мой друг и давнишний спутник, а кроме того, принц всех кошачьих принцев. Своей жизнью ты обязан ему. Это он сбил со следа псов, бегущих за тобой, и пустил твоих преследователей по ложному пути, в конце которого их ждала твоя окровавленная рубаха.

Хирел припал к земле. Она вращалась под ним, или же это в голове у него все перемешалось? – Ты… он…

– Он, – с расстановкой сказал Сареван, – учуял тебя еще до того, как ты пересек границу. Я выследил тебя. А Юлан отвлек охотников. – Но зачем? Сареван пожал плечами.

– Мне показалось, что это стоящее дело. Кто знает, возможно, к этому приложил руку бог. – Бога нет.

Рыжая бровь приподнялась. Сареван ласково пробежал руками по большому серому телу, словно стараясь найти раны. Не обнаружив, по-видимому, ни одной, он вздохнул, прижал к себе зверя, зарылся лицом в густой мех и принялся бормотать что-то неразборчивое. Кошачье мурлыканье превратилось в громовые раскаты.

– Они думают, что я погиб, – сказал Хирел, стараясь перекричать этот рык. – Они думают, что я растерзан. Этим…

– …диким юл-котом из пустыни, лежащей за озером Умиен. И это должно привести твоих врагов в замешательство.

Хирел попытался встать. Кот уставился на него, и он разжал кулаки.

– Вряд ли они узнают. Скорее подумают о лесных львах или волках, а может быть, и о демонах. Здесь распространены подобные суеверия. Однако, – подытожил он, – все проделано неплохо.

И снова Сареван расплылся в своей изумительной улыбке. – Да что ты? Тогда в путь, львенок. Тебя понесет Юлан, и сегодня мы будем ночевать под крышей. Я на это даже не надеялся.

Хирел сглотнул. Кот зевнул, обнажив длинные как кинжалы клыки. Принц кошек. Вот так скакун для Высокого принца!

Хирел с отчаянной доблестью подошел к нему. Зверь ждал, покорный и смирный, как пони для малышей.

Мех его был густым и сверху грубым, подшерсток же – божественно мягким. Однако не так-то просто оказалось усидеть на его спине, и Хирелу пришлось изо всех сил сжимать коленями гибкие бока. Зверь бежал ровно, и ни одно копытное животное не могло бы соперничать с ним в скорости и выносливости. Хирел даже ухитрился осторожно пригнуться и лечь ничком, используя вместо подушки крепкую кошачью макушку между мягкими ушами.

Успокоившийся и почти довольный, он лениво смотрел по сторонам, ни на чем в особенности не останавливая взгляд. Деревья. Вспышки солнечного света. Все тот же ручей: один раз из него напился Юлан, один раз Сареван наполнил флягу. Жрец доглядел довольным, словно для него этот быстрый бег дело приятное и привычное. Иногда он клал руку на спину кота, но ни разу не дотронулся до Хирела.

Солнце садилось. Лес стал редеть, и за ним открылись холмы и красная лента дороги. На низком, но обрывистом холме возвышалась стена, а за ней – город, выглядевший довольно жалко: казарма, несколько лачуг и домов, скудный рынок, кузница и винная лавка. В самом центре города стоял маленький, но непременный храм.

Их заметили задолго до того, как они достигли ворот. Ребенок, пасший возле дороги стадо длинношерстных овец, оглянулся, его глаза расширились, и он принялся бешено размахивать руками, пронзительно крича: – Са'ван! Са'ван ло'эндрос!

Крик был подхвачен другими детьми, которые, казалось, выросли из-под земли. Они высыпали из-за ворот и окружили Путешественников, танцуя вокруг них; одни повисли на Сареване, другие облепили Юлана. Уставившись на Хирела, дети принялись о чем-то болтать, но, поскольку он не удостоил их ответом, они забыли о Нем. Затем подошли дети постарше, с чувством собственного достоинства, но не менее восхищенные, и защебетали на своем варварском наречии. Сареван что-то ответил, улыбаясь и даже смеясь, и посадил на каждое плечо по ребенку, а еще с полдюжины тянули его за рубашку. Несомненно, его здесь знали.

Хирел все еще находился на спине Юлана. Он устал, тело его болело, но никто не обращал на него внимания. Все собрались вокруг жреца. Ни одного цивилизованного человека в толпе, а стражники в доспехах не делали ни малейшей попытки разогнать сборище. Совсем наоборот. Те немногие, кто присоединился к остальным, глядели на них снисходительно.

Несмотря на то что люди напирали, Сареван двигался с удивительной легкостью, как и Юлан чуть позади него, несущий на спине Хирела и одного или двух дерзких ребятишек. Какая-то крошечная загорелая девчушка, голая и скользкая как рыбка, решила избрать Хирела в качестве подпорки, невзирая на его застывшую гримасу. Ее никак нельзя было назвать чистой. Очевидно, она барахталась в грязи вместе с собаками. Она вцепилась в Хирела как пиявка, а он был слишком потрясен и оскорблен этим, чтобы отшвырнуть ее.

Наконец они оказались перед храмом, и народ отхлынул Храм был маленький, однако мог похвастать настоящей жрицей. Ее сопровождали двое серьезных большеглазых детей в коричневых одеждах – послушников, которые могли принадлежать к любому полу, но, возможно, более высокий ребенок с полными красивыми губами был девочкой. Оба они во все глаза таращились на Саревана, словно на бога, спустившегося на землю. Жрица, маленькая пухлая женщина с красивой золотистой кожей, как у асанианской леди, одарила его улыбкой и парой слов, а он поклонился в знак уважения. Ее рука на мгновение задержалась на его огненной голове, благословляя. По-видимому, она была благородного происхождения, и ее хорошие манеры врожденные.

Отчасти по собственной воле, отчасти из-за усталости Хирел соскользнул со спины Юлана и прислонился к его теплому сильному плечу. Девочка, лишившись опоры, без труда удержалась на спине кота, но ее рев привлек к себе внимание множества людей. Хирел выпрямился, когда на него устремились все эти темные глаза на смуглых лицах, и глаза Саревана – самые темные из всех, и янтарный взгляд жрицы – свидетельство древней благородной крови. Такой же, как его собственная Она поняла, кто он такой. Она должна была понять это.

Сареван заговорил, и все глаза с предельным вниманием вновь обратились к нему. Говорил он недолго, затем повернулся к Хирелу.

– Пошли, – сказал он по-асаниански и, когда Хирел открыл рот, чтобы возразить, добавил: – Можешь оставаться, если хочешь. Здесь никто тебя не тронет. Но я намерен поесть и отдохнуть. Хирел резко выдохнул: – Очень хорошо. Веди меня.

Толпа людей, сопровождавших путешественников, не сделала попытки проникнуть за ворота, хотя несколько детей громко возмутились, потеряв своих «верховых животных». Сареван приостановился, чтобы рассмешить их. Когда за их спинами захлопнулись ворота, он и сам улыбался.

– Ах, мальчик, – сказала жрица, говорившая по-асаниански значительно лучше, чем Сареван. – Ты умеешь находить с детьми общий язык. Сареван пожал плечами и усмехнулся.

– Это им удается находить общий язык со мной. – Он положил руку на голову Юлана и коснулся плеча Хирела. – Эти двое нуждаются в еде, а у одного из них на теле раны, на которые тебе стоило бы взглянуть.

Хирел смирился с тем, что она прикоснется к нему, тем более что Сареван оставил их в комнате внутреннего храма, а сам вышел вместе с послушниками. Жрица не стала бесцеремонно срывать с него одежду, она аккуратно и благопристойно раздела его, стоя у него за спиной. Затем вымыла его с помощью губки и ароматной воды и обернула полотенцем поясницу. После всех испытаний, выпавших на долю Хирела, это простое соблюдение приличий чуть не довело его до слез. Он боролся с ними, комкая в руках край своего одеяния, пока не смог повериться к ней лицом.

Жрица осторожно и без лишних вопросов осмотрела его раны.

– Все чисто, – сказала она наконец, повторив слова Саревана.

На самые глубокие царапины она наложила свежие повязки, а более мелкие оставила подсыхать и накинула на Хирела мягкую легкую рубашку. Когда она расправляла складки, пустая комната, в которой они находились, словно наполнилась сиянием.

Это всего лишь вошел Сареван. Он выкупался: его волосы были распущены и курчавились, борода спуталась; на нем оказалась рубашка, почти такая же, как у Хирела. Входя, он снова повязал ленту своего странствия. Его быстрые глаза скользнули с лица жрицы на Хирела и обратно. – Ты сделал все как надо, – сказала женщина. Жестом велев им обоим следовать за ней, она провела их через прихожую во внутренний храм, а потом через маленький Внутренний дворик с садиком – в небольшое помещение под открытым небом, где на свежем вечернем воздухе их ждали послушники с едой. Раньше принц Хирел счел бы подобное пиршество жалким, сервировку – слишком простой и неизящной, но сегодня все это показалось ему таким же великолепным, как банкет для высокородных господ в Кундри'дж-Асане. Не важно, что ему предстояло разделить трапезу с варваром и женщиной. Хирела мучил поистине королевский голод, его желудок впервые проявлял снисходительность, к тому же жрица оказалась превосходной собеседницей.