Текст книги "Жребий принцессы"

Автор книги: Джудит Тарр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 31 страниц)

Часть третья
Хирел Увериас

Глава 19

Хирел мог допустить, что колдуны схватили его и унесли из Кундри'джа. Он с легкостью мог поверить, что стал заложником. Он даже находил правдоподобным, что его тюремщики составляли заговор магов мира. Но это…

Сначала они не желали сказать ему, что сделали с Сареваном. А потом он услышал крики человека в смертельной агонии. Его тюремщики, двое молодых магов, один в фиолетовом, другой в сером, утверждали, что ничего не слышат, что все тихо. Ему не удалось переубедить их. Когда он рванулся к двери, их сила захлестнула его волшебной петлей и сковала невидимыми цепями.

Крики не ослабевали. Они разрывали ему сердце, лишали его рассудка. Они доносились отовсюду и ниоткуда, эхом отдавались в его мозгу.

Пришла ночь. Стража сменилась. Теперь в комнате были мужчина и женщина, старше и значительно сильнее прежних. Вместе с ними пришла тишина. Они наслали на Хирела сон, а когда он сам пробудился, его ждала холодная неиссякаемая ярость и то, что сами они называли правдой.

Она подползла к нему медленно и мягко. Слишком мягко. Сначала Хирел узнал, что маги сотворили над Сареваном какое-то немыслимое колдовство. Они надеялись, что это положит конец войне. И они убили его. – Нет, – сказала женщина. – Он не мертв. Он был хуже чем мертв. Хирел приказал отвести его к Саревану. Удивительно, но они послушались и привели его в комнату с почти царским убранством, странную для этой суровой цитадели. Они подвели Хирела к кровати и позволили ему взглянуть. Темное гибкое тело; поток волос, напоминавших расплавленную медь.

Тело. Разум Хирела сопротивлялся невозможному. Лжецы, все они лжецы. Перед ним лежал незнакомец. И этот незнакомец был женщиной.

– Это Саревадин, – сказал маг в сером, не обращая внимания на ярость Хирела.

Она была так же великолепна, как Сареван. Она была огнем и черным деревом, силой и нежностью в едином сплаве. Прежний орлиный профиль сгладился, и лицо ошеломляло правильностью черт и красотой.

Хирел повернулся к тюремщикам. Стража снова сменилась. Теперь в комнате стояли самые высшие среди магов: князь из Хан-Гилена и магистр гильдии магов. Он почти спокойно обратился к ним:

– Сделайте его таким, как прежде. – Мы не можем, – сказал князь.

– Вы должны, – потребовал Хирел все еще негромко, но настойчиво.

– Это невозможно. – Магистр тяжело оперся на жезл, и не только потому, что его ноги подкашивались от усталости. – Творение подобной магии таит в себе опасность для жизни, даже если его пережить единожды. Второй раз наверняка будет смертельным.

– И все же снимите чары, – упрямо настаивал Хирел. – Измените его снова. Я приказываю вам. – Нет.

Не имело значения, кто это сказал. Теперь Хирел чувствовал неизбежность. И ненависть. Ненависть, такую же реальную, как этот профиль.

– Вы заплатите за это, – прошептал он. Он отвернул от них свое лицо и свой разум. – Выйдите вон.

Они тут же повиновались. Хирел сидел холодный и застывший, ожидая с нетерпением, достойным принца. Он ждал невероятно долго. Девушка, когда-то бывшая Сареваном, спала. Иногда она шевелилась. Один раз с ее губ сорвались какие-то слова. Ее голос звучал низко, но то, что этот голос принадлежит женщине, не вызывало сомнений.

Наконец Хирел понял, что она проснулась, почувствовал это каждой клеткой своей кожи. Он осторожно отодвинулся.

В течение долгого времени она не двигалась и не открывала глаз. На ее лице ничего не отражалось. Когда ее веки разомкнулись, Хирел увидел тусклые, затуманенные глаза. Очень медленно они прояснились. Ее руки шарили поверх одеяла. Одна рука поднялась вверх. Девушка посмотрела на нее, повернула ладонь. Там горело золото. Она сомкнула гибкие пальцы, окидывая взглядом изящную и красиво вылепленную руку. Затем коснулась бедра, подняла колено. Нахмурилась. Взглянула на свою ногу, не слишком маленькую, но изящную и красивой формы.

Долгое время она не решалась взглянуть на свой живот. Колебалась, а может быть, испытывала страх. Она ощупала лицо и шею. Пробежала пальцами по волосам. Словно ненароком коснулась груди и торопливо отдернула дрожащие пальцы. Нахмурилась еще сильнее. Сжала губы. Наконец села, свирепо глядя на изменившиеся линии тела: высокие и крепкие груди над узкой талией; нежную округлость бедер и то, что находилось в том месте, где они смыкались; это было самым худшим. Она коснулась себя. Казалось, никакое чудо не могло изменить это тело. Оно само было чудом, изумлявшим и пугавшим своим совершенством. В этом теле не было и намека на мужчину, которым оно когда-то было. Все скрывалось под этой прекрасной оболочкой.

Девушка с неуклюжим изяществом встала, пробуя привести в равновесие свое новое тело. Повела узкими плечами, качнула крепкими бедрами, попыталась сделать первый, нетвердый шаг. Мало-помалу ее поступь приобрела легкость, хотя в ней по-прежнему чувствовались усталость и скованность.

На стене висел отполированный щит, служивший зеркалом. Она взглянула в него, что потребовало от нее немалого мужества. Медленно повернулась, намотала волосы на руку и посмотрела через плечо на свою спину, отражающуюся в зеркале. Дотронулась до того места на плече, где когда-то находился глубокий шрам. Он исчез. Ее новое тело было гладким, лишенным каких бы то ни было изъянов. Она стояла перед зеркалом и смотрела на свое лицо, касаясь рукой щеки.

– Я не безобразна, – удивленно произнесла она. Вздрогнув при звуке своего голоса, вызывающе повторила: – Я… не… безобразна.

Хирел не успел понять, что двигается. Девушка обернулась, проворная как кошка. Хирел задохнулся под силой ее взгляда. Ее глаза совсем не изменились, они сверкали, словно черные бриллианты. Она оглядела его с головы до ног и сказала: – Ты выглядишь по-другому.

Хирел открыл рот от изумления. Смех вырвался из его груди; это, конечно, было истерикой, и неверием, и чем-то удивительно напоминавшим облегчение. Несколько мгновений она просто глядела на него и вдруг тоже звонко и громко засмеялась, отдавая дань нелепости ситуации.

Они кончили смеяться и обнялись за плечи, не спуская друг с друга глаз. Она была чуть-чуть выше его.

Внезапно она застыла в его руках, и Хирел отпустил ее. Она отстранилась. Ее спина коснулась зеркала; она круто повернулась и принялась колотить по полированному металлу и царапать его. Зеркало со звоном упало. Девушка, дрожа, опустилась на пол, и облако блестящих волос окутало ее. Хирел шагнул и дотронулся до нее.

Он ожидал, что она снова отпрянет, но она не шевельнулась. Он сел на пол рядом с ней, не говоря ни слова. Девушка не обращала на него внимания, и он погладил ее волосы. Ушко, обнаружившееся под яркими прядями, было восхитительным. Он поцеловал его, Она с яростной поспешностью отстранилась. – Не смей жалеть меня!

– Я еще и не начинал этого делать, – сказал Хирел. Его прямота заставила ее на мгновение замереть. Она отбросила волосы назад.

– Пока еще не начинал. Вот именно. Должно быть, я внушаю тебе отвращение. Я совершила нечто невероятное. Я, которая была повелителем жизни, любимцем самой природы, я позволила превратить себя в это. – В женщину редкостной смелости и красоты.

– Не лги мне, львенок. Я чувствую твой гнев. Ты думаешь, что меня обманули или вынудили к этому силой. Ничего подобного. Никто не заставлял меня делать это. Я сама сделала выбор. – Она вскочила на ноги. – Посмотри на меня, Хирел. Посмотри на меня!

Хирел уже отдал дань красоте Саревана Ис'келиона. То, что он видел теперь, было еще прекраснее: красота и необузданность, смешанные с безрассудством отчаяния.

– Я действительно зол, – признался он. – Они не имели права требовать этого от тебя. Не то что требовать, даже думать об этом не смели.

– Они ничего не требовали. Они даже пытались отговорить меня.

– Ну конечно, – с усмешкой сказал Хирел. – Они предупредили тебя об опасности, говорили о мужестве и перечислили все менее ужасные решения. Это был умный ход. Я восхищен.

– Только такое решение сулило надежду на успех. – Она стиснула кулаки. – Для тебя это не должно иметь значения. Ты можешь жениться на мне, лечь со мной в постель, зачать ребенка, который станет залогом будущего мира, и вернуться к своим наложницам.

Хирел смотрел на нее. Она выглядела очень юной, что соответствовало ее возрасту: с ее рождения не прошло и дня. Но Сареван Ис'келион по-прежнему жил в ней. Он оставался в ее глазах, в манере держаться, в интонациях.

– Я должен жениться на тебе? – спросил Хирел. – Со мной никто этого не обсуждал.

– Разве это необходимо? Для юноши с твоими навыками все должно быть легко. От тебя не требуется любить меня. От тебя ждут только, что ты подаришь мне сына.

Хирел нахмурился. Она напряглась. Он нахмурился еще сильнее, проклиная себя и свое непокорное лицо. Все пошло наперекосяк. Он попытался осторожно подобрать нужные слова.

– Ты слишком уверена в моих мыслях. Дитя Солнца. Как я могу испытывать к тебе отвращение? Разве ты не стала еще прекраснее, чем прежде? Может быть, я даже попробую заключить с тобой брак. В конце концов, это логично.

– Конечно, логично. Иначе я никогда не сделала бы этого. – Но мне хотелось бы, чтобы ты поговорила со мной прежде, чем отдаться в руки магов. В его голосе она не услышала сожаления. Она почувствовала лишь упрек, который он хотел бы скрыть. Блеск ее глаз предупредил его; он взглянул ей в лицо, привлек к себе и обнял так крепко, что невозможно было сопротивляться. Она не была слабой, безвольной женщиной. Она была сильной и гибкой, словно пантера или стальной клинок. Воспользовавшись ее замешательством, Хирел страстно поцеловал ее. Вкус ее губ не изменился. Он стал лишь чуть слаще, несмотря на ее сопротивление.

На какой-то момент она словно окаменела и вдруг с внезапностью, испугавшей их обоих, воспламенилась. Ее руки обвились вокруг него, тело изогнулось. Ее нежность превратилась в огонь.

Хирел рассмеялся, не в силах дышать. Она не стала смеяться вместе с ним. В ее глазах он увидел неистовство и нежность одновременно, а еще нечто похожее на легкое безумие.

– Леди, – сказал он. – Леди, я хотел этого, я мечтал об этом так долго, так долго… О сияющая леди, мне кажется, я люблю тебя.

Нежность улетучилась; теперь ее переполняли гнев и ярость. – Будь они прокляты, – прошептала она, – будь проклята их всесильная магия.

Он набрал в грудь воздуха, чтобы ответить. Чтобы возразить. Но она ушла.

Хирел долго смотрел ей вслед. Вся она была как открытая рана, и боль ждала ее, куда бы она ни повернулась. Боль поставила ее перед выбором; боль сделала этот выбор и создала женщину из мужчины. Время излечит ее, а он. Хирел, только мешает этому.

Он медленно вышел из комнаты и побрел куда глаза глядят. Когда у него появился спутник, он ничуть не удивился, как не удивило его и то, кем оказался этот человек.

Аранос был как никогда мудр, спокоен и полон поистине змеиного сострадания.

– Она женщина, брат, – сказал он, слегка улыбнувшись, – и подобные настроения будут свойственны ей.

Хирелу удалось сдержать свой гнев. Обуздать его. Приберечь до тех пор, пока у него не появится сила владеть им.

– Вы создали женщину. Но вы не уничтожили наследника Солнцерожденного.

– Конечно, нет, – сказал Драное. – Зато мы добились того, что ты будешь жить и править не только Асанианом, но и Керуварионом.

– Неужели вы в это верите? – спросил Хирел. – Разумеется, это потребует большого такта. Она была рождена мужчиной и воспитана как правитель. Она не смирится с судьбой покорной женщины: гарем и рождение детей. Но ее тело поможет тебе. Оно поведет ее по тропе женственности, оно покорится твоему господству. Подари ей ребенка и храни ее и этого ребенка, и тогда она с радостью отдастся в твои руки.

Хирел знал, что должен оставаться спокойным. В словах Араноса содержалась простая мудрость, проповедуемая философами. Женщина – порождение слабой природы, испорченного семени. У нее истинной цели, кроме вскармливания детей, подаренных ей ее господином. И, конечно, как утверждали мудрецы, она обязана доставлять удовольствие своему мужчине. То же самое могут делать и животные. И некоторые верят, что женщины сродни животным. Ибо кто такая женщина, как не искаженное звериное подобие мужчины? – Нет, – возразил Хирел. – Все это ложь и безумие. Аранос долго смотрел на него. – Ах, Асукирел, да ты влюбился.

– Да, влюбился. Но не потерял способности различать ложь. – Тем лучше для вас обоих, если она вскружила тебе голову, – бесстрашно сказал Аранос. – Только не забывай о том, кто ты такой. И о том, какую выгоду принесет тебе этот брак. – Я не из тех, кто забывает.

Аранос был слишком хорошо воспитан, чтобы коснуться Высокого принца рукой, однако он поднял руку, преграждая Хирелу путь.

– Так смотри же, не забудь. Все эти заговорщики думают, что одержали великую победу. Варьяни считают, что получили Асаниан в лице его наследника, робкого и уступчивого ребенка. Маги думают, что они нашли способ приуменьшить силу Аварьяна и усилить собственное могущество. Но я знаю, что ты далеко не дурачок, которым так часто прикидывался; я верю, что победителем станет Асаниан. Если ты воспользуешься этой возможностью. Если, потеряв сердце, ты не потеряешь головы. На губах Хирела заиграла медовая улыбка. – Моя голова в полной безопасности. Ты можешь быть уверен в этом так же, как в собственном рассудке.

Он обошел руку брата и ускорил шаги. Аранос, закутанный в свои мантии и свое достоинство, не счел нужным следовать за ним.

* * *

Здесь было настоящее гнездо магов. В поле зрения Хирела постоянно маячил то один, то другой, хотя никто ни разу не подошел к нему после того, как он расстался с Араносом. Он вышел за пределы крепости; большая ее часть была высечена в настоящей скале, остальное построено на вершине горы. Внизу лежала дикая скалистая пустыня и бескрайнее небо с облаками. Несколько горных пиков, покрытых снегом, возвышались над всем этим. Множество горных хребтов пролегали далеко внизу, образуя островерхие ряды, черные и красные, серые и ослепительно белые. Никакой зелени. Никаких признаков человеческого существования.

Из скалы бил источник с обжигающе ледяной водой. Еда появлялась поводе магов, довольно сытная и обильная, хотя и не изысканная. Местные повара не знали других блюд, кроме тушеного мяса без специй и вареных зерен. Вино оказалось не намного лучше.

Однако здесь были и свои преимущества: чистый воздух, великолепие горных вершин и ночное небо, усыпанное огромными пылающими цветами звезд, разбросанных на черном фоне.

Маги нашли Хирела возле высокого окна, закутали его в мантию и проводили в зал. После небесного свода комната с каменными стенами показалась ему тусклой и тесной. Хирел с трудом вдыхал густой спертый воздух.

Все заговорщики собрались вместе. Вид у них был усталый; Красного князя среди прочих не оказалось, и места для него не приготовили. Варьяни устроились немного поодаль от магов, а Аранос расположился вместе с группой колдунов. Они говорили очень мало.

Дочь Солнца одиноко стояла возле огня. Распущенные волосы падали ей на спину; платье было необыкновенно простым – белое с белым поясом. Обруч Аварьяна исчез с ее шеи. Жрецы Солнца с сочувствием смотрели на нее, но она со всей твердостью отвернулась от них. Она играла с язычками пламени, словно со струйками воды, позволяя им лизать свои пальцы.

Хирел устремился к ней. Ее взгляд заставил его остановиться. Это был странный взгляд, холодный и сосредоточенный, без малейшей искорки узнавания. Хирелу стало от него не по себе. Огонь не причинил ей вреда. Ну конечно, ведь она родилась от пламени. Он испытал муку ее рождения. А она даже не хотела знать.

Хирел остановился рядом с ней. Он знал, что маги смотрят на них, но ему было все равно. Он заговорил тихо, но не пытаясь скрыть свои слова от остальных, очень разумно и обдуманно.

– Леди, хотим мы этого или нет, но мы связаны друг с другом. Мы можем сделать из этой связи нечто заслуживающее жалости и вызывающее отчаяние. Но у нас есть и другая возможность: превратить все это в победу.

– Вот так победа, – сказала она. Ее слова были полны горечи, но голос звучал холодно и сдержанно. – Ты и все твои женщины. А я в оковах гарема.

Удовлетворение Араноса было таким же ощутимым, как его рука на плече Хирела, как его голос, благодушно шепчущий в ухо брата. Хирел отстранился от него и произнес: – Было бы безумием выбрать это, моя госпожа. – Я уже сделала это.

Он посмотрел на нее. На склоненную голову с блестящими волосами, на тело, скрытое под одеждой. На руку, наполовину высунувшуюся из рукава, на сжатые в кулак пальцы, дрожащие от подавляемой ярости.

– Да, – сказал Хирел, – какая жалость, что чары не убили тебя, как ты того желала. Но раз уж ты сама себя приговорила к дальнейшей жизни в теле женщины, то проснись и пойми наконец, как ты прекрасна. Пойми, что ты красивее всех, что я не могу заставить себя забыть о тебе, что я нахожу тебя великолепной и желаю тебя.

– Ну конечно, ты желаешь меня. Я женщина. А приданое мое – целая империя. Хирел помолчал.

– Быть может, дело во мне, – сказал он. – Вряд ли меня можно назвать мужчиной твоей мечты. По меркам твоего народа я всегда буду оставаться маленьким; моя кожа бледна, а под лучами солнца она желтеет. К тому же я слишком молод для тебя.

– Кто это теперь заговорил как глупец? Хирел развел руками.

– Разве это глупость? Ты утверждаешь, что вызываешь у меня отвращение. Поскольку это не так, значит, это я неприятен тебе. Неужели твои маги промахнулись в своих расчетах? Неужели они создали женщину, которая в состоянии любить только женщин?

Она подняла голову. В ее глазах были гнев и ярость. – Посмотри на меня, – сказал Хирел. – Прикоснись ко мне. Что скажет обо мне твое тело?

Она соблаговолила посмотреть на него. Какое-то время он боялся, что она не дотронется до него. Но она протянула дрожащую руку и погладила его по щеке. – Оно поет, – прошептала она. – Оно поет о тебе. – Обо мне? Именно обо мне, а не просто о мужчине? Она вздохнула, обуздывая злость.

– О тебе, черт возьми. Я никогда… не… Я не хочу просто мужчину. Или… или женщину. Но тебя я хочу. Я хочу тебя всем сердцем.

– Так же, как и я всегда хотел тебя, – прошептал Хирел. Затем он слегка повысил голос. – Я чувствую отвращение вовсе не к твоему новому обличью, а к тому, что с тобой сделали. Этого я никогда не прощу. Раз это сделано и ничего нельзя исправить, я просто живу и жду, когда смогу отомстить. И пока я жду, я хочу любить тебя. Хочу разделить с тобой весь мир. – Если я соглашусь разделить его с тобой. – Но половина его и так принадлежит мне, моя госпожа. – А другая половина – нет. – Она улыбнулась. Это немного успокоило Хирела. Но он надеялся, что Аранос остается в напряжении. Эта дерзкая улыбка была совершенно лишена кротости. – Ты освободишь своих наложниц, принц. Ты торжественно поклянешься, что не возьмешь другую женщину ни в любовницы, ни в королевы. Иначе ты не получишь меня.

– Что касается наложниц, я могу согласиться. Но все остальное… – Поклянись. Хирел с трудом сдерживал гнев. – Ты должна быть разумной, моя госпожа. Ведь может наступить время, когда ты больше не захочешь меня. Так неужели мне придется насиловать тебя?

– Ах вот что. Тогда договоримся по-другому. Если случится, что меня не захочешь ты, я найду себе любовника. Хирел вскинул голову: – Нет, этого не будет! – Почему?

– Это неслыханно. Это запрещено. Это оговаривается в брачном договоре. – Совершенно верно.

– Я не понимаю тебя, – произнес Хирел с поистине героической выдержкой. – Ты перенесла все это ради одной-единственной цели: вступить со мной в брак. А теперь ты требуешь от меня уступки, на которую, как тебе известно, я не соглашусь. – Не согласишься?

– Я не нуждаюсь в тебе. Это ты нуждаешься во мне, иначе твоя жертва бессмысленна.

– Без меня ты погибнешь, твоя империя падет, а я останусь править.

– Но кто поддержит тебя? – Хирел еще больше разъярился, потому что его удар не попал в цель и нисколько ее не ранил. – Кто смирится с властью женщины?

– А кто посмеет протестовать? Я по-прежнему обладаю Касаром, а по закону трон Керувариона принадлежит тому, кто носит эту метку. С Асанианом будет, конечно, сложнее. Но я смогу править им и буду править. С тобой или без тебя.

– Тогда тебе придется убить меня своими собственными руками.

– Или выйти за тебя замуж. На моих условиях. Я не буду твоей толстобрюхой покорной рабыней, Хирел Увериас. И не собираюсь ждать своей очереди наравне с остальными рабынями, оспаривая у них ночь твоей милости. Если только ты не согласишься пойти на то же самое, что и я.

Этого можно было ожидать. Она все еще думала как мужчина. Она еще не научилась быть женщиной.

Она не желала опускать свои дерзкие черные глаза. Глаза, пронзившие Хирела в первую ночь их встречи; в них горело неповиновение законам природы, расы и касты. Теперь она отказывалась следовать законам, предписанным разницей полов. Ее голос прозвучал почти нежно.

– Я знаю, что это трудно. Но вовсе не неслыханно. Моя мать поставила моему отцу такие же условия.

– Твой отец был жрецом, а не Высоким принцем Асаниана.

– Ну так что ж? Неужели ты не способен на то, что сделал король разбойников? – Я не желаю снисходить до этого.

Она засмеялась. Это было мучительно, потому что в ее смехе не было злости. Этот смех превратил сопротивление Хирела в раздражительность избалованного ребенка.

Ее смех знаменовал ее победу. Она нисколько не стыдилась того, что избрала для себя; ничто в ней не напоминало скромной девственницы. Перед всеми этими магами, пристально наблюдавшими за ней, она взяла в руки лицо Хирела и поцеловала его в губы.

Сердце его забилось, голова закружилась. Сареван, маг и жрец, дикий и полусумасшедший, великан (что в общем-то не имело значения), никогда не пугал его до такой степени. Принц всегда равен принцу, пусть один из них и потомок бога.

Это все еще был Сареван. По своей сути он мало изменился, достаточно быстро придя в себя после великого изменения. И тем не менее прикосновение девушки пробудило в Хиреле что-то похожее на панику. Принц равен принцу. А как быть с принцессой. Рожденной Солнцем?

Она слегка отстранилась, наблюдая за его лицом. Под ее взглядом Хирел вспыхнул. Она улыбнулась.

– Мне кажется, я тоже люблю тебя, малыш. И не спрашивай почему.

– Если боги существуют, – пробормотал Хирел, – то они смеются, слыша тебя.

– Да, смеются. – Она оторвала руки от его лица. В ее улыбке скрывалась железная воля. – Но я отказываюсь выходить замуж за человека, который не желает подарить мне полную свободу и ни в чем не хочет ограничить себя самого. Хирел резко выдохнул.

– Я никогда не говорил, что хочу ограничить твою свободу. Тебе не требуется носить покрывало, и я не собираюсь запирать тебя в гареме. Ты можешь даже носить оружие, – с трудом выговорил он, – хотя из-за этого придется изменить законы Асаниана.

– И все? – спросила она, нисколько не смягчившись. – Разве этого недостаточно? – Хирел знал, что нет. Ее брови сдвинулись, и он тоже сверкнул глазами. – Я не могу приковать себя к тебе одной. Это противоестественно. Я мужчина, я создан для того, чтобы породить множество сыновей. Мои желания сильны, они не терпят отлагательства и должны выполняться. Женщина тоже создана для того, чтобы рожать много сильных детей; ее страсти менее сильны, ее потребности слабее, ее дух повелевает ей любить одного мужчину. Девушка насмешливо улыбнулась.

– Вот она, мудрость младенца! Признаюсь, мне почти жаль лишать тебя иллюзий. Но, увы, это иллюзия, и поколебать меня она не может. Либо ограничь себя, Хирел, либо дай мне свободу.

– Значит, я должен буду воспитывать чужого сына как своего собственного?

– Только если ты потребуешь от меня того же самого. Он потряс головой. – Ты доведешь меня до безумия.

Она даже не сочла нужным изобразить сожаление. Она просто ждала с непреклонным видом. Она была не только самой прекрасной в мире женщиной, но еще и самой упрямой, самой неразумной и сводящей с ума. И у нее было самое великолепное приданое. Из всех мыслимых.

Оно не стоило той цены, которую она за него назначила. Но какую цену пришлось заплатить ей самой, чтобы предложить его?

– В таком случае будь свободна, – выкрикнул Хирел. – Но не надейся, что я признаю твоего ребенка. – Даже если он будет твоим? – Разве я смогу быть в этом уверен? – Ты будешь в этом уверен, – сказала она. – Я обещаю тебе.

Она протянула руку, на которой пылало солнечное пламя. Хирел смотрел на эту руку до тех пор, пока она не начала опускаться. Тогда он схватил ее. Поднес к губам. Поцеловал.

– Госпожа, – сказал он, – что бы ни получилось из нашего рискованного предприятия, но смерть от скуки мне не грозит.

Теперь она выглядела так, как подобает выглядеть девушке: глаза потуплены, вид скромный и застенчивый. При этом она, без сомнения, с трудом сдерживала победную улыбку. Хирел не в силах был даже негодовать. Лицо Араноса оставалось непроницаемым.