Текст книги "Возвращение"

Автор книги: Джудит Ривз-Стивенс

Соавторы: Уильям Шатнер,Гарфилд Ривз-Стивенс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

ГЛАВА 24

Уже через два дня они чувствовали себя скорее не безбилетными пассажирами, а паразитами в живом организме.

Потому что по-другому о корабле Борга они думать не могли. Среди всех машин, из которых он состоял, всех трубопроводов и соединений, всех электрических цепей и волноводов был еще один компонент, помещенный между дюраниумом и пласталью…

Плоть.

Измененная, переконструированная и оторванная от миров и существ, которые впервые дали ей жизнь.

Плоть, вовлеченная в механистический кошмар технологии Борга. Ее запах был повсюду. Зловонные флюиды струились по металлическим палубам. Мягкие образы, сверкающие и пульсирующие в концах затемненных коридоров или закручивающиеся над головой, активируемые входящими в них, все служащее коллективу.

Беверли Крашер никогда не видела корабля, подобного этому. Ей не рассказывали о таких кораблях Борга.

Но каждая волна отвращения, причиняющая боль сердцу Пикарда соединялась с тем, что представлялось как шепот коллектива, глубоко в мозгу, говорящего ему, что это правильно и хорошо, что так все должно быть и так все и будет.

Высший союз плоти и машин.

Судьба всех форм жизни.

Слиться с единством, которое может вобрать в себя все.

Вернуться к единству, которое звало всех их.

Включая Жан-Люка Пикарда.

Ближе к концу их первого дня на борту корабля Борга они нашли тупиковый коридор, который, как заключил Пикард, не использовался. Так что они могли отдохнуть здесь, где экипаж их не побеспокоит.

– А почему Борг построили что-то без практической цели? – спросила Беверли.

Пикард этого не знал.

Коридор упирался во внешнюю переборку. Возможно это было что-то вроде шлюза, который использовался бы, если бы корабль пристыковался. Но сейчас это было всего лишь пустое пространство, игнорируемое коллективом и поэтому безопасное. Если это слово имело смысл на корабле Борга.

В тупиковой стене также был иллюминатор.

Но они старались не смотреть на него.

Меньше минуты созерцания бесконечных волн транс-искривленного измерения было достаточно, чтобы вызвать тошноту. Беверли поняла, что они наблюдали искривления в более чем трех измерениях – феномен, для видения которого человеческий глаз не был достаточно развит, и перспектива, которую они видели казалась бессмыслицей. Пикард отважился заглянуть в свои воспоминания о коллективе, но было ясно, что его мозг также не развит, чтобы понимать загадки транс-искривленного пространства. Ничто из его воспоминаний об этом не было осмысленным. И когда он с Беверли отдыхали, все о чем он мог думать – об отвращении. Ко всему. Но Беверли оставалась сильной. Для него.

На второй день их пребывания на борту Беверли проверила показания трикодера на запястье. Они все еще носили свою защиту. Плотная черная одежда помогала им слиться со средой. С расстояния они сами могли показаться дронами. Пикард отогнал это видение. Оно оказалось более правдивым, чем ему бы хотелось.

– Мы прибываем через семьдесят часов, Жан-Люк.

Пикард кивнул. Он знал, что это значит. Они уже обсуждали это. Согласно тому, что Звездный Флот знал о транс-искривленных туннелях, используемых Боргом, через семьдесят часов полета они будут достаточно далеко от пространства Федерации, чтобы никогда в жизни не вернуться.

Пикард был готов завладеть кораблем. Он и Звездный Флот полагали, что есть шанс захватить управления, используя нейронное взаимодействие. Но Звездный Флот специально предупредил его не пытаться произвести захват во время путешествия через искривленное пространство. Они сомневались, сможет ли он обеспечить нормальное функционирование корабля, движущегося согласно физическим законам, которые пытались постичь лучшие умы Федерации. А корабль, неконтролируемо вылетающий из транс-искривления мог превратиться в одномерную прямую вырожденной материи более светового года длиной.

Такой захват не казался стоящим риска ни Звездному Флоту, ни Пикарду. По крайней мере не вблизи пространства Федерации. Но на расстоянии, на которое Пикард и Беверли улетели сейчас, смерть была уже гарантирована. Все что им оставалось – это выбрать метод.

Пикард держал в руке нейронный интерфейс. Больше нечего терять. Беверли даже не ставила пол сомнение его решение. Пикард поднялся на ноги. Он стоял спиной к иллюминатору и переборке, когда Беверли распаковывала черепной стимулятор из набора Пикарда. Он был произведен командой Шелби похожим на плату-имплантант, которую Борг дали ему, когда он был трансформирован в Локьютуса. Шелби надеялась, что внешнее сходство поможет запутать Борга. Но в отличие от настоящей платы Борга только центральный коннектор, как раз над правым ухом Пикарда, содержал работающие компоненты. Туда и должен был быть вставлен нейронный интерфейс, получающий энергию и широковещательные сигналы соответственно от энергоблока и субпространственного передатчика, который Пикард носил под своей броней. Пикард провел пальцами по черепной плате.

– А ощущается он по-другому, – сказал он.

– Это и не предполагалось, – произнесла Беверли. – Тот, что Борг тебе вживили, был соединен с нервами лица, чтобы расширить полосу пропускания сигналов, которые твой мозг может получить и обработать. – Беверли держала тонкий коннектор интерфейса. – А этот сделан для ограниченной передачи между кожей и черепом. Это даже не прямое соединение.

В этом и было изящество плана, как объяснила Пикарду коммандер Шелби. Через столь ограниченный канал он сможет общаться непосредственно с Боргом, но не будет полностью втянут в коллектив. По крайней мере, теоретически.

Беверли включила силовой разъем интерфейса в гнездо на броне Пикарда. На секунду она остановилась, держа другой конец свободным, не подсоединенным. Пикард посмотрел на него. В тусклом освещении боргова корабля кабель был похож на змею, темную и блестящую. Он посмотрел вверх и увидел медленную пульсацию органической трубы над головой. Высшая судьба плоти и машин. Беверли сделала достаточно. Он должен сделать следующий шаг сам.

– Я это сделаю, – сказал Пикард.

Он взял интерфейс у Беверли и повертел металлический наконечник пальцами, ища направляющие слоты. Все, что он должен был сделать – это вставить его в разъем. Тогда он услышит мысли коллектива. И коллектив услышит его мысли. Пикард расправил плечи, приготовившись. Это был его долг, и ничто не могло быть важнее его. Возврата не было. Он начал – приблизил свою руку к плате имплантанта. Беверли взяла его за руку.

– Жан-Люк… Я…

Все, что она хотела сказать можно было прочесть в ее глазах.

– Да, – сказал Пикард и мягко отвел ее руку. Беверли отвернулась. Он приблизил коннектор к розетке. Беверли прижала руку ко рту. Пикард хотел ее успокоить. Он потянулся к ней, но увидел, что она смотрит на что-то позади него. Он обернулся. И из-за увиденного он медленно опустил руку с интерфейсным кабелем.

– Мы причаливаем, – прошептала Беверли.

– Но мы все еще в транс-искривлении, – произнес Пикард.

Вместе они подошли к иллюминатору. Корабль двигался к чему-то, что могло быть только каким-то типом космической станции. Станцией Борга. Но она была в транс-искривленном измерении, неподвижная относительно многомерных изгибов, волнующихся позади нее.

– Как такое возможно? – изумилась Беверли.

Пикард не знал, имела ли она в виду невозможность того, что Борг построил неподвижную станцию в другом измерении, о котором наука Федерации и мечтать не могла, или невозможность формы самой станции.

Когда Пикард закрывал глаза, он мог видеть образ центрального куба Борга, к которому были присоединены другие шесть кубов, по одному с каждой стороны. Это был лишь смысл, который его мозг пытался извлечь из того, что открывалось взору. С открытыми глазами, если Пикард сосредотачивался лишь на одном кубе, он оставался незаметным, лишь каждая поверхность была украшена своим узором. Тем не менее, он не мог найти объяснения источнику света, играющему на поверхности станции в реальности, где фотоны не могли существовать, так как двигались слишком медленно. Но когда Пикард позволял своему взгляду медленно скользить от одной секции куба к другой, вся станция, казалось, раздувалась, дезориентируя, затуманивая взор. Взятый целиком, каждый куб казался соединенным со следующим не одной гранью, а пятью. Хотя каждый угол, похоже, составлял девяносто градусов. По крайней мере, так казалось, когда он пытался сосредоточиться на одном угле.

Пикард потер глаза. На мгновение ему показалось, что кубы открыты и он смотрит внутрь них. Потом они устремились к нему, постоянно двигаясь назад и вперед, пока его чувства пытались справиться с…

– Это гиперкуб, – воскликнул Пикард, наконец поняв. – Фигура, которая может существовать только в пятимерном пространстве-времени.

– Но… как смог Борг соорудить такое?

– Точнее, Беверли, как они могут удерживать такое здесь?

Извивающаяся форма гипрекубической станции медленно вращалась перед ними. Фон, состоящий из транс-искривленнных не-целостностей также двигался, из чего Пикрад догадался, что на самом деле двигался корабль, если конечно такое релятивистское понятие имело здесь какое-нибудь значение.

– Жан-Люк, там!

Пикард чувствовал, что начинает падать спиралью, как будто в состоянии микрогравитации. Но он справился с головокружением, чтобы посмотреть, куда показывала Беверли.

На одной из сторон ближайшего куба обычный рисунок из электрических цепей был нарушен неправильным скоплением образов. Только усилием воли Пикард заставил свои глаза воспринимать поверхность как сплошной, неподвижный объект, остановив ее бешеные колебания.

– Это корабли… – прошептал он в шоке.

Он идентифицировал белое блюдце корабля класса «Миранда» Звездного Флота, пристыкованный рядом с крейсером клингонов, дюжину других кораблей, которые он не мог опознать, а ближе к внешнему углу, где насильственная иллюзия стабильности рассыпалась в искривления других измерений, десять Боевых Птиц ромуланцев класса «Д'деридекс».

Беверли потрясла головой и отвела взгляд от иллюминатора. Пикард сделал то же. Он ощутил привкус желчи во рту.

– Могут Борг происходить отсюда? – тихо спросила Беверли.

– Я… так не думаю, – произнёс Пикард. – Станция не кажется достаточно большой, кроме того Борг – трехмерные существа, как и мы.

Пикард закрыл глаза, чтобы попытаться остановить вращение коридора вокруг себя. Поиск родного мира Борга, предполагаемого центрального узла коллектива стал главным приоритетом Звездного Флота. Но после многих лет анализа отчетов о местах атак Борга и остатков развалин, Звездный Флот знал только, что родной мир Борга (если он вообще существовал) находился где-то в Дельта-квадранте. При существующей технологии перемещения, этот регион галактики был более чем в восьмидесяти годах полета на максимальной скорости и полностью недоступен.

Когда Пикард почувствовал, что к нему вернулось равновесие, он снова открыл глаза и отважился еще раз взглянуть в иллюминатор. Их корабль приближался к одной из сторон ближайшего куба. Она, казалось, выпячивалась, как огромный купол, но преобразование двумерного образа в трехмерный было тем, что чувства Пикарда могли охватить.

Беверли присоединилась к нему около иллюминатора.

– Здесь мы пристыкуемся, – сказал он.

Беверли коснулась интерфейса у него в руке.

– На этой станции может быть очень много дронов, – сказала она. – Мы не можем знать, насколько сильным будет влияние коллективного разума в таких условиях.

Пикард понял, что хотела сказать доктор.

– Возможно нам стоит сначала исследовать станцию, – сказал он.

Беверли протянула руку и отсоединила силовую вилку от его брони.

– Это было бы разумно.

Щелчок коннектора вызвал волну облегчения у Пикарда.

Однако он взял интерфейс и положил его в карман на своем обмундировании.

– Но это мы будем держать поближе.

Он потрогал черепную плату, которая была все еще на месте, с правой стороны лица и головы.

– И это я оставлю.

Беверли кивнула.

Вместе они снова взглянули в иллюминатор.

Они были достаточно близко, чтобы панорама из машин Борга выглядела почти нормально. Они двигались рядом с коллекцией захваченных кораблей. Пикард внимательно изучил корабль класса «Миранда». U.S.S. «Хаугланд» был потерян в битве на Вулфе-359, но обломки так и не были обнаружены. Было ли возможно, что Борг каким-то образом ассимилировали его, даже во время яростного боя, переместили его через транс-искривленный коридор к этой невозможной станции?

Пикард вглядывался в далекий белый диск, пытаясь прочесть имя и регистрационные данные корабля. Но когда они подошли ближе, он заметил, что корабль был частично разобран, черные цепи и скобы соединяли его с кубом Борга как нити плесени. Корабль клингонов позади был немногим более чем сборищем борговских труб и панелей, образующих образ боевого крейсера. Казалось, он смотрел на какой-то склад запчастей. Их куб теперь путешествовал над корпусами кораблей, двигаясь к круглому стыковочному узлу. Пикарда интересовало, в каком состоянии Боевые Птицы. Если ему удастся понять на какой стадии их разборка, он, может быть, сможет оценить как давно они были захвачены. Он взглянул в сторону, ища корабль ромуланцев.

Но Беверли нашла их первой.

– Жан-Люк… те Боевые Птицы. Он целые.

Когда корабль поворачивался, чтобы поравняться со стыковочным узлом, у Пикарда было несколько секунд, чтобы подтвердить увиденное Беверли. Десять двухкорпусных кораблей, каждый почти в два раза длиннее корабля галактического класса, были соединены со станцией Борга только стандартными стыковочными туннелями и зажимами. На каждом еще работали ходовые огни. Почти у всех было характерное зеленое свечение между корпусами, которое говорило, что сингулярные двигатели действуют.

– Должно быть, их только что захватили, – сказал Пикард, когда Боевые Птицы исчезли из вида из-за вращения корабля Борга. Он сосредоточился на запоминании местоположения Боевых Птиц.

– Это значит, что здесь могут быть тысячи захваченных ромулацев. – Голос Беверли стал натянутым, когда она добавила – В процессе ассимиляции.

– Не все сразу, – сказал Пикард, – процесс занимает некоторое время. Это может значить, что здесь есть тысячи здоровых пленников, готовых сражаться с Боргом.

Беверли по-настоящему рассмеялась. В первый раз за прошедшие недели.

– Ты имеешь в виду, что ты и я можем возглавить бунт здесь, на станции Борга?

– Я всегда считал, что ромуланцы могут быть ценным ресурсом среди галактических цивилизаций, – сказал он с улыбкой. – Альянс с ромуланцами, когда бы он ни сформировался, может быть очень полезным достижением.

Уже не смеясь, Беверли с любопытством задала Пикарду вопрос:

– А ты всегда об этом думал?

Пикард кивнул, не понимая, что она имеет в виду.

– Ну, тогда остается только надеяться, что ты не подал коллективу какие-нибудь идеи.

Корабль Борга ответил глухим лязгом соединения стыковочных колец. Желудок Пикарда сжался от чего-то большего, чем головокружение.

Но пути назад не было.

ГЛАВА 25

Райкер залпом выпил виски из репликатора, поморщился, потом запил его большим глотком синтэля. Не помогло.

Когда волна стонов прокатилась вокруг круглого дабу-стола Кварка, Райкер повернулся к Морну позади него, у бара, и повторил цитату:

– Изменение есть наилучшее решение?

Грузный инопланетянин с морщинистым лицом без подбородка, выглядящим, как будто он частично расплавлен, кивнул. И застыл в ожидании.

Райкер обдумал свои возможности для контакта. Он только что в течение десяти минут выслушивал бессвязный монолог, который, как заверял его Морн, был самой смешной шуткой во вселенной. Но Райкер ее не понял.

Первая возможность – сказать это Морну и попытаться выдержать еще двадцать минут объяснений. Райкер выбрал вторую возможность. Он расхохотался.

Морн посмотрел на него вопросительно, но потом присоединился, неприятно похлопывая Райкер по плечу, затем соскользнул со стула и пошатываясь пошел к установке для переработки отходов.

Кварк подошел к стойке бара и проворно убрал почти пустые стаканы Райкера.

– Мне никогда не надоедает это слушать, – сказал ференги.

Райкер смотрел на Кварка до тех пор, пока ференги не пожал плечами.

– Ладно, – согласился Кварк, – жаль, что я не могу додуматься, как его заткнуть. Он никогда не перестает.

Кварк наклонился ближе:

– Он вам когда-нибудь рассказывал о своих семнадцати братьях?

Райкер подумал об этом и пожал плечами. Потом заметил, что Кварк налил еще один синтэль и виски.

– Я это не заказывал, – сказал Райкер.

Кварк обаятельно улыбнулся, обнажая зубы, каждый из которых, казалось, рос в собственном направлении:

– Я запишу это на ваш счет.

– Нет, не запишешь, – возразил Райкер, улыбаясь в ответ. – У меня нет счета. Ты мне должен, помнишь?

На лице Кварка было написано неподдельно удивление.

– А я думал, что я с тобой давно расплатился?

Райкер ничего не ответил.

Кварк не мог вынести тишины.

– Знаешь, мой брат Ром занимается счетами. Я скажу ему просмотреть твой счет.

– Сделай это, – сказал Райкер вставая.

– Первый офицер, вы уже уходите? – спросил Кварк. – Еще не поздно!

Он опять понизил голос, сладострастно подмигнув Райкеру:

– А девушки на дабу – ох, такие красивые.

– Если ты намекаешь на то, что я думаю, то пожалуйста: я уверен, Одо ищет хороший повод, чтобы коммандер Циско отменил твое разрешение.

Райкер подмигнул в ответ. Ференги вздохнул.

– Я скучал по тебе, – сказал он, удостоверившись, что каждая нотка неискренности была слышна.

– Я уверен, что так. – Райкер расправил тунику. – Спиши первый раунд из того, что ты мне задолжал. Можешь перевести остальное на мой счет через экономиста «Челленджера».

Глаза Кварка расширились.

– Ты имеешь в виду, что корабль вернулся из Измерения?

Райкер ждал, когда Кварк продолжит.

– Но ты прибыл сюда на «Алексе Рэймонде,» – сказал Кварк. Его глаза снова сузились. – «Челленджер» – твоя новая должность?

– А какое тебе до этого дело?

Кварк пожал плечами.

– Что я могу сказать? – Кварк постучал по мочке одного из своих ушей, каждое размером с ладонь. – Я пытаюсь держать уши открытыми.

Райкер усмехнулся.

– А у тебя есть выбор?

До того как Кварк ответил, Райкер отошел от стойки и пошел к выходу из Променада.

Кварк был прав. Согласно дежурным часам ДК9 было еще не поздно и заведение Кварка было заполнено людьми. Райкер насчитал по крайней мере двадцать членов экипажа «Челленджера», одного их новейших кораблей галактического класса, подготовленных для Звездного Флота.

Это была бы хорошая должность. И многие из бывших товарищей по экипажу «Энтерпрайза» несомненно пойдут сюда. Особенно после новостей о его недавних подвигах в Гамма-квадранте.

Но звезда Райкера не следовала за кораблем. Она следовала за его капитаном. И это из-за капитана он медленно прогуливался по зоне отдыха, осматривая витрины магазинов, пробуя палочки ажумжи, которыми убивал время на пути к турболифту.

Кардассианец – единственный из них, кого Райкер видел на борту станции, – стоял около магазина одежды, руки сомкнуты за спиной. Он дружелюбно улыбнулся Райкеру. Райкер кивнул, но продолжил идти, борясь с соблазном оглянуться.

Он уже знал, что увидит.

Когда Райкер заходил в заведение Кварка, баджорский монах с лицом, прикрытым капюшоном, стоял и изучал путеводитель по площади Променада. Тот же монах встал, чтобы посмотреть тот же путеводитель, когда Райкер покинул бар полчаса спустя.

Райкеру не нужно было оглядываться, чтобы понять, что за ним следят.

Турболифт предоставлял быструю, хоть и ухабистую, поездку к жилому кольцу. Райкер шагнул в вызывающий приступ клаустрофобии коридор и в который раз мысленно вопросил, о чем думали создатели кардассианской станции, когда это строили. С поддерживающими балками, проходящими как через пол, так и через потолок казалось что они специально отклонялись от прямого пути, чтобы сделать передвижение по станции сложнее.

Но кардассианцы преуспели в преодолении своих трудностей, так что, возможно, их культура вдохновляла на воздвижение барьеров также, как человеческая культура вдохновляли на их устранение. Райкер вспомнил, как он обсуждал это откровение с коммандером Циско. Любой офицер, пробывший столько, сколько Циско в центре постоянно кипящего Баджорско-Кардассианского конфликта, должен был понимать обе стороны.

Райкер услышал гудение турболифта позади себя. Прибывал еще один кар. Он задержался на перекрестке, пока не услышал, как дверь открывается у него за спиной, после чего завернул за угол и начал ждать.

Но после десяти секунд ожидания он все еще не мог расслышать шаги в коридоре. Монах его упустил?

Райкер решил вести себя так, как будто он что-то забыл. Он вышел из-за угла, опустив голову, и направился к турболифту. Через несколько шагов он поднял глаза, готовясь кивнуть в знак приветствия монаху, который, как он знал, был в коридоре. Но коридор был пуст.

Райкер остановился. Между ним и турболифтом не было других перекрестков.

Он решил, что ошибся. Может, в конце концов, это просто монах. Он начал возвращаться обратно.

И тут ДК9 взорвалась вокруг него – после первого монашьего удара в челюсть.

Райкер не помнил, как упал. Все что он осознавал – это то, что он лежит на спине и смотрит в темный капюшон баджорского святоши, только что его уложившего.

– Какого дьявола ты творишь? – потребовал Райкер, давая монаху удобную возможность.

Но монах сложил руки так, что ладони исчезли в его широких рукавах, и отступил назад, давая Райкеру место, чтобы подняться.

Райкер поднялся, и потрогал челюсть.

– Чертовски хороший удар для святоши, – сказал Райкер, нахмурившись.

Монах остался неподвижен.

Райкер сделал ложный выпад влево.

Монах не шевельнулся, он был неподвижен, словно статуя.

Райкер улыбнулся. Ему нравился поединок. Но от попытки улыбнуться вспыхнула боль в челюсти, и Райкер снова нахмурился.

– У нас есть два выхода, – начал Райкер.

– Нет, – сказал монах, – выход один.

Монах прыгнул к нему, его одеяние развевалось, не давая Райкеру видеть за одеждами цель.

Он почувствовал, как твердые пальцы ударили его под ребра, вышибая воздух из легких, хотя он частично отразил удар, направленный в горло. Райкер снова упал навзничь, и монах перелетел через него.

Когда Райкер поднялся на ноги, они поменялись местами. Теперь уже монах стоял спиной к турболифту. Райкер развернулся и дал стрекача.

На этот раз он слышал постукивание ботинок монаха по металлическому полу коридора.

Райкер проскочил следующие два поворота, затем добрался до длинного коридора, проходящего через одну из дальних спиц станции к причальному пилону внешнего кольца. Он оглянулся.

Развевающиеся одежды монаха делали его похожим на нападающую морскую тварь. Ни признака какой-либо структуры в темной фигуре, преследовавшей Райкера – только воплощение преследования.

На мгновение Райкер задумался, существует ли что-нибудь вроде привидений.

Он продолжил бег.

Когда он достиг следующего поворота, жилые секции станции остались позади. Теперь он был в производственных районах стыковочного кольца. Аппаратные, склады, комнаты управления двигателями.

Он побежал направо, к одному из складов, предоставленных Звездному Флоту.

Монах, не оставая, следовал за ним.

В конце концов, Райкер уперся в дверь склада, помеченную дельтой Звездного Флота. Он нагнулся, опершись руками о колени и быстро восстанавливая дыхание. Он услышал приближение монаха. Райкер огляделся, как бы ища выход, ударил по кардассианской настенной панели и протиснулся через дверь до того, как она открылась.

Райкер встал между двумя штабелями шестиугольных упаковочных модулей, не отрывая взгляда от открытой двери.

Он успокоился, когда монах появился и отбросил в отсеке длинную тень.

Чем бы этот монах ни был, он был материален. Райкер снова проверил свою челюсть и подумал, что доказательств тому должно быть достаточно.

– На этой станции некуда бежать, – крикнул монах. Он замолчал, как бы ожидая ответа. Райкер ничего не сказал.

Преимущество этой секции ДК-9 было в том, что она был полностью под контролем Звездного Флота. Мониторы наблюдения можно было отключить, чтобы любое событие, произошедшее здесь, не было записано в конторе Одо или перехвачено Кварком.

Монах шагнул в дверь склада. Когда он отошел, она скользнула, закрываясь за ним. Монах даже не потрудился ее проверить.

– Выходите, первый офицер Райкер.

Райкер шагнул в пятно света в пустом центре склада. Монах двинулся к нему.

– Ты все еще не сказал, что тебе нужно, – сказал Райкер.

– Я думаю, ты знаешь.

– Проверь меня.

Монах встал перед Райкером.

– Хорошо, ты когда-нибудь слышал о…

Рука монаха метнулась к шее Райкера. Но на сей раз Райкер был готов.

Он парировал удар, затем ударил, схватил монаха за грудь и развернул его, одновременно, подставив ногу, заставил монаха потерять равновесие.

Монах ударился о палубу спиной, когда Райкер закончил движение. Но до того, как Райкер восстановил равновесие, монах схватил его за ноги. Райкер рухнул на палубу.

Монах метнулся к нему, направляя локоть Райкеру в голову, нанося ломающий кости удар. Задыхаясь от боли, Райкер инстинктивно использовал движение монаха, чтобы перекинуть его через себя, оказавшись над ним, однако монах толкнул Райкера ногами, так что то перевернулся через голову.

Когда оба драчуна вскочили на ноги, покачиваясь, их усилия также возросли. Райкер потряс головой. Ощутил вкус крови во рту.

– Почему бы тебе не спросить меня о том, о чем ты пришел меня спросить? – прохрипел Райкер.

Монах спрятал руки под одеянием. Райкер застыл. На Променаде были детекторы оружия. Он рассчитывал, что монах будет не вооружен. Как и резерв Райкера.

Грузовой склад заполнился светом. Райкер вздрогнул.

– Не двигайтесь, – объявил голос Дейты.

– Два фазера нацелены на вас.

Монах медленно выпрямился.

– Так вы намекаете, что вы меня накрыли, – сказал он.

Дейта вышел из-за одного из штабелей ящиков. С другой стороны Райкера появился Лафорж. Оба держали в руках фазеры.

– Я хочу видеть ваши руки, – сказал Лафорж.

Райкер испугался, когда монах неожиданно рванул одеяние, и материя слетела с него. Хотя Райкер и ожидал чего-то подобного – поэтому он и устроил засаду, – тем не менее, стоять лицом к лицу с кем-то, кто был так сильно похож на Джеймса Т. Кирка, было похоже на прямой удар. Еще один.

Пикард описывал Райкеру свою реакцию на встречу с Кирком в Нексусе. Это был удар изнутри – видеть во плоти того, кто к тому моменту был уже лишь образом на экране.

Райкер знал, что человек перед ним был подделкой, созданием неизвестной науки. Тем не менее на секунду ощущение чуда коснулось его, когда он подумал, что человек которого он видит – легенда, которую он видит – может быть реальностью.

Самозванец взглянул на Дейту и Лафоржа, не выдавая того, что удивлен, видя их обоих.

Потом он переключил все свое внимание на Райкера.

– Ты тоже меня узнаешь, так? – сказал самозванец.

Райкер внимательно посмотрел на ложного Джеймса Кирка.

– Можно сказать, я узнаю того, кем ты предполагаешься быть.

В поведении самозванца были видны незаурядные способности и самообладание, чего Райкер и ожидал от реального Кирка. Однако на мгновение что-то иное мелькнуло в этих глазах. Невысказанное чувство боли… утраты… Райкер снова пожалел, что с ним не было Дианы. Хотя и у него будет шанс с этим… чем бы он там ни был, и достаточно скоро.

– Скажи, – сказал самозванец. – Кем я… предполагаюсь быть?

– Ты действительно не знаешь? – спросил Дейта.

Самозванец повернулся к андроиду, печально улыбаясь.

– Ты думаешь, я позволил бы загнать себя в эту ловушку, если бы у меня не было серьезной на то причины?

Райкер содрогнулся. Он уже видел эту улыбку, слышал этот тон голоса в столь многих записях журнала капитана, что казалось, что он узнал голос кого-то из своей семьи.

Одно дело скопировать биологическое тело… но воспроизвести так точно тональность и качества личности.

– А что с другим вопросом? – резко спросил Райкер. – О чем вы спрашивали Лафоржа, и Дейту, и Ворфа. Почему вы хотите найти капитана Пикарда?

Как будто что-то живое коснулось самозванца, Райкер увидел, как тело ложного Кирка напряглось и лицо приняло выражение полное ненависти.

– Пикард, – выплюнул самозванец. – Он должен умереть! Я должен его убить!

Потом с яростным рычанием самозванец бросился на Райкера, руки словно клешни – ответ на стихийную ярость, которую Райкер никогда не хотел понимать.

Рефлексы у Дейты были быстрее, чем у Лафоржа и именно его фазер свалил самозванца. Его руки рефлекторно держались за тунику Райкера, но его глаза закатились и, он начал падать, прошептав единственное последнее слово перед тем, как Райкер поймал его и мягко, почти уважительно, опустил на пол.

Трое офицеров секунду постояли над своим невероятным пленником, разделяя немой вопрос. Райкер коснулся коммуникатора.

– Райкер оператору, прошу четверых транспортировать в лазарет.

И хотя транспортер захватил их, прошептанное слово все еще висело в тишине.

Последнее слово, произнесенное самозванцем, перед тем, как фазер поразил его… Слово, мольба, которую использовал бы только Джеймс Т. Кирк…

… Спок…

Райкер почувствовал пробежавший по телу холодок.

И это было не из-за транспортера.