Текст книги "Красота и темнота (ЛП)"

Автор книги: Джорджия Ле Карр

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

Я ухмыляюсь.

– Мне все же хотелось ее попробовать.

– Ты никогда не была в МакДональдс? – с недоверием спрашивает он.

– Нет. – Я не собираюсь ему объяснять, что большую часть своей жизни я была заперта в борделе. – Моя сестра и ее муж, как правило, предпочитают ужинать в хороших ресторанах, так что у меня не было возможности попробовать.

Он странно посматривает на меня.

– Что? – тут же, становясь в оборонительную позу, спрашиваю я.

Он отрицательно качает головой.

– Ничего. Но у меня имеется идея получше. Мой друг владеет небольшой забегаловкой, которая делает бургеры. Я отвезу тебя туда, если ты попробуешь и тебе не понравится, мы отправимся в МакДональдс дальше по улице, и ты попробуешь там все эти ужасные блюда, которые захочешь.

– По рукам, – соглашаюсь я с широкой улыбкой.

– Тогда пошли, – сказал он, легко положив руку мне на спину и направляя к убийственному черному Ламборгини.

Я смеюсь.

– Ты уверен, что эта штука не кусается?

Он придерживает для меня переднюю дверь.

– Машина не кусается, – подтрунивает он, косясь на меня.

Я чувствую, как у меня начинаю гореть щеки. Он флиртует со мной. Никто никогда в жизни не флиртовал со мной. Никогда. Я даже не знаю, что нужно делать в такой ситуации. Я проскальзываю в машину, он закрывает дверь и обходит сзади, направляясь к водительскому месту. Я с любопытством оглядываюсь вокруг – я в машине Джека.

Внутри все из черной кожи. Холодное кожаное сиденье, я чувствую его своими джинсами, холод, как бы покусывает мою кожу. Как только он садится, атмосфера в салоне становится напряженной. Запах его одеколона ударяет мне в нос. Свежесть с оттенком специй, может, гвоздики или шафрана. Я вздыхаю и чувствую, как у меня сжимается грудь. Не могу сказать, чем он так влияет на меня. Но от этого я нервничаю.

Машина ревет, и мои глаза скользят к его рукам, большим и грубым. На костяшках виднеются шрамы. Его руки совсем не похожи на руки пластического хирурга, скорее напоминают руки рабочего.

Я поднимаю взгляд выше по его руке, к его шее, туда, где заканчиваются его прямые черные волосы, словно приглашая женщину зарыться в них пальцами. Прежде чем он ловит мой взгляд, я отворачиваюсь и ничего не замечая смотрю в окно. Я до конца не могу понять, что со мной происходит. Я понимаю, что никогда не смогу иметь такого мужчину, как он, поэтому мне стоит перестать фантазировать. Это полная бессмыслица, в конце концов, я разобью себе сердце.

Оказывается, забегаловка находится в нескольких минутах езды, поэтому мы очень быстро прибываем. Он припарковывает машину на желтой полосе.

– Ты не боишься штрафа?

Он подмигивает.

– Никто здесь по близости не посмеет выписать мне штраф.

– Почему?

– Они все приходят ко мне на прием и понимают, что я могу навсегда изменить их внешность, если они это сделают.

– А ты так можешь?

– Не знаю. Но моя машина очень мне дорога, – поддразнивает он.

Мы идем к маленькой закусочной под названием «Эрл Бургерс».

Еще до того, как Джек открывает дверь грубый голос раздается из открытой кухни:

– Во имя Господа, это же Джек чертовый Айриш. – Секундой позже ухмыляющийся мужчина с очень короткими ярко-рыжими волосами и татуировками, ползущими вверх по шеи, подходит к нам. Он восторженно хлопает Джека по спине. – Привет, чувак.

– Привет, приятель, – отвечает Джек.

Бледно-голубые глаза мужчины скользят по мне.

– А кто эта красавица, Младший?

– София, это Пэдди. Пэдди, это София, – представляет нас Джек.

Он наклоняется вперед и берет меня за руку. Руки у него грубые и горячие.

– И почему она тусуется с такими как ты?

– Она работает волонтером в центре «Правят дети», – объясняет Джек.

Глаза Пэдди становятся нежными при нежными.

– Ой... ты моя дорогая, сладкая.

– Поосторожней, приятель, – предупреждает Джек, и в его голосе слышатся стальные нотки, Пэдди даже резко отпрыгивает.

Он поднимает обе руки и на длинный шаг отходит назад.

– Ах, Джек. Не стоит откручивать мне голову из-за того, что твои холостяцкие дни сочтены.

Я вспыхиваю до корней волос.

– Боже, ты перестанешь или нет? – резко спрашивает Джек.

Пэдди смеется, бьет его от души по спине и проводит нас к столику.

– Не обращай на него внимания, – резко говорит Джек. – Он пропил свое IQ до уровня комнатной температуры.

Пэдди весело смеется, совершенно не реагируя на его оскорбления.

– Он хочет троих детей, – восклицает он, показывая три пальца, и направляясь в сторону кухни. Затем он перепрыгивает через прилавок и приземляется на кухне.

– Ну. Он веселый парень, – мимоходом замечаю я.

Джек хмурится.

– Бог знает, что на него нашло. Обычно он не такой... веселый.

Я улыбаюсь.

– Он мне нравится.

Он сердито зыркает на меня.

– У Пэдди все в порядке, я полагаю.

К нашему столу подходит пышная официантка в плотной розовой футболке и такого же цвета стрейч-джинсах. Она вручает мне меню.

– Привет, Джек? – говорит она, улыбаясь ему ярко-розовой улыбкой.

Его губы дергаются в приветствии.

– Здравствуй, Шеннон.

Я заказываю Большой Мерфи бургер с беконом и сыром, чипсы и колу.

– Как всегда с добавлением салата из шинкованной капусты и сладкий картофель фри, – говорит Джек девушке.

– Отлично, – отвечает Шеннон, и забрав у меня меню, плавно удаляется.

Я не могу оторвать от нее глаз, у нее потрясающая фигура, но когда я перевожу взгляд к Джеку, то вздрагиваю, он внимательно наблюдает за мной. Его взгляд настолько глубокий, что практически у меня перехватывает дыхание.

– Значит, ты пластический хирург, – нервно говорю я.

– Каюсь, виноват.

– Должно быть интересно, чувствовать себя Богом, переделывая лица и тела других людей.

Он пожимает плечами.

– Это всего лишь работа.

– Всего лишь работа? Тебе не нравится?

– Не очень.

– Не очень? Тогда почему ты занимаешься ею?

– Это не так лицемерно.

– Что ты имеешь в виду?

– Это долгая история, София.

Я наклоняюсь вперед.

– Мне нравятся длинные истории.

Официантка возвращается с двумя банками колы и двумя стаканами.

– Ну, первоначально я не хотел высасывать жир из людей, которые слишком ленивы, чтобы встать на беговую дорожку, или вводить жир в лица самонадеянных знаменитостей. Когда я был моложе, я был идеалистом. Я хотел исцелить мир. Я хотел совершить что-то великое, знаешь, многое изменить.

Он останавливается и хмурится.

– Но кое-что произошло в моей жизни, и я захотел уехать из Англии, поэтому я присоединился к «Врачам без границ» и отправился в Африку.

– О, вау, Африка! – восторженно прерываю я его.

Секунду он сидит мрачнее тучи.

– Да, Африка.

– Должно быть, это удивительно.

Он смотрит на меня совершенно пустыми глазами.

– Африка полностью уничтожила меня.

– Почему? – пребывая в шоке, спрашиваю я.

Он делает пару глотков колы прямо из банки.

– Я понял, что изменить мир невозможно. Мало того, что вся чертова система по своей природе полностью паразитарна, она специально создана таким образом, и мое маленькое (вау!) желание не способно изменить ее. Поскольку само мое существование – продукт этой же системы. На самом деле, я был винтиком в хорошо смазанной машине, которая безжалостно эксплуатировала бедных и угнетенных, чтобы сытый монополист, сидя где-то на Западе, смог заработать еще один доллар, который ему фактически не так уж и нужен.

Я с любопытством смотрю на него.

– Что ты имеешь в виду?

Он вздыхает. Я вижу, что эта тема для него не совсем приятна, она как бы угнетает его.

– Как врач, ты становишься невольным инструментом крупных фармацевтических компаний, которые сбывают просроченные вакцины и лекарства по сниженным ценам. Они хотели, чтобы я вкалывал этот яд в африканских детей.

– А ты не мог кому-нибудь пожаловаться? – в ужасе спрашиваю я.

– Политиков покупают, чтобы они закрывали глаза на такие дела, а аналитические центры и правительственные чиновники молчат, продолжая заниматься своими «насущными проблемами».

– Я не могу поверить, что такое возможно. – Господи, о чем я говорю? Стоит только взглянуть на круговорот коррупции, который удерживал меня в рабстве столько времени. Те же самые политики были моими самыми ценными и крупными клиентами.

– Пока я был там, так все и происходило и трудно представить, что сейчас что-то изменилось. Вопрос стоит о слишком больших деньгах.

– Так ты уехал?

– Не сразу. Я все еще думал, что смогу что-то изменить. Я начал просвещать народ. В Африке человеческая жизнь стоит очень дешево, фактически ничего. Несколько пуль. Одна в грудь и пара в живот. Меня сильно подцепило, и я бы умер, если бы Блейк не отправил военных, которые меня нашли и вернули назад в Англию.

– О Боже мой!

– Когда я вернулся, происходило то же самое дерьмо снова и снова. Представители крупных фармацевтических компаний постоянно крутились в моем кабинете, предлагая самые дорогие лекарства. В основном пытались подкупить меня своими откатами, чтобы я как можно чаще выписывал их лекарства. Мне было стыдно, что я давал клятву Гиппократа. Наш девиз стал уже не навреди, как говорил великий врач, а совсем наоборот, как можно дольше лечи больных, наполняя карманы фармацевтических компаний.

Он отклоняется на спинку стула, и я замечаю в его глазах, что шрамы прошлого еще не зарубцевались.

– Я решил, что больше не хочу быть врачом. Самой подходящей работой стало стать пластическим хирургом. По крайней мере, здесь я не притворяюсь, что делаю что-то важное. Я просто щекочу чей-то невроз и одновременно набиваю свои карманы.

14.

Джек

– Бургер выглядит таким огромным, что хватит на пятерых, – говорит она, как только приносят наш заказ. Я наблюдаю, как детская радость расплывается у нее на лице, и вдруг кровь начинает стучать у меня в ушах. Моя. Она – моя. Чувство настолько дикое, но я не собираюсь его гнать, наоборот оно укореняется во мне, словно так и должно быть.

– Что? – спрашивает она, ее глаза такие большие и яркие, пухлые губы раскрываются.

Какого хрена? Она, словно ангел, сошедший с небес, специально спустилась, чтобы искушать меня. Я вижу, как появляется ее язычок, и она облизывает нижнюю губу. Воздух покидает мои легкие, я со свистом выдыхаю. Черт. Похоже, у меня чертова уйма проблем.

– Попробуй, – хрипло говорю я.

Она откусывает, она знает, что я за ней наблюдаю. Сок бежит по уголкам ее рта, и она слизывает его языком, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не наклониться вперед и не попробовать ее рот на вкус. Сегодня ночью я, однозначно, буду лежать в холодной постели и мастурбировать, желая получить освобождение. Она невинно смотрит на меня.

– Ну как? – спрашиваю я с натянутой улыбкой. – Стоит нам пойти в МакДональдс?

Она отрицательно качает головой и радостно улыбается.

– Нет, это райское наслаждение.

– Отлично, – отвечаю я, и хотя у меня пропал аппетит, я откусываю свой бургер. – Расскажи мне о себе.

Она быстро глотает и пожимает плечами.

– По существу рассказывать почти нечего, – нерешительно отвечает она. – Я живу с сестрой, ее мужем и их дочкой.

Я киваю.

– Ты работаешь?

Она отрицательно качает головой, отчего свет от ламп колышется в ее глазах, и они светятся, как разогретый мед с золотой пыльцой. Красивые. Я пристально смотрю на нее, и она краснеет.

– Как ты проводишь время? – спрашиваю я. Мне нужно перестать вести себя как подросток.

Она берет чипс, несколько раз макает его в кетчуп, потом кладет на край тарелки, поднимает бокал с колой. Но даже не отпивает, тоже отставляет его.

– Я понимаю, что со стороны кажется, будто у меня куча свободного времени, и я целый день скучаю, но на самом деле, это не так. У меня есть сестра и племянница, и еще щенок, и день пролетает незаметно. Я не успеваю оглянуться, как уже пора спать.

Я откусываю еще один кусок и пытаюсь представить ее жизнь, но не могу. Настолько все по-другому, совсем для меня чуждо. Жить в башне замка. И каждый день проводить с сестрой, ее ребенком и щенком.

– Вы, наверное, часто выходите куда-нибудь? – с любопытством спрашиваю я.

Она нервно смеется.

– Нет, редко. Я домоседка, мне не нравится покидать территорию замка. – Она вытирает рот салфеткой и быстро меня спрашивает. – А ты? Ты часто выбираешься из дома?

– Моя квартира – это всего лишь место, куда я прихожу спать. – Я не сообщаю ей, что в большинстве случаев, даже не добираюсь до своей квартиры.

– Оо, – шепчет она. – Мы такие разные. Я не могу себе даже представить возвращаться домой, чтобы только лечь спать. Наверное, я немного замкнута, поскольку предпочитаю проводить много времени в одиночестве.

– Ты не любишь людей?

– Дело не в том, что я не люблю людей. Я испытываю трудности в общении с ними. Они не похожи на животных или детей, не так ли? Часто говорят одно, а поступают совсем по-другому.

– На самом деле, София, людей очень легко понять. Ты должна иметь в виду, что 99,99% времени люди полностью подчинены своим эгоистическим потребностям. Если они ничего не получат от общения с тобой, то они не будут вокруг тебя суетиться.

Она прикусывает губу.

– Получается, что ты заранее знаешь, что те, которые крутятся вокруг тебя, преследуют личную выгоду, и ты не возражаешь против этого?

Я ухмыляюсь.

– Я же тоже общаюсь с ними исключительно для своей личной выгоды.

Она с подозрением поглядывает на меня.

– Тогда, что ты надеешься от меня получить?

Как гром среди ясного неба, мой член тут же упирается в крышку стола.

– От тебя? Я хочу тебя, – отвечаю я сквозь зубы.

Ее щеки тут же начинают пылать.

– Я... Я не могу иметь никаких отношений.

Она настолько напугана, что у меня возникает чувство прикрыть и защитить ее от меня самого.

– Почему?

У нее начинает дрожать подбородок, и ее длинные ресницы опускаются вниз.

– Это долгая история.

– Мне нравятся длинные истории.

Она пытается улыбнуться на мои слова, но у нее получается какая-то гримаса.

– Тебе не понравится мой ответ.

Я чувствую, что она тоже меня хочет, но что-то ее удерживает. Я протягиваю руку, чтобы взять ее в свою, и она дергается от моего простого движения, как будто я собираюсь дотронуться до нее электрошокером. Глядя в глубину ее глаз, я беру ее руку в свою и медленно начинаю поглаживать пальцем. Ее кожа – чистый шелк. Она с трудом сглатывает от моих медленных движений.

– Я... ты будешь разочарован, – наконец, заикаясь произносит она.

– С чего бы мне быть разочарованным?

– Я не та, какой ты меня считаешь.

– А какой ты думаешь, я считаю тебя?

– Ты думаешь, что я нормальная. Это не так.

Я горько улыбаюсь.

– Я такой же.

Она отрицательно качает головой.

– Я использованный товар. – Она делает паузу, в ее глазах отражается такая боль. – Я не совсем... психически уравновешена.

Я крепче сжимаю ее руку.

– С тобой все будет хорошо, ты станешь уравновешенной, София.

Я замечаю, как в ее глазах собираются слезы, которые она старается смахнуть.

– Ты не понимаешь. Я не могу быть с тобой, Джек. Я не могу быть ни с кем. – Она внезапно вскакивает. – Простите, но мне пора.

Я тоже поднимаюсь.

– Давай для начала я оплачу счет и отвезу тебя домой.

– Нет, я возьму такси, – говорит она, нервно оглядываясь вокруг. Я готов поспорить на деньги, что раньше она никогда не брала такси, и в данную минуту она чем-то адски напугана.

– Нет, ты, бл*дь, этого не сделаешь. Я привез тебя сюда и отвезу обратно.

– Хорошо, хорошо, – говорит она, обхватывая себя руками, словно резко замерзла. Лицо у нее бледное и выглядит как маска.

Я бросаю деньги на стол, и мы вместе выходим из ресторана, а Пэдди раздражающий идиот орет нам вслед: «Трое детей. Он хочет троих детей».

Мы молча идем к Ламбо, и я помогаю ей сесть в машине, потом сажусь на свое место. Она поворачивается ко мне.

– Спасибо за ужин.

Я поворачиваюсь к ней. Ее руки сжаты в кулаки, они кажутся такими маленькими на ее коленях.

– Ты почти ничего не ела, но тем не менее мне было с тобой приятно провести время.

Она расстроенно смотрит на свои руки.

– Эй, расслабься. Все будет хорошо, – говорю я ей.

– Прости, – слово вырывается из ее рта.

– Ты ничего такого не сделала, за что стоило бы извиняться. Я заполучу тебя по любому.

По ее лицу проходит гримаса, глаза становятся стеклянными, зрачки просто огромными. Она напоминает мне испуганного кролика, желающего рвануть прочь со всех ног.

– Что ты сказал? – выдыхает она.

– То, что я тебе сказал? Я ни какой-нибудь, бл*дь, чертовый слабак. Если при первом моем натиске ты не сдашься, не надейся, что я уйду и спасую перед трудностями. Я добьюсь тебя, София Сигал, – рычу я.

– Мы не можем. Ты не можешь. Я имею в виду, я не могу.

– Я не знаю о тебе всего, но определенно могу и заполучу тебя.

Как только я завожу двигатель и присоединяюсь к движению на автостраде, мы, словно попадаем в напряженную, нескончаемую тишину, вплоть до ее дома. Я поворачиваюсь к ней, она прижимает ладони к своим побледневшим щекам.

– Ты мне очень нравишься, Джек. Разве мы не можем быть просто друзьями?

– Друзьями? – спрашиваю я ее с насмешкой. – Конечно, можем. Мы можем быть друзьями, когда ты окажешься подо мной.

Ее губы начинают дрожать.

– Ты злишься на меня.

Я проглатываю появившееся разочарование, которое своим когтем скребет внутри и стараюсь ответить совершенно нейтральным голосом:

– Я не злюсь на тебя, поскольку знаю, что ты так же сильно хочешь меня, как и я, но почему-то решила, что мы не должны быть любовниками. Я хочу тебя, София. И я не приму отрицательного ответа.

– Нет, ты не понимаешь.

– Нет, это ты не понимаешь. Ничто не сможет остановить меня. Даже ты сама. И даже твое психическое состояние. Ничто.

Она открывает рот, чтобы высказать свой протест, и я совершенно неожиданно беру ее в объятия и опускаю свои губы на нее. Это второе прикосновение наших губ – чистая магия. Ее запах опьяняет меня. Сводит меня с ума, и моя душа дрожит, нуждаясь в ней. Мой язык пытается проникнуть в ее рот, который она открывает мне навстречу, как какой-то гребаный цветок. Настолько чистый. Между нами нет никаких препятствий. Она такая мягкая и теплая внутри. Я сосу ее язычок, она стонет и тает в моих руках. И звуки, которые она издает, заставляют мой член пульсировать, желая получить большего.

Каждая клетка в моем теле оживает, пока я сосу ее подрагивающий язык. У меня такое чувство, будто я засунул руку в розетку. Настолько интенсивное желание – полный шок для моей нервной системы. Мне кажется, что мое сердце не билось с такой быстротой с тех пор, как я был еще подростком.

Мои руки поднимаются к ее свитеру и... вдруг она отрывается от меня. Прижавшись спиной к двери, она с замешательством и удивлением смотрит на меня. Тяжело дыша, ее глаза горят. Также, как я поцеловал ее в первый раз, но тогда мне пришлось украсть у нее поцелуй, хотя говорят, что краденное всегда слаще. Я такой жесткий, что мне аж больно. Я с трудом делаю вдох, но воздух наполнен ее запахом, который так меня пьянит, что мне хочется уткнутся лицом между ее ног.

– Зачем ты это сделал? – наконец, выдыхает она.

Я провожу пальцами по волосам.

– Потому что мне хотелось.

– Ты думаешь, что хочешь меня, но я не та, за кого ты меня принимаешь.

Я хмурюсь. В какие игры, в кошки-мышки она со мной играет?

– Так какая ты тогда?

– Я не могу тебе рассказать.

– Черт возьми, София. Мы не дети. Я выясню, так или иначе. Просто, бл*дь, скажи мне, – рычу я с отчаянием и разочарованием.

Она скулит, словно связанное животное, от боли. А в следующую секунду, она хватается за дверную ручку и чуть ли не выпадает на тротуар из двери. Я пытаюсь поймать ее, но она выскальзывает в ночь.

Тяжело дыша, я вижу, как она бежит от моей машины, словно за ней гонится сам дьявол. Она открывает ключом входную дверь и исчезает внутри здания. Мне тяжело дышать, грудь сдавило. Я протягиваю руку и закрываю дверь с ее стороны. Затем ударяю по педали газа, и машина срывается с места.

Она будет моей во что бы то ни стало.

15.

София

По поцелую можно сказать многое, Джек Айриш расколол меня надвое. Его тело подсказывало мне то, что не договаривали его губы. Он желал меня с таким отчаянием, которого я никогда не ощущала у другого мужчины. Я словно из фонтана пила его потребность. И ей не было предела, словно он хотел погрузиться и затеряться во мне. Я поняла, что должна буду держаться от него подальше.

Я улыбаюсь охраннику и быстро иду к лифту. В лифте я делаю парочку глубоких, успокаивающих вдохов и пытаюсь унять дрожь во всем теле. Когда я добираюсь до апартаментов, там стоит тишина. Видно, няня с Ириной до сих пор не вернулись.

– Это ты, София? – кричит Лена из ванной комнаты.

Я прочищаю горло.

– Да, это я.

– Иди сюда и расскажи мне, как все прошло.

Я вхожу в ее ванную комнату и присаживаюсь на угол ванны. Она кладет голову на бордюр, здесь пахнет ароматическими маслами. Сквозь пар она не видит выражения моего лица, как только присматривается, то тут же садится.

– Он поцеловал тебя? – испытывая шок, спрашивает она.

– Да, – шепчу я, дотрагиваясь до припухших губ.

Она внимательно меня рассматривает.

– Ты как?

Ее вопрос смущает меня.

– Вроде в порядке.

Она поднимается, и вода с мылом стекают с ее красивого тела, она выходит из ванны и опускается передо мной на колени.

– Ничего страшного, если ты напугана, – шепчет она.

У меня сжимается горло, я не в состоянии вымолвить ни слова. Поэтому просто киваю, а слезы начинают катиться по щекам.

Она начинает их стирать своей мокрой рукой, еще больше размазывая влагу по лицу. Я хватаю ее за руку.

– Я очень испугалась. – голос у меня звучит низко и хрипло.

– Знаю. Но я здесь, поэтому не позволю, чтобы что-то плохое случилось с тобой.

– Он ничего не знает обо мне. О моем прошлом.

– Конечно, нет, но ты будешь двигаться вперед, шаг за шагом.

– Он хотел со мной закрутить роман, я сказала ему, что не совсем психически нормальна.

Ее голова дергается.

– Зачем ты ему это сказала? Я даже более психически неуравновешенна, чем ты.

– Это неправда, Лена. Иногда мне кажется, что я катаюсь на коньках по самому краю пропасти. Один неверный шаг, и я могу рухнуть вниз.

Она с ужасом смотрит на меня.

– Нет, этого не может быть.

– Это правда. Ты с Гаем делаете для меня все. Не знаю, кем бы я была, если бы мне пришлось жить одной.

– Ну, в конце концов, ты окрепнешь. Шаг за шагом. На самом деле, я хотела бы, чтобы иногда ты оставалась здесь в квартире одна. А я с Гаем могла бы вернуться в замок, а ты пошла бы с Фионой или с другой девушкой из центра выпить или поужинать вечером. Утром ты могла бы пройтись по магазинам, а потом вернуться к нам в домой. – Она улыбается с надеждой. – Тебе это нравится?

Я утвердительно киваю.

– Хорошо. Что сказал Джек, когда ты сообщила ему, что психически неустойчива?

– Он сказал, что ему все равно.

Ее глаза светятся надеждой.

– Мне нравится Джек. Он хороший парень.

– Да, но даже хорошие парни не захотят иметь девушку бывшую проститутку.

Лена хлопает меня рукой по рту, причем так внезапно, что я даже дергаюсь. Она рассерженно поглядывает на меня.

– Чтобы больше я этого не слышала от тебя. То, что случилось с тобой, не твоя вина. Ты была тогда слишком молода, почти ребенок. Не ты выбрала ту жизнь. То, что случилось, могло также случиться и со мной.

Я бубню через ее пальцы.

– Но с тобой этого не случилось. Это случилось со мной. – Голос ломается на последних словах.

Лена обнимает меня.

– О, София, София. Мне жаль. Что я не могу забрать твою боль, – всхлипывает она.

Мы сидим, обнявшись и вдруг мне в голову приходит мысль, что я причиняю ей боль. Ей, которую я люблю больше всего на свете. Я – старшая сестра. Это я должна о ней заботиться. Я поднимаю руку и осторожно глажу ее по волосам.

– Я забыла многое из того, – вру я. – Скоро все забуду.

Моя сестра начинает рыдать.

– Ты всегда была ангелом. Всегда. Из всех нас ты всегда была самой доброй и самой нежной.

– Не плачь, Лена. Все будет хорошо.

Она отодвигается от меня и внимательно смотрит мне в глаза.

– Ты еще так молода. Ты должна ухватиться за жизнь обеими руками. Насладится высокими каблуками и мужчиной.

Я улыбаюсь сквозь слезы.

– Ты должна мне поверить, что твое прошлое не будет иметь никакого значения для мужчины, который тебя полюбит.

Я вспоминаю метку на спине и понимаю, что она как раз будет иметь значение. Валдислав безумно возбуждался, когда смотрел видео, как другие мужчины трахали меня, пока он таранил меня сзади. Он бесконечно смотрел то на экран, то на мою спину, на которой было выжжено его имя. Какой мужчина захочет увидеть метку Валдислава на спине своей девушки, занимаясь с ней сексом?

– Ты слышала, что я сказала? – спрашивает Лена.

– Да, может он слишком быстро форсирует события. – Я честна по отношению к Джеку, и в тот же момент ощущаю полную путаницу в своих мыслях, поэтому закрываю лицо руками. – Хотя дело не только в нем. Я просто теряю голову, когда нахожусь рядом с ним. Думаю, мне нужно больше времени, чтобы понять, чтобы разобраться в своих чувствах.

– Тогда не торопитесь. Не спеши. В конце концов, это не гонка.

Я киваю.

– Ты будешь разбираться в себе столько, сколько захочешь, ясно?

Я снова киваю. Не стоит мне беспокоить ее своими опасениями.

16.

София

Неделя ползет со скоростью улитки. Я все больше влюбляюсь в Мику и наслаждаюсь тем, как она растет прямо у меня на глазах, и я не чувствую себя больше одинокой. Каждая секунда, которую я трачу, наполнена мыслями о Джеке. Я миллион раз в голове прокручиваю его поцелуй. Каждый раз испытывая тягу к большему.

Когда наступает четверг, я в полной катастрофе. Я укладываю волосы во французскую косу и надеваю кремовый свитер. Лена говорит, что он очень мне идет, и я вынуждена с ней согласиться. Я даже наношу тушь и какой-то розовый блеск на губы.

Лена пожимает мне руку.

– Шаг за шагом.

Мы приезжаем к зданию «Правят дети», Лена отправляется на свой урок, вести моду, я не иду за ней. Вместо этого я присоединяюсь к Лане в офисе, которая предлагает выпить чай с морковным пирогом. Мне очень нравится Лана. Она добрая.

Мы вместе едим торт, потягивая чай и скрепляя листовки, которые будут раздаваться в новом филиале «Правят дети» в Манчестере.

– Мне сказала сестра, что ты выросла в этом микрорайоне, – говорю я.

Лана берет два листка бумаги и скрепляет их, улыбаясь.

– Да, но не только я. Джек тоже.

Я приподнимаю брови от удивления, меня разбирает любопытство, хочется узнать больше о прошлом Джека.

– Тоже?

– Да. Мы росли вместе. – В степлере заканчиваются скобы, она открывает ящик и достает коробочку. – Мой отец бросил мою маму, когда я была еще маленькой, и Джек взял на себя его «работу», став для меня защитником, хотя он ненамного старше меня.

Как ей повезло. Сначала она росла вместе с Джеком, который ее защищал, а затем она вышла замуж за миллиардера, который готов поклоняться земле, по которой она ходит. Я должна почувствовать зависть к ней, но понимаю, что не могу, невозможно по-настоящему ей завидовать. Она такая открытая, приветливая и добрая.

– Значит, ты хорошо его знаешь, – мягко говорю я, играя крошкой морковного пирога на тарелке.

Она морщит лоб, раздумывая над моими словами.

– Не знаю, София. Я не уверена, что кто-то вообще знает Джека хорошо. Он очень скрытный. Я знаю его почти всю жизнь, но не думаю, что смогла узнать его настоящего.

– Что ты имеешь в виду?

– Большую часть своего детства я знала его как верного, доброго защитника. Он был моей опорой, но однажды поздним вечером он показал мне совсем другую свою сторону, которая меня так шокировала.

Я с любопытством наклоняюсь вперед.

– Какую?

– Мы с моей лучшей подругой Билли пошли в ночной клуб, и парни, выглядевшие не очень хорошо, захотели со мной потанцевать. Я не грубила им, но отказалась от их предложения. Они отошли, и я подумала, что все закончилось, но позже, когда мы вышли из клуба, они нас поджидали. Они окружили нас. У одного из них был нож. Джек улыбнулся мне и попросил меня выйти из круга, тогда они окружили его.

Лана от давних воспоминаний даже поежилась, словно они вызвали дрожь во всем теле.

– Это был первый раз, когда Джек меня шокировал. Я не узнавала его. Я словно видела перед собой незнакомца. Я все еще вижу его того. Он сорвал с себя с рыком рубашку, походя на дикое животное, словами: «Давайте. Кто первый?»

– Я была в таком ужасе. Ты не представляешь, насколько это было ужасно. Это было не похоже на фильмы, где плохие парни нападают один за другим, чтобы главный герой показал свое боевое искусство. Они двигались на него всей толпой, но Джек был быстрее молнии. Сначала он ударил того с ножом. Прямо в горло. Прежде чем парень рухнул на землю, он уже ударил следующего в нос. У него брызнула кровь. Все происходило с такой скоростью. Я только помню, как еще двое парней упали, как камни. Последний струсил и сбежал.

– Вау.

– Да, он был совсем другим, – прошептала она.

– Ты сказала, что тогда он впервые тебя удивил. А что он сделал во второй раз?

Ее глаза вдруг застилает печаль, даже лицо ее погрустнело. Она переводит взгляд на свои часы.

– О, дорогая. Уже столько времени! Мне пора бежать. Я записалась к парикмахеру, через тридцать минут должна быть у него. Не возражаешь, если мы продолжим наш разговор в следующий раз?

– Конечно, нет.

Она берет сумку.

– София, не делай больше листовок. Фиона все сделает позднее.

– Нет, все в порядке. Мне нечем заняться, пока не начнется мой урок.

Она улыбается.

– Хорошо. Спасибо, София. Увидимся позже, – говорит она, покидая комнату.

Пока я заканчиваю скреплять остальную часть листовок, я одержимо размышляю, что же может быть второе. Даже когда я иду в свой класс, я по-прежнему обдумываю эту мысль. Я открываю дверь, и все мои мысли, что мне не договорила Лана, исчезают. Лори ждет меня! Увидев ее встревоженное лицо и непослушные локоны, заставляют мое сердце петь.

– Привет, – говорю я, радостно улыбаясь ей.

– Привет, – застенчиво отвечает она.

– Ты пришла присоединиться к моим урокам пения?

Она кивает.

Я знаю, что выгляжу глупо, но не могу перестать улыбаться.

– Потрясающе. Ты любишь петь?

– Только в своей комнате.

Я смеюсь.

– А я пою в душе.

Она улыбается.

В этот момент приходит один из моих учеников, и лицо Лори сразу же меняется. Она перестает улыбаться и опускает голову. На уроке она ни с кем не разговаривает, и когда мы заканчиваем, она мимолетно мне улыбается и выскальзывает из класса.

17.

София

Я выхожу в фойе и вижу Лену, разговаривающую с Джеком, и мой желудок делает сальто-мортале. Я распрямляю плечи и иду к ним.

Сестра улыбается мне, а Джек окидывает меня взглядом с головы до ног. Его взгляд заставляет меня полностью покраснеть.

– Привет, София, – говорит он, его голос бархатный, наполненный желанием, как и в прошлый раз, когда мы были вместе.

– Лори пришла ко мне на урок, – тут же говорю я.

– Вот видишь. Она не сможет держаться от тебя далеко, – отвечает он, поблескивая глазами.