Текст книги "Происхождение вилки. История правильной еды"

Автор книги: Джованни Ребора

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)

Еда и питье

Разливание вина. Французская гравюра конца XVIII в.

Богатые люди всей Европы пили за обедом вино. А бедняки довольствовались местными напитками: до северных границ виноградников пили вино, а там, где виноград уже не рос, – пиво или сидр. В Англию вина завозили из Бордо, еще со времен Элеоноры Аквитанской[72]72
  Элеонора (Алиенор, Альенора) Аквитанская (ок. 1122—1204) – герцогиня Аквитании и Гаскони (1137—1204), королева Франции (1137-1152), супруга французского короля Людовика VII, королева Англии (1154-1189).


[Закрыть]; во Фландрию поставлялось сладкое вино из Лигурии и из Кампании; в городах Ганзейского союза[73]73
  Ганза (от средненижненемецкого Hanse – союз, товарищество) – торговый союз северонемецких городов во главе с Любеком, существовавший в XIV-XVI вв.


[Закрыть] пили средиземноморское сладкое вино; Южная Германия производила отличное вино, как в общем-то и все те европейские страны с подходящим климатом. В Новое время появились и другие напитки, быстро снискавшие популярность, например, чай, распространившийся в основном как раз в тех странах, где не делали вина, или кофе и горячий шоколад. Тем не менее за едой, когда это было возможно, все равно предпочитали пить вино. Например, члены семьи Будденброков из Любека, описанные Томасом Манном, всегда пили мальвазию, а баварцев, пьющих пиво, просто презирали.

Виноградники и вино, как пишет Фернан Бродель, производные определенной цивилизации, так же как чай является знаком китайской и японской цивилизации. Мусульманский мир предпочел именно чай в силу религиозных запретов на алкоголь, многие другие народы, тоже принявшие чай в качестве повседневного напитка, сделали это просто потому, что вино было для них слишком дорогим (это касается, например, северных стран или России, где самовар вообще стал символом семейного очага). Однако на обедах в мало-мальски состоятельных семьях, будь то в Москве или в Лондоне, на стол ставили бутылки с вином. Это было сладкое вино, «для вкуса», – совсем не то, что резкие вина для солдат или для рабочих.

* * *

На севере Венгрии с помощью сложной технологии, которой пользуются до сих пор, производилось великолепное сладкое вино такай, предназначавшееся прежде всего для австро-венгерского императора и его князей. Во Франции маркиз Салуццо, лишившись феода, женился на графине Лурдской, и они стали производить лучший в мире сотерн – знаменитый «Шато д’Икем». Германские государства по Рейну тоже производили сладкие вина для знати. В распоряжении русского царя было сладкое вино из Крыма, которое производили по той же технологии, что и токай в Австро-Венгрии. Голландцы наладили производство сладкого вина в Южной Африке и экспортировали его в Европу. Англичане по Метуэнскому договору 1703 года получили право производить сладкое вино в Португалии, где к этому времени уже существовала мадера, а также превратили в сладкое вино портвейн (в XIX веке та же участь постигла марсалу). Кроме того, англичане приобрели собственность на испанской территории и стали производить там херес, причем достигли в этом высочайшего уровня, особенно когда приобрели еще и владения великого винодела Педро Домека. На территории Италии производилось так называемое «греко» – в Кампании, мускатель – в Лигурии, мускат – в Пьемонте, а также везде понемногу вино из изюма (vini pas-siti). Виноград для этого последнего сушили на солнце на специальных циновках: вино получалось похуже, зато можно было застраховать себя от потери урожая из-за непредсказуемых и вполне вероятных дождей. Красные вина тоже были ближе к сладким, особенно те немногие, которые крестьяне хранили на случай праздника, но вообще красное вино производилось для широкого потребления, так же как и белые сухие вина. Эти вина производили примитивными методами, и уже в июне они превращались в уксус или становились мутными и совершенно непригодными к употреблению (на наш современный вкус, разумеется).

Привычка пить сладкие вина восходит, по крайней мере, к XIII веку, а распространили ее торговцы-итальянцы.

Земледелие. Выращивание винограда. Гравюра из Энциклопедии, или Толкового словаря наук, искусств и ремесел Дидро и Д'Аламбера. Париж, 1772

Англичанам и голландцам приходилось предпринимать усилия, чтобы обеспечить себя сладкими винами, а вот у французов превосходных вин было в избытке, и они произвели настоящую революцию в винном мире, о которой почему-то редко вспоминают, хотя именно она прославила вина из Бордо и Бургундии (если говорить о самых известных). Итак, красные и белые французские вина появились на рынке в XVII веке, а уже в XVIII веке покорили его. Создаваемые знатоками своего дела с величайшим старанием, тонкие, отличавшиеся высоким качеством и благородным вкусом, они просто не могли не завоевать мир. И они действительно его завоевали – по крайней мере, в течение ста лет французские вина безраздельно царили на рынке. Конкурировало с ними разве что крепкое вино из Андалусии. Другие страны остались далеко позади. Маркиз Антинори, несколько других виноделов в Монтальчино (в Тоскане), маркиза Фаллетти в Бароло (в Пьемонте), а также королевские владения в Бароло и в Фонтанафредда (тоже в Пьемонте) смогли выставить на рынок первые бутылки своей продукции лишь около 1850 года. До тех пор из лучшего винограда делали только сладкое и по возможности шипучее вино. При этом стоит отметить, что виноделы из Монтальчино, из Бароло и из Фонтанафредды тоже были французами.

Именно французские вина породили концепцию сочетаемости вина и еды, а – в развитие ее – и традицию строить всю трапезу в зависимости от последовательности вин. Думаю, эта революция была действительно главным событием за всю культурную историю вина, и относится она именно к эпохе Нового времени. Пятьсот лет гегемонии в мире виноделия позволили французам оставить другие страны далеко позади. В течение двух последних десятилетий виноделие в тех странах, где виноград выращивают издавна, стало бурно развиваться, вина из Бордо и Бургундии по-прежнему ценятся несравненно выше. Я не говорю уж о шампанском, которое, кстати, тоже было «изобретено» в Новое время, возможно, для английского рынка, а также о кисло-сладком сотерне «Шато д’Икем».

Богатые европейцы пили за обедом и хранили в своих погребах вина со всего света. Например, мы знаем, что в XVIII веке семья Дураццо из Генуи потребляла фриульский «Пиколит», а также «Шато-Лафитт», «Хименес», «Грав», «Капо» и т.д. Все эти вина, а также еще «Шато д’Икем» и другие «гран-крю» хранились в погребах генуэзских семей в конце XVII – начале XVIII века. Я веду речь и о семьях, живших в самой Генуе, и о тех, которые переехали в Неаполь, Салерно (семья Имперьяли) или в Рим (семья Дориа Памфили). Постоянное общение с родственниками, которые жили в Испании, и высокое качество вин из Хереса побуждало богатых итальянцев пополнять погреба андалусскими винами, ну и вообще всем лучшим, что было в Европе. А вот местные вина (кроме москателло из Таджи) предназначались скорее для простонародья, его пили «на кухне». Например, погреб атташе посольства в Вене (1784 год) содержал в себе среди прочего «Капо», херес «Хименес», мадеру, мальвазию, бургундское, фронтиньянское, бордо и т.д. Из этого можно сделать вывод, что в XVIII веке французские и испанские «крю» были не только известны по всей Европе, но среди них еще выделялась продукция отдельных областей. В Италии, за некоторыми исключениями, идея производить вина из определенного виноградника появится только в семидесятых годах XX века. (Подробнее о «крестьянском» вине, см. главу о воде). Вино «для вкуса» в крестьянской традиции называлось «сладковатым».

Вино является признаком определенной культуры, оно сопровождает еду и оттеняет ее вкус., оно и само по себе является продовольственным продуктом, и, если оно высокого качества, оно считается очень престижным и дорогим напитком. Вино может привести к опьянению, только если его потреблять в чрезмерных количествах, так же как и пиво. Поэтому в Европе уже в Новое время были такие народы, которые удовольствию от вина предпочитали опьянение и пили только то, от чего можно поскорее напиться.

Вино из бочки. Гравюра Джузеппе Мариа Мителли из книги «Пословицы в картинках». Болонья, 1677. Пословица «Lа botte da il vino che ha» (из бочки можно почерпнуть только то вино, что в неё налито) означает «от дурака не жди добра».

* * *

Два слова о водке. Ф. Бродель пишет: «Скорее всего, именно голландцы обеспечили успех водке начиная с XVII века. Коль скоро существовали различные сорта водки и она имела успех, значит, у всей этой продукции был все-таки какой-то особенный вкус. А ведь в южных странах на тех, кто пьет этот напиток, смотрят с иронией». Добавлю от себя – с неприятным чувством, как, например, Баччо Дураццо который пишет из Измира (1667 год): «По вечерам здесь и поговорить не с кем; в принципе можно было бы пообщаться с голландцами или англичанами, но с их страстью к водке они ужасно быстро напиваются». Эта дурная привычка быстро породила предложение: в 1664 году в Генуе был сорок один легальный торговец водкой (среди которых, по крайней мере, у одного немецкая фамилия) и еще не менее десятка нелегальных. Наличие в Генуе голландских кораблей и немецких и английских торговцев, безусловно предпочитавших водку вину, способствовало росту предложения. В 1644 году только легальных торговцев водкой в городе было больше, чем уличных торговцев мясом и рыбой.

Есть с толком

Мы располагаем обширнейшей литературой, которая описывает итальянскую кухню эпохи барокко с ее роскошными пирами, состоявшими из такого количества невероятных блюд, что кажется, переварить их все просто невозможно. Однако рискну утверждать, что в XVII-XVIII веках повседневная еда даже самых богатых людей Италии, а следовательно, и всего мира не была чрезмерно обильной. До нас дошли десятки вариантов меню на каждый день, которые я и мои коллеги сейчас изучаем и пытаемся систематизировать. Такие меню показывают нам, что ели в больших генуэзских, флорентийских, болонских, неаполитанских, миланских и других семьях, и мы видим, что питались они превосходно, но мы не обнаружим каких-то невероятных причуд и излишеств. Любопытно, что отражены в этих меню и особенности местной кухни (больше дичи – во Флоренции и в Риме, больше дорогой рыбы – в Генуе, Неаполе или Ферраре).

Стол при дворе в Версале. Гравюра 1668 г.

Когда исследование и классификация этих данных будут закончены, мы издадим результаты этой огромной работы, возможно, даже в двух томах. Сейчас можно сказать только, что самым дорогим стол оказывался в пятницу и субботу (из-за рыбы); что Масленица и Пасха были более пышными праздниками, чем Рождество и Новый год, и что застолья в дни различных святых, а также сезонных (по существу, языческих) праздников были роскошнее, чем рождественское и новогоднее.

* * *

Когда повара, готовившие для знатных семей, заработав небольшой капитал, покидали дом хозяина, они или посвящали себя составлению поваренных книг, или открывали собственное дело: таверну, гостиницу, кабак или же «лавку повара» – то, что мы сегодня называем кулинарией.

Настоящими поварами во многих городах считались именно эти держатели «лавок повара» (во Франции traiteurs). Можно было сколько угодно развивать свое искусство, работая в знатном доме (хотя мало кто решался работать у хозяев, типа синьора Фарнезе – хозяина великого повара из Палермо Карло Наша), или оттачивать свои навыки в тавернах и ресторанах, но вот чтобы держать собственную лавочку, нужно было принадлежать к специальному, очень узкому цеху настоящих поваров. Они продавали свою готовую еду «навынос» и оказывали услугу, называемую по-английски catering (готовые обеды) для торжественных мероприятий.

Гравюра XVI в. из книги «Трапеза в Эммаусе» Якопо Бассано

У знатных людей, конечно, всегда имелся собственный повар, но случалось, например, что совет нотариусов или управляющие какого-нибудь крупного учреждения, например Банка Сан-Джорджо, решали устроить большой совместный обед в своем «офисе». В подобных случаях они обращались именно к профессиональному повару, который вместе с командой помощников должен был обеспечить все необходимое для этого обеда: и кухонные принадлежности, и приборы, и скатерти с салфетками, и украшения. Кроме того, повар закупал необходимые продукты, а потом предоставлял заказчикам счет и за продукты, и собственно за готовку, и за аренду необходимой утвари. Работа таких поваров и даже их помощников стоила чрезвычайно дорого, и это отчасти объясняет сложности, возникавшие перед теми, кто стремился попасть в этот цех, и почему старые его члены так противились вступлению новых. Становится понятным и уважение, которое оказывала знать профессиональным поварам. Знать «окружает своих поваров большим почетом», пишет один хронист эпохи позднего Средневековья.

Все те, кто прислуживал в домах, в лавках, кабаках, гостиницах или тавернах, учились, как «правильно» готовить и подавать еду, и в результате именно они становились хранителями того «сакрального знания», которое мы сегодня называем «народной кухней».

Великие повара имели возможность продолжить свои кулинарные эксперименты даже после французской революции: их хозяевам отрубили головы, зато сами они сделались хозяевами ресторанов и пользовались большим успехом у буржуазии. Конец эпохи ancien regime быстро дал о себе знать: Наполеоновские войны забросили в далекую Россию молодых людей, не имевших никакого представления о военной службе; вражеская армия и длительные осады познакомили людей с настоящим голодом. О голоде узнали даже там, где раньше о нем и не подозревали, так как государство всегда его предотвращало. Примером этому может служить осада Генуи (1800 г.), которая подробно отражена в документах, а также падение Венецианской республики при Даниеле Манине[74]74
  Даниеле Манин (1804-1857) – деятель итальянского Рисорджименто. В 1848-1849 гг. стоял во главе антиавстрийского восстания в Венеции. После победы восстания стоял во главе правительства Венецианской республики, однако в августе 1849 г. республика пала.


[Закрыть], когда, как известно, «болезнь свирепствовала, хлеба не хватало, а над мостами реял белый флаг»[75]75
  Из стихотворения «Последний час Венеции» Арнальдо Фузинато (1849). Поэт сам участвовал в борьбе венецианцев за независимость от Австрии.


[Закрыть]. Пожалуй, это было самое страшное время за всю историю этого города.

* * *

Так закончилось Новое время, а с концом этой эпохи пришли тяжелые времена: постоянные войны, все более частые, а с XIX века и все более губительные, приносившие невиданные прежде страдания и разрушения, а также нарастающий национализм. Еще одним страшным «новшеством» стал голод, теперь уже настоящий.

Только после Второй мировой войны европейцы наконец поняли, что война уже не является вопросом чести и что нет никакой особенной доблести в том, чтобы сбрасывать бомбы на безоружных людей. Но возможно, даже теперь не все понимают: страдания и голод, пережитые во время последней войны (не говоря уже о гитлеровских лагерях и ГУЛАГе) мирным населением, были гораздо более чудовищными, чем то, что переживали люди эпохи Средневековья и Нового времени. Я не говорю сейчас про «ценности» нового европейского устройства, а хочу лишь отметить, что даже великая революция не оправдалась в своих базовых принципах и что после Наполеона наступило время массовых убийств в Европе, Африке и вообще повсюду, куда только могли добраться европейское оружие и пушки. Эти два века постоянных массовых убийств сопровождались, как я уже сказал, и массовым голодом (среди низших классов), породившим представление о том, что раньше было еще хуже. Так вот, это не правда.

* * *

Я хотел сделать этот очерк как можно более кратким, поэтому многое мне пришлось опустить, а еще о множестве вещей я, вероятно, просто забыл упомянуть. Поэтому, мне кажется, я имею право не делать betise des conclusions[76]76
  Глупых заключений (фр.).


[Закрыть]. Закончу же я, пожалуй, наблюдением, которое мне подсказала небольшая культурологическая полемика.

Мир еды требует определенных знаний. Известно, что любопытство – главный побудительный мотив к познанию, а знание, в свою очередь, является необходимым условием для удовольствия. Ведь именно знание определяет выбор и количество предложений рынка, разнообразие продуктов, способствует обмену и стимулирует любопытство. Поэтому знание, в том числе и в выборе продуктов питания, кажется нам базовым понятием.

Мы обычно называем культурой все, что относится к общению: писательство, поэзию, музыку, живопись, скульптуру, архитектуру (если она связана с общением – например, здания церквей и княжеских дворцов, в отличие от «гражданской» архитектуры) и т.д. Все остальное мы не включаем в понятие «культура»: оно остается и должно оставаться вне этой категории. Но ведь еда – это тоже общение. Само слово «пир» (convivio – букв, «сожительство») показывает нам, что еда есть акт некоей совместной деятельности, а не просто «обжираловка», цель которой поскорей набить себе живот. Если кухня не является частью культуры, откуда у нас такие термины, как «придворная кухня» или «диалектная кухня»? Я не решусь отвечать сейчас на все эти вопросы, ведь вообще-то я занимаюсь «материальной культурой», а этот термин как будто специально создан для того, чтобы удовлетворить всех.

Библиография

Библиография по истории питания разрастается с каждым днем: эта тема сейчас в моде, и с ней вполне можно участвовать в конкурсе на получение места в каком-нибудь университете. Тот, кто желает узнать забавные факты из истории еды или же получить основательную информацию по какому-то конкретному вопросу, обнаружит невероятное количество разных названий. Как правило, это работы, написанные специально для университетских конкурсов и призванные продемонстрировать эрудированность автора, а главное – «почтение к работам старших коллег», то есть по сути представляющие собой компиляции. Поэтому разобраться в этом изобилии – задача не из легких, тем более что большинство этих книг состоит из общих мест.

Книга «История питания» под редакцией Жана-Луи Фландрина и Массимо Монтанари (Storia dell'alimentazione, a cura di J.-L. Flandrin е di М. Montanan, Laterza, Roma-Bari 1996) представляет собой сборник весьма интересных исследований, дополненных к тому же содержательной библиографией. Авторы этого сборника – весьма знающие специалисты, у каждого из них уже имеется по нескольку значимых и оригинальных публикаций. Все их работы всегда основаны на работе с источниками и на широком библиографическом материале, однако большинство из этих статей, к сожалению, разбросаны по разным специализированным журналам. Жан-Луи Фландрии занимается и Средневековьем, и Новым временем (он издал среди прочего книгу «Французский повар» (Le cuisinier françois, Montabla, Paris 1983). Массимо Монтанари занимается как раз в основном Средними веками.

Отдельно по истории макарон см. статью Фландрина «Макароны в провансальской кухне» (J.-L. Flandrin. Les pates dans la cuisine Provençale // «Medievales, Langue, Textes, Histoire», 16-17, 1989, pp-65-75) В том же номере есть статья Монтанари «О культурной истории макарон в Италии» (М. Montanari. Notes sur l'histoire des pates en Italie, pp. 61-64) и другие чрезвычайно интересные статьи. В том же журнале, но в №5 за 1983, сс. 5-15, статья Фландрина «Похлебка, суп, бульон» (J.-L. Flandrin. Brouet, potages, bouillons). Монтанари написал множество статей во множестве журналов, и надеюсь, я не поддаюсь просто дружеским чувствам, которые нас с ним связывают, когда говорю, что три тома «Пира» (Convivio), тоже изданные в издательстве Laterza, являются чуть ли не лучшими работами по истории культуры питания. В этой своей книге я цитировал один из томов (Nuovo Convivio, storia е cultwra dei piaceri della tavola in eta moderna, Roma-Bari, 1991). К этим трем томам надо еще добавить книгу «Голод и изобилие» («La fame е l'abbondanza», Roma-Bari, 1993). Из авторов большого сборника под редакцией Фландрина и Монтанари скажу здесь еще о двоих (приношу извинения остальным): Альберто Капатти, который написал про вкус консервированных продуктов, открыв тем самым важную область исследования, что было очень рискованно (в смысле опасности общих мест), но в то же время очень плодотворно – в духе «разумного» переосмысления истории последних двухсот лет. Что касается питания в Северной Европе, очень интересна глава Мишеля Морино.

В этом своем исследовании я пользовался в основном архивными документами, включая те, которые были изданы моими коллегами. В первую очередь назову книгу Н. Каллери «Сыроварение в Генуе в XV-XVI вв.» (N.Calleri.. L'arte dei formaggiai a Genova tra Quattro e Cinquecento. Genova, 1996), изданную факультетом новой и новейшей истории университета г. Генуи. У Каллери в печати сейчас находится статья про поваров («Cose da cuochi»), кроме того, Каллери работает сейчас над исследованием о тунце, в котором ему помогает Франсуа Думанж, директор Музея океанографии в Монако. О рыбе см. также книгу Чичилио об анчоусах (F.Ciciliot, E.Riccard. Archeologia del-Vacciuga. Csam, Vado Ligure, 1998). О сыре – I. Naso. Formaggi nel medioevo. II Segnalibro, Torino, 1990. Некоторые сведения об овощах я почерпнул из статьи К. Риккобене «Крестьяне и продавцы фруктов в Генуе в XV-XVIII вв.» (С. Riccobene. Ortolani е rivenditori di frutta a Genova tra il XV-e il XVIII secolo // «La Berio», n. 2, Genova, 1995) По истории потребления мяса полезными для меня оказались три работы Г.Пуп-по, в которых он собрал большую часть документов на эту тему из Пьемонта, Пьяченцы, Кремоны и Генуи: его дипломная работа Lapproviggionamento della came a Genova nel XVIII secolo (1992-1995 гг.) и статьи Le cami piemontesi a Genova nel XVIII secolo (Greggl mandrie e pastori nelle Alpi occidentali, a cura di R. Comba, A. Del Verme, I. Naso, Societa pergli studi storici, archeologici ed artistici della provincia di Cuneo, Cuneo-Rocca de Baldi, 1996), и Lappwwigionamento della came a Genova nel XVIII secolo («La Berio», Nsi, 1994).

Что касается истории потребления: К. Фламмия, Г. Вилла, Р. Вилла (премия Черетто за 1998 г.), Б. Джулиани собрали внушительное количество меню эпохи Нового времени по частным архивам генуэзцев, флорентийцев, римлян и неаполитанцев, а также парижан и даже монахов из монастыря Сан Джероламо ди Корнильяно. Сейчас этот труд дорабатывается и скоро выйдет в печать.

Я воспользовался также весьма умной и веселой книжкой Ф. Портинари «Вкусовые удовольствия» (F. Portinari. Il piacere della gola. Camunia, Milano, 1986) и несколькими работами П. Кампорези, такими, как «Земля и луна» (La terra е la luna. Milano, 1989), в которой можно найти много информации о королевской кухне и весьма глубокий ее анализ, а также: «Il pane selvaggio», Il Mulino, Bologna 1983; «Il paese della fame», Il Mulino, Bologna, 1985; «La came impossible», Il Saggiatore, Milano, 1989; «Mito gastronomico e verita alimentare», EEmilia Romagna, Milano, 1974; «Il brodo indiano», Garzanti, Milano, 1990. Кстати о «brodo indiano» (т.е. индейском бульоне, или горячем шоколаде) существует интересная книга С.Д. Кое и М.Д. Кое «Подлинная история шоколада» (S.D. Сое е M.D. Сое. La vera storia del cioccolato. Rosellina Archito, Milano, 1991). Любопытное издание того же издательства – «Письма о еде одному неаполитанскому гурману» А. Дюма (A. Dumas Lettere sulla cucina a un sedicente buongustaio napoletano), в которой автор «Трех мушкетеров» рассказывает, например, о том, как жители Магриба жарят барашка. О соли см. J.-C. Hocquet Il sale е il potere. Ecig, Genova, 1990.

Из того, что я цитировал по ходу книги: G. Daria. Uomini е term di un borgocollinare. Giuffre, Milano, 1968; M. Harris Buono da mangiare, origini del gusto e consuetudini alimentar. Torino, 1990. Рынком специй занимался M. Балар: в основном он касается Средневековья, но еще изучал архивные документы о немецкой кухне, чем вообще очень мало занимаются за пределами германского мира. О специях см. также С.М. Cipolla. Allegro та non troppo. Il Mulino, Bologna, 1988. О макаронах в Неаполе: E.Sereni. I napoletani da mangiafoglia a mangiamaccheroni // Terra nuova e buoimssi. Einaudi, Torino, 1981.

О цитрусовых и других средиземноморских фруктах см. A. Bicci. Frutti mediterranei е grano del Baltico nel secolo degli olandesi // La storia dei Genovesi, Atti del convegno di studi sui ceti dirigenti nelle istituzioni della Repubbblica di Genova. Genova, 1986. О продуктах, прибывавших из Америки: С. Maccagni. Alimenti е farmaci dal Nuovo Mondo // "Minerva Pediatrica”, vol. 39, № 21, 1997; A. Meiji. De Pardo El comercio del Bacalao en la Galicia del XVIII, Diputacion Provincial de la Coruna. La Coruna , 1980; J. Leonartt e J. Ma. Camarasa La pesca a Catalunya el 1722, segqns un manuscript de Joan Salvador I Riera. Museo Maritim, Barcelona, 1987. По поводу картошки: «Pratica agrarian» Giovanni Battarra, впервые изданная в 1778 г. Обо всяком другом потреблении, не связанном с питанием, но связанным так или иначе с кухней см.: L. Tagliaferrola magnificenza private. Marietti, Genova, 1995.

О повседневной жизни в Неаполе: М. Leone. La vita quotidiona a Napoli ai tempi di Masaniello, Rizzoli, Milano, 1994. О Сицилии: О. Cancila. Aspetti di un mercato siciliano, Trapani nei secoli XVII-XIX. S. Sciascia, Caltanissetta-Roma, 1972; Impresa, redditi, mercato nella Sicilia modema. 1 ed. Lareza, Roma-Bari, 1980, 2 ed. Palumbo, Palermo, 1995; Eeconimia della Sicilia, aspetti storici. Il Saggiatore, Milano, 1992; Baroni epopolo nella sicilia del grano, palumbo, Palermo, 1983.

О проблемах численности населения: М. Livi Bacci. Popolazione e alimentazione, saggio sulla storia demograjica euriope. Il Mulino, Bologna, 1987. Нельзя не упомянуть и знаменитую трилогию Ф. Броделя «Материальная цивилизация, экономика и капитализм» (F. Braudel. Civilla materiale, economia e capitalismo (secoli X-XVIII). Einaudi, Torino, 1981-1985), особенно для меня был важен первый том – «Структуры повседневности» («Le strutture del quotidiano»).