Текст книги "Красота и темнота (ЛП)"
Автор книги: Джорджия Ле Карр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Я поднимаю голову и смотрю на стеклянную стену. Небо бархатное и на нем полно звезд. Если там есть Бог, тогда пусть этот зверь с садистскими наклонностями найдет свое возмездие. Я специально выпиваю кофе, чтобы укрепить свое желание, выбрасываю пластиковый стаканчик и возвращаюсь в комнату Софии.
Я открываю дверь, она уже проснулась.
– Я думала, ты уехал домой, – говорит она.
– Не без тебя, Принцесса. Я никуда не поеду без тебя.
31.
София
Техника Джека называется коррекция рубцов в геометрически закрытые линии. Мне назначили обезболивающие, но я не принимаю их, потому что слишком счастлива и не чувствую никакой боли.
Через сорок восемь часов после операции Джек в ванной комнате снимает повязки.
– Хммм... , – говорит он.
– Как там все выглядит? – с беспокойством интересуюсь я.
Джек ставит меня перед зеркалом.
– Закрой глаза.
С замирающим сердцем я следую его указаниям.
– А теперь открывай.
Я тут же открываю, Джек держит перед собой еще одно зеркало. Я смотрюсь в него и резко выдыхаю. Несмотря на то, что кожа по-прежнему опухшая и покрасневшая, но то уродство исчезло! Все рубцы, покрывающие спину и ужасные красно-коричневые слова исчезли. Кожа стала такой, словно никогда ничего и не было. Я прикрываю рот руками и встречаюсь с его взглядом в зеркале.
– Нравится? – спрашивает он.
Я разворачиваюсь и беру его лицо в ладони, целуя. Я теряюсь в нашем долгом поцелуе, в его свежем ощущении губ, вкусе, запахе, чувствах моего мужчины. Потом я отстраняюсь.
– Выглядит... просто потрясающе, – шепчу я ему в губы.
Он удерживает меня в нескольких дюймах от себя.
– Это еще не конец, а только начало. Через две недели ты начнешь носить силиконовый пластырь. Когда твои швы окончательно заживут в течение примерно четырех недель, я увеличу объем жировой ткани в оставшихся выемках. После этого я буду заново шлифовать оставшиеся шрамы с помощью лазера Фракселя.
Я улыбаюсь ему.
– Но это тоже не конец, потому что потом тебя ждет микрошлифовка кожи. После этого шрамов не будет видно вообще, даже если усиленно присматриваться.
Я с трепетом смотрю на него. Он мой Спаситель, мой защитник, мое все.
Он покачивает головой.
– Как тебе удается выглядеть такой сладкой и милой после всего, через что ты прошла? Это просто невероятно, что ты не поддалась злу и жестокости, в которой вынуждена была жить, – удивляется он.
Я смотрю в глубину его красивых глаз.
– Спасибо.
– Отблагодаришь меня должным образом, – шепчет он.
У меня перехватывает дыхание.
– Как?
Он запускает пальцы в мои трусики и стягивает их вниз. Они падают к моим ногам. Джек подхватывает меня под задницу и поднимает. Я обхватываю его талию ногами, прижимаясь влажной промежностью к его животу. Наши тела ничего не разделяет, только его тонкая рубашка. Я приподнимаю ее. И моя открытая промежность начинает медленно тереться по его коже. Я хочу оставить на нем свой запах, чтобы он окончательно стал моим.
Его глаза становятся темными, в них светиться сумасшедшее желание, он подносит меня к столешнице рядом с раковиной и усаживает на нее.
– Откройся, моя красавица, – приказывает он хриплым голосом.
Я развожу ноги. Взглянув мне в глаза, он проскальзывает двумя пальцами внутрь и умело двигает ими, расширяя мои внутренние стенки. Я хнычу, он опускается на колени между моими бедрами. Я чувствую его горячее дыхание на открытой киске, а потом его рот прихватывает мой клитор и начинает жадно сосать, словно он сильно проголодался, словно для него все мало и мало, и он никак не может насытиться.
Я опускаю взгляд вниз, другой рукой он двигает грубо и бешено по своему члену. Одна из его любимых вещей – пробовать меня. У меня никогда не было мужчины, который бы так любил пробовать меня на вкус. Я раздвигаю ноги еще шире, чтобы предоставить ему больший доступ, он рычит от страсти и удовольствия.
Мы не на минуту не отводим наших взглядов друг от друга.
Меня с силой накрывает оргазм, причем быстро.
Секунду назад я смотрела на него, а потом на меня накатывает волна, и глаза западают куда-то в мозг. Я кричу, как баньши, и бью рукой по его руке, рту и подбородку. Мне до сих пор стыдно и непривычно, что он насыщается моими соками, но с другой стороны – это выглядит неописуемо сексуально.
Его пальцы все еще внутри меня, Джек поднимается. Убрав руку, он восемью дюймовым большим, горячим членом наполняет меня до краев. Я запрокидываю голову назад и стону от удовольствия.
– Это. И. Есть. Твоя. Благодарность. Мне, – рычит он, толкаясь туда-сюда сквозь мои сжимающиеся мышцы.
– Жестче, – с каждым хлопающим звуком прошу я.
Он накрывает мои губы, пробираясь в рот, глубоко толкая язык, заставляя меня его сосать. Движение одновременно агрессивное, доминирующее и полностью собственническое. Как только он увеличивает темп, отстраняет свои губы от меня.
– Скажи мне, что ты моя, – приказывает он.
– Я твоя, – отвечаю я.
С хриплым рыком он изливает свое горячее семя.
– Иногда я не могу поверить, что ты настоящий, – произношу я.
– У меня такая же гребанная проблема, – бормочет он.
Улыбаясь, я наклоняюсь вперед и опускаю голову ему на грудь. Он обхватывает своими огромными руками меня за талию, и его член опять дергается внутри меня. Это так великолепно.
32.
София
В четверг Лена вместо меня проводит урок. Я интересуюсь, как все прошло, она говорит, что приходила Лори, но увидев, что меня нет, сразу же развернулась и выбежала из класса. Лена также сказала, что она выглядела испуганной и бледной.
Интересно, что с ней не так, но я абсолютно ничего не могу поделать, только дожидаться своего следующего урока с надеждой, что она появится. А пока моя жизнь – огромная чаша самой красной, спелой, сладкой вишни. Постоянная еда, смех, радость и секс. Боже мой, секс.
Даже несмотря на то, что на мне еще имеются повязки, они не останавливают Джека. Единственная поза, которую мы не пытаемся освоить, когда я лежу на спине, а в остальном нет предела его творчеству. Я очень часто сижу с разведенными ногами. На кровати, столах, стульях и на конце ванны. О, и иногда он заставляет меня подняться и положить ногу ему на плечо, пока он сам себе помогает. Как я уже сказала, мы ограничены только его творчеством.
Обычно Лена прибывает к десяти утра и остается, пока не приходит время уезжать домой. Мы беседуем, читаем, играем с Ириной, ходим на небольшие прогулки. Поэтому время пробегает быстро, и наступает четверг. Мне удается убедить Джека и Лену, что я чувствую себя достаточно хорошо и в состоянии вести уроки по музыке, но меня больше заботят не мои музыкальные уроки, сколько волнует Лори.
Меня не покидает чувство, что я должна с ней увидеться. После стольких лет в борделе, моя интуиция отточена на такие вещи. Я просто чувствую, что что-то не так. Я чувствую это всем своим нутром. Поэтому, когда мы приезжаем в центр, я поджидаю ее в своем классе. Все девочки приезжают вовремя, Лори по-прежнему нет. С разочарованием я начинаю занятия без нее. Когда мы уже почти заканчиваем, она появляется в дверях. Она тяжело дышит, видно бежала, и глаза полны ужаса.
– В чем дело? – спрашиваю я, поднимаясь с табурета у рояля.
Она бросается ко мне и моментально выпаливает:
– Пожалуйста, помоги мне, София. Моя мать очень больна. Боюсь, она может умереть.
Я беру ее за руку.
– Отведите меня к ней. – Она тянет меня к двери. Я знаю, что мне нельзя бежать, швы натягиваются на спине, но ничего не могу поделать. Я понимаю, что ситуация чрезвычайная. Мы бежим по коридору, открываем дверь, ведущую к стойке регистрации. Джек с Леной поджидают нас там.
– Ого, ого, ого, – предостерегает Джек, поднимая руки, как бы показывая мне, что не следует этого делать.
– С матерью Лори совсем плохо. Мы должны помочь ей, – говорю я им.
Он поднимает руки.
– Сначала просто успокойтесь вы обе. – Он переводит взгляд на Лори. – Что случилось?
– Мама болеет две недели, но сейчас ей стало хуже.
– Не волнуйся, Лори. Мы поможем твоей маме. – Он смотрит на меня. – Я пойду. Оставайся с сестрой.
Я тут же чувствую, как Лори сжимает мне руку. Я опускаю на нее глаза, она умоляет меня своим взглядом.
Я перевожу взгляд на Джека.
– Я тоже пойду.
– Не надо.
– Пожалуйста, – умоляюще произношу я.
– Хорошо, – говорит он. – Но ничего не будешь делать.
– Роберт отвезет вас. И если вам придется отвезти ее мать в больницу, Роберт сможет помочь перенести ее и высадит вас прямо у входа неотложной скорой помощи. Вам не нужно будет парковаться.
– Хорошее решение, Лена. Спасибо, – отвечает Джек.
Мы быстро идем к машине и подъезжаем к ее дому. Она живет в одной из четырех высотных башен за зданием центра. Мы входим в разрисованный граффити подъезд, замечаем Эндрю, мальчика, который приходит к нам в центр, у железной двери. Он улыбается нам как-то растерянно.
Интересно почему, но потом я замечаю более старших ребят рядом с ним. Я могу сразу сказать, что они маленькие дилеры, поставляющие наркотики. Я узнаю эти бегающие глазки за милю. Много лет я наблюдала, как они шляются по борделям.
Мне становится грустно из-за Эндрю, который бродит с толпой таких ребят, это всего лишь вопрос времени, когда он станет одним из них. Мне нравится Эндрю. Он умный и милый мальчик. Джек тоже заметил его, потому что он хмурится, когда нажимает кнопку лифта.
– Твоя квартира тоже в этом доме? – спрашивает Джек, пока мы ждем лифт.
– Шестьдесят четыре, – говорит он, двери лифта открываются.
Джек кивает, и мы спешно заходим внутрь. Внутри лифта пахнет мочой. Мы выходим на четвертом этаже. Лори ведет нас к зеленой двери по коридору. Она открывает дверь ключом. Вонь бьет в нос, вызывая рвотный рефлекс.
– Сюда, – говорит она, и ведет нас в холодную спальню, окна закрыты занавесками. Бледная женщина лежит на кровати.
– Мама. Я привела кое-кого, чтобы тебе помочь, – рыдает Лори.
Ее мать настолько слаба, что едва может открыть глаза. Она дышит с трудом.
– Лори, – немощно стонет она, потом начинает что-то говорить на незнакомом мне языке.
– Мама, они не скажут папе. Я знаю их. Они – хорошие люди, – говорит Лори.
Джек проходит вперед.
– Твоя мать может говорить по-английски? – спрашивает он Лори.
– Немного.
– Расскажи мне ее симптомы. Что с ней?
– У нее температура и боль в желудке, и она все время чувствует себя очень усталой. И она не может есть.
– Сколько уже времени?
– Две недели, но ей становится только хуже.
Джек передвигает одеяло. Он поднимает ее ночнушку вверх, открывая живот. Дотрагивается до нижней части живота поближе к пупку, она стонет. Он нажимает на область справа, и она кричит от боли.
Он поднимает голову на Лори.
– Лори, иди и вызови лифт. Затем попроси Роберта подогнать машину, как можно ближе к подъезду.
– Что случилось с мамой? – Спрашивает она испуганно.
– Сейчас нет времени все объяснять. Шевелись и делай то, что я сказал. Поговорим позже.
С рыданиями Лори выбегает из квартиры.
Он оборачивает мать Лори в одеяло и подсовывает руки ей под голову и колени.
– Открой входную дверь и держи двери лифта открытыми, чтобы я смог зайти, София, – говорит он, поднимая ее вверх.
Я быстро выполняю его приказания. Лифт быстро поднимается, и я ставлю между дверьми стул, чтобы они не закрылись. Он выбивает стул, как только подходит ко мне.
Мать Лори что-то бессвязно бормочет.
Я вхожу в лифт и нажимаю кнопку первого этажа.
– Что с ней? – Спрашиваю я, как только двери закрываются.
– Думаю, у нее лопнул аппендикс.
Я в шоке пялюсь на него. Я слышала о людях, которые умирают от разрыва аппендикса. Двери со скрипом открываются, и я иду вперед, удерживая входную дверь. Эндрю по-прежнему находится здесь, поэтому подбегает к нам.
– Помочь, Джек? – спрашивает он.
– Спасибо, Эндрю. Вот так.
Осторожно Джек кладет женщину на заднее сиденье. Затем он просит Роберта выйти из машины, Лори сесть вместе с матерью, чтобы держать ее голову на коленях, потому что для нее поездка будет не легкой. А потом говорит мне сесть рядом с водителем.
Сам он садится на место водителя и заводит машину.
33.
София
– Что с моей мамой? – испуганно спрашивает Лори.
– Похоже, у нее разорвался аппендикс, но хорошая новость в том, что мы вовремя поспели. После того, как ей удалят его, она будет чувствовать себя лучше.
Как и предсказывал Джек, поездка была очень тяжелой для матери Лори. Движение автомобиля вызывает гримасу боли у нее на лице, и каждый крохотный бугорок заставляет кричать от боли. Я ничего не могу с этим поделать.
Как только мы оказываемся в больнице, мать Лори сразу же увозят. Пока мы с Лори сидим в приемной, Джек уходит с ней, чтобы оказать какую-то помощь. Он возвращается и говорит нам, что ей срочно будут делать операцию.
Потом он отводит меня в сторону и говорит, что ее аппендикс начал гноиться.
– Аппендикс и гной были удалены, и все вычистили и продезинфицировали. К счастью, другие органы не были затронуты, особенно кишечник. Ей предстоит пройти курс убойных антибиотиков, чтобы окончательно ликвидировать инфекцию.
– Она справится? – с ужасом шепотом спрашиваю я.
Он кивает.
– Я думаю, что да.
Мне кажется, что мать Лори увезли уже целую вечность назад. Наконец, ее переводят в палату. Операция прошла успешно, но ей придется остаться в больнице на некоторое время.
Этой ночью Лори остается с нами. Я укладываю ее в комнате няни. Когда прихожу, чтобы сказать ей спокойной ночи, она с грустью смотрит на меня.
– С ней ведь все будет хорошо, правда?
– Да. Худшее уже позади. Через несколько недель она вернется домой.
Похоже, она начинает волноваться.
– Несколько недель?
– Боюсь, что так, милая.
– Завтра я могу вернуться к себе домой, да?
Я в ужасе смотрю на нее.
– Что? Одна?
Она смело кивает.
– А как же твой отец? Не хочешь остаться с ним?
Она тут же закрывается и в ее глазах появляется страх.
– Ты же не скажешь моему папе?
– Нет, нет, если ты не хочешь, чтобы мы ему сказали, конечно, нет, – поспешно уверяю я ее.
Она качает головой.
– Не надо. Пожалуйста.
– Хорошо. Не буду.
Она опять кивает.
– Ты с матерью прячешься от него? – тихо спрашиваю я.
– Да. Он бил нас. Мы сбежали из Румынии. В прошлом году мы спрятались здесь, но он пошел к моей бабушке и сказал ей, что знает, что мы в Англии и что найдет нас.
– Поэтому ты ни с кем не разговариваешь?
– Да. Мама сказала, чем больше людей узнают, где мы, тем легче ему будет нас найти.
– Ты и твоя мать очень храбрые, – говорю я ей.
– Моя мама, – отвечает она. Я думаю о своей матери. Если бы у нее было мужество сделать то, что сделала мать Лори. Убежать со всеми нами. Насколько другой бы стала для нее жизнь, и не только для нее, но и для всех нас. Но как было, так и было, ничего уже изменить нельзя.
– Может нам стоит сказать твоей бабушки? Как думаешь, она захочет узнать?
– Да, ей мы должны сказать.
– Ты знаешь, как с ней связаться?
– У меня есть ее номер телефона.
– Хорошо. Мы можем позвонить ей завтра.
– Согласна.
– Она живет одна?
– Да.
– Понятно. Возможно, мы сможем пригласить ее приехать.
– Она не сможет себе этого позволить, – с грустью отвечает Лори.
– Я заплачу за ее билет. Она приедет, как гость. Ты можешь остаться с нами, пока она не приедет. Если захочешь можешь даже подняться в замок и остаться на ночь в башне с бабушкой. Хочешь?
Ее глаза тут же загораются.
– Правда?
– Завтра я пришлю кого-нибудь убраться у тебя в доме, чтобы когда приедет бабушка, он был чистым.
Она смущенно посматривает на меня.
– Я пыталась там убраться.
– Эй, ты проделала отличную работу.
– Спасибо, София.
– О, милая. Я ничего не сделала. Как и ты, я не знала бы, что делать в данной ситуации. Все это сделал Джек.
Она трясет головой, отчего ее локоны разлетаются в разные стороны.
– Нет, это все ты. У меня не хватило бы храбрости подойти к кому-то другому.
– Ну, к счастью, это все в прошлом. Как насчет того, чтобы поблагодарить Джека?
Она кивает.
Я улыбаюсь ей.
– Теперь, пришло время закрыть свои милые маленькие глазки и заснуть.
– Мика может остаться со мной на ночь?
Я прикасаюсь к ее маленьким носику.
– Конечно, может.
– Спасибо.
– Запрыгивай, Мика, – говорю я, и она сразу же прыгает на кровать.
– Оставайся и охраняй маленькую Лори этой ночью, – говорю я, поглаживая ее шелковистую морду. Она облизывает мне руку, а я целую ее в голову.
– Спокойной ночи вам обеим, – говорю я, оставляя дверь слегка приоткрытой.
Я иду по коридору в спальню. Джек просматривает сообщения на своем телефоне. Я закрываю дверь и прислоняюсь к ней.
Он кладет телефон и улыбается.
– Все хорошо?
Я киваю.
– Запри дверь и иди сюда, – приказывает он.
– Сегодня мы должны быть очень тихими, – говорю я ему.
– Черт, тихими, – замечает он, поднимая что-то с кровати и крутя на пальце.
Я начинаю хихикать.
– Ты купил кляп?
– Были бы мозги, а шанс представится.
34.
Джек
https://www.youtube.com/watch?v=PNc278W45ck
В какой-то из дней, когда Лори с бабушкой переехали из башни Софии в квартиру ее матери, я возвращаюсь домой с работы и обнаруживаю Гая в гостиной. Он тут же подходит ко мне, кладет руку на плечо, а другую начинает трясти в рукопожатии.
– Я ошибался насчет тебя. Чтобы ни случилось в будущем, ты сделал очень многое для Софии. Она стала совсем другим человеком, – искренне говорит он.
Я пожимаю плечами, но ничего не могу с собой поделать, поскольку испытываю внутри настоящую гордость. Я знаю, что для нее сделаю и сделал все хорошо.
– Нет, правда, – настаивает он. – С каждым днем я вижу, как она еще больше расцветает и сияет. Иногда я смотрю на нее, и мне кажется, что она совсем другой человек, чем когда-то была.
Я улыбаюсь и ничего не говорю о своих глубоких переживаниях. Да, ее тело залатано, но это всего лишь одна победа. Война еще далеко не закончена. Настоящая проблема с Софией заключается в том, что занимаясь сексом, смеясь, поглощая пищу, танцуя, мы никогда не говорим о ее прошлом. Никогда. Даже когда я пытаюсь рассказать ей о своем прошлом, она подается вперед и с нетерпением слушает меня, поглощая каждую мелочь моей речи, но никогда ничего не рассказывает о себе, вместо этого она скажет что-то вроде: «Угадай, что у меня надето под этим платьем», или «Боже, так хочу, чтобы ты сейчас был внутри меня».
Это словно махать красной тряпкой перед быком. Моя реакция предсказуема. Мы занимаемся сексом, и момент упущен. Конечно, мне не хочется слышать обо всех этих мужчинах. Для меня даже достаточно одной только мысли о них, и у меня сжимается живот и хочется кого-то убить, но я не хочу, чтобы ее прошлое было пустым местом, белым пятном.
Я остро чувствую, как собственник, что ревнив, и она это тоже ощущает, но я хотел бы, чтобы она мимолетно хотя бы бросила в мою сторону малюсенькое замечание о своем детстве. Я понял уже, что ее отец был жестоким садистом, но нельзя жить полноценной жизнью, не разобравшись и не вспоминая свое прошлое.
Иногда мне хочется расспросить Лену о том, что на самом деле произошло, чтобы разобраться во всем. Тогда бы у меня сложилась картина ее детства, и я бы многое понял. Я знаю, что владею ее телом, но для меня этого мало. Я хочу ее всю – разум, тело и душу.
– Выпьешь со мной? – предлагает Гай.
– Конечно. Пиво.
Он достает бутылку из мини-холодильника под баром и наливает себе виски.
– Налить в стакан? – спрашивает он.
– Нет.
Он отдает мне бутылку. Я улыбаюсь ему в ответ и делаю глоток.
– А где девочки?
– Лена помогает Софии наряжаться.
Я хмурюсь.
– Есть какая-то причина?
– Это своего рода сюрприз.
Я настороженно поглядываю на него.
– Хорошо.
– А вот и они.
Лена появляется первой, улыбаясь во весь рот, как у чеширского кота. А потом появляется София, и я испытываю удар под дых. Я смотрю на нее огромными глазами, с челюстью, упавшей на пол. Господи Иисусе! На ней – красное платье из какого-то обтягивающего материала и туфли на высоком каблуке. Ее волосы уложены волнами, спускающими по спине. Она выглядит чертовски потрясающе.
– Привет, – тихо произносит она.
– Поразительно! Просто вау, – только и могу я сказать, голос хриплый с придыханием. Она никогда не наряжалась для меня.
София краснеет, отчего выглядит еще прекраснее.
– Ну, мы пойдем, – говорит Лена.
– Пока, – только и могу я вымолвить, даже не повернув голову в их сторону.
Входная дверь закрывается, и в квартире устанавливается слишком тихая тишина.
Я подхожу к ней и беру ее за руку, медленно кружа вокруг.
– Как женщина может быть такой красивой! – шепчу я.
– Я не красивая. Моя сестра – настоящая красавицы в нашей семь…
Я опускаю палец ей на губы.
– Не надо. Не пренебрегай нашим счастьем. Мы самые счастливые люди на земле.
Улыбка дрожит на ее губах.
– Куда мы направляемся? – Спрашиваю я.
– Мы идем на концерт классической музыки.
У меня вырывается стон.
– Не говори мне, что отвезешь меня в место, где мне придется несколько часов сидеть твердым рядом с тобой в темноте.
Она хихикает.
Я в восторге. Насколько прекрасна моя девушка.
– Ты выживешь. Я хотела на свои деньги, которые впервый раз получила от аренды квартиры, сводить тебя на концерт. Гай и Лена подарили мне квартиру, чтобы я смогла ее сдавать и у меня были бы свои деньги.
– В таком случае, для меня это честь.
Она ведет меня на концерт Ванессы Мэй, и я вынужден признать, что эта женщина удивительна. Она прекрасно смотрится со своей скрипкой, с которой управляется настолько виртуозно, наверное, как любая рок-звезда, и играет так, что можно только мечтать.
Потом мы отправляемся на ужин в модный ресторан. И первый раз мы ссоримся, когда приносят счет. Я очень рад, что у нее имеются свои собственные деньги, и она чувствует себя более уверенной и счастливой, но будь я проклят, если моя женщина сама будет оплачивать счет в ресторане. Мы заканчиваем нашу ссору на автостоянке с моим языком у нее во рту.
И я никогда не забуду стрип шоу, которое она мне устроила потом до конца дней своих.
35.
София
https://www.youtube.com/watch?v=eJSik6ejkr0
(Сбежавщая)
Через десять дней после операции я возвращаюсь в апартаменты Джека. Каждый день я встаю перед зеркалом и заглядываю на свою спину. С каждым днем я вижу улучшения. Краснота спадает. Отек может еще держаться полгода, потом исчезнет, но он все равно постепенно сходит.
Иногда я оставлю волосы распущенными и хожу голой. Раньше я не могла такого себе позволить, потому что кончики моих волос застревали в выжженном клейме, раздражая и напоминая о шрамах у меня на спине.
Это, несомненно, самое счастливое время в моей жизни. В один из дней мы идем на свадьбу знакомого Джека, Ноя Абрамовича, у него поразительно красивая невеста.
– Мы просто покажемся на свадьбе, а затем уедем, – говорит мне Джек, но когда мы попадаем на мероприятие, нас встречают как почетных гостей, поэтому наши места за столом на самом видном месте. На свадьбе присутствует очень знаменитый пианист Александр Маленков. Я чуть ли не умираю, когда он направляется к нам, чтобы поприветствовать. Я так взволнована, пожимая ему руку, что Джек начинает ревновать.
– Может мне стоит немного приглушить его звездность? – рычит он.
Я смеюсь.
– Он мне не нравится, просто невероятно талантлив.
– Ну, тогда больше не смотри на него так, как ты смотрела.
– Конечно, нет. Кроме тебя для меня нет другого мужчины, детка.
Он втягивает воздух носом.
Мика быстро подрастает. Иногда я просыпаюсь утром и вижу, что она за ночь еще подросла. Как и я, она влюблена в Джека. У нас наступает настоящий сумасшедший дом, когда Джек возвращается с работы. Лай, вой, скулеж, прыжки, поцелуи и обнимашки.
На пятый день моего пребывания у Джека что-то случается с отоплением, температура в квартире резко падает. Лена советует мне поехать в квартиру в Кенсингтоне, но я отвечаю, что дождусь Джека, и если он не сможет починить, тогда мы вместе пойдем в наши апартаменты. Я убеждаю ее, что не так уж холодно, но включаю духовку и оставляю дверцу открытой.
Но когда я кладу трубку и захожу в гостиную, чувствую, что температура упала еще на несколько градусов, поэтому я решаю закутаться в одеяло и свернуться калачиком на диване с книгой.
Войдя в спальню, где совсем холодно, открываю шкаф. Я видела одеяла на нижней полке. Присаживаюсь на корточки и вытаскиваю три одеяла. Что-то твердое падает с мягким стуком на пол. Я роюсь в одеялах, выискивая что выпало и вижу фотоальбом. Темно-синий с коричневым картоном, выпирающим по краям из-под обложки, на которой остались царапины и отпечатки пальцев.
На несколько секунд я замираю, пялясь во все глаза, как будто это какой-то инопланетный объект из космоса. Инстинктивно, я чувствую, что этот альбом не совсем обычный. Если бы он был совершенно обычным, его бы не спрятали в одеяло и не затолкали к задней стенки шкафа. Я с трудом выдыхаю, наклонившись, чтобы поднять его с пола.
Я держу его в руках, но не открываю. Провожу пальцем по отпечаткам пальцев. Они принадлежат Джеку. Они больше, чем мои и принадлежат моему любовнику. Мужчине, за которого я готова отдать жизнь. Я пробегаю большим пальцем по корешку.
Наверное, неправильно открывать его?
Да, но это же не дневник. Это всего лишь альбом. Если бы у меня был фотоальбом, я была бы не против, чтобы его посмотрели, так ведь? А почему нет? В нем же были бы фотографии моей семьи.
Я открываю обложку. Мое сердце усиленно начинает колотиться в груди. Стук. Стук. Стук. Я заглядываю внутрь. Удерживаемый воздух вырывается из легких наружу со свистом.
О сладкий Иисусе!
Я медленно переворачиваю страницы. Страницу за страницей. В полном оцепенении. Я не верю своим глазам. Как я глупа. Насколько слепа. Конечно. Здесь собранно именно то, что давно можно было понять. Я не хочу больше его смотреть. Дрожь от отвращения пробегает по всему телу. Руки дрожат от шока, когда я переворачиваю последнюю страницу и закрываю альбом.
Я сажусь на пол и аккуратно запихиваю альбом обратно в одеяло. И убираю его туда, где нашла. Другие одеяла я кладу сюда же на нижнюю полку. Потом внимательно осматриваю их. Ммм... красное одеяло было сверху синего. Я меняю их местами. Да, именно так они и лежали.
Я закрываю дверь шкафа и поднимаюсь на ноги.
Я чувствую слабость от острого чувства потери, но всего лишь мгновение. Я вытираю руки о джинсы, словно они испачканы в чем-то. Пальцы заиндевели, но я не чувствую холода.
Мысли кружат, как при порыве ветра, закручивая листья в воронку. Боже. Боже. Когда моя сестра увидела мою клеймо, она впала в истерику. Теперь, заглянув в прошлое Джека, я нахожусь на грани.
Я выхожу из спальни и иду в гостиную. Сердце покалывает от боли. Боже, черт побери, как все плохо. Я никогда не чувствовала себя так, даже когда был шлюхой Валдислава. Тогда я вообще ничего не почувствовала. Ничего. Я была пустой, без единой эмоции. Ничего меня не интересовало. Тогда, словно время остановилось. Я хочу, чтобы сейчас стало именно так, словно время остановилось. Потому что боль просто невыносима. Я не могу ее терпеть. Слишком больно. Мне необходимо ее прекратить. Я выбегаю из квартиры без пальто.
Я чувствую, как у меня дрожат ноги.
Помню, как выхожу на улицу.
Голова гудит.
Уже темно. Пальцы онемели. Мимо меня проходит женщина в синем пальто, но она меня словно не замечает. Я завидую ей. Очевидно, она торопится домой, в тепло, к тому, кто ее любит. Она никогда не была грязной проституткой, как я. Она никогда не возвращалась к жизни, она даже не знает, что это значит.
Люди проходят мимо. Я, словно невидимка для всех. Сажусь в автобус и слышу приглушенные голоса вокруг. Их жизнь лучше моей. Я беспокойно отбиваю такт ногой. Внутри боль так и не проходит, скорее решила укорениться навеки, сплетя себе гнездо, как птица. Слезы начинают струиться по щекам, но мне хочется выть. Так же, как Лена, когда она увидела мою спину. Я хочу выть от этой нестерпимой боли.
– Вы в порядке? – спрашивает меня кондуктор.
– Меня сейчас вырвет, – бормочу я.
Он звонит водителю, чтобы остановил автобус. Спотыкаясь, торопливо подхожу к обочине дороги. Автобус продолжает свой путь. Смутно чувствую ладонью грубую стену здания, пока стою рядом, выворачивая свои кишки.
– Мне холодно, – сама себе шепчу я, тело начинает знобить.
Надо было надеть пальто. Я вспоминаю Джека. Как он сегодня утром обнял меня, когда проснулся. Как он гладил мои волосы. Как он вошел в меня. А потом кончил.
Меня выворачивает опять вместе с рыданиями.
Но самое интересное, знаете что? Мимо меня проходят люди, много людей, но ни один человек не останавливается. Никто не хочет помочь. Никто. Потому что женщина без пальто в феврале. Наверное, думают, что она сумасшедшая. Я вытаскиваю платок из кармана и вытираю лицо. Оглядываюсь вокруг.
Перед глазами все расплывается, поэтому четко разглядеть предметы трудно. Мне не нужно было влюбляться в него. Лена была права. Мне нужно было не поддаваться его чарам.
Я иду к следующей автобусной остановке и сажусь на другой автобус. Я знаю, куда еду. Я знаю, чего хочу. Я хочу, чтобы время остановилось. Я не хочу чувствовать боль. Я устала от жизни. Я просто хочу спокойствия и мира. Я не хочу больше ни о чем переживать. И я знаю, как достигнуть пустоты.
36.
Джек
https://www.youtube.com/watch?v=S4kzGhDEURA
(Если завтра никогда не наступит)
Ключ поворачивается в замке, и я чувствую панику. Распахиваю дверь, шагнув в пустой коридор. Квартира вымерзла. Я толкаю дверь в спальню, и в жуткой тишине вижу ее прекрасный, душераздирающий, тоскливый, мрачный, разрывающий сердце взгляд, уставившийся в одну точку.
Вот мое сердце, моя любовь, моя жизнь.
Сидит на кровати. Замороженная. Хрупкая. Мягкий свет от прикроватной лампы освещает одну сторону ее лица. На ней белая блузку под кремовым свитером и синие джинсы. На свитере виднеются два темных пятна. Я удивляюсь, как они туда попали.
Ее волосы собраны сзади в косу, болтающуюся на спине, но несколько выбившихся прядей обрамляют лицо и шею. Глаза красные и опухшие. Она плакала.
На прикроватной тумбочке горит свеча и лежит ложка. Телефонный шнур перевязан вокруг ее руки. И она держит шприц.
Если бы я пришел на несколько секунд позже, то… Эта убогая игла уже была бы в ее вене. Я чувствую, как у меня в животе начинается пожар.
– Что ты здесь делаешь? – спрашивает она совершенно спокойным голосом, лишенным эмоций. Как будто мы чужие люди. Как будто я прервал ее, когда она пекла пирог или пришивала пуговицу к одежде. Я ее не узнаю, и озноб пробирает меня до костей.
Я делаю к ней шаг, боясь ее испугать.
Она смотрит на меня все с тем же выражением, никаким. Но в данный момент я единственный, кто способен ее защитить. Единственный, кто может спасти ее от когтей прошлого. Она смотрит на меня широко открытыми глазами. Я останавливаюсь напротив. Она напоминает мне маленькое животное. Может быть, лань. Совершенно невинную. Жалкую. Этот жестокий мир предал ее. Искромсал. Использовал ее для своих удовольствий. Появляются слезы у нее в глазах.
