Текст книги "Я убиваю"

Автор книги: Джорджо Фалетти

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 37 страниц)

38

Автомобиль Юло остановился на углу рю Принцессы Флорестины и рю Сюффрен Раймон, в нескольких десятках метров от управления полиции. По иронии судьбы рядом висел рекламный плакат, возвещавший: «Peugeot 206 – Enfant terrible»[62]62
  Ужасный ребенок (фр.).


[Закрыть]

Никола кивнул на афишу, лукаво улыбаясь.

– Вот подходяшая машина для подходяшего человека.

– О'кей, анфан-террибль. Отныне и впредь все в твоих руках. Действуй.

– Дам знать, если найду что-нибудь.

Фрэнк вышел из машины и в открытое окошко нацелил в Юло указательный палец.

– Не если найдешь что-нибудь, а когда найдешь что-нибудь. Или ты в самом деле решил, будто у тебя отпуск?

Юло бодро отсалютовал, приставив два пальца к виску. Фрэнк закрыл дверцу и некоторое время смотрел на удаляющуюся машину, которая быстро исчезла в потоке транспорта.

След, появившийся у них после работы с кассетой, привнес крохотную долю надежды в застойную атмосферу расследования, но был еще слишком слабым, чтобы можно было говорить о чем-либо существенном. Фрэнку оставалось пока только держать скрещенными пальцы.

Он отправился к центру пешком по рю Сюффрен Раймон. Когда они возвращались из Эз-сюр-мер, ему звонил Ронкай, пригласив в офис для принятия «важных решений». По его тону Фрэнк понял, каков будет характер совещания. Неудача накануне вечером, новая жертва, вернее, жертвы, повлекшие «торпедирование» Никола, – все это должно было расшевелить даже Ронкая и Дюрана.

Он прошел в управление мимо дежурного, который не удостоил его даже взглядом. Теперь Фрэнк был здесь своим. До каких пор, неведомо, но пока что дело обстояло именно так.

Он постучал в дверь кабинета Ронкая и услышал в ответ голос начальника, приглашавшего войти.

Фрэнк открыл дверь и не слишком удивился, увидев в кабинете генерального прокурора Дюрана. Его поразило другое – присутствие Дуайта Дархема, американского консула. Не то чтобы оно было неоправданным, просто Фрэнк полагал, что конфликты дипломатического характера должны решаться на другом, гораздо более высоком уровне, без привлечения скромного агента ФБР. Присутствие Дархема в этом кабинете было очень громким сигналом от правительства Соединенных Штатов, как потому, что Натан Паркер, возможно, предпринял какие-то официальные шаги, пользуясь своими личными связями, так и по причине убийства американских граждан на территории Княжества. Кроме того, последней каплей могла стать малоубедительная визитная карточка какого-то капитана армии США, обвиненного в убийстве и заключенного в тюрьму Княжества.

Ронкай поднялся при появлении Фрэнка, как впрочем, поступал всегда, если кто-либо входил.

– Рад видеть вас, Фрэнк. Думаю, после минувшей ночи вам трудно было уснуть… как, впрочем, и нам тоже.

Фрэнк пожал протянутые ему руки. Взгляд, мельком брошенный на него Дархемом, был весьма многозначительным, и Фрэнк без труда понял его. Он опустился в кожаное кресло. Помещение было немногим просторнее кабинета Юло и почти ничем не отличалось от прочих комнат управления: диван, кресла… Единственное, что было позволено начальнику Службы безопасности, это картины на стенах. Несомненно, подлинники, но Фрэнк не мог оценить их по достоинству.

Ронкай вернулся за письменный стол.

– Думаю также, вы видели сегодняшние газеты и что в них написано о последних событиях…

Фрэнк пожал плечами.

– Нет, признаюсь, я не нашел это необходимым. У средств массовой информации своя логика. Они, как правило, обслуживают интересы читателей и издателей и редко бывают полезны тем, кто ведет следствие. Это не моя работа – читать газеты. Тем более давать им повод для сенсаций…

Дархем поднес руку к губам, скрывая улыбку. Дюран, возможно, решил, что Фрэнк намекает на отстранение Юло, и счел своим долгом внести уточнение.

– Фрэнк, я понимаю, как вы относитесь к комиссару Юло. Мне тоже весьма неприятно принимать такие меры, назовем их как минимум непопулярными. Я знаю, как уважают Юло в полиции, однако, вы понимаете…

Фрэнк прервал его с легкой улыбкой.

– Конечно, понимаю. Превосходно понимаю. И не хотел бы превращать это в проблему.

Ронкай заметил, что разговор приобретает нежелательный оборот, который может привести к словесной перепалке. Он поспешил расстелить ковровые дорожки гостеприимства и распределить амброзию и нектар в соответствии со своим личным расположением.

– Между нами, Фрэнк, нет и не должно быть никаких проблем. Предложение о сотрудничестве, честное и открытое, остается в полной силе. Мистер Дархем здесь именно для того, чтобы подтвердить это.

Консул откинулся на спинку стула и потер указательным пальцем кончик носа. Он находился в привилегированном положении и делал все, чтобы это никого не тяготило, а наоборот, давало Фрэнку приятное ощущение, что он тут не один. Фрэнк вновь преисполнился к нему симпатией и уважением, какими проникся во время его короткого визита в «Парк Сен-Лоран».

– Фрэнк, сейчас не время прятать голову, как страус. Положение осложнилось до предела. Оно и так было весьма напряженным, еще прежде, чем произошел этот… назовем его так – инцидент с капитаном Моссом, который окончательно спутал все карты. Так или иначе, эта страница, похоже, уже закрыта, потому что с ним разберутся, как сочтут нужным, соответствующие дипломатические службы. Что же касается месье Никто, как его окрестила пресса, то…

Он повернулся к Дюрану, как бы приглашая его продолжить разговор. Прокурор посмотрел на Фрэнка, и у того сложилось впечатление, будто Дюран охотнее показал бы свою задницу по телевидению в самый прайм-тайм, чем произнес то, что ему предстояло сказать сейчас.

– С общего согласия мы решили передать дальнейшее расследование вам. Никто в данной ситуации не имеет более высокой квалификации, чем вы. Вы агент с блестящим послужным списком, исключительным, я бы сказал. Этим делом вы занимаетесь с самого начала, знаете всех людей, связанных с ним, и пользуетесь их доверием. Вам будет помогать инспектор Морелли, как представитель Службы безопасности и посредник для связи с властями Княжества, а во всем остальном мы даем вам карт-бланш. Будете докладывать мне и Ронкаю о ходе следствия, с учетом того, что у всех нас общая цель: мы должны взять убийцу прежде, чем он найдет себе новые жертвы.

Дюран закончил свою речь и теперь смотрел на Фрэнка с выражением человека, который совершил недопустимую уступку – дал непослушному ребенку двойную порцию десерта.

Фрэнк принял подобающий вид, примерно такой, как и ожидали от него Ронкай и Дюран. На самом же деле он охотно выдал бы их римским центурионам и с удовольствием, без малейшего зазрения совести отправился бы тратить свои шестьдесят серебреников.

– Хорошо. Думаю, что должен считать за честь такое поручение – и действительно считаю. Однако хитрость серийного убийцы, за которым мы охотимся, кажется поистине сверхчеловеческой. До сих пор он не допустил ни единой ошибки. А ведь действует он на ограниченной территории, столь тщательно контролируемой полицией…

Ронкай воспринял такую оценку сил местной полиции как должное. Он поставил локти на стол и слегка наклонился вперед.

– Можете занять кабинет комиссара Юло. Инспектор Морелли, как я уже сказал, в вашем распоряжении. Там найдете все документы по делу, отчеты экспертов-криминалистов о двух последних убийствах, в том числе и Роби Стриккера. Результаты вскрытия вот-вот прибудут и лягут вам на стол завтра утром. Если необходимо, вам будет предоставлен личный автомобиль со знаком «Полицейская машина при исполнении служебных обязанностей».

– Не скрою, он был бы мне весьма полезен.

– Когда выйдете из здания, Морелли покажет его вам, он будет стоять у входа. И последнее… Вы вооружены?

– Да, у меня есть пистолет.

– Хорошо. В дополнение к вашему значку снабдим вас еще одним, который дает право свободно действовать на территории Княжества. Удачи, Фрэнк.

Фрэнк понял, что совещание, по крайней мере в том, что касалась его, закончено. Остальные разговоры этих троих, пусть даже и на счет его скромной персоны, Фрэнка нисколько не интересовали. Он поднялся, пожал всем руки и вышел в коридор, намереваясь спуститься в кабинет Юло. Мысли его вновь обратились к последним новостям.

Первая была связана с открытием, которое помог сделать Гийом Мерьсе. Эта крошечная деталь, появившаяся на свет после просмотра пленки, – название магазина – давала следствию зацепку, которая в данный момент была на вес золота. В мире слепых одного единственного глаза может быть достаточно, чтобы стать королем. В мире неведения одного имени, одного адреса может быть достаточно, чтобы сохранить человеку жизнь. В отличие от Никола, Фрэнк воспринимал этот след скорее с опасением, чем с надеждой. Казалось, сотни рук толкали его сзади, побуждая бежать, и в то же время сотни невнятных голосов упорно шептали ему в уши какие-то бессмысленные слова. Слова, которые он должен был понять, но не понимал их на бегу и был не в силах остановиться.

Теперь все зависело от Никола Юло, комиссара, находившегося в отпуске. Теперь у него было больше возможностей что-то отыскать, чем находясь на службе.

Вторая мысль была о Елене Паркер. Что ей надо? Почему она так боится своего отца? И какая связь между нею и капитаном Моссом? Судя по тому, как он обращался с ней в тот день, когда они дрались, было очевидно, что отношения Мосса с Еленой выходят за рамки обычных, хотя он и казался едва ли не членом семьи. И главное – насколько справедливы слова Паркера о ее психической неполноценности.

Все эти вопросы толпились в голове Фрэнка, хотя он и старался отогнать мысль о Елене как неуместную, только мешающую и отвлекающую от месье Никто и расследования, а ведь с этого момента он должен был вести его лично.

Он открыл дверь кабинета Никола без стука. Теперь это был его кабинет и он мог так поступить. Морелли сидел за письменным столом и вскочил, увидев Фрэнка в дверях. Возникло некоторое замешательство. Фрэнк решил, что, пожалуй, следует объясниться и расставить все по местам.

– Привет, Клод.

– Здравствуй, Фрэнк.

– Слышал новости?

– Да, Ронкай мне все объяснил. Я рад, что будешь заниматься расследованием, хотя и…

– Хотя и?

Морелли выглядел твердым, как Гибралтарская скала, когда произносил эти слова.

– Хотя и считаю, что они поступили с комиссаром Юло по-свински.

Фрэнк улыбнулся.

– Хочешь знать правду, Клод? Я тоже так считаю.

Если получился экзамен, то, похоже, его выдержали оба. Атмосфера заметно разрядилась. Когда пришло время сделать выбор, Морелли поступил так, как Фрэнк и ожидал. Фрэнк задумался, до какой степени можно положиться на Морелли: стоит ли сообщать ему последние новости и рассказывать о действиях Никола. Нет, лучше пока все оставить, как есть, не надо слишком многого просить у фортуны. Морелли был хорошо подготовленным и опытным полицейским, но все же он оставался сотрудником Службы безопасности Княжества Монако. Стоило ли вовлекать его в неприятности, если возникнет вдруг какое-то осложнение? Этого славный Морелли явно не заслуживал.

Инспектор указал на пакет, лежащий на письменном столе.

– Пришли отчеты криминалистов.

– Уже просмотрел?

– Так, мельком. Все, что нам уже известно. Григорий Яцимин убит точно так же, как другие, нет ни единого следа. Никто идет своей дорогой и все так же осторожен.

Неверно, Клод, не совсем так. Есть «Украденная музыка»…

– Пока мало что в наших силах. Мы можем только контролировать радио. А это означает, надо быть начеку, иметь наготове команду специального назначения, которую можно поднять по тревоге, и все прочее. Согласен?

– Конечно.

– У меня к тебе просьба, Клод.

– Слушаю, Фрэнк.

– Если не возражаешь, сегодня вечером я оставил бы тебя одного дежурить на радио. Не думаю, чтобы что-то случилось. Убийство прошлой ночью разрядило батареи у нашего клиента, и по крайней мере в ближайшее время он будет вести себя хорошо. У серийных убийц обычно так и бывает. Я буду слушать передачу, меня в любую минуту можно найти по мобильному, но сегодня вечером я должен быть свободен. Сможешь?

– Без проблем, Фрэнк.

Интересно, подумал Фрэнк, как все-таки складываются отношения Морелли и Барбары. Ему показалось, что симпатия инспектора к девушке попала на плодородную почву, но потом события, возможно, отодвинули их отношения на второй план. Морелли не походил на человека, который способен пренебречь своей работой из-за увлечения, пусть даже такой очаровательной девушкой, как Барбара.

– Мне обещали машину. Взгляни, пожалуйста.

Инспектор удалился из кабинета. Фрэнк остался один. Достал из внутреннего кармана бумажник и вынул из него сложенную вдвое записку. Обрывок письма генерала Паркера, которое тот оставил у консьержа после их первой встречи на площади в Эз-Виллаже. Тут были номера телефонов.

Некоторое время Фрэнк раздумывал, глядя на них. Наконец решился. Взял мобильник и набрал домашний номер. После нескольких гудков он услышал в трубке голос Елены.

– Алло?

– Привет. Это Фрэнк Оттобре.

Последовало некоторое молчание, прежде чем прозвучал ответ.

– Рада слышать вас.

Фрэнк никак не прокомментировал эти слова.

– Вы ужинали уже?

– Нет, нет еще.

– Решили отказаться от ужина или можете включить его в свои планы?

– Думаю, это вполне возможно.

– В таком случае я мог бы заехать за вами через час, если вам удобно.

– Вполне удобно. Жду Вас. Помните, как ехать?

– Конечно. До встречи.

Фрэнк отключил связь и продолжал смотреть на мобильник, словно на дисплее можно было увидеть, что делает в этот момент Елена у себя дома. Закрывая крышку «Моторолы», он не мог не задаться вопросом, за какой такой новой бедой он погнался.

39

Фрэнк остановился у поворота на короткую грунтовую дорогу, ведущую к дому Елены Паркер, и заглушил двигатель полицейского «рено-меган» без опознавательных знаков. От обычных машин такой марки его отличало лишь радио, позволявшее связываться с управлением. Морелли объяснил, как пользоваться им и на каких частотах.

Поднимаясь в Босолей к дому, снятому генералом, Фрэнк позвонил Елене, что подъезжает.

Еще раньше он отвез Морелли на «Радио Монте-Карло», и они вместе проверили, все ли там в порядке. Прежде чем уйти, Фрэнк позвал Пьеро в сторону и прошел с ним в кабинет со стеклянными дверями недалеко от выхода.

– Пьеро, ты умеешь хранить секреты?

Парень испуганно посмотрел на него и сощурился, словно раздумывая, по силам ли ему такое.

– Секрет, это значит, больше никто не должен знать?

– Именно так. И потом ты ведь теперь тоже полицейский, участвуешь в расследовании, а полицейские никому не могут передавать свои секреты. Это top secret,[63]63
  Большая тайна (англ.).


[Закрыть] очень важный секрет. Понимаешь?

Парень стал энергично кивать в знак согласия, и торчащие волосы его забавно разметались, так и хотелось их причесать.

– Этот секрет будем знать только ты и я. Согласен, агент Пьеро?

– Так точно, сэр.

Он поднес руку ко лбу, отдавая честь, как в каком-нибудь телефильме. Фрэнк достал распечатку, сделанную Гийомом.

– Я покажу тебе сейчас конверт одной пластинки. Сможешь сказать мне, есть ли она в комнате?

Он развернул перед Пьеро страницу. Пьеро опять сощурился, как всегда, когда хотел сосредоточиться, потом поднял голову, посмотрел на Фрэнка, не проявляя никакой радости, и покачал головой.

– Нет.

Фрэнк скрыл свое огорчение, чтобы не расстраивать Пьеро. И спокойно ответил:

– Очень хорошо, Пьеро. Очень, очень хорошо. А теперь можешь идти, и прошу тебя, помни – никто не должен знать об этом, ни слова никому, полнейший секрет!

Пьеро приложил к губам указательные пальцы в знак того, что клянется молчать, вышел и направился в режиссерскую аппаратную. Фрэнк опустил бумагу в карман и ушел, оставив Морелли на посту. По пути он встретил Барбару в каком-то необыкновенном черном платье, она шла навстречу инспектору, явно собираясь что-то сказать ему.

Пока он раздумывал о переживаниях Морелли, ворота открылись, и появилась Елена. Фрэнк увидел, как ее фигура медленно возникла из полутьмы в рассеянном свете фар.

Сначала показался легкий силуэт, потом раздался скрип гравия и послышались уверенные шаги по неровной земле. Затем среди ветвей он увидел ее лицо в обрамлении светлых волос и, наконец, глаза – эти глаза, в которых, казалось, кто-то взращивал печаль, чтобы раздать ее потом всему свету. Фрэнк задумался, что может таиться в их глубине, какие страдания скрываются в них, сколько невольного одиночества, невостребованной дружбы, наконец, усталости оттого, что приходиться выживать, а не просто жить нормально, по-человечески.

Возможно, вскоре он узнает об этом, но, спрашивал он себя, так ли ему хочется знать и насколько он к этому готов. Внезапно он понял, что представляла для него Елена Паркер. Ему нелегко было признаться даже самому себе, что он испуган. Испуган тем, что история Гарриет превратит его в подлеца. Если так, он мог колесить по свету, вооруженный до зубов, арестовывать или убивать тысячи людей, мог бегом мчаться всю свою жизнь, но как бы быстро ни бежал, он никогда больше не вернется к себе самому. Если не сделает чего-то, если не произойдет что-то, этот страх останется навсегда.

Он вышел из машины, чтобы открыть дверцу Елене Паркер. На ней был темный брючный костюм, слегка в восточном стиле, со стоячим воротом, наверняка исполненный известным кутюрье. Ее одежда, тем не менее, говорила не о богатстве, а лишь о хорошем вкусе. Фрэнк отметил, что на Елене не было драгоценностей, а макияж, как и при первой встрече, был совсем незаметным.

Еще прежде, чем она приблизилась, его овеял экзотический аромат ее духов, который, казалось, источала сама ночь.

– Здравствуйте, Фрэнк. Благодарю, что вы открыли мне дверцу, но не считайте себя обязанным делать это каждый раз.

Елена села в машину и посмотрела на него, пока он стоял рядом.

– Это не просто вежливость…

Фрэнк кивком указал на «меган».

– Это же французская машина. Если пренебречь savoir-faire,[64]64
  Обходительность (фр.).


[Закрыть] двигатель просто не заведется.

Елена слегка усмехнулась, видимо, оценив шутку.

– Вы удивляете меня, мистер Оттобре. В наши дни, когда остроумные мужчины, похоже, просто перевелись…

Ее улыбка показалась Фрэнку дороже любой драгоценности, какую когда-либо надевала женщина. И перед этой улыбкой он внезапно почувствовал себя одиноким и безоружным.

Он думал об этом, пока обходил машину, садился за руль и включал стартер. Он пытался понять, сколько еще будет длиться окольный разговор, прежде чем они подойдут к истинной цели их встречи. И кто из них первым наберется смелости заговорить о ней.

Он взглянул на профиль Елены. Ее лицо то ярко освещалось фарами встречных автомобилей, то пропадало во мраке, и ей неведомо было, что в мыслях человека, сидящего рядом, она выглядит точно так же – то мрак, то свет. Она повернулась к нему, и взгляды их встретились. Лучик веселья погас в ее глазах, они снова стали печальными.

Фрэнк понял, что кнопку запуска нажмет она.

– Я знаю вашу историю, Фрэнк. Пришлось выслушать от моего отца. Все, что знает он, должно быть известно и мне, я во всем должна быть похожа на него. Мне жаль, что я чувствую себя чужой в вашей жизни. Ощущение не из приятных, поверьте.

Фрэнку вспомнилась, как говорят в народе: мужчина – охотник, женщина – дичь. У них с Еленой роли определенно поменялись. Эта женщина, сама того не подозревая, была настоящей охотницей, возможно, потому, что прежде всегда бывала жертвой.

– Единственное, что я могу предложить вам взамен, это мою собственную историю. Не вижу другого оправдания тому, что сижу рядом с вами и ставлю уйму вопросов, на которые вам, конечно же, трудно найти ответ.

Фрэнк слушал Елену и медленно ехал в потоке машин, спускавшихся из Рокбрюна к Ментону. Вокруг текла обычная, нормальная жизнь, проезжавшие мимо люди радовались теплому вечеру и ярким огням побережья, скорее всего искали вокруг каких-нибудь легкомысленных удовольствий…

Нет ни сокровищ, ни островов, ни географических карт, только иллюзия, пока длится жизнь. И порой иллюзия обрывается при звуке двух простых слов: «Я убиваю…»

Сам того не заметив, Фрэнк выключил радио, словно опасаясь, что с минуты на минуту прозвучит неестественный голос и вернет его к трезвой реальности. Негромкая музыка, звучавшая фоном, умолкла.

– Дело не в том, знаете ли вы мою историю или нет. Дело в том, что у меня была своя. Надеюсь, ваша не похожа на мою.

– Думаете, если бы моя история намного отличалась от вашей, я сидела бы сейчас здесь?

Голос Елены вдруг сделался нежным – голосом женщины, желавшей мира.

– Какой была ваша жена?

Фрэнк удивился непринужденности, с какой она задала этот вопрос. И той легкости, с какой он ответил.

– Мне трудно сказать, какой она была. Как и в каждом из нас, в ней были два человека. Я мог бы сказать, какой она виделась мне, но сейчас это ни к чему.

Фрэнк замолчал, и Елена какое-то время разделяла его молчание.

– Как ее звали?

– Гарриет.

Казалось, она восприняла это имя, как давно знакомое.

– Гарриет… Хотя я никогда не видела ее, мне кажется, знаю о ней главное. Вы спросите, откуда такое чувство…

Он промолчал. Она с горечью продолжала:

– Никто лучше слабой женщины не поймет другую такую же слабую женщину.

Елена взглянула в окно. Ее путешествие так или иначе завершалось.

– Моя сестра Эриджейн оказалась сильнее меня. Она все поняла и сбежала от нашего отца с его безумием. А может, она не настолько интересовала его, чтобы он запер ее в одной тюрьме со мной. Я не могла убежать…

– Из-за сына?

Елена закрыла лицо руками. Ее голос звучал из-за ладоней приглушенно, словно из камеры пыток:

– Это не мой сын.

– Не ваш сын?

– Нет, это мой брат.

– Ваш брат? Но вы же сказали…

Елена подняла лицо. Такую боль способен выносить лишь тот, кто уже умер.

– Я сказала вам, что Стюарт мой сын, и это правда. Но он еще и мой брат…

У Фрэнка перехватило дыхание, и пока до него доходил смысл сказанного, Елена разрыдалась. Ее голос прогремел в тесноте машины так громко, словно на свободу вырвался наконец долго сдерживавшийся отчаянный крик.

– Будь ты проклят, Натан Паркер. Гореть тебе в аду не одну вечность, а тысячи!

Фрэнк приметил место для парковки по ту сторону дороги, возле какой-то стройки. Повернул туда и выключил мотор, не погасив фары.

Он повернулся к Елене. И самым естественным образом, какой только может быть на свете, она обрела защиту у него на груди, уткнувшись ему в пиджак мокрыми от слез щеками, и облегченно вздохнула, когда он погладил ее волосы, столько раз скрывавшие лицо, что сгорало от стыда при воспоминании о позорных ночах.

Фрэнку показалось, будто они нескончаемо долго сидели так, обнявшись.

В сознании мешались тысячи картин, судеб, реальность соединялась с вымыслом, настоящее с прошлым, подлинное с ложным, краски с мраком, ароматы цветов с запахом земли и резкой вонью разложения.

Он представил Елену в доме родителей и Натана Паркера, тянущегося к дочери, и слезы Гарриет, и кинжал, занесенный над привязанным к стулу Йосидой, и сверкание лезвия, вставленного в ноздрю ему, Фрэнку, и голубые глаза десятилетнего мальчика, живущего среди хищных зверей, не ведая того.

В его сознании ненависть обернулась ослепительным светом, превратившимся в безмолвный вопль, столь громкий, что он способен был взорвать любые зеркала, в которых отражалась человеческая злоба, любые стены, за которыми скрывалась подлость, любые запертые двери, в которые тщетно стучали кулаки тех, кто безнадежно просил выпустить их, ища помощи в собственном отчаянии.

Елена просила только об одном – забыть прошлое. И Фрэнк тоже нуждался в этом – именно сейчас, здесь, в этой машине возле заросшей плющом стены, обнимая эту женщину.

Неизвестно, кто из них первым пришел в себя. Когда в конце концов недоверчиво они посмотрели друг другу в глаза, оба поняли: произошло что-то важное.

Они потянулись друг к другу, и губы слились в их первом поцелуе с опасением, а не с любовью. С опасением, что все это неправда, что лишь отчаяние породило минутную нежность, а одиночество придало иной смысл их словам, и все не так, как кажется.

Они целовались долго, очень долго, прежде чем поверить друг другу, прежде чем сомнение превратилось в крохотную надежду, ведь никто из них не мог позволить себе такую роскошь, как уверенность.

Потом они еще долго смотрели друг на друга, затаив дыхание. Елена очнулась первой. Ласково провела рукой по его щеке.

– Скажи что-нибудь глупое, прошу тебя. Глупое, но живое.

– Боюсь, что наш столик в ресторане уже занят.

Елена порывисто обняла его, и Фрэнк почувствовал, как ее радостный смех трепетным пульсом коснулся его шеи.

– Мне стыдно, Фрэнк Оттобре, но я способна думать только о том, какой же ты замечательный. Разверни машину и поехали ко мне. В холодильнике найдутся еда и вино. Сегодня вечером я ни с кем не хочу делить тебя.

Фрэнк включил мотор и устремился назад той же дорогой, какой они приехали сюда. Когда это было? Может быть, час назад, может быть, одной жизнью раньше. Он совершенно утратил чувство времени и в одном только был уверен: окажись перед ним в эту минуту генерал Натан Паркер, он наверняка убил бы его.