Текст книги "Жребий принцессы"

Автор книги: Джудит Тарр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 31 страниц)

– Меч ранит, – сказал Сареван. – Иногда он ранит так глубоко, что излечение невозможно. – К тебе это не относится.

Взгляд Саревана немного прояснился. Он увидел совсем близко живое лицо своего отца – светлый лик с сияющими глазами, в которых стояли слезы. Удар оказался сильнее и глубже, чем думал Сареван.

«Нет, – предупредил он себя. – Нельзя смягчаться. Этот человек, который теперь горюет, чувствуя боль своего сына, остается королем и завоевателем. По его собственному признанию, он был рожден и создан для кровопролития».

– Я больше не буду преследовать тебя, – сказал Мирейн. – На севере ты будешь абсолютно свободен. Ты станешь править от моего имени, но согласно собственной воле. – Даже если она будет противостоять твоей? Мирейн замер в напряжении.

– Если я заполучу север, – сказал Сареван, – и запрещу ему участвовать в твоей войне, что ты сделаешь? – А ты хочешь так поступить, Саревадин? «Да», хотел сказать Сареван, но не смог. Выразить открытое неповиновение отцу – это одно. Но отобрать у отца королевство, которое как никакое другое принадлежало ему…

– Я мог бы сделать это, – ответил он. – И сделаешь? Сареван вздрогнул.

– Нет, – сказал он медленно и хрипло. – Нет. Это может стать причиной войны, как и многое другое из того, что я натворил с тех пор, как не послушался тебя и отправился в Асаниан.

Мирейн пригладил уверенной рукой волосы Саревана, аккуратно распутывая пряди, поглаживая его холодные дрожащие плечи. Сареван напрягся, но не сделал попытки убежать.

– Отец, – наконец произнес он, – тебе так необходима эта война?

Отцовская рука по-прежнему гладила его по голове. – Ты знаешь, что у меня нет выбора. Император Асаниана не уступит словам или пожеланиям. Только война сможет разрешить наш спор.

– Если бы ты увидел то, что вижу я, это остановило бы тебя? – Я вижу, что мрак обманул тебя. Это еще одна западня, устроенная нашими врагами. Они знают, кто ты такой, и знают, что ты еще более опасен, чем я. Они долго и упорно готовились к тому, чтобы заманить тебя в ловушку и уничтожить, чтобы ты не стал тем, кого они больше всего боятся.

– Что такое есть во мне, чего не было бы у тебя, да еще втрое больше? – Ты будешь властелином мира.

– Я не хочу… – Сареван осекся. Рассудок подсказал ему, что это ложь. Он хотел этого всем своим существом; желание было столь сильно, что граничило с отрицанием самого себя. Но между его желанием и тем, чего желал его отец, было существенное различие. – Я не хочу, чтобы этот мир утонул в крови и огне.

– Может быть, в этом и не будет необходимости. Но может быть, – сказал Мирейн, не дав проснуться надежде, – это произойдет. Ты будешь править севером от моего имени? – А ты прекратишь ради меня войну? – Нет.

Ответ был безоговорочным. Сареван отступил и взял себя в руки. Его гнев улетучился, он почти успокоился. Он обнаружил, что способен улыбаться, хоть и слабо и вовсе не от удовольствия.

– Я люблю тебя, отец. Никогда не забывай об этом. – Ты будешь править на севере? Сареван опустился вниз, охваченный непритворной слабостью. – Мне нужно время, – сказал он. – Я не… не могу… Дай мне день. Дай мне подумать.

На мгновение ему показалось, что он зашел слишком далеко. Но Мирейн сказал:

– Думай сколько хочешь. Твои владения могут и подождать. И, – помедлив, добавил он, – я тоже. Сареван медленно повернулся. Лицо Мирейна вовсе не было мягким. Сареван напряг собственное, чтобы выглядеть подобающим образом. – Один день, – сказал он. – Чтобы привести мысли в порядок. – Один день, – обещал ему Мирейн. – Или больше, если тебе нужно.

Сареван вздрогнул. Он опустил глаза, будучи не в состоянии глядеть на отца. – Нет, – очень тихо сказал он. – Мне будет достаточно одного дня. И тогда, – еще тише добавил он, – ты все узнаешь.

Глава 13

Когда пришел Сареван, Хирел был готов, хотя и хмурился. На нем была простая темная дорожная одежда, к поясу пристегнут длинный нож, а в руках заплечный мешок.

– Я получил весть от посла, – сказал он. – Ты как всегда идешь напролом.

– Разумеется. – Сареван повернулся к выходу. – Следуй за мной.

Они шли тихо, но не скрываясь. Во дворце имелись тайные ходы, без которых дворец не был бы дворцом, как частенько говаривал Мирейн. Но этот дворец был полон магов, и поэтому беглецы держались настороженно, приглядываясь к тем, кто крался во тьме. Те же, кто не скрываясь шел при свете, пусть и тусклом, не вызывали у них интереса.

С плеча Саревана свисал кафтан, а под ним как бы случайно примостились оба их мешка. Он не спешил, но и не медлил. Больше всего прочего он не хотел мятежа. Когда они двинулись вперед, он предупредил Хирела:

– Думай о неугомонном желудке, о быстрой ходьбе в течение ближайшего часа и о глубоком сне после этого.

Хирел странно посмотрел на него, но возражать не стал. По пути он не проронил ни слова, пока им навстречу не попался какой-то лорд со своей свитой. Заслышав их голоса. Хирел обвил рукой талию Саревана и склонился, прижав руку к животу. Когда он поднял голову, его лицо было бледным.

– Уже получше, – сказал он достаточно громко, чтобы быть услышанным, – но еще не совсем…

Компания подошла к ним, шумная, пестрая и основательно подогретая вином. Увидев предводителя, Сареван чуть не застонал вслух: перед ним предстал барон с востока Кавроса, богато разукрашенный жемчугом и морским золотом. Ему хотелось бы казаться помоложе и посильнее, но эти надежды были тщетны. Он обнимал сразу двух девиц, которых оттолкнул от себя при виде принца, чтобы отвесить поклон, такой низкий, насколько позволял его объемистый живот.

– Господин принц! Как замечательно видеть вас таким крепким и сильным после всего, что я слышал, хотя, кажется, вы похудели, очень похудели. Это не слишком хорошо. Вам следует следить за собой, вы так нужны нам в Керуварионе. Сареван обнажил зубы в улыбке. – Добрый вечер, барон Фаруун.

– О да, очень добрый, мой господин. Как недавно сказал мне господин ваш отец…

– Я думаю, – сказал Хирел отчетливо и очень звонко, чего с ним не случалось уже долгое время, – я думаю, что в конце концов мне точно станет плохо.

Сареван подхватил его. Хирел выглядел ужасно, но его глаза сверкали, словно золотые искры.

– Нет-нет, – сказал Сареван, поймав сияющий взгляд. – Я тебе не позволю. Попробуй подавить тошноту. Подумай о чести принцев. Хирел вздохнул и громко сглотнул. – Ты просто тиран, Вайян.

– Я тебя воспитываю, братишка. С тобой не должно это случаться всякий раз, как ты выпьешь пару лишних кубков. Хирел навалился на Саревана.

– Я хочу в кровать, – жалобно протянул он, тяжело сглатывая, слегка прижимаясь к Саревану и не слишком скромно обнимая его, так, чтобы окружающие это заметили.

– Надеюсь, вы извините нас, – сказал Сареван, одарив лучезарной улыбкой всех присутствующих и увлекая Хирела за собой.

Оставшись без зрителей, Хирел быстро пришел в себя, хотя румянец не скоро вернулся на его щеки. Он так и не отпустил Саревана, который не противился этому. Его распирало от смеха.

– Тебе хорошо смеяться, – огрызнулся Хирел. Искреннее раскаяние пригасило приступ веселья. – Но разве тебе и вправду было… – Меня все время тошнит.

Обида Хирела была неподдельной. Сареван подтолкнул его вперед.

– Теперь быстрее. Соберись с силами. Мы почти выбрались.

Больше опасных встреч не было. Им попались лишь пара слуг и маленький пушистый зверек – любимец какой-то дамы, который волочил за собой свою драгоценную цепочку и казался страшно довольным собой. Они прошли через неохраняемую потайную дверь и оказались в городе. Дождь кончился; ветер разогнал тучи, открыв мерцание звезд и рассеянный лунный свет.

Главные улицы города были освещены лампами и охранялись почетным караулом, но в боковых проходах царил мрак, вполне удобный для любого разбойника. Невзирая на это, Сареван решил придерживаться именно боковых улочек и побежал, волоча Хирела за собой. Никто не напал на них, кроме какой-то дворняги, зарычавшей, когда они пробегали мимо нее.

Стена показалась раньше, чем ожидал Сареван. При бледном свете Великой Луны он медленно пошел вдоль нее, стараясь нащупать камень, который при нажатии должен был уйти в глубь стены. То ли он остался за его спиной, то ли был далеко впереди…

Наконец камень поддался, и раздался треск. В стене открылся туннель чуть выше человеческого роста и немного шире. Войдя в него, Сареван даже не пригнулся. Хирел без труда последовал за ним, держась за его ремень.

Еще один камень, еще одна дверь. И вот они уже стоят на открытой равнине, и ветер бьет им в лицо. Сареван пил его жадными глотками. Хирела вырвало на траву.

Он ни за что не позволит Саревану нести себя. Его сопротивление было тихим, но яростным, он дрожал и задыхался, пока Сареван не встряхнул его, чтобы успокоить. – Ты попусту тратишь время, черт возьми! Поднимайся! – Я не… – задохнулся Хирел. – Я… мне надо было убедиться… Я убедился. Поставь меня на землю!

Он пошел сам, хотя и позволил Саревану поддерживать себя. Идти пришлось не так уж и долго: может, тысячу мер человеческого роста, может, больше, может, меньше. Наконец они увидели холм, небольшую рощицу и разваливающийся сарай. В сарае их ждал Шатри с Брегаланом, полосатой кобылой зхил'ари и каким-то костлявым песочного цвета существом с уродливой головой и блестящими дикими глазами, нагруженным седельными сумками.

– Нет, – сказал Сареван. – Нет, Шатри. Оруженосец даже не опустил глаз.

– Твой отец сказал мне, мой господин: что бы ты ни делал, я должен оставаться с тобой. – Ты его человек или мой?

– Конечно, твой, мой принц. Я всей душой принадлежу тебе. Но ведь он император.

И это, судя по тону юноши, являлось неоспоримым аргументом. Сареван вздохнул, готовый к дальнейшему спору.

Внезапно желтая кобыла фыркнула и принялась вращать глазами. Источник ее беспокойства вынырнул из полумрака, тихонько рыча. Кони заволновались, лишь один Брегалан хранил спокойствие: он помнил Юлана с тех пор, когда еще был жеребенком. Огромный кот обошел замершего Шатри, приблизился к Саревану и замурлыкал.

– Отправляйся назад, – приказал Сареван Шатри. – Я жрец, совершающий свое странствие. Я могу обойтись без слуги и оруженосца. – Но, мой господин…

– Приказываю тебе именем Аварьяна, – сказал неумолимый Сареван, – и именем его жрецов. Иди. – Мой господин! Сареван повернулся к нему спиной и вскочил в седло.

– Мой господин, – умоляюще произнес мальчик. Брегалан подался вбок, но не сделал ни шага вперед. Сареван не повернул головы.

В темноте холодно и спокойно прозвучал голос Хирела: – Ты нужен твоему господину здесь, чтобы скрыть его отсутствие и отвлечь погоню. Он доверяет тебе эту самую трудную из задач. Неужели ты не оправдаешь его доверия? Воцарилась тишина, которую нарушил Шатри. – Мой господин, – заговорил он, вцепившись в колено Саревана. – Мой господин, я… ты никогда… я и не думал…

– Я тоже, – признался Сареван, взглянув на Хирела. – Даже если ты не думал, то все же можешь это сделать. Шатри вскинул голову.

– Могу… мой господин, – добавил он с опозданием, рванулся было прочь, вернулся и с достоинством поклонился, упав на одно колено и сложив ладони вместе. Глаза его загорелись гордым огнем. – Не беспокойся, мой принц. Они не погонятся за тобой, пока я здесь.

Сареван махнул на прощание рукой. Его улыбка была ослепительной. Теперь наконец Брегалан обратил внимание на прикосновение ноги хозяина к своему боку и ринулся вперед. Кобылка зхил'ари резво поскакала за ним.

* * *

Даже в предрассветной мгле Брегалан ориентировался на местности как в своем стойле. Его поступь была быстрой и мощной, но полосатая кобыла без труда догоняла его. Они направились на запад через равнину. Когда перед ними выросли покрытые лесом холмы, Брегалан замедлил бег, но видно было, что он нисколько не утомился.

Над омытой дождем равниной встала утренняя заря. Сареван решил сделать привал, дать отдохнуть животным и проследить за тем, чтобы Хирел перекусил и выпил пару глотков вина. На рассвете они снова вскочили в седла. Их вытянутые тени скакали перед ними.

Они ехали по хорошо знакомым Саревану тропкам довольно быстро, скрытые от вражеских глаз. Передвижение войск происходило слишком далеко от них; если за ними и была послана погоня, то преследователи не могли обнаружить их в диких зарослях, через которые они ехали. Хирел в очередной раз демонстрировал одно из своих величайших достоинств: с его губ не сорвалось ни единого вопроса или жалобы.

Так они скакали весь первый день до самой ночи, пока Сареван все же не решил отдохнуть, несмотря на спешку. Утомленная кобыла Хирела начала спотыкаться. В свете луны лицо юноши казалось ужасно бледным. Он упал с седла прямо на руки Саревана, такой ослабевший и тихий, что на миг Сареван замер от страха. Затем Хирел глубоко вздохнул и задрожал. С необычайной нежностью Сареван уложил его на землю и закутал во все одеяла, которые они взяли с собой. Делая это, он не уставал проклинать гордость мальчишки, который скорее умер бы, чем пожаловался на слабость.

Когда Хирел уснул, Сареван немного поел и напился из ручья, возле которого они разбили лагерь. Сенели безмятежно щипали траву. Юлан отправился на охоту. Сареван лег, подложив под голову седло, и вздохнул. Спать ему не хотелось: кошмар поджидал его во всеоружии. Он устроился поудобнее. Ясная Луна сияла прямо ему в лицо. Великая Луна только что взошла на небо, завладев им на всю долгую ночь. Глаза Саревана наполнились ее холодным светом.

* * *

Его разбудило солнце. Он лежал в теплых лучах с закрытыми глазами, не в состоянии понять, где находится. Честно говоря, это не слишком его заботило. Боль во всем теле пробудила в принце любопытство, а вместе с ним и воспоминания. Он вскочил.

Нет, ему это не приснилось. Он действительно выполняет свой замысел. Несмотря на жару, по его телу пробежала дрожь.

«Не думай об этом, – велел он сам себе. – Просто действуй».

Сердитый Хирел хмуро уставился на него, еще не совсем проснувшись. В лучах солнца он напоминал блестящую золотую статую. Увидев его мрачное лицо, Сареван рассмеялся и вскочил на ноги. – Вставай, – сказал он. – Поскакали дальше.

Как и прежде, за ними не было погони. Сареван не чувствовал облегчения, потому что не доверял этой тишине, но на короткое время смирился с ней, и его бдительность немного притупилась.

Сареван набирался сил. Кожа Хирела стала темнее, он потерял свою надменную маску и иногда улыбался. Пару раз он даже рассмеялся. Но в основном хранил угрюмое молчание.

– Наше приключение может плохо кончиться, – сказал он во время третьего или четвертого привала, когда они проскакали до самой ночи и почти до полудня проспали в своем убежище. – Мой отец способен быть не менее непреклонным, чем твой.

– Но даже мой отец не решится атаковать Асаниан, пока я буду заложником в Кундри'дж-Асане, – подчеркнул Сареван.

– Если мы туда доберемся. Даже если тебя поймают и вернут твоему отцу, у тебя будет меньше оснований для страхов, чем у меня. Никто в твоей империи не желает твоей смерти. Тогда как я и моя… – Будь что будет, – сказал Сареван. Он растянулся на спине, заложив ладони за голову. Было жарко, и он разделся, выстирал штаны и положил их сушиться на солнце. Теплые лучи согревали его кожу, в жарком воздухе разливался аромат пряного папоротника. Он зевнул. У него зачесалась спина, и он изогнулся, чтобы почесать ее.

Хирел наблюдал за ним. Не переставая думать, Сареван перекатился на живот, положив подбородок на переплетенные пальцы. У него снова начала отрастать борода. Он чувствовал, как колется щетина. По мере роста вряд ли она будет выглядеть более привлекательно, чем когда он в первый раз решил отпустить бороду. Сареван потер подбородок и попытался не обращать внимания на пристальный взгляд, направленный на него. Мгновение – или вечность – он видел в глазах Хирела сострадание. Когда Сареван вновь взглянул на него, юноша уже спал, свернувшись калачиком, словно маленький ребенок.

И все же он больше не был ребенком. Он уже вступил в стремительную пору первой возмужалости, и время незаметно, но неуклонно изменяло его от рассвета к рассвету, от часа к часу. Если при первой встрече с Сареваном на границе Карманлиоса раненый и высокомерный Хирел доставал ему до плеча, то теперь его рост увеличился на целую ладонь. Его голос почти перестал срываться, а если это и происходило, то звучал он хрипло, а не визгливо. Совсем скоро этот голос будет низким, а ростом Хирел уже и теперь превосходил многих сверстников. Его плечи становились крепче и шире, и кафтан обтягивал их чересчур плотно. В нем почти не осталось прежней мягкости, и только нежная округлость щек и подбородка да полные губы еще напоминали о том, что когда-то он смахивал на девушку. Хирел становился мужчиной именно тогда, когда мужество было важнее всего.

И все же в некоторых вопросах он оставался по-прежнему юным: это проявлялось в том, что он ел, и в том, как долго он спал.

– Ты рожден от кровных родственников, – сказал Сареван, когда они разбили лагерь к западу от Индерана. – Твоя кровь хороша, но она слаба. И даже если тебе захочется иметь сына, чтобы впоследствии воспитать из него мужчину, ты, парень, ничего не сможешь поделать: у тебя нет сестры, которую ты мог бы взять в жены.

– Что! – вскричал Хирел с притворным, а может быть, и искренним негодованием. – Уж не хочешь ли ты сказать, что я должен наплодить целый выводок метисов?

– Смешанная кровь сильна, – ухмыльнулся Сареван. – Посмотри хотя бы на меня. Во мне смешались все существующие расы. Восемнадцать дней назад я чуть ли не разлагался, а теперь – вот он я. Я могу скакать всю ночь, питаясь лишь воздухом и мясом дикого оленя, я полдня провожу в седле, утоляя жажду солнечным светом, и при этом я гладкий, как тюлень.

Сареван намеревался пошутить. Но, посмотрев на себя, он чуть заметно вздрогнул. «Ха, – подумал он, – а ведь это правда!» Он действительно был силен как никогда. Он ощупал свое лицо, подавляя желание достать осколок зеркала. Все углы и впадины были прежними, кожа уже не так туго обтягивала череп.

И все это благодаря воздуху, и мясу дикого оленя, и солнечному свету, а еще снам, которые, хоть и были тягостными, не превращались в пытку. И по-прежнему их никто не преследовал. Никто.

Однажды Хирел отважился сделать вылазку в город, вооруженный своим загорелым лицом, бродяжьим одеянием и пригоршней серебряных монет. Он вернулся с набитыми дорожными мешками и с последней монеткой в кошельке.

– Я принес новости. – Он сел на корточки рядом с Сареваном, который жадно набросился на сладости, ставшие для него главной наградой. Пока Сареван смотрел на него с полным ртом сладостей и пряностей, юноша съел немного орехов в меду. – Нет, Солнечный принц, я ничего не слышал о нашем побеге и не видел ни малейших признаков погони. Ходят слухи, что принц Саревадин находится в Хан-Гилене у деда и готовится к исполнению нового долга: вскоре он должен стать регентом Янона. Это задумано, чтобы подготовить его для более великого трона.

У Саревана захватило дух. Пряник потерял внезапно свой вкус, и он с трудом доел его. Пальцы сами потянулись к свежей поросли на подбородке. Совсем никакой погони? Вряд ли. Однако он и сам заметил это. Странно, что простолюдины так подробно обсуждают то, о чем они с отцом говорили с глазу на глаз, словно он никогда не совершал предательства и действительно послушно отправился туда, куда его хотели отправить. В этом вообще не было никакого смысла. И тем не менее какой-то смысл был, и это пугало Саревана. Словно кто-то знал или предполагал, каковы его намерения, и поощрял это или, во всяком случае, не собирался препятствовать… словно кто-то хотел замести его следы, пойти ради него на явный обман…

Шатри обещал сделать именно так, но он не обладал необходимой для этого силой. Вадин? Повелитель севера душой и телом принадлежал своему императору. Даже ради своего тезки, которого он любил как собственного сына, он не будет действовать вопреки воле Мирейна. Элиан – может быть. На это она способна. Но почему-то ему казалось, что она не участвует в этом. Князь Хан-Гилена…

Сареван трогал свою бородку и хмурился. Это была его измена, и никто больше не может быть к ней причастен. Он не хочет делить ее с некой безликой силой, с хитросплетениями причин и контрпричин, которые теперь смешивались с его собственными намерениями. Эта сила без его позволения вторгается в его планы, а он даже не может назвать ее по имени.

– О тебе отзываются очень хорошо, – сказал Хирел, не обращая внимания на терзания Саревана. – Даже самый последний бездельник помнит тебя или заявляет, что помнит. Тебе известно, что ты провел девять месяцев в темницах самого императора зла? Ты бежал с помощью огня и магии, взяв в заложники его наследника, и погиб в битве с его магами; тело твое вернулось в Эндрос, растерзанное на девять частей, которые лежали на спинах демонов. При помощи своей силы твой отец собрал останки. Он призвал твою душу от Аварьяна и снова вложил в тебя жизнь. Сделав это, он поклялся: император Асаниана будет подвергнут тем же мучениям, которые перенес ты.

Саревану хотелось вскочить на ноги и убежать в лес. Спрятаться от всего этого или ринуться навстречу судьбе, проклиная всех лжецов со всеми их обманами.

Он неподвижно сидел, следя за Брегаланом, который щипал траву, равнодушный к людям и их войнам.

– Нас никто не преследует, – сказал Хирел. – Никто о нас не говорит. Всех интересует только война и вооружение, а также вопрос о том, кто будет собирать урожай, если военные действия затянутся надолго.

Сареван почувствовал, как пламя его гнева разгорается все сильнее. Он не стал гасить его. Слова сами пришли ему на ум как бледные тени его ярости.

– Мне это не нравится, – сказал он. – Мне это совершенно не нравится.

– Это идет нам на пользу, – убеждал Хирел. – От этого воняет до самых небес. – Сареван одним прыжком оказался на ногах. – Юлан! Брегалан! Вперед, быстро!

* * *

Брегалан был резвее любого другого жеребца, ведь в нем текла кровь Бешеного, а кобыла родилась в диких краях и была объезжена зхил'ари. Они прекрасно справлялись с длинными пробегами и не нуждались в длительных выпасах. Таков был и сам Сареван, а вот Хирел оказался не столь крепким. Ему нужно было спать и есть. Сареван, приказав себе хранить спокойствие, покорно соглашался на очередной привал и тихо лежал на траве, глядя на катящийся по небу солнечный шар, пока его спутник спал мертвецким сном. Сам он почти не спал. После битвы с магами в Асаниане все, что он слышал и видел наяву и во сне, связалось воедино. Он пока еще не мог найти этому разгадку, но перед ним уже маячили слабые контуры. Он перестал злиться. Он поклялся и выполнит клятву: имя того, кто стоит во главе этого заговора, станет ему известно. Тогда он заставит заплатить за все.

Чем дальше они ехали, тем спокойнее казался край. Но это было лишь видимостью. В каждом городе имелся отряд вооруженной стражи. В каждом замке шло военное обучение, а в, кузницах ковали новое оружие. На дорогах было мало путешественников, а те, которые встречались им, держали руки на оружии и хранили бдительность. Не все люди, собравшиеся в военные отряды, намеревались сражаться за своего императора. Некоторые из тех, кому предстояло сделать это, перед отправкой на войну решили отомстить кровным врагам или, чтобы ожидание не показалось слишком скучным, добыть кое-какие трофеи. Средств к существованию у армии оказалось более чем достаточно: капитан оттачивал мастерство своих воинов, совершая короткие набеги, и кормил солдат тем, что они добывали. Чего же еще желать!

Никто из них не приближался к Саревану. Может быть, это происходило благодаря бдительности Юлана и его собственной осторожности. Но он не мог бы поклясться, что уверен в этом. Сареван скакал, потому что должен был двигаться, увлекая за собой остальных. Он не переставал бояться, что впереди ждет ловушка: заговор разоблачен, и границы закрыты для него. Поэтому теперь любая западня не стала бы для него неожиданностью.

* * *

Наконец они добрались до границ Карманлиоса и до Асан-Виана, задыхающегося от жары, характерной для того цикла Ясной Луны, который называется Солнечной Наковальней.

Кобыла Хирела начала хромать, и даже у Брегалана под опаленной шкурой резко выступали ребра. Хирел поник головой, его тело находилось в постоянном напряжении, и он судорожно сжимал поводья при малейшем толчке. Под глазами пролегли голубоватые тени.

Виан был замком, который среди прочих управлял городом Магрин. Его хозяин умер, не оставив после себя ни вдовы, ни наследников; согласно его воле, все имущество было передано заботам жрецов Солнца. Старшей жрицей во владениях барона оказалась Орозия из Магрина.

Она ожидала путников. А вместе с ней их ждали девять зхил'ари и дюжина асанианцев с горсткой надежных слуг. Они по-разному приветствовали принцев: зхил'ари – с восторгом, асанианцы – сдержанно, а Орозия – долгим, теплым взглядом.

– Добро пожаловать, мой господин, – сказала она, – и в добрый час.

Сареван пристально посмотрел на нее. Она улыбнулась. Он не видел и не чувствовал в ней никакого подвоха. Спустя мгновение он низко поклонился. – Преподобная сестра, все благополучно? – Все замечательно.

Сареван все время пребывал в таком напряжении, что, когда оно отпустило его, он пошатнулся. Орозия оказалась рядом, а вместе с ней и девять зхил'ари, встревоженные и взбудораженные. Он отмахнулся.

– Эй, не вертитесь возле меня. Посмотрите лучше, как там львенок.

Дикари послушались его. Орозия осталась. – Я приготовила все, что ты приказал. Сареван подумал о ее верности, о ее силе. Из-за вновь возведенных стен его разума пробилась улыбка. Он коснулся пальцем ее щеки, отчасти из озорства, отчасти в знак глубокой привязанности.

– Ты не одобряешь моего решения, да? – Конечно, не одобряю. Я только наполовину безумна. Но эта половина возобладала над разумом. И остается лишь надеяться, что твоя безрассудная идея принесет свои плоды. – Орозия осеклась. – Ладно, хватит. Времени мало, а границы слишком хорошо охраняются с обеих сторон. Ты будешь отдыхать эту ночь и следующий день. Завтра, как стемнеет, ты должен ехать.

Не раньше, хотя Сареван сгорал от желания отправиться дальше. Хирел не выдержал бы еще одну ночную скачку, а при свете солнца они не смогли бы незамеченными проехать мимо обеих армий.

По крайней мере общество, в котором они оказались, было превосходным, пища вкусной, а вино холодным и сладким. Сареван опустошил целый кувшин с помощью Орозии, засидевшись с ней допоздна в комнате, которая когда-то принадлежала прежнему владельцу замка.

– Ты хорошо выглядишь, – заметила она, когда в их беседе под влиянием винных паров наступила пауза. – Ты хорош как никогда. Можно подумать, что ты получаешь пищу прямо от самого Солнца.

– Этого я делать не могу, – сказал Сареван. – И не смогу никогда. – Разве?

Вино ударило Саревану в голову. Язык заплетался, но опьянение избавляло от боли, позволяя с легкостью произносить слова признания.

– Я больше не владею магией. Я уже свыкся с этим и не теряю время в жалобах на злую судьбу. Даже забавно, когда я перестаю думать об этом. Ничьи мысли не проникают сквозь мою защиту. Никакое пламя не стремится вырваться наружу. – Разве?

Сареван уставился в свой кубок, обнаружил, что в нем пусто, и до краев наполнил его. Сделав жадный глоток, он рассмеялся.

– Ты Просто воплощение непогрешимой мудрости, о друг юности моей. Ну конечно, это так. Эта часть меня умерла. Исчезла. Сгорела. Я просто человек среди прочих людей, не больше и не меньше.

– Разве? – снова повторила Орозия. – Ты никогда не станешь обычным человеком. Ты сын наследника Солнца. – Ах да. Остается искупить еще и это, не так ли?

Она отвесила ему звонкую пощечину. Сареван разинул рот от удивления. Жрица сверкнула на него глазами, в которых кипел гнев. – Неужели мы так долго трудились в Эндросе и Хан-Гилене, чтобы вырастить дурака? Неужели философы правы, говоря, что великие по своей природе люди порождают идиотов? Неужели ты ослеп, Сареван Ис'келион? Посмотри на себя! Ни один смертный не может выдержать того, что выдержал ты, скакать так, как скакал ты, и после этого выглядеть не более усталым, чем человек, который засиделся в поздний час за кувшином вина.

– Отец вылечил меня. Вот и секрет чуда, которое ты видишь.

– Это не так, – упрямо сказала Орозия. – Я смотрела на тебя со стены. На твоем лице сияло солнце, оно вливало свой свет в твое тело, наполняя тебя, как вино наполняет кубок. Сареван выпил вино.

– Пусть так. Бог не оставил меня. Возможно, он одобряет то, что я делаю, несмотря на уверения моего отца в обратном. Но это не делает меня магом. – А кем это делает тебя?

– Служителем бога. – Сареван зевнул и потянулся. – В этом нет ничего нового. И все-таки я радуюсь этому. Я затеял великую измену, Орозия. И ты еще можешь избежать позора, если будешь действовать быстро.

Она действовала: коснулась его руки, взглянула ему в глаза. Сареван вздрогнул. Мало кто знал тайну Орозии – она тоже была магом. Никто не обладал подобной силой, могущественной, искусной и при этом странным образом ограниченной. Лишь положив руку на тело человека, она могла проникнуть в его разум. Но никто не мог прочитать ее мысли, если она не желала этого.

И совсем никто не мог путешествовать по разуму Саревана. Орозия слабо вздохнула и отвела взгляд, хотя ее рука по-прежнему касалась Саревана. Его пальцы сжались вокруг ее ладони.

– Я буду бороться, – сказал он, – но не хочу, чтобы обвинили тебя.

– Не беспокойся за меня. Я тоже сделала бы все, чтобы предотвратить эту войну. Хотя и не ценой твоей жизни. – Может быть, до этого и не дойдет. Орозия ничего не сказала. Она хотела сказать так много, что решила лучше промолчать. Через несколько минут Сареван отправился в постель. Он чувствовал, что она не последовала его примеру и целую ночь просидела в комнате, наполненной винными парами, уставившись в темноту, проникнуть в которую она была не в силах.

* * *

Сареван и не подозревал, как беспокоится за Хирела, пока не увидел, какую пользу принесли принцу целая ночь сна и целый день бездействия. Он даже обрадовался, когда Хирел скользнул по нему взглядом и одарил его одной из своих самых двусмысленных улыбочек, хотя и в присутствии Орозии. Это было хорошим признаком: с мальчиком все обстояло нормально, просто его всю жизнь баловали. Он не может умереть от нескольких дней упорной скачки. Но эти дни были только началом.

– Оставайся здесь, – предложил Сареван. – Ты будешь в безопасности. Можешь послать со мной знак своему отцу, чтобы доказать, что ты жив и здоров. Хирел не удостоил его ответом. Когда настала ночь, он был готов отправиться в путь, одетый как молодой лорд из восточного Асаниана, приверженец стиля олениай: черные одежды, головной платок, два меча; не было только маски, носить которую позволялось лишь настоящим прирожденным воинам. В его мешке лежал знак из резной слоновой кости, с помощью которого все ворота Золотой империи откроются перед ними и все постоялые дворы предоставят им ночлег, стол и свежих лошадей.